Заминка на праздновании Трехсотлетия 61 страница
Зет‑1 подозрительно посмотрел на юпитериан и прощелкал:
– А можно мне войти туда и посмотреть? Мне интересно.
Третий сказал:
– Это ребячество, Первый. Они говорят правду. Хотя ладно, пойди погляди. Только недолго, нам надо идти дальше.
Юпитерианин предупредил:
– Вы не понимаете, что такое высокая температура. Вы погибнете.
– О нет, – небрежно отозвался Первый. – Для нас никакой жар не страшен.
Юпитериане посовещались, и вскоре началась страшная суматоха. По всей вероятности, весь персонал завода участвовал в проведении столь необычной операции. Были установлены теплоизоляционные экраны. Дверь, которая раньше никогда не открывалась во время работы печей, была приоткрыта; Зет‑1 вошел, и дверь за ним закрылась. Юпитериане припали к окошечкам.
Зет‑1 подошел к ближайшей печи и постучал по ней. Поскольку невысокий рост не позволял ему заглянуть внутрь, он наклонил к себе печь так, что расплавленный металл почти выплеснулся из нее. Он с любопытством посмотрел на него, а потом опустил руку внутрь и помешал металл, чтобы определить его консистенцию. Проделав это, он вытащил руку, стряхнул с нее капли расплавленного металла и вытер остатки об одну из своих могучих ног. Медленно пройдясь вдоль линии печей, он повернул назад и подал знак, что хочет выйти.
Когда он появился в дверном проеме, юпитериане, отойдя подальше, окатили его струей аммиака. Жидкость кипела, пузырилась и испарялась до тех пор, пока температура Первого не пришла в норму.
|
|
|
Спокойно стоя под струями аммиачного душа, Первый сказал товарищам:
– Они правду говорили, силовых полей там нет.
Третий начал было:
– Ну вот видишь…
Но Первый нетерпеливо прервал его:
– Нет смысла тянуть. Люди, наши хозяева, велели нам все разузнать, значит, надо разузнать.
Он обернулся к юпитерианину и без малейшего колебания спросил:
– Послушайте, юпитерианская наука разработала силовые поля?
Такая прямолинейность была, разумеется, следствием интеллектуальной ограниченности Первого. Второй и Третий знали это и от комментариев воздержались – извиняться не стали.
Юпитерианин наконец вышел из оцепенения, в котором до сих пор пребывал, потрясенно разглядывая руку Первого – ту самую, что побывала в кипящем металле.
– Ты сказал: «силовые поля»? Значит, именно это вас больше всего интересует?
– Да, – твердо ответил Первый.
Это признание так повысило уверенность в себе юпитериан, что сигналы радиокода немедленно зазвучали резко и грубо:
– Тогда пойдемте, твари!
Третий сказал Второму:
– Смотри‑ка, мы уже опять «твари». Следует заключить, что ничего хорошего нас не ожидает.
Второй молча согласился.
|
|
|
Теперь их доставили на окраину города. Они попали в комплекс зданий, который можно было приблизительно сравнить с земным университетом.
Никто им ничего не объяснял, да они и сами не спрашивали. Юпитерианский чиновник быстро шел вперед, а роботы следовали за ним, будучи совершенно убеждены в том, что впереди их ожидает самое худшее.
Когда вся процессия уже ушла вперед, Зет‑Первый неожиданно остановился у проема в стене, за которым располагалось обширное помещение, и поинтересовался:
– А там что такое?
В помещении стояли узкие низкие столы, за которыми юпитериане работали со странными на вид устройствами, оснащенными сильными электромагнитами длиной в дюйм.
– Что там такое? – повторил свой вопрос Первый.
Юпитерианин недовольно обернулся.
– Это студенческая биологическая лаборатория. Там нет ничего такого, что вам интересно.
– А чем они занимаются?
– Они изучают микроскопические формы жизни. Вы что, до сих пор микроскопа никогда не видели?
