Черная ворона среди белых ворон

 

И последний документ из пакета – так называемая «записка Шелепина». Ну, это вообще чудо, ибо она… РУКОПИСНАЯ!!! Да, именно так – 3 марта 1959 года председатель КГБ Александр Шелепин от руки написал Хрущеву письмо, которое, тем не менее, имеет входящий номер 632‑щ и гриф «совершенно секретно». При этом зарегистрирована она была один‑единственный раз, при передаче в Особую папку, 9 марта 1965 года.

«Товарищу Хрущеву Н. С.

В Комитете государственной безопасности при Совете Министров СССР с 1940 года хранятся учетные дела и другие материалы на расстрелянных в том же году пленных и интернированных офицеров, жандармов, полицейских, осадников, помещиков и т. п. лиц бывшей буржуазной Польши. Всего по решениям специальной тройки НКВД СССР было расстреляно 21 857 человек, из них: в Катынском лесу (Смоленская область) 4421 человек, в Старобельском лагере близ Харькова 3820 человек, в Осташковском лагере (Калининская область) 6311 человек и 7305 человек были расстреляны в других лагерях и тюрьмах Западной Украины и Западной Белоруссии.

Вся операция по ликвидации указанных лиц проводилась на основании Постановления ЦК КПСС от 5 марта 1940 года. Все они были осуждены к высшей мере наказания по учетным делам, заведенным на них как на военнопленных и интернированных в 1939 году.

С момента проведения названной операции, т. е. с 1940 года, никаких справок по этим делам никому не выдавалось и все дела в количестве 21 857 хранятся в опечатанном помещении.

Для Советских органов все эти дела не представляют ни оперативного интереса, ни исторической ценности. Вряд ли они могут представлять действительный интерес для наших польских друзей. Наоборот, какая‑либо непредвиденная случайность сможет привести к расконспирации проведенной операции, со всеми нежелательными для нашего государства последствиями. Тем более что в отношении расстрелянных в Катынском лесу существует официальная версия, подтвержденная произведенным по инициативе Советских органов власти в 1944 году расследованием Комиссии, именовавшейся: „Специальная комиссия по установлению и расследованию расстрела немецко‑фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров“.

Согласно выводам этой комиссии все ликвидированные там поляки считаются уничтоженными немецкими оккупантами. Материалы расследования в тот период широко освещались в советской и зарубежной печати. Выводы комиссии прочно укрепились в международном общественном мнении.

Исходя из изложенного, представляется целесообразным уничтожить все учетные дела на лиц, расстрелянных в 1940 году по названной выше операции.

Для исполнения могущих быть запросов по линии ЦК КПСС или Советского правительства можно оставить протоколы заседаний тройки НКВД СССР, которая осудила указанных лиц к расстрелу и акты о приведении в исполнение решений троек. По объему эти документы незначительны и хранить их можно в особой папке.

Проект постановления ЦК КПСС прилагается».

И сам проект:

«Разрешить Комитету Государственной Безопасности при Совете Министров СССР ликвидировать все дела по операции, проведенной в соответствии с Постановлением ЦК КПСС от 5 марта 1940 года, кроме протоколов заседаний тройки НКВД СССР».

Казалось бы, уж эта‑то бумага – фальшивка на сто процентов. Однако не будем спешить. Слишком она необычна – а подложные документы все‑таки стараются хоть как‑то подогнать под подлинные, пусть и наделав при этом кучу ошибок.

Рассмотрим ее повнимательнее…

Что в первую очередь бросается в глаза – так это категорическое несовпадение приведенных здесь цифр с прочими документами «пакета № 1». То, что подлежащая учету численность может «гулять» на несколько процентов – дело житейское. Но в «записке Шелепина» указано, что расстреляны были 21 857 человек, а в предыдущих документах говорится о 25 700. Ничего себе разброс! Изготовители «пакета № 1» пользовались последними изысканиями историков, а откуда взялись цифры в «записке Шелепина»?

Как ни странно, мы довольно легко находим предполагаемый источник. 30 августа 1940 года из 1‑го спецотдела НКВД СССР в отдел «А» НКГБ СССР были переданы некие «польские дела 1940 года» в количестве 21 365 штук. Что это были за дела – Бог весть, но число их примерно совпадает с названным в «записке Шелепина» и в принципе может служить источником, причем доступным без глубокого ар хивного поиска, но… только тем, кто работает в органах госбезопасности, причем на таком уровне, что имеет свободный доступ к архивам.

Если подходить к делу стилистически, то из всего «пакета № 1» «записка Шелепина» – единственный документ, который мог быть составлен в том ведомстве, коему он приписывается. По крайней мере, первые три абзаца похожи по стилю на документы госбезопасности сталинских времен, а с тех пор стилистика вряд ли успела сильно измениться. Правда, средние два абзаца выделяются какой‑то неуклюжестью изложения, но два последних опять похожи на ведомственные. Так что по стилю явных и откровенных ляпов здесь нет.

Могло ли это письмо появиться на свет таким, какое оно есть – написанным от руки и зарегистрированным в 1965 году? Этот вопрос исследовал следователь ГВП Яблоков. И вот что он разузнал:

«Готовясь к допросу Шелепина… я 10 декабря 1992 г. переговорил по телефону с директором Архива Президента РФ Коротковым. Он сказал, что… на письме Шелепина действительно стоит штамп ЦК КПСС от 9 марта 1965 г., но в чем причина длительного временного разрыва между датой изготовления документа и его регистрацией в ЦК КПСС, он не знает. Каких‑нибудь других документов, разъясняющих эту ситуацию, в архиве нет.

В тот же день я по предложению Короткова связался по телефону с его заместителем А. С. Степановым, который пояснил, что в практике КГБ в 50–60‑х и последующих годов существовал порядок изготовления особо важных документов в единственном экземпляре, рукописным способом и особо доверенными людьми. О том, что письмо исполнено таким образом, свидетельствует каллиграфический почерк, который явно не соответствует почерку Шелепина. Каждая буква текста выполнена отдельно и с особым старанием. На документе не проставлен ни номер экземпляра, ни их количество. Документ длительное время, с 3 марта 1959 г., не регистрировался, очевидно потому, что находился в сейфе у заведующего общего отдела ЦК КПСС Малина. Такое положение имело место с многими другими документами аналогичного значения. В 1965 году Малин уходил с этой должности и поэтому 9 марта 1965 г. под номером 0680 документы были зарегистрированы и текущем делопроизводстве ЦК КПСС, а 20 марта 1965 г. под номером 9485 переданы в Архив ЦК КПСС…»[187]

Более того, 11 декабря Яблоков по телефону переговорил с начальником центрального архива Министерства безопасности РФ и выяснил, что письмо мог готовить один из особо доверенных сотрудников секретариата председателя КГБ.

…Ну что ж, все сходится, и документ, похоже, подлинный – не в том, конечно, смысле, что поляков расстреляли наши, а по части времени и места изготовления. Сам Шелепин на допросе утверждал, что «после доклада кого‑то из его подчиненных (скорее всего из архивного подразделения) о том, что целая комната в архиве постоянно занята ненужными для работы совершенно секретными документами, и предложения запросить в ЦК КПСС разрешение на их уничтожение, он дал на это согласие, не зная, о какой проблеме шла речь. Через некоторое время тот же исполнитель принес ему выписку из решения Политбюро и письмо от его имени Хрущеву. К этому времени он был в должности всего три месяца, а до того не соприкасался с деятельностью КГБ… В первые месяцы, не чувствуя себя профессионалом в этой области, он во всем доверялся тому, что готовили подчиненные, и поэтому подписал, не вникая в существо вопроса, письмо Хрущеву и проект постановления Президиума ЦК КПСС»[188].

