Классификация причин преступности
1. Вопрос о классификации причин преступности — один из наиболее дискуссионных в криминологии. С одной стороны, потому, что сама преступность, как сложное социальное явление, весьма разнообразна и трудно найти общ,ее объяснение для всех се видов и форм. С другой стороны, притеснительно к преступному поведению, особенно на уровне конкретных видов и отдельных преступлений, возникает соблазн объяснить каждое из них самым простым «очевидным» образом — на уровне «здравого смысла». Трудность заключается и в обратном: то, что может служить объяснением общего (преступности), как сложного социального явления, трудно приложимо (выглядит, подчас, слишком сложным) для объяснения конкретных действий человека, совершившего преступление.
Все это породило большое количество точек зрения на классификацию причин преступности, и если советские криминологи (как и криминологи социалистических стран) ищут решение этой проблемы, то западные, даже прогрессивно настроенные криминологи (например, Г. Маннхейм) вообще полагают, что настало время отказаться от поисков причин преступности.
Еще в 60-х годах М. Д. Шаргородский писал: «Причинами преступности в широком смысле этого слова можно считать все те обстоятельства, без которых она не могла бы возникнуть и не может существовать. Но не все эти обстоятельства играют одинаковую роль. Одни из них создают лишь реальную возможность преступных мотивов, а другие превращают эту возможность в действительность. Поэтому первые следует рассматривать как условия, а вторые как причин ы... Причинами преступности являются, как и вообще причиной, те активные силы, которые своим действием порождают ее существование. Причины конкретного преступления — это, таким образом, те активные силы, которые вызывают у субъектов интересы и мотивы для его совершения» .
|
|
|
Не разбирая этого положения по существу, отметим, что заслуга М. Д. Шаргородского состояла в том, что он искал основу для
209
классификации причин преступности (хотя вряд ли оправданно то, что он понятие «причины преступности» отождествил, практически, с понятием «обстоятельства»). Если с этих позиций подойти к проблеме, то сразу же становится ясным, что следует разделять и различать причины совершения преступлений (как и причины преступности), и условия, им способствующие.
По этому пути пошел и советский законодатель, который вменил в обязанность органам, ведущим расследование преступлений, и суду выявлять причины совершения преступлений и условия, им способствующие.
Можно констатировать, таким образом, что для практики мы имеем классификационную основу из двух компонентов — причин и условий, закрепленную законодательно в уголовных кодексах.
|
|
|
2. Дальнейшая разработка этой проблемы привела к тому, что в советской литературе стали различаться следующие понятия: причины, обстоятельства, факторы, условия (см. работы А. А. Герцензона, И. И. Карпсца, А. Б. Сахарова, В. И. Курлянд-ского, М. И. Ковалева, Н. А. Стручкова, В. Н. Кудрявцева, Н. А. Беляева, Н. С. Лейкиной, А. С. Шляпочникова, Г. А. Аване-сова, В. К. Звирбуля, М. М. Бабаева, В. Г. Танасевича и других).
Обосновывалась также точка зрения, что причины преступности нужно делить на объективные и субъективные (наиболее активно эту позицию отстаивали А. А. Герцензон и А. С. Шляпочников).
При этом следует отметить одно важное обстоятельство. Когда советские криминологи употребляли термин «фактор», они понимали его иначе, чем буржуазные ученые, создавшие «теорию факторов» преступности «взамен» теории о ее причинах. Чаще всего говорили о факторах криминогенных и антикриминогенных. Но практически далее такого словоупотребления понятия «фактор» при разработке проблемы классификации причин преступности советские ученые не пошли.
Разрабатывая проблему классификации причин преступности, некоторые советские ученые решили взять за основу положения философии, которая различает полную причину как совокупность всех обстоятельств, вызывающих наступление следствия, и причи ну специфическую, т. е. совокупность ряда обстоятельств, которые ведут к следствию (Кузнецова Н. Ф., Гришаев П. И.).
|
|
|
Дискуссия по вопросу о классификации причин преступности оказалась весьма плодотворной, хотя к единству позиций и не привела. Ее полезность прежде всего в том, что она дала теоретическое обоснование каждому из классифицируемых понятий. И, конечно, в определенной степени позволила практике более четко уяснить, что такое причина, а что — условие совершения преступления, как их формулировать в процессуальных документах, в частности в представлениях, вносимых органами расследования, частных определениях судов. При этом нельзя забывать, что каждая наука имеет «свой» набор терминов, которые бывают довольно спе-
210
цифичны, часто — условны и которые нельзя толковать произвольно. Сказанное свидетельствует о том, что криминологическая наука должна, вероятно, создать для практики своего рода «криминологический словарь».
