XVI. Последнее предостережение 7 страница
Не раз бывало, что уже взошедшая на палубу жена или семья возвращалась на берег, не желая расстаться с мужем или отцом. Республиканские власти охраняли «свободу выборов», чуть не штыками загоняя выборщиков обратно в город, принимающий всё более унылый и мрачный вид.
Даже роскошные дворцы аристократов не были застрахованы от пепла и горячего тумана, сжигающего растительность…
7-го мая почти во всех богатых домах с утра запирали ставни и зажигали наскоро раздобытые лампы и свечи. Бедные же люди бродили в полутьме, растерянные и перепуганные, не зная, где искать утешения и помощи. Площади, где размещены были лагеря беглецов из окрестных деревень, казались адом кромешным. Печальные крики домашних животных, скученных в узких, наскоро сколоченных загородках, страдавших от голода и жажды; громкий визг детей, просящих есть и пить, проклятия отцов и отчаянные вопли матерей, дожидающихся целыми часами куска хлеба или ведра воды, — всё это сливалось в один несмолкаемый гул, кажущийся ещё печальней и страшней в странном полумраке тяжёлого тумана.
Городские власти делали всё, что могли, но они были бессильны удовлетворить всех по недостатку воды. Большой городской водопровод иссяк, фонтаны же и колодцы быстро вычерпывались пришельцами из деревень. Вокруг каждого водохранилища начинались драки, кончавшиеся поножовщиной.
Начиналась анархия, с которой не могли более справиться власти.
|
|
|
Результаты масонского влияния сказывались. Всякая дисциплина рушилась, всякий порядок исчезал. Вопли, крики, стоны висели к воздухе над несчастным городом в тёмной мгле страшного горячего тумана.
И всё это покрывалось грозным голосом вулкана, глухие раскаты которого то усиливались, то слабели на минуту, чтобы через снова оглушить всех страшным громовым ударом, от которого в ужасе замирали люди, умолкали животные и нож выпадал из рук грабителя…
Поистине адские дни переживал несчастный обречённый город, потерявший то, что единственно даёт силу переносить всякие бедствия и всякий ужас, — потерявший веру в Бога, надежду на помощь свыше, никогда не оставляющую тех, кто верит и молится.
В столовой Гермины все окна были закрыты. Комната освещалась двумя громадными масляными лампами. Тяжёлое старинное серебро весело блестело. Хрусталь играл разноцветными искрами. Только цветов нельзя было достать во всём городе. И в драгоценной вазе посреди накрытого стола колыхалось только несколько зелёных веток, с трудом очищенных от металлического пепла, убившего все цветы в городе цветов.
С улицы, на которую выходили окна столовой, доносились возгласы, выдающие ужас и отчаяние, терзающее население. Проклятия чередовались со злобной руганью и громким плачем женщин и детей. Изредка, когда глухой подземный гул внезапно усиливался до оглушительных громовых ударов, в жуткой тишине, наступающей в следующие мгновения, ясно раздавались негодующие слова какой-нибудь женщины:
|
|
|
— Что, станете говорить, что нет Бога над нами!? О, проклятые безбожники… Из-за вас погибаем все!
Взрыв отчаянных воплей отвечал на отчаянный возглас, в свою очередь покрытый новым грохотом подземного грома.
Ужасные минуты… Поэтому никто из прислуги не удивился тому, что уставшая Гермина объявила, что немедленно ляжет в постель.
— Пожалуйста, не беспокойте меня. На всякий случай приготовьте что-нибудь закусить в будуаре. Я поужинаю в постели. Здесь слишком печально без милорда. Ступай за мной, Марта… Вся остальная прислуга может разойтись, оставив необходимых сторожей и дежурных.
Этим разрешением Гермины не преминули воспользоваться «старшие» слуги, бывшие деятельными членами масонской общины. Они были обрадованы возможностью попасть на великое жертвоприношение, назначенное на эту ночь в новом подземном храме-капище.
