Некоторые загадочные обстоятельства гибели в земле древлян киевского князя Игоря Старого 1 страница
Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru
Все книги автора
Эта же книга в других форматах
Приятного чтения!
А. С. Королев
Загадки первых русских князей
Предисловие
«Спрос на порнографическую литературу упал. Публика начинает интересоваться сочинениями по истории и естествознанию», — писала газета начала XX века. Слова эти вполне могут быть отнесены и к сегодняшнему дню, что может только радовать профессиональных историков, если бы не одно «но»: большинство работ, предназначенных для широкого круга читателей, принадлежит перу любителей. Такое положение сложилось уже достаточно давно, в середине 1980-х годов, когда журналисты и писатели первыми открывали обществу запретные темы и заполняли пресловутые «белые пятна». Прошли полтора десятилетия, общество успокоилось, ныне мало кого из читательской аудитории интересуют «троцкизм», «космополитизм» и прочие «измы». История для многих оказывается тем интереснее, чем далее ее события отстоят от сегодняшнего дня. А среди пишущих по-прежнему больше любителей, чем профессионалов.
Писать о русской древности невероятно сложно. Возникает, прежде всего, проблема источников. В отличие от истории XVII–XX веков, где главными источниками наших знаний являются богатые архивные собрания, история до-монгольской Руси крайне бедна письменными материалами. Сохранившихся рукописей того времени насчитываются единицы. Долгое время не было известно вообще ни одной подлинной рукописи ранее середины XI века. Лишь в июле 2000 года в Новгороде археологами были найдены три деревянные дощечки, скрепленные деревянными шпонками. На дощечках имеются заполненные воском углубления, исписанные красивым мелким почерком. Датируются дощечки вторым десятилетием XI века, текст же содержит отрывок из Псалтыри. Это, пожалуй, — древнейший из датированных памятников славянской письменности{1}. От второй же половины XI века сохранилось всего 7 подлинных рукописей. Все это — церковные книги. Они представляют большую ценность как источники для изучения истории русской письменности и культуры. Но для исследования других вопросов истории Древней Руси они ничего не дают. От XII века сохранилось всего 8 подлинных памятников письменности, из них 6 церковных книг и 2 небольших по объему акта. Подлинных письменных памятников, датируемых XIII веком, дошло до нас 20, но только 7 из них возникли до монголо-татарского нашествия{2}.
|
|
|
Сохранившиеся до наших дней произведения — это менее одного процента от всего написанного в Киевской Руси. Книги гибли во время набегов половцев и нашествий татар. Трудно себе даже представить, какие интересные библиотеки погибли под копытами орд Батыя. Для примера отметим, что в 1382 году, спустя полтора столетия после установления ордынского ига, когда хан Тохтамыш осадил Москву, жители города, пригородов и окрестных сел снесли все свои книги в московские каменные церкви. Книг было так много, что они были навалены до самых сводов. Москва была, как известно, разграблена, а все книжные собрания в церквах уничтожены. Все погибшие тогда книги были рукописными, существующими, следовательно, в лучшем случае, всего в нескольких десятках экземпляров. Гибли книги и позднее, ибо Россия воевала беспрестанно. Нашествия сопровождались пожарами. Пожары в деревянных городах вспыхивали и сами собой. Пожар Москвы 1812 года пожрал столь много, что и описать невозможно. В его огне погибли, по крайней мере, 13 рукописных коллекций, находившихся частном владении или вошедших в собрания ведомственных, учебных и научных учреждений, только в трех из которых насчитывалось свыше 640 рукописных книг{3}. Тогда же погиб единственный список «Слова о полку Игореве», произведения конца XII века.
|
|
|
Но самым страшным врагом книг всегда было невежество. Вплоть до знаменитых экспроприаций книжных собраний 1917–1918 годов большинство древних книг хранилось в собраниях частных лиц и монастырей. Не всегда наследники собирателя и монахи были способны оценить всю ценность доставшегося им. Они распродавали библиотеки (еще в XVIII–XIX веках ценнейшие рукописи можно было приобрести у букинистов или даже у уличных торговцев). Иногда книгам везло — их приобретали истинные ценители.