2. Возвращаясь непосредственно к проблеме классификации причин преступности, отметим, что, на наш взгляд, хотя деление причин преступности на объективные и субъективные позволяет выделить то, что влияет на человеческое поведение извне, а что в большей степени зависит от самого человека, мотивов и целей его преступного поведения, тем не менее это деление не может полностью удовлетворить теорию и практику. Оно само требует дальнейшей детализации «внутри» объективного и «внутри» субъективного.
|
|
|
Еще сложнее обстоит дело с классификацией причин на полную и специфическую. Можно сказать, что полная причина — это все то, чем можно объяснить преступность. Но ведь для предупреждения преступности необходимо выяснить и все конкретные обстоятельства, не только главные, но и «менее главные», второстепенные, наконец, «способствующие», ибо нельзя вести борьбу с преступностью абстрактным «полным» способом. Такого способа нет и практически быть не может. Ведь не случайно мы говорим о комплексе причин и условий и соответственно о комплексе мер предупреждения. Преступность может быть преодолена только путем совокупности мер экономического, идеологического, воспитательного, социального, правового порядка. И все меры из числа их имеют свою специфику, направлены на определенную сторону проблемы преодоления преступности. Уже поэтому в криминологии следует говорить не об одной причине преступности, хотя бы и «полной», а о причинах ее, весьма различных и специфичных, требующих разного подхода и принятия раличных, неприменимых к другим ее сторонам мер.
Если говорить о «специфической» причине, то и она отнюдь не однозначна, а также представляет собою конгломерат различных обстоятельств, требующих не одинакового подхода.
При принятии классификации в виде, казалось бы, «экономных» двух форм: полной и специфической причин, мы — хотим этого или нет, — все равно внутри их должны опять же произвести классификацию, иначе практика не будет иметь конкретных рецептов борьбы с теми или иными причинами преступности как, естественно, и не сможет разрабатывать реальные меры их предупреждения.
Борьба с преступностью — всегда конкретна. Конкретна должна быть и классификация ее причин и мер борьбы с ней. Вот почему мы полагаем, что в криминологии классификация причин преступности на полную и специфическую недостаточна.
Ъ. Но что же следует предложить, чтобы классификация была и теоретически достаточно глубокой и обоснованной, и практически пригодной? Наиболее целесообразным представляется класси-
211
фицировать причины преступности на три категории: а) на причины преступности как социального явления в целом; б) на причины преступлений определенных видов и категорий; в) на причины конкретных преступлений.
Объясняя причины преступности как социального явления, следует исходить, как это уже подчеркивалось, из того, что преступность исторически появилась задолго до социализма и не им порождена. Поэтому, когда речь идет о классификации причин преступности этого уровня, необходимо исходить из трех главных общих причин первого порядка:
а) из исторической обусловленности социальных явлений (и
преходящего и изменчивого в связи с этим характера преступно
сти); из действия принципа социального наследования;
б) из наличия тенденции (хотя и не фатальной) существования
объективной закономерности отставания сознания от бытия (что
находит свое отражение в наличии прежиточных явлений; здесь
также следует иметь в виду действие принципа социального насле
дования) ;
в) из наличия и влияния существующей наряду с социализмом
антагонистической общественно-экономической формации — капи
талистического общества' .
Говоря о наличии этих трех главных общих причин, в то же время следует сказать, что не везде и не во всякое время они действуют с одинаковой интенсивностью. Установить эту интенсивность, — дело конкретных исследователей, изучающих конкретные ситуации, в определенном месте и времени. Нельзя считать, что одна какая-то из названных причин всегда является основной или единственной для наличия преступности в социалистическом обществе.
