Из отзыва младшего сотрудника
Заявления автора на первый взгляд могут показаться неправдоподобными. Или мистификацией. Но я досконально изучил автора и собрал вполне достоверные сведения из его жизни. «Сталинский санаторий» сейчас уничтожен, но в хрущевское время он существовал. Вся документация «санатория» уничтожена или сдана в совершенно секретные архивы ЦК. Однако сохранились архивы поликлиники, в которой автор состоял на учете до 1953 года. Согласно его медицинской карточке, он психически здоров. Точно так же нет никаких намеков на психическое заболевание в его медицинской карточке в поликлинике, в которой он состоит на учете после выхода из «санатория». Хотя он частенько называет себя Сталиным, это больше похоже на игровую позу или на литературный прием, чем на манию величия. Тем более к Сталину относится он спокойно, то есть не поносит его, как это делали и делают до сих пор наши «разоблачители» и даже «либералы», но и не превозносит. С точки зрения языка он чудовищно безграмотен, и мне приходится почти все переписывать за него заново. В литературном отношении совершенно беспомощен и постоянно сбивается на сталинскую манеру изложения, которая в отрыве от имени Сталина и его времени выглядит как нелепость, пошлость, медицинский кретинизм. Автор совершенно не тщеславен. Готов опубликовать свой труд анонимно. Готов вообще размножить его закрытым порядком, исключительно для служебного пользования. В итоге я пришел к заключению, что рукопись заслуживает доверия и дает уникальный материал для изучения формирования интеллектуального аспекта системы руководства нашим обществом. Само собой разумеется, что здесь об интеллекте речь идет не в психологическом, физиологическом или логическом смысле, а в социальном. Чтобы изучить этот социально-интеллектуальный аспект, нужно осуществить сложные абстракции. Опыт же автора есть неповторимый случай, когда такая абстракция буквально материализовалась, воплотилась в жизнь отдельного человека. Система руководства обществом имеет и другой важнейший аспект — волевой. Здесь речь должна идти о принципах принятия решений. Но для изучения этого аспекта сталинский опыт совершенно непригоден, ибо он затемнен массой привходящих обстоятельств и исторически случайных явлений. Хрущевский и брежневский периоды (это — один период, разорванный на два личностными причинами) для этой цели более подходящи. Конечно, и интеллектуальный аспект системы руководства претерпел после смерти Сталина некоторые изменения. Однако самые фундаментальные его принципы остались неизменными, ибо они выражают глубинные социальные законы нашего общества. Автор склонен к циничному, плоскому и местами мрачному юмору — общая черта руководителей сталинского периода и лиц сталинского окружения, которые воочию видели, что происходило в стране на самом деле и в каком ужасающем несоответствии происходившее находилось со светлыми чаяниями и официальной демагогией. Автор ничего общего не имеет с разоблачителями сталинизма, так как совершенно равнодушен к жертвам сталинизма и не высказывает никаких нравственных и правовых оценок на этот счет.
