СИСТЕМЫ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ И КОДИРОВАНИЯ ИНФОРМАЦИИ 15 страница
Мой опыт показывает, что обусловленная вытеснением потеря воспоминаний о сновидениях почти всегда связана с ощущениями страха, гнева, отвращения и несчастья. Эти сообщения просто не укладывались в мой опыт, хотя сновидящие все более подозревали себя в сильнейшем вытеснении. Как-то утром моя жена проснулась после живого сновидения, собираясь сделать записи, но кажущиеся четкими
– 157 –
детали сновидения полностью исчезли в пограничную секунду перед тем, как она открыла глаза. Однако позже, тем же утром, у нее была внезапная вспышка воспоминаний, которую она смогла выразить словами. Во сне она была на улице в громадной толпе народа. Ее опыт был ощущением множества сознаний, существующих в ней одновременно, – он был одновременным индивидуальным опытом каждого отдельного человека в громадной толпе. Она смотрела глазами и слышала ушами каждого человека, ее волновали чувства каждого, и поэтому у нее не было единой точки зрения или Эго, от имени которого можно было бы вспомнить опыт.
Я сам бывал в сновидениях одновременно в виде нескольких лиц и знаю, чего стоили попытки записать эти сны в журнал, поэтому я могу представить сложность вспоминания таких сновидений вообще!
Я понял, что причиной, по которой многие теряют воспоминания о сновидениях, может быть собственный энтузиазм. Я начал видеть, что утонченность, сложность и отличие переживаний наяву от более глубоких и архетипических переживаний в сновидениях могут быть причинами забывания.
|
|
|
В результате исследований таких незапоминающихся сновидений и их фрагментов я пришел к убеждению, что первичной причиной забывания нашего опыта в сновидениях является то, что он протекает вне структур, которые мы используем для организации нашего бодрствующего сознания. Речь идет о чувстве «себя и других» и чувстве линейного времени. Без сомнения, это две основные определяющие координаты нашей жизни наяву, но в сновидениях мы живем в измерении, где основополагающие категории сознательной жизни просто неприменимы. У меня, как у многих, были сновидения, где одновременно развивалось несколько сюжетов, где я был одновременно несколькими людьми. В царстве архетипов, в коллективном бессознательном или объективной психике, ощущения времени и самосознания очень отличаются от жизни наяву. Есть уровень, на котором архетипы четко безвременны и трансличностны, где во сне
– 158 –
мы погружаемся в эти сферы на любую глубину. Основные категории бодрствующего сознания и памяти просто неадекватны, чтобы записать эти переживания»[99].
Вернемся теперь к первому из упомянутых выше типов информации, представленных в образах сновидений и выражающих психотравмирующую информацию, психотравмирующие переживания. Допустим, в свое время она получила кодирование во всех трех языках и была представлена на уровне сознания, но в связи с особенностями болезненного опыта оказалась вытеснена в бессознательное. Как дальше она себя ведет? Как проявляется в сновидениях? Неверно полагать, что такая информация мирно дремлет на уровне бессознательного, не пытаясь получить доступ на уровень сознания, которым она была когда-то отторгнута. Неправильным было бы и однозначное понимание стратегии сознания, применительно к подобного рода информации, как исключительного нежелания допустить ее в свою сферу. Мне более близка позиция Р. Лэнгса, который на своем многолетнем опыте психотерапевтической работы вывел ряд интересных закономерностей и обобщил их в коммуникативном подходе к интерпретации содержания бессознательного[100].
|
|
|
Он полагает, что человек действительно, с одной стороны, пытается утаить психотравмирующий вытесненный материал, с другой – он пытается его выразить. Компромиссом этих двух противоположно направленных тенденций и является символизм сновидений, а также дневных коммуникативных стратегий. Я вижу в этой позиции глубокую внутреннюю логику: действительно, психотравмирующий материал потому и удерживается вне сознания, что он является болезненным для субъекта и уже однажды причинил ему страдания. Но, с другой стороны, насильственное, принудительное удержание данного материала в бессознательном требует очень большой затраты внутренних ресурсов, да к тому же и само по себе является стрессирующим фактором:
|
|
|
– 159 –
ведь человек может отказаться осознавать определенное содержание, но он не может не ощущать того факта, что есть содержание, которое он не хочет осознавать, и что это потому, что оно представляет для него угрозу. Защитный механизм отрицания[101], действительно, радикально блокирует доступ к вытесненному материалу (т.е. это, можно сказать, метауровневое подавление). Но им далеко не исчерпываются используемые Эго средства взаимодействия с бессознательными содержаниями. Существуют механизмы замещения, конденсации (сгущения), символизации. Все они предполагают разного рода операции с вытесненным материалом. Конечной целью при этом, в общем-то, является выражение данного содержания в приемлемой для Эго форме. Иными словами, символика сновидений в определенной части содержаний представляет собой компромисс между тенденцией утаивания вытесненного материала и тенденцией выражения его в приемлемых для Эго формах. В процессе решения такой задачи Эго, как подчеркивает Лэнгс, автоматически и бессознательно так преобразует информацию, чтобы результирующие послания характеризовали человека как разумного, логичного, трезвомыслящего, способного продуцировать логичные и связные послания.
