Исходящие от корпорации действия распадаются на три 4 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 42Следующая ⇒

Но осуществление права лицом, лишенным или не достигшим зрелой воли, будучи гарантировано государством, обеспечивается поведением других способных к волевым актам лиц, — законных представителей и всех тех, кто обязан воздерживаться от посягательств на чужую вещь. Поэтому лицами, или субъектами прав и обязанностей, являются и недееспособные. От их имени действуют, т. е. совершают волевые акты, люди, достигшие физической и духовной зрелости. Однако волевая мощь или власть в юридическом смысле как частица или проявление социальной власти, принадлежит в этих случаях не представителю, а недееспособному представляемому. Воля как психический акт, не являясь содержанием субъективного права, составляет его необходимую предпосылку.

Нельзя не согласиться с теми, кто проводит различие между принадлежащей лицу властью, как содержанием объективного права, и волей. Воля, согласно этому воззрению, приводит в движение власть, предоставленную правопорядком субъекту. Власть или возможность, предоставляемая объективным правом лицу, — это возможность не фактическая, а юридическая. Это не «wollendürfen», ибо волю в психологическом смысле объективное право ограничить не может, a «handelndürfen», или «handelnkönnen», т. е. предоставление (возможности действовать в рамках, очер-

ченных законом, хотя бы фактически данное лицо и не обладало волей в психологическом смысле.

Власть, принадлежащая лицу, обеспечивает его интересы. Речь идет об интересах, признанных законодателем достойными охраны. Достоен же охраны общий, типический интерес, а не отдельный, индивидуальный интерес. «Мы утверждаем, — говорит Салейль, — что субъективное право — это власть, поставленная на службу социально-значимым интересам (mis au service d'intérêts 'de caractère social) и приводимая в действие автономной волей». Поэтому, по мнению Салейля, всякое существо, имеющее к своим услугам автономную волю, могущую реализовать власть, направленную на достижение интересов, признанных социальными, является субъектом права ¹.

Что касается характеристики поведения, составляющего содержание субъективного права, можно наметить следующие основные точки зрения. Одни считают, что решающим является не поведение самого субъекта права как участника данного правоотношения, а то поведение, которое о« может требовать от субъекта обязанности.

По словам Шершеневича, «важно не то, что может субъект права, а чего не смеют субъекты обязанностей». Шершеневич опирается на Тона, по мнению которого «пользование юридически защищенными благами ни в коем случае не относится к содержанию права». Поэтому, по мнению Ганса Вольфа, субъективное право как правомочие — это только допускаемая правопорядком возможность отказа управомоченного от права требовать соответствующего поведения от обязанного лица; субъективное право — это рефлекс обязанности.

Однако тот же Шершеневич, выдвигающий в характеристике субъективного права момент отрицательный — запрет, адресованный субъекту обязанности, не уверен окончательно в правильности своего вывода. «Осторожность заставляет, однако, не упускать из виду затруднения, — пишет он, — связанного с данным сейчас пониманием субъективного права. Не определяются ли обязанности пассивных субъектов тем, что позволяет закон активному

¹ Saleilles, De la personnalité juridique, 1922, p. 548—550; Шершеневич, Общая теория права, вып. III, M., 1912, стр. 574.

субъекту. Не устанавливаются ли пределы субъективного права с активной стороны, а не с пассивной. Может быть, пассивные субъекты узнают, от чего им надо воздержаться из того, что дозволено субъекту права» '. Шершеневич не решается ответить утвердительно на поставленные им самим вопросы.

Что же является решающим в содержании субъективного права — поведение самого субъекта прав как участника данного правоотношения или то поведение, которое он может требовать от субъекта обязанности?

Мы полагаем, что содержание субъективного права заключается не только в том, что запрещено делать обязанному лицу, но и в поведении, дозволенном субъекту. Одно невозможно без другого, и в том и другом случае речь идет об определенном поведении лиц, являющихся субъектами юридического отношения.

Трактовка субъективного права только как рефлекса обязанности, лежащей на другом или на других лицах, есть одно из следствий распространенного в буржуазной юридической теории отрыва должного от сущего. Между тем сущее и должное — лишь ступени развития общественного бытия. Должное, поскольку оно общественно-необходимо, превращается в сущее; сущее с своей стороны чревато должным. Однако неправильным было бы и другое утверждение, а именно, что содержание субъективного права заключается в дозволенном пользовании. Пользование — это осуществление субъективного права. Поэтому утверждают, что праву нет никакого дела до того, как личный собственник будет пользоваться своею вещью и будет ли он вообще ею пользоваться. Едва ли это правильно. Определение того¹, что могут делать управомоченные, является одновременно и определением того, что не смеют делать обязанные лица. Связанность поведения обязанных по отношению к собственнику лиц необходима и важна лишь в той мере, в какой она обеспечивает ему спокойное владение, пользование и распоряжение вещью. Само пользование — это не только фактическое отношение человека к вещи, но и определенное поведение, т. е. деятельность, выражающая отношение « другим лицам — субъектам обязанности. Поэтому в конечном счете субъективное право как юридическая власть (возможность и обеспеченность известного поведе-

¹ Шершеневич, Общая теория права, вып. Ш , M., 1912, стр. 614.

