Некоторые загадочные обстоятельства гибели в земле древлян киевского князя Игоря Старого 6 страница
Интерес Рюрика к прибалтийским землям получил новый толчок, когда Лотарь вынудил его снова отдать Фрисланд, вместо которого ему был дарован другой лен в Ютландии (854 г.). Став владыкой Южной Ютландии, Рюрик получил прямой доступ к Балтийскому морю и оказался, таким образом, в лучшем, чем ранее, положении для того, чтобы принимать активное участие в балтийских делах»{65}. К 855 или 856 году Г. В. Вернадский относит экспедицию Рюрика-Рерика в земли словен ильменских.
Рюрик сначала появился в Ладоге, а несколько позднее он захватил Новгород. «Должно быть, прошло несколько лет, прежде чем Рюрик навел порядок в своих новых владениях на новгородской земле. Однако он продолжал наблюдать за развитием событий на западе и в 867 г. предпринял неудачную попытку возвратить себе Фрисланд с помощью датчан. Смерть в 869 г. Лотаря, короля Лотарингии, который в 854 г. получив Фрисланд в ленное владение от своего отца, императора Лотаря, вызвала общее перераспределение всех владений во Франкской империи, и Рюрик решил, что это благоприятный момент для предъявления его требований. Поэтому он отправился в Нимвеген для беседы с Карлом Смелым (братом императора Лотаря) и обещал поддерживать его за соответствующее вознаграждение. В 873 г. Рюрик получил Фрисланд обратно, и после этого его имя больше не упоминалось во франкских хрониках. В русской Повести временных лет запись о смерти Рюрика помещена под годом 879. Если мы допустим, что здесь та же хронологическая ошибка, что и в рассказе о нападении русских на Константинополь — то есть, ошибка в шесть лет, — мы можем отнести смерть Рюрика к 873 г… Во всяком случае, Рюрик умер, вероятно, вскоре после возвращения ему старого лена»{66}. Ряд современных авторов считает, что не позднее 874 года Рерик-Рюрик вернулся в Новгород, где и скончался в 879 году{67}.
|
|
|
Сколь ни увлекательна мысль о возможности «увеличить» биографию летописного Рюрика, отождествив его с Рериком Ютландским, ее придется оставить. Все дело в том, что основывается она лишь на одном только совпадении имен. Как ни старался Н. Т. Беляев, ему не удалось обнаружить никаких свидетельств о пребывании Рерика на Руси и тождестве его с Рюриком. Он ссылался лишь на рассказ скандинавского агиографа IX века Римберта, повествовавшего о том, как даны по совету изгнанного шведского короля напали на город, находящийся на границе славянских земель, разграбили его и вернулись восвояси. Н. Т. Беляев усмотрел в этом рассказе отзвук того же события, о котором говорится в летописи: взимание варягами дани с чуди и словен и их изгнание последними «за море». «Однако речь в обоих источниках шла о совершенно разных сюжетах — летопись повествует о дани, постоянно взимаемой со славян, об изгнании варягов и новом их приглашении, а рассказ Римберта — об однократном набеге «данов» и об их возвращении домой. Кроме того, в этом рассказе ни одним словом не упоминается Рорик, и, как признает Н. Т. Беляев, «мы не можем сказать, был ли он среди «данов», которые участвовали в этой экспедиции»{68}.
|
|
|
Упорное желание некоторых историков продолжать видеть в Рюрике Рерика можно объяснить разве что их тоской по новым фактам. Вполне вероятно, что события, связанные с призванием варяжского князя союзом северо-западных племен, действительно имели место. Но, несмотря на это, в легенде явно проявляется и ее тенденциозность и цели, которые преследовал летописец, вводя ее в летопись — создание ясной генеалогии Рюриковичей, максимально возможное удревление истории этого рода с целью подчеркнуть ту исключительную роль, которую сыграли Рюриковичи в русской истории, и защита мысли об изначальной монополии этого рода на княжескую власть в Киевской Руси. Известно, что «варяжская легенда» была включена в Повесть временных лет только в начале XII века. Еще в XI веке князья «Рюриковичи» не считались на Руси потомками Рюрика. О нем просто ничего не знали или не придавали особого значения этому эпизоду из истории Ладоги. Например, живший в XI веке митрополит Иларион в «Слове о законе и благодати» не вел генеалогию киевских князей далее «старого Игоря»{69}. Искусственность связывания «Рюриковичей» с Рюриком подтверждается и совершенным отсутствием среди княжеских имен «Рюриковичей» до середины XI века имени «Рюрик».
