Беспомощный перед лицом твоей красоты 4 страница
Он подался еще немного назад, оглядел темное помещение и, сомкнув пальцы на затылке, кивнул этнарху:
– Попрощайся со всем этим, этнарх Кериан. Ты…
Этнарх повернулся, стукнул локтем по нужной доске, открывая тайник в изголовье, затем выдернул пистолет из зажимов, направил его на пришельца и нажал на спусковой крючок.
Ничего не случилось. Молодой человек продолжал смотреть на него, по-прежнему держа руки на затылке и медленно покачиваясь взад-вперед. Этнарх еще несколько раз нажал на спусковой крючок.
– Вот с этим он действует лучше. – Молодой человек вытащил из кармана рубашки с десяток блестящих патронов и высыпал их у ног этнарха.
Те зазвенели и закатились в складки простыни. Этнарх смотрел на них широко открытыми глазами.
– …Я дам тебе, что захочешь, – сказал он, едва ворочая тяжелым сухим языком. Он понял, что кишечник сейчас может опорожниться, и весь сжался в отчаянии. Внезапно он почувствовал себя ребенком, словно омолодился с избытком. – Что угодно. Что угодно. Я могу дать тебе то, о чем ты даже и не мечтал. Я могу…
– Меня это не интересует, – сказал незнакомец, покачивая головой. – Моя история еще не закончена. Понимаешь, эти люди, эти милые, добрые люди, такие мягкотелые, что предпочитают сеять жизнь, а не смерть… так вот, если кто-нибудь не выполняет условий сделки с ними, – и даже если продолжает убивать, пообещав не делать этого, – они все-таки не желают убивать в ответ. Они употребляют свое волшебство и свое драгоценное сострадание, чтобы найти другой выход, тоже неплохой. И кое-кто исчезает.
|
|
|
Молодой человек снова подался вперед и оперся об изножье кровати. Этнарх, дрожа, смотрел на него.
– Они, эти добрые люди, делают так, что плохие исчезают, – продолжил молодой человек. – Нанимают людей, которые приходят за этими плохими и уводят их. Те, кто приходит, любят до смерти напугать тех, за кем пришли, и предпочитают одеваться, – он показал на свою пеструю, цветастую одежду, – кое-как. И конечно, благодаря волшебству у них никогда не возникает проблем. Они проникают в любые покои, как бы крепко те ни охранялись.
Этнарх проглотил слюну и положил бесполезное оружие на постель трясущимися пальцами.
– Постой, – сказал он, стараясь говорить спокойно. Простыни уже намокли от его пота. – Ты хочешь сказать…
– Мы почти подошли к концу, – прервал его молодой человек. – Эти милые люди – как я сказал, ты назвал бы их мягкотелыми – удаляют плохих людей, увозят их, помещают в место, где те не могут принести вреда. Это, конечно, не рай, но и на тюрьму не похоже. Плохим время от времени приходится выслушивать от милых людей упреки в том, как они плохо себя вели. Им больше не выпадает шанса влиять на исторический процесс. Зато их ждет комфортная, безопасная жизнь и спокойная смерть… благодаря этим милым людям. Кое-кто скажет, что эти милые люди слишком мягкотелы. Но те ответят, что преступления, совершенные плохими, обычно так ужасны, что нет способа обречь их хотя бы на миллионную часть причиненного ими зла. А потому есть ли смысл в возмездии? Прекратить жизнь тирана насильственным путем будет еще одним злодеянием.
|
|
|
На лице молодого человека появилось и тут же пропало обеспокоенное выражение. Он пожал плечами.
– Итак, кое-кто скажет, что они слишком мягкотелы.
Он взял маленький пистолет, лежавший на изножье, и сунул в карман панталон, потом медленно встал. Сердце этнарха по-прежнему бешено колотилось, но в глазах его стояли слезы.
Молодой человек наклонился, подобрал кое-что из одежды и кинул это этнарху. Тот схватил тряпки и прижал к себе.
– Мое предложение остается в силе, – сказал этнарх Кериан. – Я могу дать тебе…
– Удовлетворение от хорошо сделанного дела, – вздохнул молодой человек, разглядывая ногти на своей руке, – вот все, что ты можешь мне дать, этнарх. Больше меня ничто не интересует. Одевайся. Ты уходишь.
|
|
|
Этнарх принялся натягивать на себя рубашку.