Третий вмешался:
– Почему же? Он видел, но не такие. Наши микроскопы работают по другому принципу, в его основе лежит рефракция лучистой энергии. А ваши, очевидно, устроены по принципу масс‑экспансий. Очень изобретательно.
|
|
|
Зет‑1 спросил:
– Можно мне посмотреть на один из ваших препаратов?
– Какой в этом смысл? Вы не сможете воспользоваться нашим микроскопом из‑за своих сенсорных ограничений, а нам придется выбросить препараты, оскверненные вашим прикосновением.
– Но мне вовсе не нужен микроскоп, – возразил Первый. – Я могу легко переключиться на микроскопическое зрение.
И он поспешил к ближайшему столу, в то время как студенты‑юпитериане брезгливо сгрудились в углу лаборатории. Первый, отодвинув микроскоп, внимательно рассмотрел предметное стекло, затем с удивленным видом взял второе, третье, четвертое…
Подойдя к чиновнику‑юпитерианину, Первый спросил:
– Они ведь должны были быть живые, не так ли? Эти крошечные червячки?
– Конечно, – ответил юпитерианин.
– Странно… стоило мне посмотреть на них, и они погибали.
Третий воскликнул:
– Мы забыли о гамма‑излучении! Пойдем скорее отсюда, Первый, а то мы погубим всю микроскопическую жизнь в этой лаборатории.
Обернувшись к юпитерианину, он сказал:
– Боюсь, что наше присутствие здесь смертельно для более нежных форм жизни. Лучше нам уйти отсюда поскорее. Мы надеемся, вы подыщете замену погибшим образцам. И раз уж мы заговорили об этом, я бы посоветовал вам держаться от нас подальше, поскольку наше излучение может плохо сказаться на вашем здоровье. Как вы себя сейчас чувствуете? Надеюсь, все в порядке?
|
|
|
Юпитерианин в гордом молчании возглавил процессию, однако сразу же удвоил дистанцию.
До тех пор, пока роботов наконец не привели в огромный зал, не было сказано ни слова. В самом центре зала висели громадные металлические капсулы. Они висели сами по себе – точнее, без видимой поддержки, – преодолевая чудовищную силу притяжения Юпитера.
Юпитерианин гордо прощелкал:
– Вот вам силовое поле в самом совершенном виде, наше новейшее достижение. Внутри этой капсулы находится вакуум, и оболочка выдерживает давление нашей атмосферы и вдобавок эквивалент веса двух больших кораблей. Ну, что вы на это скажете?
– Теперь вам доступны космические полеты, – ответил Третий.
– Вот именно. Ни металл, ни пластик не могут удержаться в вакууме нашей атмосферы, а силовое поле – может. И силовое поле станет нашим космическим кораблем. За год мы сможем произвести десятки тысяч таких кораблей. И тогда мы обрушимся на Ганимед, чтобы стереть с его липа претендующих на разумность тварей, которые осмеливаются оспаривать наши права на владычество во Вселенной!
– Но ведь человеческие существа с Ганимеда никогда не пытались… – начал было объяснять Третий.
– Молчать! – выкрикнул юпитерианин. – А теперь ступайте прочь и поведайте им обо всем, что вы здесь видели. Их собственные силовые поля – такие, как то, которым оборудован ваш корабль, гораздо слабее наших, и самый маленький юпитерианский корабль в сотни раз превзойдет ваш по размеру и мощи.
Третий сказал:
– Делать нечего, мы вернемся и передадим все, что вы сказали. Если вы будете так добры проводить нас к нашему кораблю, мы попрощаемся с вами. Только… я думаю, вам это будет интересно: вы кое‑что не поняли. Конечно, у людей на Ганимеде есть силовые поля, но только наш корабль никаким силовым полем не снабжен. Нам оно не нужно.
Робот развернулся и дал знак своим товарищам следовать за ним. Некоторое время они молчали, потом Первый с отчаянием предложил:
– Не попытаться ли нам уничтожить их оборудование?