ния) неразрывно связано с его осуществлением. Если субъективное право не осуществляется длительное время, оно прекращается.

С другой стороны, было бы неверно полагать, что пассивные субъекты узнают, от чего им надо воздерживаться, — как вести себя, руководствуясь только тем, что дозволено активному субъекту. Этот взгляд коренится в трактовке права как формы проявления индивидуальной свободы, а не как социального явления. То, что дозволено субъекту «права юридической нормой, есть одна из сторон поведения, предусмотренная государственным авторитетом, притом поведения, имманентного данному строю общественных отношений. Это поведение для одних есть правомочие, для других — обязанность. Всякое субъективное право есть определенная мера поведения.

III. ПОНЯТИЕ ЮРИДИЧЕСКОГО ЛИЦА. КОРПОРАЦИЯ И УЧРЕЖДЕНИЕ

Прежде чем начать изложение своих взглядов о субъекте права, автор одной из лучших :работ о юридическом лице, Салейль предупредил слушателей, которым он читал лекции на эту тему, чтобы они не ожидали от него новой системы или теории юридического лица. «Ничего нет легче, — пишет Салейль,—.как отказаться воспринять идеи других; но сколь бесполезен нередко такой отказ». Задача заключается, указывает Салейль, не «в том, чтобы обязательно создать свою маленькую теорию, представляющую интерес только для любителей, а в том, чтобы, идя широкой дорогой теорий, отображающих жизнь, отобрать и обобщить те идеи, которые соответствуют эпохе, требованиям жизни и вскрывают сущность явлений '.

Нельзя не согласиться с этим мнением. Автор этих строк также не ставит перед собой цели создания новой теории юридического лица. Задача заключается в том, чтобы на основе достижений марксистской науки о праве и общих положений материалистической диалектики попытаться раскрыть содержание понятия юридического лица, определить значение и роль юридических лиц в советском гражданском обороте.

¹Saleilles, указ, соч., р. 307.

Что касается юридических лиц буржуазного Права, то в настоящей работе преследуются цели скорее методологического порядка; автор ни в какой мере не претендует на исчерпывающее освещение вопроса. В настоящей главе дается лишь общая характеристика юридического лица и видов юридических лиц, а также выясняются социальная сущность и закономерность развития этого общественного образования в буржуазном¹ государстве.

Юридическое лицо — субъект права. Оно прошло длинный путь развития. Процесс его образования своими корнями уходит в римское право. Однако юридическое лицо не получило в римском праве значительного развития. Несмотря на широкое развитие внешней торговли и ростовщичества, в основе римского хозяйства, как общества рабовладельческого, лежало натуральное производство.

Среди исследователей истории развития юридического лица в древнем Риме широко распространено мнение, что понятие юридического лица зародилось; в отношении городских общин, имущество которых постепенно было обособлено, выделено в самостоятельную единицу, в связи с чем муниципии, как территориальные объединения собственников-рабовладельцев, стали уподобляться субъектам права. По свидетельству Ельяшевича, «для римских юристов муниципии не абстрактное единство, а живая совокупность живых людей... муниципии в их представлении — это muni-cipes»; «...в юридическом воззрении римлян община всегда выступает как совокупность живых лиц, ее составляющих» '. Миттейс, который в общем стоит на той точке зрения, что римская общинная корпорация есть совершенно самостоятельное целое, не связанное какими-либо жизненными нитями со своими членами, однако, также признает, что товарищеская идея (genossenschaftliche Gedanke) не была чужда римскому праву на всех этапах его развития. Доказательством этого является трактовка mimera — налогов и обязанностей, лежащих «а муниципии, как обязанностей всех municipes. Связь общины как субъекта права с ее членами Миттейс усматривает также в том, что лесные и луговые угодья общины являются собственностью ее сочленов (Gemeindegenossen) как физической совокупности (als physischer Gesamtheit).

¹ Ельяшевич, Юридическое лицо, его происхождение и функции в римском частном праве, СПБ, 1910, стр. 258, 260.

