ПРИМИТИВНЫЕ МЕЖЛИЧНОСТНЫЕ РЕАКЦИИ И ИХ ПРЕДПОСЫЛКИ
В силу многих причин (таких, как пережитки прошлого в сознании людей; низкая культура семьи или мелкобуржуазный, обывательский тип миропонимания в семье; недостаточность или непоследовательность воспитания и т. п.) встречаются люди, имеющие тенденции к примитивным реакциям во взаимодействии с окружением. Наиболее типичные из этих реакций таковы.
Реакция амбиции. Она проявляется в том, что, получив информацию, придающую вес или значение другому лицу, субъект незамедлительно старается принизить его значение, одновременно подчеркивая собственный вес в глазах других. Пример: в учительской заговорили о том, что педагог соседней школы Иванов удостоен медали. Реакция амбиции со стороны одного из участников разговора может выглядеть так: «Знаем мы, кого в их школе представляют к наградам ... Прошлым летом я с этим Ивановым на совещании встретился: дурак набитый» и т. п. Разумеется, ошибки бывают всюду; нельзя заведомо исключить, что Иванов не тот человек, которого следовало бы награждать. Но даже имея такое суждение, субъект с преодоленным чувством амбиции предпочтет промолчать: в конце концов, где гарантия непогрешимости его суждения? Высказавший же эту тираду не просто принижает Иванова: прежде всего, он подчеркивает свое превосходство над ним. «Знаем мы ... » - это демонстрация своей компетенции; «дурак набитый» - это присвоение себе (как «более умному») права судить об уме других.
|
|
|
Другой пример, на первый взгляд, парадоксальный. В группе беседующих больных в стационаре кто-то заговорил о мучениях, которые ему пришлось вытерпеть во время обследований. Реакция амбиции со стороны другого участника беседы: «Это что! Вот я ... » - И начинается рассказ о болезнях и операциях, перенесенных говорящим. Казалось бы, хвалиться нечем. Однако возможность выглядеть «более пострадавшим», «более несчастным» тешит амбицию субъекта, как бы придает ему больший вес. С этой точки зрения становится понятным, что предметом похвальбы может стать что угодно: больной хвалится болезнью; нищий - тем, что он более нищ, чем его собеседники; преступник тем, что он более преступен, чем его слушатели-преступники ... Примерами последнего изобилуют «Записки из мертвого дома» Ф. М. Достоевского - книга, вообще содержащая массу пронзительных психологических открытий и в этом плане, как нам кажется, еще недостаточно оцененная.
Реакция самодовольства. Получив какие-либо блага, многообещающие возможности или привилегии, иной субъект тут же хвастает этим перед другими. Причем особое удовольствие ему доставляют проявления зависти со стороны других. В дальнейшем он с живой радостью вспоминает, как кто-то, слушая его, «позеленел», «скривился» и т. п.
|
|
|
Реакция зависти. Субъект именно «зеленеет», «кривится», став свидетелем чьего-то неоспоримого успеха. Эту реакцию он не умеет или не считает нужным скрыть, так как до всяких размышлений ему «ясно», что в действительности успеха достоин он, а не кто-то другой.
Реакция злорадства. Видя неудачу или провал кого-либо из окружающих, субъект не скрывает своей радости. Это, по существу, постыдное чувство легче понять, когда речь идет о провале соперника, конкурента, врага. Но в данном случае радость, так сказать, бескорыстна: просто амбиции субъекта льстит, что он не попал в передрягу, в которую попал кто-то другой. «Мало, чтобы мне было хорошо. Надо еще, чтобы другим было плохо».
Реакция захвата (экспансии). При появлении в поле видимости каких-либо ценностей или привилегий, которые должны быть по заслугам распределены между участниками данной группы, субъект первым претендует на эти блага независимо от своих реальных заслуг. Примеры такой реакции достаточно разнообразны: от захвата одним из членов семьи наиболее удобной комнаты в новой квартире до присвоения себе преимущественного права на приобретение автомобиля, дачного участка и т. п. Если субъект не может обосновать захват каких-либо благ своими мнимыми правами или заслугами и не в состоянии добиться их хитростью, он при минимальных шансах остаться безнаказанным бесцеремонно прибегает к грубой силе. Например, имея рядом со своим огородом участок беззащитной соседки-старушки, он не постесняется попросту передвинуть свой забор на несколько метров, расширив этим свои владения. Пока старушка будет добиваться правды, он снимет дополнительный урожай, а там ... Если прижмут, он вернет забор в исходное положение; но ведь старушки слабосильны, и к тому же нервные встряски делают их недолговечными ...
|
|
|
Реакция агрессии. В любом случае конфронтации субъект, чувствуя безнаказанность, немедленно реализует пристройку «сверху»: оскорбляет, угрожает, а то и пускает в ход грубую силу. Эта реакция обычно служит «естественным развитием» реакции захвата. Агрессивность такого субъекта отличается несоразмерной с ситуацией жестокостью. Подобную жестокость легче понять, когда человека довели до крайности. Однако в данном случае она объясняется раздутой амбицией и глубокой нечувствительностью к страданию другого.
|
|
|
Реакция присвоения. Если имеет место конгруэнция, когда субъект получает возможность пристройки «сверху» или охотно пристраивается к сильнейшему «снизу», ему свойственно трактовать партнера как свою собственность. В первом случае он чрезмерно опекает другого, во втором - как бы «прилипает» к нему, стараясь угодить. В обоих случаях он не дает партнеру передышки от собственной персоны ...