|
|
|
Одним из таких собирателей был государственный канцлер граф Н. П. Румянцев (1754–1826). Выйдя в 1814 году в отставку, граф занялся организацией и финансированием научных изысканий, привлек к сотрудничеству десятки выдающихся любителей и профессионалов, собиравших на деньги Румянцева всевозможные древности, прежде всего — рукописи, в России и за рубежом. По подсчетам специалистов, канцлер затратил на научные предприятия более 1 миллиона рублей{4}. Но результат был впечатляющим: «У него (Н. П. Румянцева. — А.К. ) была крупнейшая библиотека в России, насчитывающая около 28,5 тысяч книг, среди которых почти полторы тысячи — русских, в том числе — 213 старопечатных. Отдел истории включал более 12 тысяч томов. Богатейшее собрание оригинальных славянских рукописей и их копий насчитывало свыше 700 номеров. В нумизматическом кабинете только греческих и восточных монет оказалось около полутора тысяч экземпляров, а в этнографической коллекции находились предметы быта, оружие, одежда, украшения русских, алеутов, коряков, а также народностей, населявших Филиппинские, Сандвичевы и другие острова. Граф владел и богатым собранием разных минералов. По универсальности подбора всевозможных памятников и их научной ценности все собрания Румянцева занимали одно из первых мест в России начала XIX в.»{5}. Благородный человек и патриот, Н. П. Румянцев подарил свою библиотеку и коллекции Отечеству. В его доме в Петербурге в 1831 году, на основе библиотеки и собраний графа, был открыт Румянцевский музей, переведенный в 1860-е годы в Москву. Именно собрание Н. П. Румянцева составило основу нынешней Ленинской библиотеки.
|
|
|
Но таких, как Румянцев, было единицы. Один из его сотрудников П. М. Строев отмечал, что колоссальное количество письменных памятников гниет в сырых подвалах учреждений, на колокольнях, в монастырских и церковных хранилищах, «никем не хранимых и никем не описанных, в архивах, кои нещадно опустошает время и нерадивое невежество, в кладовых и подвалах, недоступных лучам солнца, куда груды древних книг и свитков снесены для того, чтобы грызущие животные, черви, ржа и тля могли истреблять их удобнее и скорее». Бумажный «хлам» использовали на растопку печей, просто жгли, чтобы избавиться от лишнего, топили в реках, торговцы покупали книги на вес и заворачивали в страницы товар, проходившие через монастыри воинские части использовали пергамен для изготовления стелек в сапоги, его расхищали и вывозили за границу иностранцы. Другой участник румянцевской «дружины» К. Ф. Калайдович восклицал: «Какой отчет дадим мы просвещению? У нас нет полного собрания древностей или хотя такого, который бы предвосхитил прочие: один имеет то, другой — другое и все это рассеяно в руках частных, неверных»{6}. Однажды митрополит Евгений Болховитинов, направляясь в Юрьев монастырь под Новгородом, встретил по дороге воз с монастырскими книгами, предназначенными для уничтожения. Он вернул книги в монастырь и, приступив к их разбору, нашел там ценнейшие рукописи, в том числе и XI века. Все это случаи из XIX века. Но XX век не исключение. Бывало, уничтожались книги из разоренных церквей и монастырей, а иконами, как ненужными досками, колхозники выкладывали дорогу к свинарнику.
Основным нашим источником по истории Киевской Руси являются летописи. Это типичные для той эпохи исторические сочинения, характерной особенностью которых по форме является погодная запись событий, подробная в одних случаях и очень краткая в других. Всего до нас дошло более двухсот летописных текстов, хранящихся ныне в различных библиотечных, музейных и архивных собраниях. С середины XIX века они публикуются учеными в виде выпусков «Полного собрания русских летописей». На сегодняшний день вышло лишь более сорока томов. Они неоднократно публиковались, а с 1997 года издательство «Языки русской культуры» осуществляет репринтное переиздание «Полного собрания». В свет вышло уже около двадцати томов.
