Школа ядовитых пауков по дороге на ранчо гремучих змей 37 страница
По дороге в столицу штата Вашингтон, город Олимпия, мы решили навестить художника‑самоучку Кеннета Харлея. Домишко его прятался на обочине лесной дороги, ведшей в поселок Бруклин. Он оказался в моем возрасте, но выглядел значительно моложе и спортивней. Кен с радостью показывал мне свои картины и литографии, а дом его был забит чучелами животных, шкурами бизонов и медведей.
Семнадцать лет тому назад довольный жизнью Кен работал на железной дороге путеобходчиком. Как‑то забивая костыль, он тяжело поранил ногу и вынужден был уйти на пенсию с частичной потерей трудоспособности. Вместо пенсионерской он решил выбрать жизнь художника. Начал с рисунков животных и растений, потом освоил гуашь и акварель. Заинтересовавшись историей освоения Америки, он стал писать картины из жизни индейцев и ковбоев. Но популярность пришла, когда он освоил, как изображать бизонов. Кен забыл об инвалидности, участвуя в конных соревнованиях езды верхом в тяжелых дорожных условиях и в любую погоду. Из путейца он сделался ковбоем и семь раз завоевывал титул чемпиона штата Вашингтон. Я был поражен, когда увидел его фотографию, на которой он объезжал бизона. А в моем дневнике он набросал рисунок бизона, запряженного в мою телегу.
Оказывается, можно и в сорок лет начать новую жизнь и превратиться из инвалида в художника и ковбоя. Когда не остается ничего другого, можно делать чудеса.
|
|
|
Вспомнилось это мне еще раз, когда, проехав километров десять, мы на бензоколонке познакомились с отдыхавшим там владельцем дома на колесах. Джим Вайз был только что вышедшим на пенсию пилотом гражданской авиации. Ему было около пятидесяти, но, выпав из системы, он абсолютно растерялся. Много лет назад он развелся, не заведя детей. Вот купил за 150 000 долларов этот дом и приехал в нем сюда из Техаса. Ну а что дальше? Он с завистью смотрел на мою телегу с лошадью, которые давали больше свободы, чем самые скоростные автомобили. Наверное, нельзя начать новую жизнь, не порвав со старой. Свобода – это прерогатива или очень бедных, или очень богатых. Джим находился где‑то между собакой и волком.
После этой грустной встречи мы с Кристиной заехали глубоко в лес и отдались в его объятия – пропадай моя телега, все четыре колеса.
А корабельный лес вокруг напоминал мне наш Карельский перешеек и поездки с другом Васей Чернышевым по грибы да по ягоды. Прерваны они были на четыре года из‑за его отсидки в психушке за антисоветскую деятельность.
В первый раз обнаружив в лесу такое изобилие подберезовиков, подосиновиков и боровиков, я бросился их собирать под удивленным взглядом Кристины. Ведь люди в США не приучены собирать грибы‑ягоды и не могут понять такую любовь к дарам природы. Но наша зависимость от таких даров обусловлена отсутствием этих продуктов в магазинах и высокой их стоимостью на рынках.
|
|
|
Природа ничего нам не дарит. Мы сами приходим и забираем у обитателей лесов и вод то, что им принадлежит по праву рождения, разоряя своими набегами все вокруг. Мичуринский лозунг «Мы не можем ждать милости от природы, взять их у нее наша задача», безграмотный грамматически и кровожадный по сути, оправдывал изуверство cоветской власти над природой и глубоко застрял в сознании людей.
Я в исступлении собирал грибы, не зная, что с ними буду делать, но мичуринскую задачу выполнил.
