ЯЗЫКОВЫЕ ОРГАНЫ И ГРАММАТИЧЕСКИЕ ГЕНЫ 17 страница
Поскольку врожденные пространства сходства свойственны логике обучения, не удивительно, что в созданные человеком обучающиеся системы в искусственном интеллекте заложено умение использовать ограничения в некой области знания. В компьютерную программу, которой предстоит изучить правила бейсбола, заложены исходные посылки состязательных видов спорта, чтобы программа не истолковала движения игроков как хореографический танец или религиозный ритуал. В компьютерную программу, которой предстоит выучить прошедшее время английских глаголов, заложено только их звучание; в программу, которой предстоит выучить словарную статью глагола, заложено только его значение. Это требование станет очевидным, если взглянуть на действия программистов (хотя они не всегда могут выразить это в словах). Работая с исходными посылками Стандартной социальной научной модели, ученые‑компьютерщики часто заявляют, что их программы – это собрание элементарных единиц мощных общецелевых обучающихся систем. Но поскольку вряд ли найдется храбрец, попытающийся смоделировать все человеческое сознание целиком, исследователи могут выгодно использовать это, предположительно, практическое ограничение. Они вольны самостоятельно приспосабливать эту программу к задачам, которые ей предстоит решить, и могут выступать в роли deus ex machina [150], вводя именно те данные, которые необходимы, в нужное время. Я не критикую их – именно так и должны работать обучающиеся системы!
|
|
|
* * *
Какие же модули имеются в человеческом сознании? Обычные научные пародии на Хомского показывают его предлагающим врожденные модули для езды на велосипеде, подбирания галстуков к рубашкам, ремонта карбюраторов и т.д. Но соскользнуть от языка к ремонту карбюраторов не так легко, как кажется. Мы можем избежать заносов, если найдем очевидные точки опоры. Используя технический анализ, мы можем рассмотреть, что в принципе может понадобиться системе, чтобы сделать правильные обобщения для решения той или иной проблемы (например, изучая, как люди воспринимают формы, мы можем спросить, способна ли система, обучающаяся распознавать разные виды мебели, также распознавать разные лица, или ей нужен особый анализатор формы для лиц). Используя данные биологической антропологии, мы можем поискать свидетельства тому, приходилось ли нашим предкам решать эту проблему в тех условиях существования, в которых они эволюционировали; исходя из этого язык и распознавание лиц будут, как минимум, кандидатами на врожденные модули, в отличие от чтения и вождения машины. Используя данные психологии и этнографии, мы можем проверить следующее предположение: когда дети решают проблемы, для которых у них есть ментальные модули, они должны выглядеть, как гении, зная те вещи, которым их не учили; когда они решают проблемы, для которых их мозг должным образом не экипирован, им приходится прилагать очень много сил. В конце концов, если модуль для какой‑то проблемы реально существует, неврология должна обнаружить, что в мозговой ткани, задействованной при решении этой проблемы, есть определенного рода физиологические связи, такие, например, которые образуют систему или подсистему.
|
|
|
Будучи сам отчасти храбрецом, я рискну предположить, какого рода модули (или семьи инстинктов) в конечном итоге могут пройти эту проверку, помимо языка и восприятия (вы можете уточнить эти данные, обратившись к недавно вышедшей обзорной статье под названием «Адаптированное сознание»):
1. Интуитивная механика: знания о движениях, силах и деформациях, которые претерпевают объекты.
2. Интуитивная биология: понимание того, как функционируют животные и растения.
3. Числа.
4. Ментальные карты для больших территорий.
5. Выбор места обитания: поиск спокойной, информационно богатой, продуктивной окружающей среды, в основном, типа саванны.
|
|
|
6. Опасность, включая эмоции страха и осторожности, боязнь в ответ на раздражители, такие как высота, ограничение, опасные социальные встречи и ядовитые и хищные животные, а также побуждение узнать об обстоятельствах, в которых каждое из вышеперечисленного будет опасным.
7. Еда: что годится в пищу.
