Письма. Творения гимнографические. Эпиграммы. Слова 6 страница

(24) Глас в Раме слышан, говорит созерцатель божественных видений Иеремия, и рыдания и вопль мног, Рахиль тогда плачет о детях своих (Мф. 2:18; Иер. 31:15). А ныне какие и сколь великие дела? Откуда явились вчера, добрейшая государыня наша, вестники священного двора твоего, возвестившие нам хвалы о всех недавно совершенных делах твоих? Поистине они огласили весь слух наш. Почему же? Потому что ты явила концам [вселенной] знак такого благочестия; и вот отовсюду несутся к тебе, как летящие облака, многочисленные мольбы, прославляющие Бога за добрые дела твои. Скажи нам, государыня, кто возвел чистейший ум твой на высоту разумения истины, так что ты, как бы с некоторого высокого и превознесенного места, увидела эти дела, богоугодные и святые? Научи, откуда вселилась в тебя такая любовь к благочестию, что ты ненасытимо возжелала благоугождать Богу и до чрезвычайности простерла попечение о душевной и телесной пользе христиан? Или ты, много помышляя о Божественном и имея материнское расположение, нашла недостаточным только освободить народ твоим верховным содействием как бы из некоторого египетского рабства, именно, от нечестивой веры[153], если бы не присоединила к прежним, разнообразно сияющим по подобию звезд добрым делам твоим и настоящую милость, как верх добродетелей?

Свят, свят, свят; возвеселитеся небеса горе, возгласим мы, хотя и дерзновенно, [Col. 932] вместе со святогласнейшим Исаией, яко помилова Бог чрез тебя народ Свой (Ис. 6:3; 44:23). Всё царство твое исполнилось радости и веселия; зане отъятся беззаконный ярем, лежай на нем, и жезл иже на выи такой державы (Ис. 9:4). Кто слыхал о таких делах? Вот скажите, мужи. Кто видал при другом царствовании такое и столь великое благочестие? (25) Хвалите ее все народы; величайте ее с нами, начальники и подчиненные, священники и монахи и весь христианский род. Ибо не только то удивительно, что прощено столько талантов золота, хотя и это – дело несравненное, но и то, что таким образом пресечен многообразный поток нечестия – дело святейшее: уничтожена сеть насильственных и пагубных для души вымогательств, скрывавшаяся от всех предшественников твоих, хотя некоторые из них и благочестиво царствовали[154]. Это предоставлено тебе. Прекратились присяга[155], многочисленные клятвы[156] или, скорее, клятвопреступления и требовавших, и тех, с кого требовали, отчего и те и другие, как случалось, погибали, когда один старался, чтобы скрыть, а другой стремился, чтобы захватить. Прекратилась скорбь притесняемых и забота бедных, старавшихся не о том, чтобы найти целительное врачевство против бедности, – это было бы менее прискорбно, – а о том, чтобы уплатить сборщикам неположенное и снова введенное, как бы порождение греха. Уже не облагаются пошлинами пути как на земле, так и на море. Это согласно со словами великого и святого Златоуста. От жителей суши уже не отнимаются несправедливо деньги в ущельях сидящими там, словно неким свирепым бесом или неукротимым зверем, непременно съедающим что‑нибудь из запасов бедного путника; и бедные уже не остаются дома из‑за боязни таких гнусных поборов, не посещая ни городских, ни приморских местностей, потому что везде стояли утесы[157] несправедливости. Мореплаватели, плывущие с востока и запада и севера, уже не стесняются во время плавания, принуждаемые отдавать, словно схваченные за горло, пошлины при узких устьях; освобождены от них занимающиеся и охотничьим ремеслом, исполняя его ныне легко, священной души Ирина! Рыболов, вытащив, может быть, три рыбы, (26) и притом после многих трудов в целый день, не отдает в пошлину одной из них. Стрелок или птицелов, поймав, может быть, немного птиц, которые служат ему необходимой пищей, и не обязываясь платить с них пошлину, может жить благополучно. Солдатки, удрученные домашней скорбью о потере мужей, не будут горько плакать от жалких и бесчеловечных поборов за умершего. Умалчиваю о пастухах, овцеводах, виноторговцах; не говорю о мясниках, ткачах, кузнецах, сапожниках, красильщиках, продавцах ароматов и плотниках и вообще о каждом ремесле, относящемся к обработке золота, или дерева, или всякого другого вещества.