Марксистско-ленинская теория о взаимообусловленности и взаимосвязи явлений в природе и обществе, делении причин на главные и второстепенные, о том, что причины первого порядка («причины причин») вызывают причины второго порядка и весь процесс взаимодействия причин ведет к следствию (действию, результату), дает нам ключ к пониманию того, почему преступность при социализме существует и чем вызывается, а также позволяет дать более или менее точную классификацию причин преступности.
Причины преступлений отдельных видов и категорий были тесно связаны с конкретными социальными процессами общественной жизни.
Исходя из исторической обусловленности социальных явлений следует учитывать влияние на поведение людей неантагонистических противоречий, которые существуют при социализме и вызывают, в числе прочего, антисоциальные поступки и преступления. Эти противоречия можно, в свою очередь, разделить на противоречия в экономической жизни, идеологические и социально-бытовые. Тесно связать с ними и имеющиеся в общественной жизни нарушения принципов социализма.
212
С непосредственными условиями жизни индивидов, их образом жизни связать причины конкретных преступлений, которые могут относиться ко всем сферам жизни человека (от недостатков семейного воспитания до нарушений дисциплины труда).
4. Самостоятельным звеном классификации являются условия, способствующие совершению преступлений, которые сами не вызывают намерения совершить преступление, но без их наличия при-_чина не действовала бы.
Эти условия разнообразны. Они могут быть связаны с недостатками в деятельности государственных и общественных органов (например, пассивность милиции, недостатки в учете материальных ценностей, плохая их охрана и т. п.). Они могут иметь место на производстве и в семье, в школе и среди ближайшего окружения индивида. Условия облегчают совершение преступления, создают почву для наступления общественно опасных последствий.
Предлагаемая классификация причин преступности и условий, ей способствующих, позволяет, во-первых, — анализировать общие теоретические проблемы преступности с учетом коренных отличий в понимании преступности и ее причин в марксистско-ленинской науке по сравнению с буржуазными теориями; во-вторых, создает базу для углубленного изучения причин преступности в социалистическом обществе; в-третьих, в соответствии с этим дает возможность на основе анализа реальностей социализма, существующих противоречий и трудностей разрабатывать общие меры по предупреждению преступлений, опираясь при выработке этих рекомендаций на существующий положительный опыт и возможности преодоления отрицательных явлений, заложенных в самой природе социалистических общественных отношений; наконец, в-четвсртых, давать хозяйственным и другим органам конкретные рскоменда ции, не требующие усилий общества в целом, а связанные с решением сугубо конкретных (местных) задач.
§ 3. Преступность — неизбежное следствие досоциалистических формаций
1. Проблема причин преступности решается советской криминологией на базе марксистско-ленинского исторического материализма, вскрывшего закономерности возникновения и развития человеческого общества и таких его институтов, как государство, право, социально значимое поведение людей, одной из форм которого является преступность. Как уже указывалось, в качестве относительно массового явления, преступность появилась на определенном этапе развития человеческого общества. Ее формы и проявления, состояние, структура и иные характеристики существенно различаются в зависимости от конкретно-исторических условий, в конечном итоге — от социально-экономической формации, к которой она относится. Но, как справедливо отмечено, при всем разнообразии
213
преступления «имеют общие черты в происхождении, причинах и дальнейшей исторической судьбе»41. Рассматривая преступность как социально обусловленное, исторически преходящее явление, советская криминология исходит из того, что причины преступности при социализме могут быть поняты лишь на основе раскрытия этого явления, его происхождения и эволюции, его связи с характером общественных отношений, определяющих социальную жизнь и поведение людей.
Основоположники научного коммунизма впервые указали на социальную природу и историческую обусловленность преступности. Рассматривая преступность как борьбу изолированного индивида против господствующих общественных отношений, Маркс и Энгельс подчеркивали, что подобная позиция «... не возникает из чистого произвола», а «коренится в тех же условиях, что и существующее господство» , то есть в системе частной собственности, социального неравенства, эксплуатации.
