Какое настроение у читателя и почему создает каждое стихотворение? Попробуйте ответ на этот вопрос письменно сформулировать в виде тезисной гипотезы, состоящих из нескольких фраз. 9 страница
Чтобы не думать дальше, мужик ложился вниз и как можно
скорее плакал льющимися неотложными слезами.
-- Будет тебе сокрушаться-то, мещанин!-- останавливал его
Сафронов.-- Ведь здесь ребенок теперь живет, иль ты не знаешь,
что скорбь у нас должна быть аннулирована!
-- Я, товарищ Сафронов, уж обсох,-- заявил издали мужик.--
Это я по отсталости растрогался.
Девочка вышла с места и оперлась головой о деревянную
стену. Ей стало скучно по матери, ей страшна была новая
одинокая ночь, и еще она думала, как грустно и долго лежать
матери в ожидании, когда будет старенькой и умрет ее девочка.
-- Где живот-то?-- спросила она, обернувшись на глядящих на
нее.-- На чем же я спать буду?
Чиклин сейчас же лег и приготовился.
-- А кушать!-- сказала девочка.-- Сидят все, как Юлии
какие, а мне есть нечего!
Жачев подкатился к ней на тележке и предложил фруктовой
пастилы, реквизированной еще с утра у заведующего продмагом.
-- Ешь, бедная! Из тебя еще неизвестно что будет, а из нас
-- уже известно.
Девочка съела и легла лицом на живот Чиклина. Она
побледнела от усталости и, позабывшись, обхватила Чиклина
рукой, как привычную мать.
Сафронов, Вощев и все другие землекопы долго наблюдали сон
этого малого существа, которое будет господствовать над их
могилами и жить на успокоенной земле, набитой их костьми.
-- Товарищи!-- начал определять Сафронов всеобщее
чувство.-- Перед нами лежит без сознанья фактический житель
|
|
|
социализма. Из радио и прочего культурного материала мы слышим
лишь линию, а щупать нечего. А тут покоится вещество создания и
целевая установка партии -- маленький человек, предназначенный
состоять всемирным элементом! Ради того нам необходимо как
можно внезапней закончить котлован, чтобы скорей произошел дом
и детский персонал огражден был от ветра и простуды каменной
стеной!
Вощев попробовал девочку за руку и рассмотрел ее всю, как в
детстве он глядел на ангела на церковной стене; это слабое
тело, покинутое без родства среди людей, почувствует
когда-нибудь согревающий поток смысла жизни, и ум ее увидит
время, подобное первому исконному дню.
И здесь решено было начать завтра рыть землю на час раньше,
дабы приблизить срок бутовой кладки и остального зодчества.
-- Как урод я только приветствую ваше мнение, а помочь не
могу,-- сказал Жачев.-- Вам ведь так и так все равно погибать
-- у вас же в сердце не лежит ничто, лучше любите что-нибудь
маленькое живое и отравливайте себя трудом. Существуйте пока
что!
Ввиду прохладного времени Жачев заставил мужика снять армяк
и одел им ребенка на ночь; мужик же всю свою жизнь копил
капитализм -- ему, значит, было время греться.
|
|
|
Дни своего отдыха Прушевский проводил в наблюдениях либо
писал письма сестре. Момент, когда он наклеивал марку и опускал
письмо в ящик, всегда давал ему спокойное счастье, точно он
чувствовал чью-то нужду по себе, влекущую его оставаться в
жизни и тщательно действовать для общей пользы.
Сестра ему ничего не писала, она была многодетная и
изможденная и жила как в беспамятстве. Лишь раз в год, на
пасху, она присылала брату открытку, где сообщала: "Христос
воскресе, дорогой брат! Мы живем по-старому, я стряпаю, дети
растут, мужу прибавили на один разряд, теперь он приносит 48
рублей. Приезжай к нам гостить. Твоя сестра Аня".
Прушевский подолгу носил эту открытку в кармане и,
перечитывая ее, иногда плакал.