Около четырёх часов пополудни в спальню Гермины пробрался через сад грум Дим, с большим пакетом подмышкой. Осторожно передав его Марте, негритёнок поспешно убежал той же дорогой, какой вошёл, шепнув:
|
|
|
— Пойду приготовить лошадей. Миледи ни за что не дойти до вершины ночью…
В пакетах были мужские костюмы для Марты и для Гермины. Дим принес собственный воскресный наряд для миледи, прихватив куртку, штаны и рубашку одного из поварят, оказавшегося одного роста с Мартой.
Переодевание быстро окончилось. Через полчаса никто бы не узнал леди Дженнер в стройном юноше, одетом в полотняную, красную с белым, рубаху, стянутую у талии пёстрым поясом. Под широкополой соломенной шляпой скрылись искусно подобранные волосы Гермины, а ноги смело выступали в высоких лакированных сапожках. Немецкой актрисе не раз приходилось играть мальчиков, почему Гермине и легко было в совершенстве подражать манере и походке Дима.
Переодевание Марты было ещё проще, так как ей было не впервой носить мужское платье. Она же помогла своей хозяйке превратиться в маленького мулата, вымазав лицо и руки настойкой особенного ореха, быстро придающего коже тёмно-коричневый цвет, довольно легко смывающийся обыкновенным раствором соды. Припомнились ей и рассказы старых негритянок о сатанинском колдовстве масонов и о христианских детях и девушках, приносимых в жертву сатане, и ужас сжал её сердце при мысли, что они хотят пробраться в самое логово к страшным колдунам, поклонникам дьявола. И для этого надо было взбираться на ту самую Лысую гору, страшный голос которой, подобно отдалённому грому, то приближаясь, то отдаляясь, рокотал под землёй.
|
|
|
Внезапно новая мысль пришла в голову верной девочке. Она припомнила то, что только что слышала в людской, где кто-то из лакеев рассказывал об ужасном состоянии дорог, ведущих из города: что если за нами рухнет какая-нибудь скала и помешает нам вернуться в Сен-Пьер домой?
— А я вот что думаю, миледи… Если, Боже сохрани, нам нельзя будет вернуться домой, то, быть может, удастся добраться до Порт-де-Франса или Макубы, которые лежат по ту сторону «Лысой»?
— Ну так что ж? — с нетерпением перебила Гермина, не понимая, к чему ведёт речь её маленькая наперстница. — Не всё ли равно, куда мы доберёмся? И в Порт-де-Франсе люди живут!
— Но на всякий случай надо бы вам захватить с собой денег… и вообще, что подрагоценней, чтобы не остаться без средств в чужом городе. Так уж разрешите мне распорядиться, миледи?
— Делай, как хочешь, — рассеянно произнесла Гермина, погружаясь в печальные мысли.
Мулатка принялась хозяйничать по шкафам и ящикам уборной. Она знала, где что лежит, поэтому ей нетрудно было сделать выбор. В деньгах же леди Дженнер никогда не знала недостатка, и теперь в ее письменном столе нашлось четыре тысячи франков золотом, да тысяч двадцать банковыми билетами. Всё это Марта положила в небольшой дорожный мешок, куда сложила потом и дорогие уборы леди, предварительно вынув их из бархатных и сафьяновых футляров.
Через каких-нибудь десять минут в небольшом саквояже находилось на полмиллиона франков бриллиантов, рубинов и изумрудов. Этот мешок Марта повесила себе через плечо, в другой же, гораздо больший, поспешно сложила женское платье, две перемены белья, ботинки, перчатки, кружевную шаль, — словом, всё нужное для того, чтобы маленький негритёнок мог превратиться в светскую даму.
XXII. Страшное путешествие
Старинные фарфоровые часы, изображавшие седого бога времени — Сатурна с косой, — окружённого роем весёлых, резвых амуров и увенчанных розами прелестных девушек, медленно пробили пять…
Гермина вздрогнула… Взгляд её остановился на этих драгоценных старых часах, стоявших когда-то в будуаре несчастной королевы Марии Антуанетты, а затем в комнате прекрасной молодой маркизы Лилианы. Хрупкий фарфор пережил обеих красавиц и теперь он звонит последнее «прости» своей последней владелице, указывая своей роковой косой направление на север, туда, откуда несётся страшный подземный грохот.
Гермина вздрогнула.