8. Скверна, включая эмоцию отвращения и реакцию на определенные вещи, которые по своей природе кажутся отвратительными, интуиция относительно заражения и болезни.
9. Наблюдение за состоянием, включая эмоции радости и грусти и состояние удовлетворения и беспокойства.
10. Интуитивная психология: предсказание поведения других людей, исходя из того, во что они верят и чего желают.
11. Ментальный Ролодекс: база данных для отдельных личностей, в которую должно быть внесено: родство, статус или ранг, история обмена услугами, врожденные навыки и сильные стороны плюс критерий для оценки каждого свойства.
12. Понимание себя: сбор и организация информации о собственной значимости для других людей и заготовка этой информации для остальных.
13. Справедливость: чувство права, обязанности и их нарушения, включая эмоции ярости и мести.
14. Родство, включая протекцию родне и распределение усилий родителей.
|
|
|
15. Половое партнерство, включая чувства сексуальной привлекательности, любви и стремления остаться верным партнеру или его покинуть.
Чтобы увидеть, насколько стандартная психология далека от этой теории, посмотрите на оглавление любого учебника. Главы будут называться так: Физиология, Обучаемость, Память, Внимание, Мышление, Принятие решений, Интеллект, Мотивации, Эмоции, Социальное, Развитие, Личность, Аномалии. Думаю, что за исключением Восприятия и, конечно же, Языка, ни один пункт программы по психологии не соответствует блоку сознания с внутренними связями. Возможно, это и объясняет тот шок, который испытывают студенты, впервые увидев программу по Введению в психологию. С таким же успехом можно объяснять, как работает машина, если сначала обсуждать ее стальные части, затем – алюминиевые, затем красные части и т.д., вместо рассказа об электрической системе, коробке передач, топливной системе и т.д. (Что интересно, главы учебников о работе мозга скорее будут группироваться вокруг того, что я считаю настоящими модулями. Ментальные карты, карты страха, ярости, питания, материнского поведения, языка и секса – все это обычные разделы в учебниках по неврологии.)
* * *
Для некоторых читателей приведенный выше список стал окончательным доказательством того, что я сошел с ума. Врожденный модуль для занятий биологией? Биология как научная дисциплина возникла недавно. Студенты мучаются, пытаясь в ней разобраться. Обычный человек с улицы и разбросанные по миру племена – это кладезь предрассудков и дезинформации. Сама идея этого кажется лишь немногим менее безумна, чем врожденный инстинкт для ремонта карбюраторов.
Но недавно полученные факты говорят об обратном: может существовать врожденная «народная биология», дающая людям базовую интуицию о растениях и животных, отличную от интуиции в отношении других объектов, таких как, например, предметы материальной культуры. Исследования народной биологии молоды по сравнению с исследованиями языка, и теория может быть неправильной. (Возможно, мы рассуждаем о живой природе, используя два модуля – один для растений и один – для животных. Может быть, мы используем больший модуль, охватывающий и другие природные объекты, как например, горы и камни. А может быть, мы используем не тот модуль, такой как народная психология.) Но пока что факты достаточно красноречивы, и я могу предложить народную биологию как образец возможного когнитивного модуля, отличного от языка, что даст вам представление о содержимом населенного инстинктами сознания.
Начнем с того, что как бы ни было тяжело в это поверить пресыщенному обитателю супермаркетных джунглей, первобытные охотники и собиратели были эрудированными ботаниками и зоологами. Как правило, у них имелись названия для сотен видов диких растений и животных и обширные познания об их жизненных циклах, экологии и поведении, что позволяло делать тонкие и сложные заключения. Они могли оценить форму, свежесть и направление следов животного, время дня и года и нюансы местности, чтобы предсказать, что это за животное, куда оно идет, каков его возраст, и насколько оно голодно, устало или испугано. Растение, цветущее весной, можно помнить на протяжении лета и вернуться к нему осенью, чтобы выкопать из‑под земли корнеплод. Вспомните, что использование лекарственных растений – это часть жизни Универсальных Людей.
