Концепция мира у ветхозаветных пророков 9 страница
Евреи, нагруженные «дарами» отчаявшихся египтян, уходят: «И отправились сыны Израилевы из Раамсеса и Сокхоф до шестисот тысяч пеших мужчин, кроме детей» (Исх. 12:37). Соблюдение пасхальной службы в память об освобождении заповедано навсегда в будущем. Более того, как напоминание и, возможно, как примирение с Богом приказано: «Отделяй Господу все, разверзающее ложе сна; и все первородное из скота, какой у тебя будет, мужеского пола, – Господу» (Исх. 12:12).
После того как дети Израиля покинули Египет, Господь «шел пред ними днем в столпе облачном, показывая им путь, а ночью в столпе огненном, светя им, дабы идти им и днем и ночью» (Исх. 13:21). Однако в последний раз фараон не сможет смириться с потерей: «И возвещено было царю Египетскому, что народ бежал; и обратилось сердце фараона и рабов его против народа сего, и они сказали: что это мы сделали? зачем отпустили Израильтян, чтобы они не работали нам? Фараон запряг колесницу свою, и народ свой взял с собою; И взял шестьсот колесниц отборных и все колесницы Египетские, и начальников над всеми ими. И ожесточил Господь сердце фараона, царя Египетского, и он погнался за сынами Израилевыми; сыны же Израилевы шли под рукою высокою. И погнались за ними Египтяне, и все кони с колесницами фараона, и всадники, и все войско его, и настигли их расположившихся у моря, при Пи-Гахирофе пред Ваал-Цефоном. Фараон приблизился, и сыны Израилевы оглянулись, и вот, Египтяне идут за ними: и весьма устрашились и возопили сыны Израилевы к Господу, И сказали Моисею: разве нет гробов в Египте, что ты привел нас умирать в пустыне? что это ты сделал с нами, выведши нас из Египта? Не это ли самое говорили мы тебе в Египте, сказав «оставь нас, пусть мы работаем Египтянам»? Ибо лучше быть нам в рабстве у Египтян, нежели умереть в пустыне» (Исх. 14:5 – 12).
|
|
|
Евреи изменились так же мало, как и фараон. Они покидают Египет под защитой силы и утрачивают мужество, когда им угрожает превосходящая сила. Фараон уступает под давлением силы и смелеет, когда угроза снижается. По крайней мере драма подошла к завершению. Бог позволяет Моисею в последний раз воспользоваться «тайным искусством», и Моисей «простер руку свою на море, и гнал Господь море сильным восточным ветром всю ночь, и сделал море сушею; и расступились воды. И пошли сыны Израилевы среди моря по суше: воды же были им стеною по правую и по левую сторону. Погнались Египтяне, и пошли за ними в средину моря все кони фараона, колесницы его и всадники его» (Исх. 14:21–23). Когда египтяне достигли середины моря, «И вода возвратилась, и покрыла колесницы и всадников всего войска фараонова, пошедших за ними в море» (Исх. 14:28). Евреи перешли море и были спасены. «И увидели Израильтяне руку великую, которую явил Господь над Египтянами, и убоялся народ Господа, и поверил Господу и Моисею, рабу Его» (Исх. 14:31).
|
|
|
Последняя фраза опять подразумевает, что сердца евреев не изменились. Увидев гибель египетской армии, они «убоялись Господа» (как и фараон убоялся его, увидев разрушения), евреи поверили в Бога, потому что убоялись его, как это случалось со многими и до и после них: люди верили в Бога, только когда боялись.