Тысячи раз глядела она на этого Сатурна, любуясь дивной работой старого художника, но сегодня эта фарфоровая игрушка напомнила ей с неудержимой ясностью другую косу, гигантскую облачную косу, прозрачное лезвие которой нависло над Сен-Пьером.
Жгучие слезы закапали из прелестных глаз Гермины. Но, к счастью, раздумывать долго было некогда. О стёкла окошка зашуршала горсть песку, брошенная ловкой рукой маленького грума. Это был сигнал к тому, что всё готово, дорога свободна и верный слуга ждёт с лошадьми.
Марта осторожно отворила дверь на террасу и, неслышно выдвинувшись в сад, осторожно огляделась и позвала свою госпожу:
— Пожалуйте, сударыня… Так темно, что в пяти шагах ничего не видно.
Горячий туман ещё сгустился. Вышедшие в сад женщины точно утонули в волнующемся море. Только знание топографии местности Мартой помогло им не заблудиться посреди садовых аллей и благополучно добраться до маленькой калитки, возле которой ожидали три осёдланных лошади.
Лошади тронулись по уединённой «саванне», кажущейся пустынней, чем когда-либо. Мирное население города теснилось ближе к центру, к оживлённым местностям, где горели огни бальных зал и танцклассов, кафешантанов и кабаков. Хулиганы же бесчинствовали на окраинах и за городом, на дорогах в Макубу и Порт-де-Франс, избегая пустынных улиц и бульваров, где им не предвиделось поживы.
Гермина тяжело вздохнула, оглядываясь назад, на дом, в котором прожила столько счастливых лет с обожаемым мужем. Суждено ли ей вернуться?..
Страшный подземный удар заставил заржать и взвиться на дыбы её шарахнувшегося в сторону коня. Молодая женщина с трудом справилась с перепуганной лошадью. Когда это ей удалось и она, успокоив коня, снова повернула голову назад, решётка сада уже утонула в море седого тумана.
Прощай, старый дом, прощай прелестный сад, прощай дивный город! Прощай навсегда!..
Жгучие слезы покатились по щекам леди Дженнер. С ужасом прислушивалась она к подземному грохоту, который как бы повторял:
«Смерть Сен-Пьеру… Смерть… Смерть… Смерть…»
— Сюда, сюда, миледи… — раздается голос возле Гермины, и чёрная рука крепко хватает за повод её коня.
Гермина поднимает голову, точно просыпаясь ото сна. Впервые оглянулась она и заметила, что Сен-Пьер остался уже позади них. Кругом расстилалась пустыня, очертания и подробности которой мешало разглядеть волнующееся море горячего тумана. Подземный грохот становился глуше, как будто удаляясь.
— Где мы? — спрашивает Гермина верную спутницу, подвигающуюся налево от неё. Направо едет маленький грум с большой сумкой через плечо.
— Мы поднимаемся в гору, огибаем подножие «Лысой», — ответил Дим. — Туман начинает рассеиваться и мы скоро из него выедем. Да по ту сторону и безопасно. Там «Лысая» не так сердится. Только туда почему-то никого не пускают. Говорят, из-за политики. У нас в клубе говорили, что надо сохранять выборщиков, а завтра, после полудня, дорога будет всем открыта.
— Только бы нам не наткнуться на тех, кто задерживает уезжающих, — прошептала Марта.
— Не беспокойтесь… Я поведу вас такими тропинками, что никому и в голову не придёт. Ведь недаром я сын контрабандиста!
Гермина задумалась… Как всё это странно. Вот я карабкаюсь по каким-то лесным тропинкам, точно беглый острожник, в обществе двух негритят. Из-за чего всё это? Но, да будет воля Господня. В руки Небесного Отца предаю я себя. Пусть Он руководит мною…
Медленно подвигалась маленькая кавалькада по головоломной тропинке. Маленький грум воспользовался знаниями своего отца-контрабандиста и выбирал пути, проложенные скорее дикими зверями, чем людьми. По счастью, он выбрал лошадей именно тех, которые легче других могли подниматься по козьим тропинкам, осторожно ощупывая тонкими копытами каждую пядь земли, каждый камень. Это было тем важнее, что камни, земля и деревья были одинаково покрыты толстым слоем пепла, скрывавшим под однообразным серым покровом опасные трещины или лежащие поперек тропинки стволы деревьев.