Реакция безразличия. Проявляется в бестрепетном отношении к физическому или душевному страданию другого. На глазах у субъекта кому-то стало плохо, кого-то оскорбляют или бьют, он проходит мимо. Это легче понять, когда человек трусит, имея дело с трудностью или опасностью. Но в данном случае субъект остается безучастным, даже если ему ничто не грозит. За циничной идеей «не мое это дело» или «без меня разберутся» кроется попросту нежелание тратить на кого-либо время и силы. В роли должностного лица такой субъект даже гордится тем, что плачущей женщине не удалось его «разжалобить», а посетителю, возмущенному некой несправедливостью,- «заморочить ему голову».
Реакции подобного типа обычно дискредитируются в глазах ребенка взрослыми - родителями и воспитателями. Изучая нелегкую науку «что такое хорошо и что такое плохо», дети усваивают: так вести себя плохо, стыдно. Однако попадаются семьи, где родители даже поощряют жадность, эгоизм и бездушие детей, ориентируют, их на примитивное поведение. «Вот правильно! Молодец!» - восклицает мама, узнав, что сын не поделился с ребятами в пионерлагере присланными гостинцами. Папа, сидя с сыном у телевизора, радостно потирает руки, когда негодяй на экране «отхватывает свое» у одураченных им людей ... Спросите у таких родителей: о чем они при этом думают? Те из них, кто вообще задумываются над своими поступками, ответят: надо, чтобы ребенок рос реалистом, а не наивным мечтателем. Наказанием таким родителям становятся с годами их собственные дети. Проходят годы, и родители на себе испытывают «реализм» своих чад ...
В основе примитивных реакций могут лежать, по меньшей мере, три плохо контролируемых субъектом тенденции: амбиция, стремление к обладанию и нежелание энергетических затрат (лень, безразличие к другим).
Амбиция питает уверенность субъекта в его превосходстве над другими. Эта уверенность не нуждается в объективных подтверждениях и подчас не проходит у человека даже после многократных уроков жизни, доказывающих, казалось бы, обратное. Относительно невинным примером может служить мальчишка, воображающий себя сильнее и храбрее сверстников. Подобное представление о себе не только развязывает ему руки (в буквальном смысле слова), но и служит для него своего рода оправданием тому, что он их распускает: ведь таково «право» сильного и превосходящего других в смелости! Его самоуверенность и впрямь может обратить в бегство ребят не менее (или даже более) сильных; благодаря этому, агрессивное поведение заучивается им в качестве «наиболее успешного». Однажды жизнь столкнет его с противником, который даст ему жестокий урок. Однако, вынужденный покориться силе, наш амбициозный драчун внутренне компенсирует свое поражение уверенностью в том, что «зато» он умнее (или внешне привлекательнее, или интереснее по характеру), чем его противник.
Амбицию следует рассматривать как свойство человеческой психики, имеющее и некоторые эволюционные предпосылки. Вспомним об иерархии, существующей в любой группе достаточно высокоразвитых животных. Истребить это свойство без ущерба для личности нельзя. Достаточно именно ввести его в рамки, воспитывая в ребенке уважение к слабости (а не только к силе), чувство сострадания и умение смирять и откладывать свои «хотения». Это и делается во всякой нормальной семье. Дальше жизнь сама дорисует необходимые штрихи: человек научится самоиронии и уважительному интересу к «чужой душе». В итоге присущие ему амбициозные тенденции окажутся социально и нравственно безопасными.
По-видимому, имеет некий эволюционный смысл и стремление к присвоению, обладанию (не только вещами, но и знаниями, опытом, успехом и т. д.), которое также нуждается в социальной коррекции. Нельзя упускать из виду многочисленные явные и тайные нити, связывающие человека с животным миром, откуда мы вышли. У животных есть, к примеру, инстинкт «своей» территории. Не сохраняется ли он и у человека? В последние годы появились данные, позволяющие ответить на этот вопрос утвердительно. Так, французские психиатры в ходе многолетних наблюдений пришли к выводу, что предоставление пациенту собственной, пусть маленькой, территории в больнице способствует уменьшению страхов и агрессивных побуждений.
Один зарубежный врач провел любопытный эксперимент с заключенными. Он ставил подопытного в центр большой комнаты и подавал инструкцию: «Я буду медленно приближаться к вам от двери. Как только вам покажется, что я подошел слишком близко, говорите «СТОП», И Я остановлюсь». Одни исследуемые подпускали его на расстояние в 30-40 сантиметров, другие останавливали за два или даже три метра от себя. Когда экспериментатор в дальнейшем «поднял» дела своих подопытных, выяснилось, что большинство «близко подпускающих» сидят в тюрьме за правонарушения ненасильственного характера, в то время как большинство «не допускающих к себе» - за насильственные действия. Это породило следующую гипотезу: люди с развитым «инстинктом территории» более агрессивны к окружающим, что и понятно, так как последние, сами того не подозревая, пересекают невидимую границу «владений» субъекта.
В самой потребности иметь «свой» участок территории нет, по-видимому, ничего ущербного. Вообще, если быть последовательным в осуждении стремления к обладанию, то надо наказывать ребенка за то, что он не хочет расстаться со своей игрушкой, или коллекционера - за то, что он копит марки, а не раздает их. Чувство обладания нередко успокаивает страх перед трудностями жизни, столь легко возникающий у слабых незрелых людей. Эта «жажда владения» распространяется не только на территорию и материальные предметы (или их эквивалент - деньги), но и на ценности нематериального порядка: люди стремятся «обладать» знаниями, «иметь» успех и т. п. Распространяется эта жажда и на людей, окружающих субъекта, что, очевидно, лежит в основе чувства ревности.
