Книга десятая. История Рима с 1260 по 1305 г 27 страница
Но монархисты далеко опередили основные положения Данте; они не ограничивались более провозглашением независимости империи, но перевернули отношения; они уничтожили приматство папы и над местными церквями и снова сделали его подданным цезаря, как во времена византийцев и Каролингов. Объявленные еретическими доктрины миноритов о бедности произвели в церковной сфере столь ожесточенную войну против авторитета папы, какая едва ли была переживаема в гогенштауфенскую эпоху. Через эту францисканскую схизму размеры спорных вопросов раздулись шире. Они перешли теперь на догматическую область. Позднейшие реформаторские учения Виклефа, Гуса и Лютера были уже в двадцатых годах XIV века с незапамятной отвагой заявляемы миноритами и союзниками их среди схоластиков. Знаменитое сочинение Марсилия Падуанского «Defensor Paris» не только доказывало, что всякая светская юрисдикция, равно как и все мирские имения, составляют достояние императора, но посягало и на духовный авторитет папы. Марсилий его отрицал вообще. По его мнению, Петру не было присвоено большей власти, чем прочим апостолам, и Христос никогда не ставил его своим наместником в виде верховного главы церкви. Смелый этот аристотелик утверждал, что Петр даже не был основателем Римской епископии в силу невозможности доказать, что он вообще был когда-либо в Риме. Он расследовал юрисдикцию папы и нашел, что он не имел таковой даже над епископами и священниками, ибо они все были между собой равны. Он на основании Евангелия и Отцов Церкви пришел к заключению, что никакое духовное лицо не может иметь никакой вообще юрисдикции. Он отрицал власть ключей; никакой иерей не может решить и вязать, ибо сие может лишь один Бог; иерей есть лишь ключарь Божий, то есть он выражает собой лишь состояние греховности и отпущения в духовной экономии общества; самое же отпущение грехов (absolutio) получает кающийся грешник от одного Бога. Папа и церковь не имеют никакой наказующей власти (potestas coactiva); получают они ее лишь от императора, вселенского судьи. Верховный глава империи может наказывать, ставить и смещать даже папу, а при вакантности престола (sedis) занимает в качестве главы церкви его место. Папа не имеет никакого права утверждать короля римского, ибо последний является таковым сам по себе в силу избрания имперских князей, помимо вмешательства духовенства. Марсилий объявлял наконец, что церковь есть не иерархия пресвитеров, но, наоборот, община всех верных, и выдвигал полный будущности тезис верховного авторитета Вселенского собора. За это основное положение ратовали вместе с ним схизматические минориты. Ученый-англичанин Вильгельм де Окам, ученик Дун Окота, воскреситель номиналистов, выставил рядом с «Defensor Pacis» свое, не менее важное творение, исполненное схоластической эрудиции, свои восемь вопросов о власти папы. По существу, они сходствуют со взглядами Марсилия. Он, подобно Данте, опровергал вполне дарственную Константина, поелику император этот не мог никогда отречься от неотчуждаемых прав империи. Судьями над папой ставил он императора и Вселенский собор; коронование, по его мнению, не есть Божественное таинство, но лишь человеческая форма, которую в состоянии исполнить всякий епископ.
|
|
|
|
|
|
Так эти смелые сочинения атаковали всю иерархию во всех основных ее положениях; с неизвестной дотоле резкостью критики расследовали природу иерейства; они сузили понятие ереси, которому церковь придала столь широкую растяжимость; они апеллировали, наконец, к Священному писанию как к единственно вескому авторитету в деле веры. В качестве пламенных монархистов эти теологи подчиняли церковь государству. Еретические их тенденции возвестили новый процесс в человечестве, в котором погибло единство католической церкви.