Если мы попытаемся проанализировать главные особенности этой истории, станет ясно, что возможность освобождения существует только потому, что народ страдает и, говоря библейским языком, Бог «понимает» страдание и поэтому старается его облегчить. Действительно, нет ничего более человеческого, чем страдание, и ничего, что в большей мере объединяло бы людей. Только очень немногие на протяжении истории увидели больше, чем проблеск счастья в своей жизни, однако все испытали страдание: менее чувствительные – только свое собственное, те, кто обладает большей чувствительностью, – страдание многих вокруг них. Однако то, что человек страдает, не значит, что ему известно, куда идти и что делать. Это обстоятельство вызывает только желание покончить со страданием. Такое желание – первый и необходимый импульс к освобождению. В библейской истории Бог «понимает» страдание. Он посылает вестника, чтобы побудить и уговорить евреев и их хозяев сбросить свои оковы, соединяющие рабов и господ. Однако ни те ни другие не способны понять языка свободы и разума, они понимают, как говорит нам описание событий, только язык силы. Этот язык не может далеко увести, он не преподает урок, а только заставляет угнетенных надеяться, а угнетателя – уступать, когда сила побеждает.
|
|
|
Каждый, кто внимательно читает библейскую историю, заметит, что чудеса, совершаемые по велению Бога Моисеем и Аароном, не предназначены для того, чтобы изменить сердце человека. Они с самого начала должны только произвести впечатление на евреев и египтян. По своей природе они не отличаются от того, на что способны египетские маги, за исключением того, что со временем секретное оружие евреев становится несколько более действенным. Ирония заключена в том, что всемогущий Бог выбирает чудеса, повторяющие или слегка улучшающие египетскую магию.
Никогда еще в человеческой истории не было возможности так хорошо понять эту часть библейской истории, как сегодня. Два мощных блока пытаются найти решение проблемы угрозы гонки вооружений – вооружений, по сравнению с которыми десять казней египетских выглядят безвредными. До настоящего момента обе стороны проявляли больший здравый смысл, чем фараон, они отступали, прежде чем дело доходило до применения ядерного оружия, хотя это не предотвращало применения силы против тех, кто такого оружия не имеет. Однако они не отказались от принципа, согласно которому лучше увидеть мир уничтоженным, чем допустить превосходство противника. Они полагают, что угроза силы может гарантировать «свободу» или «коммунизм». Они не видят, что такой курс лишь больше и больше ожесточает сердце человека, пока не дойдет до того, что он перестанет чувствовать ответственность, и тогда станет действовать, как фараон, и погибнет, как погибли египтяне.
|
|
|
Второй акт драмы еврейской революции окончен, и завершается он прекрасной поэмой, которую поют Моисей и дети Израиля и которая заканчивается словами надежды: «Господь будет царствовать во веки и в вечность» (Исх. 15:18). Песню подхватила пророчица Мирьям вместе со всеми женщинами «с тимпанами и ликованием» (Исх. 15:20).
Третий акт описывает блуждания евреев в пустыне. Они страдали в Египте, они были освобождены из рабства, но куда их привели? В пустыню, где они часто страдают от голода и жажды. Они недовольны, и они жалуются, предположительно потому, что имеют недостаточно еды. Однако можно ли не заметить того факта, что они боятся большего, чем голод? Они боятся свободы. Они боятся, потому что лишились хорошо организованной сложившейся жизни, которая у них была в Египте, пусть это и была жизнь рабов, – потому что теперь у них нет надсмотрщиков, нет царя, нет идолов, перед которыми они могли бы склониться. Они боятся, потому что стали народом, не имеющим ничего, кроме пророка в качестве вождя, временных шатров для жизни и никакой урочной работы, кроме движения к неизвестной цели.
Их обеспеченность в качестве рабов в Египте представляется им предпочтительной по сравнению с ненадежностью свободы. Они говорят: «О, если бы мы умерли от руки Господней в земле Египетской, когда мы сидели у котлов с мясом, когда мы ели хлеб досыта! ибо вывели вы нас в эту пустыню, чтобы все собрание это уморить голодом» (Исх. 16:3). Вероятно, Бог понимает, что рабы, даже после того как освободились, остаются рабами в сердце, и поэтому нет причины на них гневаться. Он снабжает их хлебом – манной, которую они находят каждое утро. Существуют два повеления, связанные со сбором манны, и оба они очень знаменательны. Одно гласит, что не нужно собирать больше, чем можно съесть за день, те, кто собирает больше, обнаруживают, что излишки на следующее утро полны червей. Значение этого повеления ясно: еда предназначена для употребления, а не в запас, жизнь следует проживать, а не откладывать на потом. Как нет домов в пустыне, так нет и собственности. В климате свободы все вещи служат жизни, а не жизнь служит собственности.