Сразу оговорюсь — в распоряжении историков нет ни одной летописной рукописи X–XIII веков. Однако позднейшие летописцы XIV–XVI веков, труды которых до нас дошли, переписывали более ранние летописи, сводили несколько летописных произведений в одно. Поэтому все имеющиеся у нас летописи называются «сводами». Ранние летописи редактировались, сокращались или дополнялись сводчиками. Беря в руки летопись, невозможно знать заранее, кому принадлежит интересующий нас текст: автору середины XI века, либо редактору или переписчику, жившим на 100 или даже 500 лет позднее. Несмотря на это, на основе поздних летописных сводов, ученые могут восстановить тексты более ранних летописей. Но это — сложный, кропотливый труд, удел профессионалов высочайшего класса.
В большинстве русских летописных сводов русская история до начала XII века включительно излагается, следуя тексту Повести временных лет. Но и сама Повесть является сводом еще более ранних летописных сводов. Специалисты спорят о числе этих сводов, о месте и времени их составления, их авторстве, о времени начала летописания на Руси вообще (одни относят его к первой половине XI века, другие — к концу X века). Несомненно, что каждый из авторов сводов, предшествующих Повести временных лет, кроме летописей использовал какие-то другие материалы — литературные произведения, воспоминания участников событий, народные сказания, документы из княжеских и городских архивов, сведения, заимствованные у византийских авторов. К. Н. Бестужев-Рюмин справедливо отмечал, что итоговый труд — Повесть временных лет — «является архивом, в котором хранятся следы погибших для нас произведений первоначальной нашей литературы»{7}.
Повесть временных лет была написана около 1110 года. Одни исследователи считают ее автором монаха Нестора, другие убедительно доказывают, что Нестору эта честь не принадлежит. В 1116 и 1118 годах первоначальный текст Повести был отредактирован. Между этими двумя редакциями есть некоторые расхождения. С редакцией 1116 года можно ознакомиться по Лаврентьевской летописи (доведена до 1305 года, дошла в списке 1377 года){8} и по Радзивиловской летописи{9} (конец XV века), в которые Повесть временных лет была введена сводчиками в качестве начальной части. Радзивиловская летопись доведена до 1206 года и украшена большим количеством миниатюр (604 рисунка). Миниатюры были перерисованы сводчиками XV века с образцов XIII века. Кроме того, неоднократно издавался перевод Повести временных лет в редакции 1116 года на современный язык. Наиболее распространенным является перевод Д. С. Лихачева{10}. Внимания заслуживает также и полный перевод Лаврентьевской летописи, выполненный А. Г. Кузьминым{11}. Редакция же 1118 года представлена в Ипатьевской летописи (XV век){12}, также в качестве начальной части этой летописи.
Читая Повесть временных лет, следует помнить, что ее составители были люди крайне тенденциозные, выполнявшие волю заказчика (в редакциях 1116 и 1118 годов — волю киевского князя Владимира Мономаха). Сводчик, опираясь на комплекс своих политических, религиозных и житейских представлений, заносил в летопись не все известные ему события, а только подходившие к его убеждениям и требованиям заказчика, остальные же безжалостно отбрасывал. Не случайно во всех дошедших до нас летописях повествование о Руси IX–XII веков ведется на основе составленной в Киевской земле Повести временных лет, как будто в других землях не было своего летописания. А ведь в XI–XII веках существовало много центров летописания. «Промономаховская» Повесть временных лет и ее продолжения были распространены в тех центрах, где правили потомки Мономаха. Бесспорно, существовали летописи, отражавшие интересы не только князей и монахов, но и разных городских слоев. Но произведения этих летописных традиций не дожили до наших дней. Одно только подчинение русских земель Москве могло привести к их уничтожению. Ведь «Москва начинает переработку летописных материалов в духе торжествующего московского единодержавия, предназначая уже теперь это чтение для политического воспитания подданных. Переработка эта, любопытная для характеристики политических взглядов и вкусов своего времени, но гибельная для точности передачи старых летописных текстов, захватывает не только московское великокняжеское летописание, но и летописание всех других феодальных центров. Нет никакого сомнения, что при поглощении Москвою того или иного княжества в числе прочих унизительных подробностей этого поглощения, как срытие крепостей, увоз в Москву исторических и культовых ценностей, было пресечение местного летописания как признака самостоятельной политической жизни и уничтожение официальных экземпляров этого летописания»{13}. Повесть временных лет отражает тенденциозную концепцию русской истории до XII века лишь одного города, одной княжеской семьи, концепцию, позднее понравившуюся московским князьям. Поэтому иногда важнее не то, о чем Повесть говорит прямо, а то, о чем она как бы «проговаривается».
