Чудовище хочет истребить жизнь на Земле 2 страница
И при этом слова произносят:
«Своего нам давайте мяса,
Пусть побольше будет запаса,
Чтоб на тысячи тысяч лет
Было мясо для птиц на обед!»
Так сказав, сороки и вороны
Разлетаются в разные стороны.
Целый год в борении прожит,
А Гэсэр победить не может
Ни военною мощью меча,
Ни надменною силой плеча,
Ни копьем, ни острой стрелой,
Ни отвагою удалой.
От зари до полночи лунной
Злобный бес, не кончая сраженья,
Бьет Гэсэра плетью чугунной
До всемирного изнеможенья!
Так сражаются благо и злоба,
Круглый год продолжается бой.
Ослабели в сражении оба,
Обескровлены долгой борьбой.
Мощь иссякла, и сталь заржавела,
И они, соблюдая правила,
Порешили передохнуть:
Каждый в свой отправился путь.
Обладая ценным сокровищем –
Чистым сердцем, умом прозорливца, –
Так подумал Гэсэр: «С чудовищем
Слишком рано решил я сразиться.
Не хватает мне силы‑уменья,
Не хватает и разуменья».
И с Эржен‑Шумаром вдвоем
На гнедом Бэльгэне своем
Богатырь поскакал домой
По тайге, что слывет глухой,
По горам, что слывут высокими,
По морям, что слывут широкими,
По просторам, слывущим далекими,
По озерам, слывущим глубокими.
Он добрался до моря Мунхэ,
До своей долины Морэн,
До реки Хатан многопенной.
Как приехал к себе домой,
Удалого коня Бэльгэна
К кольям коновязи расписной
Привязал он привязью красной,
Сотворенной из ткани атласной,
И к супруге своей молодой
|
|
|
Он вошел в чертог золотой.
Тут Алма‑Мэргэн, та жена,
Что для грозных битв рождена,
Увидав, что супруг пришел,
Золотой накрывает стол,
Накрывает серебряный стол,
Угощает Абай‑Гэсэра
Вкусной пищей, крепким вином,
Угощает арзой‑хорзою
И, сияя свежей красою,
С милым мужем садится вдвоем.
Вот, отведав чуть‑чуть вина,
Вот, откушав чуть‑чуть еды,
Рассказать попросила жена,
Чем его завершились труды.
Рассказал Гэсэр полушепотом,
Что свирепа чугунная плеть:
Ни отвагой, ни силой, ни опытом
Не сумел он врага одолеть.
Ослабев, он вернулся обратно,
Он решил отдохнуть немного,
Но теперь ему непонятно:
Где лежит к победе дорога?
И жена ответила‑строго:
«Не тебе ли твои небожители –
Пятьдесят и пять – помогли
Вновь родиться в земной обители
Ради жизни и правды земли?
Не тебе ли была бурханами
Пятикнижная мудрость дана,
Чтоб твоими деяньями бранными
Укрепилась твоя страна?
Если ты не сразишь чудовище,
Чье губительно самовластье,
То чудовище, чье становище –
Ближе смерти и дальше счастья,
Чье оружье – чугунная плеть,–
Кто ж сумеет его одолеть?
Кто же землю наполнит цветением,
Чтоб она перестала страдать,
Чтобы к людям, животным, растениям
Счастье жизни вернулось опять?
|
|
|
Злобный бес, погибель готовящий
Детям всех государств‑племен,
Должен, должен быть побежден,–
Так иди, победи чудовище!
Ты во имя людей потрудись,
Поднимись на небесную высь,
Ты спроси у Хурмаса‑отца
И у бабки Манзан‑Гурмэ:
Как борьбу довести до конца,
Чтоб она завершилась победой?
Эсэгэ‑Малана проведай –
Там и мудрости почерпнешь!»
Говорит ей Гэсэр в ответ:
«Ты права, твой совет хорош,
Ибо правилен твой совет!»
И тогда на коне Жэгуртэ,
Что к небесной взмывал высоте,
Полетел Гэсэр удалой,
Ввысь поднялся, расстался с землей,
Вскоре скрылся в небе рассветном
На своем коне синецветном.
Манзан‑Гурмэ вручает Гэсэру шерстобитный смычок
Поднимаясь все выше и выше
В беспредельном небе, Гэсэр
До отцовской домчался крыши,
Светом солнечным залитой.
Он врата объезжает справа,
Возле коновязи золотой
Оставляет коня, величаво
В белозвездный вступает чертог.
Ни соринки не оставляя,
Перешагивает порог –
Светозарный мрамор Хангая,
И здоровается по обычаям,
С богатырским гордым величием.