Весьма убедительно рассказано, и если бы речь шла о документах, посвященных переводу пленных из УПВ в ГУЛАГ, можно было бы и поверить. Но только не надо песен о том, что человек, получивший такую информацию, не испытал шока и подписал документ, «не вникая». Тут что‑то одно: либо расстрел 23 тысяч, либо бездумная подпись.

В личном архиве Владислава Шведа содержится беседа с Валерием Харазовым, близким другом Шелепина. Они дружили еще со школы и впоследствии часто встречались и разговаривали. О «катынском деле» он услышал от своего друга в 1962 или 1963 году, во время совместной прогулки по московским скверам, когда зашел разговор о Польше.

«Шелепин впервые рассказал Харазову, что вскоре (месяца через два) после начала его работы в должности Председателя КГБ, ему доложили, что в 1940 г. в Катыни сотрудники НКВД расстреляли поляков. На подпись Шелепину принесли записку, адресованную Н. С. Хрущеву, с просьбой об уничтожении учетных дел расстрелянных польских военнопленных. Кто был инициатором подготовки данной записки, В. И. Харазов не знает…

Шелепин согласился с предложением об уничтожении учетных дел польских военнопленных, так как разделял мнение авторов записки о том, что в будущем „какая‑либо непредвиденная случайность может привести к расконспирации проведенной операции, со всеми нежелательными для нашего государства последствиями“… Шелепин высказался в том плане, что сохраненные учетные дела в будущем могут нанести серьезный удар по престижу СССР».

Так что пусть и зыбкое, но косвенное подтверждение того, что все произошло действительно в хрущевские времена, мы имеем.

Следующий вопрос – о судьбе самих дел. Если предложение Шелепина было принято, то должно существовать соответствующее постановление ЦК КПСС. В «пакете № 1» его нет. Стало быть, оно лежит на своем месте, в папке с постановлениями ЦК за март 1959 года – если решение состоялось, или… или не лежит!

Кстати, оно вполне могло состояться и там лежать. В нем ведь не сказано, какая именно операция проводилась в связи с постановлением от 5 марта. Дела – это сырой, первичный материал, вся значимая информация из них давно вошла в другие документы, а возможности архивов все же не безграничны.

Но как было на самом деле? Яблокову Шелепин на этот вопрос не ответил, а вот старому другу, по его словам, рассказал: «В разговоре А. Н. Шелепин заявил В. И. Харазову о том, что Хрущев, ознакомившись с запиской, отказался дать согласие на уничтожение учетных дел расстрелянных польских военнопленных, заявив, пусть все остается, как есть».

Еще одна загадка – роль в этом деле предшественника Шелепина Ивана Серова. Харазов вспоминает:

«Расстрел пленных польских офицеров Шелепин считал серьезной ошибкой и вину за него возлагал на своего предшественника И. А.Серова (председателя КГБ СССР до декабря 1958 г.). Вся информация по „Катынскому делу“ Шелепину поступила от подчиненных, которые до этого работали под руководством Серова».

Но, простите, каким образом нарком внутренних дел Украины – а именно эту должность занимал Серов весной 1940 года – мог быть виноват в расстреле пленных, судьба которых решалась в Москве?

…Допрос Шелепина происходил в присутствии его преемника, следующего председателя КГБ Семичастного, и оба очень интересовались, будет ли допрошен Серов. Явно неспроста интересовались. Может быть, Шелепин и доверял своим подчиненным, но не настолько безоглядно, чтобы взять и просто подписать такой документ, поданный кем‑то из них – не тот случай. А вот если «записка» была подготовлена по заданию Серова… тогда все становится на свои места, вплоть до злого выдоха предшественника: «Не веришь? Да я, если хочешь знать, сам их расстреливал!»

Серов – человек очень непростой. По словам того же следователя Яблокова, Шелепин и Семичастный рассказали ему, что «Серов и Хрущев очень тесно сотрудничали на Украине, в том числе в 1939–1940 гг. За Серовым прочно укрепилась слава „палача“ и правой руки Хрущева (их объединяли и родственные связи: они были свояками)».

Более того, Александр Яковлев в мемуарах утверждал, что в «пакете № 1» была еще какая‑то «записка Серова», которой теперь нигде нет…

Так что эта провокация действительно могла прийти из хрущевского времени. Но в чем ее смысл? Зачем изготавливать совершенно секретный документ в одном экземпляре, который все равно никому не покажешь – и ничего по нему не предпринимать?

Возможно, найти ответ нам помогут два средние абзаца документа, те самые, неуклюжие и кажущиеся чужеродными среди «чекистского» текста. Но они не только чужеродные, а еще и абсурдные, как по форме, так и по смыслу. Первые три фразы: «Для Советских органов… со всеми нежелательными для нашего государства последствиями» – достаточное обоснование необходимости уничтожения дел. С какого перепугу автор записки вдруг начинает рассказывать Хрущеву о «комиссии Бурденко», о которой в Советском Союзе знал каждый пионер? Это в газетном материале требуется излагать фактуру, потому что всегда найдутся читатели, которые ее не знают – а здесь зачем? Неужели генсек не слышал о «комиссии Бурденко»?

А уж сказать, что «выводы комиссии прочно укрепились в международном общественном мнении» – вообще полный бред. Еще совсем недавно «парни Мэддена» возложили вину за катынский расстрел на СССР, а в 1956 году, после речи на ХХ съезде, группа американских парламентариев открыто призвала Хрущева покаяться за Катынь… Пассаж об «общественном мнении» мог быть напечатан в газете – но не в совершенно секретном письме, где принято было все же писать правду.

Зачем нужно в этом тексте изложение общеизвестных вещей, а также пропагандистская ложь? Предполагаемый ответ прост и очевиден. Нелепые сущности в газетном стиле плодят… для газет! Как внутренний документ письмо абсурдно, но если оно предназначалось для опубликования, все становится на свои места. Опубликовать в то время его могли только на Западе, в первую очередь в Америке. Общее же место западных публикаций о Катыни – «русские уверены, что они заморочили всему миру голову своей фальшивой комиссией Бурденко», а стало быть, этот тезис должен быть подтвержден. Равно как и чудовищная лживость и цинизм большевистского правительства.

Помните свидетельство о разговоре Хрущева и Гомулки? А теперь представьте себе очень простую вещь: Гомулка соглашается, и после совместного выступления Хрущев передает ему «улику» – письмо Шелепина. Которое, во‑первых, снимает все вопросы относительно доказательств – нет их, уничтожены КГБ, едва кровавые чекисты почувствовали опасность того, что их злодеяния выйдут наружу. А во‑вторых, как материалы ХХ съезда в кратчайший срок попали через Польшу в Соединенные Штаты, так и это письмо мгновенно окажется в американских газетах, нанеся памяти о Сталине еще один удар чудовищной силы. Хорошая акция, удобно вписывается в процесс «десталинизации» между ХХ и XXII съездами. Ну и заодно компрометирует всё еще авторитетных противников Хрущева – пытавшихся его скинуть Молотова и Кагановича.