|
|
|
Как видим, все закономерно: в той мере, в какой человек уровня я как целое адресует миру требование быть представимым, удовлетворять стандартам рационального мышления (а по сути параметрам структуры Эго), он и от себя неукоснительно требует того же. А поскольку он к себе предъявляет такие требования, он и от мира ожидает этого: нормальный, «хороший», «правильный» мир – тот, в котором существует упорядоченность, нет противоречий, есть существенное и несущественное, главное и второстепенное, то, чем можно пренебречь, и то, чем нельзя, однонаправленность причины и следствия, и т.п.
– 160 –
Хочу обратить внимание: только что речь шла о символике сновидений, которая формировалась как прошедшая кодирование во всех трех языках, то есть в принципе доступная осознанию. Просто ее ситуативная, в результате личностной истории субъекта, связь с острыми негативными переживаниями перевела ее в разряд неосознаваемого. По отношению к ней функция сновидения – обустроить ее презентацию сознанию тогда и в такой форме, когда и в какой это может привести к осознанию данного содержания и, соответственно, к разрядке связанного с его удержанием в бессознательном напряжения.
Но, как уже говорилось, есть и другие содержания бессознательного, и они составляют подлинный его массив, – это те послания внутреннего и внешнего мира, которые никогда и не имели оформленности в языке Эго из-за несоответствия внутренней природы этих содержаний параметрам Эго. Такие содержания в бессознательном также присутствуют, но они остаются не выраженными средствами вербального и образного ряда, и именно они, как мне думается, обусловливают трудности с вспоминанием сновидения.
Ведь вспоминая, мы неизбежно пытаемся представить его в форме послания. А какие требования человек предъявляет к своим посланиям, мы уже знаем. И если прежде осознававшийся, а теперь вытесненный материал хотя бы в принципе допускает такую организацию (поскольку однажды он уже прошел кодирование средствами Эго), то основной массив бессознательного данной организации по самой своей природе не допускает. Именно он и обусловливает те особенности организации «картины» реального сновидения, которые вспоминающим сновидцем или вообще не воспроизводятся, или воспроизводятся с огромным трудом, фрагментарно и огрубленно.
Как уже говорилось, наиболее распространенным является мнение о том, что человек не может вспомнить снов, потому что в нем велико сопротивление встрече с бессознательным травмирующим материалом. Существует даже
– 161 –
представление, что человек в состоянии вспомнить сновидение ровно настолько, насколько он способен столкнуться с бессознательным материалом, который был вытеснен, а теперь представлен в образах сновидения. Однако сейчас можно сказать, что это верно только в отношении одного из компонентов сновидческого материала.
Гораздо более общий случай, более фундаментальная причина: принципиально иная организация опыта, не представимая средствами сознания, и абсолютно другой по своей природе опыт, не допускающий непосредственной репрезентации средствами сознания (однажды, когда только поступал, он уже не был кодирован средствами сознания именно по этой причине).
Какую же роль может играть презентация такого материала в сновидении?
Как мы видели, он не имеет компоненты образно-символьного ряда, поэтому вряд ли можно предположить, что его задача – непосредственно попасть в сознание. Что же тогда? Создать эмоциональный фон для развертывающейся картины сновидения? Если да, то зачем?
Здесь ничего нельзя утверждать наверняка, но я склонна предположить следующее: по крайней мере, одна из возможностей заключается в том, что включение такого материала оживляет и одухотворяет «просматриваемую» картину. Ведь если такой материал – неотъемлемая составная часть человеческого опыта, то, если бы она была исключена из презентируемой сознанию картины сна, человек, как целостное существо, не верил бы снящемуся так, как он верит сейчас (когда, даже в результате специальных усилий в осознаваемом сновидении сновидцу не всегда удается определить, происходит ли разворачивающееся перед его мысленным взором наяву или во сне). Не верил бы потому, что весь объем проживаемого опыта в реальности не походил бы на объем и интенсивность проживаемого в сновидении. Сейчас же это практически неотличимые вещи. Но тогда человек не имел бы возможности «отыгрывать» в снах внутренние
– 162 –
проблемы, потому что такая игра ничем не отличалась бы от дневных бодрственных фантазий, когда субъект может придумать все, что угодно, но верить он этому не будет, потому что отлично сознает статус происходящего. А ведь сказано: «По вере вашей дано вам будет». Если человек, искренне веря в реальность происходящего, сделает какой-то значимый для него выбор, это действительно изменит раскладку возможностей, открывающихся перед ним в его дневной жизни. Если же он это делает в бодрственной фантазии, то результат отнюдь не такой впечатляющий, потому что в этих условиях сделать внутренний, ответственный, а значит – идущий именно из глубины души, «всем нутром» («внутренний» в его подлинном значении) выбор не так просто: человек всегда будет отдавать себе отчет в том, что на самом деле за свою фантазию он не отвечает, так как разворачивающееся происходит не в реальности.