|
|
|
|
|
|
О пользе заседаний
Значительную часть суток советский служащий (и интеллигент в том числе) проводит на собраниях, заседаниях и совещаниях. Чем различаются собрания, заседания и совещания — вопрос особый. Тут нужно толстый труд сочинять, чтобы осветить его всесторонне и с должной глубиной. Но советский труженик по опыту знает, что когда собираются вместе члены партии, комсомола или профсоюза, то это — собрание, а когда собираются сотрудники группы, сектора или отдела, то это — заседание. Слово «совещание» означает сборище более высокого уровня. Если даже собирается актив (руководящее и направляющее ядро) отдела, то как-то неудобно называть это совещанием. Вот если нечто подобное происходит на уровне дирекции, то это уже совещание. Само собой разумеется, всякое сборище в ЦК есть по крайней мере совещание. Чтобы не употреблять лишних слов, имеется общий термин, обозначающий собрания, совещания заседания и прочие сборища советских служащих: «трепбра-ние». Иногда употребляют равнозначный ему термин «паб-рание». Часть времени, уходящего на трепбрания, может быть отнесена к рабочему времени, так как по меньшей мере половина трепбраний проводится в течение рабочего дня. Другая часть этого времени может быть отнесена ко сну, так как многие их участники обычно дремлют или нагло спят. Спят чаще всего тихо, без храпа и прочих звуков, так как последние могут помешать решению важных проблем. Но все же львиная доля этого времени отдается трепбраниям, как таковым. И не думайте, что советские люди ходят на трепбрания только потому, что вынуждены на них ходить под угрозой наказания. В большинстве случаев они ходят на них по доброй воле и с удовольствием. Те, кто стремится избежать их, делают это фактически безнаказанно. Общество смотрит на таких уклонистов (или избежанцев) сквозь пальцы именно потому, что пока еще в избытке хватает добровольцев посещать трепбрания. Можно смело сказать: советские люди стремятся к трепбраниям, и это решительным образом подтверждает тезис науки о том, что советский человек есть животное общественное. Раскроем скобки (как любит выражаться ведущий кретин Института идеологии доктор философских наук Барабанов) в этом утверждении. Почему советский человек стремится к трепбраниям? Да потому, что для одних это — сцена, на которой они кривляются перед прочими сослуживцами, для других — средство достижения своих практических целей, для третьих — место нападения на противников, для четвертых — место самозащиты от нападения, для пятых — возможность поболтать, для шестых — возможность посмотреть житейский спектакль, для седьмых — место борьбы за интересы дела... Короче говоря, трепбрание есть естественный и необходимый элемент жизни советского животного, являющегося обшественным человеком. Слова в последней фразе перепутал сам академик Канарейкин в установочной статье в журнале «Молодой коммунист», из-за чего был небольшой скандальчик. Сам Канарейкин признался, что при Сталине за это человек двадцать расстреляли бы.
|
|
|
|
|
|
Вот, к примеру, сегодня состоится заседание отдела диалектического материализма. Заседание начнется в два часа, то есть в середине рабочего дня. И потому сотрудники отдела уже с утра бездельничают, собираются в группки в районе своих секторов или слоняются по коридору около «большой» аудитории, в которой намечено проводить заседание. Заведующий отделом, его заместители, заведующие секторами, их заместители, секретари партийных ячеек и парторги снуют в дирекцию, в партбюро и обратно, собираются вместе, шушукаются, лихорадочно строчат на бумажках тезисы своих выступлений. Молодые аспирантки и младшие научные и технические сотрудницы пришли разнаряженные, всячески демонстрируя свои формы (каковые имеются в изобилии) и познания (каковых на самом деле нет). От некоторых старших научных сотрудников уже с утра попахивает вином и даже коньяком, а от младших — водкой и пивом. Всюду слышатся шутки, анекдоты, каламбуры. Доктор философских лженаук Субботич с увлечением рассказывает о мучающих его запорах, являющихся неоспоримым доказательством долгого и упорного сидения над первоисточниками. Шепту-лин рассказывает о Болгарии, в которую он ездит по меньшей мере два раза в месяц, поскольку у него тесть заведует Болгарией от ЦК.
