РЕЦЕНЗИЯ ПО РОМАНУ О. ГОНЧАРА «ЧЕЛОВЕК И ОРУЖИЕ» 3 страница

На тему Куликовской битвы было написано очень много произ­ведений. Это и летописи современников Дмитрия Донского, и сти­хотворение А. Блока, и роман «Дмитрий Донской» С. Бородина. Помимо литературы до нас дошли и другие памятники, рассказы­вающие о тех далеких временах. Хорошо известны икона Ф. Грека «Донская Богоматерь», полотна Васнецова и другие.

Сейчас это собрание получило хорошее дополнение — роман Ю. Лощица «Дмитрий Донской». Эта книга повествует о временах Дмитрия Донского, о жизни Руси в XIV веке, о ее героях. Произве­дение является как исторической хроникой тех событий, так и ху­дожественным произведением, автор которого ярко и образно опи­сывает людей той эпохи. Итак, это произведение вполне можно на­звать романом-хроникой, который включает в себя художественное описание исторических событий.

Сам Юрий Лощиц написал роман к шестисотлетию Куликов­ской битвы, заставив нас вспомнить о делах давно минувших дней.

С первых страниц книги автор обращает наше внимание на кра-

446

сивую природу русской земли. Мы ощущаем атмосферу широкого раздолья Руси, могучий русский национальный характер, своеобра­зие духовного мира русского человека. Читая книгу, как бы погру­жаешься в мир эпохи Дмитрия Донского, начинаешь разделять чувства простых людей, бороться за объединение Руси и освобожде­ние от ордынского ига. Стоит отметить, что повествование идет от лица старого былинщика, а это, безусловно, усиливает наше пони­мание и глубину погружения в действие.

Описание событий начинается с первых боев русских дружин с татаро-монгольскими полчищами. Идет повествование о том, как в середине XIII века войска Чингисхана разорили русские земли и подчинили их себе. Кажется, что эти события не имеют никакого отношения к Дмитрию Донскому, но это не так. Не проанализиро­вав эти события, не поймешь, что значила Куликовская битва для Руси и какую роль в ней сыграл Дмитрий Донской.

Сразу после установления ордынского ига русский народ начи­нает против него бороться. Ему удается одержать ряд побед; сбор дани теперь осуществлялся русскими князьями, ордынцев часто встречают вооруженным отпором. Особое значение в этой борьбе Ю. Лощиц отводит простым русским людям. Голос народа, по мне­нию автора, слышен в летописях: «Летописи как раз и были в из­вестной степени гласом народным о тех или иных именитых лю­дях. В летописях народ веками обсуждал свою историю, на разные голоса судил о наивиднейших представителях власти. Летописцы вовсе не были подобострастны по отношению к сильным мира се­го».

Дмитрий Донской становится правителем государства уже в де­вять лет. Здесь при нем огромную роль сыграло его окружение, в частности митрополит Алексий, который воспитал и поставил на ноги маленького мальчика. Автор подробно описывает все события, которые происходили во время царствования молодого князя. Бо­льшую художественную оценку получают такие события, как стро­ительство белокаменного Кремля, борьба против литовцев.

Но главное внимание автор уделяет борьбе Руси с Ордой, кото­рая при Дмитрии Донском получила характер открытого противо­стояния и непримиримости. Москва бросает бесстрашный вызов грозному сопернику.

С середины семидесятых годов XIV века сопротивление Золотой Орде вступает в решающую фазу. Кульминационным событием ста­новится Куликовская битва. Главной целью Мамая была: «хотеше второй царь Батый быти и всю русскую землю пленити».

Автор красочно описывает сцену встречи Дмитрия Донского и Сергия Радонежского. О самом Куликовском побоище роман пове­ствует подробно и интересно, часто прибегая к летописным источ­никам. Помимо простого люда в битве мы видим и главного ге­роя — Дмитрия Ивановича. Он показал своей храбростью и муже­ством пример другим воинам. Русь, потерявшая на поле Кулико­вом многих своих героев, одолела сильного и коварного врага. Сла­ва о подвиге русского воина прошла по всему миру, и он лишний раз убедился, что Русская земля не будет терпеть никакого ига и будет бороться до последней капли крови за свою свободу.