Дабы не слишком растягивать речь таким подробным исчислением, [скажу, что] все, добрейшая государыня, восплескали [Col. 933] руками своими и возрадовались весьма великой радостью, взывая: «Благодарю тебя, Господи, яко помиловал меня и был мне во спасение» (Ис. 44:23; Исх. 15:2). Поэтому я с доверием буду относиться к богодарованной царской власти твоей. Всё это исполнено хвалы и величания, возлюбленная Христом, любезная делом и именем Ирина! Это разгласится не только в державе царства твоего, но и до пределов вселенной, и услышат о нас другие народы, и удивятся, и изумятся благодетельности мудрых начинаний твоих, ибо «великим подвигам человека умеют дивиться и враги», говорит громогласнейший из богословов[158]. Так сохраняется непоколебимым твое царство, так подчиняются и охотно покоряются тебе подданные; таким образом ты угождаешь Богу, таким образом ты радуешь избранных Ангелов Божиих и людей, живших преподобно и праведно, богоименитая Ирина! В этом сияет твое благочестие; за это всякие уста и всякий язык открываются для прославления тебя; это поистине слава Церкви; это печать сохраняемого тобою отеческого и богодухновенного Православия христиан, ревнительница по Боге и поборница истины! Таково (27) приумножение добродетелей твоих. Как же велики и достохвальны и награды твои, как велико и превосходно воздаяние[159] тебе от Бога всяческих! Великое дело и одного спасти, ибо не справедливо ли это, когда Божественное Писание говорит: аще изведеши честное от недостойнаго, яко уста моя будеши (Иер. 15:19), – как же спасение столь многих душ и всего народа не считать делом великим и почтенным и поистине достойным вышнего многовоздаяния? Итак, ты, именующаяся поистине великим и подтверждающимся делами именем, вступила на царство со всякими благами; благоволи же, чтобы остатки правды пребывали вечно.

8. К игумену Симеону (I, 8)[160]

 

Отеческая святость твоя, более нас заботящаяся о делах наших, в двух собственноручных[161] письмах своих сообщила нам странное и дивное. Но о подателях писем Бог благоволил так, что они с согласия игумена приняты в свой монастырь; хорошо сделало благочестие твое, возвратив их назидательным словом своим в отеческие и духовные недра. О брате же нашем[162], оставившем звание и изверженном из пастырского общежития, как бы из рая, не знаю, что сказать. И мы прежде взирали на этого человека как на виноград, поистине богонасажденный, весь истинен, весь плодоносен (Иер. 2:21). Как же теперь озоба и вепрь от дубравы, и уединенный дивий пояде и (Пс. 79:14), и он обратился, так сказать, в [Col. 936] горечь смертную? Не потому ли, что он предался неукротимым зверям страстей, разумею плотоугодие и любоначалие, и теперь можно видеть, как он в умственных помыслах пожирается ими и терзается, (28) как бы устами львов? Божественный Василий, как ты знаешь, приписывает безрассудно отлучившемуся и отвергшемуся от отца падение, равное с тем, кто нарушил и самый обет святой; поэтому они равно и осуждаются на отлучение и прочие епитимии[163].

Впрочем, мы, грешные, молимся, чтобы он опять воззрел на прежний свет из своей отупевшей от страстей и омраченной души и опять возвратился домой к любезному отцу и возлюбленной общине. Самих же братий мы увещеваем пребывать мужественно в общежительных подвигах и не колебаться падением нечестивого, но всё более и более по этому поводу прилепляться к истинной вере и неразрывному союзу даже до пролития крови, как учат богоносные отцы, чтобы за совершенство покорной жизни своей получить им венец мученичества в день Суда и ликовать вместе с Досифеем и Акакием и Дометианом[164], мужами вполне святыми, совершившими жизнь свою в полном послушании. Ибо ныне, как твое преподобие говорит в остальной части письма, господствует нестроение и непослушание, так как почти все, можно сказать, опираются на обычаи человеческие и на установления соседей, противные заповедям Божиим, и хотят лучше соблюдать образ жизни такого‑то и такого‑то игумена, нежели божественных отцов наших; поэтому пастыри, из них я первый, стали неразумны, не ищем Господа и не держимся безукоризненного и неизменного образа жизни, но – как будто обветшал закон Божий, упразднилось Евангелие, обессилели духовные уставы и, дабы не сказать мне нечто и более нечестивое, будто изменился неизменяемый Бог! Это относится к тем, которые говорят и ссылаются на времена, и дни, и поколения – иные тогда и иные теперь.

 

Упадок благочестия – не от смены времен, а от свободной воли.

 

А я возражаю, что такое различие произо шло не от времени. Ибо ни небо не получило другого вида или другого движения, ни светило, виновник дня, не приняло другого сияния, ни вселенная (29) не стала носиться и обращаться вопреки прежнему порядку: постави я, сказано в Писании, в век и в век века, повеление положи, и не мимо идет (Пс. 148:6). Но это произошло, святейший, от перемены свободной воли, оскудевшей божественной любовью и обратившей привязанность свою к вещам тленным, не желающей и не решающейся следовать достохвальным примерам и отображать первоначальный и отеческий боговидный образ, а следующей примерам безобразным, нелепым и чудовищным. Поэтому мы и носим в душе своей идолов, имеющих вид отчасти человека, отчасти пса, отчасти, может быть, леопарда, отчасти рыбы или какого‑либо другого из пресмыкающихся; [Col. 937] твое преподобие [пускай] примет это иносказательно[165].