Наконец, начинается заседание. Конечно, с опозданием на полчаса — ждали представителя дирекции и партийного бюро. Начинается долгий и занудный треп. На сей раз обсуждается план на полугодие. Отделу предстоит выполнить кучу всяких поручений. Все знают, что это — пустая формальность, и реагируют соответственно. Но Субботич, изображающий из себя крупного и смелого ученого, становится в позу и заявляет, что он не Юлий Цезарь, чтобы делать много дел сразу. Хохмачи, конечно, сразу же начинают обыгрывать эту тему. МНС говорит, что Субботич мог бы и не сообщать, что он — не Цезарь, так как вряд ли кто-либо принял его за Цезаря. Учитель говорит, что он не согласен с предыдущим оратором (то есть с МНС), что Субботич лишь из природной скромности сказал, что он — не Юлий Цезарь, что на самом деле он на наших глазах делал несколько дел сразу — ковырял в носу, чесал задницу и порол чушь. С ботич, расплывшийся сначала в улыбке от лестного срав ния с Цезарем, при последних словах Учителя взлетает потолок от негодования и требует записать в протокол ф; «искажения личности». Смирнящев встает на защиту Суб тича и обвиняет Учителя в забвении азов интенциональ логики. Учитель в ответ предлагает взять на себя повыш ное соцобязательство. В конце концов восстанавливае порядок, поскольку рабочий день кончился. Затем энтуз сты отправляются отметить весьма продуктивное заседай Впереди идет заведующий отделом с холуями. За ними тется Субботич и на всю улицу орет, что он не захват собой деньги. Сзади, хихикая, семенит беззубый Смирня Он тоже надеется выпить задарма.
Попойка после трепбрания есть неотъемлемая часть последнего. Может быть — главная часть. Здесь победившие и преуспевшие справляют свой успех, а побежденные и неудачники заглушают тоску. Как справедливо заметил Добронравов, у нас ничто так не спаивает коллектив, как пьянство. После общей попойки Учитель и МНС решили продолжить отдельно. По дороге разговорились. Поскольку они еле держались на ногах, то разговор перескочил на самую актуальную для неверующих тему — на религию.
Поздно ночью, потеряв где-то Учителя, МНС добрался до дома, собрался было лечь спать, но вспомнил о потерянной рукописи и сел писать. И задумался: а стоит ли? Может, лучше покаяться? Ни в коем случае, закричали классики. У тебя уже есть прекрасное начало. Дуй в том же духе дальше! Пиши мерзавец!
Из рукописи Прохвоста
Когда критики советского строя жизни и разоблачители начинают идеализировать дореволюционную жизнь России мне становится досадно. И жаль самих критиков и разоблачителей, ибо вследствие этого сила критики и разоблачительства сводится к нулю. Я знаю дореволюционную жизнь. Многое успел увидеть своими глазами. В общем, это была мразь. И не приведи Боже, чтобы она вернулась обратно. И если царское правительство проявляло «либерализм», так не по доброте душевной, а потому, что уже не имело ни ума ни стремления, ни сил противостоять напору оппозиции, недовольства, реформаторства, революционности. Царизм был обречен. Годы его были сочтены. Не будь мировой войны, он рухнул бы на несколько лет позже семнадцатого года. А скорее всего — еще раньше. Что образовалось бы на этом месте? Примерно то же самое, что мы имеем теперь. Может быть, более мягким и коротким был бы переходный период, соответствующий сталинскому периоду. Но на чем-то, аналогичном февралю, Россия все равно не остановилась бы, ибо Россия не Запад. И не Восток. И не помесь. Это — Россия, и этим все сказано. У нее не было иного выхода. И не было иного выбора. И если уж разоблачать и критиковать советский режим, так надо делать это с точки зрения будущего, а не прошлого.
Короче говоря, ситуация в России сложилась такая. Либо назревшие проблемы будут решены, либо нет. Любое решение этих проблем, раз это будет решением, будет иметь результатом российский коммунизм. Если проблемы не решаются, наступает крах империи, выходом из которого может быть только российский коммунизм (то есть тоталитаризм). Иначе — гибель. Это — особенность российской истории: постоянно альтернатива — либо гибель, либо террор, тирания, самодержавие, коммунизм.
Маленькая дискуссия
— Гибель разная бывает, — сказал Берия. — Гибель империи — одно, а гибель народа — другое. Если бы империя погибла, то народ от этого только выиграл бы. А то российский народ все время вынуждается спасать империю — то царскую, то советскую. А какой ценой? Нет, друзья мои, жертвы не оправданны.