Лишь в императорское время, по мнению Миттейса, товарищеская идея полностью исчезла под влиянием формализирующего воздействия римского центрального управления и окончательно утвердилась мысль, что община — это отличный от членов, ее составляющих, субъект права '.

В развитии римского гражданского оборота наступил момент, когда univèrsitas или корпорация стала рассматриваться как самостоятельное, отличное от членов univèrsitas единство, уподобляемое физическому лицу — persona (municipium personae vice fungitur). Наступил момент, когда права и обязанности возникли у объединения (корпорации) как целого, когда они перестали быть правами и обязанностями участника объединения. «Долг объединению не является долгом отдельным лицам и то, что должно объединение, не должны отдельные лица» ².

Понятие целого, отличного от составляющих его частей, было перенесено и на другие коллективы — союзы римских откупщиков, ремесленные союзы, религиозные общества, похоронные коллегии и т. д. Все эти союзы не достигли той ступени развития, которым характеризуется корпорация нового времени. Хотя имущество союза уже в республиканский период и обособилось от личного имущества его членов, однако это обособление имело значение лишь во внутренних отношениях союза с его; членами, а не по отношению к третьим лицам. Для третьих существовал не союз как целое, а физические лица, участники союза.

В эпоху принципата за союзами начинают признавать правоспособность, союз уподобляется лицу. Одним из первоначальных признаков, свидетельствующих о развитии юридической личности союзов, явилось усвоение ими процессуальной правоспособности. Затем за союзами, как таковыми, стали признавать право собственности на имущество, составленное из взносов членов. Наступает момент, когда изменения в личном составе членов перестают влиять на отношения союза с третьими лицами. Однако полностью союзы не были уравнены в правах с муниципиями. До появления кодификации Юстиниана они не пользовались testamentifactio passiva. Союз для древних юристов не перестает оставаться множественностью. Он трактуется как

¹Mitteis, Römisches Privatrecht bis auf die Zeit Diokletians, erster Band, 1935, S. 341—345.

²L. 7. § 1. D. 3. 4, перевод И. С. Перетерского.

единство лишь вовне, в отношениях с третьими. Союзное имущество — это, однако, не обычная особенность (condominium) объединившихся в союз лиц, а нечто большее, приближающееся к совместной собственности, т. е. собственности общей руки. Для римских союзов характерно «общее обладание, совершенно уклоняющееся от обычного римского condominium'a, но близко подходящее к тем явлениям, которые германисты конструировали при помощи совокупной собственности» (Gesamteigentum)¹. «Товарищеская идея», по мнению Миттейса, гораздо ярче проявляется в союзах, чем в муниципиях. Миттейс утверждает, что в источниках нигде не говорится о том, что имущество союза в такой же мере чуждо его члену, как имущество колонии или муниципии чуждо индивиду, проживающему на территории муниципии или колонии. При роспуске недозволенного союза его имущество делилось между членами. Имущество союза мыслилось как принадлежащее его сочленам ².

Ближе всего к universitas были муниципии и иные территориальные образования. Universitas отлична от коллектива, имущество которого — это общая собственность лиц, его составляющих. Universitas не смешивается с совокупностью индивидов, из которых она состоит. По Ульману, universitas может состоять из одного человека. Раб принадлежит не отдельным гражданам, составляющим муниципию, a universitas. Но universitas римлян, как единство во множественности, никогда полностью не отрывалась от индивидов, ее составляющих. Universitas — это и единство и множество. «Этим объясняются тексты,—(говорит Салейль, — которые отличают universitas от ее членов, рассматриваемых как singuli, отождествляя иногда universitas с последними в той мере, в какой они рассматривались как целостность и коллективность» ³. Поэтому municipes==municipium. Римскому праву было чуждо резкое противопоставление universitas индивидам, ее составлявшим: права и обязанности universitas в конечном счете обслуживают интересы реальных пользователей — живых людей ⁴.

¹Ельяшевич, указ, соч., стр. 402.

²Mitteis, указ, соч., S. 345-347.

³S a l e i 11 e s, указ, соч., р. 89.

⁴Там же, р. 91. По мнению Суворова, понятия «corpus» и «universitas» не заключают в себе чего-либо фиктивного или воображаемого. Суворов полагает, что и в римском праве «юридическая лич-

Германисты пытались опровергнуть характеристику римской корпорации, данную выше. Гирке, защищая свой излюбленный тезис о коренном различии германского и римского права, утверждал, что римская корпорация — это фингированное лицо, совершенно отличное от индивидов, его составляющих, между тем как средневековые германские союзы (товарищества — Genossenschaften) — объединения, в которых переплетены интересы союзной личности и ее членов таким образом, что права членства не противопоставляются правам союзной личности. По мнению Гирке, немецкая корпорация — реальное совокупное лицо (reale Gesamtperson); между этим совокупным лицом и физическими лицами существует живое общение и взаимодействие — лично-правовая связь '.