Возможно, задумывалась эта провокация давно, да все случая не было, и потому понадобилось два документа: пока председателем КГБ являлся Серов – «письмо Серова», ну а потом – «письмо Шелепина», что было куда выгоднее. Все‑таки Серов – персона достаточно известная и одиозная, а Шелепин, человек в органах новый, куда больше подходил на роль «варяга, пораженного мерзостью КГБ». Разоблачение не состоялось, и верный человек убрал письмо в сейф до лучших времен, а потом, уходя, потихоньку спихнул в архив. Там оно и долежало до 90‑х годов, пока о нем не вспомнили в связи с новым всплеском катынской темы…

Впрочем, письмо это ни в коей мере не свидетельствует о том, что поляков на самом деле расстрелял НКВД. Такая же фальшивка, как и остальные, только более ранняя…

Как видим, документы из пресловутого «пакета № 1» не то что свидетельствуют, а вопиют о том, что вожделенный скелет сделан из пластмассы, причем белой и глянцевой, как зубы голливудских кинозвезд. Конечно, есть люди, которые вопреки всему верят в их подлинность (а чаще призывают других в нее поверить): мол, следует исходить в таких делах из презумпции порядочности. В наших архивах просто не могут содержаться фальшивки! Но… как мы уже говорили, в вопросы веры мы не вмешиваемся. Верить во что угодно – хоть в сон, хоть в чох, хоть в вороний грай, хоть в катынский пакет – конституционное право любого гражданина Российской Федерации.

P. S. В предыдущей главе рассказывалось о расследовании Главной военной прокуратуры СССР, а потом РФ, и о так называемом «экспертном заключении» на ее основе. Мы еще предлагали обратить внимание на число жертв – 21 827 человек, из них 14 522 расстрелянных в лагерях и 7305 – в тюрьмах. Как видим, оно с точностью до 30 человек совпадает с названным в «записке Шелепина» – 21 857, 14 552 и 7305 соответственно, что является уже положительным моментом, поскольку обычные численные расхождения в «катынских» документах – сотни и тысячи. Но если эксперты ГВП основывались в своих подсчетах на «записке Шелепина» – то почему не совпадает полностью? А если они нашли какие‑то новые данные – то почему о них нигде даже не упомянуто? Или, по привычке к несовпадениям в текущих документах, кинули три десятка «на просчет»? Но здесь‑то какой может быть «просчет»?

 

 

Глава 20

По ком звонит колокол?

 

Итак, «обвинительное заключение» написано – хоть и коряво, да кому проверять‑то надо? Поставлена и подпись – официальное признание советского правительства, сделанное еще в 1990 году и время от времени подтверждающееся правительством российским. Осталось пришлепнуть печать, чтобы исторический факт стал незыблемым.

Такой печатью и стали три «катынские» мемориала.

Против того, что в Козьих Горах, что‑либо иметь невозможно. Там действительно лежат как минимум четыре тысячи польских офицеров, убитых немцами поперек всех воинских законов и международных конвенций. Этот колокол, кстати, звонит еще и по полумиллиону уничтоженных гитлеровцами смолян[189].

С остальными двумя все не так однозначно.

Итак, военнопленные из трех «польских» лагерей были отправлены в три разных адреса и, по официальной версии, расстреляны. Места их захоронений стали известны лишь двадцать лет назад, в мутное время «перестройки», так что бесспорными считаться не могут. Это село Медное под Калинином, Пятихатки под Харьковом и вроде бы Быковня возле Киева. Последняя, правда, – уже откровенное явление пропаганды. Какие‑то массовые захоронения там имеются, в 90‑е годы их привычно отнесли к следам «тридцать седьмого года», а кто в них лежит на самом деле – «жертвы НКВД» или расстрелянные немцами советские граждане – толком не разбирались. Тогдашним «десталинизаторам» дай только волю – они и Бабий Яр припишут НКВД. (Кстати, мелькали в прессе попытки назвать и его местом расстрела польских офицеров…)

 

Зато с первыми двумя пунктами все куда более определенно. Их вытащили из безвестности в ходе все того же расследования ГВП в 1991 году. Причем любопытна роль в этом деле местных управлений КГБ. Авторы книги «Катынский синдром» пишут:

«Когда на основании локальных данных было решено начать эксгумацию в Харькове, военные прокуроры сначала откопали захоронения советских граждан, а уже потом, по ненавязчивым и как бы случайным подсказкам местных сотрудников госбезопасности, „наткнулись“ на захоронения польских офицеров. При проведении второй эксгумации, в Медном, сотрудники госбезопасности Тверской области сразу показали места, где следовало копать и где действительно были обнаружены массовые захоронения поляков».

Впрочем, мы и не отрицаем, что эти могилы могли там существовать, как не отрицаем и того, что где‑то в Смоленской области лежат расстрелянные весной 1940 года польские офицеры. Не забывайте, что среди них были люди, совершившие тяжкие преступления. Естественно, при передаче в УНКВД их отделили от остальных, отправили в тюрьмы, судили и тех, кого приговорили к ВМН, расстреляли. После чего вполне могли похоронить как в Медном, так и в Пятихатках. Речь идет исключительно о разнице между понятиями «некоторые» и «все», а также о том, что ставить на нашей земле мемориалы тем, кто виновен в преступлениях против нашего же народа – это уж слишком.

Итак, что же нашли эксгуматоры близ Харькова и Твери? Пятихатки – поселок под Харьковом (сейчас – фактически его окраина). Считается, что именно в этом городе были похоронены расстрелянные офицеры из Старобельского лагеря. Но считать можно всё, что угодно, а как с фактами?

«С 25 июля по 7 августа 1991 г. в районе 6‑го квартала лесопарковой зоны г. Харькова, на территории дач УКГБ по Харьковской области, расположенной на расстоянии 73 км восточнее Белгородского шоссе, с участием представителей польских правоохранительных органов, судебно‑медицинских экспертов и других специалистов было проведено извлечение останков не менее чем 180 человек из 49 мест захоронения. Многочисленные предметы польской военной формы и другой польской военной атрибутики, письма, квитанции, обрывки газет с датами весны 1940 г., отдельные предметы с записями о Старобельском лагере, а также офицерские удостоверения и жетоны шести военнопленных Старобельского лагеря, найденные в ямах, бесспорно свидетельствовали о массовом захоронении расстрелянных в 1940 году польских военнопленных, ранее содержавшихся в Старобельском лагере НКВД СССР. По заключению комиссии судебно‑медицинских экспертов, смерть этих военнопленных наступила от огнестрельных повреждений – выстрелов в затылок и верхний отдел задней поверхности шеи из огнестрельного оружия, имеющего калибр от 5,6 до 9 мм»[190].

Может быть, по мнению следователей ГВП образца 1991 года, это и свидетельствует о «преступлениях НКВД», но после детального рассмотрения харьковских находок видно, что они подозрительно напоминают катынские. Офицерские удостоверения в могилы людей, расстрелянных чекистами, попасть не могли по определению. Оружие крупного калибра в то время применяли только немцы – впрочем, воинские документы отбирали и они. Письма, квитанции, обрывки газет, сохранившиеся в земле на трупе (!) спустя полвека после расстрела настолько хорошо, что их можно было идентифицировать…

Вспомним еще раз чешского судмедэксперта Франтишека Гаека: «Трудно согласиться с тем, что письма и газеты, пролежав в земле 3 года, где на них воздействовала вода и продукты разложения, могли быть целы и читаемы так, как действительно были… Невозможно поверить, что по истечении 3‑х лет их целостность и читаемость была такая, в какой их действительно обнаружили. В процессе тления трупа на них воздействуют образующиеся кислоты – и они истлевают».

Три года. А пятьдесят?

Но в любом случае – каким образом тела 180 человек, находящихся в 49 (!) местах захоронения, свидетельствуют о массовом расстреле? Может, кто‑нибудь просветит?

К счастью, нашлись более обстоятельные прокуроры. Вот что рассказал бывший руководитель следственной группы Военной прокуратуры Украины Андрей Амонс С. М. Заворотнову, автору книги «Харьковская Катынь».

