Концепция мира у ветхозаветных пророков 11 страница
Главным аспектом пророческого мессианского учения является отношение пророков к власти и силе. Действительно, нужно признать, что вся история человечества до сих пор (за исключением, может быть, некоторых примитивных обществ) основывается на силе: силе и власти процветающего меньшинства над большинством, которое много трудится и мало наслаждается жизнью. Чтобы поддерживать правление силы, умы людей должны подвергнуться искажению, чтобы и правители, и подданные верили в то, что существующая ситуация заповедана Богом, природой или нравственным законом. Пророки – революционеры, срывающие с власти и силы их моральные и религиозные покровы. Их девиз в международной политике таков: «Не воинством и не силою, но Духом Моим [творится история], говорит Господь Саваоф» (Зах. 4:6). Пророки предостерегают: ошибочно полагаться на чужеземную силу или союзы. Осия говорит: «Ассур не будет уже спасать нас; не станем садиться на коня и не будем более говорить изделию рук наших: «боги наши»; потому что у Тебя милосердие для сирот» (Ос. 14:4).
Этим заявлением Осия соединяет три элемента, кажущиеся раздельными, но образующие три стороны одного и того же феномена: бесполезность светской власти для выживания нации, бесполезность идолов и концепцию Бога как того, кто сочувствует сиротам. Сироты, вдовы, бедняки и чужеземцы – это те члены общества, которые не имеют власти. Пророк требует правосудия в их пользу, его протест направлен против богатых и сильных – как царей, так и священников [203] .
|
|
|
Этико-религиозные убеждения пророков видны в прекрасном высказывании второго Исайи, направленном против пустой обрядности: «Взывай громко, не удерживайся; возвысь голос свой, подобно трубе, и укажи народу Моему на беззаконие его, и дому Яковлеву – на грехи его. Они каждый день ищут Меня и хотят знать пути Мои, как бы народ, поступающий праведно и не оставляющий законов Бога своего; они вопрошают Меня о судах правды, желают приближения к Богу: «Почему мы постимся, а Ты не видишь? Смиряем души свои, а Ты не знаешь?» – Вот, в день поста вашего вы исполняете волю вашу и требуете тяжких трудов от других. Вот, вы поститесь для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкою рукою бить других; вы не поститесь в это время так, чтобы голос ваш был услышан на высоте. Таков ли тот пост, который Я избрал, – день, в который томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище свое и пепел? Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу? Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; Раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, – одень его, и от единокровного твоего не укрывайся. Тогда откроется, как заря, свет твой, и исцеление твое скоро возрастет, и правда твоя пойдет пред тобою, и слава Господня будет сопровождать тебя. Тогда ты воззовешь, и Господь услышит; возопиешь, и Он скажет: «вот Я!» Когда ты удалишь из среды твоей ярмо, перестанешь поднимать перст и говорить оскорбительное, И отдашь голодному душу твою, и напитаешь душу страдальца: тогда свет твой взойдет во тьме, и мрак твой будет как полдень» (Ис. 58:1 – 10).
|
|
|
Следующая часть речи Иеремии показывает тот же дух: «Вы ныне обратились и поступили справедливо пред очами Моими, объявив каждый свободу ближнему своему, и заключили предо Мной завет в доме, над которым наречено имя Мое; Но потом раздумали, и обесславили имя Мое, и возвратили к себе каждый раба своего и каждый рабу свою, которых отпустили на волю, куда душе их угодно, и принуждаете их быть у вас рабами и рабынями. Посему так говорит Господь: вы не послушались Меня в том, чтобы каждый объявил свободу брату своему и ближнему своему; за то вот Я, говорит Господь, объявляю вам свободу подвергнуться мечу, моровой язве и голоду, и отдам вас на озлобление во все царства земли; И отдам преступивших закон Мой и неустоявших в словах завета, который они заключили пред лицем Моим, рассекши тельца на двое и прошедши между рассеченными частями его, – Князей Иудейских и князей Иерусалимских, евнухов и священников, и весь народ земли, проходивший между рассеченными частями тельца, – Отдам их в руки врагов их и в руки ищущих души их, – и трупы их будут пищею птицам небесным и зверям земным. И Седекию, царя Иудейского, и князей его отдам в руки врагов их и в руки ищущих души их и в руки войска царя Вавилонского, которое отступило от вас. Вот, Я дам повеление, говорит Господь, и возвращу их к этому городу, и они нападут на него и возьмут его, и сожгут его огнем, и города Иудеи сделаю пустынею необитаемою» (Иер. 34:150 – 22).