Лень, или нежелание энергетических затрат, составляющее еще один «корень» примитивных межличностных реакций, вероятно, также имеет некоторые эволюционные предпосылки: животное, насытившись, теряет на время мотивы к какой-либо активности, «экономит» ее в одни периоды, чтобы интенсивно расходовать в другие. Конечно, человеческая деятельность обслуживает нечто неизмеримо большее, чем сиюминутные потребности организма. Любая деятельность человека есть в каком-то аспекте сотрудничество с другими, даже неизвестными ему людьми. Ведь кабинетный ученый, не покидающий неделями своего места за письменным столом, тоже является участником (иногда главным) некоего общего дела: результаты его одинокого труда будут сопоставлены с достижениями других ученых. По существу, никто и никогда не пишет «для себя» - написанное предназначается другим (хотя бы потомкам), и в этом смысле очевидна правота М. А. Булгакова: «рукописи не горят» ...
Для примитивных межличностных реакций имеются как эволюционные предпосылки, так и социальные. Примитивные реакции принципиально преодолимы. Амбиция трансформируется в естественное чувство собственного достоинства, что не исключает, а, напротив, предполагает признание достоинства других людей. Стремление к обладанию при правильном воспитании сводится к разумному оптимуму и не заслоняет стремления к отдаче, альтруизма. «Экономия» энергии, нежелание энергетических затрат, осмеянные окружением, замещаются удовольствием от труда и общения.
«УСТРОЙСТВО» И ПРАВИЛА ПРИМИТИВНОЙ ГРУППЫ
Малая группа, члены которой не умеют или не хотят усмирять свои примитивные реакции.
Подобная группа образуется стихийно: из лиц, которые в силу социально неодобряемых особенностей своего поведения оказываются вытолкнутыми из более широкой группы (сообщества) людей. Так, к примеру, складывается «особая компания» внутри класса, о чем с большим знанием дела пишет опытный педагог и психолог Н. П. Аникеева (см. ее книгу «Учителю о психологическом климате в коллективе».- М., Просвещение, 1983). Обращаясь к миру взрослых, отметим, что сходные по своей структуре «компании» (примитивные группы) формируются здесь из лиц, предающихся пьянству, а также из правонарушителей. Наиболее ярко подобные «устройство» и «динамика» групповых взаимоотношений характеризуют устоявшуюся шайку или банду уголовных элементов, которую мы ниже рассматриваем в качестве модели таких отношений.
Черты примитивной группы в самом заостренном виде, на наш взгляд, должны быть хорошо распознаваемы педагогом. Здесь преследуются три цели.
Первая: педагог обязан уловить скатывание компании учащихся к межличностному взаимодействию по типу примитивной группы, чтобы предотвратить правонарушения и моральные преступления, почти неизбежные для такой группы.
Вторая цель: зная, как устроена примитивная группа, педагог делится этими знаниями с учащимися, развенчивая их «романтические» заблуждения на сей счет и оберегая социально неустойчивых подростков от участия в группах такого рода.
Третья цель: по мере того, как разоблачается отталкивающий примитивизм этих групп, педагог, «идя от противного», формирует у учащихся должные представления о нормах жизни и деятельности подлинного коллектива.
* * *
Изучение примитивных человеческих групп привело исследователей к выводу, что здесь имеет место иерархия, сходная в какой-то степени с иерархией в сообществах животных. Внутригрупповые роли распределяются известным, раз и навсегда данным образом. В группе есть субъект «альфа» - Главарь; за ним следует субъект «бета» - Авторитет; все прочие ранжированы на субъектов «гамма» - Ведомых и субъектов «омега» - Забитых.
«Альфа» (Главарь) пользуется преимущественным правом присвоения любых благ и правом безнаказанной агрессивности. Иногда это субъект, превосходящий других физической силой, но все же не объем мышц, а властность, смелость и исключительная свирепость удерживают его на первом месте в примитивной группе. Он умен тем особым умом, который принято называть хитростью. Хитрость позволяет ему умело, подчас с блеском планировать и направлять акции (обычно противоправные), которые осуществляются группой. И тогда участники группы не просто боятся его, а чтут как «кормильца», «спасителя», «настоящего хозяина». Та же хитрость дает ему умение вовремя убирать или стравливать между собой потенциальных соперников - претендентов на главенство в группе. Вот почему ему совсем не обязательно быть сильнее всех физически: того, кому трудно загородить дорогу, полагаясь на собственные кулаки, он без труда покарает чужими руками. По его сигналу ведомые проучат всякого, кто ему неугоден в группе. Ни один из ведомых не посмеет ослушаться: ведь таким образом можно стать неугодным со всеми вытекающими последствиями ...
Только тайный сговор между недовольными ведомыми изменил бы положение. Но, во-первых, «альфа» часто имеет в группе своих наушников, так что участие в тайном сговоре исключительно опасно. Во-вторых, «альфа» предусмотрителен и заботится о том, чтобы число недовольных в группе не превышало числа довольных. В-третьих, он способен «вычислить» того, кто мог бы возглавить подгруппу недовольных: такого субъекта он либо своевременно обезвреживает (чаще руками другого претендента на лидерство), либо приближает к себе, осыпая милостями и лишая мотивов к бунту ... Если бы банды имели своих летописцев, мы убедились бы, до какой степени одинаковы в своих действиях бандиты-главари всех времен и всех цветов кожи.