«Уже первые работы в 6‑м квартале лесопарковой зоны Харькова, проводившиеся с 25 июля по 6 августа 1991 года, дали свои результаты. Было проведено 49 раскопов и 5 зондажей. В 2‑х раскопах за № У/91 и XXI1/91 выявлены останки 167 польских офицеров. Эксгумационные работы, которые проводились с участием польских специалистов и представителей Генеральной прокуратуры Польши и Министерства юстиции РП, подтвердили нахождение в этих захоронениях военнопленных из Старобельского лагеря».

Стало быть, могил все‑таки не сорок девять, а всего две. Правда, непонятно, сколько нашли – 167 или 180 человек, но это, в конце концов, уже неважно. А как опознавали пленных из Старобельского лагеря – по квитанциям или по офицерским удостоверениям? Зато не по бумагам, а по личным вещам – что более‑менее внушает доверие – среди расстрелянных опознали польского прокурора Станислава Мальчевского из Львова. Но он никогда не был в Старобельском лагере, его фамилия значилась в списке поляков – офицеров и государственных служащих – содержавшихся в тюрьмах западных областей Украины. Среди заключенных там было 570 арестованных офицеров и немало работников правоохранительных органов. Весной 1940 года их перевели в другие тюрьмы, дальше от границы, так что часть этих людей вполне могла попасть в Харьков и некоторые из них, после следствия и суда, получить высшую меру наказания. Впрочем, и офицеры из Старобельска, совершившие преступления, военные или уголовные, тоже могли оказаться в Харьковской тюрьме и получить ту же высшую меру.

Так кого все‑таки нашли в Пятихатках?

Интересен и еще один вопрос: каким образом 167 человек превратились в 4 тысячи? Это открытие относится уже ко времени работы польской поисковой экспедиции, приехавшей в Пятихатки четыре года спустя.

«Поисково‑эксгумационные работы в 6‑м квартале г. Харькова продолжались. Так, в течение летне‑осеннего периода 1995–1996 годов среди обнаруженных захоронений 1937–1938 годов выявлено 13 захоронений польских офицеров… В 15 польских захоронениях, раскопанных в 1991, 1995 и 1996 годах, обнаружено 4302 польских военнослужащих. Всего за время раскопок было вскрыто и обработано 75 захоронений, из которых 15 – захоронения польских военнопленных. В 60 захоронениях периода 1937–1939 годов оказались останки 2098 расстрелянных граждан СССР».

Ладно, допустим, изыскатели и вправду наткнулись на кладбище «тридцать седьмого года» – хотя и странно это. Инструкции того времени прямо предписывали приводить приговоры в исполнение и хоронить трупы в глухих местах. Конечно, найти «глухое место» под Харьковом труднее, чем в Сибири, но не на окраине же города это делать!

Стреляли и хоронили в границах населенных пунктов или в непосредственной близости от них как раз немцы, которым не было нужды прятаться от местных жителей, зато они имели все основания избегать «глухих уголков», где водились партизаны. Опять же, «дача НКВД» под боком – ну прямо как в Козьих Горах. Кстати, а как насчет пуль и гильз – нашли ли их в могилах, и если нашли – то чьего производства?

Молчание…

Но и это еще не все. Откроем снова книгу Владислава Шведа «Тайны Катыни».

«Станислав Микке в своей книге „Спи, храбрый“ пишет, что в ходе эксгумаций в 1995–1996 гг. на спецкладбище в Пятихатках польские археологи обнаружили следы „замаскированных“ скважин диаметром 60, 80 и 90 см, пробуренных механическим путем вглубь только 15 захоронений, признанных „польскими“. Более того, в могиле № 7 в центре был обнаружен шурф, идущий через всю могилу. Во всех 15 могилах были зафиксированы „нарушения анатомической целостности захоронений“. В остальных 60 захоронениях, признанных „советскими“, подобные скважины отсутствовали. Некоторые исследователи полагают, что через эти скважины в захоронения была подброшена польская атрибутика».

А что здесь, собственно, такого уж невозможного? Если можно было изготовить и вбросить в оборот якобы подписанные Сталиным фальшивки, то кто мешал подбросить в могилы польские пуговицы и ордена?

«В 1991 году жители говорили, что несколько лет назад на спец‑кладбище велись какие‑то буровые работы. Власти объясняли это тем, что проводилась санобработка захоронений. С этим можно было бы согласиться, если бы не следующие вопросы. Зачем надо было бурить скважины почти метрового диаметра, если для закачки дезинфицирующего раствора достаточно 100‑мм скважины? Почему работы велись ночью? Почему обрабатывались только „польские“ захоронения?»[191].

И здесь тоже ничего невозможного. Катынская провокация готовилась как минимум с 1987 года, тогда же могли озаботиться и уликами. Почему нет?

И, кстати, точно как в материале Геббельса, ни слова о «русских могилах». Прокуратура утверждает, что в них лежат жертвы «тридцать седьмого года». Интересно, на каком основании?

В общем, странное и смутное это дело. А с учетом того, сколько было сил, кровно заинтересованных в том, чтобы заставить СССР признать вину за Катынь, и сколько вокруг этого дела провокаций…

Но самая странная и темная история случилась с захоронениями в Медном – селе, расположенном в 30 км от Твери, где еще с довоенных времен располагалась… ну как же, само собой – спортивная база НКВД. Как уже говорилось, там поисками места захоронения занялись местные сотрудники КГБ и в конце концов нашли его. Правда, подарочек от тверских чекистов оказался с сюрпризом.

Как установило местное отделение КГБ (точнее, федеральной службы контрразведки – но с этими переименованиями…), расстрелянных в ходе массовых репрессий в Калинине хоронили на территории возле Волынского кладбища. Там все точно: есть свидетели, есть найденные останки…

Из заключения УФСК и прокуратуры Тверской области. 9 февраля 1995 г.

«Бывший начальник 10 отделения УКГБ Ш. сообщил, что работавший шофером гаража НКВД с 1936 г. Р. рассказывал, что он лично вывозил трупы расстрелянных граждан к месту захоронения на Волынском кладбище вначале на лошадях, а позже на автомашине. Трупы сбрасывались в заранее подготовленные траншеи… Имеются свидетельства граждан (названы имена. – Авт.)… проживающих на ул. Волынской, ведущей к кладбищу. Они рассказывают, что в 1936– 38 гг. были свидетелями того, как в темное время суток на кладбище на конных повозках вывозились трупы людей. Это можно было определить по очертаниям мешковины, брезента, которыми покрывались тела. Сопровождающие отгоняли тех, кто старались поближе рассмотреть груз на повозках.

Наличие массового захоронения в северной части Волынского кладбища подтверждается гражданами (названы имена. – Авт.)… участвовавшими в производстве земляных работ на отсыпке дороги к мосту через обводной канал в районе Волынского кладбища. Экскаватором были извлечены черепа и другие кости людей в количестве, свидетельствующем о массовом захоронении. Решением властей земляные работы были прекращены…»[192]

Впрочем, с «расстрельными ямами» Волынского кладбища тоже все не так просто. Так, в июне 2005 года, при закладке фундамента церкви неподалеку от кладбища была обнаружены могила[193]. Находилось в ней около 30 человек, судя по остаткам одежды, тела принадлежат гражданским лицам, похоронены весной или осенью. Погибшие уложены в ряд, убиты выстрелом в голову. Среди них есть женщины и дети, что однозначно указывает «авторов» расстрела[194]. Так что и рвы на Волынском кладбище неизвестно, кто наполнял…

Исследователь Катыни Сергей Стрыгин, который в 1996 году побывал в Твери, узнал от местных краеведов еще об одном месте захоронения. У них есть данные, что до войны расстрелы производились на территории тюрьмы, которая находилась тогда на месте нынешнего СИЗО № 1, а хоронили на расположенном в нескольких сотнях метров, на другом берегу Волги, Неопалимовском кладбище. В этом есть логика: зимой гораздо проще перебраться на другой берег замерзшей реки, чем ехать по городу куда‑то еще. Кроме того, во время строительных работ на территории СИЗО в земле нашли останки около 100 человек и фрагменты польского военного обмундирования.

