Для знавших К. П. ответ на этот вопрос был ясен. 8 страница

На следующий день я выехал в Петроград.

Убийство Распутина заслонило там все другие со­бытия, все интересы. Газеты были полны подробностей об убийстве «старца», о розысках его трупа. В гости­ных и салонах только и говорили о Распутине. Факт убийства не подлежал сомнению, труп уже был выта­щен из реки, и все же находились маловерные, которые продолжали настаивать, что все слухи и газетные со­общения — выдумка, пущенная, чтобы успокоить обще­ство: что Распутин жив и скрывается тут, или же ин­когнито выехал на родину и т. п.

Заехавший ко мне 21 декабря ген. Иванов уверял меня, что ему известно из самого достоверного источника, которого, он, к со­жалению, не может назвать, что Распутин жив и здрав­ствует. Все мои доводы не смогли разубедить старика.

Что в это время происходило в Царском? Мне рас­сказывали, что Императрица, получив первую весть об убийстве, прямо обомлела, потом взяла себя в руки и до самых похорон сохраняла наружное спокойствие.

Труп «старца», по извлечении из реки, поздно ве­чером был перевезен в Чесменскую богадельню (за Московской заставой), где было произведено вскрытие. В 4 часа утра викарий Вятской епархии, еп. Исидор! (Колоколов), в последнее время друживший с Распутиным и чрез это пользовавшийся большим вниманием {252} Царского (Eп. Исидор по длинному ряду скандальнейших похожде­ний был «притчею» в нашем святительстве. Скандалы не раз при­водили его к отрешению от викариатства и к заточению в мона­стырь. Это, однако, не помешало ему в последнее время пользо­ваться особым вниманием Царского. Там близость к Распутину покрывала какие угодно согрешения и даже преступления.), совершил литургию и отпевание. Затем те­ло было перевезено на грузовике в Царское Село, где, возле устраивавшегося Вырубовой приюта для инвали­дов, было погребено духовником их величеств, прото­пресвитером А. П. Васильевым. Царь, царица, Наслед­ник и царевны присутствовали при погребении.

В то время, как можно сказать, вся Россия ликова­ла по случаю избавления от Распутина, при Дворе росло беспокойство. Незадолго до смерти «старец» будто бы предсказал, что его вскоре не станет. Когда исполни­лось первое пророчество, стали припоминать другие. Вспомнили, что он же предсказывал, что в двадцатый или в сороковой день, — точно не помню, — после его смерти тяжко заболеет Наследник; и еще, — что Царская Семья, чуть ли и не Россия, будут безопасны только до тех пор, пока он жив. Эти предсказания бес­покоили, как оказалось, не только Императрицу, Выру­бову и других, потерявших голову, поклонников и пок­лонниц Распутина, но и гораздо более уравновешенных людей.

24-го февраля 1917 года (После 2-х месячного пребывания в Царском, Государьвернулся в Ставку.), после обеда, когда Го­сударь обходил гостей,я, стоя рядом с проф. Федоро­вым, спрашиваю его:

— Что нового у вас в Царском? Как живут без «старца»? Чудес над гробом еще нет?

{253}   — Да вы не смейтесь! — серьезно заметил мне Федоров.

— Ужель начались чудеса? — опять с улыбкой спросил я.

— Напрасно смеетесь! В Москве, где я гостилна праздниках, так же вот смеялись по поводу предсказа­ния Григория, что Алексей Николаевич заболеет в такой-то день после его смерти. Я говорил им: «Погодите сме­рься, — пусть пройдет указанный день!» Сам же я прервал данный мне отпуск, чтобы в этот день быть в Царском: мало ли что может случиться! Утром указан­ного «старцем» дня приезжаю в Царское и спешу пря­мо во дворец. Слава Богу, Наследник совершенно здо­ров! Придворные зубоскалы, знавшие причину моего приезда, начали вышучивать меня: «Поверил «старцу», а «старец»-то на этот раз промахнулся!» А я им гово­рю: «Обождите смеяться, — иды пришли, но иды не прошли!» Уходя из дворца, я оставил номер своего те­лефона, чтобы, в случае нужды, сразу могли найти ме­ня, а сам на целый день задержался в Царском. Вечером вдруг зовут меня: «Наследнику плохо!» Я бросился во Дворец... Ужас, — мальчик истекает кровью! Еле, еле удалось остановить кровотечение... Вот вам и «старец»...