Возвеличенная Гирке немецкая Genossenschaft, трактуемая им в качестве идеальной формы общественного образования, является более высокой формой объединения, чем средневековая общность имущества по типу gesamte Hand (en main commune), т, е. собственность общей руки.

Едва ли необходимо доказывать, что собственность общей руки является живым свидетельством сохранения семейно-подворного имущества в рамках территориальной общины, а также коллективных форм обладания цехового и иных видов сословного имущества. Это' так называемая совместная собственность; совместная собственность или собственность общей руки неделима в том смысле, что каждый из ее участников не имеет заранее определенной доли в этой собственности. В германской совместной собственности каждый из участников имеет одинаковое право совместно со (всеми другими участниками на имущество, общей руки. Доля участника может быть исчислена по общему правилу только в момент ликвидации совместной собственности.

Несмотря на это, в отличие от корпорации субъектами права совместной собственности остаются ее участники. Следовательно, отсутствуют предпосылки для того, чтобы

ность — это организованный союз граждан и членов коллегии» — см. Суворов, Об юридических лицах по римскому праву, изд. 2-е, 1900, стр. 23.

¹ Gierke, Deutsches Privatrecht, erster Band, 1895, S. 460—461, 479—480.

субъектом права считать коллектив, владеющий имуществом по принципу общей руки. Развитие товарного хозяйства и капиталистических отношений разрушает собственность общей руки. Во Франции эта форма собственности исчезла довольно быстро и не нашла своего отражения во французском гражданском кодексе. В Германии собственность общей руки была модернизирована и введена в гражданский кодеке в форме супружеского имущества, отчасти в форме имущества простого товарищества. Genossenschaften же в собственном смысле в новое время выступают в качестве торговых товариществ, — начиная с полного товарищества и кончая акционерным обществом.

В товариществе проявляется единство коллектива как, особого субъекта права и множественность членов, сохраняющих за собой права, не поглощаемые единством. По мнению Салейля, являющегося восторженным поклонником Genossenschaftstheorie Гирке, товарищество представляет из себя промежуточную фигуру между юридической личностью, поглощающей входящие в ее состав индивидуальности (таковы, например, с точки зрения Салейля альтруистические ферейны, т. е. ассоциации, преследующие идеальные цели), и объединением типа gesamte Hand. Салейль считает идеальным такую форму объединения индивидов, в которой общее имущество рассматривалось бы одновременно «как объединенная собственность коллектива и как неделимая сособственность по отношению к каждому из членов ассоциации» '. Модернизированными Genossenschaften являются, по мнению сторонников Genossenschaftstheorie, торговые товарищества. Складочный капитал акционерного общества принадлежит этому обществу, наряду с этим каждый акционер имеет право на долю в капитале, соответствующую внесенному им паю.

Для целей настоящего исследования важно подчеркнуть, что такое модернизированное товарищество имеет мало сходных черт со средневековыми братствами, цехами, германской маркой и т. д. То, что германисты и их последователи считают в буржуазном обществе Genossenschaft, есть не что иное, как разновидность общественного образования, являющегося субъектом права, т. е. Юридическим лицом.

¹ Sаеillеs, указ, соч,, р. 205.

Римские юристы не доработались до понятия юридического лица. Они уподобляли муниципии, союзы, императорскую казну (фиск) лицу, но отсюда они не делали вывода о том, что существуют два вида лиц — люди и коллективные образования. Universitas трактовалась как лицо, но лицом (persona) по римскому праву являлся только человек.

Лишь в буржуазном обществе понятие юридического лица получило свою законченность и определенность. Широкое развитие коллективных образований в буржуазном обществе тесным образом связано с процессом концентрации и централизации капитала, с появлением разнообразных капиталистических объединений. Таковы различные виды торговых товариществ. Буржуазное законодательство в конце концов признало имущественную правоспособность за различного рода политическими, профессиональными, культурными, научными и т. п. обществами, союзами и учреждениями, поскольку эти организации для достижения своих целей становятся участниками гражданского оборота. Юридическим лицом сделалось и само государство, как казна (фиск). В этом своем качестве государство приравняло себя к прочим участникам гражданского оборота, выступая как частный собственник.

Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 98; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!