Другое, еще более важное повеление, связанное со сбором манны, касается установления субботнего дня, упомянутого здесь впервые. Люди должны собирать манну каждый день, на шестой день они должны собрать двойную дневную норму (и то, что останется, на седьмой день не испортится). «Вечером узнаете вы, что Господь вывел вас из земли Египетской» (Исх. 16:6).
Когда голод оказывается удовлетворен, жажда вызывает новое недовольство. Евреи говорят: «Зачем ты вывел нас из Египта, уморить жаждою нас и детей наших и стада наши?» (Исх. 17:3). Тут Моисей теряет терпение, а может быть, и веру. Он обращается к Богу: «Что мне делать с народом сим? еще немного, и побьют меня камнями» (Исх. 17:4).
Опять Бог приходит на помощь: Моисей ударил жезлом в скалу, вода хлынула, и евреи утолили жажду.
Главным событием сорока лет блужданий по пустыне является объявление десяти заповедей. Провозглашается новая и важная концепция: «А вы будете у Меня царством священников и народом святым» (Исх. 19:6). Если весь народ – народ священников, тогда священников вообще нет, потому что вся концепция священства заключается в отделении касты, стоящей над народом. Представление о народе священников содержит отрицание священства. Позднее, конечно, евреям предстояло обзавестись священством, и все более могущественным, до разрушения Второго Храма римлянами, однако с тех пор их религия стала свободна от священства, и идея, высказанная в пустыне, обрела новое значение. Евреи должны были стать нацией священников, т. е. святым народом без священников [198] .
Бог приказывает Моисею подняться на вершину горы, в то время как Аарон должен остаться с народом. Через сорок дней и сорок ночей Моисей получает десять заповедей, высеченных на двух каменных скрижалях. Однако он получает не только эти скрижали, он также получает повеление сделать скинию, которую можно переносить, маленький храм со всевозможными сосудами и украшениями. В центре его должен был быть ковчег, выложенный чистым золотом, увенчанный короной. Моисею также было сказано, какое священное облачение будет носить Аарон и другие священники, совершающие службы. Предписания относительно ковчега, священников и жертвоприношений были даны, вероятно, потому, что Бог знал, как сильно евреи жаждут видимых символов, им было более недостаточно быть ведомыми Богом, который не имеет имени, который не представлен зримо.
Действительно, после того как Моисей, их единственный видимый вождь, поднялся на гору, люди пришли к Аарону и сказали ему: «Встань, и сделай нам бога, который бы шел перед нами; ибо с этим человеком, с Моисеем, который вывел нас из земли Египетской, не знаем, что сделалось» (Исх. 32:1). Моисей, выведший к свободе, стал «этим человеком». Люди чувствовали себя в относительной безопасности, пока он, могущественный предводитель, чудотворец, внушающий страх властитель, присутствовал. Как только он покинул их, пусть только на несколько дней, их снова охватил страх перед свободой. Они стали жаждать другого обнадеживающего символа. Они захотели, чтобы Аарон, священник, сделал для них бога. Будучи неживым, такой бог не мог бы отсутствовать, будучи видимым, он не требовал веры. Толпы рабов, выброшенных в свободу могучим вождем, многократно обнадеживаемые чудесами, снабжаемые едой, питьем, не могут обходиться без видимого символа поклонения.
Аарон пытается затянуть дело, попросив, чтобы люди отдали ему свои золотые украшения. Однако они вполне готовы пожертвовать своим золотом в обмен на уверенность. Аарон с тяжелым сердцем, несомненно, предает свою веру и свою лояльность Моисею. Как и многие священники и политики после него, он надеется «спасти» идею, уничтожив ее. Возможно, он также жертвует ради единства истиной, которая одна только и придает смысл единству. Аарон изготавливает золотого тельца, и евреи говорят: «Вот бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли Египетской!» (Исх. 32:4). Несмотря на «Бога живого», который вывел их из Египта, евреи теперь возвращаются к почитанию идола, сделанного из золота, идола, который не может идти ни перед ними, ни за ними, потому что он мертв.
