Глава 5 - ПОСЛЕ УБИЙСТВА АЛЕКСАНДРА II 14 страница
Но можно сильно усумниться в самой статистике. Мы только что прочли, что в одном Петербурге евреев было по крайней мере в два раза больше, чем по официальным данным. Усчитывалось ли ртутно-подвижное еврейское население медлительным российским аппаратом - в определенное время и во всех местах?
А росло еврейское население России - уверенно и быстро. В 1864 без Польши оно составляло 1,5 миллиона[450]. - А вместе с Польшей было: в 1850 - 2 млн. 350 тыс., в 1880 - уже 3 млн. 980 тыс. От первичного около миллионного населения при первых разделах Польши - до 5 млн. 175 тыс. к переписи 1897, - то есть за столетие выросло больше, чем в пять раз. (В начале XIX в. российское еврейство составляло 30% мирового, в 1880 - уже 51%)[451].
Это - крупное историческое явление, не осмысленное привременно ни русским обществом, ни российской администрацией.
Только один этот быстрый численный рост, без всех остальных сопутствующих особенностей еврейского вопроса, - уже ставил перед Россией большую государственную проблему. - И тут необходимо, как и всегда во всяком вопросе, постараться понять обе точки зрения. При таком экстра-росте российского еврейства - всё настоятельнее сталкивались две национальные нужды. Нужда евреев (и свойство их динамичной трёхтысячелетней жизни): как; можно шире расселиться среди иноплеменников, чтобы как можно большему числу евреев было бы доступно заниматься торговлей, посредничеством и производством (затем - и иметь простор в культуре окружающего населения). - А нужда русских, в оценке правительства, была: удержать нерв своей хозяйственной (затем - и культурной) жизни, развивать её самим.
|
|
|
Одновременно же со всеми этими частными полегчаниями для евреев, не забудем, по России ступали одна за другой и всеобщие освободительные реформы Александра II, тем расширяя свою сень и на евреев. Например, в 1863 была отменена подушная подать с городского населения, а значит - и с главной части еврейской массы, остались только земские повинности, евреи покрывали их из коробочного сбора[452].
Но как раз самая крупная из тех александровских реформ, самая исторически значимая, поворотный пункт в русской истории - освобождение крестьян, отмена крепостного права в 1861, - оказалась для российских евреев весьма невыгодной, а для многих и разорительной. «Общие социально-экономические перемены, происшедшие в связи с отменой крепостной зависимости крестьян... значительно ухудшили в тот переходный период материальное положение широких еврейских масс»[453]. - Социальная перемена была в том, что переставал существовать многомиллионный, бесправный и лишённый подвижности класс крестьянства, отчего падало в сравнительном уровне значение личной свободы евреев. А экономическая - в том, что «освобождённый от зависимости крестьянин... стал меньше нуждаться в услугах еврея», то есть освободился от строгого запрета вести и весь сбыт своих продуктов и покупку товаров - иначе чем через назначенного посредника (в западных губерниях почти всегда еврея). И в том, что помещики, лишившись дарового крепостного труда, теперь, чтобы не разориться, «были вынуждены лично заняться своим хозяйством, в котором ранее видная роль принадлежала евреям как арендаторам и посредникам в многообразных торгово-промышленных делах»[454].
|
|
|
Отметим, что вводившийся в те годы поземельный кредит вытеснял еврея «как организатора финансовой основы помещичьего быта»[455]. Развитие потребительных и кредитных ассоциаций вело к «освобождению народа от тирании ростовщичества»[456].