– Ты уверен? Мне кажется, я придумал кое-какие новые пороки, о которых не догадывались даже в старой империи. Мы можем предаваться им вместе.
– Спасибо, не надо.
– И вообще, кто эти люди, о которых ты говоришь? – Этнарх застегнул пуговицы. – И позволь мне узнать твое имя.
– Ты лучше одевайся.
– И все же, я думаю, мы могли бы прийти к соглашению… – Этнарх прикрепил воротник. – Это и вправду смешно, но, видимо, я должен благодарить тебя за то, что ты – не убийца?
Молодой человек улыбнулся – казалось, он выковыривает что-то из-под ногтя. Потом он сунул руки в карманы панталон, а этнарх тем временем сбросил с себя одеяло и взял штаны.
– Да, – сказал незнакомец. – Наверное, это ужасно – думать, что вот сейчас ты умрешь.
– Не самое приятное ощущение, – согласился этнарх, засовывая в штанины сначала одну, потом другую ногу.
– Но какое облегчение – получить отсрочку.
– Гмм.
Этнарх натужно хохотнул.
– Вроде того, что вот тебя гонят в деревню, и ты думаешь, что близок расстрел, – задумчиво сказал молодой человек, глядя на этнарха из-за изножья, – а потом тебе сообщают, что ты приговорен всего лишь к переселению.
Он улыбнулся. Этнарх поколебался, но ничего не сказал.
|
|
|
– К переселению, и ты поедешь на поезде, – продолжил молодой человек, доставая из кармана маленький черный пистолет. – И на этом поезде поедут твои родные, соседи по улице, односельчане…
Молодой человек отрегулировал что-то на своем оружии.
– И все это кончается тем, что в вагон отводят выхлопные газы двигателя и все умирают, – закончил он, скупо улыбнувшись. – Что ты об этом скажешь, этнарх Кериан? Как-то так все и происходит?
Этнарх замер, уставившись широко раскрытыми глазами на пистолет.
– Эти милые люди называются Культурой, – пояснил молодой человек. – И я всегда считал, что они слишком мягкотелы.
Он выставил вперед руку с пистолетом.
– Некоторое время назад я перестал работать на них, – добавил он. – Теперь я свободный художник.
Потерявший дар речи этнарх смотрел в темные глаза – по ним было не прочитать возраста – над стволом черного пистолета.
– Меня зовут Чераденин Закалве, – сказал незнакомец, нацеливая пистолет на переносицу этнарха. – А тебя зовут мертвецом.
Он нажал на спусковой крючок.
Этнарх закинул назад голову и закричал, а потому пуля пробила его верхнее нёбо и взорвалась внутри черепа.
Резная панель изголовья покрылась ошметками мозга. Тело рухнуло на мягкую кровать и, истекая кровью, судорожно дернулось один раз.
Он моргнул несколько раз, глядя, как собирается в лужицу кровь, потом неторопливо снял с себя цветастые одежды и уложил их в маленький черный рюкзак, оставшись в темном комбинезоне.
Он вытащил из рюкзака матово-черную маску и набросил себе на шею, но не на лицо. Подойдя к изголовью кровати, он сорвал с шеи спящей девушки прозрачный лоскуток, потом вернулся в темные глубины комнаты, натягивая на лицо маску.
Используя прибор ночного видения, он поднял крышку блока управления системами безопасности и осторожно вытащил несколько небольших коробочек. Потом – очень тихо и медленно – подошел к порнографической картине, занимавшей всю стену. За картиной скрывалась потайная дверь, через которую можно было проникнуть в канализацию и на крышу дворца.
Он повернулся, посмотрел на кровавые ошметки, разбрызганные по головной панели кровати, и улыбнулся скупой, чуть неуверенной улыбкой.
Тихонько закрыв дверь, он нырнул в каменно-черное чрево дворца, сливаясь с мраком.
Глава вторая
Плотина вклинивалась между лесистыми холмами, напоминая отколотый кусок огромной чашки. Утреннее солнце заливало долину, лучи его падали на серую вертикальную поверхность плотины и, отражаясь, превращались в белый поток света. Продолговатое водохранилище – некогда оно было намного обширнее – казалось темным и холодным. Вода не доходила даже до середины бетонной стены, и леса отвоевали часть склонов, прежде затопленных водой. Парусники стояли вдоль одного из берегов водохранилища, пришвартованные к причалам; волны ударяли в блестящие борта.
