Подготовка текста, перевод и комментарии О. П. Лихачевой 42 страница
Ставшу же ему на могилѣ противу городу, и приѣха Василко к нему. Данилови же хотящу гнати по нихъ, Василко же возбраняше ему. Ростиславу же познавшу, направи конь свой на бѣгъ. Угре же и ляхове мнози избьени быша, и ятии быша, и от вьсих мнози яти быша. Тогда же и Филя гордый ятъ бысть Андрѣемь дворьскимь, и приведенъ бысть к Данилу, и убьенъ бысть Даниломъ. Жирославъ же приведе Володислава, злого мятежника землѣ. Въ тъ ж день и тотъ убьенъ бысть, и инии угре мнози избьени быша за гнѣвъ. Данило же и Василко не идоста в городъ, и Львъ ста на мѣстѣ воиномь посрѣдѣ трупья, являюща побѣду свою. Гонящим же и приѣздящимъ воиномъ и полунощи, и вѣдущимъ користь многу, яко же всее нощи клику не переста, ищущимъ другъ друга.
Когда стал Даниил на кургане против города, Василько к нему приехал. Даниил хотел преследовать врагов, Василько же воспрепятствовал этому. А Ростислав, видя свое поражение, оборотил коня своего на бег. Угры и ляхи многие были перебиты и захвачены в плен, и от всех многие были взяты в плен. Тогда же и Филя гордый был взят в плен дворским Андреем, и был приведен к Даниилу, и был убит Даниилом. Жирослав же привел Владислава, злого мятежника земли. В тот же день и он был убит, и многие другие были убиты в гневе. Даниил и Василько не пошли в город, и Лев стал на месте битвы, среди трупов, являя свою победу. Пока воины, устремившиеся в погоню, возвращались, вплоть до полуночи, привозя много добычи, всю ночь не прекращались крики разыскивающих друг друга.
|
|
|
Яви же Богъ милость свою и дасть побѣду Данилу на канунъ великую мученику Фрора и Лавра.[309] Данилъ же город зажже, еже Ростиславъ создалъ, иде же в Холмъ с колодники многими, иже бѣ создалъ самъ. Литвѣ же приѣхавшимъ и ляхомъ Кондратовымъ, к нему приспѣвшимъ ко брани и воротишася во свояси. А Ростиславъ бѣжа в Ляхы, и поемь жену свою, иде Угры. Про то бо из Угоръ пришелъ бяшеть съ женою в Лядьскую землю, мысляше во умѣ своемь взяти Галичь и обладати имъ. Богъ же за высокомыслие его и не створи того, еже онъ мысляше.
Бог явил милость свою и дал победу Даниилу накануне праздника великих мучеников Фрола и Лавра. Даниил зажег осадные сооружения, созданные Ростиславом, и со многими пленниками ушел в город Холм, который создал он сам. В это время приехали литовцы и ляхи Кондрата, которые не поспели приехать к битве, и возвратились восвояси. А Ростислав бежал в Ляшскую землю и, взяв свою жену, ушел в Угорскую землю. Он потому из Угорской земли приходил в Ляшскую землю с женой, что замышлял в уме своем взять Галич и владеть им. Но Бог за его высокомыслие не осуществил того, что он замыслил.
|
|
|
Въ лѣто 6758. Приславшу же Могучѣеви[310] посолъ свои к Данилови и Василкови, будущю има во Дороговьскыи:[311] «Дай Галич», бысть в пѣчали велицѣ, зане не утвердилъ бѣ землѣ еѣ городы. И думавъ с братомъ своимъ и поѣха ко Батыеви река: «Не дамъ полу отчины своей, но ѣду к Батыеви самъ».
В год 6758 (1250). Когда Могучей прислал своего посла к Даниилу и Васильку, бывшим в Дороговске, говоря: «Дай Галич!», Даниил сильно опечалился, потому что не укрепил городов своей земли. И, посоветовавшись с братом своим, сам поехал к Батыю, сказав: «Не отдам половину своей отчины, поеду к Батыю сам».
Изииде же на празник святаго Дмитрѣя,[312] помолився Богу и приде Кыеву, обдержащу Кыевъ Ярославу бояриномъ своимъ Ейковичемь Дмитромъ.[313] И пришед в домъ архистратига Михаила, рекомый Выдобичь,[314] и созва калугеры и мниский чинъ и рекъ игумену и всей братьи, да створять молитву о немь. И створиша, да от Бога милость получить. И бысть тако, и падъ пред архистратигомъ Михаиломъ, изииде из манастыря въ лодьи, видя бѣду страшьну и грозну.
