Разговор 3-и о том же: Знай себя 11 страница

Трудно неоцененное сие сокровище проникнуть и приметить, а для одного сего любить и искать ее нелегко5. Но сколь она снаружи неказиста и презренна, столь внутри важна и великолепна, похожа на маленькое, например, смоквинное зерно, в котором целое дерево с плодами и листом закрылось, или на маленький простой 115 камушек, в котором ужасный пожар затаился. Для оказалости намечали ее всегда признаками, и она, будто ка­кой-то принц, имела свои портреты, печати и узлы, раз­ные в разных веках и народах. Ее то был узел, например, змий, повешенный на колу пред иудеями. Ее герб— голубь с масличного во устах ветвию. Явля­лась она в образе льва и агнца, а царский жезл был ее ж предметом и прочее. Таилась она и под священными у них обрядами, на­пример под едением пасхи, под обрезанием и прочее. Закрывалась она, будто под разновидным маскарадом, и под гражданскими историями, например под повестью о Исаве и Иакове, о Сауле и Давиде 6 и проч., и одним тайным своим присутствием сделала те книги мудрыми. А в последовавшие уже времена показалась она в образе мужском, сделавшись богочеловеком. Каковым же способом божия спя премудрость роди­лась от отца без матери и от девы без отца, как-то она воскресла и опять к своему отцу вознеслась и прочее,— пожалуй, не любопытствуй. Имеются и в сей так, как в прочих науках, праздные тонкости, в которых одних может себе запять место та недействительная вера, кото­рую называют умозрительною. Поступай и здесь так, как на опере, и довольствуйся тем, что глазам твоим пред­ставляется, а за ширмы и за хребет театра не заглядывай. Сделана спя занавесь нарочно для худородных и склон­ных к любопытству сердец, потому что подлость, чем в ближайшее знакомство входит, тем пуще к великим де­лам и персонам учтивость свою теряет. На что тебе спрашивать, например, о воскресении мер­твых, если и самый дар воскрешать мочь ничего не поль­зует бездельной душе — ни воскрешающей, ни воскреша­емой? От таковых-то любопытников породились расколы, суеверия и прочие язвы, которыми вся Европа беспокоит­ся. Важнейшее дело божие есть: одну беспутную душу оживотворить духом своих заповедей, нежели из небытия произвести новый земной шар, населенный беззаконниками. Не тот верен государю, кто в тайности его вникнуть старается, но кто волю его усердно исполняет. Вечная спя премудрость божия во всех веках и наро­дах неумолкно продолжает речь свою, и она не иное что есть, как повсеместного естества божиего невидимое лицо 116 и живое слово, тайно ко всем нам внутрь гремящее. Но не хотим слушать советов ее, одни за лишением слуха, а са­мая большая часть — по несчастному упрямству, от худо­го зависящему воспитания. Прислушивались к нетленному сему гласу премудрые люди, называемые у иудеев пророками, и со глубочайшим опасением повелеваемое исполняли. Она начало и конец всех книг пророческих; от нее, чрез нее и для нее все в них написано. По сей причине разные себе имена получила. Она называется образ бо­жий, слава, свет, слово, совет, воскресение, живот, путь, правда, мир, судьба, оправдание, благодать, истина, сила божия, имя божие, воля божия, камень веры, царство бо­жие и проч. А самые первейшие христиане назвали ее Христом, то есть царем, потому что одна она направляет к вечному и временному счастию все государства, всякие сожительства и каждого порознь7. Да и, кроме того, у древних царственным называлось все, что верховным и главнейшим почиталось. Провидел, было, Авраам блаженнейший свет ее и, на ней уверившись, сделался со всею фамилиею справедли­вым, а с подданными благополучным. Однако она и пре­жде Авраама всегда у своих любителей живала. А Мойсей, с невидимого сего образа божиего будто план сняв, начертил его просто и грубо самонужнейшими линиями и, по нему основав иудеевское общество, сделал оное бла­гополучным же и победительным. Он по-тогдашему напи­сал, было, его на каменных досках и так сделал, что невидимая премудрость божия, будто видимый и тлен­ный человек, чувственным голосом ко всем речь свою имеет. Сия речь, понеже от него разделена на десять рассуж­дений, или пунктов, потому названа десятословием.   Глава 5-я О десятословии I «Я есть господь бог твой, да не будет тебе богов иных!..» и прочее. Яснее сказать так: Я глава твоего благополучия и свет разума. Берегись, чтоб ты не основал жития твоего на 117 иных советах, искусствах и вымыслах, хотя б они из ан­гельских умов родились. Положись на меня слепо. Если ж, меня минув, заложишь век твой на иной премудрости, то она тебе будет и богом, по не истинным, а посему и счастие твое подобно  будет воровской монете. И «Не сотвори себе кумира!..» и проч. А как на подлых камнях, так еще больше не велю тебе строиться на видимостях. Всякая видимость есть плоть, а всякая плоть есть песок, хотя б она в поднебес­ной родилась; все то идол, что видимое. III «Не приемли имени!..» и проч. Смотри ж, во-первых, не впади в ров безумия, будто в свете ничего нет, кроме видимостей, и будто имя сие (бог) пустое есть. В сей-то бездне живут клятвы ложные, лицемерия, обманы, лукавства, измены и все тайных и явных мерзостей страшилища. А вместо того напиши на сердце, что везде всегда присутствует тайный суд бо­жий, готов на всяком месте невидимо жечь и сечь неви­димую твою часть, не коснясь ни точки, за все дела, слова и мысли, в которых меня нет. IV «Помни день субботний!..» и проч. Сие ты повсюду и внутри тебя кроющееся величество божие с верою и страхом в день воскресный прославлять не забывай, а поклоняйся не пустыми только церемония­ми, но самым делом, сердечно ему подражая. Его дело и вся забава в том, чтоб всеминутно промышлять о пользе всякой твари, и от тебя больше ничего не требует, кроме чистосердечного милосердия к ближним твоим. А сие весьма легко. Верь только, что сам себя десятью используешь в самое то время, как используешь других, и напротив того. V «Чти отца твоего!..» и проч. Прежде всех отца и мать почитай и служи им. Они суть видимые портреты того невидимого существа, кото­рое тебе столько одолжает. 