С.А. и Л.Н. Толстые в Ясной Поляне. 71 страница
Позиция Милюкова по отношению к Толстому была характерна для многих либеральных политических деятелей. Безусловно признавая гениальность Толстого-писателя, его высокие нравственные качества, искренность, правдивость, Милюков не мог принять толстовское отрицание государственности, прогресса, урбанизации, демократических ценностей в политике и т.п. хрени.
Лит.: Милюков П.Н. Воспоминания. М., 1991.
Ю.В. Прокопчук
МИНАЕВ Иван Павлович (1840 — 1890) – учёный-востоковед, основатель русской индологической школы. Профессор Петербургского университета, член Русского географического общества. Знакомый Толстого.
В 1874-75, 1880 и 1885-86 гг. совершил три путешествия: посетил Индию, Цейлон, Бирму и Непал. Минаев был автором многих трудов по культуре, философии, истории и лингвистике народов Южной Азии; большой вклад он внёс в изучение буддизма.
Толстой и Минаев случайно встретились в октябре 1883 г. в Туле, около дома вице-губернатора Л.Д. Урусова. Об этой встрече сохранились любопытные воспоминания учёного: «Еду к вице-губернатору и подъезжаю, вхожу на крыльцо, звоню. Подходит какой-то старик дворовый с седой бородой и смотрит на меня. Смотрит и спрашивает: «Который час?» — «У меня часы неверны, по петербургскому времени», — отвечает l’homme marquant <знаменитый человек. - фр.>. «Да вы кто?» — спрашивает дворовый. «Я такой-то!» — заявляет знаменитость. «Вы были в Индии? — допрашивает дворовый с седой бородой. — Как я рад Вас видеть. Я граф Лев Толстой!» (Александрова О. И.П. Минаев и Л.Н. Толстой // Русская литература. 1960. № 3. С. 202—203). В тот же день Толстой и Минаев беседовали несколько часов в номере гостиницы, где остановился учёный. Разговор шёл о буддизме. Толстого очень интересовали религиозные верования восточных народов, культура индусов. Ещё в 1877 г. он с интересом прочитал присланную Н.Н. Страховым книгу Минаева «Индийские сказки и легенды, собранные в Камаоне в 1875 году». Впоследствии писатель познакомился с другими трудами востоковеда: в 1888 г. он читал его работу «Буддизм. Исследования и материалы» (т. I, вып. 1 и 2). Отправляя Толстому книгу, Страхов писал: «Посылаю Вам “Буддизм” И.П. Минаева, нашего знаменитого санскритолога. Он величайший Ваш почитатель и просит меня переслать Вам книгу» (ПСПТС. 2. С. 773).
|
|
|
Работы Минаева, знакомство и общение с ним помогли Толстому больше узнать об индийской культуре и религии, всегда привлекавшей внимание русского писателя.
Ю.В. Прокопчук
МИНАЕВ Никита Васильевич (1866 — или 1910) – яснополянский крестьянин. Учился в школе Толстого в 1870-е гг. Дружен был с детьми Толстых, часто бывал у них в доме. Стал известен в Ясной Поляне как книгоноша: очень хотел как-то помогать Толстому, который считал его хорошим парнем и нашёл ему дело. Вместе с дружком Петром Егоровым они продавали книги по окрестным сёлам. Какое-то время ребята с коробом книг ходили по деревням. Но их обворовали, и дело закончилось. Впоследствии Никита покинул Ясную Поляну и жил в Туле.
|
|
|
(Возможно, Минаевы возвращаются в Ясную Поляну: жена нынешнего директора
319
музея-усадьбы «Ясная Поляна» В.И. Толстого – Катька Минаева, старая проститутка, родом из Тулы.)
Н.И. Шинкарюк
МИРОЛЮБОВ Виктор Сергеевич (1860-1939) – оперный певец, издатель «Журнала для всех» (1897-1906), «Ежемесячного журнала» (1914-1918) и др. периодики. Знакомый Толстого.
Журналы Миролюбова были популярными изданиями, рассчитанными на широкие демократические слои. Миролюбов издавал и серию дешёвых книжек «Библиотека-копейка». И в журналах и в книжках часто публиковались толстовские материалы, в частности выборки из писем и дневников Толстого. В «Журнале для всех» напечатала своё сочинение С.А. Толстая (под псевдонимом «Усталая»).