|
|
|
Пророки противостояли развращенному жречеству, объединившемуся с развращенными царями и князьями, они говорили от имени Бога о справедливости и любви, они предсказывали падение государства и власти священников. Они не шли на компромиссы ради выгоды, не прятали своего нападения за вежливыми словами. Неудивительно, что в свои времена они поносились толпой, некоторые из них были изгнаны, заточены или убиты царями и священниками. Только через много поколений эти люди, осмеливавшиеся говорить, были оправданы историей – падением всех тех, кто верил в то, что меч и могущественные идолы могут гарантировать их существование.
|
|
|
Постбиблейское развитие концепции мессианства
В пророческой литературе мессианское видение основывается на трениях между «тем, что существовало и все еще имело место, и тем, что появлялось и должно было свершиться» [204] . В послепророческий период происходит изменение в значении мессианской идеи, впервые появляясь в Книге Даниила около 164 г. до н. э. Если у пророков цель человеческой эволюции лежит в «ямим-ха-баим» – «днях, которые придут» или в «би-ахарит ха-ямим» – «конце дней», то у Даниила и в апокалиптической литературе после него цель – «ха-олам ха-ба» – «мир, который придет». Мир, который придет, – это не мир в пределах истории, а идеальный мир наверху, мир за пределами пророческого видения, «ожидаемым, объектом желаний является отпрыск дома Давидова, который исполнит историю. Он становится сверхъестественным существом, которое снизойдет с небесных высот, чтобы окончить историю. Там, в пророческом мире, линия желаний горизонтальна, а здесь – и в этом суть апокалиптической ориентации – она вертикальна» [205] . Мы обнаруживаем здесь дифференциацию, которой в дальнейшем предстояло стать главным различием между еврейским и христианским развитием. Еврейское развитие подчеркивает горизонтальную, а христианское – вертикальную ось [206] . Книга Даниила стала образцом для нового вида литературы, которая процветала с середины II века до н. э. до середины II века н. э. Эта литература, подвергшаяся сильному влиянию александрийской эллинистической философии, видит идеальное царство, в котором есть все истинно важные вещи: Библия, Храм, народ Израиля и мессия, за пределами этого мира. Они были созданы Богом раньше действительного мира. Мессия, таким образом, становится тем, кто существовал изначально. Воскресение мертвых и последующая вечная жизнь составляют содержание апокалиптических надежд.
Как бы то ни было, эта «вертикальная» идея спасения никогда не появляется в «горизонтальных» пророческих видениях, касающихся мессианского времени. Они обе существуют параллельно, от апокалиптической литературы до раввинских ожиданий насчет мессии. Более того, несмотря на огромные различия между историческим спасением в этом мире и выходящим за пределы истории спасением в другом мире, один важный фактор является общим для обеих идей спасения: оно является не индивидуальным, а коллективным; оно представляет собой или новый исторический период или катаклизм – конец всякой истории. В обоих случаях это касается изменения в положении человечества, а не изменений в судьбе конкретного индивида.
Отдельные апокалиптические книги отличаются друг от друга, делают ли они упор на историческом или чисто духовном аспекте мессианства. Согласно более ранним частям Книги Еноха (около 110 г. до н. э.), мессианский век начинается с уничтожения нечестивых и грешников в день Страшного суда. Избранные будут жить и никогда больше не грешить и завершат свои дни в мире. Вся земля будет полна праведных, а природа станет изобильной. Сходные описания могут быть найдены также в апокалипсисе Сириака Баруха в традициях одного из древнейших отцов церкви Папия, упоминания о которых сохранились в трудах Иринея и в высказываниях раннего Таннаима.