«Бета» (Авторитет) является вторым по рангу лицом в группе. Это единственный субъект, которому позволяется и даже предписывается давать советы вожаку. Умственными способностями он превосходит Главаря, однако заметно уступает ему в смелости. Если бы он был так же смел и решителен, «альфа» усмотрел бы в нем претендента на власть и давно обезвредил, но уж никоим образом не приблизил бы к себе в качестве второго лица. Сама роль Авторитета доказывает неспособность субъекта быть Главарем, и в случае ухода Главаря со сцены или его гибели «бета» почти никогда не становится на его место. Самое большее, он продолжает сохранять роль Авторитета. Но и это не наверняка, а потому «бета» имеет достаточно мотивов, чтобы всячески поддерживать и укреплять власть своего патрона. Он искренне радуется его удачам и реализует собственное честолюбие через успех близкого ему «сильного человека», как бы «сливаясь душой» с последним. Как всякий обладатель острого ума он рационален и четок в решениях, однако не лишен и своеобразной мечтательности, даже романтичности. Без этой черты он не мог бы «сливаться душой» с Главарем. Над этой его чертой «альфа» и отдельные его приближенные имеют право беззлобно посмеиваться, ибо цинизм воспринимается в примитивной группе как самое надежное свидетельство ума. С другой стороны, иррационально-романтические веяния, исходящие от субъекта «бета», охотно используются Главарем для психологического воздействия на группу в целом. Видимо, человек, даже примитивный и вдобавок входящий в примитивную группу, для выполнения возложенных на него группой функций должен основывать свое поведение не только на страхе перед Главарем и жажде наживы, но и на иррациональных мотивах мечты и веры, на некой, пусть ущербной, «идеологии».
Отсюда, возможно, то щемящее, то «общечеловеческое», что привлекает социально-инфантильных и незрелых людей к воровским и разбойничьим песням, к «романтике» жизни вне закона. Было бы любопытно взглянуть на таких людей, попади они не в воображаемый, а в реальный преступный мир! Едва ли им понадобилось бы больше трех дней, чтобы от «романтики» и следа не осталось. Нельзя забывать, что «романтическое» в примитивной группе существует постольку, поскольку существуют антигуманные помыслы и дела: в душе участника такой группы оно, это «романтическое», служит противовесом и способом оправдания бесчеловечности.
Субъекты «гамма» (ведомые), в свою очередь, ранжированы как по вертикали, т. е. по степени приближенности к Главарю и Авторитету, так и по горизонтали - имеется в виду «ролевое качество» места в группе. Ведь, помимо ведомого-Приближенного, здесь возможны: ведомый-Подхалим (Угодник) и ведомый-Марионетка, ведомый-Шут и ведомый-Недовольный. Субъекты «гамма» вовсе не должны быть на одно лицо. Как раз в интересах Главари их разнообразие в смысле исполняемых внутригрупповых ролей: так создаются более напряженные линии взаимодействия участников группы и так обретает группа свой индивидуальный облик. А это важный фактор сплочения группы, поскольку людям хочется иметь «своих» И идентифицировать себя с кругом «своих» (тем острее становится враждебность ко всем «чужим», которые уже как бы и не люди и не стоят пощады и жалости).
Угодник существует не только потому, что Главарю приятны его льстивость и услужливость. Даже если «альфа» не жалует такого субъекта, он (иногда по подсказке Авторитета) держит его подле себя. Почему? Потому что такой субъект вызывает неприязнь всей группы. И теперь, когда Главарь оказывает расположение и милость к кому бы то ни было из ведомых, это оставляет впечатление импонирующей людям справедливости. Разве не трогательно, что, так сказать, шубой с плеча Главаря награждается вовсе не тот, кто увивался у его ног, не тот, кто выслуживался, а тот, кто просто «делал свое дело»? Не менее волнующий эффект производит наказание или изгнание Подхалима: группа торжествует и испытывает признательность лидеру.
Точно так же логически необходимо существование Марионетки: он является для других эталоном поведения в отношении к Главарю и к целям, которые поставлены перед группой. Его «образцовость» должна служить укором для всех, кто хотя бы в мыслях склонен к критике и непослушанию. Весьма полезен также и Шут. Этот субъект располагает правом публичной насмешки над приближенными Главаря и даже над ним самим. Такая насмешка - прекрасный регулятор эмоционального напряжения в группе. Устами Шута «выговаривается» неустранимое чувство протеста и обиды, накапливающееся у ведомых. Шут высказывается на грани риска: кажется, вот-вот и не сносить ему головы. Он умен и не переходит этой грани, однако у группы возникает иллюзия, что Главарь терпим к критике. Кто-то, поддавшись этой иллюзии, решается на собственные критические суждения - в шутовской или иной форме. Так с помощью Шута, выявляется оппонент Главаря. Обезвредить его немедленно или отложить расправу - вопрос тактики, решаемый субъектами «альфа» и «бета». Но Шут выполнил свою функцию. И ценность этой фигуры для Главаря доказывается не только тем, что Шута не карают за его выходки, но и тем, что Главарь решительно защищает его от собственных приближенных, которых тот привел в ярость.