Олимпия
17 сентября
Дотащились мы в синих сумерках до подворья пенсионеров Билла и Дианы Хилл, и те не отказали в пристанище. Мне хотелось оставить Кристину в телеге, но она позвонила подруге, и та отвезла ее в Рэймонд, в лоно семьи. Когда‑то я вот так же оставил на берегу реки Великой, в Псковской губернии, прелестную Христину. Тогда на пойменных лугах цвел голубой лен. Здесь же я простился с Кристиной под сенью уставших от собственного изобилия яблонь. Наверное, с любимыми не прощаются, а прощаются с разочарованиями.
|
|
|
Я переспал в саду Хиллов, которые утром, перед дорогой, завалили телегу яблоками. За это путешествие я так объелся яблоками, что даже от их упоминания мне становится дурно. Третий или четвертый раз уже жалуюсь – какая‑то яблочная пандемия… А поскольку на правой стороне челюсти у меня разболелся зуб, то пришлось их жевать левой стороной. С тех пор физиономия моя осталась перекошенной.
В городке Монтесано репортеры газет «Дэйли уорлд» и «Видетт» брали интервью, и опять был я знаменитостью на час. Эта слава не помогла мне в обольщении прекрасной фотожурналистки Ванды Бенвенутти, которая едва обратила внимание на мои чары (а хорошее таки слово – «чары», любы мне праздные двусмысленности).
В поселке Брэди нас притормозил прораб строившегося там дома, попросивший пообщаться с его подопечными – заключенными тюрьмы для подростков. Они проходили здесь «трудовую терапию», а их воспитатель решил добавить к этому лошадотерапию. Ребятки были счастливы погладить лошадь, принадлежавшую свободному миру, который они потеряли, еще не познав. Жизнь в толпе, видимо, лишила их чувства индивидуальности, и в моем дневнике они написали только свои имена, без комментариев. Естественно, адрес у них был один и общий, тюремный. Такие у нас пели: «Мой адрес не дом и не улица, мой адрес Советский Союз». Я пожелал пацанам скорейшего освобождения и занудно‑старчески посоветовал пользоваться свободой с осторожностью. Словно сам знал, как это делать.
|
|
|
Подобные «объясняльщики» приводят меня в состояние бешенства мозга и других частей моего грешного тела. Мой знакомый Володя Захоненко недавно написал философскую книжку под названием: «От Бога к дьяволу», в которой объяснил нам, грешникам, что секс ради удовольствия – преступление против законов Божьих. По его теории, трахаться можно только ради продолжения рода, а иначе блуд дьявольский происходит в нашем развращенном обществе. (Что, впрочем, не так уж ново: от ортодоксального христианства до ортодоксального хасидизма удовольствие есть грех). А я недавно посмотрел фильм о жизни карликовых шимпанзе, которые никогда между собой не ссорятся. У них в стае мир и счастье, поскольку все свободное от еды время они занимаются сексом практически каждые пять минут…
Через пару километров я встретил мистера Кремера, пригласившего отдохнуть во дворе своего заведения под названием «Дом Кремеров для взрослых», который оказался старческим домом. Власти штата разрешают частным лицам открывать такие дома и оплачивают содержание там бездомных и безродных пенсионеров. Существовало в доме Кремеров семь стариков и старух, не очень сознававших, где и зачем они живут. Они были зэками старческого маразма, а камерой сделалось собственное тело, не выпускавшее их дальше ворот приюта. Я не знал, чего им пожелать, и, поблагодарив за компанию, бежал от такого будущего.
Проехав еще километров пять, в поселке Мак‑Клири нашел я пастбище рядом с домом Роберта и Дэбби Джексон, содержавших верховую лошадь для двенадцатилетнего сына Мэтью. Совершенно непонятно, как Роберту и его семье удавалось выживать на зарплату помощника электрика, всего шесть долларов в час. Дэбби работала уборщицей, но не полный рабочий день, и в арендованном доме они могли позволить себе только дровяное отопление. На ужин были макароны по‑флотски, пища калорийная и дешевая, поскольку килограмм фарша стоит здесь всего четыре доллара.
Наутро Дэбби, решив устроить конный эскорт моей экспедиции, позвонила подруге Поле. Они, переодевшись в ковбойские костюмы, сели на лошадей и проводили меня до главной дороги. В первый раз я ехал в окружении амазонок, да еще в город с таким греческим названием, как Олимпия. Чувствовал себя ковбоем.
