Без труда не вытащишь и рыбку из пруда 6 страница
Гюс прервал размышления Оксы, шепнув ей на ухо:
— В этот раз тебя едва не застукали! Да чем он там занят, твой Курбето-пуко!
— Вампира изображает, вот чем он занят! — стиснула зубы Окса. — Смотри, я кровью истекаю!
Она закатала рукав пуловера, чтобы продемонстрировать состояние своего запястья, покрытого довольно-таки глубокими кровоточащими царапинами.
— Ну, ты это заслужила, старушка, признайся! — заявил Гюс. — Похоже, ты и впрямь забыла, что если ищешь проблем себе на голову, то, как правило, находишь…
— Ой, да месье заделался в философы, как я вижу! — сыронизировала Окса, делая вид, что скатывает очередной водяной ком. — Может, месье желает преподать мне урок морали?
— Не советую швыряться в меня этим, иначе, клянусь, засуну тебя в фонтан прямо в одежде! — погрозил ей пальцем Гюс. С этими словами он тряхнул головой, сбрасывая длинную челку на глаза, чтобы прикрыть их восторженный блеск.
33. Если ищешь проблем…
Когда Окса постучалась в дверь Драгомиры, ей открыла Фолдингота, на которой был полосатый фартучек, надетый поверх комбинезона. Судя по всему, она чем-то занималась.
— О-о-о-о, Юная Лучезарная, добро пожаловать! Не желаете ли разделить с нами полдник?
— Фолдингота! Дай ты ей войти хотя бы!
Драгомира подошла поздороваться с Оксой. Положив руки на плечи внучки, она чмокнула ее в щеку и потащила в комнату.
Бабуля Полок снова приобрела цветущий вид, который исчез некоторое время назад, когда на животе Оксы проявилась Печать, и снова стала жизнерадостной сияющей бабушкой Оксы, одетой в пышное длинное платье бирюзового цвета и суетящейся вокруг внучки.
|
|
|
— Я приготовила твои любимые сырники!
— Ой, ба, спасибо! Обожаю их! Но скажи, что это она делает?
Фолдингота в фартучке стояла на крошечном стульчике перед гладильной доской и со всех сил давила утюгом на маленький пакетик из фольги.
— Горячий сандвич с сыром и ветчиной, лапушка, — как нечто само собой разумеющееся сообщила Драгомира. — Горячий сандвич по «рецепту Фолдинготы», приготовленный при помощи утюга.
— С ума сойти!
— Знаешь, Фолдинготы очень изобретательны…
Драгомира налила Оксе чай, ее любимый, с кардамоном.
— Ну? Что новенького?
Окса отхлебнула из чашки. Говорить или не говорить — вот в чем вопрос…
— В общем, ба… Я получила восемнадцать из двадцати по математике и семнадцать по истории. Неплохо, а?
— Совсем неплохо, уверенно движемся к совершенству, браво!
Но глаза Драгомиры при этом смотрели на неловко забинтованное запястье Оксы… и на плохо выглядевшего Курбето-пуко, насупленного, с остекленевшими глазками.
— Ну, а помимо отличных оценок, ты часом, ничего от меня не скрываешь, а? Твоя совесть абсолютно чиста? — Драгомира почесала пальцем Курбето-пуко под крошечным подбородком, чтобы попытаться его успокоить.
|
|
|
— Ладно, сдаюсь… Но только обещай, что ничего не скажешь маме, ну пожалуйста, ба! — взмолилась Окса.
— Даже так? — нахмурилась Драгомира.
— Обещай!
— Хорошо, обещаю, что ничего не скажу твоей матери, но не обещаю, что не отругаю тебя как следует, если ты заслуживаешь!
— Уф, ну, это-то я точно заслужила… Я окатила водой Варвара, — призналась Окса, бросив на бабушку взгляд и смущенный, и веселый одновременно.
— Ты окатила водой Варвара? Да? Ну и?.. — светлые глаза Драгомиры слегка потемнели.
— Курбето-пуко изо всех сил пытался меня остановить, но я его не послушалась. Этот Варвар снова меня достал, откровенно надо мной смеялся, ну и я сделала водяной ком. Вот и все…
Драгомира провела рукой по лицу и огорченно вздохнула.
— Это точно все?
— Да… Ну, в общем, не знаю… — Окса закусила губу. — Мне показалось, что Зоэ каким-то образом поняла, что это мои проделки.