Какое проявление психологии лежит в основании этого таланта? Как согласуется наше ментальное пространство сходства с этой частью космоса? Животные и растения – это особые виды объектов. Чтобы разумно о них рассуждать, нужно воспринимать их не так как камни, острова, облака, инструменты, механизмы и, в числе прочего, деньги. Вот четыре основных отличия. Во‑первых, организмы (по крайней мере, размножающиеся половым путем) принадлежат к популяциям скрещивающихся между собой особей, приспособленных к той или иной экологической нише; это заставляет их распадаться на биологические виды с относительно унифицированной структурой и поведением. Например, все малиновки более или менее похожи друг на друга, но отличны от воробьев. Во‑вторых, родственные друг другу биологические виды произошли от общего предка, ответвляясь от прямой линии династии. Благодаря этому они распадаются на непересекающиеся классы, находящиеся в определенной иерархии. Например, у воробьев и малиновок общее то, что они – птицы, у птиц и млекопитающих общее то, что они позвоночные, у позвоночных и насекомых общее то, что они – животные. В‑третьих, поскольку организм – это сложная, самосохраняющаяся система, ею управляют динамические физиологические процессы, имеющие силу даже тогда, когда они скрыты. Например, биохимическая организация организма позволяет ему расти и двигаться и пропадает, когда организм умирает. В‑четвертых, поскольку у организмов разные генотипы и фенотипы, у них есть скрытая «сущность», которая неизменна, растет ли организм, меняется или размножается. Например, гусеница, кокон и бабочка – это в ключевом смысле одно и то же животное.
Знаменательно то, что не прошедшая школу человеческая интуиция относительно живых существ, по сути, имеет те же единицы измерения, что и биология, включая интуицию маленьких детей, ни разу не бывавших в биологической лаборатории.
Антропологи Брент Берлин и Скотт Атран изучили народную систематику флоры и фауны. Они обнаружили, что повсюду люди объединяют местные растения и животных в такие группы, которые соответствуют родам в профессиональной биологической классификации Линнея (вид – род – семейство – отряд – класс – тип – царство). Поскольку в большинстве местностей встречается один вид из каждого рода, то эта народная классификация обычно соотносится и с видом. Люди также классифицируют растения и организмы по биологическим формам более высокого уровня, как например, деревья, травы, мхи, четвероногие, птицы, рыбы и насекомые. Большинство категорий биологических форм животных соответствует уровню класса в биологии. Народная классификация, как и профессиональная, имеет строгую иерархию: каждое животное или растение принадлежит к одному и только одному роду; каждый род принадлежит только к одной биологической форме; каждая биологическая форма – это или растение, или животное; животные и растения – это живые объекты; а каждый объект – это или живое существо или нет. Все это сообщает интуитивным биологическим представлениям людей логическую структуру, отличную от структур, организующих другие их представления, например, о предметах материальной культуры. В то время как люди никогда не говорят, что животное может быть одновременно рыбой и птицей, они спокойно могут сказать, что, например, инвалидное кресло может быть и мебелью и средством передвижения или что пианино может быть как музыкальным инструментом, так и мебелью. А это, в свою очередь, делает рассуждения о естественном отличными от рассуждений об искусственном. Люди могут сделать заключение, что если форель – это вид рыбы, а рыбы – это вид животных, то форель – это тоже вид животного. Но они не приходят к заключению, что если сидение машины – это вид стула, а стул – это вид мебели, то сидение машины – это вид мебели.
