И любопытствующих. Обмен карм и валют. 11 страница
Эссиорх метнулся к мотоциклу, но, внезапно передумав, остановился. Он схватил Ирку и, бесцеремонно оттащив ее на замусоренный окурками пятачок земли под балконами, каблуком протоптал нечто вроде круга.
– Стой здесь! Не переходи черты, что бы ни произошло. И никакой магии! Никакой! Я не хочу, чтобы они догадались, что со мной валькирия. Я попытаюсь оторваться один… Знаю, что бесполезно, но рискну!
– Я могу вызвать Антигона! – воинственно предложила Ирка.
Эссиорх скривился.
– Только, умоляю, не этого параноика с палицей! Первым делом он заявит, что он самый великий в мире болван, а затем отдавит мне ногу своей палицей.
– Ты ошибаешься. Он хороший воин!
– Пусть так. Однако против пепеломета с дубиной не попрешь!
– Пепеломета?
– Ну да. Скоро ты увидишь, что такое семиместный каменный склеп. Сглаздаматчики, магфицер, боевой маг с хрустальным шаром. Вполне достаточно, чтобы поставить на Антигоне точку.
– Хорошо. Но остаюсь я. У меня есть копье! – упрямо сказала Ирка, делая попытку покинуть круг.
Хранитель взял Ирку за плечи и насильно удержал ее.
– Пусть так! Но что ты сделаешь своим дротом с двумя десятками магов? Не успеет дрот вернуться к тебе после первого броска, как ты уже станешь пеплом! Сглаздаматы, запуки из хрустального шара и пепеломет – поверь, это серьезно.
– А ты?
– Меня они не убьют, да это и невозможно. Основная моя сущность бессмертна. Повредить маги могут только тело, но и на это они едва ли пойдут. Ссориться с Прозрачными Сферами темным магам с Лысой Горы нет смысла. Им нужна лишь картина.
|
|
|
– А если уничтожить ее? – предложила Ирка.
Странный гул в арке нарастал. Валькирия еще ничего не различала, но ей чудилось, что пространство густеет, и она видит марево, вроде того, что поднимается вечерами от остывающего асфальта. Затем марево вдруг прорезала длинная прямая полоса. Точно кто‑то отточенным кинжалом вспорол занавес лопухоидного мира, и оттуда, с изнанки занавеса, брызнул яркий и грозный свет.
– Картину уничтожать нельзя. Пока нельзя! – торопливо сказал Эссиорх. – Она – единственная наша нить. Возможно, Матвей Багров и сам не помнит, кто он такой. Возможно, он изменился до неузнаваемости. Возможно, потерял память или пережил череду превращений. Только картина выведет тебя на его след… Другой нити у нас нет.
– Никакой?
– Запомни! Схватив меня, они поймут, что картины нет, и снова отправят пса по следу. Попытайся спасти картину и найти Матвея Багрова прежде, чем это сделают они.
Эссиорх поспешно сорвал с картины раму и, точно французский мародер на старой смоленской дороге, нацепил ее на шею. Освобожденный от рамы холст он ловко скатал в трубку, дунул и – холст поплыл к Ирке по воздуху.
|
|
|
– На время это собьет Глиняного Пса с толку!.. – сказал Эссиорх.
Он завел мотоцикл и, нетерпеливо газуя на месте, смотрел в направлении арки. Там творилось нечто невероятное. Реальность надрывалась и сворачивалась, как пожелтевшая газетная бумага. С изнанки мира прорывалось нечто враждебное и опасное.
Внезапно Ирка увидела, как в щель протиснулось существо, не имевшее ни зубов, ни когтей, ни крыльев. Существо, которое не могло ни хватать, ни рвать, ни давить. Не обладало ни желаниями, ни привычками, ни слабостями. Не выло на луну, не принимало подачек. Могло только выслеживать и высматривать, но делать это долго, до бесконечности, с невероятным упорством.
Выглядело оно так: плоская морда, бугристый затылок и спина со складками и наростами. Заметно было, что складки и наросты ровным счетом ни для чего не нужны – это просто следы невысохшей глины, которую наскоро уминали горстями лепившие чудовище маги. При каждом шаге зверь издавал звук, похожий на кашель, и выплевывал на асфальт ошметок глины.