– Без толку, – ответил Третий. – Они победят нас числом. Не стоит. Все равно через десять земных лет с людьми, нашими хозяевами, будет покончено. Нет никакой возможности противостоять Юпитеру. Пока юпитериане были привязаны к поверхности своей планеты, люди были в безопасности. Но теперь, когда у них есть силовое поле… Словом, нам осталось только сообщить людям об этом. Может быть, если они успеют подготовить убежища, кому‑то из них удастся выжить какое‑то время.
Город остался позади. Они стояли на открытой юпитерианским ветрам равнине у озера. Корабль виднелся на горизонте темной точкой. Неожиданно юпитерианин заговорил:
– Существа, вы сказали, что на вашем корабле нет силового поля?
Третий равнодушно отозвался:
– Нам оно ни к чему.
– Но как же тогда ваш корабль не взорвался в космическом вакууме, если внутри него – атмосферное давление?
И он помахал щупальцем, призывая в свидетели юпитерианскую атмосферу, давящую на них с силой в двадцать миллионов фунтов на квадратный дюйм.
– Ну, – объяснил Третий, – это очень просто. Наш корабль негерметичен. Давление внутри и снаружи одинаковое.
– Даже в космосе? Внутри корабля – вакуум? Вы лжете!
– Пожалуйста, можете обследовать наш корабль. Он не имеет силового поля, и он негерметичен. А что тут такого удивительного? Мы не дышим. Энергию мы получаем напрямую от атомного источника. Наличие или отсутствие воздуха для нас особого значения не имеет, и в вакууме мы себя превосходно чувствуем.
– Но… абсолютный ноль!
– И это для нас неважно. Мы сами регулируем собственную температуру. Температура окружающей среды нас не волнует.
После паузы Третий сказал:
– Ну а теперь прощайте. До корабля мы сами доберемся. Мы передадим людям на Ганимеде ваши условия: война до победного конца!
Но юпитерианин сказал:
– Подождите! Я сейчас вернусь.
Он развернулся и поспешил обратно в город.
Прошло три часа, прежде чем он вернулся. Видно было, что он спешил и очень устал. Остановившись на обычном расстоянии от роботов, он затем шаг за шагом робко приблизился к ним почти вплотную. Зазвучали сигналы радиокода – робкие, подобострастные:
– Уважаемые господа! Я связался с главой нашего правительства, который теперь ознакомлен со всеми фактами, и я уполномочен заверить вас в том, что единственное желание Юпитера – мир.
– Простите, не понял? – изумленно осведомился Третий.
Юпитерианин затараторил:
– Мы готовы вступить в переговоры с Ганимедом и не предпримем никаких попыток выйти в космос. Наши силовые поля будут применяться исключительно на поверхности Юпитера.
– Но… – заикнулся Третий.
– Наше правительство будет радо принять любых других представителей братского народа Ганимеда, если таковые пожелают посетить нас. Если досточтимые господа не откажутся принять пожелания мира и дружбы…
Дрожащее щупальце протянулось к ним, и Третий в полном изумлении осторожно пожал его. Второй и Первый точно так же бережно и почтительно обошлись с двумя протянутыми им щупальцами.
Юпитерианин торжественно провозгласил:
– Да здравствует вечный и несокрушимый мир между Юпитером и Ганимедом!
Корабль, протекавший, как дырявое решето, вновь был в космосе. Давление и температура вновь установились на нуле, а роботы провожали взглядами громадный, постепенно уменьшающийся и удаляющийся шар Юпитера.
– Они были совершенно искренни, – сказал Зет‑2, – и это очень приятно, но в чем причина внезапного превращения, я понять не могу.
– Лично мне кажется, – высказал свое предположение Зет‑1, – что юпитериане в конце концов осознали всю порочность мысли об уничтожении людей. Это так естественно.
Зет‑3 вздохнул и сказал:
– Тут все дело в психологии. У этих юпитериан такая мания величия, что, раз уж они не смогли уничтожить нас, им оставалось одно – не ударить в грязь лицом. Все эти демонстрации достижений, все их объяснения – все было бравадой, попыткой заставить нас почувствовать свое ничтожество перед их мощью и величием.
