Послание Маркса последователям
Это что же за момент такой настал!
Неужели я напрасно накатал
Свой трехтомный эпохальный «Капитал»?!
Ни намека пролетарской диктату-у-у-у-ры, Не коммуна — воплощение халту-у-у-у-ры, Не развитие меня, а шуры-му-у-у-у-ры!
Показуха. Демагогии трезвон.
Где рабочий класс? Куда девался он,
Класс-мессия, избавитель, гегемон?
Нет намека даже равенства и бра-а-а-а-т-ства, Расхищение народного бога-а-а-а-т-ства, Не гармония, а процветанье бля-а-а-а-д-ства.
Способы удирания
Есть много способов удрать из института во время рабочего дня. Наилучший из них, конечно, не приходить вообще на вполне законных основаниях. И таких личностей, которые могут себе позволить это, в институте полно. Это — старшие научные сотрудники с докторской и с кандидатской степенью. Первые из них являются в институт всего два раза в неделю, расписываются в книге прихода-ухода и тут же смываются. Что они делают за пределами института? По отчетам — ворочают горы науки, делают открытия, горят на общественной работе. Фактически — обделывают «левые» делишки, зашибают деньгу, устраивают дачи, квартиры, гаражи. Вторые из упомянутых старших являются в институт три раза в неделю, иногда пребывают в институте целый рабочий день, иногда крутятся на виду пару часов и смываются, чаще — смываются сразу. Вне института они ведут себя так же, как доктора, ибо они — будущие доктора, только чуть поменьше, ибо они еще не доктора и не все вылезут в доктора. Но нам, младшим, и особенно — без степени, рассмотренный метод не подходит. Мы изобрели другие, менее эффективные, но все же достаточно надежные. Вот некоторые из них (опишу на своем собственном примере).
|
|
|
Расписавшись в книге и показавшись в секторе, я выхожу на малую площадку. Натрепавшись до зевоты и накурившись до тошноты, иду в научный кабинет. Там тоже идет треп, только несколько приглушенными голосами и без курева. И содержание разговоров наводит тоску. Обычно в кабинете сидят старые бабы, выполняющие функции технических сотрудников. А о чем они могут говорить, вы сами знаете. Мелкие институтские сплетни. Мелкие домашние трудности. Но конечно, на высочайшем уровне накала страстей и интеллекта. У завхоза сын под суд попал. За наркотики. О, ужас! Распустились! Зажрались! Петрова из сектора этики попалась на махинациях с профсоюзными взносами. О, ужас! Гнать надо из партии и из института. Сидорова из сектора истории зарубежной философии украла дубленку у Иванова из сектора теоретических проблем марксистско-ленинской теории познания. Вот негодяй! Где он достал дубленку? Она сумасшедших денег стоит. А он еще младший. Алименты платит. В два места алименты платит, негодяй! Гнать таких из института! Мое появление несколько снижает тон разговоров и их направление, ибо я сам числюсь в негодяях, которых надо гнать из института. Одни из этих серых крыс считают меня наркоманом, другие — гомосеком, третьи — психом, а некоторые — тайным диссидентом. Просидев в кабинете минут десять над одуряюще скучной рукописью Смирнящева, Труса или Петина, я прихожу к твердому решению покинуть институт до конца рабочего дня, а то и вообще до завтра. Как это последнее сделать, скажу потом. Мое решение подкрепляется тем, что в кабинет врывается Вирусик с круглыми глазами и разинутым от ужаса ртом. Ой, девочки, вопит она, игнорируя мое присутствие. Что я вам скажу! Что я вам скажу!..