Посмотрели бы вы, как Наследник относился к нему! Во время этой болезни матрос Деревенько однажды приносит Наследнику просфору и говорит: «Я в церкви молился за вас; и вы помолитесь святым, чтобы они помогли вам скорее выздороветь!» А Наследник отвеча­ет ему: «Нет теперь больше святых!.. Был святой — Григорий Ефимович, но его убили. Теперь и лечат меня, и молятся, а пользы нет. А он, бывало, принесет мне яблоко, погладит меня по больному месту, и мне сразу становится легче»... Вот вам и «старец», вот и смейтесь над чудесами! — многозначительно закончил профессор.

Я опускаю всем известные рассказы о том, как Рас­путин много раз исцелял Наследника, когда врачи ока­зывались бессильными остановить кровотечение, как он многократно предсказывал его болезнь. Сторонники

{ 254 }   Распутина видели в этом чудеса, противники его подо­зревали обман и мошенничество, в которых «старцу» будто бы помогали Вырубова, Бадмаев и другие. Как же объективно отнестись к Распутину?

Уже то обстоятельство, что Распутин заставлял задумываться над ним таких, отнюдь не склонных ни к суеверию, ни к мистицизму, — напротив, привыкших на всё смотреть прежде всего с позитивной точки зре­ния, людей, как проф. Федоров, — уже это одно вызы­вает серьезный вопрос: что же такое был Распутин?

Начало «карьеры» Распутина связывается с его на­божностью. Епископы Феофан и Гермоген пленились «высокою» его религиозной настроенностью, узрев в нем Божьего человека, при том весьма оригинального.

На людей экзальтированных, или не обладающих острой наблюдательностью, Распутин, действительно, мог производить сильное впечатление. От всей его фи­гуры, слов и речей веяло какой-то особой таинственно­стью: острые, можно сказать, страшные, засевшие в глубоких впадинах глаза; узкий лоб, нависшие волосы, оригинальная борода; отрывистая, туманная, загадочная речь; беспрерывные упоминания Бога; резкие движения. Суждения его смелы, дерзновенны, повелительны. Онихвысказывал авторитетно, не считаясь ни с личностью, ни с положением своего собеседника. Всё это изумляло одних, ошеломляло других и совсем покоряло третьих.

Распутин выделялся из толпы, — его нельзя было не заметить.

Был ли на самом деле набожен Распутин?

В последние годы, — о прежних не говорю, ибо раньше я не знал Распутина, — его набожность была своеобразной и примитивной. Распутин посещал церкви, ежедневно молился у себя на дому, при беседах часто взывал к Богу, а в промежутках между молитвами и религиозными беседами творил всевозможные гадости {255} и пакости, им же несть числа. Беспутство его всем из­вестно.

Его половая распущенность была ненасытной, вакханалии были его стихией. При этом, все гадости он творил не стесняясь, не скрывая их, не стыдясь их безобразия. Более того, — он их прикрывал именем Божиим: «Так, мол, Богу угодно», или «Это необходимо для усмирения плоти». Подобные Распутину фрукты нередко вырастали на нашей девственной почве. Я сейчас наблюдаю одного субъекта, который ежедневно по це­лым часам утром и вечером простаивает на молитве при непременно возженной лампадке, не пропускает ни од­ной церковной воскресной и праздничной службы, зачи­тывается духовными книгами, а всё остальное время отдает беспрерывной лжи, шантажу, клевете и прочим гадостям, обирает и разоряет доверчивых людей.

Вспо­минается четверостишие:

 

                       Во имя Божье Тит

                       Иконы золотит —

                       Из грабленного злата,

                       Что силой взял у брата.