И теперь Бог впервые в истории освобождения теряет не только терпение, но и надежду. После всех уступок, которые он сделал невежеству и слабости народа, представляется напрасным – говорим ли мы в терминах Бога или в терминах исторического процесса – рассчитывать, что эта революция когда-либо окажется успешной. Если относительно короткое отсутствие вождя приводит к возврату к идолопоклонству, как действительно можно ожидать, что этот народ когда-либо станет свободным? И Бог говорит: «Я вижу народ сей, и вот, народ он – жестоковыйный; Итак оставь Меня, да воспламенится гнев Мой на них, и истреблю их, и произведу многочисленный народ от тебя» (Исх. 32:9 – 10). Это самое большое искушение, представшее перед Моисеем: сделаться не только вождем, но и основателем новой великой нации. Моисей не поддается соблазну. Он напоминает Богу о его завете с Авраамом, и Бог, как и в случае Авраама, уступает, когда ему напоминают о его обещаниях. И таким образом, «отменил Господь зло, о котором сказал, что наведет его на народ Свой» (Исх. 32:14).
Когда Моисей спустился с горы с двумя скрижалями с письменами Бога в руках, он увидел тельца и танцующих вокруг него людей, «тогда он воспламенился гневом, и бросил из рук своих скрижали, и разбил их под горою» (Исх. 32:19). В этот момент Моисей настолько охвачен гневом, что его не останавливает даже боязнь совершить святотатство, и он разбивает скрижали, на которых писал сам Бог. Он уничтожает золотого тельца и велит членам своего племени, Леви, перебить почитателей тельца. Потом он просит Бога простить народ, и Бог подтверждает свое обещание привести евреев в землю обетованную.
Бог заключает новый завет с Моисеем и обещает ему, что изгонит племена идолопоклонников, живущие в землях, которые должны занять евреи. Он запрещает Моисею заключать с ними какой-либо договор: «жертвенники их разрушьте, столбы их сокрушите, вырубите священные рощи их. Ибо ты не должен поклоняться богу иному, кроме Господа» (Исх. 34:13–14).
Много еще лет евреи блуждают по пустыне, и много законов и повелений дано им. Наконец приходит время последнего акта революции. Моисей должен умереть, потому что не может перейти Иордан и вступить в землю обетованную. Он тоже принадлежит к поколению, выросшему в поклонении идолам и в рабстве, и даже хотя он был посланником Бога, полным видений новой жизни, его гнетет груз прошлого, он не мог бы участвовать в будущей жизни. Смерть Моисея завершает ответ Библии на вопрос о возможности революции. Страдание вызывает бунт, бунт приводит к свободе от рабства, свобода «от» со временем может привести к свободе, позволяющей жить по-новому, без идолов. Однако поскольку не происходит чудесного изменения сердца, каждое поколение может сделать только один шаг. Те, кто страдал и начал революцию, не могут пересечь границу, поставленную перед ними их прошлым. Только те, кто не был рожден в рабстве, могут достичь земли обетованной.
Смерть Моисея находит ясное объяснение еще в одном обстоятельстве. Бог упрекает его в том, что «согрешили против Меня среди сынов Израилевых при водах Меривы в Кадесе, в пустыне Син, за то, что не явили святости Моей среди сынов Израилевых» (Втор. 32:51). Пророк, который хотя бы на мгновение ставит себя в центр, показывает, что не готов быть вождем свободных людей, а может только вести к свободе. Продолжить дело Моисея должен Иисус (Иегошуа бен Нун).