Интеллигентный современник передаёт нам в связи с этим тогдашние еврейские настроения. Хотя евреям открыт доступ к государственной службе и к свободным профессиям, хотя «расширены... промышленные права» евреев, и «больше средств к образованию»; и «чувствуется... в каждом... уголку» «сближение... между еврейским и христианским населением»; хотя остающиеся «ограничения... далеко не соблюдаются на практике с таким рвением», и «исполнители закона относятся теперь с гораздо большим уважением к еврейскому населению», - однако положение евреев в России «в настоящее время... в высшей степени печальное», евреи «не без основания сожалеют» о «добром старом времени», везде в черте оседлости слышатся «сожаления [евреев] о прошедшем». Ибо при крепостном праве имело место «необыкновенное развитие посредничества», ленивый помещик без «еврея-торгаша и фактора» не мог сделать шагу, и забитый крестьянин тоже не мог обойтись без него: только через него продавал урожай, у него брал и взаймы. «Промышленный класс» еврейский «извлекал прежде огромные выгоды из беспомощности, расточительности и непрактичности землевладельцев», а теперь помещик схватился всё делать сам. Также и крестьянин стал «менее уступчив и боязлив», часто и сам достигает оптовых торговцев, меньше пьёт, и это «естественно отзывается вредно на торговле питьями, которой питается огромное число евреев». И автор заключает пожеланием, чтобы евреи, как и случилось в Европе, «примкнули к производительным классам и вовсе не оказались излишними в народной экономии»[457].
|
|
|
Теперь евреи развили аренду и покупку земель. В докладных записках сперва (1869) новороссийского ген.-губернатора с просьбой запретить и там евреям покупать землю, как уже запрещено в 9 западных губерниях, затем (1872) в записке ген.-губернатора Юго-Западного края писалось, что «евреи арендуют землю не ради сельскохозяйственных занятий, а только в промышленных целях; арендованные земли они отдают крестьянам не за деньги, а за известные работы, превышающие ценность обыкновенной платы за землю, «устанавливая своего рода крепостную зависимость». И хотя «капиталами своими они несомненно оживляют, как и торговлею, сельское население» - ген.-губернатор «не считал полезным соединение промышленности и земледелия в одних сильных руках, так как только при свободной конкуренции земледелия и промышленности крестьяне могут избегнуть «обременительного подчинения их труда и земли еврейским капиталам, что равносильно неминуемой и скорой материальной и нравственной их гибели». Однако полагая положить предел найму евреями земель у себя в крае, он предлагал: «дать евреям возможность расселиться по великороссийским губерниям»[458].
|
|
|
Записка поступила в как раз тогда созданную «Комиссию по устройству быта евреев» (8-ю в ряду «еврейских комитетов»), весьма сочувственную к положению евреев, и получила отрицательный отзыв, затем утверждённый и правительством: запрет еврейской аренды был бы «полным правонарушением» по отношению... к помещикам. К тому же крупный еврей-арендатор «по своим интересам становится вполне солидарным с интересами остальных землевладельцев... Правда, что евреи-пролетарии группируются около крупных арендаторов и живут на счёт труда и средств сельского населения. Но то же самое видно и в имениях, управляемых местными помещиками, которые до сего времени не могут обходиться без помощи евреев»[459].
Однако в области Войска Донского стремительное экономическое продвижение евреев было ограничено запретом (1880) содержать в собственности или аренде недвижимые имущества. Областное правление нашло, что, «в виду исключительного положения Донской области, казачье население которой обязано поголовно воинской повинностью, [это] единственный и верный способ спасти хозяйство казаков и только что начинающие водворяться в области промыслы и торговлю от разорения», ибо «слишком поспешная эксплуатация местных богатств и быстрое развитие промышленности... сопровождаются обыкновенно чрезвычайно неравномерным распределением капитала, быстрым обогащением одних и обеднением других. Между тем казаки должны обладать достатком, так как отбывают воинскую повинность на собственных лошадях и с собственным снаряжением»[460]. И этим - предотвращён был возможный казачий взрыв.
А как дела с отбыванием рекрутской повинности евреями после александровских полегчаний 1856? - Для 60-х, годов картина такая: «Когда получается Высочайший манифест о рекрутском наборе и евреи успевают проведать о нём, то прежде, чем манифест обнародуется установленным порядком, все члены еврейских семейств, годные к военной службе, разбегаются из своих жилищ в разные стороны...» По требованиям веры, по «отсутствию товарищества и вечн[ой] обособленности еврейского солдата... военная служба представлялась для евреев самою грозною, самою разорительною и самою тягостною из всех повинностей»[461]. Хотя с 1860 была дозволена служба евреев и в гвардии, с 1861 - производство в унтер-офицеры, прием в писари[462], - но не было доступа к чинам офицерским.