Широкий нос вибрировал, втягивая воздух. Хмурый маленького роста маг в плаще, сидевший у пса на шее, то и дело смачивал нос кистью, окуная ее в широкий сосуд. На асфальт капало что‑то липкое и красное. Кровь мертвеца? Единственный глаз чудовища, неподвижный, немигающий, помещался на длинном стебле посреди лба. Ирке глаз напомнил драгоценный камень. Он был явно не из глины.
|
|
|
Сразу за псом из длинного надреза пространства выплыли несколько каменных склепов. В каждом, настороженно озираясь, помещались магфицер, пепелометчик с помощником, боевой маг и по два‑три стрелка из сглаздаматов. Ирка даже испытала разочарование. Всегда – скрыто ли, явно ли – хочется увидеть в сверхъестественном нечто эдакое, неподвластное разумению. Добро должно быть величественным. От зла требуется, чтобы оно было ужасным. Лица же у магов были вполне обыкновенными. Такие лица легко встретить на улице. Ничего демонического и грозного. Разве что контуры их немного смазывались от легкого золотистого сияния, которое порой исходит от телепортантов. Однако с каждым мгновением сияние меркло и тускнело.
Глиняный Пес двигался маленькими, но верными шагами, во всех подробностях повторяя след мотоцикла Эссиорха. Однако в этом не было уже никакой надобности. Эссиорх громко, с явным вызовом газанул, поправил раму на шее и, сделав крутой поворот, чтобы не налететь на пса, нырнул в арку. В тесной арке мотор его стрелял и, точно сухой горох, сыпал трескучие звуки. Стоп‑сигнал прощально моргнул, когда хранитель поворачивал на улицу. Немного погодя исчезло и сизое облачко отработанного бензина.
|
|
|
Склепы с магами заметались. Сглаздаматчики с опозданием застрочили, уже не для результата, а скорее для порядка. Одна из очередей зацепила лавочку, на которой блаженно дозревали до состояния нирваны заштатные пьянчужки. Пьянчужки посыпались, как перезрелые груши, хотя никаких видимых ран на их телах не появилось. Ирка наблюдала, как они пытаются встать и тотчас с хохотом опрокидываются.
Валькирия услышала, как боевой маг сердито крикнул сглаздаматчику:
– На тебя что, мамка в детстве нашептала? Это же был эйфорический сглаз!..
– Ну и что?
– Как ну и что? Отныне они даже от слипшейся вермишели будут впадать в эйфорию! Плюс двухчасовой здоровый смех при показе любого пальчика, включая мизинец!
– Может, я их того… излечу? – виновато предложил опростоволосившийся сглаздаматчик.
Усмехнувшись, боевой маг отвел ствол сглаздамата.
– Оставь уж. Раз в жизни сделал людям доброе дело…
Часть склепов заспешила в арку за Эссиорхом, другая же часть бросилась облетать дом. Ирка увидела, как два склепа столкнулись, пытаясь одновременно проскочить в арку. Брызнула каменная крошка. Сглаздаматчики кеглями попадали друг на друга. Магфицеры сердито кричали на боевых магов. Пепелометчики, торопясь, разворачивали свои орудия. Наконец, разобравшись с очередностью, склепы скрылись в арке. Треск мотоцикла Эссиорха был уже почти неразличим.
«Неужели удерет?» – с восторгом подумала Ирка.
Во дворе остался лишь Глиняный Пес. Ирка видела, как его голова на массивной шее поворачивается из стороны в сторону. Стебель единственного глаза вытягивался то в направлении арки, то к подъезду, у которого, на газончике, в защитном круге стояла Ирка. Казалось, пес смутно ощущает обман. Его чутье и магическая интуиция – не менее безошибочная и верная – тянули его в разные стороны. Зверь, казалось, пребывал в замешательстве. С его морды и боков штукатуркой осыпалась сырая глина.
Затем, окончательно определившись, Глиняный Пес сделал к Ирке маленький, неуверенный шаг, который не заметил даже его погонщик, зато отлично почувствовала сама валькирия. Отчетливо уловившая это, она напряглась, готовая, если потребуется, материализовать копье. Вот только не бессилен ли дрот против куска глины, у которого нет ни сердца, ни мозга? Одна магия, упорная, как вечность.