447

Помимо хронологического описания Ю. Лощиц не забывает и художественную часть своего произведения. Особый интерес пред­ставляет природа Руси, ее красота, описанная в лирических отступ­лениях. Еще одной деталью, отличающей это произведение от про­стого констатирования фактов, является описание простых людей земли Русской, их переживаний и склада мышления. Также Дмитрий Донской показан нам не как великий князь и полково­дец, а как простой человек, любящий свою родину и отдавший все силы для ее освобождения от ордынского ига.

Со времени Куликовской битвы прошло уже более шестисот лет. За это время наши предки еще не раз вступали в борьбу за свою ро­дину и с успехом отбивались от всех врагов. И все эти шестьсот лет помнили подвиг русского народа на поле Куликовом. Здесь вполне можно согласиться со словами Ю. Лощица: «Чем тяжелей были ис­пытания, выпавшие на долю Отчизны, тем ярче, призывней горели в ее небе имена великих сынов России, положивших когда-то свои души за други своя. Истинно так было и будет».

РЕЦЕНЗИЯ НА РОМАН Б. ЯМПОЛЬСКОГО «МОСКОВСКАЯ УЛИЦА»

Есть нечто знаменательное в том, что едва ли не самая строгая режимная магистраль нынче одна из самых кокетливых и наряд­ных улиц столицы.

Я — о старом Арбате. Там, где прежде проходила улица, кото­рая была насыщена подозрительностью и сигнальными устройства­ми, трасса, где по осевой линии в сумерки мог промчаться с эскор­том машин сам Сталин, теперь бесконечно роятся в нескончаемом броуновском движении молодые неформалы.

Трагедия страха, психология страха, социология страха — вот что такое роман Ямпольского. То обстоятельство, что его герой вне­запно становится объектом неотвязной и откровенной слежки, по­зволяет писателю с редкостной пристальностью показать мучения человека, затравленного державной властью. Характерно для изоб­ражаемой эпохи, что нависшая над героем угроза кажется ему тем более отвратительной, чем менее она обоснована. Это объяснимо. Но герой еще с довоенных времен знает, как часто люди исчезали в силу слепой случайности, непостижимой нелепости, а то и бюро­кратической условности.

Каждодневная угроза ареста обостряет эмоциональную жизнь героя, его нервные реакции и аналитические способности. Он пыта­ется понять этот механизм, постичь его логику, нащупать какую-нибудь причинно-следственную нить в таинственной игре, превра­тившей его в безликую фишку. Где-то в здании на большой площа­ди, очевидно, ждет своего часа «серая шапка с черным штампом «хранить вечно» и с моей фотографией на обороте. Откуда они только взяли мою фотографию...» Когда это началось? С каких пор я попал в их бинокль?» «Что это было: донос товарища на странице из ученической тетради, рапорт на официальном бланке или теле­грамма с красным ведомственным штампом?»

Подобные мысли растравляют его душу, притупляют разум, а

448

главное — парализуют волю. «Значит, так надо». «Наказание не­минуемо». «Уже не было сил бояться... стало все равно». «Я устал. Я теперь готов был ко всему». И что особенно важно: «Туман рав­нодушия окутал меня, невозможность, непредставимость борьбы, вялая и болезненно чудовищная покорность течению событий, бе­зысходность тупика...» Воспаленное страхом воображение все вре­мя проигрывает разные варианты того, как это может случиться. «Неожиданный стук в дверь, и всегда первая мысль — они». «По­звонят длинным-предлинным звонком. Или просто заберут с ули­цы». «Или снимут с поезда». «Сначала я исчезну из домовой кни­ги...»

Как же все-таки оно возникло и сформировалось — это ощуще­ние фатальной обреченности? Ведь перед нами не робкий юноша, а недавний фронтовик, много в жизни хлебнувший, зрелый человек. Как можно было притерпеться к такой унизительной доле? Писа­тель отвечает на этот вопрос со всей прямотой и трезвостью.

