ЯЗЫКОВЫЕ ОРГАНЫ И ГРАММАТИЧЕСКИЕ ГЕНЫ 13 страница
I know, but who did you see at the other store? ‘Я знаю, но кого ты видел в другом магазине?’
Who did you see on the way home? ‘Кого ты видел по дороге домой?’
Who did you play with in the garden? ‘С кем ты играл в саду?’
Who did you sound like? ‘Кому ты подражал, когда говорил?’
(Представьте себе замену любого из этих местоимений на whom! ) По совету Сэфайра, вопросительные слова надо изменить на Which person ‘Какого человека’ или Which child ‘Какого ребенка’. Но этот совет заставит людей нарушить самую важную максиму хорошей прозы – избегайте лишних слов. Им также придется чересчур часто использовать слово which, охарактеризованное стилистами как «самое безобразное слово в английском языке». И в конце концов, это нарушает предполагаемую цель правил словоупотребления – позволить людям выразить свои мысли настолько точно и лаконично, насколько возможно. Вопрос Who did you see on the way home? ‘Кого ты видел по дороге домой?’ может относиться к одному человеку, нескольким людям или любой по численности комбинации взрослых, детей и знакомых собак. Любая специфическая замена этого слова, например Which person ‘Какого человека?’ перекрывает одну из этих возможностей в противоположность намерениям говорящего. И как, черт возьми, можно применить Закон Сэфайра к знаменитому рефрену
Who’re you gonna call? GHOSTBUSTERS! ‘Кого вы позовете? Охотников за привидениями! ’
Экстремизм в защиту свободы – это не порок. Свое замечание о педантичном звучании слова whom Сэфайру нужно было довести до логического завершения и посоветовать президенту не менять лозунг, потому что на то нет никакой причины, по крайней мере – грамматической.
|
|
|
Обратившись к демократам, Сэфайр занялся делом Билла Клинтона (как он это называет). Клинтон виноват в том, что просил избирателей give Al Gore and I a chance to bring America back букв. ‘дать Элу Гору и я шанс вернуть Америку назад’. Никто не говорит: Give I a break ‘Дайте я отдохнуть’, потому что косвенное дополнение при глаголе give ‘дать’ всегда будет стоять в аккузативе. Поэтому лозунг должен звучать Give Al Gore and me a chance ‘Дайте Элу Гору и мне шанс’.
Очевидно, ни одна «грамматическая ошибка» не является столь же презираемой, как «неправильное употребление» падежа местоимения внутри сочинительной конструкции (синтаксической группы из двух элементов, соединенных союзами и или или ). Какого подростка не поправляли, когда он говорил Me and Jennifer are going to the mall букв. ‘Мне и Дженнифер идем погулять’. Одна моя коллега вспоминает, что когда ей было двенадцать лет, мать не разрешала ей прокалывать уши до тех пор, пока она не перестанет так говорить. Стандартная легенда такова: местоимение в косвенном падеже me ‘мне’ не может стоять в позиции подлежащего – никто не говорит Me is going to the mall ‘Мне идет погулять’, поэтому нужно говорить Jennifer and I ‘Дженнифер и я’. Люди склонны запоминать этот совет в неправильной форме: «Когда сомневаешься, говори „такой‑то и я“, а не „такой‑то и мне“», поэтому они, не думая, применяют его где надо и где не надо – процесс, который лингвисты называют гиперкоррекцией, что в итоге дает такие «ошибки», как Give Al Gore and I a chance ‘Дайте Элу Гору и я шанс’ или еще более презираемая ошибка between you and I букв. ‘между тобой и я’.
|
|
|
Но если простому человеку на улице так ловко удается не говорить Me is going ‘Мне идет’ и Give I a break ‘Дайте я отдохнуть’, и даже если профессора «Лиги Плюща»[142] и те, кто получал стипендию от Оксфордского университета, видимо, не говорят Мне и Дженнифер идем и дайте Элу Гору и я шанс, то, может быть, это языковые мавены неправильно понимают английскую грамматику, а не носители английского языка? Дело, возбужденное мавенами о падеже, базируется на одном постулате: если у всей сочинительной конструкции есть некоторый грамматический признак, такой как субъектный падеж, то каждое слово внутри этой конструкции тоже должно иметь этот грамматический признак. Но это просто неправильный постулат.