В молодости Миролюбов разделял толстовские религиозные взгляды, помогал нуждающимся крестьянам. Впервые посетил писателя в 1886 г. вместе с К.М. Сибиряковым и В.Ф. Орловым. Визитёры произвели приятное впечатление на Толстого.
|
|
|
Миролюбов посещал Толстого в 1900 г. в Хамовниках. В октябре и декабре 1902 г. издатель приезжал в Ясную Поляну. Тогда собирались праздновать двухсотлетие русской печати, был образован «Частный комитет» по устройству этого юбилея. Члены комитета составили резолюцию с требованием коренного изменения действующих законов о печати - отмены предварительной цензуры и пр. Толстой, не любивший подписывать коллективных писем и прошений, не поставил подпись под документом (54: 327).
Своё отношение к Толстому и его взглядам Миролюбов высказал на заседаниях Петербургских религиозно-философских собраний (1901-1903 гг.), где обсуждался вопрос об отлучении писателя от церкви. Он выступал против отлучения, потому что Толстой приводил нерелигиозных людей к вере; предлагал «простить того, кто вызывал у миллиона людей слёзы любви» (Записки Петербургских религиозно-философских собраний. М., 2005. С. 79), в то время как церковь дошла в значительной степени до «погашения <...> любви Христовой» (там же. С. 84).
Позиция Миролюбова в отношении Толстого была характерна для представителей демократических кругов интеллигенции.
|
|
|
Ю.В. Прокопчук
МИСЕРБИЕВ Садо («Садо»; ум. в 1901 г.) – мирной чеченец из Старого Юрта, приятель Толстого. В 1850-е гг. служил переводчиком при полковнике Ипполитове в крепости Воздвиженской. Толстой познакомился с ним летом 1851г. Т.А. Ёргóльской 6 января 1852 г. он писал: «Нужно вам сказать, что недалеко от лагеря <лагерь близ Старого Юрта, где несколько недель жили Л.Н. и Н.Н. Толстые. - Н.Б.> есть аул, где живут чеченцы. Молодой малый чеченец Садо приезжал в лагерь и играл; он не знал ни счёта, ни записи, и были мерзавцы офицеры, которые его надували. Поэтому я никогда не играл против него, отговаривал его играть, говоря, что его надувают, и предложил ему играть за него. Он был мне страшно благодарен за это и подарил мне кошелёк. По известному обычаю этой нации отдаривать, -- продолжал Толстой в письме тётке в Ясную Поляну, -- я подарил ему плохонькое ружьё, купленное мною за 8 рублей. Чтобы стать кунаком, т.е. другом, по обычаю нужно, во-первых, обменяться подарками и затем принять пищу в доме кунака. И тогда по древнему народному обычаю (который сохраняется только по традиции) становятся друзьями на живот и на смерть, и о чём бы я ни попросил его – деньги, жену, оружие, всё, что у него есть самого драгоценного, — он должен мне отдать; равным образом и я не могу ни в чём отказать ему. Садо позвал меня к себе и предложил быть его кунаком. Я пошёл. Угостив меня по их обычаю, он предложил мне взять, что мне понравится: оружие, коня, -- что бы я ни захотел. Я хотел выбрать что-нибудь подешевле и взял уздечку с серебряным набором, но он сказал, что сочтёт это за обиду, и заставил меня взять шашку, которой цена по крайней мере 100 рублей серебром. Отец его – человек зажиточный, но деньги у него закопаны и он сыну не даёт ни копейки. Чтобы раздобыть денег, сын выкрадывает у врага коней или коров, рискует иногда 20 раз своей жизнью, чтобы своровать вещь, не стоящую и 10 р., делает он это не из корысти, а из удали. Самый ловкий вор пользуется большим почётом и зовётся джигит-молодец. У Садо иногда до 1000 рублей серебром, а то ни копейки. После моего посещения я подарил ему Николенькины серебряные часы и мы сделались закадычными друзьями. Часто он мне доказывал свою преданность, подвергая себя разным опасностям для меня; у них это считается за ничто, это стало привычкой и удовольствием. Когда я уехал из Старого Юрта, а Николенька там остался, Садо приходил к нему каждый день и говорил, что скучает и не знает, что делать без меня. Узнав из моего письма к Николеньке, что моя лошадь заболела и что я прошу подыскать мне другую в Старом Юрте, Садо тотчас же явился ко мне и привёл мне своего коня, которого он настоял, чтоб я
320
взял, как я ни отказывался. Вчера вечером я обдумывал свои денежные дела и свои долги... Сегодня утром я получаю письмо от Николеньки... он мне пишет: “На днях был у меня Садо, он выиграл у Кнорринга твои векселя и привёз их мне. Он так был доволен этому выигрышу, так счастлив и так много меня спрашивал: “Как думаешь, брат рад будет, что я это сделал?” – что я его очень за это полюбил. Этот человек действительно к тебе привязан”... И как трогательна преданность Садо, не правда ли? Он знает о страсти Серёжи к лошадям и, когда я ему обещал взять его с собой, когда поеду в Россию, он сказал, что 100 жизней отдаст, а выкрадет в горах какого ни на есть лучшего коня и приведёт моему брату.
