Экономическая и культурная ценность в формировании политики
Рассматривая точки пересечения между экономикой и культурой, мы неоднократно подчеркивали значение ценности. Область культурной политики не является исключением. Тот факт, что у культурной деятельности и поведения, на которые направлена культурная политика, есть экономический аспект, указывает на то, что экономическая ценность культуры станет важной политической заботой. В то же время культурная политика имеет очевидные возможности обращаться к культурным устремлениям общества, которые проглядывают во всех разнообразных проявлениях культуры, включая общие ценности и убеждения, традиции сообщества, идентичность, производство и потребление культурных благ и т. д. Ясно, что культурная ценность, которую порождают эти явления, является критически важной для их существования, а в некоторых случаях – их единственным измерением. Таким образом, становится возможным выявить базовый принцип для формулирования и осуществления культурной политики: в интересах и экономики, и культуры культурная политика должна принимать во внимание и экономическую, и культурную ценность результатов, которых она стремится добиться. Независимо от того, имеет ли культурная политика широкую направленность, ставя своей целью поддержку культурной идентичности, многообразия, креативности и других аспектов культурной жизни сообщества, или же состоит из специфических мер, нацеленных на отдельные области, такие как искусство, региональное развитие, культурное наследие, туризм и т. д., основное значение при формировании и осуществлении политики имеет поддержание баланса между соображениями культурной и экономической ценности.
|
|
|
Это предложение может показаться до тривиальности очевидным. Однако в политической среде, в которой господствует экономическая парадигма, это предложение не так‑то просто продать. Чтобы политика получила одобрение в такой среде, она должна быть приведена в соответствие с наблюдаемыми экономическими и социальными результатами, и любая апелляция к таким нечетким и не слишком поддающимся измерению феноменам, как культурная ценность, едва ли будет серьезно воспринята твердолобыми политиками, привыкшими иметь дело с количественными итоговыми показателями. Как мы уже отмечали, культурный сектор может на самом деле найти себе оправдание в разного рода материальных экономических выгодах, которые он приносит, но если ограничиться только этим, культура окажется недооцененной, а культурное развитие в результате пойдет в направлении, противоречащем широким общественным целям. Таким образом, необходимо четко заявить, что культурная ценность имеет самостоятельное значение, как составляющая, которую следует принимать в расчет при разработке политики.
|
|
|
В дискурсе современной экономики такого рода рекомендация могут быть расценены как своекорыстные и свидетельствующие о предвзятости тех, кому выгодно выделение финансовых средств на культуру. Такую позицию можно понять, особенно в контексте модели политического процесса, в котором господствующее место занимает культурная элита. Тем не менее в либерально‑демократическом обществе в конечном счете нужно апеллировать к целям и устремлениям людей в целом, а не к ценностям культурного истеблишмента или экономических бюрократов. То немногое, что мы знаем об отношении общества к экономическим, социальным и культурным влияниям на его жизнь, похоже, указывает на то, что человеческое счастье шире любых экономических измерений[204]. Культурная ценность в том смысле, в котором мы здесь о ней рассуждаем, может иметь некоторую важность для удовлетворения желаний человека.
Все это указывает на двухаспектный подход к формированию культурной политики, в которой результаты, связанные как с экономической, так и с культурной ценностью, рассматриваются при оценке политических инициатив вместе, т. е. объективной функцией культурной политики становится общая максимизация экономической и культурной ценности. Удельный вес этих двух составляющих, разумеется, будет варьироваться в каждом конкретном случае. Например, политика в отношении культурных индустрий как таковых вполне может уделять больше внимания созданию экономической ценности, хотя и с учетом ограничений, накладываемых культурой, тогда как политика, направленная на более очевидные культурные цели, например, на поддержку художников, как предполагается, будет придавать большее значение культурной ценности, хотя опять‑таки с учетом экономических факторов. Объективная функция политики, претендующей на охват всех вопросов, не может считаться полноценной, если ориентируется только на экономическую ценность.
|
|
|
Итак, приведенные выше соображения указывают на два сдвига в формировании и осуществлении культурной политики в современной смешанной экономике. Во‑первых, получил признание тот факт, что не все устремления тех, кому, как предполагается, эта политика должна служить, могут быть поняты при помощи измерения экономической ценности. Отсюда и потребность в обоснованных альтернативных концепциях ценности, в данном случае объединенных под рубрикой культурной ценности, и необходимость включения культурной ценности в процесс разработки государственной политики. Наиболее очевидный локус включения культурной ценности в этот процесс – разработка самой культурной политики, но эти предложения имеют также и более общие следствия, и, действительно, можно видеть, что культурная ценность включена в политические дебаты также и в других областях, например, в дебаты о занятости и торговой политике. Второй сдвиг, особенно важный на арене культурной политики, – создание в процессе проведения этой политики партнерств: т. е. добровольное и корпоративное сотрудничество будет представлено в культурной политике наряду с государственным сектором при сохранении неотъемлемой ответственности государства в области защиты и поддержки общественного интереса.