|
|
|
Но перейдем к главному. Итак, решение созрело, и все теперь зависит от метода. Сначала скажу несколько слов о самих методах, а затем — о принципах их отбора. Ибо мало знать методы. Надо еще уметь ими пользоваться, т.е. знать, когда и какой из них следует применить. Методы удирания разделяются на легальные и нелегальные. Первые разделяются на отпросные и вызывные. В случае отпросных методов идешь к какому-либо начальству и просишь разрешения покинуть институт, обещая потом «отработать». Поводы вполне уважительные: сверлить зуб, взять ребенка из детсада, отвезти мать в больницу, сходить в библиотеку, отнести рукопись автору и т. п. В случае вызывных методов делаешь вид, будто тебя требуют в издательство «Наука», «Мысль» или «Природа», в президиум Академии наук или в Отделение, к директору на квартиру или на дачу и т. п. Можно организовать звонок. Я обычно это делаю сам. Но можно и так. Главное — сыграть при этом спешку и недовольство по поводу вызова. Парторгам и лекторам удобно пользоваться «вызовами» из райкома, из горкома и общества «Знание». Нелегальные методы делятся на побеги и уходы. Побеги удобно совершать по черной лестнице. Чтобы никто не видел. Для этого достаточно опустить голову и сделать вид, будто идешь в буфет (он на первом этаже). Главное — стремительность, никаких задержек. Есть шанс, что подумают, будто ты по делу спешишь. Летом удобно выбираться не через дверь, а через окна (я знаю, где это можно делать запросто). Уход совершается открыто, на глазах у всех, по главной лестнице, с таким видом, будто ты — старший сотрудник и доктор. Удобнее всего уходить под прикрытием важных лиц — директора, заместителей, секретаря партбюро, председателя месткома. Ждешь, когда кто-то из них покидает институт. Присоединяешься, задаешь какой-нибудь глупый вопрос. Начальство любит отвечать на глупые вопросы! Для посторонних твой уход выглядит так, будто высокое начальство само уводит тебя из института, руководствуясь высшими целями.
|
|
|
|
|
|
Обратно возвращаться в институт проще. Человек, идущий в конце рабочего дня на работу, заслуживает всяческого уважения. Даже у КГБ (я имею в виду «кадрицу» Быкову) теплеют ее немигающие очи. Проблема — если ты вернуться не хочешь или не можешь. Например, ты уже подзаложил так, что от тебя несет за версту, и сука Тваржинская через дверь чует, что ты пил, в какой последовательности и чем заедал. Или ты впал в такое состояние, что забыл о существовании своего родного учреждения. Или вообще не способен шевельнуть ногой. В таких случаях надо заранее обдумать, кто за тебя распишется в книге прихода-ухода, или ухитриться самому незаметно расписаться. Последнее можно сделать, например, так. Заходишь в отдел кадров, просишь книгу под тем предлогом, что Трус велел и т.д., и оставляешь незаметно свой автограф в графе ухода. После этого можешь спокойно ночевать в вытрезвителе.
И все же то, что я сказал, есть лишь грубая схема. Действительность куда сложнее. И, я бы сказал, диалектичнее.
Опытный сотрудник проявляет порой такие чудеса изобретательности, что Эйнштейн в сравнении с ним выглядит жалким недоучкой. Председатель ДОСААФ Добронравов, например, устроил себе откомандирование в распоряжение академика-секретаря Канарейкина на месяц, поселился с ним рядом в отдельной комнате в санатории «Узкое», предназначенном для высших лиц академии, и отхватил за это еще благодарность и денежную премию. А Качурин дважды в неделю исчезал на встречи с ведущими физиками страны, которых он якобы учил уму-разуму. А... Впрочем, это — выдающиеся сачки. Рядовые сачки, вроде меня, просто учитывают конкретную ситуацию и комбинируют элементы различных методов. Однажды я совершил побег, но по выходе из института сел в машину... директора! Это было на глазах у КГБ, и она два дня после этого обращалась ко мне на «вы». А между тем я сел в директорскую машину стрельнуть у шофера сигарету.