Считается, что тех, кого репрессировали не в городе, а в области, хоронили в Медном. Но тут свидетельства куда более кислые.

Из заключения УФСК и прокуратуры Тверской области. 9 февраля 1995 г.

«Житель д. Слобода Фадеев Евгений Александрович, допрошенный в рамках уголовного дела о польских военнопленных, показал следующее. Деревня Слобода расположена непосредственно на дороге, ведущей от с. Медное к дачам НКВД. Фадеев Е. А. рассказал, что в период 1938–1940 гг. он был мальчишкой и помнит, что почти каждый вечер на дачи проезжали 2–3 грузовые машины, наглухо закрытые брезентом. Машины возвращались примерно через час. Территория дач строго охранялась солдатами в форме НКВД».

Ну конечно, что же могут возить на дачи закрытые брезентом машины? Только трупы…

«Бывший сотрудник УКГБ, работавший после ухода на пенсию сторожем на дачах УКГБ В. … показал, что он поддерживал отношения с бывшим комендантом УНКВД Б., принимавшим участие в расстрелах, и работавшим до него сторожем З. Последние в беседе с В. говорили, что в северо‑восточной части территории дачного участка имеются захоронения репрессированных в довоенное время граждан».

Как видим, маразм в Твери крепче, чем в Смоленске. Там расстрелы производились возле дома отдыха НКВД, что хоть как‑то можно объяснить – например, палачи хотели устроиться с удобствами. Но в этом случае расстрелы проводят где‑то в другом месте, а вот хоронить трупы возят к дачному поселку НКВД, где отдыхают высокопоставленные чекисты с женами и детишками. Они что – во всей области другого места не нашли? Или в Калининском УНКВД придерживаются того мнения, что труп врага хорошо пахнет?

А теперь – обещанный сюрприз.

«При рассмотрении вопроса о массовом захоронении под с. Медное нельзя обойти вниманием следующее обстоятельство. В период войны с 1941 по 1943 г. в районе с. Медное находились эвакогоспитали №№ 1427, 1783, полевой подвижной госпиталь № 501, а также медико‑санитарные батальоны №№ 258, 265, 522. По данным архива военно‑медицинских документов Тверского облвоенкомата, захоронение советских воинов, умерших от ран в госпиталях, санбатах, производились в районе с. Медное. Большинство граждан, упоминавшихся в настоящем заключении в связи с захоронением под с. Медное, подчеркивали о наличии захоронений на территории дач УНКВД советских воинов 29‑й армии, умерших от ран».

А кроме того, по данным Калининского УКГБ, там же хоронили и расстрелянных активных немецких пособников.

Точное место вроде бы указывают данные немецкой аэрофотосъемки, обнаружившие в окрестностях Медного некие «бесформенные, но организованные ямы»[195], которые, в принципе, могли быть захоронениями. Эти снимки попали к американцам, были ими расшифрованы и переданы полякам. Но поскольку сделаны они в августе 1942 года, то могут показывать все что угодно, от братской могилы умерших от ран до полкового склада боеприпасов. Или, например, бурты с турнепсом соседнего колхоза…

Откуда же изначально пошла информация о кладбище в Медном? Первое упоминание исходило от тверского общества «Мемориал». Уже в ноябре 1988 года на митинге они говорили о 10 тысячах казненных в Калинине поляках. Откуда появились эти сведения, если документы о «разгрузке» Осташковского лагеря нашли лишь год спустя? И почему 10 тысяч? Не хотелось отставать от Смоленска?

Когда выяснилось, что «расстрелянных» поляков было всего шесть тысяч, «Мемориал» поступил просто, отнеся лишние четыре тысячи придуманного им числа к жертвам репрессий. При этом никто не интересовался не только тем, было ли вообще на территории Калининской области столько жертв «тридцать седьмого года», но и самим наличием могил, которые начали раскапывать лишь в 1991 году. С мемориальских митингов, минуя ряд инстанций, это число – 6 тысяч поляков и 4 тысячи советских людей – обрело официальный статус. Более того, стало откуда‑то известно, что 55 % из них были крестьянами, 20 % рабочими, а 10 % священнослужителями. Интересно, имелось ли вообще в Калининской области (не считая самого города) 400 священников?

Сегодня в Медном создан мемориальный комплекс, для чего снесены дачи, которые будто бы стоят прямо на «смертных ямах». При этом ни один из тех, кто занимается поисками, наверняка не стал бы строить дачу над массовой могилой, да еще такого размера – и по причине возможной заразы, да и страшно, знаете ли… Но чекисты – они же упыри по определению, и поэтому, прекрасно зная о том, где размещают поселок, все‑таки строили свои дачи.

«Еще одна необъяснимая с точки зрения нормальной психики деталь – более десяти тысяч тел убитых было зарыто в нескольких десятках метрах от комплекса служебных дач НКВД, места отдыха и, как сейчас говорят, релаксации. Убийцы набирались сил рядом со своими жертвами…»[196] – писала газета «Тверская жизнь».

Но надо учесть еще и то обстоятельство, что на снос дач было выделено три миллиарда рублей… когда дают деньги, которые предстоит осваивать, обычно что надо, то и находится. А газетчики потом объяснят, какими монстрами были чекисты…

Итак, официальная цифра – 10 тысяч похороненных жертв репрессий, из которых 6 тысяч – поляки. А реальная?

Вернемся к «Катынскому синдрому»:

«С 15 по 29 августа 1991 г. в дачном поселке УНКГБ по Тверской области, в 2 км от поселка Медное, также с участием представителей польских правоохранительных органов, судебно‑медицинских экспертов и других специалистов была проведена вторая эксгумация.

В 30 откопанных ямах обнаружены костные останки, принадлежащие не менее чем 243 человеческим трупам. Многочисленные найденные в ямах предметы (части польской военной формы и различной полицейской и военной атрибутики, письма, квитанции, обрывки газет с датами весны 1940 г., списки военнопленных Осташковского лагеря…»

 

Че‑го?! Какие списки военнопленных? Вы можете представить себе чекиста, который, приведя приговор в исполнение, бросает сверху список, между прочим совершенно секретный и подлежащий возврату? Такого не было даже в Катыни, разве что в Виннице на трупах «находили» приказы об аресте.

Ошибка? Но среди авторов книги «Катынский синдром» – тот самый следователь ГВП Яблоков, который непосредственно вел расследование, тут ошибки быть не может… И снова все то же, что и в Козьих Горах и в Пятихатках – письма, квитанции, обрывки газет, которые можно прочесть спустя полвека…

Ладно, читаем дальше:

«…списки военнопленных Осташковского лагеря, полицейские удостоверения и жетоны) позволили идентифицировать 16 польских полицейских и пограничников. Они служили доказательством наличия массового захоронения расстрелянных в 1940 г. польских военнопленных, ранее содержавшихся в Осташковском лагере НКВД СССР».

Каким образом 16 найденных поляков (или 243 мертвых тела) свидетельствуют о расстреле 6 или 10 тысяч – по‑видимому, так называемая тайна следствия. Равно как и методика, с помощью которой можно спустя полвека отличить череп расстрелянного в 1940 году польского полицейского от расстрелянного в 1941‑м немецкого полицая.

Но самое интересное не это.