Об этом нужно всегда помнить и учитывать при работе с летописями. Кстати, именно поэтому неверным оказывается распространенное среди ученых XVIII–XIX веков и проявляющееся иногда в работах некоторых современных авторов представление, что чем «древнее» летопись, тем она «вернее». Тогда получается, что ничего «вернее» Повести временных лет по Лаврентьевской или Ипатьевской летописям на сегодняшний день нет, и все отличающиеся от них известия о IX–XII веках более поздних летописей — «выдумки» их составителей. Между тем летописцы даже XVI–XVII веков могли иметь в своем распоряжении случайно уцелевшие произведения не «промономаховской» летописной традиции. В XVI–XVII веках несколько изменилась политическая конъюнктура и стало возможным использовать информацию из этих «запрещенных» летописей даже в официальном московском летописании. С учетом этого оригинальные известия летописных сводов XVI–XVII веков (например, Никоновской летописи, XVI век) вызывают огромный интерес. Но особенно увлекаться не стоит. Известие может быть и действительно выдумкой позднейших книжников (как это неоднократно подтверждалось при разборе все той же Никоновской летописи). Каждое известие следует тщательно анализировать.
Но и то, что летописец говорит, нужно понять правильно. Разумеется, для этого необходимо знание языка. Правда, издатели «Полного собрания русских летописей», публикуя летописи на древнерусском языке, постарались сделать летописный язык максимально удобочитаемым. Есть словари (хотя нет уверенности, что при их составлении лингвисты учли все значения того или иного слова). Кроме того, имеются и полные переводы текста Повести временных лет с древнерусского. Но, даже прочитав текст грамматически, не всегда правильно можно понять его смысл. Мышление человека средневековья отличается от современного. У нас несколько иные ценностные ориентиры, для нас важно то, что для XI–XII века казалось бы ерундой, и наоборот. То, что для нас логично, казалось бы в те времена полнейшей нелепицей. И опять-таки — наоборот. Все это оттого, что наш образ мира принципиально отличается от образа мира того же летописца. Отсюда следует, что отличаются и способы его описания.
По существу, Киевская Русь — это иная цивилизация. И даже если бы в распоряжении ученых оказалась вдруг пресловутая «машина времени», многое все равно осталось бы для нас непонятным. В истории человечеству уже был опыт встречи двух цивилизаций: когда испанцы Колумба высадились в Америке. Европейцы столкнулись с совершенно иными флорой и фауной, культурой и обществом. У них не хватало слов, чтобы описать новые для них вещи и явления. Кто-то называл испанскими словами новых зверей, птиц, растения, предметы и т. д., основываясь на кажущемся сходстве. Современные ученые замечают, что одновременно с «открытием» нового мира происходило и его «сокрытие», начиная уже с понятия «индейцы». Кто-то упорно видел в Америке Индию, кто-то, понимая, что перед ним нечто новое, упорно стремился объяснить увиденное старыми знаниями. Ожили еще античные легенды и мифы о монстрах, полулюдях — получудовищах, о райских островах, о золотых и серебряных странах и т. д. Кто-то представлял себе Америку открытым Раем, а кто-то — Адом. Понимание приходило постепенно, но понять до конца Новый Свет европейцы так и не успели — они его слишком быстро уничтожили. Нам, сегодняшним, так же непонятны наши далекие предки, как испанцам были непонятны индейцы, стадию развития которых Старый Свет прошел уже очень давно.