Как я уже говорил, мало знать методы покидания института в рабочее время. Надо знать еще некоторые принципы их применения. Так, один и тот же метод нельзя применять два дня подряд. Если тебя застукали на побеге, демонстративно вернись в институт... и соверши побег вторично: дважды за одно и то же преступление не ловят. Попавшись, немедленно признайся, не выкручивайся. Начальство ничто так не любит, как раскаявшегося грешника. Лицам, которые могут тебя застукать и выдать, делай мелкие услуги. Будь с ними ласков, но храни достоинство. Наш простой народ, особенно фискалы и стукачи, любит отважных и добрых уголовников. Если нащупаешь слабости таких лиц, помалкивай. Но дай им понять, что ты осведомлен. Тем самым ты сам их будешь держать в кулаке. Однажды я, удрав методом ухода, столкнулся с Паней, институтской уборщицей, которая в рабочее время стояла в очереди за меховыми шапками в ГУМе. Не помню, зачем меня туда занесло. И я не выдал ее никому, и она это оценила. Один из важнейших принципов в применении рассматриваемых методов — знай меру! Это значит, что удирать надо только тогда, когда ты наверняка знаешь, что тебя никто не хватится, что твое отсутствие не будет никем замечено. Для этого надо суметь убедить всех сотрудников в своей полнейшей ненужности. Задача эта довольно трудная. Иногда на решение ее уходят годы. И я в этом деле добился заметных успехов. А если уж ты не можешь стать совсем незаметной персоной («невидимкой»), постарайся быть нужным в таком стиле, чтобы твоя нужность не препятствовала, а способствовала удиранию. Так, мое участие в директорской группе я использовал в этом плане, как говорится, на всю железку.
По моим наблюдениям, основным стимулом «научного роста» сотрудников нашего института является завоевание возможностей тратить на институт как можно меньше сил, распоряжаться своим временем и профессиональными достижениями по своему усмотрению и наивыгоднейшим образом («левые» публикации, работа на полставки, лекции, гонорарные статьи и книги и т.п.). Время от времени высшие инстанции обращают на это свое критическое внимание и принимают пресекающие меры. Но скоро все возвращается в прежнее состояние. Люди так или иначе ухитряются брать «свое». И даже мы, младшие без степени, обладаем терпением и способностью делать свой рабочий день мало-мальски терпимым, хотя именно на нас обрушивается вся мощь дирекции, отдела кадров, канцелярии, секторского актива, партийной и комсомольской организаций, месткома и т.д. и т.п. Быть сотрудником — значит овладеть не столько профессиональными познаниями (это — пустяк), сколько навыками уклоняться от труда за счет этих познаний и иметь за это как можно больше.
Мысли Глупца
Наша социальная система банальна, если смотреть на нее изнутри, и непостижима, если смотреть на нее снаружи. Возьмем, например, поведение наших руководителей. Чего только не пишут о нем на Западе! И все это — чушь. На самом же деле поведение наших руководителей определяется исключительно соображениями устойчивости личного положения и карьеры. Интересы же дела суть лишь неизбежное зло или средство для этого. Начиная с некоторого уровня иерархии ход дела вообще не зависит от того, кто стоит во главе его. Он зависит от общей установки в отношении этого дела и общих законов системы. И руководитель действует в этих рамках. Он мог принимать участие в выработке этой установки, но это не меняет его положения в дальнейшем. Если человек хочет попасть на место руководителя какого-то дела, он должен зарекомендовать себя определенным образом в глазах тех, от кого зависит его назначение. Причем обычно жаждущие места руководителя не рассчитывают непременно на данное место. Они рассчитывают на какое-то место. А решающие его судьбу лица и инстанции производят отбор кандидата из числа данных карьеристов на данное вакантное место. Решающую роль при этом играют личные интересы и соображения множества лиц, участвующих в отборе и назначении руководителя. Отбор производится по многим параметрам, среди которых интеллектуальный уровень кандидатов играет весьма второстепенную роль. Достаточно проанализировать ситуацию с подбором подходящего директора для нашего института (старого директора убирают скоро и, конечно, — с повышением), как вся механика назначения на должности станет очевидной. Но никто этим почему-то не хочет заниматься. Предпочитают некие высоконаучные разговоры скучной повседневности. А ведь именно в ней суть нашей системы.