|
|
|
Выводы
В начале этой главы мы указали на то, что в обществах, где политическая программа определяется главным образом экономическими соображениями и где форма экономической организации основывается на рыночной экономике, индивидуалистическим целям экономического благосостояния и прогресса будет отдаваться предпочтение перед коллективными целями, такими как цели сохранения, достижения и роста культуры. Чем большее относительное значение придается экономической программе, тем сложнее становится процесс формирования и осуществления культурной политики. В завершение главы мы снова подчеркнули важность ценности как принципа государственной политики и обрисовали отличающиеся друг от друга концепции экономической и культурной ценности как двойной фокус формирования культурной политики.
Эти соображения предполагают некоторые важные следствия для развития политики во всех специфических областях, которые мы рассматривали (развитие, культурное наследие, торговля и т. д.). В области искусства, в которой экономическая и культурная ценность соперничают друг с другом, возможно, гораздо жестче, чем где‑либо еще, необходима консолидация политики вокруг ключевой роли искусства в формировании культурной ценности. Те, кто занимается разработкой политики, должны осознать, что экономические ограничения сдерживают создание культурной ценности, и направить свои усилия на ослабление этих ограничений, по‑новому используя имеющиеся в их распоряжении инструменты и находя новые формы сотрудничества с другими бенефициарами. Это, в свою очередь, говорит о необходимости переключить внимание политики с потенциальной доходности искусства как такового на те сферы, в которых творческая культурная деятельность обеспечивает более широкие возможности для создания экономического вознаграждения, т. е. на политику в области занятости, политику регионального и городского развития, промышленную политику, затрагивающую искусство и культурные индустрии, туризм и т. д. Но даже в этом случае легитимность создания культурной ценности в этих областях еще ждет своего признания. Составная объективная функция, основными аспектами которой являются экономическая и культурная ценность, по‑прежнему остается адекватным средством выражения целей политики.
IX. Выводы
Септимус. Когда будут раскрыты все тайны и утрачен последний смысл, мы останемся одни.
На пустынном берегу.
Томасина. И будем танцевать.
Том Стоппард, «Аркадия»[205]
Исторический момент
Произведения искусства и научные исследования определяются тем историческим моментом, в который они создаются. Например, авторы XIX в., доблестно сражавшиеся с проблемами экономики и культуры, – Карлейль, Кольридж, Дж. С. Милль, Мэтью Арнольд, Рёскин и многие другие, кто занимался материальными обстоятельствами и культурными проявлениями человеческого существования, – неизбежно испытывали влияние современного им общества с его ценностями и проблемами.
Подобное наблюдение сегодня не менее верно, чем 100 или 200 лет назад. Таким образом, приступая к изучению отношений между экономикой и культурой в начале XXI в., исследуя пропасти, разделяющие эти две области, и мосты, которые можно перекинуть между ними, мы не можем выйти за неизбежные рамки исторического контекста, описывающего состояние современного нам мира. А это мир, в котором экономика и культура претерпели глубокие изменения как интеллектуальные дисциплины и как системы организации общества; они выглядят сегодня совершенно по‑другому в сравнении с тем, как это было 100 или даже 10 лет назад.
Оба дискурса подвергались активной радикальной критике изнутри. Экономика более или менее отвергла эту критику, отчасти потому что экономисты смогли охарактеризовать эту атаку как идеологически направленную слева и тем самым не заслуживающую серьезного внимания со стороны в целом консервативной профессии. Изучение культуры, с другой стороны, значительно изменило взгляды, несмотря на упорное отстаивание традиционных позиций в некоторых кругах.
Что касается экономики как системы мысли, то здесь кажущаяся универсальность экономической модели индивидуального поведения и трансакционных отношений, порождаемых подобным поведением, выдвинула экономику в самый центр социальных наук. Парадигма рационального индивида, стремящегося максимизировать полезность, представляется настолько исчерпывающей в отношении человеческих мотиваций и действий, что лишь немногие явления под нее не подпадают. Точно так же и репрезентация взаимодействий людей, которую создает модель рынков с добровольным обменом, дает нам (по крайней мере, в нормативных категориях) настолько доскональную картину функционирования макроорганизации общества, что, как кажется, больше ничего и не требуется. Неудивительно тогда, что экономическая парадигма оказала доминирующее влияние на ход национальных и международных дел в современном мире или что экономисты сыграли столь выдающуюся роль в закладке фундамента государственной политики.