Шашка, подаренная Толстому Садо Мисербиевым
Пожалуйста, велите купить в Туле и прислать мне шестиствольный пистолет и коробочку с музыкой, ежели не очень дорого, такому подарку он будет очень рад». (Как в 1920-е гг. рассказывал сын Мисербиева, С.С. Мисербиев, «коробочка с музыкой», подаренная Толстым, вместе с другими реликвиями до 1918 г. хранилась в этой чеченской семье.)
1 февраля 1852 г. Толстой в дневнике записал две чеченские песни, слышанные им от Садо и Балты; песни записаны русскими буквами на чеченском языке, тут же Толстой дал их русский перевод – это первая в истории запись чеченского фольклора.
С Мисербиевым был связан драматический случай в кавказской судьбе Толстого, когда он чуть не попал в плен к чеченцам. 13 июня 1853 г. вместе с колонной (с «оказией») он направился из укрепления Воздвиженского в крепость Грозную. Колонна двигалась слишком медленно, и, когда до Грозной оставалось несколько вёрст, четверо офицеров и Садо отделились от колонны и поскакали в крепость. Вот как об этом спустя полвека, в 1908 г., рассказывал сам Толстой: «’’Ехали мы в Грозный, шла этот раз оказия, солдаты идут спереди и сзади, и я ехал с моим кунаком Садо – мирным чеченцем”. — “И с Полторацким”, — добавила Софья Андреевна. – “И перед тем я только что купил кабардинскую лошадь – тёмно-серую, с широкой грудью, очень красивую <...> но слабую для скачек. А сзади ехал Садо на светло-серой лошади, ногайской, степной <...> очень некрасивая, но резвая. Поехали втроём. Садо мне: “Попробуй мою лошадь”, и мы пересели. И тут очень скоро после того выскочили из лесу, с левой стороны, на нас человек восемь-десять и кричат что-то по-своему. Садо первый увидал и понял. Полторацкий на артиллерийской лошади пустился скакать назад. Его очень скоро догнали и изрубили. У меня была шашка, а у Садо ружьё незаряженное. Он им махал, прицеливался и таким способом уехал от них. Пока они переговаривались с Садо, я ускакал на лошади, а он за мной. Меня спас особенный случай — что я пересел на его лошадь”» (Этот эпизод позднее запечатлён в рассказе «Кавказский пленник».) На вопрос младшей дочери: «А что Садо, он как скончался?» -- Толстой ответил: «Не знаю. Он был здоров. Может быть, он до сих пор жив. Он одних лет со мной» (ЯПЗ. 3. С. 194).
Имя Садо упомянуто в рассказе Толстого «Из кавказских воспоминаний. Разжалованный». В повести «Хаджи-Мурат» кунак главного героя тоже назван Садо.
Н.И. Бурнашёва
МИХАИЛ НИКОЛАЕВИЧ (1832-1909), великий князь – сын императора Николая I. С 1856 г. генерал-фельдцейхмейстер (начальник всей артиллерии), командир гвардейской Конной артиллерии. Генерал-фельдмаршал (1878). В чине генерал-майора Свиты его императорского величества участвовал в Крымской войне; в 1854-1855 гг. находился в осаждённом Севастополе.