Прогресс
Мы сидели в кабинете директора. Он лично сам беседовал с нами. Высказал несколько идей о структуре своей будущей книги. Барабанов тотчас же записал их. Затем директор пустился в воспоминания. Было довольно интересно слушать, в особенности — о встречах со Сталиным. Рассказал о выступлении Сталина в ИКП. В его изложении это выступление выглядело совсем иначе, чем в разоблачительной литературе (я сам не читал, но много слышал от других, которые читали). Смирнящев сказал, что все это потрясающе интересно и что Петину надо мемуары писать. Пора, в конце концов, правду рассказать! А то всякие там спекулируют!..
Вошла Тормошилкина с битком набитым портфелем. В портфеле — экземпляры ее только что вышедшей книги о Джордано Бруно. Один экземпляр она подарила Петину, снабдив страницы, на которых были ссылки на Петина, постоянно действующими закладками (она их просто приклеила!). Подарила экземпляры также Смирнящеву и Барабанову. На нас, остальных, она даже не взглянула, ибо мы для нее отныне — мелочь, недостойная внимания. Все, разумеется, бросились разглядывать книгу. В предисловии Тормошилкина перечисляла всех влиятельных лиц института, факультета, АОН, ВПШ, редакций «Коммуниста» и «Вопросов идеологии» и Отдела науки ЦК и благодарила их за ценную помощь в работе над проблемой и книгой. В предисловии же она скромно намекнула, что ее книга открывает новую страницу в мировой джорданобрунологии, — этот термин вводит в науку впервые, конечно, она. В книге три части: 1) За что и как сожгли Бруно; 2) Что думает по сему поводу марксизм-ленинизм; 3) Какие обязательства на нас накладывает все это. Книга написана со страстью передовицы газеты «Правда», осуждающей зверства чилийской хунты. Со ссылки на эту передовицу начинается первая часть книги. А заканчивается книга длинной цитатой из речи Брежнева.
Учитель тоже был удостоен книги Тормошилкиной с дарственной покровительственно-назидательной надписью. Он вырвал титульный лист с этой надписью и сунул книгу в мусорную урну около редакции «Коммуниста». И плюнул вдогонку книге. Удивительное дело, сказал он. Книга — диссертация, и за нее не положен гонорар. И однако Тормошилкина гонорар получила. Гонорарные книги нельзя включать в свой индивидуальный план по институту. Но книгу Тормошилкиной зачли как выполнение плановой работы за три (!) года. И премию к празднику дадут, что тоже не положено. И никто не пикнет. Считается, что все так делают. Нет, далеко не все. Это надо приспособиться, влиться в особую институтскую мафию, через которую-то и благодаря которой становится возможным эксплуатировать общество в свое удовольствие. Институтские дуры уже носятся с идеей выдвижения Тормошилкиной на Государственную премию. Если не выдвинут или выдвинут, но не дадут, сколько будет искреннего негодования по адресу «мракобесов». Еще бы, ведь Тормошилкина «на голову выше»! И это — прогресс?! Самый настоящий, сказал Добронравов. Во-первых, прогресс — это не значит еще хорошо. Это просто более точное, тонкое, адекватное приспособление к данным условиям бытия. Общественный прогресс обычно совершается в таких формах, что избави Боже. Иван Грозный, Петр, Ленин, Сталин... Прогресс — это прежде всего насилие, убийство, кровь. А во-вторых, Тормошилкина действительно на голову выше Петина, Федькина, Канарейкина и прочих зубров. Если отсчет вести от пещерного человека, сказал я, то эти зубры будут выглядеть сверхгуманными сверхгениями. А ну их всех, сказал Учитель. Надоело! Давайте что-нибудь веселенькое. Цены повышают, это точно, сказал Добронравов. На золото — на шестьдесят процентов, на кофе — на четыреста, на бензин — на триста! Что же, сказал Учитель, придется оставить мечту о золотых унитазах более счастливым потомкам и перестать пить кофе и бензин. На вино, сказал я, тоже повысят. Твою мать, сказал Учитель. Твою мать, сказал Добронравов. Твою мать, сказал я.