Главарю требуется также и Недовольный: если его нет в группе, его следует создать, ущемив кого-либо из ведомых. Польза от него двоякая. Во-первых, это фигура, которую можно столкнуть с другим Недовольным; пока они растрачивают свой боевой пыл друг на друга, субъекты «альфа» и «бета», а также их приближенные в безопасности. Во-вторых, Недовольный позволяет Главарю продемонстрировать свою мощь перед группой. Выявленный Недовольный жестоко наказывается во устрашение всем. Если дело не доходит до изгнания или ликвидации такого субъекта, то его место после бунта среди Забитых. Забитые же потому и заслуживают такого названия, что они становятся жертвой общегрупповой агрессии, пинать их - право и даже долг каждого; сами они не смеют дать сдачи никому: это равносильно самоубийству, так как в расправе над подобным наглецом с воодушевлением примет участие вся группа.
Выход из положения у Забитого только один: терпеливо снося все издевательства, выслуживаться перед приближенными Главаря. Если повезет, он может достичь своей высшей точки в группе: стать Подхалимом самого Главаря. Забитые представлены двумя категориями лиц: либо самые хилые, трусливые или наименее смекалистые, т. е. занимающие нижнюю ступень ранговой лестницы соответственно своим малым возможностям, либо бывшие Недовольные, т. е. субъекты с неплохими возможностями, растрачивать которые им теперь остается если не на бессильную злобу, то на хитроумное угодничество.
Очень важно заметить следующее: хотя такая группа держится на примитивизме своих участников и выталкивает из себя любого, кто не примитивен, даже здесь закономерности группового взаимодействия в известной степени ограничивают примитивные реакции каждого участника группы. Выказывать амбицию, собственничество и эгоистическую безучастность во всей их «красе», В предельном их выражении, субъекту нельзя и в данной группе: это привело бы к рассогласованию взаимодействия. Поэтому в примитивной группе быстро вырабатываются определенные нормы поведения участников, или «неписаные правила», которым обязаны следовать и Главарь, и самый маломощный из Забитых. Попытаемся осмыслить некоторые из этих «правил».
Правило унижения. Чтобы унизить другого, достаточно продемонстрировать ему свое превосходство в чем бы то ни было. В примитивной группе, где необузданная амбиция присуща каждому участнику, «оскорблением» субъекта оказывается любое ущемление его амбиции. А она, амбиция, безусловно, ущемляется, если другой субъект показывает, что он «лучше» в каком бы то ни было отношении.
Мишель Монтень, выдающийся французский мыслитель ХУI века, был убежден, что у любого человека найдется хотя бы одна черта, которою он превосходит вас. Следовательно, у каждого есть чему поучиться. Не таковы убеждения (точнее, предубеждения), царящие в примитивной группе. И поэтому, попав в нее, вы подчас и не сообразите, чем прогневили людей. Молодая женщина может раздражать одним тем, что она молода и красива. Человек с даром речи вызовет неприязнь косноязыких. Человек кипучего темперамента - неприязнь вялых и ленивых.
Ситуация почти безвыходная. В примитивной группе, даже отдав ближнему последнюю рубашку, вы унижаете его: это демонстрация вашего превосходства в великодушии. Даже подставив левую щеку после того, как вас ударили по правой, вы ущемляете чью-то амбицию, показывая таким образом свое превосходство в смирении.
«Правило унижения» объясняет природу многих житейских историй, объединяемых под общим заголовком «Черная неблагодарность». Вот типичная из таких историй: жительница столицы поселяет у себя дальнюю родственницу из деревни, кормит, одевает со своего плеча и за услуги домработницы «выводит в люди». Через несколько лет столичная дама не находит себе места от возмущения: облагодетельствованная ею особа не только не проявляет благодарности, но и определенно мстит «неизвестно за что» ... Но ведь известно за что! «Благодетельница» была небескорыстна в отношении родственницы, и прежде всего - небескорыстна психологически. По всей видимости, ей нравилась такая форма самоутверждения роль благодетельницы. Примитивизм особы из деревни проявился 13 не меньшей степени: она долго сносила ущемление своего самолюбия, но при первой же возможности сочла необходимым «отыграться» ...
Честные и равноправные взаимоотношения между людьми возможны только там, где усмирены и дискредитированы реакции амбиции, самодовольства, зависти, злорадства, экспансии и т. п., но в примитивной группе это невозможно. Правило рангового соответствия. Согласно ему демонстрация превосходства допустима только в отношении лиц, имеющих более низкий ранг в группе.
Красноречивым или кипуче-темпераментным вправе быть лишь тот, кто «наверху»; те же проявления со стороны ведомых низкого ранга или, тем более, со стороны Забитых воспринимаются как неумное шутовство или наглая несдержанность.
Вообще, здесь допустимая степень ума обязательно увязывается с положением субъекта в группе. Есть в этом сходство с данными наблюдений за стаей обезьян. Обычно обезьяна, обнаруживая корм (скажем, изобилие бананов в ближайшей роще), громкими криками оповещает об этом стаю. Но стая не спешит на зов, если он исходит от особи низкого ранга. Этой особи как бы не соответствует роль «первооткрывательницы»! Точно так же в примитивной человеческой группе одна и та же мысль кажется вздорной в устах Забитого, но чрезвычайно дельной в устах Главаря, Авторитета или Приближенного.