 

У таких типов набожность уживается с религиоз­ным цинизмом, как она уживалась в грязной душе ста­рика Карамазова.

Но главное у Распутина было — совсем не его на­божность.

Не подлежит никакому сомнению, что Распутин об­ладал чрезвычайной магнетической силой. Поклонники и поклонницы указывали источники ее в его необыкновен­ной вере и святости. Конечно, они ошибались, ибо у Распутина не было ни веры, ни святости подлинного праведника! Серьезнее другое объяснение, что причину ее надо искать не в религиозной, а в физиологической области. Интересно мнение изучающего личность Рас­путина ученого, профессора-медика К. Он пришел к {256} выводу,что сила Распутина, его необыкновенная, гра­ничащая с прозрением чувствительность, его способность воздействовать на других развились на половой почве, вследствие присущей ему феноменальной половой энер­гии. Тайну распутинской силы должна раскрыть наука.

       Несомненно также, что Распутин обладал совсем незаурядным умом, дававшим ему возможность ориен­тироваться в самой сложной обстановке и высказывать суждения, совсем не обычные для неграмотного мужика. Его поклонникам такие суждения казались вещаниями свыше, своего рода откровениями. К ним прислушивались, внимая каждому слову; в туманном видели иносказание, в неясном искали высшего смысла. А умный и не менее хитрый мужик иногда намеренно затемнял мысль, облекая ее в туманные формы. Самый тон рас­путинской речи был весьма оригинален: Распутин не просто говорил, а изрекал, вещал; не советовал, а при­казывал, требовал. На уже порабощенную волю всё это действовало подавляюще.

Распутин не был ни сребролюбцем, ни стяжателем. Он мог получать сколько угодно средств: от царя и царицы, от поклонников и поклонниц, просителей и про­сительниц, наконец, от разных, пользовавшихся его ус­лугами, лиц. Он и получал много. Но зато он щедрой рукой и раздавал получаемое: в его приемной, у ворот его дома толпились нуждающиеся, и Распутин одарял их. Не слышно, чтобы он оставил своей семье безмерное богатство.

Во время войны раздавались по адресу Распутина обвинения в измене. Что Распутин царицей и Вырубо­вой посвящался в военные тайны, это не подлежит со­мнению. У этих лиц не было тайн от него. А царица всегда была в курсе военных и государственных дел. Также несомненно, что от Распутина без всякого труда могли выведывать эти тайны разные предатели, с {257} которыми он бражничал. В выборе собутыльников Распу­тин был неразборчив, а в хмелю — чрезвычайно хваст­лив и болтлив. Тогда от него можно было выведать, что угодно. И этой его слабостью ловко пользовались его бесчестные собутыльники. В данном случае Распутин наносил вред Родине, не отдавая себе отчета. На созна­тельную измену он, по моему мнению, не был способен. Для русского мужика подобный грех представлялся без­гранично тяжким.

Своей печальной карьерой Распутин был обязан го­раздо менее самому себе, чем болезненному состоянию тогдашнего высшего общества, к которому, главным образом, и принадлежали его поклонники и почитатели.

Спокойной, здоровой религиозностью в этом обще­стве тогда не удовлетворялись; как вообще в жизни, так и в религии тогда искали острых ощущений, чрез­вычайных знамений, откровений, чудес. Светские люди увлекались спиритизмом, оккультизмом, а благочести­вейшие епископы, как Феофан и Гермоген, всё отыски­вали особого типа праведников, вроде Мити Гугнивого, Дивеевской «провещательницы», Ялтинской матушки Евгении и т. п. Распутин показался им отвечающим требованиям, предъявляющимся к подобного рода пра­ведникам, и они, даже не испытав, как следовало бы, провели его сначала в великокняжеский, а потом и в царский дворец. В великокняжеском дворце скоро по­няли, что это фальшивый праведник, а в царском — проглядели.