Не следует упускать из виду, что борцы за дело Людовика Баварского принадлежали не к одной единичной нации, но представляли собой всех культурных народов Запада; ибо Марсилий был итальянец, Иоанн Иандунский — француз, Вильгельм Окам — бритт, Генрих фон Галем и Люпольд — немцы.
|
|
|
Примирение Людовика с Фридрихом Австрийским. — Лига гвельфов. — Каструччио Кастракане. — Гибеллины призывают Людовика. — Триэнтский парламент. — Людовик принимает железную корону. — Он углубляется до Пизы. — Переворот в Риме. — Счиарра Колонна, капитан народа. — Неудачные попытки кардинала-легата, неаполитанцев и изгнанников проникнуть в Рим. — Победа Счиарры в Борго Ватикана. — Падение Пизы. — Людовик и Каструччио идут на Рим. — Въезд короля
Умиротворение Германии дало вскоре Людовику возможность самолично отправиться в Италию, куда его все более неотступно призывали гибеллины и куда его влекла потребность наперекор папе в Риме принять корону империи. В марте 1325 г. по Траусницкому договору примирился он с пленным своим соперником. Тщетно старался папа разрушить этот германский мирный акт. Нужда и осторожность привели бывших претендентов на корону ко второму и вечному мюнхенскому договору 5 сентября, а папе, осаждавшему призываниями к войне против Баварца Францию, Венгрию, Польшу и Богемию, не удалось произвести в Германии раскола и столкнуть Людовика с законного его престола, возле которого австриец принужден был с безропотной покорностью занять место в качестве сорегента и титулярного короля.
|
|
|
Зато лига папы, Роберта, флорентинцев и прочих гвельфов Тосканы, казалось, пользовалась лучшим успехом в Италии. Лига эта повлекла прежде всего низвержение страшного Каструччио Кастракане. Знаменитый тиран из луккского дома Интерминелли обладал еще более блестящими качествами и большим с четьем, чем Уго делла Фаджиола. Из темницы, в которую он был ввергнут последним, достиг он в 1312 г. владычества над Луккой, где его сперва произвел в наместники империи Фридрих Красивый, а затем с 1324 г. признал Людовик. Он сделался предводителем гибеллинов, подчинил себе Пистою и в союзе с Висконти безустанной войной и блестящими подвигами оружия привел Флоренцию на край гибели. Устрашенные флорентинцы предложили синьорию своего города на 10 лет Карлу Калабрийскому, сыну Роберта. Принц этот послал сперва своим наместником Вальтера Бриэннского, герцога афинского, и затем сам с великолепным рыцарством и военными силами въехал во Флоренцию 30 июля 1326 г. Он принял синьорию и Сиены, между тем как Иоанн Гаэтано Орсини, единственный итальянец, сделанный Иоанном XXII при первой его промоции кардиналом, действовал во Флоренции в качестве легата церкви и мироустроителя Тусции: 5 февраля 1327 г. Болонья сдалась кардиналу Бельтрамо даль Поджетто, племяннику Иоанна XXII. То же сделала вскоре затем Модена. Эти успехи гвельфов, в особенности же появление герцога калабрийского с большими силами к Тоскане, устрашили гибеллинов. Послы их заклинали Людовика приступить к римскому походу, и он, наконец, как Генрих VII, явился.
В Триэнте в феврале 1327 г. собрал он поистине блистательный парламент. Здесь предстали пред ним братья Висконти, Галеаццо, Марк и Лукин, Кан Гранде делла Скала, Пассерино де Бонакользис, Райнальд и Обицо д'Эсте, епископ Гвидо Тарлети Ареццкий, послы Каструччио, послы Фридриха Сицилийского, уполномоченные гибеллинских городов Италии. Они обещали уплатить королю 150 000 гульденов золотом, как только он прибудет в Милан, и убеждали его безотложно проследовать в этот город для принятия железной короны. Людовик уступил их просьбам и поклялся прямо вразрез с первоначальным своим планом двинуться на Италию. Его громко заявленный план был — вырвать из рук чужеземных узурпаторов права империи и владычество над миром, потоками благородной крови добытые немцами. Триэнтский парламент носил вместе и характер собора, ибо на нем присутствовали отпавшие епископы, минориты и теологи. Против папы веден был форменный процесс, обвинение его ортодоксии произведено по 16 пунктам, и он объявлен еретиком. Так реформаторский дух времени сопутствовал Людовику Баварцу, как союзнику, уже при первом появлении его в Италии.