Хан‑Хурмас и Гэрэ‑Сэсэн
Дорогого приветствуют сына,
Многомощного исполина,
Чью отвагу повсюду славят –
И на небе, и на земле.
|
|
|
Угощенье отменное ставят
На серебряном щедром столе,
Накрывают и стол золотой,
А на нем, с курган высотой,
Возвышаются масло и мясо
И рекою льется питье.
Средний сын пред лицом Хурмаса
Рассказал про горе свое.
Рассказал отцу про чудовище
С трехсаженной свирепой пастью,
Про чудовище, чье становище
Ближе смерти и дальше счастья,
Рассказал про то, как злодей
Пожирает малых детей.
«Этот бес, – Гэсэр говорит,–
Зло и мрак на земле творит,
Истребляет он все живое,
А оружье его боевое –
Беспощадная черная плеть.
Я врага не сумел одолеть.
Как покончить с бедою этой?
Помоги мне, отец, посоветуй».
Хан‑Хурмас говорит в ответ:
«Силы нет, чтобы дать совет.
Только бабка Манзан‑Гурмэ
Может мудрое слово сказать,
Чтобы с гнусным отродьем справиться,
Надо к ней за советом отправиться».
И отца, и добрую мать
На прощанье обнял Гэсэр,
Обласкал их речью учтивой,
Пожелал им жизни счастливой
И помчался к Манзан‑Гурмэ.
Во дворце своем восседая
С чашей разума и добра,
Сотворенной из серебра,
Так разнежилась бабка седая,
Увидав любимого внука,
Удалого стрелка из лука,
Что ему поднялась навстречу,
Обласкала приветливой речью,
Обнимая его и целуя,
И любовь и милость даруя.
|
|
|
Золотой накрывает стол,
Накрывает серебряный стол,
Ставит все, чем полон котел,
Ставит пищу, приятную взору,
Ставит мяса целую гору,
Наливает море вина…
Приступили они к разговору
Про старинные времена.
О счастливых годах и печальных,
Начиная с дней изначальных,
До тех пор говорили тогда,
Выясняя земные дела,
Что в пруду закипела вода,
А на камне трава проросла.
Покраснев от питья хмельного,
Молвил воин такое слово
Мудрой бабке Манзан‑Гурмэ:
«На земле я родился снова
Ради жизни и блага людского.
Было трудно мне в битве подчас,
Но тогда вспоминал я вас…
Так бывало – от вас не скрою,–
Сила зла побеждала порою,
Но скакал я навстречу бою,
Славных предков призвав имена,
И была мне по силам война.
А теперь моя битва – иная…
Происшедший из тела Атая,
Из руки его левой, отрубленной,
Кровь людей на земле проливая,
Черной смерти и жизни загубленной
Стал причиной Шэрэм‑Мината.
В трехсаженном рту супостата
В целых пять четвертей язык
И один‑единственный клык.
Красных глаз пылают круги,
Так что страшно на них смотреть…
Жизнь и радость – его враги,
в руке – чугунная плеть.
Обитает этот злодей
Ближе смерти и дальше счастья,
Низвергает он на людей
То кровавую влагу ненастья,
То пургу – все лютей и лютей.
Воздвигает холмы из костей,
Воздвигает горы из мяса.
Дожил я до тяжкого часа!
Истребляет Шэрэм‑Мината
И людской и звериный род,
И скота моего приплод,
Самых жирных ягнят и телят –
Овцы плачут, собаки скулят!
Порешил я: пойду войной.
Коль вблизи чудовище встречу –
Уничтожу в стране родной,
Если нет – я устрою сечу
На чужой стороне далекой…
И сошлись мы в битве жестокой,
От зари до позднего часа
От спины отрывая мясо,
На груди разрывая мясо
В буйном гневе кровопролитья,–
Но врага не сумел победить я
Ни военной мощью меча,
Ни надменной силой плеча –
Истощилась моя отвага…
У небесных мужей, чье число –
Пятьдесят и пять, что светло
Даровали мне чистое благо,
У бурханов, чей свет и тепло
Благодарной душою приемлю,
Ибо послан я ими на землю,
Чтоб карать неправду и зло,
У тебя, моя бабка седая,
Дорогая Манзан‑Гурмэ,
У тебя, что глядит, восседая,
В чашу разума и добра,
Сотворенную из серебра,
Я прошу: помогите спасти
Человечество на земле,
Укажите к победе пути,
Чтобы жизнь не погасла во мгле,
Дайте недруга одолеть,
В чьей руке – чугунная плеть!»
Тут Гэсэру Манзан‑Гурмэ
Говорит слова укоризны:
«Как мне жаль, что во имя жизни
Ты в бою не сражался как воин!
Видно, сын отца недостоин…
Шерстобитный смычок возьми.
Ты навек породнился с людьми,
Так на землю спустись ты вновь,
Защити добро и любовь,
Защити человеческий род,
Защити матерей и сирот!»