Там Распутин сумел пленить экзальтированно-набожную царицу. Она более многих других ис­кала в религии таинственности, знамений, чудес, живых святых, а ее материнское чувство всё время ожидало помощи с Неба для ее несчастного, больного сына, ко­торого бессильны были исцелить светила медицинской науки. Распутин вошел в царский дворец с уже уста­новившейся репутацией «Божьего человека», {258} санкционированной тогда несомненными для Царского Селаавторитетами — епископами Феофаном и Гермогеном.

Надо еще принять во внимание, что к этому вре­мени царица окончательно разочаровалась в нашем выс­шем обществе и все свои симпатии отдала простому на­роду. Естественно, что она сразу с особым интересом и доверием отнеслась к выходцу из этого народа, всё возраставшими по мере того, как она приглядывалась к новоявленному праведнику. В последнем для нее всё было ново: и наружный вид, и смелость, с которой он наставлял царя с царицей и критиковал вельмож, и загадочно-туманная речь, и дерзновенность его движе­ний. Когда же он несколько раз, после оказавшихся бес­плодными усилий врачей-профессоров, исцелил ее боль­ного сына, она окончательно уверовала в его особое избранничество, увидев в нем посланного Господом для ее семьи святого человека.

Если бы не оказалосьни одного распутинского сторонника, умевшего влиять на царицу и поддерживать ее веру в богоизбранничество Тобольского мужика, то и тогда царица не изменила бы своего отношения к Распутину: она была слишком независима в своих суждениях и настойчива в действиях. Но тут оказалась целая плеяда апологетов Распутина, всё крепче утвер­ждавших царицу в ее вере. Тут были митрополиты Питирим и Макарий, целый сонм архиепископов и еписко­пов, генералов, членов Государственного Совета, сена­торов, министров и прочих сановных лиц. Искренних почитателей Распутина было очень мало: Вырубова, Го­рловина и еще несколько женщин, — женщины легче поддавались его чарам. Из мужчин же я не решаюсь назвать ни одного, который бы искренно верил в его святость. Даже царский духовник, так горячо до 1914 г. отстаивавший Распутина, не был, думаю я, — искрен­ним. Прочие же подмазывались к Распутину по явно корыстным побуждениям, надеясь при его поддержке {259} сделать карьеру или получить иные блага. И онине ошибались: маленький (во всех отношениях) Томский архиепископ Макарий и опальный Владикавказский Питирим, — оба ничем не выделявшиеся, — при помощи Распутина выросли в митрополитов Московского и Пе­тербургского; опальный Псковский епископ Алексий (Молчанов) сразу стал экзархом Грузии; неуч, полуграмотный архимандрит Варнава за три года вырос в Тобольского архиепископа; дававший Распутину приют в своей квартире, серенький кандидат богословия Даманский стал товарищем обер-прокурора Св. Синода, а затем сенатором и т. д. Это было в духовном ведомстве. Подобное же происходило и в других ведомствах.

Почти все эти возвеличенные лица затем, благодаря тому же Распутину, становились близкими к царице. Митрополит Питирим, например, был так к ней близок, как ни один из предшествовавших митрополитов. Ми­трополит Макарий также стал для нее авторитетом. Даже и Даманский начал появляться в Царском. Все эти лица должны были, ради собственного же благо­денствия, превозносить своего благодетеля. Получился заколдованный круг: Распутин вознес на высоту своих ставленников, а те превозносили его. В пользу Распути­на говорили его «чудотворения»; ставленники Распути­на теперь были сильны своим саном и положением. Ца­рица из уст двух митрополитов и многих епископов слышала подтверждения своей веры, что Распутин — Божий избранник. Что могли теперь для нее значить изредка раздававшиеся противоположные голоса? Ца­рица окончательно запуталась в сетях.

Влияние Распутина на царицу было неограничен­ным. Тут всякое его слово было всесильно. Царь был менее очарован Распутиным, но и он часто прислуши­вался к его голосу и поддавался его влиянию.