Король, спустившись 15 марта 1327 г. со всеми итальянскими синьорами из Триэнта в Ломбардию, явился не как желанный мессия мира, но призванный, подобно Генриху VII, как завоеватель и явный глава гибеллинов, как явный враг папы, которого отлучение тяготело над ним. Это освободило его от всяких робких оглядок и дало возможность быстро стремиться к определенной цели. Он измерил своих союзников и нашел их достаточно многочисленными. Одни лишь Генуя и Пиза, бывшие опорой Генриху Люксембургскому, были теперь гвельфскими, а Рим еще сомнителен; но город роптал на постоянно отсутствовавшего папу, и гибеллины не без основания могли заверять Людовика, что он будет держать его сторону. С гневом смотрел Иоанн XXII на римскую экспедицию короля, которой не мог воспрепятствовать, так что только метал новые буллы отлучения и цитации на его пути и грозил экскоммуникацией всем его приверженцам. Ломбардские города поклонились королю римскому, хотя он явился без средств и всего с 600 рейтаров. Через Бергамо и Комо проследовал он в Милан, где 16 мая торжественно принят был Галеаццо, а в Троицын день коронован был с супругой своей Маргаритой экс-коммуницированным папой епископом Гвидо Тарлати. При этом присутствовали многочисленные депутаты от гибеллинских городов, так же послы римлян, которые приглашали Людовика к императорскому коронованию. Фортуна, благоприятствовавшая очень немногому числу германских императоров в Италии, явно повернулась в его сторону. Подкрепления из Германии усилили его войско. В противоположность Люксембургу, выказавшему себя до слабости вне партий, он немедля силой устрашил тиранов. Висконти, растворивших перед ним Ломбардию, поверг он, подстрекаемый их соперниками, в темницы Монцы и дал Милану республиканское правительство. Это навлекло на него упреки в неблагодарности, несмотря на то, что Галеаццо глубоко был уже ненавидим миланским народом за свою тиранию. Людовик избежал ошибки Генриха VII, именно — не задерживался осадой городов, не обращал внимания на кардинала-легата Бельтрама в Парме и на его экспедиции против Пармы, а еще в августе быстро проследовал через Ломбардию, перешел через Апеннины и вторгся в область близ Лукки, где усилил императорское войско своими привычными к победам дружинами Каструччио Кастракане. Немедля, 6 сентября, предпринята была осада Пизы, неизменно гибеллинского города, приведенного к измене своему принципу лишь изгнавшей Уго делла Фаджиола революцией. Тем временем важные события совершились в Риме. В конце 1326 г. римляне настоятельно приглашали папу вернуться в Рим, но не получали никакого от него решения. Немедленно по вступлении Людовика в Ломбардию отправлено было новое посольство в Авиньон объявить папе, что отсутствие его должно неминуемо повлечь наисквернейшие последствия. Гонцы за гонцами отправляемы были ко двору Иоанна XXII. Город стал беспокоен. Еще всюду были заметны руины улиц, церквей и дворцов и не забыты претерпенные при Генрихе VII бедствия, а новый римский поход грозил подобной же пагубой. Многие поэтому требовали впуска Людовика для предотвращения гибели. Матфей Орсини, провинциал доминиканского ордена, повез в качестве посла римлян папе новое и более бурное приглашение вернуться. Иоанн XXII выслушал его с беспокойным малодушием; мог ли он покинуть безопасный Авиньон, отправиться в пустынный Рим, чтобы подвергнуться у Св. Петра осаде со стороны алчущего мести германского императора? Послы с неудовлетворительным ответом вернулись в Рим, но нетерпение римлян не допустило дождаться их ответа. Народ, обманываемый уже двумя авиньонскими папами, поднялся, подстрекаемый агентами Людовика и купленный золотом Каструччио, в апреле или мае 1327 г.; он изгнал приверженцев Роберта, овладел замком Ангела, издал декрет о закрытии города для короля неаполитанского и установил демократическое правление. 8 июня написал папа к цеховым консулам и к 26 своим приверженцам; он жаловался на новизну и заклинал римлян оказать врагу сопротивление и дождаться лучших для его возвращения времен.