|
|
|
Не менее показательно и стремление летописца привязать Игоря к Рюрику при помощи натяжек в возрасте наших героев. Согласно Повести временных лет, явно немолодой Рюрик, умирая в 6387 (879) году, оставил малолетнего Игоря, а спустя еще 66 лет погиб и Игорь, оставив также малолетнего сына Святослава. И дело здесь даже не в возрасте Святослава (ниже еще будет доказана тенденциозность летописного сообщения о его малолетстве), а в том, что, по мысли летописца, в момент своей смерти Игорь был явно нестарым человеком, ведущим активную жизнь, пускающимся на авантюры, вроде походов на греков и древлян. Не случайно и желание летописца «растянуть» на десятилетия рассказ об Игоре, который вполне можно уместить в несколько лет. Некоторые историки, проанализировав историю княжения Игоря, даже считают возможным указывать более близкое к моменту его смерти время вступления этого князя на престол, ограничивая период правления Игоря в Киеве несколькими годами{70}.
|
|
|
Явно не старушкой, в представлении летописцев, была и супруга Игоря Ольга. Повесть временных лет сообщает о браке Игоря и Ольги под 6411 (903) годом. Значит, к 945 году ей должно было быть около 60 лет. Непонятно, как могли древляне предлагать престарелой Ольге выйти замуж за своего князя Мала? Как смогла Ольга, согласно летописи, еще лет через десять понравиться византийскому императору? Нельзя же принимать всерьез довод Н. М. Карамзина, что император прельстился мудростью старушки. Еще А. Л. Шлецер относил это известие летописи в разряд «сказок»{71}. Не следует забывать о том, что «царь», который предлагал киевской княгине руку и сердце, был женат, имел женатого сына и был слишком образован для того, чтобы забыть о невозможности по правилам церкви вступить в брак с крестной дочерью. Признавая это известие «сказкой», в то же время следует обратить внимание на то, что, описывая Ольгу в момент крещения, летописец представлял ее себе женщиной молодой, энергичной. Не менее энергии Ольга проявила и во время подавления восстания древлян. Кроме того, летописец явно не мог считать женщину 60 лет матерью малолетнего ребенка.
Понимая всю странность хронологии жизни Игоря и Ольги, книжники в ряде поздних летописных сводов уменьшали возраст Ольги в момент ее выхода замуж за Игоря, насколько это возможно. Например, Никаноровская летопись (вторая половина XV века) считает, что Ольгу в возрасте 10 лет выдали замуж за взрослого Игоря{72}. А. А. Шахматов ухватился за это сообщение, пытаясь выбраться из противоречий летописи и объяснить брак взрослого с малолетней какими-то политическими мотивами{73}. С. А. Гедеонов пришел к выводу, что в момент свадьбы Ольге вообще было два (!) года{74}. А В. В. Каргалов в работе о Святославе в красках описал, как немолодой уже Игорь, у которого «в лохматой бороде серебряными нитями проросла седина», брал в жены десятилетнюю Ольгу{75}.
Все противоречия можно разрешить, если признать, что и Игорь, и Ольга к 40-м годам X века были людьми не старыми, а их свадьба состоялась гораздо позднее 903 года. Но признать это летописцы не могли, так как тогда была бы разрушена связь Игоря с Рюриком, связь, которой и не было на самом деле.
Сомнения в происхождении Игоря от Рюрика заставили некоторых историков заняться поисками более «реального» родоначальника «Рюриковичей». Так, В. Л. Комарович высказал предположение, что таковым в X–XI веках считался Вещий Олег. Действительно, следует обратить внимание на то, что в летописях на «месте родоначальника», приведшего «Рюриковичей» в Киев, стоит Олег{76}. Версия этого автора очень интересна, однако вряд ли Олег действительно был родоначальником киевской династии. Культ общего предка предполагает убежденность членов рода в том, что все они происходят от этого предка. Между тем ни одна из летописей не считает Олега отцом Игоря, хотя это было бы вполне логично и не требовало введения в летопись Рюрика. Следовательно, Олег не считался предком князей.