Вновь подчеркнем, что преступность — порождение классово-антагонистических отношений. Она возникает с разделением общества на классы как результат противоречий между индивидуальными интересами и потребностями людей и общественными условиями, не обеспечивающими эти потребности и интересы. Указанное противоречие — неизбежное следствие организации общества, при которой орудия и средства производства находятся в руках незначительного меньшинства, обладающего тем самым экономической силой и опирающейся на нее политической властью. Утверждая и защищая свои узкоклассовые интересы, господствующее меньшинство закрепляет их в нормах официальной морали и положительного права, выдавая их за общественно значимые и подменяя ими подлинно общественные интересы. Этот процесс начинается с разложением родового строя, когда социальная организация из орудия народной воли превращается «в самостоятельные органы господства и угнетения, направленные против собственного народа»43. В результате естественное для человека стремление к удовлетворению своих потребностей приводит его к столкновению с требованиями господствующей морали и действующего права, закрепляющими и охраняющими систему социального неравенства и угнетения. Не выражая подлинно общественных интересов, эти требования не могут восприниматься и не воспринимаются большинством членов общества как общественно необходимые, справедливые и лично значимые. Так возникает неизбежный и неотвратимый для классово-антагонистического общества разрыв между личными и «общественными» (а фактически выдаваемыми за таковые) интересами, противопоставление личного «общественному», а личности — обществу. Все это накладывает глубокий отпечаток на нравственные воззрения и моральные установки, культивируя индивидуализм, эгоизм и прочие антиобщественные тенденции, побуждает удовлетворять личные потребности и интересы, не считаясь г общественными установлениями.
214
Сказанное объясняет не только значительное распространение и неудержимый рост различных противоправных, в том числе и преступных деяний в классово-антагонистическом обществе, но и неразрывную органическую связь преступности и с самим характером подобного общества, его социально-экономическим строем. «Общество, ставящее отдельного человека во враждебные отношения ко всем остальным, приводит таким образом, к социальной войне всех против всех, войне, которая у отдельных людей, особенно у малокультурных, неизбежно должна принять грубую, варварски насильственную форму — форму преступления» .
Итак, основная историческая причина преступности — классо вое и социальное расслоение общества, господство общественных отношений, построенных на эксплуатации, неравенстве, угнетении, благополучии меньшинства за счет большинства. «Гнусные кодексы о проступках и преступлениях вступают в человеческую историю только следом за частной собственностью и как ее необходимое последствие4 .
Анализируя причины преступности в классово-антагонистическом обществе, следует учитывать неоднородный характер самой преступности, о чем уже говорилось выше.
Господствующие классы эксплуататорских, в том числе современных капиталистических государств, объявляют тяжкими преступлениями борьбу за уничтожение экономического неравенства и социальной несправедливости, против колониального угнетения и расовой дискриминации, за мир и истинно человеческие отношения между людьми. В этих случаях преступной признается деятельность, являющаяся проявлением прогрессивной общественной позиции личности, на которую становится все большее число трудящихся и наиболее передовых представителей других слоев общества. Подобная деятельность направлена на утверждение подлинно общественных интересов — интересов большинства членов общества, и поэтому в глазах этого большинства не считается преступной, хотя она и противоречит нормам уголовного законодательства буржуазного государства. Следовательно, причина подобных «преступлений» — антинародная сущность эксплуататорского государства, его внутренней и внешней политики, объективная историческая необходимость ликвидации классово-антагонистических общественных отношений, частной собственности и эксплуатации, обеспечения мира и социального прогресса.
Помимо указанной государственной, политической преступности в эксплуататорских государствах, особенно буржуазных, широкий размах получают общеуголовные преступления, посягающие, казалось бы, в равной мере на интересы всех членов общества. Таковы преступления против личности (убийства, телесные повреждения, изнасилования и др.), имущественные преступления (кража, грабеж, разбой, мошенничество), преступления против общественного порядка и порядка управления и т. п. Подобные преступления нарушают элементарные, веками известные, тысячеле-
215
тиями повторяющиеся во всех прописях правила общежития. Наличие таких «общечеловеческих» правил общежития отмечал и Энгельс, указывая: «... цивилизация научила людей видеть свой интерес в поддержании общественного порядка, общественной безопасности, общественного интереса»46. Законодательство эксплуататорских государств, устанавливающее наказуемость общеуголовных преступлений, не утрачивает, разумеется, свой классовый характер, но проявляется он обычно не в содержании соответствующих норм (хотя и это в ряде случаев имеет место), а в практике их применения органами юстиции, которые всю тяжесть предусмотренной в законе уголовной репрессии обрушивают на трудящихся, а представителей привилегированных слоев общества всяческими приемами и уловками освобождают от ответственности либо подвергают незначительным наказаниям.