118 А вот кто отец твой и мать: будь, во-первых, верен и усерден государю, послушен градоначальнику, учтив к священнику, покорен родителям, благодарен учителям твоим и благодетелям. Вот истинный путь к твоему веч­ному и временному благоденствию и к утверждению твоей фамилии. Что же касается прочих общества частей, берегись следующего: VI «Не убий!» VII «Не прелюбодействуй!» VIII «Не воруй!» IX «Не свидетельствуй ложно, или не клевещи!» Осуждаем винного, а клевещем невинного. Сия есть страшнейшая злоба, и клеветник по-эллински — дьявол. X «Не пожелай!..» Но понеже злое намерение семя есть злых дел, ко­торым числа нет, а сердце рабское неисчерпаемый есть источник худых намерений, для того по век твой нельзя быть тебе честным, если не попустишь, дабы вновь бог переродил сердце твое. Посвяти ж оное нелицемерной любви. В то время вдруг бездна в тебе беззаконий заклю­чится... Бог, божие слово, к его слову любовь — все то одно. Сим троеличным огнем разожженное сердце никогда не согрешает, потому что злых семян или намерений иметь не может. Глава 6-я Об истинной вере Если б человек мог скоро понять неоцененную вели­кого сего совета божиего цену, мог бы его вдруг принять и любить. Но понеже телесное, грубое рассуждение сему препят­ствует, для того нужна ему вера. Она закрытое всем 119 советом блаженство, будто издали в зрительную просмат­ривает трубку, с которою и представляется. При ней необходимо должна быть надежда. Она слепо и насильно удерживает сердце человеческое при едино­родной сей истине, не позволяя волноваться подлыми посторонних мнений ветрами. По сей причине представ­ляется в виде женщины, держащей якорь 8. Сиb добродетели сердце человеческое, будто надежный ветер корабль, приводит, наконец, в гавань любви и ей поручает. В то время, по открытии глаз, тайно кричит в душе дух святой следующее: «Правда твоя, правда вовек, и за­кон твой — истина». Глава 7-я Благочестие и церемония — разнь8 Вся десятословия сила вмещается в одном сем име­ни — любовь. Она есть вечный союз между богом и чело­веком. Она огонь есть невидимый, которым сердце распа­ляется к божиему слову или воле, а посему и сама она есть бог. Сия божественная любовь имеет на себе внешние ви­ды, или значки; они-то называются церемония, обряд, или образ благочестия. Итак, церемония возле благочестия есть то, что возле плодов лист, что на зернах шелуха, что при доброжелательстве комплименты. Если же сbя маска лишена своей силы, в то время остается одна лицемерная обманчивость, а человек — гробом раскрашенным. Все же то церемония, что может исправлять самый несчастный бездельник. Глава 8-я Закон божий и предание — разнь Закон божий пребывает вовеки, а человеческие преда­ния не везде и не всегда. Закон божий есть райское древо, а предание — тень. Закон божий есть плод жизни, а предание — лпствпе. Закон божий есть божие в человеке сердце, а предание есть смоковный лист, часто покрывающий ехидну. Дверь храма божия есть закон божий, а предаyие есть приде­ланный к храму притвор. Сколь преддверие от алтаря, 120 а хвост от головы, столь далече отстоит предание [от за­кона божия]. У нас почти везде несравненную сию разность сравни­вают, забыв закон божий и смешав с грязью челове­ческою воедино, даже до того, что человеческие враки выше возносят; и, на оныя уповая, о любви не подумают, да исполнится сие: «Лицемеры! За предания ваши вы ра­зорили закон». Все же то есть предание, что не божий закон. Глава 9-я О страстях, или грехах Страсть есть моровой в душе воздух. Она есть беспут­ное желание видимостей, а называется нечистый или му­чительный дух. Главнейшая всех есть зависть, мать про­чих страстей и беззаконий. Она есть главный центр оной пропасти, где душа мучится. Ничто ее не красит и не пользует. Не мил ей свет, не люба благочинность, а вред столь сладок, что сама себя десятью съедает. Жало адского сего дракона есть весь род грехов, а вот фамилия его: ненависть, памятозлобие, гордость, лесть, несытость, скука, раскаяние, тоска, кручина и прочий неусыпаемый в душе червь. Глава 10-я О любви, или чистосердечии Противится сей бездне чистосердечие. Оно есть спо­койное в душе дыхание и веяние святого духа. Оно подобно прекрасному саду, тихих ветров, сладко-дышущих цветов и утехи исполненному, в котором про­цветает древо нетленной жизни. А вот плоды его: доброжелательство, незлобие, склон­ность, кротость, нелицемерие, благонадежность, безопас­ность, удовольствие, кураж и прочие неотъемлемые за­бавы. Кто таковую душу имеет, мир на нем, и милость, и веселие вечное над головою сего истинного христиа­нина!  