К счастью для валькирии, погонщик потерял терпение. Он хлестнул пса по носу кистью и закричал, показывая на арку. Ирка увидела, как с кисти веером брызнули капли крови. Глиняный Пес медленно, зашагивая вбок, повернулся и с равнодушной неторопливостью поволок грузное тело к арке.
Надрез пространства вновь открылся, Глиняный Пес втиснулся в него неуклюжим туловищем и сгинул. Лишь влажные комки глины на асфальте и пятно протекшего масла от мотоцикла Эссиорха доказывали реальность произошедшего.
Ирке показалось, что она поняла, почему чудовище предпочитает для путешествий изнанку мира. Для мира лопухоидов оно слишком медлительное. Там же, в закулисье, такие пустяки не имеют значения. Надрез пространства стал затягиваться, точно невидимая швея прихватывала его на живую нитку. Трещина бледнела. Сияние из алого становилось розовым, пока не погасло совершенно.
Дождавшись этого, Ирка выскочила из круга и побежала в сторону, противоположную той, где скрылся Эссиорх.
Двор опустел. Лишь эйфорические пьяницы вдохновенно щурились на солнце, бормоча что‑то на древнеперсидском. Впрочем, если бы кто‑то сказал им, что это древнеперсидский, то был бы послан на чистейшем русском. Скромные гении избегают дешевой популярности.
* * *
Ирка шла настороженно, то и дело озираясь и прижимая к себе свернутую в трубку картину. Дома, деревья, асфальт, даже небо – все было у нее под подозрением. Везде мог появиться роковой, сквозящий алым сиянием надрез. Валькирии мерещилось, что где‑то там, с изнаночной стороны лопухоидного мира, к ней, кашляя глиной, подкрадывается Пес. Однако пока все было спокойно. Она села в метро и этим надежным, хотя и немагическим способом добралась до дома.
– Тошнотная хозяйка не должна телепортировать, пока не ощутит в себе сил. Иначе она может материализоваться внутри кирпичной стены, или глаза у нее окажутся на пятках. Я понимаю, что представить такое сложно, но жуткому монстру многое приходилось видеть на своем веку! – предупредил ее как‑то Антигон.
– А когда я почувствую, что у меня есть эти силы? – спросила Ирка.
– О, ждать совсем недолго! Самое большее – четверть века, а может, и пару‑тройку лет! Никто не знает, с какой скоростью пойдет твое магическое взросление! – оптимистично заверил ее Антигон.
Ирка осторожно открыла квартиру и прислушалась. Слышно было, как в кухне работает холодильник и стиральная машина, тоскливо завывая, отжимает белье.
– Ну, конечно! В это время уважающие себя Бабани дома не сидят. Они, как пчелки, жужжат на работе! – успокаивая себя, сказала Ирка.
Она перекусила, вымыла и высушила голову, переоделась, беззастенчиво вторгшись на полку невыкупленных заказов. Все это время пустое инвалидное кресло сердито смотрело на нее из угла комнаты. Ирка заметила на кресле новый плед. Рядом с креслом на столике стояло блюдце с печеньем и конфетами. Эти конфеты окончательно убили Ирку. Это напомнило ей то угощение, которое на кладбищах кладут на могилки.
«Неужели Бабаня не видит, что кресло пустое! А я даже не могу ей ничего сказать! Стоит мне проболтаться – и узнавший мою тайну погибнет! Тартар бы побрал эти древние законы валькирий!» – с болью подумала Ирка.
Заметив рядом с креслом тетради, она, заинтересовавшись, взяла верхнюю. Это оказалась тетрадь по литературе. К ее удивлению, страницы – совершенно чистые – были почерканы красной ручкой, а на полях отмечены несуществующие ошибки. Внизу одной из страниц стояло жирное 4/4‑, под которым размашисто значилось:
«Тема раскрыта не полностью. Предложения должны быть короче и суше! Следи за абзацем! Обращай внимание на точность цитат!»
Ирка узнала почерк своего надутого репетитора Мих. Миха Птичкина и засмеялась, представив, как он поучает пустое кресло. Вот он вздымает к потолку свой длинный указательный палец, по неведомой причине имеющий всегда такой цвет, будто он засунул его в узкую трубку, а потом едва вытащил.
– Тяжелый случай! Он что, даже за воображаемое сочинение не мог нормальную оценку поставить? – проворчала Ирка, решив придумать в ближайшее время что‑нибудь такое, чтобы за воображаемые сочинения Птичкин получил от Бабани воображаемые деньги.