Итак, те, которые по заблуждению болтают это, пусть или с открытым лицом разорвут Евангелие, свидетельства и заповеди Господни и все преданные святые письмена, или, не делая этого, оставят младенческие и неразумные суждения как поистине достигающие мужескаго возраста Христова (Еф. 4:13), согласно божественному изречению; пусть и сами так поступают, и других научают; или, не делая ни того ни другого из сказанного, пусть обвиняют собственное нерадение и невоздержание. Ибо, может быть, и для них придет время вразумления.

Но горе мне, честнейший[166] отец, что я, будучи сам подвержен всему сказанному и причастен всякому пороку и нечестию, начал укорять других и предписывать законы. Да восплачут и возрыдают и самые камни бесчувственные обо мне, подвергающемся опасности каждый час и рассеивающем паству Христову, вверенную мне, недостойному. Это я вынужден отвечать тебе по твоему повелению, богопочтенный; ты же, укрепляясь силою Духа и соблюдением заповедей закона и отцов, да пребываешь неподвижным, непоколебимым и неустрашимым от многообразных слухов, приносимых к тебе некоторыми подобно ветрам и треволнениям, шествуя царским путем чистой жизни[167], не обращая внимания на вопиющее с обеих сторон пустословие людей и молясь непрестанно о нашем смирении с великим усердием.

 

9. К ученику Геласию (I, 9)[168]

 

(30) Сын мой, авва Геласий! Каким образом виновник зла сатана изгнал тебя из общежительного рая, как некогда Адама из Эдема, тебя, последовавшего совету змееподобного Аммона[169]? И теперь ты обитаешь в местах, которых не призирает Бог, производя терние и возделывая в поте лица бесчестные страсти (ср. Быт. 3:18–19). Ибо что хорошего ты сделал или делаешь, вышедши оттуда? Или, лучше, чего не сделал ты дурного и ненавистного? Оскудел руководственный свет ума твоего, погасла искра духовной любви; друзи твои и искреннии твои (говорю не только о возлюбленных братиях твоих, но и об Ангелах Божиих) прямо тебе отдалече сташа, и приближишася бесы, ищущии погубить прежде совершенные подвижнические труды твои (Пс. 37:12–13). Где твоя молитва, некогда чистая? Где твое исповедание, некогда непоколебимое? И светоносное проповедание, ангельское ликование, богоподобное послушание, христоносное смиренномудрие и то доброе и прекрасное, что воспевает песнописец Давид, еже жити тебе с братией вкупе (Пс. 132:1)?

Так как всего этого ты лишился, сын мой, то взамен ты имеешь поселившимся в тебе противное тому: помрачение ума, ожесточение души, ослепление сердца, неверие, отчаяние, малодушие, страх смерти, боязнь Суда. И для чего нужно исчислять всё порознь, когда ты живешь совершенно ясно, как Каин, стеня и трясыйся (Быт. 4:12)? Не говорю о [Col. 940] множестве плотских страстей, волнующих твою внутренность и воспламеняющих грех. Поэтому, сын мой, познав истину через смиренное письмо мое, обратив взоры к свету, предавшись божественному сокрушению, проникнувшись любовью, вспомнив и вникнув, откуда ты ниспал и в каких находишься бедах и где обитаешь, так сказать, за селениями кидарскими (ср. Песн. 1:4), оправься, восстань, пробудись, обновись и воспламеняй себя и, [не медля] ни часа, ни дня, (31) ни недели, скорее оставив всё, приди мужественно и уверенно ко мне, несчастному отцу твоему, и к доброму братству твоему, к великому моему отцу и твоему отцу.

Кроме того, я решил было, когда узнал, что ты извержен оттуда, послать к тебе и брата с письмом, чтобы он возвратил тебя; но так как относящий письмо пресвитер уверил меня, что ты непременно придешь и по одному этому письму, то я и довольствовался письмом. Итак, сын мой, как сказано, не только я, несчастный, и отец мой, но и владыки мои [Иоанн] Предтеча и [Иоанн] Богослов[170], безусловно, повелевают тебе поскорее удалиться, пока не постиг тебя конец от неожиданной смерти. Если же, чего я не думаю, ты, ожесточаясь, ожесточился и будешь упорствовать, то знай, что ты отлучен от общества, и от всех святых, и от нас грешных, пока не увидишь лица нашего; а если удалишься [оттуда], как мы советовали, то, возвращаясь, ты уже разрешен [к участию] и в Божественных Дарах, и в прочих снедях.