Поэтому можно сказать, что именно сон формирует подлинно ресурсное поле личностного роста человека, поскольку предлагаемые им возможности не сопоставимы по своему богатству с возможностями дневной жизни. И если в дневной реальности человек может подумать: «А что я могу сделать? Это не в моих силах. Объективно я не имею таких возможностей», то в сновидческой реальности подобные отговорки невозможны. Там человек – царь и бог: возможности его безграничны, и он может выбрать, что пожелает, а именно то, к чему душа его действительно стремится, что соответствует его глубинным интенциям. И эти выборы, поскольку совершаются ответственно (из-за условия безоговорочной веры в подлинность происходящего), не в меньшей степени определяют последующую логику судьбы, чем выбор, совершенный в дневной жизни. Более того, можно сказать, что сновидение – это бесконечно гуманный, щадящий механизм обусловливания личностного роста, духовной эволюции человека. Ведь, если в реальности человек сделает неверный выбор, он пострадает реально, а может и умереть. Во сне же все обратимо. Это удивительный вариант
– 163 –
тренирующей практики, который обеспечивает все плюсы успешных выборов и максимально сглаживает минусы неудач, снова и снова предоставляя человеку шанс разрешить значимую для него ситуацию, сделать тот внутренний шаг, который отделяет его от следующей ступени собственной эволюции.
Однако неверно было бы думать, что ответственность во сне не наступает вовсе, или же наступает, но не имеет репрезентации в реальности. Имеет. И это, как я уже говорила, и есть одна из причин глубокого недоверия многих людей, а в определенные периоды целых социальных институтов, к сновидению. Эту ответственность за совершаемые выборы и эту причину недоверия я вижу в динамиках психофизической и эмоциональной сферы, которые имеют отчетливую представленность в объективной реальности – это те объективные изменения, которые происходят с человеческим телом в результате проживания им во сне картин сновидения и совершаемых, или не совершаемых, при этом действий. Фактически собственное тело учит человека тому, что из сделанного им было для него плодотворно, что нейтрально, а что губительно. Здесь, на мой взгляд, мудрость сновидения. Если человека накажут наяву, то это будет не только опасно, - ведь смотря, какое наказание, – но и не всегда продуктивно. Иногда внешние наказания позволяют человеку переложить бремя ответственности за свои последующие действия на чужие плечи. Наказание состояниями собственного организма не может рассматриваться как внешнее, позволяющее переложить ответственность на другого.
Точно так же и поощрение. Внешнее поощрение не всегда продуктивно и уж в любом случае менее эффективно, чем внутреннее. Каждый на своем опыте знает, что, если он получает похвалу со стороны, но сам собой не доволен, это не так уж сильно меняет его оценку ситуации. Совсем другое дело, когда человек внутренне удовлетворен положением вещей и своими действиями.
– 164 –
Вспомним Гераклита: «Спящие трудятся». Поскольку совершенно очевидно, что во сне речь не может идти о физическом труде, ясно, что речь идет о духовном. Интересно, есть ли какая-либо информация об особенностях сновидений у людей, достигших высоких степеней духовного роста? Оказывается, есть.
«В описаниях, приводимых религиозными мистиками и практикующими медитацию йогами, часто фигурирует метафора «сна без сновидений». Многие йоги утверждают, что «достигший просветления перестает видеть сны». Эксперименты, проведенные с такими йогами в Индии, показали, что во сне они все же демонстрировали быстрые движения глаз, хотя опыт, о котором они рассказывали, когда их будили сразу же после БДГ-периодов, не был тем, что можно назвать сновидениями. Чаще всего они рассказывали о переживании «единства» и «слияния со светом». Я подозреваю, что достижение определенных уровней медитативной практики в жизни наяву может создать модели сновидений, где все переживания находятся на внушительных архетипических глубинах, и поэтому сон кажется «сном без сновидений»...
Работа со сновидениями может быть глубокой духовной дисциплиной, источником психологического самосознания, творческого вдохновения и энергии. Во многом это просто различные способы описания одного и того же процесса – процесса возрастающей индивидуации, в терминологии Юнга»[102].
– 165 –
ГЛАВА 5.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 92; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!