Призраки в «историях с привидениями»: традиция и новации
Первый период влияния спиритизма на литературу Великобритании совпадает с развитием жанра «истории с привидениями», который уже упоминался во второй главе. Как пишет Дж. Бриггс, истории с привидениями обычно отличались небольшим объёмом, а в центре повествования находилась встреча со сверхъестественным – привидением[262]. Будучи небольшими по объёму, они стали публиковаться в популярных журналах в дополнение к серийно издающимся романам[263]. Истории с привидениями были направлены, как пишет Бриггс, на переживание читателем страхов «в контролируемой обстановке»[264]. Рассказы адептов спиритизма, о чём говорилось ранее, должны были показать возможность общения с загробным миром и положительный результат такого контакта. Соответственно, задача сохранения таинственности при изображении призрака, которая стояла ещё перед авторами готических романов, была актуальна для историй с привидениями, в отличие от рассказов адептов. Авторы историй о привидениях для достижения цели прибегали, в частности, к сближению образов призраков с демонами. К примеру, в одном из ранних произведений в этом жанре, «Комнате с гобеленами» (1828) В. Скотта, привидение принимает демонические черты. Выражение лица призрака рассказчик называет «дьявольским» (diabolical countenance), а также видит на нём отпечаток «низких и отвратительных страстей»[265]. Так же описывает призрака и Дж. Шеридан Ле Фаню в «Рассказе о необычайных происшествиях на Онджер-стрит» (1853). Привидение судьи не только имеет отталкивающую внешность, но и может менять облик, превращаясь в медведя или крысу[266]. Призрак не рассматривается как человек – скорее, как некий злой дух, что роднит эти образы с теми «фольклорными привидениями», о которых писал О. Дэвис.
|
|
|
Однако позднее, в 1860-е гг., появляются истории о привидениях, где образы призраков становятся больше похожи на реальных людей. В рассказе Ч. Диккенса «Принимать с оглядкой» (To Be Taken with a Grain of Salt, 1865) привидение убитого является старшине присяжных заседателей, чтобы добиться обвинительного приговора для убийцы. Лицо призрака имеет цвет «неочищенного воска»[267] – впоследствии призрак сам объясняет, что из-за раны на шее его лицо обескровлено[268]. Привидение специально выбирает, кто его должен видеть, и, в основном с помощью жестов (он говорит с рассказчиком только один раз), пытается донести истину до присяжных. В какой-то момент рассказчик перестаёт пугаться привидения, и просто за ним наблюдает. Призрак, таким образом, выглядит как обычный человек, который пытается добиться справедливости, хотя его может постоянно видеть только старшина присяжных. Человечность сближает персонаж Диккенса с образом призрака, сложившимся у адептов спиритизма. Наличие у привидения определённой цели, напротив, указывает на «фольклорные» черты, сформулированные Дэвисом. Когда объявлен вердикт «виновен», привидение растворяется в воздухе[269].
|
|
|
Иногда «фольклорные» привидения напрямую становились источниками историй о привидениях XIX в. К примеру, рассказ «Привидение из Ботатена»[270] (1867) Р. С. Хоукера основан на событии, которое оказалось отражено в нескольких источниках, в том числе памфлете Д. Дефо 1720 года «Удивительное происшествие с призраком, изложенное преподобным доктором Раддлом из Лонстона в Корнуолле в 1665 году» (1720)[271]. Сюжет в обоих текстах практически не отличается, в то время как описания самого привидения и взаимоотношений с ним разнится.
В центре повествования как у Дефо, так и у Хоукера, находится проведённый священником обряд изгнания призрака. Юноша, сын местного дворянина, встречает в поле в одном и том же месте привидение девушки, Дороти Дингл, которая умерла за несколько лет до событий рассказа. Дефо акцентирует внимание читателя только на том, как привидение двигалось – очень быстро и плавно, оно как будто плыло над полем[272]. Кроме того, рассказчик называет его «призраком в форме женщины» (spectrum in the shape of a woman), когда впервые с ним встречается[273]. Хоукер, в свою очередь, подробно останавливается на внешности Дороти: «There was the pale and stony face, the strange and misty hair, the eyes firm and fixed that gazed, yet not on us, but on something that they saw far, far away; one hand and arm stretched out, and the other grasping the girdle of her waist. She floated along the field like a sail upon a stream, and glided past the spot where we stood, pausingly»[274].
|
|
|
Рассказчик, Радделл, также указывает на плавное движение духа. При этом взгляд и жест сразу намекают на то, что причина появления призрака находится далеко от места действия. И здесь повествование в двух источниках расходится: авторы описывают процесс общения с привидением с разной степенью детализации.
У Дефо рассказчик лишь кратко указывает на то, что поговорил с духом, после чего тот исчез навсегда, и цель появления духа остаётся неясной. У Хоукера Дороти приходит из-за греха, совершённого в отношении неё Мистером Б., который, впоследствии, полностью раскаивается. При этом она не обращается напрямую к мистеру Б., так как говорит о некоем (видимо, небесном) законе, по которому привидения могут обращаться только «к несовершеннолетнему юноше или девушке, ведущим добродетельную жизнь для приёма посланий и предостережений»[275]. В фольклорной традиции подобный «закон» не был широко известен, однако в спиритической практике именно дети и подростки очень часто становились медиумами. Хоукер не был адептом спиритизма – мы можем предположить, что общение призраков с детьми и подростками было «общим местом», которое стало популярным именно благодаря спиритизму. Рассказчик у Хоукера спрашивает призрака, как он может доказать, что не является злым духом, но квалифицирует этот вопрос только как часть ритуала[276]. В то же время Радделл уже при первой встрече отказывается от мысли, что перед ним «полуденный бес» (daemonium meridianum)[277]. Таким образом, привидение постепенно очеловечивается, хотя всё ещё не является «полноправным» персонажем наравне с живыми людьми.
|
|
|
Если спиритизм напрямую не проникает в историю с привидениями, то упоминания практики месмеризма в произведениях этого жанра присутствуют. Так, в рассказе Э. Бульвер-Литтона «Привидения и жертвы» (1859) повествователь объясняет, что призраки являются не душами умерших людей, а лишь их «отпечатками», образами, которые остались после смерти. Они, по гипотезе героя, материализуются благодаря сознанию живого человека, обладающего силой, подобной месмерической[278]. Герой сталкивается с целым рядом «явлений» (phenomena), которые следуют одно за другим. Сначала он видит отпечатки ног на траве, как будто кто-то идёт перед ним, затем движущийся стул и дверь, которая открывается и закрывается сама по себе[279]. Кульминацией можно считать появление «Тьмы», из которой возникают образы, похожие на людей, а затем огромные зелёные глаза, которые смотрят на героя[280]. То есть, привидения не антропоморфны, хотя рассказчик постоянно чувствует присутствие чьей-то воли, влияющей на его разум[281].
Таким образом, мы можем сказать, что в первый период персонажи-призраки больше похожи на «фольклорных» привидений, чем на тот образ, который утверждался в спиритической традиции. Призраки, в основном, должны были воздействовать на читателя и вызвать ощущение ужаса, поэтому привидения сравнивались со злыми духами, не имели своего характера (и, порой, даже своего сознания). Описывалась лишь внешность духов, причём особо подчёркивалась их инаковость.
Дата добавления: 2019-07-15; просмотров: 189; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!