Помолившись Богу, он выехал в день праздника святого Димитрия и приехал в Киев, где княжил Ярослав через своего боярина Дмитра Ейковича. Даниил приехал в дом архангела Михаила в Выдубицкий монастырь, созвал калугеров и монахов и сказал игумену и всей братии, чтобы они молились о нем. И они молились, чтобы он получил милость от Бога. И так было, что он, поклонившись святому архистратигу Михаилу, выехал из монастыря на лодке, предвидя беду страшную и грозную.
|
|
|
И прииде Переяславлю, и стрѣтоша татаровѣ. Оттуда же ѣха къ Куремѣсѣ[315] и видѣ, яко нѣсть в них добра.
Он пришел в Переяславль, и тут его встретили татары. Оттуда он поехал к Куремсе и увидел, что нет у них хорошего.
Оттуду же нача болми скорбѣти душею, видя бо обладаемы дьяволомъ: сквѣрная ихъ кудѣшьская бляденья, и Чигизаконова мечтанья, сквѣрная его кровопитья, многыя его волъжбы. Приходящая цари, и князи, и велможѣ солнцю и лунѣ и земли, дьяволу и умершимъ въ адѣ отцемь ихъ и дѣдомъ и матеремь водяше около куста покланятися имъ. О, сквѣрная прелесть ихъ!
После этого он стал еще сильнее скорбеть душой, видя, что ими овладел дьявол: мерзкие их кудеснические пустословия, Чингисхановы наваждения, его скверное кровопийство, многое волшебство. Приходивших к ним царей, князей и вельмож водили вокруг куста для поклонения солнцу, луне, земле, дьяволу и умершим и находящимся в аду их отцам, дедам и матерям. О, гнусное их обольщение!
|
|
|
Се же слыша, велми нача скорбѣти.
Услыхав про все это, он очень скорбел.
Оттуда же приде к Батыеви на Волгу. Хотящу ся ему поклонити, пришедшу же Ярославлю человѣку Сънъгурови,[316] рекшу ему: «Брат твои Ярославъ кланялъся кусту и тобѣ кланятися». И рече ему: «Дьяволъ глаголеть из устъ ваших. Богъ загради уста твоя и не слышано будеть слово твое». Во тъ час позванъ Батыемь, избавленъ бысть Богомъ и злого их бѣшения и кудѣшьства. И поклонися по обьчаю ихъ, и вниде во вежю его. Рекшу ему: «Данило, чему еси давно не пришелъ? А нынѣ оже еси пришелъ — а то добро же. Пьеши ли черное молоко, наше питье, кобылий кумузъ?» Оному же рекшу: «Доселѣ есмь не пилъ. Нынѣ же ты велишь — пью». Он же рче: «Ты уже нашь же тотаринъ. Пий наше питье». Он же испивъ поклонися по обычаю ихъ, изъмолвя слова своя, рече: «Иду поклониться великой княгини Баракъчинови».[317] Рече: «Иди». Шедъ поклонися по обычаю. И присла вина чюмъ и рече: «Не обыкли пити молока, пий вино».
Оттуда он прибыл к Батыю на Волгу. Когда он хотел идти на поклон, пришел человек Ярослава Соногур и сказал: «Твой брат Ярослав кланялся кусту, и тебе придется поклониться». Даниил сказал: «Дьявол говорит твоими устами. Пусть Бог заградит уста твои, чтобы слово твое не было слышно». В это время его позвали к Батыю, и он был избавлен Богом от злого их беснования и кудесничания. Он поклонился по обычаю их и вошел в шатер Батыя. И сказал ему Батый: «Даниил, почему ты раньше не приходил? А сейчас пришел — это хорошо. Пьешь ли черное молоко, наше питье, кобылий кумыс?» Даниил сказал: «До сих пор не пил. Сейчас, раз велишь, выпью». Тот сказал: «Ты уже наш, татарин. Пей наше питье!» Даниил выпил, поклонился по обычаю их, проговорил положенные слова и сказал: «Иду поклониться царице Баракчин». Батый сказал: «Иди!» Он пришел и поклонился по обычаю. И прислал ему Батый ковш вина, говоря: «Не привыкли вы пить кумыс, пей вино!»