Оба вождя партий, Наполеон Орсини и Стефан Колонна, рыцари римского народа, разожгли его подозрительность, ибо, получив рыцарский пост от короля Роберта, слыли за его сторонников, а потому были изгнаны. Наоборот, Счиарра, Иаков Савелли и Тибальд де С.-Евстафио пользовались высокой милостью у народа: Счиарра назначен был капитаном народа и предводителем милиции; на Капитолии поставлен был общинный совет из 52 пополанов. Переворот этот очищал Людовику дорогу в Рим, где его провозгласили уже императором. При всем том парламент в монастыре Арачели решил еще 6 июня отправить в Авиньон к папе новое посольство. Оно должно было возложить на него самого ответственность за все враждебные для него события и коротко объявить, что в случае если он не прибудет в Рим, то народ римский вынужден будет принять Людовика. Послам было приказано не ожидать ответа папы долее трех дней. Отправка их была лишь простой формальностью. Они уехали из Авиньона без решения, но 27 июля Иоанн XXII написал к римскому народу; он сожалел, что краткость времени, небезопасность дорог и Рима задерживают его, горько жаловался на переворот, на изгнание знатных, на готовность принять Людовика и убеждал римлян пребыть верными королю Роберту. Он отправил в город двух нунциев, повелел тамошнему духовному своему наместнику епископу Витербскому Анджело де Тинеозис открыто повести процесс против Баварца, а кардиналу-легату в Тоскане, Иоанну Орсини, отправиться в Рим или же, по крайней мере, в окрестности его, чтобы действовать в его пользу. Он рекомендовал его как народному правительству, так равно и изгнанным магнатам, Наполеону и Стефану, Пандульфу де Ангвиллара и Анибальду, удалившимся в свои замки внутри страны. Он писал и к принцу Иоанну Ахайскому; ибо последнему предназначалось еще раз сыграть в Риме роль, с успехом исполненную им при Генрихе VII. Он стоял уже с войсками в Аквиле; Норчия, Риэти, римская Кампанья, проходы, ведшие в королевство Неаполь, были заняты.
Иоанн, назначенный королем Робертом своим наместником, требовал впуска в Рим и получил отказ. Он направился на Витербо. Этот вольный город впервые подпал под власть туземных тиранов и был управляем гибеллинскими Гатти. Он дал отпор принцу, вследствие чего тот опустошил его территорию. В то же самое время генуэзские суда стали на якорь в устье Тибра и овладели 5 августа Остией. Произведшие тогда же вылазку римляне были с чувствительным уроном отбиты, вслед за чем генуэзцы сожгли Остию и отступили. Это ожесточило народ римский против Роберта, от которого он еще не вполне отрекся. Он стал вооружаться для обороны. Счиарра, Иаков Савелли, канцлер Франческо Малабранка. Тебальдо де С.-Евстафио ранжировали хоругви милиции между 25 капитанами, расставили часовых и затворили ворота, ибо в Нарни, где находились при принце легат, Орсини и Стефан Колонна, снова замышлена была вылазка против Рима. После того как 30 августа кардинал тщетно именем папы домогался впуска, враги проявились в ночь на 27 сентября снова перед Римом, проникли через проломанную стену в Ватикан и возвели баррикады. Набатный колокол загудел на Капитолии, и милиция поспешила на сборные свои пункты. Люди шести кварталов прикрывали ворота Св. Севастиана, Св. Иоанна и Маджиоре, между тем как Счиарра повел в Борго Ватикана прочих. Только что настало утро. Римляне мужественно стали штурмовать баррикаду и выбили вторгшихся; кардинал, принц и изгнанники бежали из города через Porta Viridaria, предав пламени Борго. Многие рыцари лежали мертвыми; знаменитый Бертольд Орсини, капитан церкви и гвельфской партии, попал в плен и спасен был от ярости народа лишь благодаря великодушию наследственного врага его, Счиарры. Рыцарственный Колонна имел торжественный, триумфальный въезд на Капитолий и пожертвовал в церковь «Ангела Рыботорговцев» в портике Октавии, на память о дне победы, золотую чашу и паллиум. Триумф римлян завершило неудачное нападение на ворота Св. Севастиана 29 сентября, причем Орсини и неаполитанцы с уроном отбиты были милициями. Отныне еще об этом напоминает скудный памятник той эпохи, счастливее всяких исторических монументов переживший века.