С тоскливым чувством глядела Гермина на этот серый саван смерти, придающий роскошному тропическому ландшафту характер северной зимней природы. Но насколько белый снег севера, сохраняющий жизнь растений под своим холодным покровом, рознился от этого вулканического снега, убивающего своими горячими металлическими объятиями всякую растительность! И как могуча была сила подземного огня для того, чтобы создать это необозримое море вулканического пепла, покрывающего все окрестности.
Жуткое чувство всё усиливалось в груди леди Дженнер, впервые поставленной лицом к лицу со всесокрушающей мощью великих стихийных сил природы, повинующихся одному Богу. Какой жалкой букашкой казался человек посреди этих разбушевавшихся стихий!
К шести часам вечера серая мгла, нависшая над Сен-Пьером, стала расползаться. Наши путники успели подняться достаточно высоко, огибая в то же время Лысую гору, чтобы приблизиться к тому месту, где возвышалась статуя Мадонны Покровительницы. Здесь Дим предполагал оставить лошадей и пуститься в опасное путешествие пешком. Если бы не сероватый покров смерти, Гермина могла бы узнать местность, по которой она не раз проезжала во время прогулок верхом или в шарабане. Но белый покров пепла совершенно изменил характер местности, придавая всему призрачный вид сказочной картины. Погружённая в печальные мысли, Гермина задумалась.
Внезапно возглас Марты вывел её из задумчивости.
— О, миледи! Взгляните!
Гермина остановила коня и молча огляделась.
Они стояли на полугоре, высоко над синим морем, к берегу которого сбегали белые дома Сен-Пьера. Внезапный порыв ветра развеял оловянные тучи тумана, последние клочья которого медленно таяли над морем или цеплялись за отдалённые вершины.
Весь облитый розовым блеском заходящего солнца, Сен-Пьер казался городом, выстроенным из чистого золота. Металлическая пыль, покрывающая ровным слоем крыши, улицы, деревья, ярко сверкала, отражая лучи заходящего спускающегося к морю светила, превращая вулканический пепел в бриллиантовую пыль. А над этим сверкающим золотом городом расстилалось сверкающее рубинами небо, отблеск которого превращал синие волны в море огня и крови. Постепенно яркие рубиновые облака бледнели…
Золотисто-розовые полосы потянулись по небу, принявшему невыразимо яркий зелёный свет, как будто весь свод небесный был выточен из одного цельного изумруда. Затем изумрудное небо начало бледнеть. Потянулись лиловые облачка, сначала бледные, как молодая сирень, затем краски сгущались и темнели, принимая сочную прозрачность аметиста, сквозь который просвечивает яркое солнце.
Внезапно лиловые облачные горы точно обрушились, покрывая бледно-зелёное небо обломками тучек, переливающимися всеми цветами радуги, точно громадные опалы. Море точно замерло в зеркальной неподвижности, сверкая нестерпимо ярким блеском растопленного серебра, по которому поминутно вспыхивают мириады бриллиантовых блёсток…
Казалось, удаляющееся солнце хотело ещё раз проститься со своим любимцем-городом дивной панорамой заката, подобной которому редко приходится видеть — только во время вулканических извержений, когда незаметные металлические частицы, насыщающие воздух, производят необычайное богатство и разнообразие красок, и бывают подобные явления.
Но об этом не думали три всадника, одиноко стоящие посреди мёртвой горной пустыни. Они глядели, млея от восторга, на дивную картину, жадными глазами провожая золотое солнце, медленно спускающееся в море тёмно-синего сапфира. Громадным пятном крови казалось животворное светило, отражённое в ярко-синих волнах, снова вспыхнувших бриллиантовым заревом. Край огненно-красного круга спустился в сверкающие воды, как бы зажигая их. Золотая зыбь подёрнула бесконечность сапфирового моря, медленно темнеющего у берегов. Но там, где опускалось дневное светило, волны заблестели рубиновым светом неба, обменявшегося с морем, взяв от него прозрачный синий блеск и бездонную глубину сапфира. Затем краски смешались, стали бледнеть, огненный край солнца ещё виднелся посреди голубой волны и вдруг исчез, увлекая за собой яркие краски, и свет, и жизнь. Всё померкло и поблекло, всё облеклось в скорбный серый однообразный цвет смерти.
