Об Исусе, сыне Анана, о шести голосах
Исусъ нѣкто Анановъ сынъ, от простыхъ, не книжникъ, прежде четырь лѣтъ рати, граду еще мирну сущю и изообилну, пришедъ на праздникъ, егда вси празднують скинопигью по обычаю, въ цръкви стоя, начя внезаапу въпити: «Глас от въстока, глас от запада, глас от 4 ветръ, глас на Иерусалимъ и на цръковь, глас на женихы и на невѣсты, глас на всѣхъ люд ѣ й». Се глаголя, по вся дни и нощи въпияше, обходя по стъгнамъ. Некоторыи же от нарочитыхъ разгнѣвашася на нь, злорѣчия его ради, и емше многыми ранами мучиша и. Сей же ни ранъ мняше, ни о собѣ моляшеся, ни къ мучящему и отвѣщеваше, но токмо въпияше, яже прежде. Власти же иерусалимьстии, мняще сего вышнею силою нѣкоею подвизаема на вопль той, и приведоша и къ римскому властелю, идеже биемъ прутиемъ и манъглавиемъ даже и до костий, ни поболѣ, ни прослези, но блъма чресъ силу кликаше гласомъ жалостнымъ тѣмъ: «Люте, люте Иерусалиму!» Алвину же прошащю его, — той бо бѣ властелинъ тогда от Рима, — «Кто еси? Откуда? И въскую таковаа въпиеши?», сей же не отвѣща ничтоже противу рѣчемъ его и не преста плета рыдание градное, дондеже Алвинъ безумна творя отпусти и. Се же оттолѣ не прииде ни к комуже, ни явися, дондеже прииде рать. И потомъ по вся дни акы молитвѣ изучься, рыдаа въпияше: «Лютѣ, лютѣ Иерусалиму!», а ни къ биющимъ его отв ѣ щаваше, ни лающимъ его кленяше, ни подавающихъ ему пищю благословяше. Единъ же отвѣтъ се дряхлъ бысть къ всѣмъ по 7 лѣтъ и по 5 мѣсяць, и ни глас его измлъче, ни утрудися, дондеже видѣ дѣла ратнаа, яже пропов ѣ даше, и потомъ почи смрътию. Ходя по забраломъ, пакы въпияше: «Увы, увы граду и людемъ и цръкви!», наконець же приложи: «Увы, увы мнѣ!» И абие камень прилѣтевъ от порочя удари и и уби и, и испусти душю, и еще глаголющю проповѣдание се.
|
|
|
Некто Исус, сын Анана, из простых, не книжник, за четыре года до войны, когда в городе еще был мир и изобилие, придя на праздник, во время которого все по обычаю отмечают установление кущ, стоя в храме, начал внезапно вопить: «Голос с востока, голос с запада, голос с четырех ветров, голос на Иерусалим и на храм, голос на женихов и невест, голос на весь народ». Он повторял это, вопия все дни и ночи, обходя по стогнам. И некоторые из знатных <горожан> разгневались на него за его дурные речи и, схватив, много и сильно били. А он, не ставя побои ни во что, не просил о себе и не отвечал своему мучителю, но только вопиял то же, что и прежде. Власти же иерусалимские, думая, что некая высшая сила подвигает его на этот вопль, привели его к римскому наместнику, где его били прутьями и бичами до костей, а он, не ведая ни боли, ни слез, еще больше, через силу, кричал тем же скорбным голосом: «Горе, горе Иерусалиму!» И когда Альбин — он был тогда римским наместником — спрашивал его: «Кто ты? Откуда? И почему так кричишь?», — он не отвечал ничего на его речи и не переставал сплетать плач по городу, пока Альбин не отпустил его, сочтя безумным. А он после этого ни к кому не пришел и не объявился, пока не началась война. И потом все дни, как будто выучив молитву, вопил, рыдая: «Горе, горе Иерусалиму!», не отвечая бьющим его, не кляня поносивших его, не благословляя подававших ему пищу. И один только этот печальный ответ был ко всем 7 лет и 5 месяцев, и голос его не умолк, и он не знал усталости, пока не увидел войну, которую предсказывал, и после этого почил смертью. Ходя по забралам, он снова кричал: «Увы, увы городу, и людям, и храму!», и под конец добавил: «Увы, увы мне!» И тут же камень, прилетевший из порока, поразил его насмерть, и он испустил дух, еще произнося свое предсказание.
|
|
|
И аще кто добрѣ разумѣеть, то обрящеть Бога промышляюща за человѣка и всѣмъ нравомъ проявляюща роду нашему яже на спасение; мы же несмыслиемъ и злодѣйствомъ самоволнымъ погибаемъ. Богъ знамения гнѣвнаа показаа, да быша разумѣли людие Божий гнѣвъ, и престануть от своея злобы, и тѣмъ умолять Бога. Сущю же въ иудѣихъ пророчьству, яко четвероуглънымъ образом опустѣеть градъ и цръкви, то сами начяша кресты дѣлати на распятие, еже есть, якоже рекохомъ четверообразныи. И по разорении Антония цръковь четвероугльную сътвориша. На рать же подвиже я проповѣдания дворазумнаа въ святыхъ книгахъ обр ѣ таемая, глаголюще, яко в та времена нѣкто от иудѣйскыя земля будеть цѣсарствуя над всею вселенною. Имже разноличнаа сказания суть: ови бо мнѣша Ирода, ови же распятаго чюдотворца Исуса,[61] ови же Уесписиана. Но обаче невъзможно человѣком суда убѣжати, аще и промыслять. Иудѣи же знамения судиша, якоже хотѣша, вратяще я на свою сладость, другаа же похулиша, дондеже погубивше себе и отечьство, обличишася и постыдѣшася и явишася безумни.
|
|
|
И если кто наделен добрым разумом, он увидит, что Бог промыслит за человека и всеми способами являет роду нашему, что для нас во спасение; мы же погибаем из-за неразумия и из-за того, что творим зло по своей воле. Бог являет знамения гнева, чтобы люди уразумели Божий гнев, оставили творить зло и тем умилостивили Бога. Но хотя иудеянам было пророчество, что из-за четырехугольной формы опустеет город и храм, они сами начали делать кресты для распятий — четырехугольные, как мы сказали. И после разрушения Антониевой башни построили четырехугольный храм. На войну же их подвигли двусмысленные предсказания, которые находятся в священных книгах; в них говорится, что некто из иудейской земли будет царствовать над всей вселенной. Их толковали по-разному: одни считали, что это об Ироде, другие — о распятом чудотворце Исусе, а третьи — о Веспасиане. Однако невозможно людям уйти от судьбы, даже если они и предвидят <грядущее>. Иудеяне же толковали знамения, как хотели, извращая их себе в угоду, а всех остальных поносили, пока не погубили себя и отечество, сами себя обличили и посрамили и показали свое безумие.
|
|
|
ПАТЕРИКИ
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 247; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!