Особая интуиция относительно живых объектов появляется рано. Вспомните о том, что человеческий младенец – это не просто комок рефлексов «орущий громко на руках у няньки»[151]. Трех‑шестимесячные младенцы, еще не умеющие ни перемещаться, ни даже как следует видеть, имеют представление об объектах, об их возможных движениях и об их столкновениях, вызванных определенными причинами; они знают об их свойствах, таких как сжатие, и об их числе, и о том, как оно изменяется в результате сложения или вычитания. Отличие живой природы от неживой постигается рано, возможно, еще до первого дня рождения. Этот «водораздел» вначале принимает форму различия между неодушевленными объектами, которые перемещаются в соответствии с физическими законами биллиардного шара, и такими объектами, как люди и животные, которые движутся самостоятельно. Например, в эксперименте психолога Элизабет Спелк ребенку показывали шар, катившийся за ширму, и другой шар, появляющийся с другой стороны. Это показывалось снова и снова, пока ребенок не начинал скучать. Если ширму убирали и ребенок видел то, что, как предполагалось, было скрыто – один шар ударяется о другой и заставляет его двигаться – то интерес ребенка возобновлялся всего на мгновение. Предположительно, именно это ребенок все время себе и представлял. Но если ширму убирали, и ребенок видел магический трюк – один шар останавливается, не достигая второго, а второй начинает таинственным образом двигаться сам по себе, то ребенок наблюдал за этим гораздо дольше. Самое главное здесь то, что дети ожидают от неодушевленных шаров и одушевленных людей движения по разным правилам. В другом сценарии за ширмой исчезали и из‑за нее появлялись люди, а не шары. Когда ширму убирали, то дети почти не удивлялись, когда видели, что один человек останавливается, а другой начинает двигаться; их больше удивляло столкновение людей.
К младшему дошкольному возрасту дети уже выказывают тонкое понимание того, что живые существа распадаются на виды со скрытыми сущностями. Психолог Фрэнк Кейл озадачивал детей такими сказочными вопросами:
Врачи взяли енота [показывается картинка с изображением енота] и кое‑где выбрили у него мех. Оставшееся они покрасили в черный цвет. Потом они провели до середины его спины белую полоску. Потом они сделали операцию и вшили в его тело мешочек с очень противно пахнущим веществом, такой же, как у скунса. Когда все было сделано, животное выглядело в точности так [показывается картинка с изображением скунса]. Кто это был после операции, скунс или енот?
Врачи взяли кофейник, который выглядел так [показывается картинка с изображением кофейника]. Они отпилили ему ручку, запаяли крышку, убрали шишечку на крышке, закрыли отверстие для носика, а носик тоже отпилили. Еще они отпилили донышко и вместо него приделали плоский кусок металла. Они прорезали в нем окошечко, приделали маленькую палочку и заполнили то, что получилось, птичьим кормом. Когда все было готово, это выглядело так [показывается картинка с изображением птичьей кормушки]. Что это было после операции, кофейник или птичья кормушка?
Врачи взяли эту игрушку [показывается картинка с изображением заводной птички]. Ее можно завести ключом, и тогда ее рот раскрывается, а маленький механизм внутри играет музыку. Врачи сделали ей операцию. Они приделали настоящие перья, чтобы сделать ее милой и приятной, и сделали ей клюв получше. Затем они вынули прежний механизм и вставили новый, чтобы она хлопала крыльями и летала, и щебетала [показывается картинка с изображением птицы]. Что это было после операции, настоящая птица или игрушечная?
Что касается искусственных вещей, например, кофейника, превратившегося в птичью кормушку (или колоды карт, превратившейся в туалетную бумагу), дети приняли изменения за чистую монету: птичьей кормушкой может быть все, что угодно, из чего кормят птиц, поэтому то, что получилось – птичья кормушка. Но что касается природных объектов, например, енота, превратившегося в скунса (или грейпфрута, превратившегося в апельсин), то дети проявили большее сопротивление: в обличии скунса было какое‑то невидимое «енотство», поэтому дети были менее расположены сказать, что новое создание было скунсом. Что же касается нарушения границы между искусственными предметами и живой природой, например, превращение игрушки в птицу (или дикобраза – в щетку для волос), дети были непреклонны: птица – это птица, а игрушка – это игрушка. Кейл также показал, что детям неприятна мысль о лошади, внутри которой находится корова, чьи родители и дети – тоже коровы, хотя их никак не беспокоило, что ключ сделан из расплавленных монеток, и потому он будет снова переплавлен, чтобы получились монетки.
