ПЛОХИЕ ДЕЛА, КОТОРЫЕ Я СОВЕРШИЛ 12 страница
— Ну прости, — с готовностью извинился Кидзима. — Я только хотел сказать, что никто перед ней не мог устоять. Вот какая она была! В «Lexington Queen»[45] мужики за ней толпой ходили. А вы говорите!
— Но ты-то тоже своего не упустил, я думаю? — спросила я напрямик.
Кидзима, смаковавший воспоминания о той сказочной жизни, покосился в сторону и провел толстыми пальцами по одрябшему рту.
— Ну… Я, как и все, по молодости наделал ошибок. Но из школы-то меня по твоему доносу выставили, сестричка.
— Никакого доноса не было. Кидзима-сэнсэй пишет в письме, что она просто пришла посоветоваться, — запротестовала Мицуру, однако Кидзима пожал плечами — мол, не делайте из меня дурака.
— Был, был донос. Твоя подружка всю жизнь завидовала Юрико.
— Неправда! Она тогда как раз о ней беспокоилась.
— Неужели? Хотя мне по большому счету наплевать. Что было, то прошло. Но я тоже хочу высказаться, — с издевкой проговорил Кидзима. — Я тогда учился последний год. Восемнадцать лет. Прихожу домой — мамаша слезами заливается, брат в упор меня не видит, как в рот воды набрал. Потом является папаша и ни с того ни с сего — хрясь мне в ухо! С тех пор оно у меня плохо слышит. — Кидзима прижал ладонь к правому уху. — Папаша левша, поэтому стукнул с левой, но припечатал дай бог. Я даже не ожидал. Не заплакал, конечно, но стало очень стыдно и страшно. А он орал: «Я тебя видеть не хочу! Чтобы духу твоего здесь не было!» Мать изо всех сил старалась его утихомирить, но куда там! Упрямый, как козел. Я ему и ответил: «Ты тоже ее хотел! Я у нее спрашивал! Не обломилось, и теперь гонишь нас из школы!» Он мне опять в ухо. По тому же самому месту, да еще со всей силы. Я закричал: «Ты что, дурак?! Я же оглохну!» И что, вы думаете, он ответил? «Ничего, потерпишь! Может, почувствуешь, каково приходится Юрико!» Хотя Юрико получала удовольствие от этого занятия. Но сейчас мне кажется, что он был прав. Я читал письмо моего старика и плакал. Никак не могу забыть, что тогда произошло.
|
|
|
— Давай ближе к делу. Что вы с Юрико стали делать? — спросила я.
— Мы решили жить вместе, раз уж нас обоих отовсюду выставили. Стали искать жилье. Деньги? Надо было миллиона три. У нас много было. Накопили. Сняли классную квартиру на Аояме. Сперва хотели в Азабу, но там наша школа слишком близко. Квартира была что надо. У каждого своя спальня. На следующий день сразу пошли насчет работы. Сначала я пристроил Юрико в модельное агентство. Но это продолжалось недолго. Я уже говорил почему. Потом она стала снимать клиентов где придется и приводить в нашу квартиру. Я не вру. Она же была прирожденная блядь.
Я энергично закивала. Кидзима был прав. Юрико не могла жить без «водички». Это ей требовалось для разложения.
|
|
|
— Потом появился мужик, который захотел взять Юрико под себя. Из тех, кто нажился на земельных спекуляциях. Я собрался было искать для себя другую квартиру, но съезжать не пришлось, потому что Юрико перебралась к «спонсору» в Дайканъяму и стала жить у него на содержании. В менеджере она больше не нуждалась. Я остался в квартире на Аояме, но скоро возникли проблемы с деньгами, пришлось переехать. После этого я покатился под гору. Как вам история?
Молчавшая до сих пор Мицуру поджала губы:
— Я одного не понимаю: если вы с Юрико жили вместе, как ты мог позволить, чтобы она занималась проституцией? Какие у вас были отношения?
— Какие отношения? — Кидзима посмотрел в потолок. — Ну, прямо говоря, деловые. Коммерческое предприятие с целью получения прибыли.
— То есть, хоть Юрико и была такая красавица, любви между вами не было?
— Какая еще любовь?! Я предпочитаю мужиков.
Я чуть не задохнулась от возмущения. Полный беспредел! Как же этот урод влияет на Юрио? Разве Юрио может оставаться в его руках! Я инстинктивно посмотрела на мальчика. Он сидел с закрытыми глазами, в наушниках, и слегка покачивался в такт музыке. Мицуру забарабанила ногтем по зубам: цок, цок, цок.
|
|
|
— Что ж, ты и в школе такой был?