О, злѣе зла честь татарьская! Данилови Романовичю, князю бывшу велику, обладавшу Рускою землею: Кыевомъ и Володимеромъ и Галичемь со братомъ си, инѣми странами, ньнѣ сѣдить на колѣну и холопомъ называеться! И дани хотять, живота не чаеть. И грозы приходять. О, злая честь татарьская! Его же отець бѣ царь в Руской земли, иже покори Половецькую землю и воева на иные страны всѣ. Сынъ того не прия чести. То иный кто можеть прияти? Злобѣ бо ихъ и льсти нѣсть конца. Ярослава, великого князя Суждальского, и зелиемь умориша, Михаила, князя Черниговьского, не поклонившуся кусту, со своимъ бояриномъ Федоромъ, ножемь заклана быста, еже предѣ сказахомъ кланяние ихъ, еже вѣнѣць прияста мученицкы. Инии мнозии князи избьени быша и бояре.
О, злее зла честь татарская! Даниил Романович, великий князь, владел вместе со своим братом всею Русской землей: Киевом, Владимиром и Галичем и другими областями, а ныне стоит на коленях и называет себя холопом! Татары хотят дани, а он на жизнь не надеется. Надвигаются грозы. О, злая честь татарская! Его отец был царь в Русской земле, он покорил Половецкую землю и воевал в иных областях. Сын его не удостоился чести. Кто же иной может принять ее? Их злобе и коварству нет конца. Ярослава, великого князя Суздальского, уморили отравой, Михаил Черниговский и его боярин Федор, не поклонившиеся кусту, были зарезаны ножом, как мы прежде об убиении их рассказывали, и приняли мученический венец. И иные многие князья и бояре были убиты.
Бывшу же князю у них дний 20 и 5, отпущенъ бысть, и поручена бысть земля его ему, иже бѣаху с нимь. И приде в землю свою, и срете его братъ и сынови его, и бысть плачь обидѣ его,[318] и болшая же бѣ радость о здравьи его.
Пробыл князь у них двадцать пять дней, был отпущен, и поручена была ему земля, которая у него была. Он пришел в землю свою, и встретили его брат и сыновья его, и был плач об обиде его и большая радость о здравии его.
Тое же зимы Кондратъ[319] присла посолъ по Василка, река: «Поидемь на ятвязѣ». Падшу снегу и серену, не могоша ити и воротишася на Нурѣ.[320]
И в ту же зиму Кондрат прислал посла за Васильком, говоря: «Пойдем на ятвягов». Выпал снег и изморозь, и они не смогли идти и вернулись на Нуру.
Бысть же вѣдомо странамъ приход его всимъ ис татаръ, яко Богъ спаслъ есть его.
Всем областям стало известно, что Даниил вернулся от татар и что Бог спас его.
Въ то ж лѣто присла король угорьскый вицькаго река: «Поими дщерь ми за сына своего Лва». Бояше бо ся его, яко былъ бѣ в татарѣхъ, побѣдою побѣди Ростислава и угры его. Помыслив же си с братомъ, глаголу его не уя вѣры, древле бо того измѣнилъ бѣ, обѣщавъ дати дщерь свою.
В тот же год прислал король угорский вестника, говоря: «Возьми мою дочь за сына своего Льва». Он боялся Даниила, потому что тот был у татар, победил Ростислава и угров. Даниил с братом поразмыслили и словам его не поверили, потому что раньше он обманул их, обещав отдать дочь свою.
Курилъ бо митрополитъ идяше посланъ Даниломъ и Василкомъ на поставление митрополье Руской. Бывшу же ему у короля, убѣди и король словесы, многими дары увѣщова, яко: «Проведу тя у грькы с великою честью, аще створить со мною миръ». Онъ же рече: «Клятвою клени ми ся, аще не премѣниши слова своего, азъ шедъ приведу и». Пришедъ же митрополитъ и рече ему: «Хотение твое у тебе есть. Поими дщерь его сыну си женѣ». Василкови рекшу: «Иди к нему, яко крестьянъ есть». Оттуда же Данилъ поиде, поемь сына своего Лва и митрополита, иде к королеви, и во Изволинъ,[321] и поя дщерь его сыну си женѣ, и отдасть ему ятыя бояры, еже Богъ вдасть в руцѣ его, одолѣвшу ему с братом Ярославля. И створи с нимъ миръ и воротися в землю свою.
Кирилл-митрополит был послан Даниилом и Васильком для поставления на русскую митрополию. Когда он был у короля, король словами его убеждал и многими подарками увещевал, говоря: «Проведу тебя к грекам с великой честью, если Даниил заключит со мной мир». Он же сказал: «Поклянись клятвою, что не изменишь своего слова — тогда пойду и приведу его». Пришел митрополит и сказал Даниилу: «Исполнилось твое желание — возьми его дочь сыну своему в жены». Василько сказал: «Иди к нему, ведь он христианин». Тогда Даниил пошел, взяв с собой сына своего Льва и митрополита, пришел к королю в Изволин, и взял его дочь в жены сыну своему, и отдал ему взятых в плен вельмож, которых Бог отдал в его руки, когда он с братом победил короля у города Ярослава. Он заключил с ним мир и вернулся в землю свою.