Высоко вверху птицы кружили, рассекая воздух, нежась в тепле солнечных лучей над тенью плотины. Одна из птиц спикировала к дугообразной плотине и пустынной дороге, проходившей по ее верху. Птица расправила крылья за миг до неизбежного, казалось бы, удара о белое ограждение вдоль дороги. Проскользнув между стойками, усеянными каплями росы, она сделала переворот через крыло, снова распахнула крылья – не до конца – и метнулась к заброшенной электростанции. Теперь электростанция была резиденцией – величественной, необыкновенной и, разумеется, намеренно символичной – женщины, что звалась Дизиэт Сма.
Птица камнем пошла вниз, поравнялась с крышей сада и расправила крылья. Сделав несколько взмахов, она резко остановилась, зацепившись коготками за оконный карниз на верхнем этаже бывшего административного корпуса.
Сложив крылья, птица склонила набок черную как смоль голову; в одном глазу-бусинке отражался бетонный цвет. Затем она запрыгала к приоткрытому окну, где ветерок колыхал мягкие красные шторы, подсунула голову под рубчик материи и заглянула в темную комнату.
– Ты опоздала, – с тихой насмешкой в голосе заметила Сма, как раз в этот момент проходившая мимо окна, и отхлебнула воды из стакана, который держала в руке. Ее смуглое тело сверкало от капель: Сма только что приняла душ.
Птица повернула голову, наблюдая за женщиной, которая подошла к шкафу и начала одеваться. Затем она обратила взгляд в другую сторону, остановив его на мужчине, – тот висел в воздухе почти в метре над основанием кровати, вмонтированной в пол. Бледное тело Релстоха Суссепина повернулось, окутанное дымкой антигравитационного поля кровати. Его руки плавали в воздухе по бокам, но вскоре придвинулись ближе к телу – сработало слабое центрирующее поле со стороны Суссепина. В туалете Сма прополоскала горло водой и проглотила ее.
В пятидесяти метрах восточнее них Скаффен-Амтискав плавал высоко в воздухе посреди турбинного зала, обозревая послевечериночный кавардак. Через подконтрольное ему охранное устройство, замаскированное под птицу, он в последний раз обозрел вязь царапин на ягодицах Суссепина и следы укусов на плечах Сма – в этот момент она прикрывала их блузкой из полупрозрачной ткани. Наконец он предоставил устройству полную свободу действий.
Птица чирикнула, скрылась за шторой и, топорща перья, бросилась вниз с карниза. Потом она раскрыла крылья и, снова набрав высоту, вернулась к сверкающей плотине. Пронзительные, взволнованные крики крылатого создания, отражаясь от бетонных склонов, еще больше тревожили его. Сма услышала в отдалении эти беспокойные сигналы и улыбнулась, застегивая жилет.
– Хорошо провели ночь? Выспались? – спросил Скаффен-Амтискав, встретив ее у портика старого административного блока.
– Хорошо провела ночь, но не выспалась.
Сма зевнула и шикнула на гральцев, прогоняя их в мраморный холл, где с несчастным видом стоял мажордом Майкрил, держа в руке связку поводков. Шагнув на солнечный свет, Сма натянула перчатки. Автономник открыл дверцу автомобиля. Она вдохнула полной грудью свежий утренний воздух, сбежала по ступенькам, стуча каблучками, и запрыгнула в машину. Слегка поморщившись, она устроилась на водительском сиденье и щелкнула выключателем, приведя в действие механизм складывания крыши. Автономник тем временем заталкивал в багажник ее вещи. Сма постучала по аккумуляторным вольтметрам на приборной доске и поставила ногу на педаль газа, желая ощутить, как колесные двигатели пытаются преодолеть хватку тормозов. Автономник закрыл багажник, заплыл на заднее сиденье и махнул Майкрилу. Тот гнался за одним из гральцев по ступенькам, ведущим в турбинный зал, и не заметил жеста автономника. Сма рассмеялась, нажала на педаль и отпустила тормоза.