— Жертвы всегда оправданны, — сказал Сталин. — Если жертвы не оправданны, то они не жертвы. Предыдущий оратор ошибается, следовательно, он не прав. А раз он не прав, значит, его концепция ошибочна, и потому вредна. А если она вредна, то, следовательно, она не полезна, и потому, в силу ее ошибочности, она должна быть отвергнута.
— Концепция автора, — сказал Маркс, — кажется фаталистичной. Но на самом деле это есть лишь плохо сформулированный исторический детерминизм, самобытный подход к осознанию закономерности исторического процесса. Очень многие русские мыслители и общественные деятели и ранее склонялись к той же идее предопределенности Российской истории особенностями русского народа и конкретными условиями его существования. Но эта тема довольно скучна для размышлений. К тому же тут написано и наговорено столько, что лучше будет промолчать.
— Но я бы, — сказал Ленин, — как раз этому вопросу уделил больше внимания, ибо Россия не случайно первою проложила путь...
— А кто поносил народников, — прервал его Сталин, кто критиковал идею перехода от русской общины к коммунизму?! Кто вопил о развитии капитализма в России, вступлении России на европейский путь развития, о зап ноевропейском пролетариате, о революции на Западе?!
— Я же говорил, — сказал Маркс, — что лучше эту тему обойти молчанием. Иначе непременно начнутся бесполезные споры. А что спорить, если дело уже сделалось, причем так, как никто из нас не предполагал.
Одиночество
— Ты слишком разбрасываешься, — говорит Он. — Посмотри, над сколькими проблемами ты думаешь одновременно! И ни одну не додумываешь до конца.
— У этих проблем вообще нет конца, — говорит МНС. — И зачем мне их додумывать до конца, если даже таковой возможен?
— Для ясности ума и спокойствия души.
— Не в этом суть. Ясность ума и спокойствие души не приносят именно ясности ума и спокойствия души.
— Опять парадоксы?
— Опять одиночество. Вам, старикам, не понять нас, молодых. Наша жизнь напоминает наши универсальные магазины: всего вроде бы полно, а того, что тебе нужно и отвечает твоим вкусам, нигде нет. Мне, например, нестерпимо нужна Она, но моя и единственная.
— Таких теперь нет.
— Потому я и жажду Ее.
Тоска по Джульетте
Блондинку, брюнетку, невинную, с опытом,
Юную деву и женщину в летах
Готов променять я отдельно и оптом
За одно лишь свиданье с тобою, Джульетта!
Дон Жуан, Казанова, Ловлас... Ну их всех!
Наше время совсем позабыло про меру.
Ну а я поменял бы подобный успех
На возможность погибнуть, как юный Ромео.
О религии
Раньше думали, что пути нашей жизненной судьбы пишутся на Небе. И были в общем и целом правы. Только ошибались в том, что думали, будто Небо находится на небе. А оно на самом деле находится на Лубянке и в ее окрестностях. Если бы однажды архивы Лубянки были открыты для всех желающих, то даже сам Бог был бы потрясен обилием собранных здесь сведений. Зачем? На всякий случай. Чтобы граждане чувствовали, будто ни один шаг их не ускользает от внимания Партии и Правительства в лице Органов ГБ, и все происходит с их ведома и разрешения. Случись что с МНС, например, или с Учителем. И спросит их суровый следователь КГБ, о чем они беседовали тогда-то и тогда-то. Не помню, скажет МНС, ибо пьян был. Не помню, скажет Учитель, ибо был не вполне трезв. Ну что же, скажет спокойно Следователь, я вам напомню. Слушайте!
— Чтобы разобраться в религии, — сказал тогда Учитель, — нужен научный метод мышления. Ничего парадоксального в этом нет. Просто в этом особенность нашего времени.. И особенность проблемы. Дело в том, что главная проблема религии в наше время — не прошлая история религии, а зарождение религии в современном антирелигиозном обществе. Подчеркиваю: не оживление старых религий, а возникновение какой-то религиозности на пустом месте. Это, конечно, абстракция: мы должны допустить, что от старых религий не осталось ничего, и выяснить, что нужно, чтобы религиозность появилась вновь. Но эта абстракция соответствует фактическому положению дел. Старые религии обречены, ибо они неадекватны условиям нашего общества. Настоящая религиозность вырастает не из старых религий, а совсем из иных источников. Тут никакой филиации идей не бывает.