Вот почему рассмотренное выше «правило унижения» нуждается в оговорках. Оно имеет силу в пределах общего ранга взаимодействующих субъектов. Например, ранг Приближенного лишь на одну ступень ниже Авторитета, а стало быть, Авторитет не позволит себе унизить такого ведомого демонстрацией своего превосходства над ним. В то же время эта демонстрация в отношении субъектов низкого ранга вовсе не рассматривается ими как унижение; она«в порядке вещей».
Правило отпора. Если кто-то (в пределах общего или смежного ранга) пытается на глазах других продемонстрировать превосходство над субъектом, т. е. «унизить» его, субъект обязан немедленно воспротивиться этому, чтобы не стать объектом дальнейших унижений.
Здесь дело не только в амбиции, но и в специфике примитивного группового взаимодействия. В самом деле, позволив «унизить» себя одному, субъект как бы дает повод сделать это всем окружающим. Отсюда обостренный интерес окружающих к любой стычке между двумя субъектами; отсюда поощряющие возгласы «публики» и ее недовольство компромиссным, недраматическим, слишком пресным исходом спора. Ей нужны победитель и побежденный, в особенности последний; на нем каждый может выявить собственную амбицию. Причем осуществить это можно как с помощью агрессии («и Я его лягнул», по И. А. Крылову), так и с помощью покровительства, беря ущемленного под защиту.
«Правило отпора» оказывается в то же время и «правилом отбора». Субъекты, умеющие давать отпор лицам своего или смежного ранга, получают шанс подняться на ранг выше.
Правило силы. Если кто-то имеет возможность безнаказанно продемонстрировать свое превосходство над другими, он обязан сделать это, иначе его сочтут слабым.
Безнаказанность надо понимать широко. Человек большой физической мощи пользуется безнаказанностью в том смысле, что ни один, ни даже двое-трое противников не одолеют его в драке. «Правило силы» предписывает такому богатырю напоминать нижестоящим о своем преимуществе. Если не во время ссоры, то хотя бы в порядке шутки он должен валить кого-то наземь, сталкивать дерущихся лбами, подбрасывать мало весящего сотоварища к потолку и т. п. Если он не делает этого, то подобное сочетание силы с миролюбием и пассивностью воспринимается группой как чудачество или странность. Он приобретает репутацию «блаженненького», и его с опаской, но и большим азартом принимаются поддразнивать.
Безнаказанность субъекта может вытекать из особого расположения к нему Главаря или других высокоранговых членов группы. Тогда он должен время от времени активно ущемлять амбицию других, демонстрируя этим тот факт, что они ему в ответ ничего не сделают. Если он ведет себя иначе, окружающие начинают сомневаться в его привилегиях, в его храбрости, наконец, в его уме.
Правило выдвижения вытекает из предыдущего. Если шанс подняться на одну ступень сохраняется лишь у того, кто умеет давать отпор, то реальное выдвижение - вплоть до ранга Авторитета или претендента на роль Главаря - возможно только для тех, кто неуклонно следует «правилу силы». Никакие способности!! или зримые успехи члена примитивной группы не вынесут его «наверх», если он не склонен пользоваться «правилом силы». Напротив, при такой «слабой» позиции его способности и успехи будут вызывать лишь неприязнь группы и могут скорее привести к его гонению (об этом ниже). Зато бестрепетное следование «правилу силы» выдвигает на ключевые места в группе даже того, кто, собственно, ничем и не одарен, кроме такой бестрепетности.
Правило гонения. Субъект, который демонстрирует свои особые дарования, но лишен силы, то есть возможности или желания унижать нижестоящих легко становится гонимым в примитивной группе. В такую ситуацию попадает, например, способный трюкач-карманник в воровской шайке. Казалось бы, «виртуозная работа» должна выдвинуть его в «звезды» примитивной группы, тем более что Главарь выказывает ему свое благоволение. Однако, особенности характера нашего «виртуоза» таковы, что он не пользуется этим благоволением, чтобы унижать других: у него, скажем, нет вкуса к стычкам, противоборству, одерживанию мелких «побед» над остальными. Теперь достаточно несколько эпизодов, когда Главарь или Приближенные не защитили бы его от выпадов более агрессивных субъектов группы, и всем становится ясно: силы у него нет. А далее, если он сам не умеет давать отпор другим, его «артистические» способности уже рассматриваются как вызов амбиции остальных, и примитивная группа подвергает его гонению - либо он вынужден уйти из группы, либо переходит в категорию Забитых. В последнем случае его умения используются Главарем как должное, но претендовать на особое вознаграждение за свои труды ему больше не приходится.
Правило «козла отпущения». В случае нарастания недовольства в примитивной группе каждому позволяется реакция агрессии и экспансии в отношении кого-либо из Забитых. Главарь и Авторитет в своих целях предпочитают выставить «козлом отпущения» одного из разоблаченных Недовольных. Это особенно эффективно, когда разоблачается бывший Приближенный Главаря: субъекты низшего ранга с радостью «отыгрываются» на нем за унижения, которые им приходится терпеть от субъектов высшего ранга. Понятно, почему с такой охотой в это избиение включаются субъекты «омега», хотя, казалось бы, они нападают на одного из «своих»!
Правило отвода агрессии от себя. Участвуя в групповом гонении жертвы, субъект демонстрирует свою солидарность с группой и, тем самым отводит ее агрессию от себя. Этим объясняется необыкновенная истовость, с которой иные члены примитивной группы выполняют «карательные» функции в отношении провинившихся.