— Нет, тогда я не знал. Все удивлялся, почему это одноклассники волочатся за Юрико. Значит, в ней что-то такое, от чего мужики заводятся, думал я, но сам ничего не чувствовал. А когда мы уже жили вместе, вдруг понял, что меня тянет к одному из ее клиентов. Ходил к ней один такой — якудза средних лет. И я заметил, что ревную его к Юрико. Вот с тех пор… — Кидзима прикрыл глаза. Было видно, что собственные откровения доставляют ему удовольствие. — После того как мы с Юрико разбежались, я стал работать с другими, причем не только с женщинами, но и с мужиками тоже. Я в этом уже здорово разбирался, так что дела шли отлично. С Юрико мы продолжали встречаться, я даже иногда клиентов ей подбрасывал. Но в последние годы мы избегали друг друга.
— Почему, интересно? — спросила Мицуру.
— Мы здорово изменились. Я растолстел, она постарела. А какое раньше было время! Стоило Юрико выйти на улицу, как мужики тут же начинали к ней клеиться. Слетались как мухи на мед. Она ими вертела, как хотела. Однако в последнее время приличные клиенты на нее уже не смотрели. Цена упала. А врать ей я не мог. Мы встречались все реже. Я вздохнул с облегчением, когда она перестала мне звонить. Тогда-то все и случилось… Я узнал, что ее убили. А потом еще и Кадзуэ. После этого я понял, что мой бизнес — вещь опасная. Поэтому когда Джонсон попросил меня приглядеть за Юрио, я сразу согласился. Решил искупить вину.
|
|
|
— Ты не должен был этого делать, — перебила его я.
— Почему это?
Мицуру подняла на меня удивленный взгляд, а я отрезала:
— У Юрио, слава богу, есть я — единственная родственница. Ты для мальчика — неподходящая компания. Я забираю его к себе, будет от меня ходить в школу. Отцу позвоню в Швейцарию. Он будет помогать Юрио, пусть немного.
Сказать по правде, с тех пор, как погибла Юрико, отец ни разу не выходил на связь. Такой человек. Холодный. Но должен же он прислать деньги, когда узнает, что у него есть внук.
— Оно так, конечно… — проговорил Кидзима, оценивающе оглядывая меня.
«Отдать такого красавчика этому чучелу?» — читалось в его глазах. Я встала и, уже вне себя от ярости, предложила:
— Хорошо! Давай спросим самого Юрио.
Я подошла к мальчику. Он весь ушел в музыку, сидел с закрытыми глазами — но вдруг открыл их. Неужели почувствовал мое присутствие? У него прекрасные карие глаза с длинными ресницами и белками цвета перламутра. Красоту глаз оттеняли густые брови.
— Юрио, мальчик мой! А ты не хочешь пожить у тети? Тетя будет за тобой присматривать. Ты так долго жил с отцом. Теперь неплохо будет пожить в японском доме. Что скажешь?
Юрио улыбнулся, показывая блестящие белоснежные зубы.
— Кроме меня, никто не будет о тебе заботиться. У тебя других родных нет. Переезжай ко мне. Будем жить вместе.
Я его уговаривала, и сердце колотилось в груди. Конечно, он не ожидал такого. Вдруг откажется? Тогда всему конец.
— Тетя, ты купишь мне компьютер? — спросил Юрио, глядя в пространство.
Растерявшись от прямодушия племянника, я спросила:
— А ты умеешь пользоваться?
— Конечно. В школе научился. Надо только голосовую программу установить, очень удобно. Я музыку на компьютере сочиняю. Он мне очень нужен.
— Хорошо, куплю.
— Здорово. Тогда я к тебе переезжаю.
Погрузившись в мечты, я только повторяла:
— Куплю, куплю…
3
Итак, я забрала Юрио к себе, в ту самую муниципальную квартиру в районе Р. Я думала, он жил у Джонсона, но, как выяснилось, тот определил его с первого класса в специнтернат для слепых в Осаке. Там Юрио и рос. И теперь время от времени у него проскакивали всякие смешные словечки на осакском диалекте. Несмотря на неземную красоту, Юрио очень прост, наивен и неразговорчив. Музыка — его единственное увлечение. Умница, он совсем не требовал к себе внимания. Я никак не могла поверить, что с этим красивым мальчиком мы близкие родственники. Ведь у него такие родители — Юрико и Джонсон…
Подумать только: судьба преподнесла мне такой подарок! Гнила я потихоньку в своем муниципальном управлении, жаловалась на никчемную жизнь и вдруг пожалуйста — возникает Юрио. Я была на седьмом небе от счастья. Странная штука — судьба. Мне безумно хотелось вернуть тихие, мирные дни, когда мы жили вдвоем с дедом, нуждавшимся в моей заботе. А теперь у меня есть Юрио. Ему тоже нужен уход, и он будет рад жить у меня.