Тут возрадовался Гэсэр:
«Ты мне, бабушка, помогла,–
На земле рассеется мгла,
Будет сломлен свирепый бес!»
Пожелал он ей благоденствия:
Пусть не знает горя, главенствуя
Над воителями небес,
И помчался к себе домой,
Взяв смычок шерстобитный с собой.
Вторая схватка с чудовищем
С беспредельных небесных высот
Он спустился на землю снова
И, людской приветствуя род,
Произнес богатырское слово:
«Если встретился ты, человек,
С многотрудной преградой особой –
Трижды взять преграду попробуй!»
Для сраженья, что будет сурово,
Снарядить приказал он гнедого,
А Эржен‑Шумару сказал:
«Мне ты спутником будешь в дороге,
Мы разделим труды и тревоги»,–
Снарядиться в поход приказал.
Он вступил во дворец золотой,
Он вошел к жене молодой,
И любимого мужа она
Как желанного гостя встретила,
Обласкала, взглядом приветила.
Говорит он: «Моя судьбина
Мне для ратных трудов завещана.
Пусть пребудет в дороге мужчина,
Как в домашних заботах – женщина.
Если есть на пути преграда –
Пусть воитель запомнит впредь:
Совершить три попытки надо,
Чтоб ее наконец одолеть.
Высшим благом правды владея,
Я иду уничтожить злодея,
В чьей руке – чугунная плеть.
Он живет в пределах ненастья –
Ближе смерти и дальше счастья».
У Гэсэра на теле – броня,
Боевые доспехи грозны.
Сел Гэсэр на гнедого коня,
Состоявшего из огня,
И открыл дорогу войны.
На коне чудесного цвета
Разгорающегося рассвета
С ним помчался Эржен‑Шумар,
Как помощник‑спутник в дороге,
Чтоб делить с ним труды и тревоги.
Если едут всадники наши
Не спеша – из‑под гордых копыт
Пыль до самого неба летит,
И комки этой пыли – как чаши,
Если едут они побыстрей,
То взлетают комки, как котлы,
На дороге богатырей.
Там, где в зелень одеты стволы,
Мчатся всадники над листвой,
Что обрызгана теплыми росами,
Там, где высится кряж вековой,
Пролетают они над утесами,
Там, где море шумит у нагорий,
Переносятся через море.
Скачут всадники выше воздуха
Над пространствами в сто кругозоров,
Покрывают, не зная роздыха,
Расстоянье в пятьсот просторов.
Порешили стать, на ночлег
На холме серебристо‑белом,
Где еще не ступали вовек
Ни животное, ни человек,
Где вольготно пернатым стрелам,
Где к воде, что дарует родник,
Ни один еще конь не проник.
Вот и спешились два седока
У истока того родника,
На холме, что снега белей.
Напоили уставших коней
И пустили гулять по траве.
Приложили стрелу к тетиве –
И упали лосиха и лось:
Та стрела над ними не сжалилась,
Засвистела – пронзила насквозь.
Вот лосиное мясо изжарилось
На огне сине‑красном костра,
И заснули стрелки до утра.
До того, как явила заря,
Словно в зеркало, глядя в родник,
Свой румяный, упитанный лик,
Два проснулись богатыря,
Родниковой водой освежились,
Причесались, расположились
На холме одиноком, пустынном
И насытились мясом лосиным.
На траве, что шелка нежней,
Двух поймали могучих коней,
Оседлали и дальше помчались,
О судьбе своей не печалясь.
Пролетали повыше воздуха
Над пространствами в сто кругозоров,
Покрывали, не зная роздыха,
Расстоянье в пятьсот просторов,
За три дня, не устав ничуть,
Покрывали трехмесячный путь,
Покрывали за три перехода
Путь, длиною в три долгих года.
Хоть просторна земля, широка –
В наилучшее время поспели,
Хоть длинна, бурлива река –
Доскакали они до цели.
Перед ними легла граница –
Здесь им надо остановиться.
Обитавший в пределах ненастья –
Ближе смерти и дальше счастья,
Обладавший чугунной плетью,
Приказавший быть лихолетью,
Страшный бес, истреблявший людей,
Понял с быстрым понятьем злодей,
Что Гэсэр уже прискакал,
За его охотясь душой,
До границы страны чужой.
Размахнулся бес непоборною
Жгучей плетью, чугунною, черною,
И помчался Гэсэру навстречу,
Чтоб начать кровавую сечу.
Там, где внешней реки переправа,
За которой – чужая держава,
Там, где блещет издалека
Царства внутреннего река
Синецветным разливом влаги,
В бой вступили два смельчака,
Два могущества, две отваги.
А на чьей стороне перевес?