– Это все понятно, – не унимался Второй, – но…
Третий продолжил свою мысль:
– Но все получилось наоборот. Не мы были унижены, а они убедились в том, что мы не тонем, не едим и не спим, что нам не вредит расплавленный металл. Самое наше присутствие оказалось губительным для юпитерианской жизни. Последним их козырем оставалось силовое поле. Когда же они поняли, что и оно нам не нужно, что мы можем жить в вакууме при абсолютном нуле, они сдались. – Он умолк и потом задумчиво добавил: – А если уж такая мания величия дает трещину, дальше она уже трещит по всем швам.
Двое его товарищей задумались над сказанным, а потом Второй проговорил:
– Но все равно в этом нет смысла. Какое им дело до того, что мы умеем и чего мы не умеем делать? Ведь мы же всего‑навсего роботы. Не с нами же им воевать!
– А вот в этом‑то как раз все и дело, Второй, – тихо проговорил Третий. – Я, честно говоря, додумался до этого только тогда, когда мы уже покинули Юпитер. Понимаешь, ведь мы по недосмотру не удосужились сообщить им, что мы – всего‑навсего роботы.
– Они у нас не спрашивали, – возразил Первый.
– Вот именно. Таким образом, они решили, что мы – человеческие существа и что все человеческие существа похожи на нас!
Он последний раз задумчиво взглянул на Юпитер.
– Так что ничего удивительного, что они передумали.
Странник в раю
(Перевод Н. Хмелик)
1
Они были братьями. Не потому, что оба принадлежали к роду человеческому, и не потому, что воспитывались в одном интернате. Они были братьями в древнем, биологическом смысле этого слова. К ним, безусловно, относился старинный термин «родственники» – слово, появившееся много веков назад, задолго до Катастрофы, когда архаичное племенное образование – семья – еще имело некоторую ценность.
Как же это было неприятно! Правда, Энтони почти совсем забыл огорчения детских лет, а в иные периоды своей жизни даже вовсе не вспоминал об этом досадном обстоятельстве. Но случилось так, что Энтони оказался неразрывно связан с Уильямом, и жизнь превратилась в цепь непрерывных мучений.
Все было бы не так ужасно, сложись обстоятельства иначе. Пусть бы они по обычаю, существовавшему до Катастрофы (а Энтони когда‑то интересовался историей), носили одну фамилию, и только.
Теперь всякий мог взять любую фамилию и менять ее, сколько заблагорассудится. Значение имела лишь цепочка символов, присваивавшихся при рождении и остававшихся неизменными навсегда.
Уильям назвал себя Анти‑Аут. Свою фамилию он считал знаком профессионализма. Разумеется, выбор фамилии был его личным делом, но он, безусловно, свидетельствовал о дурном вкусе. Энтони в тринадцать лет отдал предпочтение фамилии Смит и с тех пор не имел ни малейшего желания поменять ее. Будучи простой, его фамилия тем не менее давала возможность отличаться от окружающих, коль скоро Энтони ни разу не довелось встретить однофамильца. Фамилия Смит была очень распространена у тех, кто жил до Катастрофы, почему, возможно, сегодня она стала столь редкой.
Но когда эти двое, Энтони и Уильям, оказывались рядом, различие в фамилиях не имело значения – слишком уж бросалось в глаза их внешнее сходство.
Они не были близнецами и не могли ими быть. В противном случае одному из них просто не позволили бы появиться на свет. Однако физическое сходство проявляется иногда и в неблизнецовой ситуации, особенно если дети имеют общих родителей – обоих родителей. Энтони Смит был моложе брата на пять лет, но братья были одинаково носаты, с тяжелыми веками и ямочками на подбородке – такой им выпал генетический жребий. Их родители напрашивались на неприятности, когда из странной склонности к повторению решили завести второго ребенка.