Не желая больше разглядывать пустое кресло, Ирка выкатила его в соседнюю комнату, сама же – без особой, впрочем, цели, скорее по привычке – включила компьютер.
Непрочитанных писем оказалось всего штук сто семьдесят. Первые дни они приходили часто, а потом за отсутствием ответов поток их почти иссяк и ограничивался в основном спамом.
«Валькирии никто не пи‑ишет! Валькирию никто не жде‑ет!» – нарочито фальшивя, пропела Ирка, перефразировав старую песенку. Она придвинула к себе клавиатуру и, вспоминая все, что слышала от Эссиорха и Антигона, быстро напечатала:
«1. Валькирия не должна употреблять магию в собственных интересах.
2. Никто из прежних знакомых валькирии не узнает ее. Валькирия не должна открывать никому тайны. Иначе тайна защитит себя сама, и услышавший ее умрет.
3. Валькирия должна держать под контролем свои звериные и птичьи воплощения, в противном случае однажды она может навеки зависнуть в одном из воплощений».
Прочитав записанное несколько раз, Ирка вздохнула и все стерла.
– Не должна… должна… просто армия какая‑то! – проворчала она.
За ее спиной кто‑то чихнул. Ирка испуганно повернулась. Из стены вышло взлохмаченное существо с рыжими чиновничьими бакенбардами. Глазки мигали и слезились. Желтоватый лимонный нос шмыгал. Вид у пришельца был неуверенный и виноватый. Он, похоже, внутренне приготовился к взбучке.
– Здравствуйте, хозяйка! Как вы сегодня мерзко выглядите! Ваше синее лицо так и лучится болезнью! Желаю вам сдохнуть, не дожив до сегодняшнего вечера! – произнесло существо.
– Привет, Антигончик! И тебе долгих лет жизни! – приветствовала его Ирка.
Она ничуть не удивилась, успев привыкнуть к манере общения своего магического компаньона. Антигон довольно заулыбался, продемонстрировав острые и длинные глазные зубы.
– Надеюсь, хозяйка не уставала проклинать меня все эти дни?
– Только этим и занималась. Ругала тебя последними словами сутки напролет, – заверила его Ирка.
В выпуклых глазах потомка русалки и домового появилась сладкая грусть. Приятное воспоминание нежно щекотало ему душу.
– Ах, хозяйка, Антигон нашел целую коробку с заплесневелым и кислым вареньем! Это было такое невероятно чудесное омерзение! Антигон забыл обо всем на свете!
– Люди называют это «запой»! – строго сказала Ирка.
– Лопухоиды ничего не понимают. Они ищут не те слова, и называют ими не те чувства. Я зову это сладким омерзением ! – убежденно сказал домовой кикимор. – Неужели хозяйка прощает Антигона? Никак не накажет его? Просто для порядка?
– Зачем? – спросила Ирка.
– Я ужасно наглый. Если меня сейчас не проучить, в другой раз мое сладкое омерзение может затянуться недели на две! – заверил ее Антигон.
Его лицо разрумянилось от желания немедленно понести заслуженную кару.
– Имейте в виду, гадина‑хозяйка! Если вы меня не накажете, я повешусь. Ну минут так на пятнадцать‑двадцать. Веревка и мыло есть? – спросил он деловито.
Ирка заверила его, что она человек слабонервный, и в висельниках у себя в квартире совершенно не нуждается. Даже если через полчаса они вновь, проморгавшись, будут бодро лопать испорченное варенье.
– Может, тогда хозяйка согласится расстрелять меня? Автомат, дробовик, слонобойка? Все новенькое, все в масле, патронов – вагоны. Палите хоть два дня. А? – с надеждой спросил кикимор.
Ирка поморщилась, заставив раскаивающегося Антигона схватиться за голову.
– Нет? Что, хозяйка и этого не желает?.. Тогда, хотите, я в окно выброшусь? Быстренько, а? Моя прежняя хозяйка иногда швыряла меня за ноги с горы, когда я очень ей надоедал! – предложил Антигон.
Ирка подумала, что она прекрасно понимает прежнюю валькирию. Домовой кикимор мог достать кого угодно.
– Ты ведь от меня не отвянешь, пока я тебя не накажу, нет?