— Что это тебя понесло в сторону религии, — сказал МНС. — Если мне не изменяет память, Бога ты до сих пор поминал, лишь когда выражался матом.
— Я и сейчас хотел бы так выразиться, — сказал Учитель. — Я встретил вчера одного ублюдка, который вопил о возрождении православия. А сам, между прочим, еще с университета сотрудничал с КГБ. Он говорил о том, что многие у нас веруют тайно. Что это за верующие?! Тайно веруют, а в обычной жизни ведут себя как неверующие! Разве в этом суть религии? Фактически верующий всегда поступает согласно своей вере. Тайно верующий — обман. Кроме того, настоящая религия должна возвышать человека до уровня Бога, а не опускать до уровня убогих и старух.
— Откуда тебе известно, что есть подлинная религия? Ты же вроде бы этим никогда не интересовался.
— Ерунда. За хорошую выпивку с закуской я мог бы такую лекцию закатить на эту тему, что ахнули бы. Суть-то дела тут банальна. Если выбросить из религии претензию на объяснение природы, общества и человека (а в наш научный век это сделать следует), а также на духовный контроль и единение (в наше время с этим прекрасно справляется идеология и пропаганда), то в ней остается только нравственное учение. Под нравственностью теперь понимают все, что угодно. Даже, например, совет не ковырять в носу и не портить атмосферу в обществе относят к области нравственности. Нравственность же в собственном смысле слова считают идеалистическим вздором. Ее-то я и называю религиозностью. Что это такое? Смешно слышать от тебя такой вопрос. Ты парень неглупый и сам мог бы что-нибудь выдумать.
— Мог бы, но не хочу. К тому же я хочу знать, что ты по этому поводу думаешь.
— Я еще не знаю, что именно я думаю по этому поводу, но высказаться могу.
В это время собеседники как раз миновали обосранно-го голубями Маркса, не удостоив его внимания, и не спеша двигались в направлении к Железному Феликсу, которого голуби панически боятся и облетают стороной. За ними лениво брел Переодетый Агент и прислушивался к болтовне. Учитель, чувствуя чье-то внимание к своим речам, говорил нарочито громко и отчетливо: переодетые агенты тоже люди, пусть хотя бы они слушают его замечательные речи!
— Начнем с примера. Ты, допустим, знаешь, что этот человек — убийца. Будет ли добром, если ты поможешь ему избежать правосудия? Затрудняешься ответить? То-то! А между тем вопрос тривиален. Этот вопрос вне морали в том смысле, о каком мы говорим, то есть вне религиозности. Почему? Да потому что религиозность не касается поступков людей, подлежащих правовой оценке. Помнишь: оставь кесарево кесарю, а Богово Богу. Если поступок разрешен или запрещен правом, он не подлежит морально-религиозной оценке.
— Превосходно, — говорит МНС. — Ну а если кто-то шлепнет Генсека или даже самого Шефа КГБ?
Услыхав такое, Переодетый Агент буквально повис у них на плечах и задышал в них омерзительным перегаром.
— Этот подонок, — спокойно сказал Учитель, — с утра выпил стакан «сучка» натощак, потом выпил кружку пива и съел прошлогодний бутерброд со шпротиной, наконец, хватил стакан портвейна «Росглаввино», причем — за чужой счет. Бездарно!
— Они, — сказал МНС, — во всем бездарны, и в выпивке — в первую очередь. Так как же с моим вопросом?
— Твой вопрос поставил меня в тупик. С одной стороны, Генсек и Шеф — тоже люди, и убивать их грешно. Но что это за люди, знает даже этот подонок, следующий за нами. Одно название — люди. Так что выход тут возможен двоякий: либо исключить их из числа людей и рассматривать наподобие скорпионов и крыс, либо слово «шлепнуть» истолковать в духе идей нашей либеральной интеллигенции. Шлепнуть — не убить, не так ли? Зайдем?