«Жизнь проходила от собрания к собранию, от компании к ком­пании, и каждая последующая была тотальное, всеобъемлющее, беспощаднее и нелепее, чем все предыдущие, вместе взятые. И все время нагнетали атмосферу виновности, всеобщей и каждого в от­дельности... И постепенно это ощущение этой постоянной, неисчер­паемой, исступленной виновности и страх перед чем-то высшим стал вторым я, натурой, характером».

Сталин в романе лишь несколько раз упоминается, но его незри­мое присутствие как инициатора и носителя великого страха ощу­щается на каждой странице. Его образ словно бы растворен в тек­сте романа, и читатель понимает, что все политические злодейства и послевоенные кампании против «вейсманистов-морганистов», не­счастных языковедов и и врачей-вредителей» — его рук дела. Что именно от него поступали директивы на изъятие людей. И что он сам находился под постоянным гнетом содеянного. Недаром древ­ние говорили: кого боятся многие, тот сам многих боится.

В годы сталинщины гибридная культура исступленного почита­ния и всеобщего устрашения отпечаталась на всем бытие общества. Вырабатывались неповторимые формы управления делами, свои способы манипуляции людьми, свои аппаратные традиции. Утвер­ждалась особая эстетика поведения, особая лексика, особая атмо­сфера повседневной жизни.

В этом смысле режимность Арбата могла служить наглядным выражением сталинского режима вообще. Как Невский проспект во времени Гоголя — выражением николаевского режима. Порой известный всем район приобретает у Ямпольского черты какого-то тревожного новоявленного демонизма. Район становится выразите­льной метафорой всеобщего поднадзорного существования. Боялись все, и, быть может, генералиссимус не меньше других. Отсюда — * топтуны».

«Топтуны», с одной стороны, показаны в их бытовой либо ве­домственной специфичности, а с другой — напоминают участников какого-то ритуального действа, мрачной мистерии, чреватой порой для всех, даже для случайных очевидцев.

Кажется, не было для Ямпольского как художника большей от-

15-3959                                                 449

рады, чем привести в прямую связь земное и возвышенное, бытовое и метафизическое, пресно-тривиальное и загадочно-абсурдное. Ино­гда он намеренно акцентирует второй из парных компонентов. Раз­вивая, скажем, тему покорности своего героя, Ямпольский делает упор на алогизме всего случившегося с ним. Почему? Потому, навер­ное, что проник в глубины его трагедии, которая в том и заключа­лась, что любое сопротивление сталинскому режиму не могло быть расценено народом иначе, нежели посягательство на самое для него святое. Безумие режима делало сопротивление ему тоже безумием. Так писатель объясняет пассивность своего несчастного героя, пре­бывающего в шоковом состоянии политического недоумения.

«Московская улица», конечно, не фантастика, а самая что ни на есть реальность нашего послевоенного бытия. Даже когда перед на­ми оказывается густонаселенная коммуналка, где портреты жиль­цов составляют существенную часть фрески, ибо являют собой в сумме некий социальный микрокосм, окружающий героя. Для этой среды, чье бытие разъедено страхом, характерна прежде всего ее удручающая атомарность. Отсутствие каких бы то ни было ду­ховных связей и общих интересов, полная нравственная разобщен­ность, взаимный антагонизм, гнетущая неустроенность — вот тот суммарный, лишенный традиций, нестабильный мирок, который составляет вместе с режимной улицей единую систему сообщаю­щихся сосудов.

В этих главках, как, впрочем, и в других, Ямпольский охотно прибегает к гиперболе, что на поверку соответствует официальному стилю описываемого времени.

Страх нередко оказывал нервно-паралитическое действие, а иной раз заставлял человека панически метаться без цели и смыс­ла. Слежка разом делает героя другим, отделяет его от всех про­чих. В его психике неминуемо выступает на первый план сознание бессмысленности собственного бытия.

Не потому ли в убеждениях современников так прочно обосно­валась тщета любых социальных упований? Токсичность страха гражданского оказалась всего острее и длительное. Что, если в об­щественном организме оно-то и хранится вечно?