Русский народ
Что такое русский народ, говорит Добронравов. Народ, постоянно живущий в условиях дефицита всего необходимого, страха что-то потерять, быть обиженным и даже уничтоженным, ожидания худшего, боязни быть обойденным другими и т.д. и т.п. Отсюда — вечное раздражение, толкучка, злоба, нытье, толкание в спину и наступание на ноги. Постоянная готовность впасть в паническое состояние, наброситься на соседа, предать ближнего. Основа основ его психологии — слава Богу, что хоть целы пока, что хоть что-то есть, что раньше еще хуже было (или что раньше не то было, — смотря по обстоятельствам). Так о каком тут духовном единстве нации речь может идти?! А наверху вечно справляли свои государственные оргии инородцы — варяги, немцы, грузины, евреи... А свой брат, если вылезал вверх, становился для своего народа хуже варяга, немца, грузина, еврея... А когда нарождалось что-то значительное в области духа нации, шли погромы, погромы и погромы. Власти совместно с самим же русским народом до основания выкорчевали всякие попытки лучшей части русского народа выйти в народы европейские. И опять матрешки, балалайки, пляски, самовары. Смешно, сейчас русский народ вообще не пляшет (и плясал ли раньше?) и не тренькает на балалайке, а самовары имеют только иностранцы. И вообще, проблема русского народа — дохлая проблема. Пожалеть русский народ можно. Но рассчитывать на некое русское национальное самосознание как на фактор прогресса — бессмысленно. Он в прошлом, а не в будущем. А прошлое не менее печально. Мы захватили огромные территории. Насилуем половину Европы. Лезем во все страны мира. А толку что? Захватить-то мы можем. А удержаться? А освоить? Конечно, мы можем дикарей поднять до своего полудикого уровня. Но цивилизованному миру мы несем явное занижение всех лучших продуктов цивилизации, если не сказать большего. Мы заражаем мир серостью, халтурой, ленью, враньем, ненадежностью, лицемерием, коварством, пошлостью, насилием и т.д. и т.п. Это говорю я, русский человек, познавший русский народ и страдающий за его трагическую судьбу. И не мероприятиями тут можно исправить положение, а лишь изменением всей исторической ориентации народа, которая через много поколений может дать эффект. А возможно ли это? Насколько я разобрался в законах истории, историческая ориентация больших народов неизменна. Способные русские люди? Их основная цель — любыми средствами выбиться из народной трясины и заиметь какие-нибудь привилегии. Короче говоря, русский народ — удобная арена для проходимцев и материал для авантюрных экспериментов. Для коммунистических в том числе, сказал я. Для коммунистических в особенности, сказал Учитель. Всегда для коммунистических со времен Ивана Грозного, сказал Добронравов.
К стыду своему я должен сознаться, сказал я, что меня как-то не волнует судьба русского народа. Меня тоже, сказал Учитель. Но это не равнодушие, а готовность разделить судьбу своего народа, покорность ей. Мы лишены возможности влиять на нее активно, как и почти вся остальная масса народа, и нам не остается ничего иного, как с рождения усвоить психологию: будь что будет! Наш народ вверяет свою судьбу высшему руководству не потому, что верит ему и любит его, — он не верит ни одному его слову и ненавидит его, — а потому, что в силу исторически сложившихся социальных условий своего существования вынужден отчуждать свое активное начало тому, кто сумеет его захватить.
Послание русскому народу
Меж гор, лесов, полей, морей,
Меж необъятных океанов,
Без буржуев и без царей
Расти и ширьсь, страна Иванов!
Не мясом — лозунгом питай
Свою первичную натуру!
И в тесном транспорте читай
Про рай земной макулатуру!
Не в шелк — в газетный треп одень
Свое проверенное тело!
И помни, дан текущий день,
Чтоб выть «Да здрасьте» оголтело!
Славь мудрость партии вождей!
И все житейские прорехи
Вали на дефицит дождей,
На объективные помехи.
Что даром хлеб не продают
За океаном сионисты.
Покоя сзади не дают
Мао... их мать!., цзэдуинисты.
Напоминай, что мы должны Кормить задаром пол-Европы И жрут из нашей же мошны Свободолюбы эфиопы. Но ты достигнешь все равно, И, верный Ленина завету, Всепобеждающим говном Засрешь по уши всю планету.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 180; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!