Счиарра Колонна призывал теперь короля Людовика в Рим, и тот мог последовать призыву, так как ничто более не задерживало его на пути. Пиза сдалась 8 октября, заплатила большую контрибуцию и приняла Каструччио, возведенного Людовиком 11 ноября в сан герцога луккского и пистойского и назначенного ректором и имперским наместником. Сильная Флоренция, обороняемая Карлом Камбрийским, вероятно, отбила бы осаду; вследствие этого смелый и скорый в решениях своих Людовик решил двигаться далее. 15 декабря двинулся он на Рим. В Кастильон делла Пескайя отпраздновал он праздник Рождества, беспрепятственно, подобно Генриху VII, переправился через Омброне под Гроссетто и через Санта-Фиоре, Корнето и Тосканеллу проследовал в Витербо, где доброжелательно был принят 2 января тираном города Сильвестро де Гатти. Здесь примкнул к нему и Каструччио, хотя и против воли, так как обуян был страхом лишиться за время своего отсутствия своих тосканских городов. Людовик сделал привал в Витербо, чтобы выждать римских решений.
Там приближение его вызвало беспокойства и раздоры; некоторые из членов совета 52 были тайные гвельфы, иные требовали абсолютной синьории для Людовика, другие — заключения договора на условиях, прежде чем дать согласие ему на въезд. Сошлись на том, чтобы отправить к королю посольство. Но Счиарра, Тибальд и Иаков Савелли, издавна состоявшие в соглашении с ним и с Каструччио, приказали сказать королю, чтобы он не обращал на посольство из Капитолия внимания, но без дальних разговоров шел бы на Рим. И вот, когда предстали послы синьории и предъявили ему условия римского народа, он поручил дать ответ Каструччио; герцог луккский дал его, приказав трубам трубить поход, и сам поспешил авангардом в Рим, между тем как послы были вежливо задержаны в лагере, а пути оцеплены часовыми. Во вторник 5 января 1328 г. двинулся и Людовик. 7 января с 5000 рейтаров и с многочисленной пехотой расположился он лагерем на Нероновых лугах, нигде не встретив сопротивления, а, напротив, торжественно встреченный гражданами и многими аристократами; Колонна, Конти, Анибальди, Балле, Папарески, Савелли, предводительствуемые Счиаррой, проводили его к Св. Петру, где он поселился на житье в папском дворце. Король римский вступил в Ватикан, которого не мог достичь Генрих VII, с толпой еретиков и реформаторов, отлученных папой и ныне запевших с ликованием Те Deum в соборе апостола. Духовенство римское не приветствовало Людовика; кардинал-легат наложил интердикт на город. Большая часть духовенства, все доминиканцы, большая часть францисканцев из Арачели бежали из Рима. Многие церкви и монастыри стояли пустыми. Некоторые святыни, как то: кровавый платок Вероники, отнесенный в Пантеон, были сокрыты. Тем не менее Людовик имел при себе достаточно священников, даже нескольких епископов, презиравших отлучение и отправлявших богослужение; даже в самом Риме оказывались минориты и другие клирики, готовые преступить веления папы. Так повторились в 1328 г. мрачные времена императоров Генриха IV и Генриха V. Все сторонники папы отшатывались от въезда Людовика, как от нашествия еретиков, римляне же с радостными кликами встречали императора в своем городе, жить в котором упорно отказывался папа.