— От отца что-нибудь слышно? — Я страшно боялась, что Джонсон захочет забрать у меня сына.
— Он звонил несколько раз дяде Кидзиме. Но мы с отцом почти не жили. Я больше люблю дядю Кидзиму.
— Любишь? — Во мне вспыхнула ревность. — Что хорошего ты нашел в этом ничтожестве?!
— Он не ничтожество, — запротестовал Юрио. — Он добрый. Он сказал, что купит мне компьютер, если надо. Он обещал.
Опять этот компьютер! У меня тогда как раз были проблемы с деньгами.
— Но не купил же, — возразила я. — Твой Кидзима еще тот фрукт. Он тебя поймал на крючок этим компьютером. Ничего! Этот черт больше к тебе не притронется.
— Ты о чем, тетя? Я ничего не понимаю.
— Ничего, ничего! Не обращай внимания. У нас с ним старые счеты. Долго рассказывать. Тебе это знать не обязательно, но в том, что случилось с твоей матерью, виноват именно Кидзима. Я тебе расскажу, когда повзрослеешь.
— Мать я совсем не помню. Так что мне все равно. Отец рассказывал, кажется, что она меня не любила. Маленьким я горевал из-за этого, а потом привык. Сейчас почти не вспоминаю.
— Юрико была из тех, кто думает только о себе. Я совсем не такая. Она меня мучила, поэтому я тебя понимаю. Буду заботиться о тебе всю жизнь. Не беспокойся.
Кроме музыки, Юрио ничего не интересовало. Ответив на мой вопрос, мальчик снова надел наушники. Судя по доносившимся звукам, он слушал что-то на английском — наверное, какой-нибудь рэп — и подергивался в такт музыке.
В школе Юрио учился на настройщика пианино. Хотя занятия пришлось прекратить, он особо не переживал и целыми днями — с утра до позднего вечера — не расставался с наушниками.
— Юрио, чем бы ты хотел заниматься?
Услышав новый вопрос, Юрио спокойно, без малейшего раздражения, снял наушники.
— Чем-нибудь связанным с музыкой.
— Хочешь быть настройщиком?
— Нет. Хочу музыку сочинять. А для этого нужен компьютер. Может, и странно так говорить о себе, но, мне кажется, у меня есть талант.
Талант. От этого слова я затрепетала от радости. Сын красавицы-чудовища Юрико, не уступающий матери красотой, еще и талантлив. Такого таланта больше нет ни у кого. Смогу ли я помочь этому таланту развиться?
— Ладно. Что-нибудь придумаем.
А что тут придумаешь? Денег-то все равно нет. Я со вздохом обвела взглядом свою обшарпанную комнату.
— А как насчет Джонсона?
— Конечно, я хотел бы съездить в Америку, послушать настоящий рэп, но у отца вроде семья в Бостоне. Он развелся с японской женой, вернулся к себе и снова женился. Я слышал, там у них сыну десять лет. Так что наследник у него есть. Я отцу только мешаю, — невозмутимо говорил Юрио. — Для меня главное — музыка. Это моя судьба.
Я погладила Юрио по упругой щеке, чувствуя, как во мне просыпается материнский инстинкт, которого была лишена Юрико. Юрио ласково улыбнулся.
— Мне очень хотелось, чтобы мать меня любила. Поэтому я так обрадовался, когда ты нашлась.
Юрио был лишен зрения, зато прекрасно слышал голос сердца. Взяв его руку, я прижала ее к своей щеке.
— Я копия твоей матери. Вот какое у нее было лицо. Потрогай.
Юрио робко протянул ко мне другую руку. Я схватила большую прохладную ладонь, провела ею по носу, глазам…
— Люди говорят, что мы с твоей матерью очень красивые. Чувствуешь? Двойные веки. У меня большие глаза, тонкий нос. Брови похожи на твои — дугой. Губы полные, розовые. Как у тебя. Жаль, ты не можешь в этом убедиться.