Написанный около четверти века назад роман Б. Ямпольского одним из первых прикоснулся к скрытым пружинам авторитарной власти и обнажил психологический механизм общественной покор­ности. Он многое объясняет нам в нас самих — почему мы такие.

РЕЦЕНЗИЯ НА ПОВЕСТЬ Е. КОРШУНОВА «ОПЕРАЦИЯ «ХАМЕЛЕОН»

Книга Евгения Коршунова «Операция «Хамелеон» по своему жанру детектив. Притом детектив, действие которого происходит в заманчивой Африке, Вряд ли найдется человек, не мечтавший хоть раз в жизни попасть в ее саванны, побродить у Килиманджаро и водопада Виктория, услышать при лунном свете звуки тамтамов и увидеть ритуальные танцы местных племен. Для того, кто попадет в Африку ненадолго, эти впечатления, наверное, и будут главны­ми. Но для журналиста, живущего и работающего здесь несколько

450

лет, экзотика быстро отходит на дальний план. На смену ей прихо­дит трезвая и точная оценка обстановки, сложившейся в современ­ной Африке, понимание сложностей и трудностей ее развития, по­литического и экономического. Именно такое понимание жизни есть в книге «Операция «Хамелеон».

Действие повести Е. Коршунова происходит в вымышленной стране Гвиания, где-то в Западной Африке.

В центре повествования молодой советский африканист Петр Николаев, приезжающий в Гвианию в научную командировку. Его творческим планам не суждено сбыться, поскольку иностранные разведки решают сделать его жертвой своего заговора — операции «Хамелеон*, чтобы скомпрометировать прогрессивное профсоюзное движение в стране, объяснив его успехи и силу пресловутым «вме­шательством Москвы». Ситуация не новая, но тем не менее все еще живучая. Могу сразу сказать, что операция постыдно провалилась, и Помогли в этом Петру Николаеву люди разных национальностей, объединенные чувством справедливости.

Рядом с Петром Николаевым действуют австралиец Роберт Ре­корд, австрийская художница Элинор, американец-микробиолог Смит, английский профессор Нортон, лидеры молодежных гвиа-нийских профсоюзов Стив и Гоке. Все эти характеры убедитель­ные, написанные автором весьма впечатляюще. Профессор Нортон, например, в шутку называющий себя «старым колонизатором», от­давший всю жизнь изучению Африки, благородный исследователь, не пожелавший способствовать офицерам своей разведки и высту­пивший с разоблачением ее деятельности. Или мечущаяся в поис­ках душевного покоя и счастья Элеонора, воспитывающая осиро­тевших африканских детей. Это и добропорядочный, наивнейший Смит, который даже не догадывается, какие прививки он делает. Выяснив, что его «невинные» опыты над местными людьми не что иное, как испытание бактериологического оружия, Смит кончает жизнь самоубийством.

Интересно и правдиво показывает автор африканцев, в том чис­ле и Гоке — ультралевого революционера на словах, а на деле про­дажную марионетку. Он и есть тот самый «хамелеон», с помощью которого должна была совершиться провокация.

Как ни странно, но рядом с этими реальными характерами ге­рой повести Петр Николаев выглядит хоть и привлекательно, но несколько наивно: уж очень часто не догадывается он о том, что происходит вокруг. Правда, это позволяет автору показать Никола­ева в разных неожиданных ситуациях. Автору так удобнее, но чи­тателю иногда обидно за своего соотечественника. Хотелось бы и диалоги видеть более насыщенными, с большей художественной нагрузкой.

Я ХОЧУ РАССКАЗАТЬ ВАМ О КНИГЕ И. ПАДЕРИНА «НЕ УХОДЯ ОТ СЕБЯ»

Я хочу рассказать вам о повести в новеллах И. Падерина «Не уходя от себя». Голос разбуженной, воспаленной памяти писателя-фронтовика звучит здесь настойчиво и сольно, порой печально, точ-

451

но пробивающийся откуда-то издалека звук тревожного колокола. Мудрость и мужество поколения, вступившего в полосу ожидания неизбежного, требовали от художника, .чья судьба была опалена войной, исполнения долга поведать о жизни и о себе, окинуть взглядом окружающих, оглянуться назад, вглядеться в даль. Писа­тель, по-моему, чутко услышал и уловил это движение времени. Не перекраивая и не упрощая прошлое на свой лад и вкус, не вгоняя в мертвые думы живую современность, автор повести раскрывает нам духовное содержание жизни своего поколения. И. Падерин по­казывает вдохновленный образ человека с чистой совестью и высо­ким внутренним достоинством, изображая дарованную ему судь­бу — честную и прямую, а характер — глубокий, сильный и пре­красный.