В Книге Еноха, как и в других апокалиптических писаниях и в раввинских источниках, очень важную роль играет одна концепция – концепция «родовых схваток мессии». Чем бы ни были эти «родовые схватки» – разрушительной войной Гога и Магога, состоянием социальной и нравственной анархии, землетрясениями или полной безнадежностью, они всегда ведут к раскаянию, а раскаяние есть условие искупления, условие наступления мессианского времени. Эта концепция «родовых схваток мессии» как условия наступления мессианского времени также обнаруживается во многих более поздних раввинских текстах.
Согласно другим псевдографическим книгам, как, например, Четвертой Книге Эзры (около 100 г. до н. э.), появится небесный Иерусалим, и явится мессия. Мессия и праведные будут жить в радости четыре столетия, потом все умрут и мир вернется к первозданной тишине, как это было в начале. После периода тишины возникнет новый мир, «мир, который придет». Предыдущая история, согласно этой концепции, есть предшественница мессианского века, мессианский век – предшественник мира, который придет, мира, превосходящего историю. В некоторых из этих текстов особенно подчеркивается различие между мессианским веком и миром, который придет, в то время как в других имеется некоторая путаница. В целом апокрифическая литература сосредоточена на последовательности: «родовые схватки мессии» (наказание) – раскаяние – дни мессии – день суда – воскресение из мертвых – мир, который придет (ха-олам ха-ба). Таким образом, сливаются историческая и метафизическая концепции, хотя и в зависимости от меняющихся исторических обстоятельств, иногда акцентируется один, иногда – другой аспект.
Апокрифическая литература представляет собой переход от библейской к раввинской фазе еврейской традиции. Первой частью этой раввинской традиции является период таннаим – время более авторитарных учителей, завершивших Мишну около 200 г. н. э. Вторая часть относится к периодам законоучителей амораим и геоним, которые жили в Палестине и Вавилонии.
Более древние мудрецы, жившие под властью хасмонейских царей, были по большей части в оппозиции к светским представителям еврейского национализма. Таким образом, идея национальной независимости не представлялась им особенно привлекательной. Они видели ее проявления при хасмонейских царях и убедились, что она не служит целям пророческой концепции мессианского времени. В этом, возможно, кроется причина того, что представители таннаим не говорили много о мессианском веке. Хотя их самые выдающиеся представители не испытывали любви к Риму, национальная независимость и Храм со всеми его обрядами уступали по важности изучению и соблюдению закона.
Как я уже отмечал выше, когда римляне разрушили Храм и уничтожили последние остатки еврейской политической независимости в 70 г. н. э., они уничтожили фасад, за которым уже возникла другая сцена – раввинский иудаизм, религия без храма, жертвоприношений, священников, религия, лишенная также теологических догм, но чрезвычайно озабоченная правильными поступками во всех сферах жизни, выражающая и способствующая самосовершенствованию человека, полностью уподобляющегося Богу. Талмудические мудрецы не забыли Храм, они не обличали священнические жертвоприношения как обман – как это часто делали пророки, однако они преобразовали Храм и национальную независимость в простые символы мессианского времени.
Как взгляды, выраженные в апокрифических книгах, различаются между собой, так расходятся между собой и таннаим, и амораим. Однако общим в их взглядах на мессианское время является убеждение, что оно принадлежит этому миру, а не трансцендентному. Их взгляды окрашивались в зависимости от политических событий.