Тяжёлый вздох вырвался из груди Гермины. Ей показалось, что радость и счастье её жизни также слиняли, потеряв блеск и краску молодости, как слиняли сразу побледневшее небо и море.
Но задумываться было некогда. Маленький грум торопил кавалькаду. Надо было воспользоваться последними минутами коротких южных сумерек, чтобы добраться до того места, откуда придётся продолжать путь пешком.
И снова началось карабканье по головоломным тропинкам, известным только контрабандистам, — вдвойне опасный путь в надвигающейся темноте под грохот подземного грома, от которого минутами вздрагивала гора и колебалась почва.
Ещё два часа продолжалось это утомительное путешествие, которое Гермина перенесла, сама не зная, как. Временами ей казалось, что какая-то невидимая и неведомая сила поддерживает её, мешая чувствовать страх и утомление, от которых буквально изнемогала бедная Марта, громкие вздохи которой долетали до Гермины.
Было уже совсем темно, когда Дим, наконец, с радостью вскрикнул:
— Ну, вот мы и приехали, благодаря Бога! Теперь, миледи, сходите с коня. Марта, да приди же в себя! Чего ты хнычешь? Как не стыдно так раскисать, когда миледи вот каким молодцом.
Внизу, в глубокой долине, всё было темно, как в погребе. Иногда только из невидимого отсюда кратера вылетали яркие столбы, озаряя дрожащим светом бенгальского огня тёмно-красную обнажённую вершину Лысой горы, возвышающуюся прямо над ними. А внизу волнующееся море серых облаков, скрывающих Сен-Пьер, сливалось с таким же серым морем.
На кроваво-красном фоне этого дрожащего освещения ясно вырисовывался тёмный облик гигантской статуи Богоматери с простёртой над городом благословляющей рукой. Над головой Мадонны-Покровительницы сверкали и вспыхивали золотые звёзды венца, а тонкий рог полумесяца, на который опирались ноги Пречистой Девы, точно зажигался, отражая на полированной поверхности пламя огня, выбрасываемого из кратера.
У ног гигантской статуи пролегала полутораста саженная чёрная полоса, круто поворачивающая влево и теряющаяся в темноте, — след горячей лавины, разрушившей фабрику Герена. Лавина эта пронеслась в пяти шагах от подножия статуи Мадонны-Покровительницы, не поколебав её.
Немного пониже должна была находиться часовня, в которой молилась Гермина четыре года назад после страшного видения в жилище «чародея». Но леди Дженнер тщетно отыскивала взором белые стены и сверкающий крест маленького святилища. От него и следа не осталось… Вулканический поток унёс с собой последний камень часовни, осквернённой служителями сатаны, часовни, которую так и не изволил освятить вновь епископ после чудовищного святотатства.
Молча, глубоко взволнованная, глядела Гермина на чёрную полосу засохшей металлической грязи, снёсшей до основания осквернённую святыню, оставив нетронутой дивную статую, охраняющую грешный город. Припомнилось сказание о том, что Сен-Пьер до тех пор будет в безопасности, пока благословляющая рука статуи Богоматери будет простёрта над ним.
Леди Дженнер захотелось подойти к этой статуе поближе и помолиться, преклонив колени у её пьедестала. Смело шагнула она на широкую чёрную полосу, пролегавшую точно большая дорога между лесом и статуей, но маленький грум с испугом схватил руку миледи и остановил её.
— Ради Бога, осторожней, дорогая леди! Ведь мы ещё не знаем, что здесь наделало извержение. Здесь нельзя и шага ступить без предосторожностей. Кто знает, какие бездонные пропасти скрыты под пеленой пепла и чёрной лавы! Подождите, я зажгу фонарик и прежде всего найду ту пещеру, которая приведет нас… куда желает миледи.
Голос негритёнка слегка дрогнул при последних словах. Очевидно, он не мог без ужаса вспомнить о том, что видел когда-то в этой пещере.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 171; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!