Собеседники как раз подошли к забегаловке и автоматически направились в нее, так что вопрос Учителя был лишен смысла. Переодетый Агент последовал за ними и расположился за одной с ними стойкой.
— Ты что пьешь? — спросил Учитель у него.
— Все равно что, — ответил тот как ни в чем не бывало. — Но вы, ребята, не беспокойтесь, я ведь не такой. А загибаешь ты здорово, интересно слушать. Давай, крой дальше. Значит, если шлепнуть кого-то из Этих, то это — не грех? А мы недавно одного сектанта задержали за попытку покушения на.... в общем, на видного деятеля. Так он категорически отрицал это, говорил, что согласно религии убийство даже партийных и кагэбэвских начальников Даже и в мыслях грешно. Как же так?
— Очень просто, — сказал Учитель. — Конечно, мысль с точки зрения религии тоже есть дело. И плохая мысль есть злое дело. Но если ты задумал делать зло, а сделал добро, то задуманное зло тебе не зачтется. К примеру, задумал убить высшее лицо — зло. Но если вместо этого ты его не убил, а всего лишь шлепнул, — добро.
— Ну и хитер же ты, — сказал Агент. — Профессор небось? Нет? Странно. Я бы лично тебя академиком сделал. Повторим?
Они повторяют. И еще раз повторяют. Их стойку тесно обступают всякого рода подозрительные субъекты. И они уже не считаются с основными постулатами трепа — время, место, компания.
— Жизнь скоротечна, — кричит Учитель. — Длина жизни не совпадает с числом прожитых лет...
— Подсунули мне рукопись одного прохвоста, — мычит МНС в ухо Агенту, — а я ее того... Понимаешь? Нет? Ну дурак!..
Из рукописи
Февральскую революцию мы, ученики Энской мужской гимназии, встретили именно так, как она того заслуживала: мы поняли, что теперь можно учиться как попало, зато валять дурака можно как следует. Мы шлялись по митингам и собраниям, совали свой нос во всякие партии и союзы, смеялись над царем и Керенским, совращали духовно девочек из женской гимназии, а сами совращались телесно в публичном доме неподалеку от нашей мужской гимназии. Впрочем, девочки проводили время в обществе юнкеров и офицеров артиллерийского училища.
Незабываемое время! До сих пор с волнением вспоминаю о нем. Прожив долгую и трудную жизнь, я пришел к выводу, что в публичных домах есть свой плюс. Если их организовать на высоком государственном уровне, то их можно будет использовать как мощное средство коммунистического воспитания населения страны, и в первую очередь — молодежи. Такие дома надо открыть не только для мужчин, но и для женщин. Следует, очевидно, ввести несколько типов их с учетом возрастных, профессиональных, национальных и других особенностей. Например, научная интеллигенция предпочитает тощих костлявых баб с узкими задами и широкими плечами, партийные работники и директора предпочитают полных ширококостных женщин до тридцати лет, грузины любят блондинок и несовершеннолетних девочек, а армяне — глупых жирных старух и мальчиков. При таких домах (секс-клубах) следует наладить пропагандистскую работу под контролем райкомов и горкомов партии и комсомола, развернуть художественную самодеятельность. Бильярд. Буфет. Циклы лекций о технике любви с наглядной демонстрацией. Думаю, что мы до сих пор ошибочно нигилистически относимся к этому завоеванию культуры прошлого, считая его специфическим продуктом классового общества. Бардак, как и язык, не есть надстройка над буржуазным базисом и не имеет классовой природы. Он общечеловечен. И возник он задолго до раскола общества на антагонистические классы. Перейдя на службу трудящихся, он становится неотъемлемым элементом коммунистического образа жизни.