|
|
|
Слово Дженнифер единственного числа, мы говорим Jennifer is, а не Jennifer are (где is и are ед. и мн. число глагола to be ‘быть’). Местоимение she ‘она’ единственного числа, мы говорим She is, а не She are. Но сочинительная конструкция She and Jennifer ‘Она и Дженнифер’ не единственного числа, а множественного числа, мы говорим She and Jennifer are, а не She and Jennifer is. Итак, если сочинительная конструкция может иметь грамматическое число, отличное от числа составляющих ее местоимений (She and Jennifer are), то почему она должна иметь тот же грамматический падеж, что и местоимения внутри ее (give Al Gore and _ I_ a chance)? Ответ: ей это и не нужно. Сочинительная конструкция – это пример конструкции «без ядра». Вспомните о том, что ядро синтаксической группы – это слово, которое может заменить всю эту синтаксическую группу. В синтаксической группе the tall blond man with one black shoe ‘высокий блондин (букв. белокурый человек) в черном ботинке’ ядро – это слово man ‘человек’, потому что вся синтаксическая группа получает свои свойства от слова man: она относится к некому человеку и имеет 3‑е лицо ед. ч., потому что таково лицо и число слова man. Но у сочинительной конструкции нет ядра; это не то же самое, что любая из ее частей. Если Джон и Марша встретились, это не значит, что встретился Джон и встретилась Марша. Если избиратели дают шанс Клинтону и Гору, это не значит, что они дают Гору свой собственный шанс, добавляющийся к шансу Клинтона, они дают шанс всему этому лотерейному билету. Итак, только из того, что Me and Jennifer – это подлежащее, требующее субъектного падежа, не следует, что Me – это подлежащее, требующее субъектного падежа, а только из того, что Al Gore and I – это дополнение, требующее объектного падежа, не следует, что I – это дополнение, требующее объектного падежа. У местоимения есть грамматические основания выбрать любой желаемый падеж. Лингвист Джозеф Эмондз проанализировал феномен Мне и Дженнифер/Между тобой и я во всех технических подробностях. Он пришел к заключению, что язык, на котором хотят заставить нас говорить мавены, будет не только не английским, но вообще не будет возможен в качестве человеческого языка!
|
|
|
Во второй истории, приведенной в статье Сэфайра, тот говорит о дипломате, получившем правительственное предостережение о «преступлениях против туристов (в основном это – грабежи, мошенничество и карманные кражи (pick‑pocketings букв. ‘очистка карманов’))». Дипломат пишет:
Что касается упоминания Государственного Департамента о pick‑pocketings, как назвать того, кто совершает такие преступления – pickpocket или pocket‑picker?
Сэфайр отвечает: «Тогда это предложение должно было звучать так: „грабежи, мошенничество и pocket‑pickings “. Но воры pick pockets ‘очищают карманы’, а не pockets pick ‘карманы очищают’».
Знаменательно то, что Сэфайр не ответил на вопрос. Если бы таких воров называли словом pocket‑picker ‘карманоочиститель’ – а это самый распространенный вид сложных слов в английском, то тогда, действительно, это преступление называлось бы pocket‑picking ‘карманоочищение’. Но ситуация не такова, чтобы этим ворам можно было придумывать название: мы все согласны с тем, что их уже называют словом pickpocket. А если их называют pickpocket, а не pocket‑picker, тогда их преступление можно со всем основанием назвать pick‑pocketing, а не pocket‑picking, благодаря существующему сейчас английскому стандарту переводить существительные в глаголы: a cook cooks ‘повар варит’, a chair chairs ‘председатель председательствует’, a host hosts ‘хозяин хозяйничает’. Тот факт, что воры не pockets pick ‘карманы очищают’ – это ложный след: ведь не существует же и слова pick‑pocketer [143].
Сэфайра смущает то, что слово pickpocket – это особый вид сложного слова, потому что оно не имеет ядра – это не вид кармана, как можно было бы предположить, а вид человека. Но, будучи исключением, это слово не единственное в своем роде, существует целая семья подобных исключений. Одна из прелестных черт английского языка – это его пестрый набор человеческих характеров, отраженный в сложных словах без ядра, сложных словах, описывающих человека не по тому, что он делает, и не по тому, что он имеет, а по тому, чем он сам является:
bird‑brain букв. ‘птичий мозг’ – ‘глупец’
four‑eyes букв. ‘четыре глаза’ – ‘очкарик’
lazy‑bones букв. ‘ленивые кости’ – ‘лентяй’
blockhead букв. ‘чурбанная голова’ – ‘болван’
heart‑throb букв. ‘сердечный стук’ – ‘писаный красавец’
loudmouth букв. ‘громкий рот’ – ‘крикун’
boot‑black букв. ‘ботинок черный’ – ‘чистильщик сапог’
heavyweight букв. ‘тяжелый вес’ – ‘тяжеловес’
low‑life букв. ‘низкая жизнь’ – ‘отребье’
butterfingers букв. ‘масляные пальцы’ – ‘тот, у которого ничего не держится в руках’
high‑brow букв. ‘высокая бровь’ – ‘тот, кто претендует на интеллигентность’
ne’er‑do‑well букв. ‘никогда‑не‑хорошо’ – ‘неудачник’
cut‑throat букв. ‘резать горло’ – ‘головорез’
hunchback букв. ‘горбатая спина’ – ‘горбун’
pip‑squeak букв. ‘тонкий писк’ – ‘незначительная личность’
dead‑eye – букв. ‘мертвый глаз’ – ‘юферс’
fat‑head – букв. ‘толстая голова’ – ‘олух’
redneck – букв. ‘красная шея’ – ‘работяга’
egghead – букв. ‘яйцеголовый’ – ‘умник’
flatfoot – букв. ‘плоская ступня’ – ‘полицейский’
scarecrow – букв. ‘пугать ворон’ – ‘пугало’
killjoy – букв. ‘убивать радость’ – ‘зануда’
know‑nothing – букв. ‘не знать ничего’ – ‘невежда’
wetback – букв. ‘мокрая спина’ – ‘сельскохозяйственный рабочий’
Этот список (похожий на набор актерских амплуа из Дэймона Раньона[144]) демонстрирует, что практически у всего в языке есть систематические модели образования, даже у кажущихся исключений, если только дать себе труд к ним присмотреться.