Сложности в изучении прошлого еще более возрастают, когда из XI–XII веков мы погружаемся в IX–X века. Среди материалов об этом периоде, из которых составлена Повесть временных лет, преобладают устные предания, которые не всегда верно отражают историческую действительность, увлекаясь эпическим возвышением героя. (В частности, войну на Балканах Святослав проиграл, а летопись изображает его победителем.) Кроме того, поначалу летописи представляли собой лишь собрание преданий, без указания дат. С указанием точных дат киевское летописание стало вестись лишь с 60-х годов XI века. Даты предшествующих этому времени событий были поставлены уже задним числом, что привело к некоторой путанице в хронологии.
Все это позволило ряду историков даже усомниться в достоверности начальной части Повести временных лет в целом и отдать приоритет в получении информации по истории Древней Руси иностранным источникам (византийским, восточным, западноевропейским и скандинавским). Фонд иностранных источников, содержащих зачастую сообщения о Руси современников (авторов X–XI веков), действительно может дать интереснейшую информацию. Еще в 1910-х годах в Академии наук начал разрабатываться проект подготовки всеобъемлющего свода иностранных источников по отечественной истории. Однако Первая мировая война и революция помешали реализации этих начинаний. Лишь в 1969 году ученые вернулись к этой задаче. В Институте истории СССР был образован сектор истории древнейших государств на территории СССР, который с 1977 года приступил к изданию свода. За 20 лет было издано 15 томов, а в 1999 году участники проекта издали обзор большинства зарубежных источников о Древней Руси, в который вошли как отрывки из текстов источников, содержащие информацию о Руси, так и описание самих источников, со всеми их плюсами и минусами{14}.
Несмотря на всю ценность иностранных источников, предложение вовсе отказаться при изучении истории IX–X веков от летописей кажется излишне радикальным. Ведь летописные предания — не эпос, они привязаны к конкретному событию и повествуют о деяниях реального исторического персонажа. Мы вполне можем использовать летописные предания в качестве исторических источников, учитывая, однако, содержащиеся в них эпические моменты, симпатии сводчиков и, по возможности, сверяя их сообщения с показаниями других видов письменных источников и с археологическими материалами.
Надежность летописей обеспечивается и тем, что наряду с преданиями сводчик использовал документы — русско-византийские договоры 907, 911, 944 и 971 гг. Договоры были внесены в уже готовый летописный текст, они содержат перечень обязательств русов и греков по отношению друг к другу и излагают условия пребывания русов на территории Византии. Русско-византийские договоры играют огромную роль в изучении истории Руси X века. Здесь уместно привести цитату из посвященной им статьи Н. И. Платоновой, в которой автор дает достаточно четкую и верную оценку этим документам: «Русско-византийские договоры, включенные в ПВЛ (Повесть временных лет. — А.К. ), как ее составная часть, представляют собой источники, первичные по отношению к летописному рассказу о событиях X века на Руси и резко превосходящие его по информативным возможностям. ПВЛ в этой своей части представляет собой, по сути, осмысление далекого прошлого пятым-шестым поколением потомков. Она не свободна ни от элементов модернизации, ни от серьезных фактологических пробелов, ни от идеализации прошлого. В отличие от летописи, договоры непосредственно отражают реалии Киевской Руси начала, середины и третьей четверти X в. Хотя их содержание отчасти повлияло на трактовку событий в ПВЛ, целый ряд деталей откровенно «не вписывается» в историографическую концепцию XII в. Эти противоречия между договорами и летописью представляют колоссальную важность в деле критики источников»{15}. Что же касается дат IX–X веков, то летописец середины XI века проставил их, отсчитав от дат, известных ему по русско-византийским договорам, биографиям князей, иностранным источникам и вполне достоверным. Погрешности есть, но они не столь значительны, чтобы не доверять летописи. Главное, чтобы источник использовал профессионал, способный учесть все вышеперечисленные сложности.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 125; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!