И, конечно же, у взрослых, принадлежащих к другим культурам, будет точно такая же интуиция. Неграмотным жителям нигерийских деревень задавали такой вопрос:
Студенты взяли папайю [показывается картинка с изображением папайи] и сверху приделали несколько зеленых, остроконечных листьев. Затем они покрыли всю ее маленькими остроконечными бляшками. Теперь она выглядит так [показывается картинка с изображением ананаса]. Что это, папайя или ананас?
Типичный ответ был таким: «Это папайя, потому что у папайи своя внутренность, данная ей небесами, а у ананаса – своя. Одно нельзя превратить в другое».
Маленькие дети тоже чувствуют, что виды животных распадаются на бо́льшие категории, и их обобщения следуют из категорийного сходства, а не сходства внешнего вида. Сьюзен Джелман и Эллен Маркмен показывали трехлетним детям картинку с изображением фламинго, картинку с изображением летучей мыши и картинку с изображением черного дрозда, больше похожего на летучую мышь, чем на фламинго. Они говорили детям, что фламинго кормит своих детенышей перетертой едой, а летучая мышь – молоком, и спрашивали, чем кормит своих детенышей дрозд. Не имея никакой другой информации, дети опирались на сходство и предполагали молоко. Но стоило только упомянуть, что и фламинго, и дрозд – птицы, как дети мгновенно объединяли их и предполагали перетертую еду.
И если вы действительно сомневаетесь в том, что у нас есть ботанические инстинкты, подумайте об одном из самых странных человеческих желаний – смотреть на цветы. На разведении и выращивании цветов в декоративных целях специализируется огромная индустрия. Некоторые исследования показывают, что приносить цветы в больницу – это не просто милый жест, это действительно может улучшить настроение пациента и скорость выздоровления. Поскольку люди редко едят цветы, такое расточение средств и усилий кажется необъяснимо легкомысленным. Но если мы эволюционировали как интуитивные ботаники, оно имеет смысл. Цветок – это микрофиша ботанической информации. Когда растения не в цвету, они сливаются в море зелени. Зачастую, цветок – это единственный способ определить вид растения даже для профессионального ботаника. Цветы часто сигнализируют о том, в каком месте и в какое время года следует ожидать изобилия, а также показывают точное местонахождение будущих плодов и семян. Стремление обращать внимание на цветы и находиться там же, где и они, очевидно было полезно в той окружающей среде, где свежая зелень не была в продаже круглый год.
Конечно, интуитивная биология сильно отличается от того, чем занимаются в своих лабораториях ученые‑биологи. Но профессиональная биология может опираться на интуитивную как на фундамент. Очевидно, что народная классификация предшествовала классификации Линнея, и даже сейчас профессиональная классификация редко противоречит тому, как местные жители классифицируют местные виды растений. Ясно, что именно интуитивное убеждение в скрытой сущности живых объектов, и в скрытых процессах, которые ими управляют, побудило первых профессиональных биологов попытаться постичь природу растений и животных, поместив их в лабораторию и положив их частицы под микроскоп. Любого, заявившего, что он пытается постичь природу стульев, принеся их в лабораторию и положив их частицы под микроскоп, наверняка бы уволили как ненормального, а не профинансировали бы это исследование. И в самом деле, очевидно, что все естественные науки, в том числе и математика, движимы интуицией, происходящей из врожденных модулей (числа, механики, ментальных карт, даже закона). Физические аналогии (теплота – это поток, электроны – частицы), зрительные метафоры (линейная функция, прямоугольная матрица), социальная и юридическая терминология (привлекательность, подчинение законам) используются в науке повсеместно. И если вы позволите мне сделать еще одно постороннее замечание, на самом деле заслуживающее отдельной книги, то я предположу, что большинство остальных явлений культуры (состязательные виды спорта, повествовательная литература, садово‑парковый дизайн, балет), какими бы произвольными следствиями из лотереи Борхеса они ни казались, это хитроумные технологии, придуманные нами для развития и стимуляции ментальных модулей, изначально призванных служить для выполнения особых функций адаптации.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 134; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!