Народ вручает Людовику синьорию и назначает императорское коронование. — Он принимает корону от народа у Св. Петра. — Коронационные эдикты. — Каструччио, сенатор. — Внезапный отъезд Каструччио в Лукку. — Недовольство в Риме. — Марсилий и Иоанн Яндунский воздействуют на народ. — Эдикты императора от 14 апреля. — Низложение папы. — Смелый протест Иакова Колонна. — Декрет о резиденции пап в Риме. — Монах Корбара выставляется под именем папы Николая V
Король занял вскоре свою резиденцию во дворце S.-Maria Maggiore, ибо беспрепятственно мог проследовать по всему Риму, чего с давних пор лишен был всякий римский король. 11 января созвал он парламент на Капитолии. Из противоположения замыслам церкви и по нужде явился он перед народом кандидатом императорской короны. Никакие обеты не связывали его с папой, как предшественников его во время их римских походов; это дало ему полную свободу в действиях. Времена радикально изменились; старый высокий цезаризм демократизировался. Людовик и супруга его на тройных креслах заняли места перед собранием; речь стал держать схизматический епископ Алерий в Корсике благодарил за почетный прием короля и требовал от имени его корону от народа. Ему отвечали бурными криками одобрения, возгласили многолетие цезаря и вручили Людовику в качестве сенатора и капитана народа на целый год синьорию Рима. Тот же парламент путем плебисцита присудил ему императорскую корону и назначил на следующее воскресенье коронацию, для каковой долженствовали быть назначены в качестве представителей народа четыре синдика. Ибо и Карл Великий, как объявили римляне, тогда лишь получил корону, когда весь римский народ присудил ему ее. Старинные права республики на избрание императоров никогда не были забываемы в Риме, хотя папы и устранили их путем конфирмования, коронации и миропомазания избранника германских чинов. Со времени восстановления сената в 1143 г. народ снова придал им вес путем аккламации короля римского приглашением его короноваться, в иных же случаях — непризнанием его. Церковный взгляд о перенесении империи всегда их оспаривал и утверждал, что империю получал император лишь уполномочием сената и народа. Сознание этих прав усилилось с тех пор, как папы пребывали в Авиньоне и не совершали более коронования лично. Отсутствие их придало более свободы республике и новые отношения к империи. Сама она являлась самостоятельнее, чем задолго до того. Она владычествовала в Кампаньи и Маритиме. Тиволи, Веллетри, Кори, Чивита-Веккия, Витербо, Корнето, другие многие города в Тусции и Сабине платили дань Капитолию. Могущественные республики и принцы, сам король Германии заискивали благоволения римского народа, причем звание сенатора, возлагавшееся на себя самим папой или расширявшее титулы короля неаполитанского, во всей Италии чествовалось более самых высших республиканских званий. Книга Данте о монархии несказанно способствовала к возвышению престижа величества и неотъемлемых прав римского народа. Да и Генрих VII в споре своем с кардиналами не апеллировал ли относительно места коронации к воле народа? Преемника его, Людовика, не сопровождали никакие уполномоченные папы, но под отлучением последнего прибыл он в Рим. Согласно с этим, императорскую корону при нежелании римлян он мог воспринять сам или же получить из рук народа. Без колебаний решился он наперекор папе источником империума признать этот народ; и этот чуждый понятиям Гогенштауфенов факт составил в истории города событие, сильно повлиявшее на ближайшее будущее. Гибеллинская знать вынудила Людовика сделать этот шаг не менее ученых его публицистов Марсилия и Иоанна Юндунского. Ибо они же в трактатах своих доказывали ясно, что для законно избранного императора коронование папой отнюдь не имело столь высокого смысла по сравнению бенедикцией, обыкновенно преподаваемой архиепископом римским королю французскому, и что лишь путем злоупотребления церемониями присвоили себе папы вовсе не подобавшее им право. На основании этого они требовали коронации от народа, как фактического доказательства, опрокидывавшего притязания папы, и Людовик с отважной решимостью предоставил решение вопроса императорства народу римскому. Эта демократическая его коронация составила великолепное, неслыханное в Риме зрелище. Утром 17 января 1328 г. выехал он с супругой своей в белых атласных одеяниях, на белом коне, в необъятной процессии из S.