Машина рванулась с места – из-под колес полетел гравий, – повернула направо, едва не задев деревья, стрелой проскочила через гранитные ворота, вильнув на прощание задком, и на полной скорости понеслась к Приречному шоссе.
– С таким же успехом можно было полететь, – сказал автономник, перекрывая свист воздуха. Однако он подозревал, что Сма его не слушает.
Архитектура крепости очень характерна для Культуры – так подумала Сма, спускаясь по каменным ступеням с куртины. Она окинула взглядом цилиндрический донжон на холме, окруженный еще несколькими рядами стен; издалека тот казался подернутым дымкой. Пройдя по траве – Скаффен-Амтискав парил у ее плеча, – Сма вышла из крепости через потерну.
Перед ней открылся вид на новый порт и пролив, где в лучах утреннего солнца неторопливо двигались корабли, направлявшиеся, в зависимости от маршрута, к океану или внутреннему морю. С другой стороны крепости давал о себе знать город – далеким рокотом и (поскольку легкий ветерок дул именно оттуда) запахом… Чего? Проведя там три года, Сма считала его просто запахом города. Но она полагала при этом, что у каждого города есть свой запах.
Дизиэт Сма сидела в траве, подтянув колени к подбородку, и смотрела на другую сторону пролива, на субконтинент, куда вели подвесные арочные мосты.
– Что-нибудь еще? – спросил автономник.
– Да. Исключите мое имя из списка членов жюри Академии… и отправьте письмо тому парню с Петрейна – пусть подождет. – Она прищурилась от солнца и прикрыла глаза. – Больше ничего не приходит в голову.
Автономник переместился, сорвал в траве маленький цветок и принялся играть им перед женщиной.
– «Ксенофоб» только что вошел в систему, – сообщил он.
– Я страшно рада, – горько сказала Сма и, послюнив кончик пальца, стерла грязное пятнышко с туфли.
– А этот молодой человек в вашей постели только что проснулся. И спрашивает у Майкрила, куда вы делись.
Сма ничего не ответила, хотя ее плечи дрогнули, а на губах появилась улыбка. Она легла на траву, подложив руку под голову.
По аквамариновому небу бежали барашки облаков. Сма вдыхала запах травы, наслаждаясь ароматом маленьких смятых цветов, потом обернулась и поглядела на серо-черные стены. Штурмовали ли когда-нибудь этот замок в такие вот дни? Казались ли небеса бескрайними, воды пролива – такими же свежими и чистыми, цветы – такими же яркими и пахучими, когда люди сражались и кричали, рубились, спотыкались и падали, глядя на то, как их кровь увлажняет траву?
Туманы и сумерки, дожди и низкие тучи казались более подходящими декорациями для такой сцены: занавеси, призванные скрыть позор кровопролития.
Сма потянулась, почувствовав внезапную усталость, и вздрогнула, вспомнив о ночных упражнениях. И как человек, который держит нечто драгоценное, ускользающее из его пальцев, но достаточно ловкий, чтобы подхватить предмет, прежде чем тот ударится об пол, она сумела – где-то в глубинах своего «я» – оживить ускользающие воспоминания, чуть не утонувшие в хаосе и шуме ее повседневных забот. Секретировав помнин, она удержала в памяти эту картину, сохранила ее, пережила все вновь. Дрожь снова пробрала женщину, несмотря на солнечное тепло, и она чуть было не издала сладострастный стон.
Поэтому Сма отбросила воспоминания, кашлянула и села, кинув взгляд на автономника – заметил ли он? Тот собирал маленькие цветы неподалеку от нее.
Из выхода станции метро появилась стайка школьников: болтая и визжа, они пошли по дорожке в сторону потерны. Спереди и сзади шумной колонны шагали взрослые со спокойным, устало-настороженным видом, который Сма и прежде замечала у многодетных матерей и учителей. Ребята показывали на плавающий в воздухе автономник, глядя на него широко раскрытыми глазами, хихикали, задавая вопросы; но взрослые стали поторапливать их, и вскоре дети исчезли в узком проходе.