В разгар жестоких римских религиозных преследований во II веке н. э. одна из величайших фигур таннаим, рабби Акива, который всю жизнь был универсалистом, изменил свои взгляды и счел требования националистического лидера Бар Кохбы (Сына Звезды) соответствующими мессианству. Другие законоучители таннаим, впрочем, современники рабби Акивы, не разделяли этой его иллюзии. Они оставались тверды в своей вере в то, что время мессии еще не пришло и что Бар Кохба (Сын Лжи, как его стали называть позднее) всего лишь самозванец. С другой стороны, позднее, после того как центр еврейской культуры переместился из Палестины в Вавилонию, а римское угнетение перестало быть реальностью, яркие цвета, которыми была расцвечена картина мессианского времени для пророков и в апокалиптической литературе, для некоторых представителей амораим поблекли. В целом, впрочем, мессианский век сохранял свой цвет на протяжении веков, последовавших за падением Храма.
Раввины придерживались разных взглядов, но один элемент оставался общим: мессия никогда не был «спасителем», он не менял человека, не менял его сути. Мессия всегда оставался символом, помазанным царем из дома Давидова, который явится, когда придет время. В том факте, что мессия – символ нового исторического периода, а не спаситель, и кроется решающее различие между еврейской концепцией и той, которую развивала христианская церковь.
Самая ограниченная концепция мессии может быть обнаружена в идее, согласно которой «этот мир отличается от [мира] дней мессии только в отношении служения [иностранным] силам» [207] ; имеется в виду, что евреи больше не угнетаются политически. Хотя эта концепция политического освобождения может быть также обнаружена в некоторых пророческих текстах, в ней отсутствует элемент универсальной исторической трансформации, составляющий ядро пророческих мессианских видений.
Однако в большинстве талмудических утверждений идея политического освобождения сопутствует религиозному и духовному искуплению. Мессия восстановит национальную независимость евреев и восстановит Храм. В то же время он установит царство Божие во всем мире, искоренит идолопоклонство, положит конец грехам [208] .
Мессия, согласно талмудической концепции, будет лицом исключительно человеческого происхождения, хотя один источник и утверждает, что его имя – одна из семи вещей, которые «были созданы прежде, чем был создан мир» (Песахим 54a). Остальные шесть – это Тора, раскаяние, сад Эдема, геенна, Трон Славы и храм. Он принесет мир и «не откроет рот свой, кроме как для мира, как написано: «Как прекрасны на горах ноги благовестника, возвещающего мир» (Ис. 52:7)» [209] . Он человек правосудия, он может «чуять», что правильно и что ложно. Вот что говорит талмудический источник: «Бар Козиба [Бар Кохба] правил два с половиной года и потом сказал раввинам: «Я мессия». Они ответили: «О мессии написано, что он чует и судит; покажи нам, может ли он [Бар Козиба] делать это». Когда они увидели, что он не может судить по запаху, они убили его».
Относительно состояния человека в мессианский век мы обнаруживаем очень интересное талмудическое высказывание: «В мессианскую эру не будет ни достоинства, ни вины» (Шаббат 151b). Идея этого утверждения, по-видимому, заключается в том, что для человека в мессианское время исчезнет проблема вины, однако одновременно исчезнет и проблема добрых дел. Ему не нужны добрые дела, чтобы оправдаться, потому что он полностью стал собой.
Каковы же, согласно талмудическим источникам, предпосылки мессианского времени? Существуют две противоположные идеи, касающиеся условия, необходимого для появления мессии. Одна идея гласит, что мессия явится только тогда, когда страдания и зло достигнут такой степени, что люди покаются и, таким образом, станут готовы. Существуют многочисленные описания этой катастрофической ситуации, которая возникнет перед окончательной исторической переменой. Характерными являются следующие высказывания: «Так сказал рабби Иоханан: в поколении, когда придет сын Давидов [мессия], ученых будет мало, что же касается остальных, то глаза откажут им от печали и горя. Множество бед и злых законов будет вновь обнародовано, каждое новое зло будет спешить, прежде чем старое кончится» (Санхедрин 97a). Или: «Было поучение, – сказал рабби Нехемия, – в поколении, когда явится мессия, нечестие возрастет, почтение исказится, лоза даст плоды, но вино будет дорого, и царство погрузится в ересь, и некому будет укорить их». Это мнение поддерживает рабби Исаак, который говорит: «Сын Давидов не придет, пока весь мир не обратится к верованиям еретиков» (Санхедрин 97a) [210] .