— Зоэ? Та девочка, что пришла с Зельдой на твой день рождения?
— Да, она.
— А почему ты решила, что она поняла, что это ты?
— Не знаю. Просто мне так показалось, и все. Может, из-за того, как она на меня смотрела.
|
|
|
— А знаешь, у нее ведь действительно такая манера, — сказала Драгомира, будто размышляя вслух. — Тогда, на твой день рождения, я заметила, что она с большим интересом и вниманием следит за всем, что происходит… Но вернемся к нашим баранам. Как ты понимаешь, хвалить тебя не за что. Я ничего не скажу твоим родителям. Во-первых, потому что только что тебе это пообещала, а во-вторых, потому что очень хочу, чтобы ты поехала к Леомидо и приступила к обучению. Но я не знаю, отдаешь ли ты себе отчет…
— Ой, я знаю, ба! Прости меня! — горячо воскликнула Окса. — Мне правда жаль…
Драгомира сурово поглядела на внучку, но все же не так сурово, как ей самой хотелось бы.
— Врушка! — Глаза бабушки выдавали, что ей все же немножко смешно. — Нисколько тебе не жаль! Пожалела бы несчастного Курбето-пуко, который старался вправить тебе мозги. А теперь нам не остается ничего другого, как снова поставить его на ноги.
Драгомира встала, вынула из заставленного разными склянками стеклянного шкафа синенький пузырек и смочила указательный палец налитой в нем маслянистой жидкостью.
— Это что? — поинтересовалась Окса.
— Специальный бальзам на основе гребешка Простофили, — ответила Драгомира, тихонько втирая бальзам в крошечный череп существа-браслета.
|
|
|
— Гребешок Простофили? — переспросила Окса.
— Только это может привести в норму твоего Курбето-пуко, — продолжила Драгомира, не ответив на вопрос Оксы. — Игнорирование его предупреждений приводит его в состояние ступора, представь себе. Именно так на него действует неудача. Словно он провалил свою миссию.
Курбето-пуко, прикрыв глазки, начал довольно урчать, сияя улыбкой. Действие бальзама было потрясающим! Вот бы заполучить его немножко для МакГроу… Хотя массировать голову гадского препода… Бэ-э-э-э…
— А что думает по поводу всего этого твой друг Гюс?
— Ой, ба! — возмутилась Окса.
Подразумевалось, что кроме семейства Поллок и Беглецов из Эдефии, никто не должен был знать о событиях последних недель. Гюс в том числе.
— Ой, Окса Поллок, я тебя умоляю! Только не говори мне, что он не в курсе! Мне-то хоть голову не морочь! — иронично заметила Драгомира, пристально глядя своими синими глазами в глаза внучки.
— Вечно ты все знаешь! Это просто бесит! — выдохнула Окса, сдаваясь. — Как тебе это удается?
— Секрет фирмы, детка, секрет фирмы… Скажи-ка лучше, окажешь мне маленькую услугу?
— Все, что угодно!
— Сходи, приведи родителей, пожалуйста!
Окса приросла к месту, скованная дурным предчувствием. Должно быть, запоздалая реакция на чувство вины…
— Не дрейфь, — успокоила ее Драгомира с ехидной улыбкой. — Сходи за ними…
Через несколько минут все четверо сидели у камина в апартаментах Драгомиры. Оксу снедало тревожное любопытство. Несмотря на успокаивающие заверения бабули, не предстоит ли ей дорого заплатить за свою выходку?
Слово взял отец.
— Доча, мы получили твой табель с оценками. Ты отлично потрудилась!
— Поздравления Юной Лучезарной! — хором провозгласили Фолдинготы, жующие свой сандвич, поджаренный на утюге.
— Мы этим не удивлены, — продолжил Павел Поллок, — но это не мешает нам тобой гордиться. Отзывы твоих преподавателей о тебе очень высоки, кроме отзыва месье МакГроу. И тут, я должен сказать, мы не очень понимаем… У тебя нет ни одной оценки ниже восемнадцати, а он твердит лишь о плохом почерке и прочей ерунде, и это довольно странно.
— МакГроу? Да он дурак и вообще никакой не препод! Он психопат! — взорвалась Окса со свойственной ей катастрофической горячностью.