 

Но влияние Распутина не ограничивалось царем {260} и царицей. Называли длинный ряд министров и иных сановников: Штюрмера, Протопопова, Саблера, А. Н. Хвостова, Раева, кн. Шаховского, ген. Беляева, Белец­кого, митрополита Питирима и др., на которых не­сколько каракуль, выведенных рукой Распутина, произ­водили магическое действие: просителю, принесшему за­писку Распутина, оказывался самый милостивый прием, и просьба его, как бы она трудна ни была, немедленно исполнялась. Все эти лица запросто бывали у Распу­тина, как и он у них, с ним лобызались, пировали и пр. Сановным подражали их подчиненные. Таким путем разрасталась слава Распутина. Отсюда пошли разгово­ры, что Распутин всё может, что все министры послуш­ны ему, что он правит государством.

Естественно, что после этого, с одной стороны, приемная Распутина стала заполняться просителями всех рангов: от добивавшихся министерских, генерал-губернаторских, митрополичьих и др. постов до дей­ствительно угнетенных и обремененных, чаявших найти у него защиту и помощь, а с другой, — начало расти, особенно в высших кругах, возмущение тем, что госу­дарством правит развратный, грязный и продажный мужик.

Если царь и царица оказывали Распутину особое внимание потому, что уверовали в него и прониклись особым почтением к нему, то все эти сановники рабо­лепствовали перед Распутиным, спешно, исполняли все его требования, воскуряли перед ним фимиам исключительно по низким побуждениям. В душе все они нена­видели и презирали грязного мужика, наружно же вся­чески старались польстить и угодить ему, надеясь через него снискать себе царскую милость и все последующие блага. Поведение этих прислужников Распутина тем большего заслуживает осуждения, что оно диктовалось исключительно эгоистическими соображениями.

Ряд дру­гих министров,как П. А. Столыпин, С. Д. Сазонов, {261} В. Н. Коковцов, А. В. Кривошеин, А. А. Хвостов и др. сторонились Распутина и никогда не исполняли его просьб. Ко мне только однажды обратился с письмом Распутин, и я категорически отверг его просьбу, даже не ответив ему. И никто из действовавших таким образом не подвергся немедленной царской каре за свои  действия.

Итак, представители верхов нашей аристократии сами же расширяли влияние Распутина и увеличивали его славу. А в это самое время, главным образом, в аристократических же сферах, началось будирование по поводу слухов о захвате Распутиным власти, которые, всё разрастаясь и переплетаясь с самыми гнусными не­лепостями, расползались во все стороны и перед рево­люцией наполнили всю Россию. Получался новый закол­дованный круг: одна часть «гнилой», как выражалась царица, аристократии закрепляла славу Распутина, а другая, возмущенная этой славой, борясь с Распутиным, одновременно, хоть и не желая, но привела к тому, что восстановила народ против царской семьи.

Если бы Распутин жил в царствование Императора Александра III, когда все в России, в том числе и в осо­бенности, высшее общество, было более здоровым, он не смог бы нажить себе большей славы, как деревенско­го колдуна, чаровника. Больное время и прогнившая часть общества помогли ему подняться на головокружительную высоту, чтобы затем низвергнуться в пропасть  и в известном отношении увлечь за собой и Россию.    

 

В судьбе России Распутин сыграл огромную и ро­ковую роль. Его свышедесятилетняя близость к цар­ской семье, его постоянное невежественное и нечистое вмешательство в государственные дела, его покровительство всяким бездарностям и проходимцам восстановляли и озлобляли не только против него, но и про­тив царской семьи все слои населения, расслабляли {262} духовную связь, соединявшую народ с царем, давали обильную пищу искавшим развала врагам старого строя.

 

Трагичны роли царя и царицы в истории Распути­на: слабовольный фаталист царь и нервнобольная ца­рица. Не будь такой царицы, не было бы и Распутина-временщика. Тобольский мужик, — «Божий человек», — в самом счастливом случае привлек бы не надолго внимание нескольких неграмотных монахов, нескольких наивных священников и двух-трех неумных архиереев, а скорее всего прослыл бы за колдуна или, еще проще, занялся бы опять тем, чем занимался до «Божьечеловечества»,

---

Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 143; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!