В свои прогулки он уходил далеко, в одиночестве. Однажды он
остановился на холме, в стороне от города и дороги. День был
мутный, неопределенный, будто время не продолжалось дальше -- в
такие дни дремлют растения и животные, а люди поминают
родителей. Прушевский тихо глядел на всю туманную старость
природы и видел на конце ее белые спокойные здания, светящиеся
больше, чем было света в воздухе. Он не знал имени тому
законченному строительству и назначению его, хотя можно было
|
|
|
понять, что те дальние здания устроены не только для пользы, но
и для радости. Прушевский с удивлением привыкшего к печали
человека наблюдал точную нежность и охлажденную, сомкнутую силу
отдаленных монументов. Он еще не видел такой веры и свободы в
сложенных камнях и не знал самосветящегося закона для серого
цвета своей родины. Как остров, стоял среди остального
новостроящегося мира этот белый сюжет сооружений и успокоенно
светился. Но не все было бело в тех зданиях -- в иных местах
они имели синий, желтый и зеленый цвета, что придавало им
нарочную красоту детского изображения. "Когда же это
выстроено?"-- с огорчением сказал Прушевский. Ему уютней было
чувствовать скорбь на земной потухшей звезде; чужое и дальнее
счастье возбуждало в нем стыд и тревогу -- он бы хотел, не
сознавая, чтобы вечно строящийся и недостроенный мир был похож
на его разрушенную жизнь.
Он еще раз пристально посмотрел на тот новый город, не
желая ни забыть его, ни ошибиться, но здания стояли по-прежнему
ясными, точно вокруг них была не муть родного воздуха, а
прохладная прозрачность.
Возвращаясь назад, Прушевский заметил много женщин на
городских улицах. Женщины ходили медленно, несмотря на свою
|
|
|
молодость, они, наверно, гуляли и ожидали звездного вечера.
На рассвете в контору пришел Чиклин с неизвестным
человеком, одетым в одни штаны.
-- Вот к тебе, Прушевский,-- сказал Чиклин.-- Он просит
отдать гробы ихней деревне.
-- Какие гробы?
Громадный, опухший от ветра и горя голый человек сказал не
сразу свое слово, он сначала опустил голову и напряженно
сообразил. Должно быть, он постоянно забывал помнить про самого
себя и про свои заботы: то ли он утомился или же умирал по
мелким частям на ходу жизни.
-- Гробы!-- сообщил он горячим, шерстяным голосом.-- Гробы
тесовые мы в пещеру сложили впрок, а вы копаете всю балку.
Отдайте гробы!
Чиклин сказал, что вчера вечером близ северного пикета на
самом деле было отрыто сто пустых гробов; два из них он забрал
для девочки -- в одном гробу сделал ей постель на будущее
время, когда она станет спать без его живота, а другой подарил
ей для игрушек и всякого детского хозяйства: пусть она тоже
имеет свой красный уголок.
-- Отдайте мужику остальные гробы,-- ответил Прушевский.
-- Все отдавай,-- сказал человек.-- Нам не хватает мертвого
инвентаря, народ свое имущество ждет. Мы те гробы по
самообложению заготовили, не отымай нажитого!
-- Нет,-- произнес Чиклин.-- Два гроба ты оставь нашему
ребенку, они для вас все равно маломерные.
Неизвестный человек постоял, что-то подумал и не
согласился:
-- Нельзя! Куда ж мы своих ребят класть будем! Мы по росту
готовили гробы: на них метины есть -- кому куда влезать. У нас
каждый и живет оттого, что гроб свой имеет: он нам теперь
цельное хозяйство! Мы те гробы облеживали, как в пещеру зарыть.
Давно живущий на котловане мужик с желтыми глазами вошел,
поспешая в контору.
-- Елисей,-- сказал он полуголому.-- Я их тесемками в один
обоз связал, пойдем волоком тащить, пока сушь стоит!