— Что, настоящий психопат? А это не очень резкое суждение, а? — заметила ее мать. — Он и впрямь кажется несколько странным. Но почему ты говоришь, что он не препод?
— Потому что он секретный агент ЦРУ… — пробормотала Окса и тут же пожалела о своих словах.
Воцарившееся молчание никоим образом не успокоило девочку. Мать сперва улыбнулась, но улыбка быстро сменилась озабоченной гримасой. Она быстро глянула на мужа и на Драгомиру, чье беспокойство тоже было весьма заметным.
— Почему ты так решила? — ровным тоном спросила Мари Поллок.
В этот миг Оксе захотелось оказаться за тысячи километров от апартаментов бабушки. Ну зачем, зачем она это ляпнула?
«Может, у меня и хорошие оценки, но в плане сперва подумать, а потом уже раскрывать рот, я полный дуб…» — мысленно обругала себя девочка.
Мысли смешались у нее в голове. Чтобы объясниться, ей придется рассказывать все с самого начала, то есть о приступе в первый учебный день, о «не падении» флакона, об имеющихся у МакГроу подозрениях насчет нее, о гипотезе насчет червяков, управляющих мозгом кузнечиков, об уликах, которые они с Гюсом добыли… А рассказать про «улики на МакГроу» означает сказать про «визит в кабинет Бонтанпи, вертикальную левитацию во двор колледжа среди бела дня и обыск чужого бумажника». С тем же успехом можно сразу помахать ручкой каникулам у Леомидо…
И Окса, пожираемая в глубине души угрызениями совести, услышала свои слова:
— Да нет, я пошутила! Мы любим с друзьями пофантазировать… И обожаем воображать, что МакГроу тайный агент.
Облегчение, которое мгновенно испытали трое взрослых, было видно невооруженным глазом. Окса мысленно вздохнула, глядя на них честными глазами.
— Значит, у нас есть все основания думать, что ты себя хорошо вела, да? — продолжила мать. — Никакого Магнито? Нок-Бамов? Публичных полетов?
Окса неуверенно улыбнулась и с беспокойством поглядела на Драгомиру. Нет, этот разговор определенно сущая пытка…
— Ничего такого, — громко провозгласила бабуля. — Разве что одно маленькое добавление: Гюс в курсе всего. Но это ведь не сенсация, верно?
Мари и Павел Поллоки, улыбаясь, подтвердили, что нет, не сенсация, к вящему изумлению Оксы. Значит, они знали! Вот это да! Лучшая хохма года! Хотя нет… Не года… Но дня точно!
— Ну, так что мы решим насчет этой юной леди? — продолжила Драгомира, развлекаясь тем, что снова переполошила Оксу.
— Ты имеешь в виду мою дочь? Мою чудесную, умненькую и очень талантливую дочь? — уточнил Павел таким тоном, словно Оксы тут и не было. — Как считаешь, Мари? Над этим стоит поразмыслить, тебе не кажется?
— Папа… — пропищала Окса, ерзая на кресле.
— Надо подумать, — подхватила игру мужа Мари. — Но обязуюсь дать ответ в ближайшие шесть месяцев…
— Мама! — еще громче пискнула Окса.
— Солнышко, мы согласны. Ты поедешь на каникулы к Леомидо, — положил конец ее мучениям Павел. — С тобой поедет Драгомира, мы слишком заняты в ресторане. Но с вами поедет еще один гость, кое-кто, кого ты любишь, и от которого, судя по всему, у тебя нет секретов…
— Гюс?! — воскликнула счастливая Окса. — О-о-о! Спасибо, пап! Спасибо, мам!
— Нужно еще утрясти пару-тройку вещей с Жанной и Пьером Белланже, и через неделю вы все трое отправитесь в Уэллс.
— Класс! Я так рада! Так рада!
Направление — Уэллс
В аэропорту троица не осталась незамеченной, совсем наоборот. Внимание, главным образом, привлекала Драгомира и ее весьма впечатляющая дорожная одежда: пурпурный костюм, манто из фиолетового бархата, изящная шляпка на голове. Огромный коричневый кожаный чемодан она везла за собой на колесиках, а на ее плече висела сумка, которую она крепко к себе прижимала.