НАРКИСС 1

 

Разглагол о том: Узнай себя

ПРОЛОГ

Сей есть сын мой первородный. Рожден в седьмом де­сятке века сего. Наркисс нарицается некий цвет и некий юноша. Наркисс — юноша, в зерцале прозрачных вод при источнике взирающий сам на себя и влюбивший­ся смертно в самого себя, есть предревняя притча из об­ветшалого богословия, которое есть матерь еврейского2. Наркиссов образ благовестит сие: «Узнай себя!» Будто бы сказал: хочешь ли быть доволен собою и влюбиться в са­мого себя? Узнай же себя! Испытай себя крепко. Право! Как бы можно влюбиться в неведомое? Не горит сено, не касаясь огня. Не любит сердце, не видя красоты. Видно, что любовь есть Софиина дочь3. Где мудрость узрела, там любовь сгорела. Воистину блаженна есть самолюбность, если есть свята; ей свята, если истинная; ей, гово­рю, истинная, если обрела и узрела единую оную красоту и истину: «Посреди вас стоит, его же не знаете».

Блажен муж, который обретет в доме своем источник утешения и не гонит ветры со Исавом, ловительствуя по пустым околицам4. Дочь Саулова Мелхола5, из отчего дома сквозь окно рассыпающая по улицам взоры свои, есть мать и царица всех шатающихся по окольным пустыням во след беспутного того волокиты, кого, как буйную скотину, встретив, загонит в дом пастырь наш. Куда тебя бес гонит? «Возвратись в дом твой!»

Сии суть Наркиссы буйные. А мой мудрый Наркисс амурится дома, по Соломоновой притче: «Разума правед­ник, себе друг будет».

Кто-де прозрел в водах своей тлени красоту свою, тот не во внешность какую-либо, не во тления своего воду, но в самого себя и в самую свою точку влюбится. «Пути твои посреди тебя успокоишь».