-- Не устерег двух гробов,-- высказался Елисей.-- Во что
теперь сам ляжешь?
-- А я, Елисей Саввич, под кленом дубравным у себя на
дворе, под могучее дерево лягу. Я уж там и ямку под корнем себе
уготовил, умру -- пойдет моя кровь соком по стволу, высоко
взойдет! Иль, скажешь, моя кровь жидка стала, дереву не вкусна?
Полуголый стоял без всякого впечатления и ничего не
ответил. Не замечая подорожных камней и остужающего ветра зари,
он пошел с мужиком брать гробы. За ними отправился Чиклин,
наблюдая спину Елисея, покрытую целой почвой нечистот и уже
обрастающую защитной шерстью. Елисей изредка останавливался на
месте и оглядывал пространство сонными, опустевшими глазами,
будто вспоминая забытое или ища укромной доли для угрюмого
покоя. Но родина ему была безвестной, и он опускал вниз
затихшие глаза.
Гробы стояли длинной чередой на сухой высоте над краем
котлована. Мужик, прибежавший прежде в барак, был рад, что
гробы нашлись и что Елисей явился; он уже управился пробурить в
гробовых изголовьях и подножьях отверстия и связать гробы в
общую супрягу. Взявши конец веревки с переднего гроба на плечо,
Елисей уперся и поволок, как бурлак, эти тесовые предметы по
сухому морю житейскому. Чиклин и вся артель стояли без
препятствий Елисею и смотрели на след, который межевали пустые
гробы по земле.
-- Дядя, это буржуи были?-- заинтересовалась девочка,
державшаяся за Чиклина.
-- Нет, дочка,-- ответил Чиклин.-- Они живут в соломенных
избушках, сеют хлеб и едят с нами пополам.
Девочка поглядела наверх, на все старые лица людей.
-- А зачем им тогда гробы? Умирать должны одни буржуи, а
бедные нет!
Землекопы промолчали, еще не сознавая данных, чтобы
говорить.
-- И один был голый!-- произнесла девочка.-- Одежду всегда
отбирают, когда людей не жалко, чтоб она осталась. Моя мама
тоже голая лежит.
-- Ты права, дочка, на все сто процентов,-- решил
Сафронов.-- Два кулака от нас сейчас удалились.
-- Убей их пойди!-- сказала девочка.
-- Не разрешается, дочка: две личности -- это не класс...
-- Это один да еще один,-- сочла девочка.
-- А в целости их было мало,-- пожалел Сафронов.-- Мы же,
согласно пленума, обязаны их ликвидировать не меньше как класс,
чтобы весь пролетариат и батрачье сословие осиротели от врагов!
-- А с кем останетесь?
-- С задачами, с твердой линией дальнейших мероприятий,
понимаешь что?
-- Да,-- ответила девочка.-- Это значит плохих людей всех
убивать, а то хороших очень мало.
-- Ты вполне классовое поколение,-- обрадовался Сафронов,--
ты с четкостью сознаешь все отношения, хотя сама еще малолеток.
Это монархизму люди без разбору требовались для войны, а нам
только один класс дорог, да мы и класс свой будем скоро чистить
от несознательного элемента.
-- От сволочи,-- с легкостью догадалась девочка.-- Тогда
будут только самые-самые главные люди! Моя мама себя тоже
сволочью называла, что жила, а теперь умерла и хорошая стала,
правда ведь?
-- Правда,-- сказал Чиклин.
Девочка, вспомнив, что мать ее находится одна в темноте,
молча отошла, ни с кем не считаясь, и села играть в песок. Но
она не играла, а только трогала кое-что равнодушной рукой и
думала.
Землекопы приблизились к ней и, пригнувшись, спросили:
-- Ты что?
-- Так,-- сказала девочка, не обращая внимания.-- Мне у вас
стало скучно, вы меня не любите, как ночью заснете, так я вас
изобью.
