Оборонительная война Куропаткина 16 страница
Ранним вечером 2 декабря 1905 г. условия капитуляции были подписаны и 878 русских офицеров, 23491 человек рядового состава и 8956 моряков сложили свое оружие, согласившись либо отказаться от дальнейшего участия в конфликте, либо проследовать в плен. В госпиталях оставались 15 тыс. раненых.
Япония ликовала, тем более, что новости пришлись на Новый год. Толпы людей на улицах, дома украшены еловыми ветками и бамбуком – символами силы и выдержки. На домах вывешивали японские и британские флаги. Над городом плыли запущенные воздушные змеи и шары. 3 января было сообщено о рождении еще одного сына императора Мэйдзи – принца Такамацу, младшего брата будущего императора Хирохито. Оркестры играли военные гимны. Тодзио Хидеки, который поведет Японию к Пирл‑Харбору, отмечал 21‑й год рождения.
Вокруг крепости японские солдаты разливали саке, пели патриотические песни. В штабе японские офицеры пили шампанское и коньяк. Первая встреча Ноги со Стесселем почти сорвалась – японская сторона не учла разницу во времени. Стессель уже покидал условленное место, когда на пони прибыл взмыленный адъютант японского командующего. Вскоре и Ноги явился верхом на пони, сопровождаемый генералом Ийичи и тремя другими офицерами. Два генерала пожали друг другу руки и вошли в помещение. Описание встречи дает корреспондент «Асахи», сделавший снимок обоих генералов перед их рукопожатием. Стессель на коне «выглядел настоящим воином». Корреспондент английской «Дейли мейл» отметил характерные черты двух генералов. «Один – с хриплым голосом, резкими чертами лица, тяжеловесной фигурой; другой – с мягким голосом, ухоженными чертами лица, с глазами, проникающими до глубин вашей души, излучающий уверенность и доверие, покорность и восхищение». Ноги открыто восхищался арабским скакуном Стесселя и тот, в лучших традициях русской щедрости, подарил его японскому генералу. Ноги: «Ваша щедрость превосходит все мыслимое, но я не могу принять ваш подарок, потому что все лошади, пушки и другие трофеи принадлежат армии, и я не имею права делать этого коня своей собственностью; но я побеспокоюсь о том, чтобы к вашему коню отнеслись с максимальной заботой». После войны этот конь был привезен в Японию, и Ноги назвал его «Котобуки» – «Долгая жизнь». Генерал Ноги ездил на нем к наследнику престола Хирохито, наставником которого он стал.
|
|
|
А в Порт‑Артуре полковник Ирман просил разрешения на миноносце прорваться к Чифу и сражаться с японцами на севере. Стессель, обеспокоенный, в основном, судьбой своего золотого запаса, категорически отказал Ирману в разрешении. Впервые с мая 1904 г. прогудел гудок паровоза, который прибыл на станцию Порт‑Артур. Сюда на дрожках прибыл Стессель и близкие к нему офицеры с семействами. Дети, чемоданы, суета. Грузная мадам Стессель явилась с пятью детьми – сыновьями погибших в осаду офицеров – и пятью собаками в специальных клетках. Стессель пожал руки провожающим японцам и протянул руку группе русских солдат. Те, пораженные, не осмелились ее пожать. Обещавший «умереть в крепости», Стессель сел в поезд, и тот тронулся.
|
|
|
Только после отбытия офицеров генерал Ноги вошел в Порт‑Артур. Здесь пока были только несколько нарядов японцев. Возмущенные недопуском, западные корреспонденты отбирали свою аккредитацию при Третьей армии. Ноги умолял немного подождать. Морисон из лондонской «Таймс» часто бывал в Порт‑Артуре до войны. Он обошел магазины и весь город, познакомился даже с медицинскими припасами. Его вердикт: «Нет человека, менее других заслуживающего титул героя, чем генерал Стессель».