На подъезде к городу остановился на отдых рядом с магазином кормов для животных под названием «Единорог» и встретил энтузиастку лошадей Секвойю Элджан (ну почему нет у нас таких красивых имен?). Эта восторженная Секвойя выразилась довольно мудрено: «Ваш свободный дух снимает ограничения, которые мы сами на себя наложили. Вы осветили и открыли мои глаза и ум на бесконечные возможности человеческого характера». Я не очень понял, что она хотела сказать, но все равно приятно.
Профессор Лютеранского университета Джордж Килби тоже решил оставить в дневнике комментарий о моей экспедиции: «Всего вам доброго. Я всегда считал, что мы вернемся к лошади как основному способу транспортировки в США. Ваша экспедиция тому подтверждение. Спасибо».
Сам я не очень‑то оптимист или пессимист по поводу такого будущего. Лошади могут быть полезны в работе на маленьких фермах, где выращиваются экологически чистые овощи и фрукты. Но как способ передвижения в нашем перенаселенном мире они не годятся. Не хочется даже думать о таком сценарии, когда исчезнут все источники энергии, а население сократится раз в десять. Тогда такой вид транспорта опять будет экономически оправданным, как это было в прошлом веке. А возможно, и хорошо всем тогда будет. И сбудутся слова великого народного печальника и домашнего тирана Николая Некрасова: «Жаль только, жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе».
По мосту через Западный пролив я проехал к Капитолию, где в канцелярии губернатора штата Майка Лоури был встречен смущенным чиновником‑негром, который объяснил, что Майк занят на совещании и не может меня принять. Избалованный вниманием губернаторов, я оставил свои координаты в полицейской конюшне Сиэтла и отбыл в известном направлении. Через неделю получил от губернатора письмо:
Дорогой Анатолий!
Я хочу поблагодарить вас за посещение моего офиса после прохождения Орегонской тропы с миссией доброй воли. Хотя мне и не удалось встретиться с вами, я высоко ценю ваш интерес к развитию экономических отношений между Соединенными Штатами и Россией.
Возможно, вам интересно будет узнать, что я недавно вернулся из торговой миссии по Дальнему Востоку России. Более пятой части экономики штата Вашингтон связано с международной торговлей, и за последние годы Россия стала одним из важнейших торговых партнеров штата. Мы также очень ценим культурные связи между нашим регионом и Россией. После Игр доброй воли в Сиэтле жители штата Вашингтон были восхищены желанием русских людей обмениваться своим богатым историческим и культурным наследием с нашим народом.
Я уверен, что поддержание тесных взаимоотношений между штатом Вашингтон и Россией будет продолжаться многие годы в будущем. Я горд, что штат внес существенный вклад в атмосферу растущего доверия и сотрудничества между нашими народами.
Еще раз спасибо за визит, и, надеюсь, у вас найдется возможность еще раз полюбоваться нашей природой и встретить теплое гостеприимство людей, которые делают штат Вашингтон известным в этой стране и во всем мире.
Искренне,
Майк Лоури
Губернатор
Понятное дело, никакого вклада в развитие экономических связей я не внес, но надеюсь, что издание этой книги поможет читателям понять, что не только мы, русские, можем жить мечтой о мире.
По дороге от Капитолия навстречу телеге бросилась рыжеволосая девушка и потребовала, чтобы я взял ее на роль проводницы для показа достопримечательностей Олимпии. Правда, таковых оказалось немного, но сама Тиа Эдингтон стоила их всех. За полчаса она успела рассказать, что ей надоело быть студенткой местного университета и делать то, что требуют родители. Она так и написала: «Я должна сказать, что вдохновлена вашей отвагой, и то, что вы делаете, всегда было моей детской мечтой. Надеюсь, Вы осуществите все мечты. Позвоните как‑нибудь по телефону…». Не могу дать читателям ее номер телефона, да и сам не буду звонить, пока не издам эту книгу.
Тиа проводила меня до окраины города и вернулась в парк, где до встречи со мной курила с приятелями марихуану. Вспышка ее энтузиазма закончилась с прекращением действия этой травки. Я сам когда‑то покуривал ее, и даже записывал мысли, ею вызываемые, но после очухивания все они оказывались белибердой. Самой «гениальной» была идея открытия клиники для фригидных женщин, где я был бы главным терапевтом. Помнится, поднял я даже литературу по этому поводу, но, узнав, что каждая пятая женщина рождена без способности испытывать оргазм при половом акте, решил клинику закрыть, не открывая.