Другая концепция заключается в том, что мессия придет не после катастроф, а в результате собственного постепенного исправления человека. Таково значение следующего высказывания: «Если отныне и впредь Израиль будет соблюдать два шаббата в соответствии с законом, он немедленно обретет искупление» (Шаббат 118b). Здесь полное соответствие одному приказанию (одному, несомненно, указывающему на шаббат как на предчувствие мессианского времени) уже было бы достаточным для явления мессии без всякой необходимости предварительного страдания. В других текстах условие прихода мессии выражено в негативной форме, в них говорится, что его приход зависит от способности Израиля отвергнуть грех. Таково значение следующего пассажа: «Почему не пришел мессия? [Ответ] Сегодня – день Искупления, и все же сколько девственниц уступили объятиям в Нехардии?» (Йома 19a). Или мы слышим, что «мессия не придет до тех пор, пока в Израиле не останется тщеславных» или «пока все судьи и надзиратели не покинут Израиль» или «пока Иерусалим не будет искуплен одной только праведностью» (Санхедрин 98a).
Та же идея, согласно которой искупление зависит от медленного процесса совершенствования самих людей, очень ясно высказана в следующем высказывании: «Раб сказал: «Все предназначенные времена [для искупления] миновали, и все [теперь] зависит только от раскаяния и добрых дел»» (Санхедрин 976).
Идея того, что приход мессии зависит от готовности Израиля, т. е. от морального и духовного прогресса, а не от катастроф, также находит выражение в следующей талмудической истории.
Рабби Йошуа бен Леви спросил Илию: «Когда придет мессия?» «Пойди и спроси его сам», – был ответ.
«Где он сидит?»
«У входа [у ворот города или, по словам Вильнюсского Гаона, у ворот Рима]».
«По какому знаку могу я его узнать?»
«Он сидит между нищих прокаженных: все они развяжут [повязки на своих ранах для нанесения мази] одновременно и все вместе наложат повязки снова [сначала сняв повязки, смазав каждую рану и потом вернув повязки на место], после чего он развяжет и забинтует их по отдельности [прежде чем лечить следующего], думая: буду ли я нужен [до своего явления в качестве мессии]. Мне не следует задерживаться из-за того, что нужно перевязать множество ран».
Так что он отправился к нему и приветствовал его как мессию, говоря: «Мир тебе, господин и учитель».
«Мир тебе, сын Леви», – ответил он.
«Когда придешь ты, господин?» – спросил он.
«Сегодня», – был его ответ.
Когда он вернулся к Илие, тот поинтересовался: «Что он сказал тебе?»
«Он ложно сказал мне, – ответил последний, – он сказал, что придет сегодня, но не пришел».
Он [Илия] ответил: «Вот что он сказал тебе: «Сегодня», если ты услышишь его голос » (Санхедрин 98a).
Данная история настаивает на том, что мессия не приносит спасения и что спасение зависит не от «родовых схваток мессии», а от готовности людей при условии, что они сделали выбор. Другими словами, мессия может явиться в любую минуту.
Есть талмудисты, которые говорят, что даже раскаяние не является необходимым условием искупления. Так Самуил отвечает на утверждение Раба о том, что спасение теперь зависит только от раскаяния и добрых дел: «Достаточно плакальщику соблюсти период траура» (Санхедрин 97b). То есть страдания Израиля в изгнании сами по себе в достаточной мере обеспечивают искупление независимо от раскаяния [211] . Имеет место долгая дискуссия по этому вопросу, некоторые раввины считают, что искупление нуждается в покаянии, в то время как рабби Йошуа интерпретирует слова Исайи «За ничто вы были проданы, и без серебра будете выкуплены» (Ис. 52:3) как означающие, что не требуется раскаяния и хороших дел (Санхедрин 97b).
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 207; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!