Въ лѣто 6759. Умре князь великий лядьскый Кондратъ, иже бѣ славенъ и предобръ. Сожалиси по немь Данило и Василько. Потом же сынъ его умре Болеславъ, Мазовешьскый князь, и вдасть Мазовешь брату своему Сомовитови,[322] послушавъ князя Данила: бѣ бо братучада его за нимъ, дочи Александрова, именемь Настасья, яже посяже потом за боярина угорьского, именемь Дмитра.[323]
В год 6759 (1251). Умер великий князь ляшский Кондрат, который был славен и предобр. Горевали о нем Даниил и Василько. Потом же и сын его умер, Болеслав, мазовецкий князь, и оставил Мазовию брату своему Семовиту, послушав князя Даниила: потому что за ним замужем была его племянница, дочь Александра, по имени Настасья, которая потом вышла замуж за угорского боярина Дмитра.
В та же лѣта седе Самовитъ во Мазовши. Посла к нему Данило и Василко, рекша ему, яко: «Добро видилъ еси от наю и изиди с нами на ятвезѣ». И у Болеслава помочь пояста Суда воеводу и Сигнѣва,[324] и сняшася во Дорогычинѣ, и поидоша, и преидоша болота, и наидоша на страну ихъ.
В тот же год Семовит сел в Мазовии. Послали к нему Даниил и Василько, говоря ему: «Ты видел от нас добро, так пойдем с нами на ятвягов». И у Болеслава они получили помощь — воевод Суда и Сигнева, и собрались они в Дорогочине, и пошли, и перешли болота, и пришли в страну их.
Не стерпѣвшимъ же ляхом, зажгоша ихъ первую всь: тѣмь бо зло створиша и знаменье имъ подаша, гнѣвъ бо имеше на нѣ Данилъ и Василко. И воеваша ѣ до вечера, и плѣнъ великъ приимше. Вечеру же бывшу, приѣхаша злиньци,[325] и собрався вся земля Ятвеская, и прислаша Данилу Небяста, рекуще: «Оставь намъ ляхы, а самъ поиди миренъ изъ землѣ нашее». И хотѣния не получиша. Ляхом же осторожившимся, нападоша нощь на ляхы. А руси не острожившимъся. Ляхом же крѣпко борюще и суличами мечюще и головнями яко молнья идяху, и каменье, яко дождь с небеси, идяше. Ляхом же злѣ стражющимъ, посла Сомовит моляся: «Пришлита ми стрѣльцѣ». Она же держаста гнѣвъ про зажьженье первое, одва посласта, занеже острогъ проломити хотяху, из ручь бодяхуся. Пришедшимъ же стрѣлчемь, многы язвиша, и многи умориша стрѣлами, и возразиша ѣ от острога. Тое же нощи не бысть покоя от нихъ.
Ляхи не утерпели и подожгли первое село ятвягов: и этим сделали зло — подали ятвягам знак, за что Даниил и Василько на них разгневались. Воевали они до вечера и захватили много пленников. Когда наступил вечер, приехали злинцы, собралась вся земля Ятвяжская, и прислали к Даниилу Небяста сказать: «Оставь нам ляхов, а сам иди с миром из нашей земли». Но желаемого они не получили. В то время, когда ляхи построили острог, они ночью напали на ляхов. А русские острога не строили. Ляхи крепко боролись, метали сулицы, и головни,как молнии сверкали, и камни швыряли, как дождь с небес. Когда ляхам пришлось трудно, то Семовит послал, умоляя: «Пришлите мне лучников». А Даниил и Василько держали гнев за сожженное село, так что неохотно послали лучников, и то потому, что острог собирались уже проломить, сражаясь врукопашную. Когда же пришли лучники, многих ранили и многих убили стрелами и отбили ятвягов от острога. В ту ночь не было покоя от них.
Наутрѣя же собрашася вси ятвязѣ, пѣшци и снузничи мнози зѣло, яко и лѣсомъ ихъ наполълнитися. Воставше же, зажьгоша колимогы своя, рекше станы, во день воскресения, рекше, недѣля.[326] Данилови же князю пошедшу напередъ и отшедшю далече с Болеславли ляхы, Василкови же оставшу со Сомовитомъ, Лазореви же назадѣ бывшу с половци, нападоша на нь крѣпко и хоруговь его отъяша. Прибѣгши же ему к Василкови и Сомовитови, бысть брань люта межи има. Падающимъ же от обоихъ много. Василкови же и Сомовитови крѣпко держати брань. Андрѣеви же дворьскому, сердце крѣпко имущю, нездравие же тѣло его обьдерьжаше и руцѣ, потокшу же ему во ротныѣ, копие упусти и за мало не убьенъ бысть.