Окса с Гюсом были менее приметными, но куда более возбужденными, чем экстравагантная, но совершенно невозмутимая Драгомира. Оксе казалось, что внутри нее летают легкие воздушные шарики, взрываясь по всему телу. После всех этих недель, насыщенных конфликтами и проблемами, девочка не могла скрыть, что просто жаждет сменить обстановку, и что это небольшое путешествие должно пойти ей на пользу.
Гюс же испытывал более сложные чувства. Конечно, он был рад поехать к Леомидо со своей лучшей подругой и стать привилегированным свидетелем ее «обучения», которое обещало быть чем-то фантастическим. Но при этом ему было как-то неуютно являться хранителем тайны и не иметь возможности поделиться ею с родителями. Сомнения тяжким грузом висели на его душе.
Белланже и Поллоки направились в зал вылета, место трогательных прощаний, во время которых Павел Поллок несколько раз испустил тяжелый вздох. Наконец самолет взлетел.
— Можно было бы и самой полететь, вот было бы весело! — заявила Окса, как только они поднялись над облаками.
— Ну, ты даешь! — ответил Гюс. — Хотя, если хочешь, чтобы тебя приняли за НЛО и отправили на перехват военно-воздушные силы…
— Тьфу на тебя! Никакой фантазии, — ехидно бросила Окса, пихнув его локтем.
— Как вижу, внучка ничего от тебя не утаила, Гюс! — вставила Драгомира.
— Все, что знаю я, знает он! — гордо заявила Окса.
— Э-э-э… Ну, вообще-то, да… — пробормотал Гюс, не зная толком, хорошо это или плохо по мнению Драгомиры.
Несколько часов спустя они сидели возле огромного камина, в котором потрескивал большой огонь. Леомидо встретил их в аэропорту на машине и отвез к себе, километров за пятьдесят от города, в самое сердце Уэллса.
Леомидо жил не в обычном доме, а в старой каменной постройке, возведенной четыреста лет назад, а потом превращенной в монастырь. Он выкупил ее до того, как она окончательно превратилась в руины, сделал из нее великолепное комфортабельное жилище, больше напоминавшее особняк, чем объект религиозного культа, если не считать небольшого кладбища с тыльной стороны здания.
Стоящее на извилистом побережье Кельтского моря, на большом расстоянии от человеческого жилья, это поразительное сооружение окружали вересковые пустоши, а за ближайшим холмом скрывалась маленькая песчаная бухточка.
Окса не была здесь два года, целую вечность! Собственность Леомидо показалась ей еще красивей, чем она помнила, с прудом, холмами и ветерком, колышущим высокие травы.
— Обалденное место! Вы, правда, тут живете? — поинтересовался Гюс.
Восхищенный мальчик не мог оторвать глаз от каменных стен, увешанных картинами современных художников, и огромной люстры с черными подвесками под высоченным потолком.
— Да, Гюс, я правда тут живу. С тех пор, как двенадцать лет назад умерла моя жена. Это место меня успокаивает, здесь я чувствую себя свободным и умиротворенным.
— А вам тут не очень одиноко? — продолжил мальчик, глядя на Леомидо с некоторым восхищением. — Дом же гигантский!
— Десять комнат, плюс этот зал, некогда бывший клиросом… Но нет, я тут не чувствую себя одиноким, знаешь ли, — ответил Леомидо.
— Ну, во всяком случае, это очень любезно с твоей стороны заняться моим обучением, Леомидо, — сказала Окса. — Огромное тебе спасибо.
— Ой, да брось ты, детка! — потрепал ее под подбородком Леомидо. — Надеюсь, что я не слишком заржавел, давненько я никого не учил… Очень давно. Еще с Эдефии, откровенно говоря.
В этих словах все почувствовали глубокую ностальгию и сожаление. На некоторое время в большом зале воцарилась тишина. Окса с Гюсом не скрывали нетерпеливого желания узнать больше, и Леомидо быстро это понял.
— Как вам известно, — взволнованным голосом начал он, — Драгомиру, Абакума и меня выкинуло из Эдефии в октябре 1952 года, и мы оказались в Сибири. И мгновенно осознали, что различия между Во-Вне и Внутри куда больше, чем мы могли себе вообразить или увидеть благодаря снолётам Малораны.