Остальная часть Ветхого Завета есть рассказ о неудаче этого дела. После безжалостного применения силы, чтобы избавиться от скверны идолопоклонства, евреи от всего сердца предались идолопоклонству, замаскировав его лишь использованием прежних священных имен. Может быть, они и не могли поступить иначе из-за воздействия бесчеловечного фанатизма, проявленного ими при завоевании Ханаана. Как могли они стать «священным народом» после безжалостного истребления мужчин, женщин и детей ради своей защиты от опасности идолопоклонства? Если такая бесчеловечность была необходима для сохранения их веры, они были обречены в любом случае вернуться к идолопоклонству, и жестокость их войны не служила добрым целям.
Первая революция не удалась. Если в Египте евреи были идолопоклонниками и рабами в чужой стране, то в Ханаане они стали идолопоклонниками в своей земле. Единственное различие заключалось в том, что они были свободны, по крайней мере политически. Однако даже такая свобода должна была продлиться недолго. Через несколько столетий они снова попали во власть чужеземных завоевателей, и им предстояло оставаться практически бессильными на протяжении двадцати пяти столетий своей истории.
Так может ли кончится революция чем-то иным, кроме поражения? Является ли новое идолопоклонство и безжалостный национализм в завоеванной стране концом стремления к независимости? Неужели старые камни в Иерусалиме – все, что осталось от великолепной попытки построить небесный город?
Могло быть и так, но случилось иначе. Идею Того, кто любит истину и справедливость, но чья любовь превосходит даже его правосудие, идею о том, что человек должен найти свою цель, полностью очеловечившись, несли люди прозрения – пророки. Их учения становились все более впечатляющими, потому что история подтверждала их. Светская власть, достигшая своей вершины при Соломоне, пала через несколько столетий и никогда не была в сколько-нибудь значительной мере восстановлена. История оправдала тех, кто говорил правду, а не тех, кто обладал властью. После неудачи первого пророка, Моисея, его работу продолжили другие пророки, они углубили и прояснили его идеи, развили концепцию истории, которая, хотя ее семена было посеяны ранее, расцвела только в пророческой литературе, в концепции мессианского времени, которой предстояло оказать глубочайшее влияние на развитие не только истории евреев, но и всего мира, сначала в форме христианства, а затем в светской форме – социализме, несмотря на то что и христианство, и социализм в своих институционализированных формах исказили исходное учение.
Человек как творец истории
Со смертью Моисея революция против рабства и идолопоклонства потерпела поражение. Стремление человека к надежности и поклонению идолам оказалось сильнее, чем его вера в непознаваемого Бога и жажда свободы. Но почему эта неудача была необходимой? Разве не мог Бог спасти человека, изменив его сердце актом благодати? Этот вопрос касается фундаментального принципа библейской и постбиблейской концепции истории.
Принцип, о котором я говорю, заключается в том, что человек творит свою собственную историю, и Бог не вмешивается в это ни благодатью, ни принуждением, он не изменяет природу человека и его сердце.
Если бы Бог того хотел, он мог бы изменить сердца Адама и Евы и предотвратить их «падение». Если бы Бог того хотел, он мог бы изменить сердце фараона вместо того, чтобы ожесточать его, он мог бы изменить сердца евреев, чтобы они не поклонялись золотому тельцу и не впали в новое идолопоклонство после завоевания земли обетованной. Почему Бог этого не сделал? Может быть, ему не хватало силы? Существует только одна причина для того, что имело место: человек свободен выбирать свой путь, но должен принимать последствия своего выбора.
Может показаться, что этому принципу противоречат чудеса, совершаемые Богом в Египте. Однако главное не в них. Они являются, как я уже указывал выше, тактическими уловками, предназначенными для того, чтобы произвести впечатление и на египтян, и на евреев. Это не те чудеса, которые спасают человека, изменяют его сердце, преобразуют его суть, это разновидность помощи, которую могучий военачальник оказывает своим слабым союзникам. Они не являются актом благодати, которую Бог даровал бы своим созданиям. Еврейская традиция ощущала это очень остро. Мидраш (Рабба XXI, 10) сообщает, что когда Моисей кинул свой жезл в Красное море, воды не отступили. Чудо произошло, только когда первый еврей вступил в море.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 166; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!