В сфере культуры, с другой стороны, такого единства целей не наблюдалось. Как мы отмечали выше, научное изучение культуры и культурных процессов подвергалось радикальным влияниям разных направлений в социологии, философии, лингвистике и других дисциплинах, и культурология как дисциплина, если она таковой является, сегодня выглядит фрагментированной и спорной областью. В разных областях интеллектуальных усилий, посвященных в той или иной форме культуре, представлен широчайший диапазон интересов и подходов. На одном полюсе – историки искусства, те, кто занят сохранением памятников, теоретики. Они продолжают длинную почтенную традицию анализа культуры и искусства как замкнутых и самореферентных явлений, фундаментально важных для человеческого существования. На другом – исследователи массовой культуры, которые отходят от навязанных определений, применяя более гибкие концепции. В частности, они рассматривают культурные отношения как включающие применение власти, когда социальный класс и контроль над экономическими ресурсами являются важными определяющими факторами того, как ведется игра и кто выигрывает или проигрывает.
Это все, что касается современных условий экономики и культуры как интеллектуальных дискурсов. Что можно сказать тогда о состоянии большого мира, в котором сегодня существуют культурная и экономическая жизнь? В так называемом реальном мире настоящий момент в экономике и культуре можно описать одним‑единственным словом: глобализация. Независимо от того, является ли этот феномен процессом, уже установленным фактом или состоянием, к которому нас ведет современность, его симптомы достаточно очевидны. Рассмотрим те проблемы, которые глобализация ставит перед экономикой и культурой.
С точки зрения экономики глобализация может рассматриваться как процесс, осуществляемый благодаря науке и технологии в рамках экономической догмы. Так называемая информационная революция, ускорившая и упростившая переработку данных и сообщение между странами, трансформировала организацию производства, позволив ввести в производство фактически любого вида товара в экономике новые, гораздо более продуктивные процессы, что возымело значительные последствия для структуры промышленности, перегруппировки труда и капитала и изменения характера труда. В то же время доминирующая экономическая парадигма, а также политическая и институциональная организация, позволяющая ее применять, с неизбежностью привели к устранению препятствий на пути свободного потока ресурсов, в особенности капитала, и утвердили превосходство рыночных процессов как способа ценообразования и распределения ресурсов в большей части глобальной экономики. Хотя эпитафии по случаю заката национальных государств как эффективной политической силы, без сомнения, преждевременны, факт остается фактом: «мир без границ» в категориях экономики становится все ближе к реальности[206].
Самый большой вызов, который бросают экономике эти тенденции, связан с распределением порожденных ими прибылей.
Мир, возможно, стал более эффективным и продуктивным, но он не стал справедливее. В действительности привычка полагаться на индивидуальную предприимчивость, а не на коллективное действие, процесс дерегуляции и приватизации, акцент на ничем не сдерживаемых рынках и все остальные последствия глобализированной экономики создали мир победителей и проигравших. Внутри стран расширяется разрыв между богатыми и бедными. Между странами пропасть, отделяющая имущих от неимущих, еще шире; «Доклад о развитии человека», выпускаемый ООН, подтверждает, что большей частью мирового богатства владеет горстка стран, тогда как 20 % мирового населения имеют менее 2 % от общемирового дохода.
Можно было бы вообразить, что существование столь ощутимого неравенства во всеобщей экономической системе должно лишать сна тех, кто выступает за дальнейшую экспансию глобальных рынков. Ничего подобного. Едва ли найдутся свидетельства подобной бессонницы, по крайней мере, среди экономистов. Одно из возможных – то, каким образом преподается современная экономика. Студентам говорят, что двойная проблема, с которой имеет дело экономика, – это эффективность и справедливость; однако большую часть времени они изучают первую проблему, а второй обычно уделяется меньше внимания. Чтобы проверить это утверждение, возьмите любой современный текст по макроэкономике и посчитайте количество страниц, посвященных экономике благосостояния и распределения, в сравнении с общим объемом книги; скорее всего, они составят всего лишь несколько процентов[207].