И.Г. Оршанский, свидетель тех 60-х годов, констатирует: «Правда, есть много данных, подтверждающих мнение, что евреи, действительно, в последние годы не отправляют рекрутской повинности натурой. С этой целью они покупают и представляют в казну старые рекрутские квитанции», - иные крестьяне хранили их даже с 1812 и не знали им цены, еврейская находчивость привела их в движение; ещё - «нанимают охотников» вместо себя, «вносят в казну известную сумму». «А также стараются разделить семейства на меньшие единицы», - таким путём в каждой семье использовать льготу «единственных сыновей» (освобождаемых от военной службы). Однако, замечает он, «все уловки для уклонения от рекрутчины... встречаются и в чистокровной русской земщине», и даёт цифры по Екатеринославской губернии. И даже удивляется, что русские крестьяне и за высокую плату не остаются на военной службе, а хотят «вернуться к излюбленному занятию русского народа - земледелию»[463].
В 1874 рекрутскую повинность заменил единый устав о всеобщей воинской повинности, принесший евреям «значительное облегчение». «В самом тексте устава не содержалось каких-либо статей, дискриминирующих евреев»[464]. Впрочем, после военной службы евреям отныне не разрешалось оставаться на жительстве во внутренних губерниях. Были выработаны и правила, чтобы «привести в известность численность мужского еврейского населения», ибо оно оставалось в сильной степени неопределённым, не учтённым. Начальникам губерний рассылались «сведения о злоупотреблениях евреев с целью уклонения от воинской повинности»[465]. В 1876 приняты были первые «меры к ограждению правильного исполнения евреями воинской повинности»[466], Еврейская энциклопедия видит в них «тяжёлую сеть репрессивных мер»: «были изданы правила о приписке евреев к призывным участкам, о замене неспособных к службе евреев евреями же», и о проверке правильности льгот по семейному составу: при нарушении этих правил «разрешалось призывать... единственных сыновей»[467].
Привременная петербургская, влиятельная в те десятилетия газета «Голос» приводит такую официальную правительственную, довольно поразительную цифру, опубликованную «в отчёте об исполнении призыва новобранцев в 1880 году... Недобрано новобранцев всего [по Российской империи] 3 309; в этом общем итоге недобора евреев значится 3 054, что составляет 92%»[468].
Недоброжелательный к евреям А. Шмаков, известный адвокат, приводит со ссылкой на «Правительственный Вестник» такие данные: за период 1876-1883: «из 282.466 подлежавших призыву евреев не явилось 89.105, т. е. 31,6%». (Общий недобор по Империи был - 0,19%.) - Администрация не могла этого не заметить и был проведен ряд «мероприятий к устранению такого злоупотребления». Это дало эффект, но ближний. В 1889 подлежали призыву 46.190 евреев, не явились 4.255, т. е. 9,2%. Но в 1891 «из общего числа 51.248 евреев, занесенных в призывные списки, уклонил[и]сь от воинской повинности... 7.658, 14,94% - в то время, когда процент неявившихся христиан едва достигал 2,67%». - В 1892 не явилось: евреев 16,38%, христиан - 3,18%. - В 1894 не явилось к призыву 6.289 евреев - то есть 13,6% (при общем проценте неявки призывников - 2,6 %)[469].