Правило возмещения убытка. Унижение, нанесенное одним субъектом другому, в примитивной группе может быть возмещено материальной ценностью; инцидент при этом считается исчерпанным. Однако материальное ущемление уже не может быть заглажено никакими средствами, кроме материальных же и с известной надбавкой. Ничто не вызывает такой ненависти, как отнятие собственности, в чем бы она ни заключалась. Это отмечал еще итальянский политический мыслитель ХУ века Николо Макиавелли: ориентируясь в своих представлениях о человечестве на наиболее примитивных субъектов, он утверждал, что человек простит вам все, даже убийство его близких, только не отнятие или уничтожение его собственности.
Главарь примитивной группы без труда задобрит всякого Недовольного, допустив его к дележу «жирных кусков». Далее тот снесет и пинок - был бы полученный им куш достаточно щедрым. Нередко так и делается: Главарь или его Приближенный заранее покупает себе материальными средствами возможность «пинать» ведомого - психологически или буквально.
Правило незаинтересованности. Проявляя на глазах других интерес к кому-либо или чему-либо, субъект «роняет достоинство», выказывает свою зависимость от нравящегося лица или объекта. Это дает повод для насмешек, поскольку всем ясно, что его чувство амбиции неполно, и он ищет возможности каким-то образом восполнить недостающее. Следовательно, он «ниже» других, которые имеют (или превосходно делают вид, что имеют) все необходимое для самодовольства. Чтобы избежать подобного унижения, субъект обязан скрыть, что он «питает слабость» к некоему предмету. Он делает безучастную и высокомерную мину, в то время как сердце учащенно бьется от волнения и ожидания.
Если же ему не удалось утаить, что он, например, влюблен в женщину, то в кругу приятелей он старается говорить об этой женщине как можно более насмешливо или цинично,- этим он утверждает свою «незаинтересованность» к ней.
Правило соблазна. Если субъект, доверившись другому, тем самым создает ему возможность совершить неблаговидный поступок, то он тем самым вводит его в «соблазн» и потому оказывается в глазах группы столь же виноватым, как и лицо, совершившее неблаговидный поступок.
Например, отдав кошелек на хранение приятелю, более свирепому в драке, субъект вводит того в соблазн присвоить себе деньги. Теперь жалобы пострадавшего Главарю или группе вызывают лишь пожатие плеч: «Раньше думать надо было, когда кошелек отдавал». Таковы представления о справедливости, бытующие в примитивной группе. И этим объясняется повышенная подозрительность ее участников друг к другу с приписыванием другому, в первую очередь, враждебных намерений.
Правило послабления. Если субъект более высокого ранга позволяет нижестоящему минимальные проявления амбиции, то вскоре они перейдут в максимальные, и виновным в этом считается субъект, допустивший подобное послабление. Он теряет вес, как в глазах Главаря, так и в глазах всей группы; поведение же второго лица воспринимается как должное, ПОСКОЛЬКУ ясно, что каждый на его месте вел бы себя так же.
Отсюда подчеркнутое внимание всей группы к исполнению нижестоящими своеобразных ритуалов подчинения вышестоящим. Эти ритуалы не заданы в группе как система поклонов, необходимых самоуничижительных высказываний и т. п. Однако громкость голоса, степень раскованности движений, возможность улыбки - все это у нижестоящих ограничено, если они находятся в контакте с вышестоящими. Среди последних тот, кто неизменно требует подобных знаков подчинения, пользуется особым уважением группы.
Правило круговой поруки. Для того чтобы примитивная группа не распалась и функционировала на ПОЛЬЗУ Главаря, Авторитета и их Приближенных, ее необходимо вовлечь в противозаконные и сурово караемые обществом акции. Это создает ситуацию круговой поруки, поскольку вина за содеянное лежит теперь на всех. Видя, что связи в группе разрыхляются, Главарь может, например, толкнуть людей на совместно совершенное убийство Чужака или даже «своего». После этого группа поневоле сплачивается за счет общего чувства страха и вины. Раскрытие преступления становится невыгодным даже для субъектов «омега», поскольку оно было содеяно, пусть и не по их инициативе, но с их участием.
Правило нормальности. Действуя и приспосабливаясь к примитивной группе в соответствии с вышеприведенными «правилами», субъект обязан всячески отрицать это, обосновывая свои поступки любыми рациональными, моральными или другими доводами, какие только доступны его интеллекту. Если он не в состоянии таким способом оправдать свое поведение, в примитивной группе его считают глупым. Субъект, находящийся внутри примитивной группы, обычно не способен сформулировать «правила», по которым она функционирует. Поймав себя даже на мысленной попытке их сформулировать, он испытывает страх расправы, легко превращающийся в опасение, что с его психикой не все в порядке ...
«НАУЧНАЯ» МИЗАНТРОПИЯ И ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
К началу 1960-х годов в США сложилась концепция «справедливого обмена». Ее авторы (Тибо и Келли, Адамс и др.) исходили из посылки, что во взаимодействии любых двух людей каждый стремится получить максимальный выигрыш при минимальных затратах сил и средств. Поэтому «справедливой» объясняется следующая ситуация; соотношение между доходом и вкладом для одного участника взаимодействия должно равняться аналогичному соотношению для другого участника. В простейшем варианте «справедливый обмен» описывается формулой: Дx / Вx = Дy / Вy, где Д - доход, В - вклад, а х и у - участники совместной деятельности. Если имеет место неравенство между левой и правой частью формулы, то налицо «несправедливость». Тот, у кого отношение дохода к вкладу оказалось меньшим, испытывает «чувство дискомфорта» (или, что то же, чувство несправедливости) и склонен к активному протесту против партнера. Притом, чем больше возникшее неравенство, тем острее протест. Что касается влияния группы на происходящее (имеется в виду группа, в которую, наряду с другими, входят наши х и у), то это влияние сводится вот к чему: группа увеличивает общий выигрыш, ограничивая выигрыши индивидуальные.