122

Наркпсс мой. правда, что жжется, разжигаясь углием любви, ревнуя, рвется, мечется и мучится, ласкосердствует, печется и молвит всеми молвами, а не о многом же, ни о пустом чем-либо, но о себе, про себя и в себе. Пе­чется о едином себе. Едино есть ему на потребу. Наконец, весь как лед, истаяв от самолюбного пламени, преобра­жается в источник. Право! Право! Во что кто влюбился, в то преобразился. Всяк есть то, чье сердце в нем. Всяк есть там, где сердцем сам.

О милая моя милость, Наркисс! Ныне из ползущего червища восстал пернатым мотыльком. Ныне се воскрес! Почему не преобразился в ручей или поток? Почто не в реку или море? Скажи мне! Отвечает Наркисс: «Не вредите мне, ибо доброе дело сотворил я. Море из рек, реки из потоков, потоки из ручьев, ручьп из пара, а пар всегда при источнике сущая сила и чад его, дух его и сердце. Се что люблю! Люблю источник и главу, родник и начало, вечные струп, источающие из пара сердца свое­го. Море есть гной. Реки проходят. Потоки высыхают. Ручьи исчезают. Источник вечно паром дышит, оживляю­щим и прохлаждающим. Источник единый люблю и ис­чезаю. Прочее все для меня стечь, сечь, подножие, сень, хвост...» О сердце морское! Чистая бездна! Источник свя­той! Тебя единого люблю. Исчезаю в тебе и преображаю-ся... Слышите ли? Се что воспевает орлий птенец, орли­ной матери фиваидской премудрости 6!

Лицемеры и суеверы, слыша сие, соблазняются и ху­лят. Во источник преобразиться? Как могут сии быть? Не ропщите! Вельми легко верующему, яснее скажу, узнав­шему в себе красоту оную: «Пар есть сила божия и изли­яние вседержителя славы чистое».

Лучше-де было ему преобразиться во злато, или во драгоценный камень, или... Постойте! Он самое лучшее нашел. Он преобразуется во владыку всех тварей, в солнце. Ба! Разве солнце и источник есть то же! Ей! Солнце есть источник света. Источник водный источает струи вод, наповая, прохлаждая, омывая грязь. Огненный же источник источает лучи света, просвещая, согревая, омывая мрак. Источник водный водному морю начало. Солнце есть глава огненному морю. Но как-де могут сии быть, дабы человек преобразился в солнце? Если сие не­возможно, как ибо гласит истина: «Вы есть свет миру, то есть солнце».

123

О лицемеры! Не по лицу судите, но по сердцу. Ей! Солнце есть источник. Как же не и человек божий солнцем? Солнце не по лицу, но по псточничьей силе есть источник. Так и человек божий, источающий животворя­щие струп и лучи божества испущающия, есть солнце не по солнечному лицу, но по сердцу. Всяк есть то, чье серд­це в нем: волчье сердце есть истинный волк, хотя лицо человечье; сердце боброво есть бобр, хотя вид волчий; сердце вепрево есть вепрь, хотя вид бобров. Всяк есть то, чье сердце в нем. Но лицемеры бодают рогами упорно. Да будет-де сне так здраво! Однако-де человеку преобразить­ся в лицо солнцево отнюдь невозможно. Лицо-де и сердце разнь... Право, право судите! И я сужу: отнюдь невоз­можно. Да и какая польза? Вид бобров не творит волка бобром. О глухие лицелюбцы! Внемлите грому сему: «Плоть ничто же, дух животворит».

И сего ли не знаете, что вид, лицо, плоть, идол есть то же и ничто же? Не знаете ли, что мир сей есть идол поля Деирского7? Солнце же истукану сему есть лицо его и златая глава его, и сэ суета сует! Даниил не кланяется, а Наркисс не любит его. Мир есть улица Мелхолпна, блудница вавилонская, бесноватое море, а Даниил и Нар­кисс в горящих сих адских водах узрели любезную свою милость. Какую? Росоносный источник и истое солнце, как написано: «Пока светит день», то есть солнце. «Где почиваешь? Яви мне вид твой». «О благая мудрость есть человеку, паче же видящим солнце».

Благодарение ибо блаженному богу. Спя есть неизре­ченная его милость и власть, сотворившая бесполезное невозможным, возможное полезным. Ныне мой Наркисс преобразится в истое, не в пустое солнце. Вопрос лицеме­ров: «Что се? Так ли в солнце едином два будут солнца?» Ответ: «А где же ваши уши тогда, когда громчайшею трубою небеса проповедуют: «В солнце положил селение свое»?»