«Комиссия судебно‑медицинских экспертов записала в своем заключении, что смерть наступила также от огнестрельных повреждений – выстрелов в затылок и верхний отдел шеи из огнестрельного оружия, имеющего калибр от 7 до 8 мм. Обнаруженные в отдельных черепах пули калибра 7,65 мм подтверждают, что огнестрельные ранения головы могли быть причинены выстрелом из пистолета системы „Вальтер“».

Более того, в одном из захоронений нашли даже гильзы от патронов «браунинг» калибра 7, 65 мм, подходящие к «вальтеру». А немцев в Медном вроде бы не было. Впрочем, о чем это мы? Там ведь не расстреливали, а лишь хоронили – откуда вообще взялись в могилах гильзы? С Катынью перепутали? Внимательнее надо быть, внимательнее, у Медного легенда другая…

Правда, в 1941 году немецких пособников вполне могли стрелять и из «вальтеров» – трофейных, особенно если расстреливали не чекисты, а шлепали на месте озверевшие от боев военные. Но тогда получается, что могила, в которой обнаружены гильзы, вообще не имеет отношения к полякам. Да, кстати: так были немцы в селе Медное или нет?

«Следователь ГВП получил на свой запрос ответ из Центрального архива МО РФ о том, что во время Великой Отечественной войны Осташков и пос. Медное Тверской области оккупации немецко‑фашистскими войсками не подвергались, чем подтверждалось, что немцы не имели отношения к расстрелам польских военнопленных в Медном».

Но оказывается, что врет архив, и немцы в Медном побывали, хотя и совсем недолго – три или четыре дня. Однако натворить дел успели.

Из отчета Сергея Стрыгина о рабочей поездке в Тверь. Ноябрь 2006 г.

«Из бесед с пожилыми жителями села выяснилось, что, несмотря на краткий срок оккупации Медного немецкими войсками в 1941 г. (менее трех суток), немцы успели оставить о себе в этом селе недобрую память. Несколько человек были расстреляны по подозрению в оказании помощи советским войскам и связях с партизанами. Местных жителей, не успевших убежать из села, немцы согнали в медновскую церковь и хотели их там заживо сжечь. От уничтожения людей спасли бойцы РККА, внезапной атакой выбившие немецкие войска из Медного».

Да, все еще больше запутывается, однако…

…Потом на эту землю пришла и польская экспедиция – с 6 по 23 сентября 1994 года в Медном работала группа экспертов под руководством профессора Полицейской академии из Щытно Ольштынского воеводства Бронислава Млодзиевского. Ее основными целями были идентификация останков и определение границ захоронения…[197]

Да, но что же там нашли? А вот об этом ничего неизвестно. Почему‑то результаты раскопок в Медном, в отличие от Харькова, поляки абсолютно не афишируют.

Сергей Стрыгин попытался выяснить у местных жителей: может, кто‑нибудь из них что‑то знает о могилах на территории дачного поселка?

«Абсолютное большинство жителей с. Медное до середины 1990‑х годов вообще ничего не знали про наличие на территории дачного поселка Калининского УНКВД спецкладбища трупов расстрелянных в Калинине людей. Не знали они и про расположенные там же братские могилы умерших в медновских госпиталях красноармейцев. Однако меньшая часть жителей Медного, наоборот, говорила о наличии на территории дачного поселка братских могил умерших от ран красноармейцев, как об общеизвестном и не требующем подтверждения факте. На просьбу уточнить, из каких источников им про эти могилы стало известно, все опрошенные затруднились дать точный ответ и просто отвечали, что они „всегда знали“ про могилы умерших от ран красноармейцев на территории дачного поселка УНКВД».

О том, что на территории дачного поселка хоронили расстрелянных, ни один из жителей ничего не слышал. Никто не припоминал, чтобы сюда часто и помногу наведывался грузовой автотранспорт, и уж тем более о таком чуде, как экскаватор[198].

Во время эксгумации 1991 года в качестве чернорабочих использовались рядовые солдаты‑срочники, а польская экспедиция для этой цели нанимала местных жителей.

«Свидетель Н., житель с. Медное, сообщил, что в 1995 г. он лично участвовал в земляных работах на территории спецкладбища Калининского УНКВД. Однако польские археологи непосредственно к работе с трупами в могилах его и других русских рабочих не допускали, поэтому ничего определенного о характере вскрытых тогда захоронений он сообщить не может. Незадолго до отъезда поляков из Медного, когда проводились работы по засыпанию могил и приведению окружающей местности в порядок, свидетель вместе с другими местными рабочими окапывал территорию спецкладбища по периметру (для установки ограждения или для организации дренажа, он точно не знает). Во время этих работ неглубоко в земле („…у самой поверхности“) они наткнулись на хорошо сохранившиеся предметы польской военной амуниции – кожаные ремешки, кожаный патронташ или подсумок и пр. По словам свидетеля, о своей находке польским археологам рабочие не сообщили, а закопали найденные предметы обратно в землю. Кроме того, по словам свидетеля Н., во время раскопок 1991 г. в село Медное по ночам приходили участвовавшие в раскопках солдаты Советской Армии и предлагали местным жителям сменять на алкоголь или купить у них найденные в могилах золотые зубы и золотые ювелирные изделия (кольца, перстни и даже браслеты)».

Загадочное свидетельство, надо сказать. В Медном не было офицеров, поэтому какую «амуницию» нашли в земле рабочие – непонятно. Как и неизвестно, в состоянии ли они были различить польский, советский и немецкий подсумок. Не менее странно и свидетельство о ценностях. Вроде бы браслет – это женское украшение, или мы ошибаемся?

И невольно возникает вопрос: а существуют ли вообще в Медном могилы? По крайней мере появившиеся до 1941 года. Во время войны людей закапывали где попало и как попало, и поисковая команда вполне могла найти и вскрыть какие‑нибудь неучтенные захоронения. Относиться всерьез к находкам советских прокуроров после всего, что мы уже успели узнать об этом расследовании, не приходится, а поляки о своих находках молчат до сих пор.

Может, вообще какое‑нибудь холерное кладбище времен Московской Руси раскопали?

Тем не менее мемориал неизвестно над чьими могилами был в свой срок построен. Выглядел он эффектно.

«Государственный мемориальный комплекс „Медное“ состоит из двух частей – российской и польской. Фактически это кусок соснового леса площадью в несколько гектаров, превращенный стараниями ландшафтных архитекторов в ухоженный парк. Обе части разделены невысоким забором и имеют отличия, хотя в целом выдержаны в едином стиле. У поляков каждая деталь оформления является символом. Высокие католические кресты и дорожки выглядят ржавыми, ржавчина символизирует запекшуюся кровь. Аккуратно уложенные по кругу плиточки с именами убитых соотечественников и датой расстрела… Плиточек ровно 6311 – по числу погибших в апреле – мае 1940 года….

На российской части комплекса табличек с именами нет. Они до сих пор неизвестны, как нельзя назвать и точное число жертв Медного. Называют приблизительное – около 4 тысяч человек было погребено в общих ямах. Отсутствие поименного списка жертв – существенное отличие нашей части от польской. У поляков мемориал посвящен конкретным людям, у нас – всем жертвам тоталитаризма сразу. Эта почти полная обезличенность выглядит еще страшнее, потому что означает: жертв так много, что их не перечесть…»[199]

Послужил ли памятник примирению народов? Ну… наверное… Вот только в Твери почему‑то бытует легенда, что польский епископ, когда служил на открытии мемориала, проклял тверскую землю. Чушь, конечно – но интересно, эта легенда возникла на пустом месте, или поведение гостей дало какие‑то основания такое о них подумать?

 

Глава 21

Грузите вальтеры чемоданами

 

Я знаю порядок. Могу говорить только правду.