Мастеровые с гордостью поглядели друг на друга, и каждому
из них захотелось взять ребенка на руки и помять его в своих
объятиях, чтобы почувствовать то теплое место, откуда исходит
этот разум и прелесть малой жизни.
Один Вощев стоял слабым и безрадостным, механически
наблюдая даль; он по-прежнему не знал, есть ли что особенное в
общем существовании, ему никто не мог прочесть на память
всемирного устава, события же на поверхности земли его не
прельщали. Отдалившись несколько, Вощев тихим шагом скрылся в
поле и там прилег полежать, не видимый никем, довольный, что он
больше не участник безумных обстоятельств.
Позже он нашел след гробов, увлеченных двумя мужиками за
горизонт в свой край согбенных плетней, заросших лопухами. Быть
может, там была тишина дворовых теплых мест или стояло на ветру
дорог бедняцкое колхозное сиротство с кучей мертвого инвентаря
посреди. Вощев пошел туда походкой механически выбывшего
человека, не сознавая, что лишь слабость культработы на
котловане заставляет его не жалеть о строительстве будущего
дома. Несмотря на достаточно яркое солнце, было как-то
нерадостно на душе, тем более что в поле простирался мутный чад
дыханья и запаха трав. Он осмотрелся вокруг -- всюду над
пространством стоял пар живого дыханья, создавая сонную, душную
незримость; устало длилось терпенье на свете, точно все живущее
находилось где-то посредине времени и своего движения: начало
его всеми забыто и конец неизвестен, осталось лишь направление.
И Вощев ушел в одну открытую дорогу.
x x x
Козлов прибыл на котлован пассажиром в автомобиле, которым
управлял сам Пашкин. Козлов был одет в светло-серую тройку,
имел пополневшее от какой-то постоянной радости лицо и стал
сильно любить пролетарскую массу. Всякий свой ответ трудящемуся
человеку он начинал некими самодовлеющими словами: "Ну хорошо,
ну прекрасно"-- и продолжал. Про себя же любил произносить:
"Где вы теперь, ничтожная фашистка!". И многие другие краткие
лозунги-песни.
Сегодня утром Козлов ликвидировал как чувство свою любовь к
одной средней даме. Она тщетно писала ему письма о своем
обожании, он же, превозмогая общественную нагрузку, молчал,
заранее отказываясь от конфискации ее ласк, потому что искал
женщину более благородного, активного типа. Прочитав же в
газете о загруженности почты и нечеткости ее работы, он решил
укрепить этот сектор социалистического строительства путем
прекращения дамских писем к себе. И он написал даме последнюю
итоговую открытку, складывая с себя ответственность любви:
"Где раньше стол был яств,
Теперь там гроб стоит!
Козлов".
Этот стих он только что прочитал и спешил его не забыть.
Каждый день, просыпаясь, он вообще читал в постели книги, и,
запомнив формулировки, лозунги, стихи, заветы, всякие слова
мудрости, тезисы различных актов, резолюций, строфы песен и
прочее, он шел в обход органов и организаций, где его знали и
уважали как активную общественную силу,-- и там Козлов пугал и
так уже напуганных служащих своей научностью, кругозором и
подкованностью. Дополнительно к пенсии по первой категории он
обеспечил себе и натурное продовольствие.
Зайдя однажды в кооператив, он подозвал к себе, не трогаясь
с места, заведующего и сказал ему:
-- Ну хорошо, ну прекрасно, но у вас кооператив, как
говорится, рочдэлльского вида, а не советского! Значит, вы не
столб со столбовой дороги в социализм?!
-- Я вас не сознаю, гражданин,-- скромно ответил
заведующий.
-- Так, значит, опять: просил он, пассивный, не счастья у
неба, а хлеба насущного, черного хлеба! Ну хорошо, ну
прекрасно!-- сказал Козлов и вышел в полном оскорблении, а
через одну декаду стал председателем главкома этого
кооператива. Он так и не узнал, что эту должность получил по
ходатайству самого заведующего, который учитывал не только
ярость масс, но и качества яростных.