Проблема взаимоотношений Олега и Игоря по сей день волнует историков. С одной стороны, в летописи Олег представлен защитником прав «Рюриковичей» на киевский престол, убившим «незаконных» князей Аскольда и Дира. Правда, сам Олег занимает Киев, не будучи «Рюриковичем». Выбросить сообщение о нем из летописного текста было нельзя. Пришлось примириться с его присутствием на страницах летописи и как-нибудь объяснить факт правления Олега в Киеве, по возможности не ставя под сомнение монополию Рюриковичей на власть. Разные летописцы, опираясь на свои традиции, выходили из этого сложного положения по-разному. По версии Повести временных лет, Олег — князь, родственник Рюрика, отца Игоря, который объединил под своей властью восточнославянские племена, совершил удачный поход на греков и умер в 6420 (912) году. По другой версии летописцев, которая наиболее ярко проявилась в Новгородской первой летописи младшего извода, Олег — второе лицо в государстве после великого князя Игоря, его советник, опекун, но не князь, а воевода. В захвате Киева не Олег, а именно Игорь играет ведущую роль{77}. Тенденциозность летописцев проявляется в этом сообщении настолько ярко, что историки давно не сомневаются в том, что Олег занимал положение князя.
Однако, даже если летописцы и запутались в Олегах, они вышли из положения, создав версию, которая способствовала возвышению Рюриковичей. Некоторые книжники, произведениями которых пользовался уже упоминавшийся Ян Длугош (XV век), вообще не стали упоминать Олега. Вместо него на страницах этих летописей действует один Игорь. Другие летописцы, более дальновидные, решили сделать Олега одним из Рюриковичей, превратив его в племянника Рюрика{78} или его шурина и дядю Игоря{79}. Любопытно то, что, признавая Олега родственником Рюрика, далеко не все летописцы считали его князем. В любом случае родоначальником Рюриковичей он ими не считался.
Итак, мы видим, что в роде «Рюриковичей» (оставим им это условное и традиционное имя) толком не знали, кто был их предком. В XII веке Ольговичи и Мономашичи предпочитали подчеркивать только, что все они потомки Ярослава Мудрого, не стремясь углублять свою генеалогию до Рюрика, Олега или Игоря. Факт отсутствия разработанного родового культа приводит нас к выводу о том, что, несмотря на наличие между частью лиц, перечисленных в договоре 944 года, родственных связей, не следует их всех обязательно считать членами одного рода. Возможно, что они были связаны системой браков, но в таком случае в договоре должны были бы быть представлены родственники не только мужа, но и жены — родня Ольги, Сфандры, Пред славы. Получается, в середине X века в Русской (Киевской) земле правили князья, принадлежавшие к разным династиям. Монополия на княжеское достоинство на территории Руси была сконцентрирована в руках рода Рюриковичей лишь в XI веке. Тогда-то в уста Вещего Олега и была вложена фраза, которую он якобы произнес в момент убийства Аскольда и Дира: «Не князья вы и не княжеского рода…» Фраза эта для конца XI веке была весьма актуальна, но совершенно бессмысленна для конца IX века.