Из показаний Дмитрия Токарева

 

Но к чему нужны какие‑то доказательства, если есть показания еще одного старого чекиста – бывшего начальника Калининского УНКВД Дмитрия Токарева. Так сказать, литературное дополнение к «пакету № 1» и совершенно убойное свидетельство… Вот только чего?

Главная задача Токарева была точно та же, что и у Аренса – выгородить себя. Он все время повторяет: лагерь был сам по себе, никто из его людей и он сам к работе с пленными отношения не имел, к расстрелам тоже он лично причастен не был, даже ни на одном не присутствовал. Когда следователь подсовывал ему бумаги о совместных делах УПВ и УНКВД (совершенно невинных), он тут же, в точности как Аренс, терял память: не было, не помню, и прибавлял еще: мол, столько лет прошло…

Однако если показания Аренса никто не проверял, то сказанное Токаревым просветили десятки раз. Он говорил со следователем так естественно и искренне, что не поверить ему было просто невозможно. Но народ в России, после того как ему столько врали, стал недоверчивым и неподатливым на искренность и простоту.

Старый добрый принцип городить на допросе несуразицу, которая торжественно развалится в суде, был матерому чекисту прекрасно известен. И то, что лепил под видеозапись Дмитрий Токарев – фуфло высочайшего разбора. Мы приводим, конечно, не саму стенограмму допроса, а обработанный и скомпонованный на ее основе текст. Но что касается фактов – то мы постарались ничего существенного не упустить. Такое вкусное блюдо надо доедать полностью и тарелку вылизывать…

…Началось, конечно, с Кобулова – как же без Богдана Захаровича‑то обойтись?

«Когда нас вызвали в Москву для того, чтобы объяснить, какая операция предстоит – это было в марте месяце сорокового года… Вызвали не меня одного, а еще первого заместителя моего, Павлова, и коменданта Рудного. Павлов еще шутил по дороге: „Со своим комендантом едем“. А коменданты приводили в исполнение смертные приговоры…

Когда мы приехали, нас сразу же позвали к Кобулову. Тогда он занимал должность, по‑моему, заместителя Берии. А может, еще до того… После 17 ноября он был назначен начальником следственной части…»

«После 17 ноября» – это не просто временной интервал, как мог бы подумать в 1991 году молодой следователь, снимавший допрос. Они в ГВП даже в полномочиях Особого совещания и то путались – где уж им знать, что это за дата! Говоря о 17 ноября, кроткий, искренний старичок с большими слепыми глазами единственный раз за весь допрос приоткрылся, и на несколько мгновений проглянула основа – сталь броневая! Да, теперь таких не делают… Не зря фантасты слагают свои эпопеи именно о тех временах и тех людях…

Итак, 17 ноября 1938 года. Точнее – датированное этим днем знаменитое постановление Совнаркома и Политбюро «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», положившее конец ежовскому пыточно‑расстрельному беспределу[200]. Сразу после него по районным управлениям пошли новые начальники с задачей пересмотра дел. Они закрывали те дела, где не было достаточных доказательств, уменьшали срок наказанным сверх меры, а на освободившиеся в камерах места отправляли палачей. Токарев был одним из этих людей. Он упомянул на допросе, как разгребал ежовское наследство. «Авгиевы конюшни» – так он сказал. Так вот: под чистку ежовских «конюшен» была специально создана Следственная часть НКВД, которую возглавил Богдан Кобулов. Странное назначение для человека, славного палаческими подвигами, вы не находите?

Ларчик открывается просто: сказка о кровавом палаче Богдане Кобулове была придумана в хрущевские времена – надо ведь как‑то объяснить, за что расстреляли бериевскую команду. В реальности же на такое место могли поставить только законника – человека, для которого шаг хоть влево, хоть вправо от УК и УПК – дезертирство. Такой человек во главе абсолютно беззаконной операции невозможен изначально. Но в 1991 году о 17 ноября знали только чекисты того времени – а много ли их осталось?

Никто не просил Токарева связывать воедино имя Богдана Кобулова и дату 17 ноября. Разговор был вообще о другом. Однако он это сделал, причем постарался, чтобы вышло как можно более выпукло и ярко…

«Маячок» для посвященных?

Итак, что было дальше?

«Когда мы зашли, там было человек около 15–20. Никого из них я не знал, кроме самого Кобулова. Он объяснил нам, что есть указание высшей инстанции – он не назвал нам эту высшую инстанцию, потом только я узнал, что это было решение Политбюро – о расстреле представителей карательных органов польской республики, которые были захвачены в плен при нашем вхождении на территорию восточных областей Польши…»

Это тоже мелкий «маячок» для тех, у кого есть понимание. Никогда ни один человек того времени, тем более носивший петлицы, не скажет «восточная Польша». Это геббельсовский термин, советский человек сказал бы: «Западная Украина и Западная Белоруссия». Слова «восточная Польша» в устах чекиста означают: «Я работаю под контролем», и дают понять, под чьим именно.

Да и с «инстанцией» всё не так просто. Этот термин бытовал в КГБ в 60‑е – 70‑е годы, когда во главе страны стояла сила, «руководящая и направляющая», но не желавшая брать на себя ответственность за некрасивые стороны этого руководства. Именно она скрывалась за туманом намеков (ведь «инстанции» – это и есть намек на нечто высокопоставленное). А сталинское время было очень конкретным, тогда за каждым решением стояло имя, отчество и фамилия. По крайней мере, те из чекистов сталинского времени, до которых нам удалось дотянуться, не припоминают, чтобы тогда употреблялось это словечко. Снова «маячок»?

Но и это еще не всё. Обратите внимание: Токарев говорит о расстреле «представителей карательных органов». Чуть ниже он уточнит:

«Когда говорят о расстреле польских офицеров, я считаю, это не совсем правильно. Там офицеров было гораздо меньше, чем рядовых. Кто расстреливался, как мне потом стало известно? Все полицейские, независимо от чина, все тюремные работники, все пограничники, начальники пожарной службы – вот, пожалуй, и весь контингент».

Полицейские, тюремщики, офицеры пограничной стражи и вправду присутствовали в списках военнопленных. А вот пожарных там не было! Пожарные части входили в состав НКВД, но это не значит, что их польские коллеги подлежали аресту, и в документах УПВ нет пожарных (если они, конечно, не были арестованы за что‑нибудь другое). Неужели Токарев не знал, какой контингент считался «антисоветским»? Да знал, конечно! Но кто запретит ему усмехнуться углом рта?

Но самое главное не это. Помните показания Сопруненко? Тот сказал прямо: Кобулов‑де показал участникам совещания подписанное Сталиным Постановление Политбюро, чего на самом деле быть не могло. Не имел права Берия передавать Меркулову, а тот, в свою очередь, Кобулову документ такого уровня секретности, чтобы тот продемонстрировал его начальникам облуправлений и их замам. Да и нужды такой не было: работники НКВД носили петлицы, так что им достаточно приказа.

А Токарев? Он говорил, и не один раз, а возвращался к этому снова и снова, что узнал о постановлении… от следователей ГВП:

«Следователь. Вы поняли, что высокая инстанция – это не Особое совещание?

Токарев. Я не знал точно, пока мне не сказал ваш товарищ (тот представитель прокуратуры, который допрашивал его раньше. – Авт.). Он говорил, что было постановление Политбюро. Это меня окончательно утвердило во мнении, которое я сначала строил предположительно».

Это, пожалуй, самый интересный момент во всем разговоре. 1991 год, «пакет № 1» еще «не найден», а прокуратуре уже известно о существовании «постановления Политбюро». Откуда, если этого не знал даже президент? Официально считается, что от свидетелей. Но из одного признание в существовании постановления следователь вытащил буквально клещами после часа допроса, а второй, присутствуя на том же самом совещании, вообще ничего не видел, а лишь слышал о некоей невнятной «инстанции».