В основе общеуголовных преступлений лежит индивидуалистическая позиция личности — противопоставление индивидуально-личностной потребности интересам других лиц, отдельных социальных групп или общества в целом. Для представителей эксплуатируемого большинства такая позиция обусловлена, во-первых, тем, что во многих случаях требования уголовного закона практически отвечают интересам лишь господствующего класса. Так, охрана частной собственности для неимущего не может быть лично значимой. Во-вторых, и это главное, отношение к господствующей морали и праву складывается у индивида в целом, и если он видит, что эта мораль и это право в основе своей не обеспечивают его интересы и потребности, противоречит им, он отвергает господствующую мораль и право также в целом, приучается не уважать их, не верить в них, искать удовлетворения личных интересов в обход или даже вопреки им. Существующие в капиталистическом обществе тяжелый экономический гнет, бедность большинства населения, ограничение даже самых элементарных его потребностей, нужда и нищенство, лишение человеческих прав и повседневное унижение личного достоинства, не могут не вызывать у трудящегося человека чувство протеста, наповиновение закону, который для него чужд и враждебен, толкает на преступление, как крайнее проявление неуважения к существующему строю. Общеуголовные преступления, совершаемые трудящимися в эксплуататорском обществе, это стихийный протест против социальной несправедливости, следствие конфликта между интересами и потребностями личности, не получающими удовлетворения в рамках данного общества и требованиями действующего права, в том числе уголовного, выражающего интересы не всего общества, а лишь его незначительной части — господствующего класса эксплуататоров. Общеуголовная преступность достигает своего апогея в современном капиталистическом обществе в результате крайнего обострения всех социальных противоречий, на почве которых произрастают индивидуализм и человеконенавистничество, вражда, недоверие человека к человеку, холодный расчет и равнодушие.
216
Следует отметить, что огромный рост классового самосознания пролетариата и всех трудящихся привел к тому, что стихийный протест против социальной несправедливости капиталистического строя в форме «преступлений» все больше и больше уступает место сознательной революционной борьбе.
Преступность в эксплуататорском обществе — это не только преступность эксплуатируемых. Было бы глубоко ошибочно считать, будто преступления совершаются по преимуществу трудящимися. Подобный взгляд усиленно пропагандируется буржуазными юристами и политиканами, не имеет ничего общего с действительностью и преследует откровенно классовые цели. Фактически преступность трудящихся значительно уступает преступности представителей господствующего, эксплуататорского класса.
Еще Аристотель отмечал, что величайшие преступления совершаются людьми вследствие стремления к переизбытку, а не к предметам первой необходимости".
Опираясь на данные американских криминологов, Б. С. Никифоров в свое время пришел к выводу, что «основное содержание проблемы преступности в современных Соединенных Штатах Америки составляет отнюдь не преступность трудящихся, а так называемая организованная преступность, иными словами — преступ-
t, „ 4 8 Т Л1
ность самой господствующей буржуазии» . И это правильно не только для США, но и для других капиталистических государств4 . Крупные хищения и дерзкие аферы, безудержное казнокрадство и ненасытное взяточничество, растление малолетних и надругательство над человеческим достоинством, подкупы, обманы, деспотизм, жестокость — все это весьма характерно для представителей привилегированных слоев буржуазного общества и не идет ни в какое сравнение с незначительными, как правило, преступлениями трудящихся. Как справедливо указывал И. И. Карпец, «...преступность в капиталистическом обществе стала одним из средств существования самого господствующего класса, что ... объясняется сущностью капитализма как общественного строя»' . Каковы же причины преступности тех, кто владеет богатством и властью, на чьей стороне эксплуататорское государство и закон? Отвечая на эти вопросы, следует иметь в виду, что экономическое неравенство эксплуататорского общества ведет не только к разрыву между возможностями удовлетворения своих потребностей трудящимися, с одной стороны, и привилегированными слоями общества, с другой -— но и к различию в характере и объеме самих потребностей имущих и неимущих. У эксплуатируемых классов всей системой господствующих общественных отношений значительно ограничены не только возможности для удовлетворения личных потребностей, но и сами потребности, которые, естественно, не могут получить в таком обществе всестороннего развития. Напротив, паразитическое существование эксплуататоров и широкие, порой неограниченные возможности удовлетворения ими своих потребностей приводят обычно к появлению уродливых, извращен-
217
ных потребностей, удовлетворить которые в рамках даже «своего», эксплуататорского права невозможно. В результате разрыв между уродливыми, извращенными потребностями представителей привилегированных слоев общества, и возможностями правомерного их удовлетворения оказывается значительно большим, чем несоответствие между требованиями закона и разумными требованиями трудящихся.