Третья история разбирает по косточкам восторженное высказывание Барбры Стрейзанд, в которой она описывает звезду тенниса – Андре Агасси.
Он очень‑очень умный, очень‑очень чувственный, он очень развит (evolved); больше, чем его прямолинейные (linear) годы… Он играет, как дзен‑буддист. Это точно в тот самый момент.
Прежде всего Сэфайр рассуждает о причинах, по которым Стрейзанд употребила слово evolved: «Этот переход от активного залога к пассивному – от he evolved from ‘он развился из’ (Недостающее звено) к He is evolved ‘Он развитый’ – наверняка был сделан под влиянием слова involved ‘увлеченный, захваченный какой‑то деятельностью’, которое является комплиментом»[145].
Такие виды словобразования интенсивно изучались в лингвистике, но Сэфайр демонстрирует свое незнание принципов их работы. Он думает, что люди изменяют слова, потому что одни из них рифмуются с другими – involved с evolved – этакая неаккуратность речи. Но на самом деле люди далеко не так небрежны, и не мыслят так буквально. То лексическое творчество, с которым мы уже имели дело – Let me caveat that ‘Позвольте мне ходатайствовать об этом’, They deteriorated the health care system ‘Они начали вырождать систему здравоохранения’, Boggs flied out to the center field ‘Боггз отбил мяч на центральное поле’ – основаны не на рифмовке, а на абстрактных правилах, изменяющих категории частей речи и состав ролевых исполнителей одними теми же точными способами у десятков сотен слов. Например, переходный глагол to deteriorate (the health care system) ‘вырождать (систему здравоохранения)’ происходит из непереходного – (the health care system) deteriorated ‘(система здравоохранения) выродилась’ – точно таким же образом, которым переходный глагол в to break (the glass) ‘разбить (стакан)’ происходит от непереходного (the glass) broke ‘(стакан) разбился’. Давайте посмотрим, откуда могло появиться слово evolved.
Предположение Сэфайра, что это переход от активного залога к пассивному, основанное на involved, не работает вообще. Для слова involved мы, наверное, и можем представить себе его происхождение из активного залога:
Raising the child involved John (активн.) ‘Воспитание ребенка увлекло Джона’. –>
John was involved in raising the child (пассивн.) ‘Джон был увлечен воспитанием ребенка’. –>
John is very involved ‘Джон – очень увлеченный [отец]’.
Но для слова evolved параллельный словообразовательный процесс потребует наличие пассивного предложения, а перед этим – еще и активного, которых не существует (я пометил их звездочкой):
*Many experiences evolved John ‘*Джона развил его большой опыт’. –>
*John was evolved by many experiences. (или) *John was evolved in many experiences. ‘*Джон был развит своим большим опытом’, (или) ‘*Пройдя через многое, Джон был развит’. –>
John is very evolved ‘Джон очень развит’.
Кроме того, если вы увлечены (involved) чем‑то, то это означает, что что‑то вас увлекает – вы объект действия чего‑то, в то время как если вы развиты (evolved), это означает, что вы делали что‑то развивающее – вы были субъектом действия.