 

10. К ученику Николаю (I, 10)[171]

 

Так как ты, духовный сын мой Николай, по благоволению Божию возведен в звание игумена, то тебе надлежит соблюдать всё, заповеданное тебе в настоящем письме[172]. Без необходимости не изменяй ни в чем того порядка и правила, какой ты принял от своей духовной обители. Не приобретай ничего от этого мира и не сберегай собственно для себя даже ни одного сребреника. Не разделяй души и сердца своего в попечениях и заботах, кроме вверенных тебе от Бога и сделавшихся твоими духовными сынами и братиями, ни о бывших прежде близкими по плоти, (32) ни о родственниках, ни о друзьях, ни о товарищах. Не употребляй имущества обители своей ни при жизни, ни при смерти, ни в виде подаяния, ни по завещанию на упомянутых раньше близких и друзей своих, ибо ты – не от мира, чтобы тебе иметь общение с мирскими, разве если кто из них пожелает перейти из общественной жизни в наше звание, и в таком случае позаботься о них по примеру святых отцов. Не приобретай раба[173] ни для своей нужды, ни для вверенной тебе обители, ни для полей своих – сотворенного по образу Божию человека; ибо это допускается только для мирян, ты же должен сам служить для единодушных братьев своих рабом по своему произволению, хотя по внешнему виду считаешься [Col. 941] как бы господином и учителем. Не имей животных женского пола для служебной надобности, как совершенно отказавшийся от женщин, ни в обители, ни на полях, так как никто из преподобных и святых отцов наших не имел и самая природа не позволяет. Без необходимости не езди на лошадях и мулах, но по примеру Христа ходи пешком; когда же это невозможно, то пусть осленок будет твоим подъяремным животным. Наблюдай непременно, чтобы у братства всё было общее и нераздельное и ничто, в частности, [не обращалось] в собственность отдельного лица, даже и игла. Твои же тело и душа, не говорю уже о чем‑нибудь ином, должны быть разделены равной любовью ко всем духовным сынам и братиям твоим. Не оказываи власти над двумя братьями твоими и сынами моими; ни в начальствовании, ни в руковозложении не делай ничего без разрешения отца твоего. Не вступай с мирянами в побратание или в восприемничество, как удалившийся от мира и брака, ибо на это не находится примера у отцов, а если бы и нашлось, то редко, и это – не по закону.

 

Равная любовь предстоятеля ко всем.

 

Не разделяй трапезы с женщинами, кроме матери по плоти и сестры, разве будет, не знаю, какая нужда и необходимость, как заповедуют святые отцы[174].

Не делай частых отлучек и путешествий, без нужды оставляя свою паству, тогда как и в присутствии твоем (33) с трудом могут спасаться разнообразнейшие и на многих путях находящиеся словесные овцы.

Старайся непременно преподавать огласительное поучение трижды в неделю и вечером, ибо это предано от отцов и спасительно.

Не давай малой, как говорят, схимы, а потом через несколько времени другой, как бы великой, ибо схима одна, подобно Крещению, как употребляли ее святые отцы.

Не преступай законов и правил отцов, преимущественно же пред всеми святого отца нашего Василия; но всё, что будешь делать или говорить, делай, как бы имея свидетельство из Писаний или как бы по обычаю отцов своих, без преступления заповеди Божией.

Не оставляй своей паствы, чтобы перейти к другой или достигнуть высшего достоинства, без разрешения отца своего.

Не вступай в дружбу с девственницей, и не ходи в женскую обитель, и не беседуй наедине с монахиней или мирянкой, разве когда заставит необходимость, и тогда в присутствии двух лиц с обеих сторон, ибо пребывание наедине, как говорят, подает повод к клевете.

Не открывай дверей овчарни[175] для входа какой‑либо женщины без великой нужды; если же можешь принять ее без взаимного лицезрения, то и это не укоризненно.

Не устрояй для себя гостиницы или для духовных сынов своих мирского дома, в котором бывают женщины, который и ты часто посещал бы, но старайся останавливаться на пути и удовлетворять необходимые нужды у мужей благочестивых.

Не держи в своей келлии из пристрастия[176] юного ученика, но (34) употребляй для услуг себе лицо неподозрительное и различных братьев.

Не носи одежды изукрашенной и драгоценной, кроме того, когда совершаешь священнослужение, но по примеру отцов скромно одевайся и обувайся.

Не будь роскошен ни в издержках на самого себя, ни в [Col. 944] приемах гостей, ибо это свойственно сластолюбцам настоящей жизни.

---

Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 167; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

---

Мы поможем в написании ваших работ!