– Не‑а, гадина‑хозяйка, я приставучий! – заверил ее кикимор.
– Отлично. Там стиральная машина уже не работает? – спросила Ирка.
Чешуйчатые уши повернулись как локаторы.
– Остановилась!
– Хорошо. Ступай вытащи белье – помоги Бабане. А затем, так и быть, прокрутись в стиральной машине. Только недолго. Хватит с тебя одного режима полоскания. Ты ведь не захлебнешься, нет?
– Обижаете, хозяйка! Моя мама была кикимора, а бабушка – русалка, – сообщил Антигон.
– Ну тогда брысь в машинку! – приказала Ирка.
Антигон с заметным облегчением слинял и вернулся минут через двадцать мокрый с головы до ног, с ссадиной на носу, но крайне довольный.
– Ах, хозяйка, вы такая изобретательная, такая кошмарно свирепая! Это было так назидательно! Меня трясло и болтало в разные стороны!.. Я чуть в узел не завязался! – сказал он и, точно отряхивающаяся собака, замотал сырыми бакенбардами. На Ирку полетели капли.
– Ты сам хотел, – прознесла валькирия.
– Да, хозяйка, Антигон сам напросился! Мне тут подумалось, может, в следующий раз, когда на меня найдет сладкое омерзение, вы запечете меня в духовке, а? Меня никогда не запекали в духовке! – спросил он с надеждой.
– Так и быть. В следующий раз я надену тебе на голову фритюрницу! Только не увлекайся слишком! – пообещала ему Ирка. – А теперь отвечай: что с Эссиорхом?
Домовой кикимор пожал плечами.
– Антигон этого не знает. Но может узнать. Пусть валькирия ждет его здесь, но будет осторожна. За ней следят. Только что тут, во дворе, кошмарный монстр кое‑кого встретил! – как о пустяке сообщил он.
Иркин взгляд поспешно метнулся к кровати, где под матрасом она спрятала картину. Место было, конечно, смешное и детское, но все лучше, чем бросать на виду. К тому же Ирка и не собиралась оставлять ее здесь надолго.
– Кто следит? Маги, стражи? Глиняный Пес? – спросила она озабоченно.
– Антигон не знает. Он видел того, кто следит, со спины. Антигон хотел подкрасться, но тот человек почуял что‑то и – раз! – его не стало. Антигон никогда не видел такой быстрой телепортации. Без искр, без золотистого круга… Блестящая магическая техника!
– Почему же ты не сказал мне раньше?
– У Антигона были дела поважнее. Хозяйка должна была научить его уму‑разуму! Отвратительный монстр ужасный баловник! Можно Антигон вставит пальцы в розетку?..
– Прекрати! Ну хотя бы что‑то ты успел увидеть? Как он выглядел? – спросила Ирка нетерпеливо.
Домовой кикимор задумчиво лизнул кончик носа. Длина языка вполне позволяла сделать это.
– Ну… э… ужасный монстр думает, что это был юноша или молодой мужчина. Ростом примерно в три с половиной Антигона. Если хозяйка хочет, Антигон может перевести его рост в консервные банки, – предложил он.
– Не надо… Слушай, а этот тип был не… не Мефодий Буслаев? – как бы невзначай спросила Ирка.
– Едва ли. У Мефодия Буслаева светлые волосы. Этот же был с темными, – уверенно заявил Антигон.
Ирка погрустнела. Нет, не он. Да и зачем она Мефодию, когда у него есть та, светлая?
Больше никаких подробностей ей выведать не удалось. Но одно было ясно. Здесь, в квартире Бабани, оставаться нельзя. Рано или поздно путешествующий по изнанке мира Глиняный Пес приведет погоню к Ирке. А раз так – она должна спешить и найти ученика Мировуда, прежде чем это сделают его враги.
Ирка заглянула под матрас и взяла картину. Разворачивать ее тут, у Бабани, не имело смысла.
– Пошли отсюда! Если нас выследил кто‑то один, то могут и другие, – сказала она.
Кикимор согласился с ней.
– Ужасный монстр это знает. Пусть хозяйка идет за Антигоном! Еще до сладкого омерзения верный раб приготовил ей убежище! Антигон назвал его: «Приют валькирии». Хозяйка сможет жить там постоянно.
– Оно мне понравится? – спросила Ирка.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 258; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!