В Адене – на пути в Россию Стессель оправдывался. В сентябре Куропаткин обещал ему в течение трех месяцев прийти на спасение крепости. По прошествии трех месяцев он не получил ни слова ни от Куропаткина, ни от Рожественского. Решение капитулировать было продиктовано желанием избежать резни. «Я действовал не консультируясь ни с кем. Я обязан был учитывать мнение царя и тех, кто равен мне. Пусть они судят меня, и они скажут, должен ли был я поступить героически, но преступно – взорвав крепость. Я предпочитаю иметь незавидную репутацию как военачальника, чем брать на свою совесть 30 000 человеческих жизней». Когда Стесселя спросили, что он думает о тех русских офицерах, которые предпочли отправиться в Японию военнопленными, он сказал, что не понимает их. В Японии они будут бесполезны, а те, кто вернется в Россию, могут служить своей стране. «Есть другие способы, помимо участия в боевых действиях».
|
|
|
Стессель и все его окружение после войны были жестоко осуждены русским военным судом, вынесшим значительные сроки тем, кто предпочел не сражаться до последнего.
В последней попытке не пустить японцев на базу, у ворот Порт‑Артура были построены баррикады из спиленных деревьев и колючей проволоки, покрытые мертвыми телами, некоторые из которых еще держали сабли в руках. Множество разбитых снарядами домов, особенно пострадал Старый город. Улицы покрыты воронками. В порту потоплены огромные корабли. Якорь скользил по мостовой, по мере того, как «Ретвизан» опускался на дно. Труба «Паллады» поднималась над обломками.
|
|
|
Генерал Ноги вошел в город в неожиданно просветлевший день через Большие Николаевские ворота. Небольшая группа оставшихся жителей видела японского генерала в городском саду, где когда‑то играла романтическая музыка русских оркестров. На следующий день Ноги организовал церемонию в честь душ японцев, погибших в этой осаде. «Я, Ноги Маресуке, командующий Третьей императорской армией, осаждавшей Порт‑Артур, присутствую души погибших с саке и многими дарами на празднике в вашу честь… Я хочу сказать вам, что ваши жертвы не были напрасны, ибо флот противника разрушен, а Порт‑Артур в конечном счете сдался. Я, Ноги Маресуке, даю вам обещание победить или искать забвения в смерти».
Осада Порт‑Артура стоила Японии жизней почти 58 тысяч человек убитыми и ранеными. Вместе с заболевшими общая цифра потерь доходит до 91549 человек. Ноги послал военному министру Тераучи письмо с извинениями за столь большие потери. «Чувства, которые владеют мною сейчас – исключительно горечь и унижение за потерю столь большого числа жизней и утраченные боевые запасы, за столь долгое время выполнения порученного задания. Мне нет извинения за эту, далекую от науки и стратегии грубое столкновение чистой силы».
ГЛАВА ВОСЬМАЯ:
ОТЗВУК В РОССИИ
Причину их поражения следует искать в русском характере, естественным следствием которого является русское правительство. Простые по природе, честные и трудолюбивые благодаря апатии, которая в них развилась, они создали правительство, во главе которого стоит самодержец, чью волю исполняют бюрократы, и который управляет страной через военных сатрапов.
Лейтенант‑командор Маккалли, 1905
Китайская сторона
Одной из главных японских задач было использовать на севере Маньчжурии китайские отряды, которые под командованием японских офицеров перерезали русские коммуникации. Юань Шикай полагал, что только поражение России возвратит Маньчжурию в лоно Китая. Он продолжал оказывать японцам ценные услуги, и считать позицию центрального китайского правительства нейтральной довольно трудно. Диверсионные отряды прятались в основном в горах, и их набеги приносили много ущерба. В то же время высокопоставленные китайские чиновники в Маньчжурии получили указания сотрудничать с японцами. Японцы ценили это, и жестоко наказывали тех из своих рядов, кто вел себя оскорбительным для китайцев образом. От китайцев японская армия получала домашний скот, тягловую силу, овощи и фрукты. Китайцы шили для японцев зимнюю одежду.