Отдыхая на очередной стоянке, обратил внимание на находившийся рядом дом с табличкой при входе: «Ричардово убежище для рептилий». Да ведь у меня же подружки в Санкт‑Петербурге, Валентина и Вера, работают в террариуме зоопарка! Ну как не зайти к их коллегам! Нажал на кнопку звонка, и дверь открыла женщина лет сорока, с совком и шваброй в руках. Звали ее Джоан Де‑Грофф, и с мужем Ричардом она содержала на первом этаже дома около пятидесяти видов змей, черепах, ящериц и прочих гадов.
Я рассказал им о террариуме в Петербурге и дал координаты моих друзей. Раньше их террариум был устроен в помещении бывшей гауптвахты, где когда‑то наш великий поэт Лермонтов сидел за дебош, а может, и не сидел, но легенда хорошая. Мои приятельницы получали там зарплату, и вход для публики был платным. Здесь же в собственном доме супруги Де‑Грофф содержали почти такое же количество животных за свой счет, и террариум открыт бесплатно для всех желающих его посетить.
Их дочь решила помочь мне с ночевкой и поехала вперед на разведку. Через час мы оказались на усадьбе Адриана Брауна. Тот не позволил мне распрячь лошадь до тех пор, пока не позвонил в офис губернатора и полицию графства. Только когда те сообщили, что я не числюсь в розыске и не совершал никаких преступлений, он разрешил мне остаться и пустил Ваню на пастбище в саду. Он даже вскоре растаял настолько, что пригласил меня в дом и угостил оладьями с черникой.
Сиэтл
19 сентября
По дороге я купил на заправке газету «Олимпиец» и узнал из статьи Джеффа Смита, что: «Русский запрягает завтра лошадь и едет на запад». Да закончил я уже путешествие к океану и еду сейчас на север, к Сиэтлу. Но еще более возмутился, прочтя, что мне 65 лет. Еще десять лет колотиться мне до этого пенсионного в США возраста, а он, падла, одним махом компьютерного пера перевел меня в пенсионеры. Одним словом – сделал меня старой развесистой клюквой!
Из‑за отсутствия проселочной дороги я был вынужден выехать на хайвэй, но не успел проехать и пяти километров, как местный гаишник приказал убираться с этой скоростной магистрали. Приказанная мне дорога делала огромный крюк и была с крутыми спусками и подъемами, изматывавшими лошадь. Взыграла во мне ярость – ведь не имел полицейский права сгонять меня с хайвэя. Он забыл или не хотел знать о законе, который отдает преимущество на дорогах повозкам, запряженным лошадьми.
Через пару километров, клекоча праведной яростью, развернулся я и опять вернулся на хайвэй в надежде, что тот полицейский уехал, а другой пожалеет лошадь. Здесь, как и в России, полицейские считают, что они всегда правы. Если им не подчиняешься, могут оштрафовать, да и поколотить за милую душу.
Благополучно добравшись до съезда на проселок, я поехал по направлению к военной базе «Форт Льюис». Там, за колючей проволокой, выкрашенные в камуфляж, стояли бесконечные ряды танков, грузовиков и другой техники, много лет ждущей приказа обрушиться на главного противника – Россию. Часовые удивленно смотрели на телегу с лозунгом «Из России с Любовью и Миром», и тревогу, естественно, не поднимали.
Невдалеке от проходной к нам с Ваней подъехал на велосипеде полковник Дэн Питерджон и предложил остановиться на ночь во дворе своего дома. Но мне хотелось проехать еще километров семь, и, поблагодарив, я отказался.
А пока мы ехали рядышком, он рассказывал о службе в Германии, где в 70‑х годах была расквартирована его пятая танковая армия, противостоявшая нашим войскам. Она‑то, наверное, там и стоит, или передвинулась восточнее. Наших же солдат сначала там предали, а потом выкинули за ненадобностью. Вот только никак не могу понять, как нам в Европе удалось врагов сделать друзьями, а друзей врагами.