Сма давно заметила, что автономник вызывает повышенный интерес именно у детей. Взрослые просто предполагали, что это какой-то фокус, – как может плавать в воздухе такая машинка? Но дети хотели знать, как она устроена. Несколько ученых и инженеров тоже выказали недоумение. Но Сма догадывалась, что именно из-за сверхъестественности зрелища никто не верил, будто за ним скрывается нечто необычное. За ним скрывалась антигравитация, и автономник в этом обществе был подобен фонарику в каменном веке, но – к удивлению Сма – отрицать очевидное оказалось на удивление просто.
– Корабли только-только встретились, – сообщил ей автономник. – Они решили доставить дублершу физически, а не использовать перемещатели.
Сма рассмеялась, сорвала стебелек травы и пососала его.
– Старина «Всего лишь проба» не очень-то доверяет своему перемещателю, да?
– Думаю, он впал в маразм, – высокомерно заявил автономник и проделал аккуратные дырочки в сорванных им тоненьких цветочных стебельках. Затем он принялся сплетать из них маленькую цепочку. Сма наблюдала за машиной, невидимые поля которой манипулировали цветами с ловкостью женщины, плетущей тонкое кружево.
Он не всегда был таким утонченным.
Как-то раз, лет двадцать тому назад, Сма оказалась на совсем другой планете, в совсем другой части галактики, на дне высохшего моря, выскобленном воющими ветрами, под плоскогорьем, которое прежде было группой островов, на песке, который прежде был донным илом. Она поселилась в маленьком приграничном городке, где кончалась железная дорога, и собиралась нанять вьючных животных, чтобы отправиться в пустыню на поиски нового ребенка-мессии.
В сумерки на площади появились всадники, чтобы забрать ее из гостиницы: за пришлую женщину со странным оттенком кожи, по слухам, можно было выручить неплохие деньги.
Хозяин гостиницы совершил ошибку, попытавшись вразумить этих людей, – его пригвоздили мечом к дверям дома. Дочери рыдали над телом отца, пока их не утащили прочь.
Чувствуя тошноту, Сма отвернулась от окна, слыша, как сапоги грохочут по хлипкой лестнице. Скаффен-Амтискав расположился около двери и спокойно смотрел на нее. До них донеслись крики – с площади и из самой гостиницы. Кто-то шарахнул по двери их комнаты, подняв столб пыли и сотрясая пол. Сма стояла с широко раскрытыми глазами, не думая ни о каких хитростях.
Она посмотрела на автономника.
– Сделайте что-нибудь, – сказала она, сглотнув слюну.
– С удовольствием, – пробормотал Скаффен-Амтискав.
Дверь распахнулась, ударившись о саманную стену. Сма отступила в сторону. В проеме появились двое мужчин в черных плащах; она чувствовала их запах. Один из мужчин, с мечом в одной руке и веревкой в другой, направился к ней, не обращая внимания на автономника у двери.
– Прошу прощения, – сказал Скаффен-Амтискав.
Человек, не останавливаясь, бросил взгляд на машину.
А в следующую секунду его больше там не было, номер заполнился пылью, в ушах Сма стоял звон, с потолка падали комочки глины, куски бумаги порхали в воздухе, в стене зияла дыра, открывая вид на соседнюю комнату; напротив дыры парил Скаффен-Амтискав, не двинувшись с места, словно опровергал закон действия и противодействия. В соседней комнате истерически вскрикнула женщина – то, что осталось от мужчины, впечаталось в стенку над ее кроватью. Кровь обильно увлажнила потолок, пол, стены, кровать и саму женщину.
В комнату ворвался второй человек, паля в автономника из невероятно длинного пистолета; пуля расплющилась, не долетев сантиметра до передней части машины, и плюхнулась на пол. Человек мигом обнажил меч и, стоя в дыму и пыли, замахнулся на автономника. Соприкоснувшись с красным полем над корпусом машины, клинок сломался – ровно, аккуратно. Незваного гостя приподняло над полом.
Сма скорчилась в уголке. Пыль была у нее во рту, на руках, в ушах, слушавших ее собственный крик.
Несколько секунд человек бешено бился посреди комнаты, потом сделался пятном в воздухе, где-то наверху. Еще один сильный звуковой удар – и в стене над головой Сма, рядом с окном, выходящим на площадь, появилась еще одна дыра. Доски пола подпрыгнули, и Сма оказалась в облаке пыли.
Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 125; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!