Наместник на Кавказе (1862-1881), командующий Кавказской армией (с 1862 г.). С 1877—1878 гг. во время Русско-турецкой войны командовал русскими войсками на кавказском театре военных действий. Участвовал в подготовке военной реформы 1870-х гг.
Толстой был знаком с Михаилом Николаевичем со времён Крымской войны. В августе 1855 г. в Севастополе Толстой сочинил сатирическую песню «Как четвёртого числа...» — про сражение 4 августа на речке Чёрной под Севастополем [2: 241-242]. Песня быстро распространилась в армии, её пели солдаты и офицеры, что вызвало недовольство великого князя. В начале 1890-х гг. в разговоре с Р. Лёвенфельдом Толстой рассказывал: «Эта песня была даже роковою в моей жизни. Я имел счастье сделаться флигель-адъютантом великого князя Михаила Николаевича и был тогда в большом фаворе у начальства». Далее Толстой рассказал, как его вызвали к великому князю: «Я был страшно польщён этим и думал, что уже достиг высшей цели моего честолюбия. Великий князь объявил
321
мне, что я должен отказаться от моей должности, потому что все узнали, что именно я автор песни, где осмеивались действия князя Горчакова и других начальников. Теперь я об этом не жалею, но тогда я чувствовал себя крайне несчастным...» (цит. по: [2: 549-550]). Об этой ситуации есть запись в дневнике Толстого 7 ноября 1856 г. и о том же в письме брату С.Н. Толстому 10 ноября: «...великий князь Михаил, узнав, что я, будто бы, сочинил песню, недоволен особенно тем, что, будто бы, я учил её солдат. Это грустно, я объяснялся по этому случаю с начальником штаба» (47: 368).
В дальнейшем Михаил Николаевич изредка упоминался в переписке Толстого (особенно в 1870-х гг.). Как о сыне Николая I Толстой писал о нём в одном из эпизодов «Хаджи-Мурата».
Толстой был хорошо знаком с сыном Михаила Николаевича — великим князем Николаем Михайловичем, историком.
В.М. Бокова
МИХАЙЛОВ Константин Анемподистович (1863-1931) – художник, сын столяра императорских московских театров; преподаватель рисования в московском Училище живописи, ваяния и зодчества, затем в Реальном училище Мазинга, в Николаевском сиротском институте. Единомышленник, корреспондент и адресат Толстого, считавший его своим «духовным отцом».
С Толстым Михайлов познакомился в середине 1890-х гг. Нередко бывал в Ясной Поляне и в московском доме Толстых.
12 апреля 1901 г. Толстой отметил в записной книжке: «Был Михайлов. Хороший разговор с ним» (54: 246). Художник приезжал и в Гаспру: 29 ноября 1901 г. Толстой записал в дневнике, что «приятное было сближение с Михайловым» (54: 113). Он был одним из того «большинства посетителей», которых Д.П. Маковицкий называл «людьми партийными, политизирующими» (ЯПЗ. 2. С. 11). Особенно это было заметно в годы первой русской революции.
В 1900 г. П.А. Буланже собирался издавать при участии Толстого «еженедельный, иллюстрированный, литературно-политический и научный журнал» «Утро» в духе толстовского мировоззрения. Художественный отдел журнала должен был возглавить Михайлов (журнал не состоялся).
Иногда Михайлов помогал Толстому: по поручению писателя отвечал на письма, присылал необходимые для работы книги (о Хаджи-Мурате), в мае 1902 г. предлагал свои услуги по работе в Румянцевском музее над материалами к «Хаджи-Мурату».
Толстой советовался с художником «о сказках, легендах, какие бы годились в “Круг чтения” для детей». Михайлов рассказывал те, что знал. Знал их и Толстой; он сокрушался, что «мало хороших сказок для детей в литературе мира, да и те плохи, надо их все переделывать» (ЯПЗ. 2. С. 450).
В письмах Толстого чувствуется его тёплое отношение к Михайлову. По случаю смерти его матери (А.П. Михайловой) Толстой писал ему: «Узнав о вашем горе, я сильнее почувствовал мою любовь к вам» (73: 310).