Теперь, когда силою обстоятельств они снова оказались рядом, первой реакцией окружающих на их сходство были изумленные взгляды и подчеркнутое молчание. На что Энтони пытался не обращать внимания, а Уильям из чистой бравады, если не в силу извращенности, во всеуслышание заявлял, что они братья. Присутствующие при этом намеревались было уточнить, имеет ли место полное кровное сходство, но хорошее воспитание, как правило, брало верх, и они отворачивались с самым равнодушным видом. Со временем, правда, такие инциденты происходили все реже. Большинство сотрудников проекта «Меркурий» знали об их родстве – да и как этого можно было не знать? – и старались избежать неловкой ситуации.
Что же касается Энтони… Не то чтобы Уильям ему не нравился, вовсе нет. Не будь он братом Энтони или будь они не похожи внешне, они бы отлично поладили.
Однако все сложилось так, как сложилось…
Было не легче от того, что в детстве они играли вместе и учиться начали в одном интернате. Кстати говоря, от их матери это потребовало непростых маневров. Родив двух детей от одного отца и исчерпав таким образом лимит, поскольку для рождения третьего ребенка от одних и тех же родителей требовались очень веские причины, она почему‑то захотела навещать своих сыновей одновременно. Мать была странной женщиной.
Старший, Уильям, естественно, покинул интернат первым. Он выбрал занятие наукой – генной инженерией. Энтони узнал об этом из письма матери еще в пору его учения в интернате. К тому времени он уже достаточно хорошо понимал, что к чему, и настоял в разговоре с директрисой, чтобы это письмо было последним. Однако запомнил навсегда то мучительное чувство стыда, которое пережил из‑за письма матери.
Энтони тоже стал ученым, как и рекомендовал психолог, обнаруживший в нем способности к исследовательской деятельности. Но, оказавшись в науке, сохранил опасение – пророческое, как теперь стало ясно, – встретиться с братом. Именно поэтому он выбрал специальность телеметриста. Более далекую от генной технологии область трудно было себе представить. Во всяком случае, так ему казалось…
Потом, из‑за сложностей с осуществлением проекта «Меркурий», все пошло шиворот‑навыворот. Проект зашел в тупик, но объявилось спасительное предложение, и Энтони, сам того не ведая, угодил в ловушку, подстроенную его родителями много лет назад. Причем, по иронии судьбы, предложение исходило именно от него, самого Энтони.
2
Уильям Анти‑Аут имел о проекте «Меркурий» самое поверхностное представление. Примерно такое же, как о межзвездных экспедициях, отправившихся в путь задолго до его рождения, или о колонии на Марсе, или о попытках создать подобные колонии на астероидах. Все эти сведения оставались на периферии его сознания. Сколько он себя помнил, попытки освоения космического пространства вообще не слишком занимали его. Но однажды в компьютерной распечатке ему попалась на глаза фотография нескольких сотрудников проекта «Меркурий», фотография привлекла его раньше всего тем, что одного из сотрудников звали Энтони Смит. Уильям немедленно вспомнил странную фамилию, выбранную его братом. Брата звали Энтони. Двух Энтони существовать не могло.
Он внимательно вгляделся в лицо на фотографии. Ошибиться было невозможно. Он посмотрел в зеркало. Да, ошибиться невозможно.
С одной стороны, это было забавно, но, с другой стороны, он понимал это, можно угодить в неловкую ситуацию. Да, как ни отвратительно, они – родные братья, и с этим ничего не поделаешь. Их отец и мать, начисто лишенные воображения, сделали то, чего уже не исправишь.
Собираясь на работу, Уильям, по рассеянности очевидно, сунул распечатку в карман и за обедом наткнулся на нее. Он опять пристально вгляделся в лицо увлеченного человека. Уильям про себя отметил прекрасное качество фотографии.
За столом с ним сидел Марко Как‑там‑была‑его‑фамилия‑на‑той‑неделе. Марко полюбопытствовал:
– Что ты разглядываешь, Уильям?
Повинуясь внезапному импульсу, Уильям протянул ему фотографию:
– Это мой брат. – Произнося эту фразу, он чувствовал себя так, словно бы добровольно полез в заросли крапивы.
Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 121; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!