Утром собрались все ятвяги, пешие и конные, очень много, так, что и лес был ими наполнен. Собравшись, они сожгли свои колымаги, иначе говоря, станы, в воскресенье, то есть в первый день недели. Даниил же князь пошел вперед и ушел далеко с Болеславовыми ляхами, а Василько остался с Семовитом, а Лазарь был сзади с половцами — и напали на него крепко, и знамя его отняли. Прибежал он к Васильку и Семовиту, и была лютая битва с ятвягами. И пало много с обеих сторон. Василько и Семовит стойко держались в битве. А дворский Андрей, хотя и было у него мужественное сердце, упустил копье и едва не был убит, когда наткнулся на ратников, так как охватила болезнь его тело и руки.
Посла же Василко ко брату си, глаголя, яко: «Брань си велика есть. Потъснися к намъ». Данилови же навратившуся, и гнаша ѣ до лѣса. Онѣмь же одинако належащимъ на нѣ, падшимъ же многим межи ими. Федоръ Дмитровичь[327] крѣпко боря раненъ бысть, еже с тоя раны и смерть приятъ на рѣцѣ Наръви.[328] Ящелъту же рекшу: «Лѣпо есть сѣдѣти намъ! Аще ли жалуете насъ, то преже себе жалуйте, и бещестья своего: нашими бо головами сдержати честь свою». И и бысть тако, каза Данило сосѣдати воемь своимъ. Сс ѣ дше же поидоша же и поидоша и умякчиша сердца ятвязьмь, узрѣвше крѣпость рускую и лядьскую.
Послал Василько к брату, говоря: «Битва здесь великая, поспеши к нам». Даниил вернулся и отогнал ятвягов к лесу. Другие, однако, тоже ударили на них, и многие из них были убиты.Федор Дмитриевич, мужественно сражаясь, был ранен, и из-за этой раны смерть принял на реке Нареве. Ящелт же сказал: «Сидеть-то хорошо на конях! Но если не жалеете нас, то пожалейте себя и подумайте о своем позоре — ведь вы нашими головами спасаете честь свою». После этого было вот что: Даниил велел своим воинам сойти с коней. Спешились и пошли пешим строем и тем смягчили сердце ятвягов, показав им русскую и ляшскую силу.
Идущимъ же имъ и плѣнящимъ и жгущимъ землю ихъ, прешедшимъ же имъ рѣку Олегъ, хотѣвшимъ имъ стати в тѣсных мѣстѣхъ, узрѣвъ же князь Данилъ, воспивъ и рече имъ: «О мужи воистии! Не вѣсте ли, яко крестьяномъ пространьство есть крѣпость, поганым же есть тѣснота, деряждье обычай есть на брань». И проиде жаку плѣняя и прииде на чиста мѣста, сташа станомъ. Ятвязем же одинако нападающимъ на нѣ, и гнаша русь и ляхове по них, и мнози князи ятвязьсции изъбьени быша; и гнаша ѣ до рѣкы Олга, и преста брань.
И так они шли, разоряя и сжигая землю Ятвяжскую, и когда перешли реку Олег, то хотели остановиться в лощине; увидев это, князь Даниил воскликнул, сказав: «О мужи-воины! Разве вы не знаете, что христианская сила в широком пространстве, а поганым — в узком, им привычна битва в лесу». И они прошли теснину, захватывая врагов в плен, и вышли в чистое поле, и встали станом. Ятвяги же, несмотря ни на что, нападали на них, а русские и ляхи гонялись за ними, и многие князья ятвяжские были убиты; и гнали их до реки Олега, и прекратилась битва.
Наутрея же вожемь не вѣдущимъ, блудящимъ я, два варва убьена быста, третьего жива яша рукама, и приведенъ бысть ко князю Данилови. Рече же ему: «Изведи мя на путь правый, животъ примеши». И вдасть ему руку, изведе его, и предоша рѣку Лъкъ. [329]
Утром выяснилось, что проводники ничего не знают и блуждают; были убиты два варвара, а третьего взяли живым, и он был приведен к князю Даниилу. Даниил сказал ему: «Выведи нас на правильную дорогу — оставим тебе жизнь». Даниил поклялся, и тот вывел его, и они перешли реку Лык.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 316; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!