Первые месяцы потрясение было колоссальным. Для меня Сибирь оказалась слишком уж суровым местом со всех точек зрения. Я видел, как моя маленькая сестричка Драгомира молча страдает, прилагая отчаянные усилия, чтобы пережить шок от нашего бегства, а Абакум всю свою энергию тратит на то, чтобы помочь нам приспособиться к новым жизненным условиям. Я же, со своей стороны, ничего не делал. Я хотел стать опорой для моей сестры, как просила меня наша мама. Но я не справился со своей задачей…
— Прекрати, Леомидо, — нахмурившись, перебила его Драгомира. — Не смей себя винить, да еще через столько лет! Посмотри на меня, я весьма неплохо себя чувствую!
— Да, ты добилась отличных результатов. Но вовсе не благодаря мне… — серьезно возразил ее брат.
— Ну же… — вмешалась Окса. — Это все же ведь благодаря тебе бабушка с Абакумом смогли уехать из России!
— Совершенно верно, лапушка! — воскликнула Драгомира. — Спасибо, что напомнила этому упрямцу, который вечно не желает признавать свои заслуги. Но продолжай, пожалуйста, Леомидо.
— Через восемь месяцев после Великого Хаоса, летом 1953, я пересек Европу, поселился в Англии и очень быстро с грустью вынужден был признать, что некоторые воспоминания о родной стране стираются из моей памяти. В моих воспоминаниях лицо моей матери, Малораны, становилось все менее четким, и это меня пугало и причиняло боль.
Я без труда адаптировался в Англии и через несколько месяцев после того, как обосновался в Лондоне, был принят в известный оркестр и женился на моей любимой Лайзе. Моя профессиональная карьера пошла вверх, а воспоминания об Эдефии все больше и больше стирались из моих мыслей и памяти. Но не из сердца…
Все это было очень сложно, меня мучила ностальгия, я очень скучал по Драгомире и Абакуму. В 1955 году, после рождения Кэмерона, моего первенца, я окончательно осознал необходимость передачи наследия, потому что, пусть я и не рассматривал возможность обнародования своего происхождения — к этому я совсем не был готов, мне казалось очень важным оставить свидетельства того, что мы существуем. Мне потребовалось еще несколько лет, чтобы я смог все рассказать. Сперва жене, а потом детям. И смею вас заверить, это было совсем не просто. Когда я, наконец, воссоединился с моими дорогими Драгомирой и Абакумом, я вспомнил свое прошлое и сейчас готов научить тебя всему, что умею, внучка.
— Спасибо, Леомидо, — пробормотала Окса, тронутая рассказом двоюродного деда, и озабоченная вопросом, прошел ли ее отец такое же обучение. Судя по всему, нет… Ведь Леомидо сказал, что никого не учил еще с Эдефии. Она уже хотела спросить двоюродного деда, почему, но тут ее внимание привлекла уже знакомая фигурка.
— У тебя есть Фолдинготы?
— Ну да, пара и их малыш. Сейчас они заняты на кухне, готовят нам пир…
— О! — воскликнул Гюс. — Наконец-то я увижу, что это за знаменитые Фолдинготы!
— Надеюсь, они такие же хорошие повара, как и бабулины, — добавила его подружка.
— Да! Сама увидишь! Они отличные повара! Но, кстати об одиночестве, о котором ты давеча меня спрашивал, Гюс. Так вот знай, я не чувствую себя одиноким, потому что я не одинок! Конечно, этот дом стоит на отшибе, но так оно лучше и для меня, и, главным образом, для всех моих существ. Здесь они могут жить, не таясь и не беспокоясь, что их увидят.
— Существ? Каких существ, Леомидо? — хором воскликнули Окса и Гюс.
— Идите за мной…
Густонаселенный огород
— Надеюсь, ты привезла с собой свою Минимерку, Драгомира? — поинтересовался Леомидо.
— Естественно! И должна тебе сказать, там в ней большой шурум-бурум! — ответила его сестра, похлопав по большой сумке, которую по-прежнему прижимала к себе.
Все четверо покинули великолепный зал и двинулись по коридору, по одну сторону которого располагались витражи, а по другую — массивные металлические двери. В конце коридора располагалось помещение без окон, наполненное коробками самых разных размеров, которые были обиты изнутри мягкими материалами. Следующая комната была завалена садовыми принадлежностями и банками с зерном, в конце нее виднелся небольшой заборчик из плоских камней, обрамлявший маленький сад.
— Да куда они подевались? — воскликнул Леомидо. — А, наверное, на огороде!
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 125; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!