Дэн порулил в свой военный городок, а я пошканды бал в направлении города Такома. Оказавшись в его пригороде, начал шепотком проклинать себя за отказ остановиться у Дэна. Этот район был застроен роскошными домами с лужайками и частными клубами с полями для гольфа. Обитателями их были представители среднего класса Америки, не знавшие, что такое свобода, и занятые устройством своего благополучия. Здесь обитали рабы собственного счастья.
Получив от нескольких ворот поворот, я решил переехать на другую сторону хайвэя, где надеялся встретить лу чший прием. Там же угодил из огня да в полымя – дорога привела на КПП авиабазы «Мак‑Чорд». Пути назад уж не было, и я попросил арестовать меня с лошадью и продержать Ваню где‑нибудь в загоне с зеленой травой, а меня на гауптвахте. Военные полицейские долго совещались, а потом решили эскортировать меня через территорию базы к другим воротам, от которых недалече были фермы и конюшни.
И вот впереди меня едет полицейская машина с мигалками, за мной следует вторая. Мы в сумерках минуем какие‑то ангары, склады и казармы. Следуя местным дорожным правилам, встречные машины останавливаются и ждут, пока мы их минуем. Удивленные солдаты и офицеры провожают взглядом русскую телегу, невесть откуда взявшуюся на секретной базе. А мне хочется им показать, что я свободный человек и не под арестом. Вот и машу им приветственно, руки без наручников демонстрирую.
На прощание полицейские посоветовали ехать на юг, где было несколько частных конюшен. Ко всем неприятностям, мигалки у меня на телеге отказались функционировать. В выколиглазной темноте ехал я по дороге, размахивая взад‑вперед маленьким фонариком, благо дорога была деревенской и движение неинтенсивным, а проще – никто мне не встречался и обгонять не намеревался.
К полуночи добрался до конюшни, где хозяйка Ким Хэнсон отвела в стойло мою лошадь и посмеялась вволю над моими приключениями по дороге к ней.
Утром она показала свое хозяйство с пятнадцатью верховыми лошадьми. Пять принадлежали ей, а остальные были на постое, за что хозяева платили по 150 долларов в месяц. Ким была инструктором по выездке лошадей и преодолению препятствий, а конюшня и выездная арена содержались в идеальном порядке. Вероятно, сказывалось соседство с военной базой, излучавшей отвратительное силовое поле дисциплины и порядка, так противное моей натуре. Надо было спешно покидать этот район, где люди избрали нормой подневольную жизнь как средство существования.
Проселочными дорогами я выбрался на 167‑ю дорогу, ведшую из Такомы в Сиэтл, но недолго пребывал в одиночестве. Дорожный полицейский Томас Фостер пристроился сзади и, проверив, на месте ли номерной знак штата Вашингтон, приказал остановиться. Отдав честь, он злорадно заявил, что знак просрочен. На что я с радостью отреагировал:
– Да у меня и все остальные тринадцать просрочены!
– А где ваша страховка?
– Успокойтесь, сударь. Такой вид транспорта не требует ни номерных знаков, ни страховки, ни даже водительских прав.
Похоже, Томас недавно подрядился в полицейские и не знал подобных тонкостей. Он связался с сержантом и объяснил щекотливую ситуацию. Начальство не заставило себя ждать и прибыло вскоре с камерой «полароид», чтобы сделать на память себе и мне снимки.
Но недолго удалось нам проехать в спокойствии. Была пятница, и большинство людей возвращалось после работы домой в пригороды Сиэтла, а я ехал им навстречу, представляя бесплатное зрелище. Многие махали приветственно, гудели и желали счастливого пути; два вертолета кружили над головой. Вероятно, они и вызвали полицию. Сержант Кристофер Вильямс подъехал и объяснил, что хотя и имею я право ехать по этой дороге, но встречные автомобилисты обращают больше внимания на лошадь с телегой, чем на дорогу. Они могут врезаться друг в друга. Он приказал мне убираться на ближайшем выходе. К счастью, на выходе нашел я параллельную проселочную дорогу.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 108; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!