Я обычно проводил время в объятиях сравнительно молодой, но весьма опытной девицы. Отец оплачивал все мои расходы. И я уже начал было склоняться к тому, что России следует остановиться на феврале, и поставить точку на ее революционных устремлениях, как за пустяковую хулиганскую выходку (мы публично выпороли преподавателя латыни) меня исключили из гимназии. Отец решил спровадить меня в Петроград к дяде, который обещал купить документ об окончании гимназии и пристроить меня в университет. Особого желания учиться в университете у меня не было. Но желание увидеть колыбель и цитадель революции победило. Двадцатого октября (по старому стилю) я выехал в Петроград. Соседями по вагону у меня были анархисты. Они пили водку, ругались матом и пели песни. Меня заинтересовала одна песенка:
Скоро засветит нам солнце свободы,
И Ленин великий нам путь озарит.
Нас вырастит Сталин на верность народу,
На труд и на подвиги нас вдохновит.
Петин, Федькин, соловей-пташечка,
Канареечкин весело поет.
Раз поет, два поет, три поет,
Первернется и поет задом наперед.
Я спросил, кто такие Ленин и Сталин. Анархисты переглянулись и перевели разговор на другую тему. О том, кто такие Петин, Федькин и Канарейкин, я спрашивать не стал, так как и без слов было ясно, кто они такие.
Замечание рецензента
Типичный старческий заскок — перенос в прошлое последующих событий. Однако один мой знакомый Поэт Утверждает, что почти все послереволюционные песни суть перефразировка дореволюционных. Например,
Славься, отечество наше свободное!
есть лишь модификация дореволюционного
Боже, царя храни!
Секс и революция
Уже давно ходили слухи, будто в стране существует секретный научно-исследовательский институт сексологии. Кому он подчиняется, неизвестно. Скорее всего, КГБ или непосредственно самому ЦК. Первоначальная задача института — укрепление и поддержание сексуальной мощи высших руководителей. Хотя официально фрейдизм в стране был осужден, сама идея насчет сексуальной основы творческих потенций человека пришлась по душе вождям. Даже секретарь по идеологии, издав пошленький смешок, признал, что в сексе есть правильное марксистско-ленинское ядро и если его выделить и очистить от, то. Тем более тут надо навести справедливость. Достигнув преклонного возраста, вожди теряют свои сексуальные потенции в тот самый момент, когда у них появляются шикарные возможности для их удовлетворения. Правда, у них только в преклонном возрасте пробуждаются творческие потенции (несокрушимый аргумент против фрейдизма). Но под них надо подвести естественнонаучную базу в виде секса. И пусть философы позаботятся о том, чтобы в этом не усмотрели уступку идеализму. Среди вождей были скептики, считавшие, что им творческие потенции без надобности. Но и они не имели ничего против секса в разумных пределах. Интересные журнальчики поглядеть, фотографии, фильмы, живые сценки на эту тему, — врага надо знать в лицо!
Потом, когда институт окреп и обнаружил полную неспособность укрепить сексуальную способность вождей (поскольку сексуальные пилюли разворовывали и сжирали сотрудники института и мелкие служащие аппарата ЦК и КГБ), его решили использовать для укрепления оборонной мощи страны и подрыва Запада. Каким образом? А вы прислушайтесь, в каких выражениях наши руководители обсуждают проблемы мировой политики! Вставить Западу, китайцам, еврокоммунистам и всем прочим мужской член в зад и в рот — такова их генеральная установка. А что это такое? Секс чистой воды. Кроме того, была задумана и уже отчасти проведена в жизнь идея подготовки в институте и высылки на Запад под видом диссидентов двухсот тысяч дешевых советских блядей, преданных идеям коммунизма, и устроить их секретаршами к видным политикам. В случае разгрома Запада они могут быть использованы для создания аппарата советской власти на местах. А в ожидании этого радостного события сотрудники института драли бешеные деньги с грузинских импотентов за свои шарлатанские советы и с партийных чиновников за порнографические картинки и обучение технике разврата.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 171; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!