Мы пришли к выводу, что перечисленные в договоре князья были князьями Русской (полянской) земли. Часть из них, несмотря на неславянские имена, были, конечно же, представителями местных династий. Однако разноэтничность имен договора позволяет предположить, что часть из них были пришлыми. В этом отношении характерна история Вещего Олега. Мы уже говорили о том, что история похода Олега из Новгорода в Киев и покорения им в течение нескольких лет славянских племен вызывает сомнение. Однако не следует отрицать того, что какой-то Олег мог захватить Киев и убить местных князей. Замена пришлыми князьями местных династий, или убийство одним более удачливым пришлым князем другого, пришедшего раньше, происходило в истории разных народов неоднократно. Население захваченных территорий часто относилось к подобным переменам равнодушно, считая, что лучше быть под властью более сильного вождя. Примеры «равнодушия» к смерти правителя-неудачника встречаются у многих народов, и славяне здесь не исключение. Д. Д. Фрэзер пишет: «В Бенгалии, — замечает один старый английский историк, — как это ни странно, престолонаследие лишь в незначительной мере зависит от родословной претендента… Царем там безотлагательно признают всякого, кто убил своего предшественника и занял его трон. Амиры, вазиры, солдаты и крестьяне считают его полноправным монархом и беспрекословно исполняют его распоряжения. Бенгальцы любят повторять: «Мы верны трону и всякому, кто его занимает». Таков же был порядок престолонаследия в маленьком княжестве Пассиер на северном побережье острова Суматра. Португальский историк де Баррос, сообщая о нем, с удивлением отмечает, что желание стать правителем Пассиер не могло возникнуть ни у одного здравомыслящего человека, потому что местные подданные не позволяли монарху зажиться на этом свете. Время от времени люди, как бы охваченные порывом безумия, толпами ходили по улицам города и громко выкрикивали роковые слова: «Царь должен умереть!» Как только они достигали ушей царька, он знал, что его час пробил. Смертельный удар ему наносил один из родственников. Сразу же после совершения убийства он усаживался на трон и, если ему удавалось удержать его в своих руках на протяжении одного дня, считался законным правителем. Цареубийца, однако, достигал своей цели не всегда. За то время, пока Фернанд Перес д'Андрад по пути в Китай нагружал в княжестве Пассиер свой корабль пряностями, были убиты два правителя. Причем это не вызвало в городе ни малейших признаков волнения; жизнь продолжала идти своим ходом, как будто цареубийство было здесь обычным делом. Однажды за один-единственный день со ступеней трона на пыльный эшафот один за другим ступили три правителя. Обычай этот представлялся народу достойным похвалы и установленным свыше. В обоснование его местные жители ссылались на то, что бог не допустил бы, чтобы царь, его наместник на земле, умер насильственной смертью, если бы он своими прегрешениями не заслужил такой участи. Сообщают о существовании подобного же обычая у древних славян. Когда захваченные в плен Гунн и Ярмерик убили князя и княгиню славян и пустились в бегство, язычники кричали им вдогонку, чтобы они возвратились и правили вместо убитого князя. Такое предложение вполне соответствовало представлениям древних славян о престолонаследии. Однако беглецы не вняли посулам преследователей, сочтя их простой приманкой, и продолжали бегство до тех пор, пока крики язычников не смолкли вдали»{80}.
Примером приглашения постороннего вождя в правители может служить и история полоцкого князя конца X века Рогволда, пришедшего, согласно летописям, «из-за моря». При этом никто не интересовался, кем были эти Олег, Рогволд или тот же Рюрик «за морем», тем более что знатную родословную можно было и выдумать. Весьма сложно определить правомерность употребления в отношении подобных «бродяг» титула князь, учитывая, что в первоначальном значении слово «князь» означает — «старейшина рода». Для людей подобных Рюрику, Олегу или Рогволду, которых летописцы стремятся изобразить приходящими на Русь «с родом своим», главную ценность и основу их положения составляла не знатность, а поддержка «верной дружины».