Видите, что во златой главе кумира вашего, мира сего, и в Вавилонской сей печи обитает и субботствует свет наш незаходимый и не ваше мрачное, но наше солнце прославляется следующею трубною песнею: «Источник исходит и напоит всех».

Но оставим, да лицемеры мучаются во огненном своем озере. Сами же с Израилем да прейдем на ту сторону моря, по совету Варухову: «Кто перейдет на ту сторону

124

моря и обретет премудрость? Там рай». Там амурятся все узнавшие себя Наркпссы. Се первый встречает нас воз­любленный Давид, воспевая песнь свою: «В тебе источ­ник живота. Во свете твоем узрим свет».

Оставайтесь, лицемеры, с наличным вашим солнцем. Мы в дурном вашем солнце обретем новое и прекрасное оное: «Да будет свет!» «Да встанет солнце! И утверди­лось солнце».

Се за стеною и за пределами вашими встречает нас, одевшийся светом вашим, как ризою! Се возглашает к нам: «Радуйтесь!» «Дерзайте! Мир вам! Не бойтесь! Я есть свет! Я свет солнцеву кумиру и его миру». «Жаж­дущий, да грядет ко мне и да пьет!»

Чудо, явленное в водах Наркиссу

Скажи мне, прекрасный Наркисс, в водах твоих узрел ты что? Кто явился тебе в них?

Ответ. На водах моих всплыло елисейское железо 8. Узрел я на полотне протекающей моей плоти нерукотворенный образ, «который есть сияние славы отчей». «По­ложи меня как печать на мышце твоей». «Отражается на нас свет». Вижу Петра вашего гавань: «Землю посреди воды, словом божиим составленную». Я вижу моего дру­га, друга Исаипна сего: «Царя со славою узрите, и очи ваши узрят землю издалека». Волшебница — плоть моя явила мне моего Самуила. Сего единого люблю, таю, ис­чезаю и преображаюсь. Впрочем, от египетского взглянем на еврейских Наркиссов. Вот первый нас встречает: «Ревнуя, поревновал во господе боге...» Вот второй: «Ду­ша моя изойдет в слово твое», то есть преобразуется. Вот еще тебе Наркпссы: «Се все оставили и вослед тебе идем». А Давид не истинный ли есть Наркисс?9 «Исчез­нет сердце мое и плоть моя». «Исчезли очи мои во спа­сение твое». «Когда приду и явлюсь лицу твоему?» А се не точный ли Наркисс? «Мир мне сораспялся, и я миру». «Не живу я, но живет во мне Христос». «Пока преобра­зит тело смирения нашего...» «Желаю разрешиться». «Мне бо жить — Христос, а умереть — приобретение».

Как во источпике лицо человечье, так в Исаииных словах, будто дуга во облаке, виден сей Наркиссов амур. «Будет бог твой с тобою присно, и насытишься, как же

125

желает душа твоя, и кости твои утучнеют и будут, как виноград напоенный и как источник, в котором же не оскудеет вода, и кости твои прозябнут, как трава, и разботеют, и наследят роды родов. И созиждутся пустыни твои вечными, и будут основания твои вечные родам ро­дов, и прозовешься создателем оград, и пути твои посреди тебя успокоишь».

 

Разговор о том: Знай себя

 

Лица: Лука, его Друг и Сосед

Лука. Вчера обедали мы оба у моего брата, я и со­сед мой, нарочно для воскресного дня, чтоб поговорить о чем-либо из божиего слова. Стол был в саду. Случай к разговору подали слова, написанные в беседке, следую­щие: «Тот сотрет твою главу, которого ты соблюдать бу­дешь пяту».

Случились при обеде два ученые: Навал и Сомнас 10. Они много те слова толковали по прошению брата моего. Я непоколебимо верю, что Священное писание есть рай­ская пища и врачевство моих мыслей. Для того охаивал сам себя за то, что не мог никакого вкуса чувствовать в тех сладчайших словах.

Друг. Как же называешь сладчайшими слова, не чувствуя в них никакого вкуса?

Лука. Так, как тот, кто издали смотрит на райские цветы, не слышит их духа, а только верит, что дивным каким-то дышут благовонием.

---

Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 196; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!