Согласно западным данным, русская разведка пыталась оказать помощь противникам Юань Шикая, но японская сеть пресекала все попытки ослабить его влияние. Теперь у русской армии были значительные неприятности в тылу, хунхузы грабили русские обозы, прерывали самые существенные коммуникации. Теперь даже казаки не рисковали покидать военные лагеря, и зима 1904–1905 годов стала временем испытаний. Куропаткин сообщает в Петербург о «большом количестве недружественных войск, действующих у нас за спиной. Можно предположить, что их целью является захват Харбина и разрушение железной дороги». Как можно предположить сейчас, регулярных японских войск за спиной Куропаткина не было, но действовали грамотно организованные диверсионные отряды китайцев под японским командованием. В Пекине только в январе 1905 г. под командованием японцев были организованы шесть диверсионных взводов общим числом в семьдесят один человек. Японцы были одеты на китайский манер, многие из японцев говорили по‑китайски. Серьезное значение имело придание Юань Шикаем в эти летучие отряды умелых китайских офицеров. Китайское руководство приказало китайской кавалерии оказывать данным отрядам содействие в районе Ляояна и вокруг других китайских городов.
А огромная надежда русских – Транссибирская магистраль работала с перебоями. Жестоким испытанием было столкновение поездов в декабре 1904 г. в районе Тайшета. Эта авария остановила движение по «линии жизни». К 15 декабря более тысячи вагонов с войсками остановились в чистом поле и в сибирской тайге к востоку от Тайшета и 4800 вагонов к западу от него. Через четыре дня численность вагонов с запада выросла до 5200, в системе связи между Большой Россией и воюющим фронтом образовалась брешь. Перевозка войск была прекращена на десять дней, а общее упорядоченное движение восстановилось только через двадцать три дня. Отметим и следующее: для снабжения действующей армии России требовалось не менее 900 паровозов, а в наличии было 300. Не хватало также топлива, сложно было с рабочей силой. Серьезное улучшение обстановки на Транссибе можно было наблюдать только после мая 1905 г.
Расколоть Россию
Но самый серьезный удар японская сторона нанесла в ходе внутреннего неустроения в России. Исключительно талантливый и эффективный координатор разведывательной работы, полковник Акаси неутомимо нащупывал уязвимые места Российской империи. Самое большое значение он придал национально ориентированным противникам имперского единства в Польше и Финляндии. Но не только. Акаси сумел наладить координацию почти всех центробежных сил. В конце июля 1904 г. Акаси и его подопечный – финский революционер Конни Зиллиакус организовали в Швейцарии встречу всех основных революционных сил России. В соседних городах нейтральной страны уже жили многие русские и польские революционеры. Между собой они постоянно ссорились (скажем, Зиллиакус предупреждал Акаси о ненадежности Ленина), но в одном были абсолютно едины – в необходимости резких перемен в Российской империи. Для воюющей страны это была подрывная деятельность. Действующая армия и флот несли потери, а революционная оппозиция расшатывала весь государственный механизм в ходе конфликта.
Через посредничество Веры Засулич (чей брат воевал на Дальнем Востоке) Акаси встретился с Г.В. Плехановым и В.И. Лениным. Ленин произвел на главу японской разведки в Европе большое впечатление. Акаси пишет в Токио: «Коллеги‑социалисты считают Ленина способным на все методы борьбы для достижения своих целей. У меня о нем сложилось мнение как об искреннем человеке, лишенном эгоизма. Он пойдет на все ради своей доктрины. Ленин – это личность, способная вызвать революцию». Согласно западным источникам, ссылающимся на японский источник, Акаси выделил Ленину 50 тысяч иен.