В связи с этим стоит привести любопытный рассказ, содержащийся в исландской «Саге о Стурлауге Трудолюбивом Ингольвссоне», о гибели некоего Ингвара, конунга «на востоке в Гардах», который примерно во второй половине IX — начале X века правил в Альдейгьюборге (Ладоге). К его дочери Ингибьерг сватался викинг Франмар, который на вопрос Ингвара о том, где находятся его «земли или подданные, большое богатство или слава», гордо ответил: «Я думаю все приобрести, если я породнюсь с тобой»{81}. Потерпев в этом своем предприятии неудачу, Франмар возвратился в Швецию, но через некоторое время вместе с конунгом Стурлаугом на 300 кораблях вновь явился в Гардарику. «Когда они прибыли в страну, пошли они по земле, совершая грабежи, сжигая и паля везде, куда бы они ни шли по стране»{82}. Ингвар собрал войско, но в трехдневном сражении пал от руки Стурлауга. «Затем Стурлауг отдал в жены Франмару Ингибьерг, дочь конунга… Стурлауг отдал тогда во власть Франмара город Альдейгью и все то государство, которым владел конунг Ингвар, и дал ему титул конунга. Франмар теперь обосновался и правит своим государством, советуясь с лучшими людьми, что были в стране. От Франмара и Ингибьерг пошел большой род и много знатных людей»{83}. Рассказ этот не нуждается в комментариях — нищий авантюрист при поддержке приведенной им силы, даже не его собственной, становится конунгом. Не менее любопытно и то, что, утвердившись в Ладоге, он правит, советуясь с местными «лучшими людьми», и становится родоначальником знатного рода. Сходство с Рюриком, Олегом и Рогволдом замечательное. Кстати, Г. В. Глазырина высказала предположение, что вышеупомянутый конунг Альдейгьюборга Ингвар являлся на самом деле киевским князем Игорем, известным по Повести временных лет{84}. Никакого сходства между этими правителями, кроме имени, нет. Не следует забывать о том, что в описываемое в саге время в землях восточных славян правило, вероятно, несколько сотен князьков и вождей.
Предводителя бродячей дружины делало князем приглашение городской общины на роль своего правителя или завоевание города самим этим «бродягой». В IX — середине X века княжеское достоинство человека на Руси определялось не только знатностью его происхождения, но и тем, обладал ли он этим статусом фактически. Отражением этого представления, возможно, являются былины об Илье Муромце, в которых он спасает город (Чернигов или какой-нибудь другой) от татар, после чего население приглашает его к себе воеводой. Между прочим, эти былины в одной любопытной детали сходятся с летописью. В Повести временных лет варяжских князей приглашают, чтобы те «владели» и «судили по праву», а по былинам спасенный богатырем город предлагает ему быть воеводой (или князем) и «суды судить да ряды рядить» (или «суды судить все правильно»){85}.
Из цитированного уже отрывка из сочинения Константина Багрянородного становиться ясно, что с ноября по апрель «архонты росов», выйдя «со всеми росами из Киава», кормились поборами со славянских племен. С апреля же, как только «растает лед», они готовились к походам в другие земли, а в июне отправлялись торговать или воевать, чем и занимались до осени{86}. Ни о каких занятиях земледелием царственный автор не упоминает, давая тем самым понять, что русские князья промышляли исключительно сбором дани с покоренных народов, новыми войнами и реализацией захваченного. О важности торговли в жизни древнерусской знати свидетельствует и то, какое значительное место проблеме торговых отношений русов с империей отведено в договорах.
Очень соблазнительно вывести из слов Константина Багрянородного предположение, что все вельможи, перечисленные в договоре 944 года, жили в Киеве. Подобная мысль, кстати, уже высказывалась историками{87}. Действительно, князьям было где разместиться. Согласно наблюдениям археологов, Киев X века представлял собой несколько поселений, слившихся в одно целое лишь к концу столетия {88}. Каждое из поселений имело свои политические традиции и историю, которые, вероятно, отразились в рассказе летописей об основании Кием, Щеком и Хоривом поселений, ставших со временем Киевом. Косвенным подтверждением этого тезиса уже само по себе служит то, что Киев был племенным центром полян-руси и, следовательно, вырастал постепенно, а не был отстроен изначально по единому плану. Большинство подобных городов образуется путем слияния нескольких поселков, представляющих союзные племена. Также возникли Новгород и Псков. Центр древлян — Искоростень — возник путем слияния четырех или даже семи поселений. Из нескольких поселений сложился Чернигов. Следует отметить также и то, что список имен купцов договора 944 года замыкает некто Борич, имя которого сопоставимо с топонимом «Боричев увоз» в Киеве. Если Борич был киевлянином, а в списке имен договора именно представители Киева стоят на первом месте, так как при перечислении городов первое место занимает Киев, то можно прийти к выводу о том, что все послы и купцы, от первого до последнего, пришли из Киева. В таком случае Киев оказывается своеобразным «гнездом», в котором жили князья и купцы, контролировавшие округу.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 219; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!