Бьет Гэсэра свирепый бес,
Черной плети удары множит –
Победить Гэсэра не может.
А Гэсэр, победить желая,
В ход пускает стрелу Хангая,
Ту, что прочих стрел совершенней, –
Зачинательницу сражений.
Но, скользнув по броне, от тела
Людоеда Шэрэм‑Мината
Отскочила стрела, улетела,
Утонула в разливе заката…
Чтобы радость жила человечья,
Бьется с бесом Гэсэр бесстрашный.
Вот схватились они за предплечья –
Ибо в битве сошлись рукопашной.
То ведут сраженье по‑птичьи,
То дерутся они по‑бычьи,
То, как соколы, жаждут добычи,
То – как коршуны на небосклоне,
То – как в поле дикие кони.
Обопрутся на южную гору –
В пыль и прах превратят опору,
А на северный станут хребет –
В толще пыли сокроется свет.
Бьется насмерть с Гэсэром могучим
Девять суток свирепый бес.
На верблюда обоих навьючим –
Одинаковым будет их вес,
И такой же вес мы получим,
Если их на лошадь навьючим.
В том урочище диком, глухом
Бес кровавый и сын Хурмаса
Из костей воздвигают холм,
Воздвигают гору из мяса.
Смерть и злобу везде славословящий,
Бес, бранясь, устремляется вспять,–
И опять наступает чудовище,
Бьет чугунною плетью опять,
Бьет Гэсэра злое отродье!
Мощь Гэсэра уже на исходе,
Воин кажется беззащитным,
Но тогда о смычке шерстобитном,
О подарке Манзан‑Гурмэ,
Вспомнил воин, сидевший верхом.
Он взмахнул шерстобитным смычком
И ударил беса с размаха
Так, что мерзкий присел от страха,
Стал слабее пыли и праха.
А Гэсэр сечет и сечет –
Он теряет ударам счет,–
Чтобы выбить из тела дух.
Злобный бес от ударов распух,
Стал недвижным язык в страшной пасти.
Обитавшего в черном краю –
Ближе смерти и дальше счастья,
Богатырь одолел в бою
Ненасытного людоеда.
Вынул душу и вышиб дух.
Свет в глазах злодея потух.
Наконец‑то пришла победа!
Раскраснелся Гэсэр от счастья:
«С тяжкой справились мы напастью,
Побежден кровожадный враг,
Всем внушавший ужас и страх!»
Вот Гэсэр и Эржен‑Шумар
Порубили деревья лесные,
И сухие стволы и сырые,
Порубили деревья таежные
Вместе с ветками, вместе с корнями.
Утверждая слова непреложные,
Разожгли высокое пламя
И в огне возмездья сожгли
Изувеченные останки
Кровопийцы, врага земли,
Возле черной его стоянки
В ненавистных пределах ненастья –
Ближе смерти и дальше счастья.
И осиновою лопатой
Этот пепел собрали проклятый,
Чтобы ветры, что с севера веяли,
Черный пепел на юге рассеяли,
И лопатою из березы,
Отомстив за людские слезы,
И золу собрали и сажу
И пустили по горному кряжу,
Чтобы ветры, что с юга веяли,
В странах северных пепел рассеяли.
Торжество жизни
Вот спаситель всего живого,
Победитель чудовища злого,
Именуемый всюду Гэсэром,
Серебристую трубку достав,
Что казалась с нерпу размером,
Из похожего на рукав
Темно‑бархатного кисета,
Трубку красным набил табаком.
Он огнивом жемчужного цвета
Высек яркие искры огня –
Пламя вырвалось из кремня.
Насладился Гэсэр табаком –
Закурил, затянулся дымком,
А как выдул дымок – был он цвета
Загорающегося рассвета!
Совершивший великое дело,
Возвративший отчизне смело
Счастье жизни, счастье добра,
Так Гэсэр порешил: «Пора
Нам коней повернуть обратно!»
И с Эржен‑Шумаром вдвоем
Поскакал он знакомым путем.
А земля кругом благодатна,
И отрадно мчаться вперед.
Льются реки, сердцам их вторя,
Говоря им: «От смерти и горя
Вы спасли человеческий род.
Возвратили счастье, и волю,
И любовь, и блаженную долю
Человеческому очагу,
Ибо смерть нанесли врагу!»
К той реке, что их в детстве поила,
К той земле, где возникла их сила,
В дорогие, родные края,
Где у каждого – дом и семья,
Поскакали, как быстрая влага,
По дороге света и блага.
Вот коней замедляют бег,
Потому что стать на ночлег
Посреди долины пришлось.
Их стрела, подчиняясь приказу,
Двух животных пронзила сразу –
И упали лосиха и лось.
О кремень огнивом ударили
Два защитника вольной земли,
Сине‑красный костер разожгли,
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 167; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!