Тот факт, что глобализация имеет некоторые неблагоприятные экономические последствия, однако, не значит, что это некая универсальная злая экономическая сила, которой при любом удобном случае нужно сопротивляться или обращать вспять. Без сомнения, многим она принесла огромные выгоды в том, что касается улучшения потребительского выбора, перспектив занятости, образа жизни и т. д. Тем не менее экономическая парадигма, неадекватно оценивающая справедливость результатов, к которым она приводит, сама по себе неадекватна, а решение проблемы серьезного экономического неравенства остается величайшим вызовом для современной экономики. С учетом этого контекста следует не столько сопротивляться глобализации (тщетная попытка в любом случае), сколько управлять ею таким образом, чтобы ее результаты были более справедливыми и, возможно, также более эффективными с точки зрения достижения целей общества. Это предложение, естественно, подразумевает большую роль коллективного действия в регулировании или ограничении некоторых аспектов экономического поведения, например, через политические меры на национальном и международном уровне, принимаемые суверенными правительствами в одностороннем или многостороннем порядке. Само собой разумеется, что современная экономическая догма с трудом смирится с предложением о большем вмешательстве в глобальные или местные рынки, если только, как уже отмечалось, не признает необходимость оказывать больше внимания устранению неравенства в работе экономических систем.
Обращаясь теперь к культурным аспектам глобализации и тем проблемам, которые они ставят, мы вступаем в область, породившую обширную литературу и множество споров. Основной вопрос – как увеличившийся поток товаров и услуг, посланий и символов, информации и ценностей между людьми всего мира отражается на культурной дифференциации. Означает ли это, что отличительные черты различных культур сотрутся и исчезнут и их заменит универсальный набор культурных символов, которые можно увидеть в любой части мира? Популярный образ, поддерживающий унифицирующее влияние глобализации на культуру, – подросток в джинсах Levi’s, пьющий Coca‑Cola и слушающий рок‑музыку: его или ее можно в любой день встретить в Абердине, Атланте, Аддис‑Абебе или Аделаиде. Поскольку место происхождения многих из этих символов – Запад, точнее, США, этот процесс часто называют не столько культурной унификацией, сколько культурным империализмом, навязыванием или, по меньшей мере, распространением по миру господствующей культуры. В любом случае, результат, как считается, один и тот же: стирание специфических культурных идентичностей.
И наоборот, утверждалось, что может произойти нечто прямо противоположное. Давление мощных внешних сил, угрожающее уничтожить способы выявления специфических характеристик данной группы, отличающих ее от других групп, может усилить решимость членов группы противостоять унифицирующему влиянию и сильнее утверждать символы своей собственной уникальной культурной идентичности. Если этот процесс широко распространится по миру, он станет отражением культурного многообразия, которое действительно является характеристикой вида Homo sapiens[208]. Если одновременно происходит процесс обмена культурными посланиями, новые культурные формы могут возникнуть там, где символы берутся не из господствующей культуры, а из ряда других источников; такие культурные «гибридизации» происходят, например, в музыке[209]. Еще одна гипотеза, противостоящая культурной гомогенизации, – это гипотеза о бинарном разделении мира культурных предпочтений между Западом и исламской/конфуцианской осью. Запад распространяет свое культурное влияние посредством глобального экономического могущества, а исламская/конфуцианская ось – с помощью глубокого религиозного фундаментализма[210]. Так называемое «столкновение цивилизаций» (или «джихад против Макмира») обусловлено движущим культурным императивом, согласно которому рыночные силы влияют на человеческое поведение меньше, чем культурные убеждения.
Нет единого мнения по поводу того, какая из гипотез о глобализации и культуре наиболее убедительна. Действительно, истинными могут оказаться сразу несколько. Например, человек может одновременно есть биг‑мак и болеть за местную футбольную команду, демонстрируя тем самым и универсально, и локально дифференцированное поведение. По аналогии с проблемой несправедливости как главным вызовом экономике в современном глобальном окружении можно предположить, что признание ценности культурного многообразия внутри глобальной ойкумены – главный культурный вызов нашего времени.
Общий вывод относительно глобализации как характеристики исторического момента, в рамках которого мы рассматриваем взаимоотношения экономики и культуры, пожалуй, лучше всех сформулировал Роберт Холтон:
Глобальный репертуар не должен рассматриваться как потребительский рай или smorgasbord («шведский стол»), но это и не демоническая система идущего сверху вниз господства. Мы знаем это не потому, что так говорят оптимистические и привилегированные западные голоса, но потому что это соответствует действиям и убеждениям целого ряда глобальных голосов, как на Западе, так и за его пределами[211].
Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 351; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!