— Не могу. — В голосе Юрио послышалась грусть. — Но я не считаю себя убогим из-за того, что не вижу. Я счастливый, потому что у меня талант и я живу в окружении прекрасной музыки. Я хочу только слушать музыку и сочинять такую, какую еще никто не слышал.
Какое простое и прекрасное желание! Чистый, бескорыстный мальчик! Настоящее золото! Меня переполняли материнские чувства. Я должна заработать ему на компьютер. Надо выпросить денег у швейцарского папочки. Я откопала старую телефонную книжку и набрала его номер.
— Алло! Это я.
Ответил женский голос по-немецки. Судя по всему — турчанка, на которой женился отец. Она сразу передала трубку отцу. Я услышала голос старика. Он совсем забыл японский.
— Нет интервью.
— Отец, ты знаешь, что у Юрико есть сын?
— Нет интервью.
Он положил трубку. Я обескураженно посмотрела на Юрио, его лицо будто говорило: «Я так и знал». Он повернул голову, в профиль — копия Юрико, и закрыл глаза. Наверное, его мир построен из прекрасных образов, созданных музыкой. Я верю только в то, что вижу собственными глазами. Вижу красоту, но красота в восприятии Юрио для меня не имеет смысла. Точнее так: я ничего не знаю о ней и никогда не узнаю. Выходит, мне тоже не дано понять его красоту. И хотя бог и послал мне этого чудесного мальчика, у нас нет с ним общего мира. Как это ужасно! И печально. Сердце пронзила боль — как от неразделенной любви. Я скорчилась, как от удара. Со мной впервые было такое.
— Кто-то идет.
Юрио снял наушники и навострил слух, хотя я ничего не слышала. Я удивленно подняла на него взгляд, и в этот момент раздался стук в дверь. Слух у Юрио был поразительный.
— Это я! Мицуру!
В темном коридоре у двери нашей квартиры стояла Мицуру. Она была одета по-весеннему — яркий голубой костюм, через руку перекинуто бежевое пальто. Моя замызганная прихожая будто озарилась светом.
— Надо же! Ты все здесь живешь! Можно?
Мицуру робко заглянула в комнату. Не могла же я ей отказать. Поздоровавшись, она сняла туфли на шпильках, аккуратно пристроила их у двери. Улыбнулась, заметив стоявшие рядом большие кроссовки Юрио. Интересно, зачем она явилась? Она выглядела гораздо элегантнее и спокойнее, чем несколько дней назад, когда мы встретились в зале суда. Постепенно Мицуру возвращалась к себе прежней.
— Извини, я как снег на голову. Хочу кое-что рассказать.
Мицуру присела перед чайным столиком, положив рядом пальто и сумку. С первого взгляда было видно: вещи новенькие и дорогие. Я вскипятила чайник, поглядывая краем глаза на Мицуру — в ней многое изменилось, — налила нам чаю. В доме был все тот же «Липтон» в пакетиках, какой мы пили в старые времена с дедом. В этом отношении я однолюбка. Раз мне что-то понравилось, менять не буду. А Юрио в наушниках тем временем все пританцовывал под музыку в соседней комнате.
— Мои такие же. Старший в одиннадцатом классе. Они с Юрио одного года. Живут у родителей мужа, оттуда ходят в школу. Мне запрещено к ним приближаться, но недавно я все равно ездила посмотреть, как они там.
Мицуру сделала глоток из чашки. В ее глазах блестели слезы.
— Запрещено? С какой стати?
— Потому что мы ушли в секту всей семьей. — Мицуру расплакалась. Я рассеянно наблюдала, как слезы капают в чашку с чаем. — Муж, я, моя мать и двое мальчиков. Целая семья. В секте меня определили по медицинской части, мужа приписали к другому отделу, а детей отправили в школу при секте. После этого мы не видели их пять лет. Сейчас они как-то забыли обо всем и сходят с ума от музыки и компьютерных игр. И меня тоже забыли. Так уж устроено — человек не может жить и все держать в памяти. Для мальчишек и я, и муж все равно что умерли. Родители мужа сказали им, что нас нет. Выйдя из тюрьмы, я первым делом поехала к ним. Но они только подозрительно смотрели на меня: «Что это за тетка прикатила?» Я думала, вернусь и опять стану матерью, буду жить нормально, как все люди. Но из меня ни матери не получилось, ни врача. И мужу наверняка дадут вышку. У меня будто вырвали почву из-под ног, я чуть с ума не сошла. Но с той нашей встречи, после тюрьмы, я сильно изменилась, скажи?