Зиллиакус хотел мобилизовать максимально широкий спектр противников русского правительства. Они спорили в этом вопросе с Акаси, который вначале видел мало толку в подключении либералов ). Либеральная оппозиция (вернее, ее часть) откликнулась на призывы объединить антиправительственные усилия. Но у либералов было условие: собираться не в нейтральной Швейцарии, о которой было широко известно как о месте сбора антироссийских сил, а в либеральной Франции. Социал‑демократы встали на дыбы, Г.В Плеханов всем указывал на то, что французское правительство не разрешает ему быть на французской территории. Социал‑демократов поддержали социал‑революционеры и две партии Бунда. Но все‑таки внушительная группа из тринадцати организаций собралась в Париже 1 октября 1904 г. под председательством Зиллиакуса. Наиболее видными лицами этой конференции были П.Н. Милюков (будущий лидер конституционных демократов и министр иностранных дел Временного правительства); князь Павел Долгорукий (рюрикович, помогающий крушить созданную Рюриком державу); Н. А. Чайковский, возглавлявший в Лондоне Общество друзей русской свободы; граф Гейден из Императорского Свободного экономического общества. Акаси был поражен тем, что эти русские либералы, не менее своих «более левых» коллег на социал‑демократическом и социал‑революционном флангах, готовы были на нести удар по Российскому государству в тяжелый для него момент – ради желаемых перемен. По меньшей мере, все они выступали против самодержавной монархии, и чтобы ее ликвидировать, были готовы на многое.
Либерали декларировали эту свою стратегическую линию и удалились. Более энергично настроенные остались и начали обсуждать средства и методы ослабления российского правительства. В частности, без малейшего камуфляжа обсуждалось, как «связать» движущиеся на Дальний Восток войска, как стимулировать уличные шествия и демонстрации, как консолидировать оппозиционное движение в Польше, как приступить к террористическим актам на Кавказе. Полковник Акаси открыто обещал финансовую помощь. Он был в высшей степени удовлетворен мобилизацией антиправительственных сил в России и состоявшейся конференцией.
Царская контрразведка – Охранное отделение знало о собрании противников режима. Этому помогало сотрудничество с разведывательными службами Франции и наличие у нее своих агентов на конференции. Одним из делегатов был Евно Азеф, которого царская контрразведка ориентировала на сближение с Зиллиакусом. Азеф сообщил Охранному отделению, что Акаси вместе с Зиллиакусом закупают оружие в Гамбурге. Как выяснилось несколько позже, революционные организации закупают оружие везде, где только можно. В частности, Зиллиакус организовал доставку двухсот «Браунингов» из Соединенных Штатов. Из Гамбурга шли «Маузеры». В Англии закупались револьверы и взрывчатые вещества. Армянским революционерам удалось закупить старые французские ружья. Как несколько позже признал Зиллиакус, «половина людей, к которым попадали японские деньги, не знали их источника; вторая половина и не интересовалась этим».
Центр Зиллиакуса находился в Копенгагене, а полковник Акаси перенес свою штаб‑квартиру из Вены в Стокгольм. Но, видя явное усиление антиправительственных сил, готовых нанести России удар в спину, Акаси и его финский друг решили переехать в безопасный Лондон (Британия заключила двусторонний договор с Японией в 1902 г. и строила весь японский флот). Лондон, безусловно, был лучшим и наиболее безопасным местом проведения скрытых операций против России. Сюда российская контрразведка проникала с большим трудом. Общественное мнение же, как и правительственная политическая линия, были настроены жестко антирусски. В подвале большого лондонского книжного магазина Акаси и Зиллиакус устроили внушительный склад оружия и взрывчатых материалов. Здесь было 16 тысяч ружей, три тонны бомб, триста пистолетов, три миллиона патронов. Все это ждало удобного момента для переправки в Россию. Уже намечены были суда, готовые войти с оружием в русские порты. Японское правительство стало самым большим источником финансирования того, что сегодня назвали бы международным терроризмом. Япония ждала и стимулировала все виды внутреннего разлада в России, она видела в этом легитимное средство ведения военных действий против русской державы.
Ради организации надежного снабжения российского революционного движения, полковник Акаси купил два небольших парохода – «Сесиль» и «Сисн». Они были зарегистрированы на имя весьма состоятельной американской вдовы. Экипажи составили молодые революционеры, преимущественно из балтийского региона.
Японцы вложили деньги и в идейную подготовку революционных событий. Выход превого номера газеты Ленина «Вперед» был оплачен преимущественно из фонда полковника Акаси (были и другие спонсоры, в том числе Максим Горький). Ленин пишет: «Военное поражение неизбежно, а с ним неизбежно придет и десятикратное увеличение беспорядков, недовольства и восстание. К этому моменту мы должны готовиться со всей энергией».