Проблема в том, что переход от evolved from ‘развился из’ к very evolved ‘очень развит’ – это не переход от активного залога глагола к пассивному, как например, Andre beat Boris ‘Андре победил Бориса’ –> Boris was beaten by Andre ‘Борис был побежден Андре’. Источник, упоминаемый Сэфайром – evolved from – в современном английском является непереходным глаголом, не имеющим прямого дополнения. Чтобы сделать английский глагол пассивным, нужно перевести прямое дополнение в подлежащее, поэтому пассивная конструкция was evolved ‘был развит’ была бы возможна только при наличии активного залога, например, Something evolved Andre ‘Что‑то развило Андре’, а такое предложение невозможно. Объяснение Сэфайра звучит так, как если бы можно было взять предложение Bill bicycled from Lexingtone ‘Билл выехал на велосипеде из Лексингтона’ и изменить его на Bill is bicycled ‘Билл есть выехавший на велосипеде’, а затем на Bill is very bicycled ‘Билл есть очень выехавший на велосипеде’.
Этот провал – хорошая иллюстрация одного из основных позорных свойств языковых мавенов – бессилия в самых элементарных вопросах грамматического анализа, например, в определении части речи слова. Сэфайр говорит об активном и пассивном залоге – двух формах глагола. Но разве Барбра использует evolved как глагол? Одно из основных открытий современной генеративной грамматики в том, что часть речи (существительное, прилагательное, глагол) – это не ярлычок, повешенный для удобства, а реальная ментальная категория, которая может быть подтверждена экспериментальными проверками, точно так же, как ювелир может определить, является ли камень бриллиантом или цирконием. Эти тесты – стандартная домашняя работа во время прохождения вводного курса, которую лингвисты повсеместно называют детским синтаксисом. Метод состоит в том, чтобы найти максимальное количество конструкций, в которых слова были бы чистым образчиком своей категории, и в которых не могло бы появиться ни одно другое слово. А затем, когда вы встретитесь со словом, части речи которого вы не знаете, вы посмотрите, можно ли его подставить в те же самые конструкции, так, чтобы они имели смысл. Например, благодаря этим тестам, мы можем определить, что языковой мавен Жак Барзен, заработал «единицу», когда назвал существительное в притяжательном падеже – Wellington’s ‘Веллингтона (принадлежащий Веллингтону)’ прилагательным (как и прежде, я пометил звездочкой невозможные в языке словосочетания):
А теперь, давайте применим этот вид теста к сказанному Барброй evolved, сравнив его с чистым примером глагола в пассивном залоге, например, was kissed by a passionate lover ‘был расцелован страстной возлюбленной’. Странно звучащие конструкции помечены звездочкой:
1. very evolved ‘очень развит’ / *very kissed *‘очень расцелован’.
2. He seems evolved ‘Он кажется развитым’ / *He seems kissed *‘Он кажется расцелованный’.
3. How evolved is he? ‘Насколько он развит?’ / *How kissed is he? *‘Насколько он расцелован?’
4. He is more evolved now than he was last year ‘Он более развит сейчас, чем был в прошлом году’ / *He is more kissed now than he was yesterday *‘Он более расцелован сейчас, чем был вчера’.
5. a thoughtful, evolved, sweet friend ‘вдумчивый, развитый милый друг’ / *a tall, kissed, thoughtful man *‘высокий, расцелованный вдумчивый человек’.
6. He was unevolved ‘Он был неразвит’ / *He was unkissed by a passionate lover *‘Он был нерасцелован страстной возлюбленной’.
Очевидно, что evolved ведет себя не как пассивный залог глагола, а как прилагательное[146]. Сэфайра сбило с толку то, что прилагательные могут выглядеть как глаголы в пассивном залоге и между теми и другими явно прослеживается связь, но это не одно и то же. Это и является источником шутки в песне Боба Дилана «Женщины в дождливый день #12&35»:
They’ll stone you when you’re riding in your car. ‘Они забросают тебя камнями (stone), когда ты будешь ехать на машине’.
They’ll stone you when you’re playing your guitar. ‘Они забросают тебя камнями (stone), когда ты будешь играть на гитаре,’
But I would not feel so all alone. ‘Но я не буду чувствовать себя одиноко:’
Everybody must get stoned. ‘Все должны быть обкуренными (stoned) ’.
Это открытие направляет нас к истинному источнику происхождения evolved. Поскольку это прилагательное, а не глагол в пассивном залоге, нам не нужно больше беспокоиться по поводу отсутствия соответствующего предложения в активном залоге. Чтобы дойти до его корней, нам нужно найти в английском языке правила, создающие прилагательные из непереходных глаголов. Такое правило существует. Оно применяется к причастной форме определенного класса непереходных глаголов, относящихся к изменению состояния (лингвисты называют их «неаккузативными»), и создает соответствующие прилагательные[147]:
time that has elapsed –> elapsed time ‘время, которое стало истекшим –> истекшее время’
a leaf that has fallen –> a fallen leaf ‘лист, который стал опавшим –> опавший лист’
a man who has travelled widely –> a widely travelled man ‘человек, который много путешествовал –> много путешествовавший человек’
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 155; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!