Исходы для оказавшегося в проигрыше участника «несправедливого» обмена. Первый возможный исход: проигравший внушает себе что-нибудь вроде того, что «иначе и быть не могло» или что с точки зрения некой высшей справедливости «так оно будет к лучшему». Второй исход: проигравший решительно уменьшает свои вклады, стараясь сохранить прежние доходы. Третий: проигравший пытается вынудить партнера к «восстановлению справедливости» (а это уже конфликт - вплоть до применения силы). Четвертый: при невозможности предыдущих исходов проигравший «покидает поле взаимодействия».
Предсказания концепции справедливы лишь для немногих групп и лиц, например, для некоторых групп детей или для конфликтующих супругов, с которыми психологи занимаются в брачной консультации. Но в большинстве других случаев эти предсказания не подтверждаются. Почему? Теперь это совершенно ясно. Концепция исходно рассматривает партнеров (в частности, субъектов) в плоскости примитивного, чуть ли не биологического взаимодействия. Вообще, такой тип взаимодействия отрицать не приходится. Однако для понимания и правильного предсказания событий необходимо выйти за пределы этой плоскости.
На людей, помимо факторов примитивно-биологического порядка, мощное влияние оказывают иные факторы - те, которые, собственно, и делают нас людьми, отчетливо выделяют нас из животного мира. Условно говоря, это фактор культуры и фактор социальной организации. (Оба они обнаруживаются вне той плоскости взаимодействия, на которой единственно сосредоточилось внимание авторов концепции «справедливого обмена». Но влияние этих факторов изменяет, а подчас и отменяет то, что, казалось бы, «должно» происходить на этой плоскости. Вот почему концепция не выдержала испытания практикой.)
Фактор культуры можно очертить как гигантский свод знаков, регулирующих поведение целой цивилизации. В этих знаках, меняющихся, но в какой-то части неизменных, накоплено все важное и ценное, что было достигнуто чередой поколений в поисках истины о мире и человеке. Мы черпаем из этих знаков информацию о том, как «правильно» себя вести и как «неправильно», что «красиво» и «некрасиво», «гуманно» и «бесчеловечно», «благородно» и «низко».
Источники такой информации многообразны: это книги и чертежи, полотна художников и здания, рисунки танца и тайны ремесла, музыка и математические формулы, стихи и машины, юридические нормы и предметы, созданные для удобства быта и облегчения человеческого труда. Это, пожалуй, в первую очередь, язык и система традиций, передаваемые от родителей к детям. Во всем перечисленном и мерцают знаки, с помощью которых культура регулирует взаимодействия индивида со средой, ограничивая и видоизменяя в человеке примитивные побуждения. Для субъекта, тяготеющего к примитивным реакциям и жизнеустройству на основе «кулачного права», подобные ограничения представляются невыносимыми. (Неспроста один из фашистских лидеров Герман Геринг говаривал: «Когда Я слышу слово «культура», Я хватаюсь за пистолет».)
Фактор социальной организации может быть представлен как установленный способ взаимодействия в конкретной группе людей, будь то малая или большая группа. Социальная организация низшего уровня была нами в общих чертах описана при анализе примитивной группы. Однако не для того человечество прошло свой длинный и мучительный путь, чтобы оставаться на уровне социальной организации по типу стаи обезьян. Потребность взаимодействия на более высоких уровнях формировала социальные идеалы многих поколений людей; эти идеалы, пусть не всегда последовательно, воплощались в жизнь ценой страданий и жертв наших пращуров, прадедов, дедов и отцов.
По-видимому, всякая человеческая группа приближается по своему устройству к примитивной лишь в той степени, в какой ослаблено влияние на эту группу факторов культуры и социальной организации. Не удивительно, что концепция «справедливого обмена» оказалась на практике наиболее приложимой к некоторым детским группам и к конфликтующим супругам. В первом случае речь идет о субъектах, весьма незрелых и потому недостаточно «социализированных», т. е. не вобравших еще в себя культурные и социальные нормы общества. Во втором случае перед нами мужчина и женщина, пришедшие к крайней неприязни друг к другу, полные подозрений и незаглаженных обид. В таком состоянии духа они склонны к самым примитивным реакциям в своем взаимодействии, ибо весь арсенал прочих средств представляется им исчерпанным. В этом смысле они «десоциализированы», и потому помощь психолога в восстановлении «справедливости» дает основу для продолжения диалога между этими людьми. (Подлинное примирение, понятно, требует более тонкой психологической работы, апеллирующей к духовному началу в каждом из супругов.)
Можно думать, что наиболее точные предсказания концепция «справедливого обмена» дала бы для компании хулиганов, для шайки, банды, мафии, вплоть до правящей фашистской клики. Правда, исследовать подобные примитивные группы чрезвычайно трудно: для этого социальный психолог должен быть «десантирован» в группу в качестве ее члена - со всеми вытекающими нравственными потерями и реальными опасностями (опасностью разоблачения в первую очередь).
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 498; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!