Однако из этого же материала по 1894 видим: «всего же подлежало отбытию повинности: 873.143 христианина, 45.801 еврей, 27.424 магометанина и 1.311 язычников». Сравнение этих цифр тоже поражает: ведь в России магометан было (по счёту от 1870) - 8,7%, а их состав в призыве был лишь 2,9%! Евреи поставлены в невыгодное положение и сравнительно с магометанами, и с общей массой населения: их доля призыва - 4,8%, а доля в населении (на 1870 г.) - 3,2%. (Христианская же доля призыва 92%, а в населении - 87%.)[470]
Из всего тут сказанного не следует заключить, что в тогдашнюю, 1877-78, турецкую войну солдаты-евреи не проявили храбрости и боевой находчивости. Убедительные примеры того и другого приводил в то время журнал «Русский еврей»[471]. Впрочем, в ту войну в армии развилось большое раздражение против евреев, главным образом из-за бесчестных подрядчиков-интендантов - а «таковыми были почти исключительно евреи, начиная с главных подрядчиков Компании Горовиц, Грегер и Каган»[472]. Интенданты поставляли (надо думать - при высокочиновных покровителях) по вздутым ценам недоброкачественное снаряжение, знаменитые «картонные подошвы», из-за которых отмораживали ноги солдаты на Шипке.
В эпоху Александра II заканчивался - неудачею - полустолетний замысел привязать евреев к земледелию.
После отмены в 1856 еврейского усиленного рекрутства земледелие «сразу потеряло всю притягательную свою силу» для евреев или, словами государственного чиновника, произошло «ложно[е] толковани[е] ими манифеста, по которому они считали себя свободными от обязательного занятия земледелием» теперь, - и могли свободно отлучаться. «Почти совершенно прекратились и самые ходатайства евреев о переселении их в земледельцы»[473].
Состояние же колоний существовавших - оставалось всё тем же, если не хуже: «поля... вспаханы и засеяны точно на смех, или только для вида». Вот, в 1859 «некоторые колонии не выбрали даже посеянного зерна». Для скота и в новейших «образцовых» колониях всё так же нет не только хлевов, но даже навесов, загонов. - Большую часть земель евреи-колонисты всё время отдают в наём на сторону, в аренду - крестьянам или немецким колонистам. - Многие просят разрешения нанимать в работники христиан, а иначе грозят ещё сократить посевы, - и признано было за ними такое право, даже и независимо от величины реального посева[474].
Конечно, образовалось среди колонистов сколько-то и зажиточных земледельцев, успешно занимавшихся своим хозяйством. Очень оправдывало себя приселение немецких колонистов, у кого перенимали опыт. И молодое, тут родившееся поколение было приимчивее к сельскому хозяйству и немецкому опыту, у них появлялось и «убеждение в выгодности земледельческого их положения, в сравнении с прежним в городах и местечках», в той тесноте и изнурительной конкуренции[475].
Однако несравнимое большинство стремилось прочь от земли. Всё те же инспекторские доклады становятся совсем монотонны: «Везде поражало общее нерасположение евреев к земледельческим работам, сожаление их о прежнем их занятии ремёслами, торгом и промыслами»; они проявляли «неутомимое усердие во всяких промышленных занятиях», например «среди самого разгара полевых работ... уходили с поля, узнав, что по соседству можно выгодно купить или продать лошадь, вола или что-либо другое»; пристрастие к «мелочным торговым оборотам», требовавшим, по их «убеждению, меньшего труда и дававшим больше средств к жизни», «более лёгк[ая] нажив[а] евреев в ближайших немецких, русских и греческих сёлах, в которых евреи-колонисты занимались шинкарством и мелким торгашеством». Но ещё ущербнее для состояния земли - уход в отлучки длительные и дальние: оставляют одного-двух членов семьи при домах в колониях, остальные - на заработки, на маклерство. А в 60-х годах (итог полустолетия от основания колоний) дозволено было отлучаться из колоний и полными семьями или одновременно многими членами; в колониях числилось немало таких, кто в них никогда и не жил. Отпуская из колонии, часто не ставили срока приписки к сословию в новом месте и там «многие по несколько лет сряду оставались, с семействами, не приписанными ни к какому сословию, не несли никаких податей и повинностей». А в колониях выстроенные для них дома стояли пустые и приходили в упадок. С 1861 дано было евреям и право содержать питейные дома в колониях[476].