А.А. Аленина
МИХАЙЛОВСКИЙ Николай Константинович (1842-1904) — литературный критик, публицист, один из идеологов народничества. Сотрудник журналов «Отечественные записки» (1868-1884), «Северный вестник», «Русская мысль», идейный руководитель «Русского богатства» (1892-1904).
Михайловский сам себя характеризовал так: «Я не романист, не критик, не публицист, а всего понемножку, “вперемежку”» (ПСС. Т. 4. СПб., 1909. С. 210-211). Писать «вперемежку», допуская большие отступления от заданной темы, обсуждая сразу философские, социологические, исторические и другие вопросы, — характерный стиль его работ; художественные произведения всегда рассматривались в очень широком контексте. Считая литературу «единственным органом выражения русской мысли», Михайловский с этой позиции рассматривал и творчество Толстого-писателя, «равного которому нет ни в одной из современных литератур, даже самых богатых» (Литературные воспоминания. СПб., 1900. Т. 2. С. 311).
Поводом для первой и главной статьи о Толстом был спор писателя с педагогами о методах обучения грамоте. В 1874 г. Толстой предложил «Отечественным запискам» статью «О народном образовании», она была напечатана в № 9. Толстой надеялся, что журнал внесёт «надлежащий свет в педагогическую распрю», писал Михайловский: «Я взял на себя труд познакомиться с делом, и мы обменялись по этому случаю с гр. Толстым несколькими письмами» (там же. Т. 1. С. 200; письма не сохранились). В 1881 г. состоялось очное знакомство, позднее Михайловский несколько раз бывал у Толстого в Москве. О встречах у обоих остались разные впечатления. «Это был один из приятнейших собеседников, каких я когда-либо встречал», — писал Михайловский (там же. С. 214). Толстой же в письме Н.Н. Страхову
322
24-25 ноября 1881 г. сообщал: «Познакомился я с Николаем Михайловским. Я ожидал большего. Очень молодо, щеголевато и мелко». Михайловский согласился изучить педагогические сочинения Толстого не из-за интереса к теме, а «в качестве горячего почитателя гр. Толстого как художника» (там же. Т. 1. С. 200). Так появились в «Записках профана» разделы «Десница и шуйца Льва Толстого» за подписью Н.М. (Отечественные записки. 1875. № 5-7). Толстой читал эти статьи (в переработанном и сокращённом виде они составили одноимённую статью, вошедшую в первый том «Критических опытов», СПб., 1887).
Педагогическая тема лишь затронута критиком (поддержавшим Толстого-учителя), главное в статье — оценка художественного творчества писателя. В его таланте критик выделил две важнейшие черты: «правдивость изображения действительности, как она есть, без прикрас и урезок», и оценка её в свете нравственного идеала. Именно их слитность и порождает «красоту, разлитую в произведениях гр. Толстого» (Литературные воспоминания. Т. 2. С. 314).
Десница (правая рука) и шуйца (левая рука) – так критик обозначил сильную и слабую стороны писателя. Это «два разные человека, имеющие очень много общего между собой, сидят в гр. Толстом» (Критические опыты. Т. 1. С. 204). Беспощадный, совестливый художественный реализм — десница Толстого, «свежая и здоровая часть его воззрений», заставившая его порвать с ценностями и представлениями господствующего класса. Его шуйца – односторонность и непоследовательность в оценках общественных явлений, страх перед фактами, где он видит «какую-то таинственную и непреодолимую мощь и силу, которым нельзя и не следует противиться ни словом, ни делом, ни помышлением». Следствием непомерно разросшейся шуйцы явилась теория непротивления злу насилием, против которой, как и против «толстовства» в целом, резко выступал критик.
Нелестно отзывался Михайловский о народных рассказах как обилии фантастических образов, иллюстрирующих моральные сентенции. Вместо жизненной правды писатель несёт народу «всякую чертовщину и таинственность, чего в жизни не бывает» (там же. С. 159). В то же время творчество Толстого Михайловский рассматривал как неразложимое целое, не противопоставляя художника мыслителю: художественные произведения несут печать его теоретических исканий. Так, «Сказка об Иване-дураке и его двух братьях...» лучше передаёт суть теории непротивления злу, чем изложение её основных положений.
Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 175; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!