— Да уж точно, — честно ответила я.
Мицуру кивнула:
— Я знала, что ты так скажешь.
— Ну, что ты собралась рассказывать?
Мицуру утерла слезы платком.
— Я развелась и выхожу замуж за Кидзиму.
За Кидзиму? За которого? Не за Такаси же. Она что, явилась забрать Юрио? Я была ошарашена.
Мицуру улыбнулась:
— За Кидзиму-сэнсэя. Мы все это время переписывались и в конце концов решили пожениться. Знаешь, что он сказал? «Пусть это будет мой последний урок».
— Что ж, поздравляю, — грубовато бросила я.
Конечно, зависти у меня не было — ведь рядом со мной Юрио, — однако я не могла избавиться от горечи: мир музыки, в который погружен племянник, оставался для меня недоступным, и потому моя радость была далеко не полной. Скопившаяся во мне злость, которой я прикрывалась как щитом, отступала без сопротивления. А Мицуру так и сияла.
— Значит, Кидзима-сэнсэй решил все-таки вытащить из беды свою лучшую ученицу? — сказала я. — И заодно сделать из тебя приемную мамочку для своего Такаси.
— Пусть так. Такаси как раз просил тебе кое-что передать. Вот. — Она извлекла из сумки большой конверт. — От моего пасынка. Прими.
Я заглянула в конверт — а вдруг там деньги? — но обнаружила лишь две старые тетрадки.
— Это дневники Кадзуэ Сато. Такаси получил их по почте за несколько дней до ее убийства. Узнав о том, что случилось, он думал отнести их в полицию, но ты же знаешь, чем он занимается. Проституция, сводничество… это все незаконно. Поэтому решил, что лучше там не появляться, и вместо этого отправился в суд в надежде кого-нибудь встретить. Сначала он принес эти тетрадки мне, но я сама под наблюдением. Мне лишних проблем не надо. Юрико — твоя сестра, Кадзуэ — подруга. Ты с ними больше всех общалась. Кому еще нужны эти тетрадки? Делай с ними что хочешь.
Выложив все это на одном дыхании, Мицуру подвинула конверт ко мне. Передо мной лежали дневники убитой Кадзуэ. На кой черт мне эта дрянь? Я непроизвольно оттолкнула конверт. Мицуру пододвинула его обратно. Какое-то время мы перепихивали конверт друг к другу по маленькому столику. Мицуру разозлилась. Да и я смотрела на нее, мягко говоря, неприветливо. Мне эти дневники совершенно ни к чему. Кадзуэ убили, а кто — этот Чжан или кто-то другой, — меня это абсолютно не касается. А если там написано, почему она стала проституткой? Вдруг тогда от нее что-то перейдет на меня? Что именно? Ну, к примеру, слабость и безволие, пороки, ее отчаянная борьба с этим миром. Нужны мне дневники Кадзуэ или нет? Я не хочу знать, что там у нее было на душе. Почему? Почему?
— Ну возьми! Почитай! — упрашивала Мицуру.
— Да не нужны они мне! Зачем мне чужое несчастье.
— Несчастье? — повторила Мицуру с выражением оскорбленного достоинства на лице. — Хочешь сказать, несчастье — связываться с такими, как я? С преступницами?
Я почувствовала, как ее наполняет мощная сила, которой прежде в ней не было, — и отпрянула. Неужели это сила любви? Полейте цветок — и он оживет, глубоко пустит корни в черную землю, поднимет головку, не боясь ни ветра, ни дождя. Вот какое впечатление произвела на меня Мицуру. Я не знала, что делать. Женщины, получившие свою порцию влаги, сразу набираются высокомерия. Юрико тоже не была исключением.
— Я не это имею в виду. Мне кажется, в твоем случае дело в вере.
— Легче всего сваливать на веру. Я сама во всем виновата. Это слабость привела меня в секту, которую я стала боготворить. Я и сейчас не знаю, что и думать, как все это объяснить. Страшно остаться наедине с собственной слабостью. И невероятно больно. А вот ты, наверное, никогда не думала о своих слабостях, не пыталась их преодолеть. Ты всегда комплексовала из-за Юрико. Я знаю. И как это ни ужасно, ты не можешь избавиться от этого комплекса. Потому что даже не пытаешься с ним бороться.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 90; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!