В то же время различие социального положения в условиях эксплуататорского общества определяет различие индивидуального сознания представителей антагонистических классов этого общества. У трудящегося, особенно пролетария, сильнее, чем у буржуа, развито чувство общественного и слабее индивидуалистические стремления. Это обусловлено его непосредственным участием в общественном труде, необходимостью объединяться для защиты своих прав, для борьбы за свое освобождение. Именно поэтому трудящемуся значительно меньше, чем буржуа, свойственно совершение антиобщественных поступков. А неизбежный в эксплуататорском обществе разрыв между личными потребностями и возможностями их удовлетворения он, как мы уже отмечали, все более и более склонен разрешать не путем совершения преступлений, а борьбой за революционное преобразование общества.
Иное характерно для класса эксплуататоров. Господство частной собственности и капиталистической конкуренции, вызывающее ожесточенную «войну всех против всех», накладывает отпечаток на нравственные воззрения и моральные установки в первую очередь представителей господствующей буржуазии. Страсть к наживе духовно опустошает и принижает человека. Она не оставляет «между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного «чистогана» . Для собственника-накопителя лично значимое сведено почти целиком к узколичностному и ставится превыше всего. Даже требования «своего» классового права воспринимаются им лишь как необходимость, и «... он обходит их, поскольку это удается сделать в каждом отдельном случае, но хочет, чтобы все другие их соблюдали» .
У буржуазии, как известно, две морали — официальная и неофициальная, два права — писанное и исписанное. Официальная мораль и писанное право созданы ею, главным образом, для «внешнего употребления», — как орудия подчинения своим классовым интересам других членов общества. Буржуа соблюдает требования официальной морали и писанного права лишь тогда и постольку, когда и поскольку это необходимо для поддержания его классового господства. Но с неменьшей, а значительно большей легкостью, чем трудящийся, буржуа нарушает требования своего же права, когда они оказываются в столкновении с его узколичными, эгоистическими интересами. Всей своей идеологией, всем строем своей жизни, при котором «различные формы общественной связи выступают по отношению к отдельной личности просто как средства для ее частных целей», буржуа приучен к поклонению
218
лишь одному святому — узколичному, корыстному интересу. В жертву ему он готов принести все, ради него он готов и на преступление. Об этом ярко и образно писал Маркс в «Капитале»0 .
Итак, мы видим, что преступность — продукт и неизбежное следствие досоциалистических, эксплуататорских обществ. Будучи крайним проявлением индивидуалистической позиции личности, преступность проистекает из экономических и социальных условий, формирующих человека, побуждающих и приучающих его игнорировать интересы других лиц, социальных групп или общества в целом во имя личного интереса.
Судьба преступности неразрывно связана с подобными социальными условиями. Смена одной общественно-экономической антагонистической формации другой дала лишь иные формы социального антагонизма, но сам антагонизм оставался, а вместе с ним сохранялись и сохраняются при капитализме коренные причины преступности. Смертельный удар по этим причинам наносит пролетарская революция, создание нового социалистического общества, «общества, — как указывается в Конституции СССР, — законом жизни которого является забота всех о благе каждого и забота каждого о благе всех».
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 569; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!