Спустившись с автомобиля, Козлов с видом ума прошел на
поприще строительства и стал на краю его, чтобы иметь общий
взгляд на весь темп труда. Что касается ближних землекопов, то
он сказал им:
-- Не будьте оппортунистами на практике!
Во время обеденного перерыва товарищ Пашкин сообщил
мастеровым, что бедняцкий слой деревни печально заскучал по
колхозу и нужно туда бросить что-нибудь особенное из рабочего
класса, дабы начать классовую борьбу против деревенских пней
капитализма.
-- Давно пора кончать зажиточных паразитов!-- высказался
Сафронов.-- Мы уже не чувствуем жара от костра классовой
борьбы, а огонь должен быть: где ж тогда греться активному
персоналу!
И после того артель назначила Сафронова и Козлова идти в
ближнюю деревню, чтобы бедняк не остался при социализме круглой
сиротой или частным мошенником в своем убежище.
Жачев подъехал к Пашкину с девочкой на тележке и сказал
ему:
-- Заметь этот социализм в босом теле. Наклонись, стервец,
к ее костям, откуда ты сало съел!
-- Факт!-- произнесла девочка.
Здесь и Сафронов определил свое мнение.
-- Зафиксируй, товарищ Пашкин, Настю -- это ж наш будущий
радостный предмет!
Пашкин вынул записную книжку и поставил в ней точку; уже
много точек было изображено в книжке Пашкина, и каждая точка
знаменовала какое-либо внимание к массам.
В тот вечер Настя постелила Сафронову отдельную постель и
села с ним посидеть. Сафронов сам попросил девочку поскучать о
нем, потому что она одна здесь сердечная женщина. И Настя тихо
находилась при нем весь вечер, стараясь думать, как уйдет
Сафронов туда, где бедные люди тоскуют в избушках, и как он
станет вшивым среди чужих.
Позже Настя легла в постель Сафронова, согрела ее и ушла
спать на живот Чиклина. Она давным-давно привыкла согревать
постель своей матери, перед тем как туда ложился спать неродной
отец.
Маточное место для дома будущей жизни было готово; теперь
предназначалось класть в котловане бут. Но Пашкин постоянно
думал светлые думы, и он доложил главному в городе, что масштаб
дома узок, ибо социалистические женщины будут исполнены
свежести и полнокровия и вся поверхность земли покроется
семенящим детством; неужели же детям придется жить снаружи,
среди неорганизованной погоды?
-- Нет,-- ответил главный, сталкивая нечаянным движением
сытный бутерброд со стола,-- разройте маточный котлован
вчетверо больше.
Пашкин согнулся и возвратил бутерброд снизу на стол.
-- Не стоило нагибаться,-- сказал главный.-- На будущий год
мы запроектировали сельхозпродукции по округу на полмиллиарда.
Тогда Пашкин положил бутерброд обратно в корзину для бумаг,
боясь, что его сочтут за человека, живущего темпами эпохи
режима экономии.
Прушевский ожидал Пашкина вблизи здания для немедленной
передачи распоряжения на работы. Пашкин же, пока шел по
вестибюлю, обдумал увеличить котлован не вчетверо, а в шесть
раз, дабы угодить наверняка и забежать вперед главной линии,
чтобы впоследствии радостно встретить ее на чистом месте,-- и
тогда линия увидит его, и он запечатлеется в ней вечной точкой.
-- В шесть раз больше,-- указал он Прушевскому.-- Я
говорил, что темп тих!
Прушевский обрадовался и улыбнулся. Пашкин, заметив счастье
инженера, тоже стал доволен, потому что почувствовал настроение
инженерно-технической секции своего союза.
Прушевский пошел к Чиклину, чтобы наметить расширение
котлована. Еще не доходя, он увидел собрание землекопов и
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 304; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!