-Maria Maggiore к Св. Петру. Процессию открывали 56 знаменосцев и верхом толпы иноземного рыцарства. Пред королем один из судей нес книгу имперских законов, а префект Манфред де Вико — обнаженный меч. Коня его вели коронационные синдики: Счиарра Колонна, Иаков Савелли, Петр де Монтенигро де Ани-бальди и канцлер города, все одетые в золотые, блестящие одежды. За ними следовали Двадцать-два, корпорации Рима, схизматическое духовенство, бароны и послы от городов. Историк Виллани, изобразивший этот коронационный кортеж, вскользь лишь упоминает о некоторых установленных обрядностях у Св. Петра, но несомненно, что ритуал был с точностью соблюден и Людовик посвящен в каноники соборные. Обычные молитвенные формулы исполнены были духовенством. Согласно ритуалу, пфальцграф Латерана должен был поддерживать императора во время миропомазания и принимать в руки корону, когда тот ее снимал. За отсутствием его Людовик посвятил герцога Каструччио в рыцари и возвел его в пфальцграфа Латерана и в хоругвеносца Римской империи. Помазание совершил епископ Иаков Альберти Венецианский, явившийся к Людовику в Пизе вместе с епископом Гергардом де Алериа, вслед за чем один римский магнат от имени народа возложил королю на голову корону. То был знаменитый Счиарра Колонна, в то время первый человек в Риме, приобретший такое значение в истории этого города при замечательных превратностях судьбы, — великий вес в качестве вождя партии, сенатора, капитана народа, подесты и военачальника во многих городах. Кто не знал, со дней Бонифация VIII этого теперь стареющего римлянина? 25 лет тому назад стоял он в горящем дворце Ананьи с мечом, приставленным к груди папы, теперь же держал у Св. Петра корону империи для возложения ее на голову германского короля, впервые в истории получавшего святую эту диадему из рук депутата от народа. Во время этого акта многие строгие рыцари в свите Людовика и сам император могли быть тревожимы некоторыми сомнениями. Но вскоре он с решимостью признал, что законно принял в Риме императорскую корону и скипетр от римского народа. «Таким путем, — как выразился современник Виллани, — венчан был на царство Людовик Баварец народом римским, к великому позору и поношению папы и святой церкви. Какова заносчивость проклятого баварца! Нигде не встречается в истории, чтобы какой-либо император, а тем более столь враждебный папе, коронован был кем иным, кроме как самим папой или его легатами. И как этот Баварец явился единственным исключением, так факт этот возбудил великое удивление». Для выказания своего благочестия Людовик повелел тотчас после коронации прочесть три эдикта: о католической вере, о почитании духовенства и о защите вдов и сирот. После мессы имел он коронационный въезд не в Латеран, а в Капитолий, как и подобало «милостью народа» императору. Римляне напутствовали первого ими избранного и венчанного императора криками радости; на улицах кричали: «Хвала Богу и императору! Мы избавлены от чумы, голода и войны, мы свободны от тирании папы!» Не ранее вечера достигла процессия Капитолия, где во дворце и на площади приготовлен был для знати и народа банкет. Ночь императорская чета провела во дворце сенаторов. На следующее утро Людовик назначил герцога Каструччио сенатором и затем с большой толпой переехал в избранный им резиденциею Латеран.
Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 172; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!