(Знаковым стало выступление рабочих Путиловского завода в Петербурге, производившего пушки, железнодорожные вагоны и многое другое, критически необходимое для действующей армии. Стачка началась после собщений об унизительной сдаче Порт‑Артура 1 января 1905 г. Эта стачка – как и все прочие – были незаконными – они были запрещены Законом военного времени. К стачке вскоре примкнули военные верфи и Обуховские военные заводы. 19 января царь традиционно благословил воду на Неве, в честь чего Петропавловская крепость сделала холостые пушечные выстрелы. По непонятной ошибке один из снарядов оказался боевым. Порция шрапнели пролетела над участниками церемонии и пробил окна Николаевского зала Зимнего дворца). На следующий день Санкт‑Петербург погрузился в «новый мир», он был охвачен невиданным общественным движением. Электричество исчезло. 22 января корреспондент агентства «Рейтер» писал, что «Санкт‑Петербург проснулся в состоянии города, находящегося в осаде». К 2 часам дня в воскресенье (9 января по старому стилю) 200 000 во главе с попом Гапоном вышли к Дворцовой площади, где казаки вначале кнутами, а затем холостыми патронами пытались их остановить. Раздались выстрелы, и снег обагрился кровью.
Председатель совета министров С.Ю. Витте был вне себя. «Стрелять в безоружных людей, идущих к своему царю с его портретами и с иконами – отвратительная вещь. Князь Святополк‑Мирский должен подать прошение об отставке». Россия начала терять внешний кредит, стабильность ее политической системы была поставлена под вопрос. Парижские банкиры, биржевики европейского финансового мира, в свете русских поражений и «Кровавого воскресенья», начали отказывать гигантской империи в кредите, о чем русские агенты в Париже оповестили Витте и министра финансов Коковцова).
Поп Гапон после расстрела безоружных рабочих на Дворцовой площади бежал на Запад под защиту Акаси, который видел в этом священнике «подарок небес». Революция нуждалась в жертвах и героях, Гапон был первым среди них. На встрече Акаси с Зилиакусом и Чайковским в Женеве было решено просить Гапона организовать новую встречу революционных партий и организаций. Это предложение привело честолюбивого Гапона в восторг. В кратчайшее время он разослал приглашения русским, польским, финским, латышским, грузинским и армянским организациям. К огорчению Акаси от участия в конференции чуть позднее отказались латышские социал‑демократы, а за ними последовали еврейский Бунд, большевики и армянские социал‑демократы. И все же Акаси был чрезвычайно доволен результатами конференции, призвавшей бороться против центрального русского правительства несмотря ни на какие потери. Особенно Акаси был доволен решением призвать ко всеобщему восстанию летом 1905 г. При этом Польша и Финляндия должны были провозгласить свою независимость, а затем войти в федеративный союз с Россией – когда в ней революционные партии свергнут существующий политический режим. Обсуждались даже планы убийства царской семьи.
После окончания созванной Гапоном в Женеве конференции полковник Акаси отбыл в столь благосклонный к японцам Лондон. Здесь, живя в отеле «Черинг‑Кросс», он организовывал отправку в Россию всего необходимого военного и террористического оборудования, амуниции и снаряжения – бомб, пистолетов и пр. Все было рассчитано на предстоящее летом восстание. Акаси и Зиллиакус старались, даже если они жили в одном отеле, селиться в разных местах и на разных этажах (попытка избежать слежки). В эти дни они принимали, как вспоминает полковник Акаси, множество русских революционеров в день. «Мы должны были заставить их делать дело, приободрить их, и, конечно же, мы должны были делать все это в обстановке исключительной секретности». В том же отеле был зарезервирован номер для Гапона, которого Акаси обозначил псевдонимом «Абазуресу», что по‑японски означает «действовать бесстыдно». По прибытии Гапона Акаси решил изменить место встречи, и все они переехали в отель «Крейвен» на Крейвен‑Стрит. Работа с отцом Гапоном была препоручена Акаси своему помощнику. Только один человек в Лондоне знал местонахождение полковника Акаси, это был военный атташе японского посольства.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 171; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!