На долю Сергеева, главного героя падеринских новелл, выпало счастье выдержать все испытания в годы войны. Однако достоин ли человек своего счастья сегодня, сейчас, спустя много лет после отгремевших залпов? Вот вопрос, каким писатель проверяет героя-современника и всех, кто его окружает. И. Падерин пристально всматривается в их поступки, пытаясь понять, почему очень мно­гие в прошлом вроде честные и чистые люди стали мельчать, ро­нять себя в глазах детей, соблазняться легкой наживой, становить­ся стяжателями, а им подражают подростки.

Читая повесть, понимаешь, что ее автор сохраняет в себе нрав­ственные идеалы и веру в высокое предназначение человека, сохра­няет совестливое чувство вины и перед теми, кто не дожил, и за тех, кто дожил, но отступил от самого себя, кто предал память о самом себе.

Как случилось такое, что и полковник Авланов, и бывший врач медсанбата дивизии, и генеральный директор комбината, в про­шлом боевой генерал, смогли предать бывшего разведчика, героя войны не только в Сталинграде, а уже в мирные дни? Чем объяс­нить столь странное и страшное эхо войны? Что ими движет?

Горькие, серьезные раздумья над этими вопросами вновь воз­вращают И. Падерина к фронтовым будням и к дням отрочества, юности, времени тревожного счастья, когда происходило становле­ние характеров и судеб людей его поколения. Тогда проявление трусости, отступление от правды казнилось совестью и жестоким беспощадным презрением к себе. Бой — ценой в жизнь, когда геро­изм — норма, а война — работа. Быт, коему цена — совесть, забве­ние которой та же смерть. Война — она преходяща, не ее ради жи­вет человек на земле. И. Падерин убежденно проводит мысль о том, что нет на свете более высокого призвания, чем быть созидате­лем. Именно созидание увековечивает в людях память о погибших; память, как потребность дышать, мыслить и двигаться.

Эта книга актуальна в наши дни. Сейчас самое время разобрать­ся в той жизни, что прожило уходящее поколение. Для меня эта повесть интересна даже не столько жизненными итогами ее героя, сколько художественным выявлением духовного становления лич­ности, постигавшей премудрости новой действительности.

452

РЕЦЕНЗИЯ НА РАССКАЗ И. ДАНИЛОВА «У НОВЫХ ХОЗЯЕВ»

С автором рассказа «У новых хозяев» Иваном Даниловым я по­знакомилась впервые. Этот рассказ был написан в 1981 году, саму же книгу «Зимний дождь» выпустило издательство «Современник» в 1984 году.

Рассказ написан доступным и понятным языком, в нем описы­вается новая жизнь коровы Марты после смерти старой хозяйки. Бывшая хозяйка очень любила корову, прекрасно о ней заботи­лась, была очень внимательна и добра к ней. Марта платила ей тем же. Каждый раз радовалась встрече с хозяйкой, «возвращаясь с пастбища», она «чуть ли не бежала впереди всего стада», надеясь встретить ту, которую так любила. Но вот любимая хозяйка умер­ла, и на смену ей пришли новые, чужие люди. Они не любили и по­баивались Марту, очень плохо о ней заботились, были с ней грубы и жестоки. Поэтому Марта невзлюбила их. Она не понимала, что произошло с ее хозяйкой, очень скучала по ней, все время ждала, что та когда-нибудь придет и все пойдет по-старому. За год новой жизни она очень изменилась в характере, сделалась «вздорной и задиристой». И где-то через год Марта отравилась и умерла от не­досмотра своих хозяев.

---

Дата добавления: 2019-02-26; просмотров: 162; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!