Наконец, петербургским властям вся идея еврейского земледелия проступила в окончательно безотрадном виде. Недоимки (прощаемые по разным государственным и тронным событиям как, например, бракосочетание императора) - всё росли, и каждое прощение их только поощряло и впредь не платить податей и не возвращать ссуд. (В 1857 кончились очередные 10 лет льготы и отсрочек, добавили ещё 5 лет. Но и в 1863 не могли собрать долгов.) И для чего же было переселять? и для чего же давать льготы и ссуды? Вся эта 60-летняя эпопея с одной стороны открывала евреям-земледельцам временное «средство избежать исполнения государственных повинностей», но у подавляющего большинства не развило «охоты к земледельческому труду»; «успех не соответствовал расходам». Напротив, одно «простое дозволение проживать во внутренних губерниях, без всяких льгот, - привлекало в эти губернии несравненно большее число евреев-переселенцев» - так настойчиво стремились они туда[477].
Если на 1858 формально числилось еврейских колонистов 64 тыс. душ, то есть 8-10 тысяч семей, то к 1880 министерство числило лишь 14 тысяч душ, меньше 2 тысяч семей[478]. А комиссии на местах, проверявшие, используется ли земля или лежит в небрежении, в 1872 во всём Юго-Западном крае обнаружили еврейских колонистов менее 800 семей[479].
С несомненностью видели теперь российские власти: образовать из евреев оседлых земледельцев - не удалось. Уже не верилось, чтобы «лелеянная надежда на процветание колоний осуществилась». Министру Киселёву было особенно трудно расстаться с этой мечтой, но в 1856 он ушёл в отставку. Один за другим гласили официальные документы: «переселение евреев для занятия земледелием «не сопровождалось благоприятными результатами». - Между тем «огромное пространство плодоносной, чернозёмной земли оставалось в руках евреев без производительности». Ведь для еврейского населения была намечена и удерживалась лучшая земля. Та часть, какую временно сдавали в оброк желающим, давала большой доход (на него и содержались еврейские колонии): население на Юге росло, все просили землю. Теперь и земля похуже, из резерва, сверх отведенной для еврейской колонизации, быстро росла в ценности[480]. Новороссийский край впитал уже много других деятельных поселенцев и «перестал нуждаться в искусственной колонизации»[481].
У еврейской колонизации не оставалось уже никакого государственного смысла.
И в 1866 Александр II утвердил: действие особых постановлений о перечислении евреев в земледельцы - остановить. Теперь стояла задача: как уравнять еврейских земледельцев с прочими земледельцами Империи. Еврейские колонии оказались неспособны к начавшейся повсюду самостоятельной земской жизни. Теперь оставалось - открыть им уход из земледельческого состояния, даже и раздробительно, не в полном составе семьи (1868), переход в ремесленники и в купцы. Разрешено было им и выкупать свои земельные наделы - и они выкупали, и перепродавали с большим барышом[482].
Однако, в споре разных проектов в министерстве государственных имуществ, вопрос о преобразовании еврейских колоний затянулся, затянулся и даже вовсе остановился к 1880. А между тем с новым воинским уставом 1874 г. для евреев-земледельцев отпали и рекрутские льготы - и ими окончательно был утерян последний интерес к земледелию. К 1881 «в колониях «преобладали усадьбы из одного только жилого дома, вокруг которого не было и признаков оседлости, т. е. ни изгороди, ни помещений для скота, ни хозяйственных построек, ни гряд[ок] для овощей, или хотя бы одного дерева или куста; исключений же было весьма немного»[483].
Чиновник с 40-летним опытом по земледелию (статский советник Ивашинцев, посланный в 1880 для исследования состояния колоний) писал: во всей России «не было ни одного крестьянского общества, на которое столь щедро лились бы пособия» - и «пособия эти не могли оставаться тайною для крестьян и не могли не вызывать в них недоброго чувства». Соседние с еврейскими колониями крестьяне «негодовали... что им... за недостатком у них земли, - приходилось арендовать, за дорогую цену, у евреев земли, дёшево отведенные последним от казны в количестве, фактически превышавшем действительную потребность». Этим именно обстоятельством объяснялось... «отчасти и то ожесточение крестьян против евреев-земледельцев, которое выразилось разорением нескольких еврейских селений» (в 1881-82)[484].
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 120; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!