Откуда же следователям в 1991 году было известно, что такое постановление вообще существовало? Если бы на него указывали другие доказательства – но «пакет № 1» является единственным доказательством того, что расстрелы поляков проводились по указанию Политбюро. У кого крыша едет – у нас или у прокуроров?

Но и это, опять же, не всё. Вернемся снова к 17 ноября, пограничной дате между беззаконием и законом. В 1991 году вольно было любые сказки рассказывать, но ведь с тех пор наши знания об эпохе изрядно возросли, и мы способны представить себе, как все могло быть, если бы то совещание было реальностью.

Если кто‑то полагает, что Кобулов сослался на «инстанции», и все присутствующие тут же радостно кинулись поперек закона мочить 15 тысяч ни в чем не виновных людей… Да, конечно! Только что на их глазах полтора года шла жесточайшая борьба за законность, в ходе которой без сантиментов арестовывали и приговаривали к высшей мере тех, кто нарушал УПК. И в свете обстановки в органах после такого заявления начальства какой будет первая мысль участников этого совещания? Правильно. А уж не враг ли народа Богдан Захарович, не пошел ли он по стопам только что расстрелянного «железного наркома»?

А какой будет первая реакция? Очень простой: обезопасить себя. Те, кого только что приговаривали, тоже ссылались на наркома и его указания, вот только эти ссылки им нисколько не помогли. Так что мы, конечно, уважаем начальство и «инстанции», но без письменного приказа за подписью наркома – ни шагу, ни слова в этом направлении. И даже если товарищ Кобулов являлся чемпионом НКВД по вращанию глазами и страшным крикам: «Расстрэлаю, да!» – все равно вероятность попасть на тот свет досрочно была гораздо больше для тех, кто выполнял подобные задания, чем для тех, кто уклонялся. Ну а вторая реакция – известить о таких странных поручениях Генерального прокурора и товарища Сталина.

О приказе, а также о директивах, в которых было бы четко прописано, кто и что должен делать в предстоящей операции, Токарев даже не упомянул. Зато весьма художественно расписал совершенно фантастический разговор, который будто бы состоялся после заседания между ним и Кобуловым:

«Я, когда узнал о масштабах предстоящей операции, то хотя и неробкого десятка, пограничник, обращаюсь к нему: „Богдан Захарович, позвольте мне после того, как все будет закончено, остаться. Я хочу с вам поговорить тет‑а‑тет“. Когда остался, я говорю: „Я в таких операциях никогда в жизни не участвовал. Боюсь, что я ничего не смогу сделать“. „Мы на вас и не рассчитываем. Вас пригласили для того, чтобы, поскольку операция будет проводиться на территории вашей области, вы и ваш заместитель знали о том, что происходит“.

Я вышел из кабинета Кобулова с облегченной душой».

То есть один из наиболее высокопоставленных чекистов (опыт работы в органах – двадцать лет!) не соизволил не то что написать директиву, но даже устно объяснить, кто что в предстоящей операции должен делать. Прэлэстно!

 

Ладно, допустим, задача поставлена… если такое можно назвать ее постановкой. Что дальше?

А дальше в Калинин приехал «десант» из Москвы – «ответственные товарищи» для руководства операцией.

«В числе их были старший майор госбезопасности Синегубов, бывший начальник главного управления по обслуживанию железнодорожного транспорта, потом Блохин, комендант НКВД СССР, и комбриг Кривенко, начальник Главного управления конвойных войск. Они и руководили всем делом. Жили они в салон‑вагоне на станции, в тупике. Там они спали, ели…»

…и пили, конечно! После окончания «работы» рядовым исполнителям выдавалось спиртное. Так неужели же начальство себя обделит?

Кстати: если проводимая операция имела отношение к бессменному коменданту ОГПУ – НКВД – МГБ с 1926 по 1953 год Блохину и хоть каким‑то боком к начальнику ГУ конвойных войск Кривенко, то что забыл в Калинине начальник следственной части Главного транспортного управления Синегубов?

Любопытно, что в «заключении экспертов ГВП» в одном месте Синегубов заменен начальником Главного транспортного управления Мильштейном, а в другом тот же Мильштейн фигурирует вместо Кривенко. Тем не менее Токарев назвал именно эти три фамилии, назвал несколько раз, ошибиться тут невозможно. Что за рокировки, в чем тут дело? Может быть, в том, что Синегубов и Кривенко были широкой публике неизвестны, а имя Мильштейна на слуху, как члена бериевской команды (он был расстрелян в 1955 году), и очень хотелось его сюда всунуть. Мильштейна расстреляли совершенно неизвестно за что, а его участие в «катынском деле» постфактум давало основания для приговора. Еще одно свидетельство о том, что собой представляло это расследование и эти эксперты.

…И сколько это всё, интересно, продолжалось?

«Долго. Работали каждый день. Вот считайте, если по 250 человек в день, 6 тысяч… Ночи были короткие… Месяц это продолжалось…»

Токарев утверждает, что в первый раз ему прислали этап в 300 человек, однако за ночь расстрельная команда не справилась, и после этого присылали по 250 человек. Однако в реальности 1 апреля в Калинин было направлено 100 человек, 4 апреля – 343 человека, 6 апреля – 494, 8 апреля – 349, 9 апреля – 233, 10 апреля – 290, 12 и 13 апреля – по 300, 14‑го – 299, 16‑го – 346, 17‑го – 350, 18‑го – 481, 21‑го – 296, 22‑го – 292, 23‑го – 195, 24‑го – 294, 25‑го – 290, 28‑го – 299, 29‑го – 188. Месяц уже прошел, но 10 мая было «исполнено 208», а 11 мая помощник Токарева Качин принял этап в 208 человек и дал расписку[201]. Интересно, как это могло быть, если этап уже «исполнен»?

Ладно, не будем забивать голову бюрократическими причудами. Согласно документам, расстрелы продолжались с 1 апреля до середины мая. Может быть, высокое начальство только поставило работу и отправилось обратно в Москву? Нет, ничего подобного!

«Когда закончили это дело, москвичи в своем салон‑вагоне устроили банкет. Настойчиво приглашали меня. Я не пошел…»

Итак, три чекиста на уровне начальников управлений наркомата огромной страны полтора месяца болтаются в вагоне на станции Калинин, самолично руководя расстрелами. Надо полагать, их замы сидят в Харькове и в Смоленске – там тоже руководить надо. Других ведь дел у них не имеется! А текущие документы, по‑видимому, гоняют с курьерами меж Харьковом, Калининым, Смоленском и Москвой, и начальство просматривает их на коленке в промежутке между выстрелом и стаканом водки…

Нечто подобное за всю историю разоблачений «культа личности» есть разве что в «деле Берия» – там в одном из эпизодов первый заместитель Берии Меркулов две недели самолично сидел в засаде, укарауливая третью жену генерала Кулика, а замначальника следственной части Влодзимирский и начальник внутренней тюрьмы Миронов лупили в вагоне Москва – Тбилиси бывшего посла СССР в Китае и его супругу деревянными молотками по голове…

 

И ведь что любопытно – высокие чины сами приехали, а вот расстрельную команду с собой не привезли, пришлось искать на месте.

«Следователь. Вы были им подчинены?

Токарев. Нет, но обязан был оказать помощь людьми».

Кобулов на Калининское УНКВД «не рассчитывал», однако Токарев должен был предоставить расстрельную команду, помещение, транспорт, место для захоронения… Что же в таком случае называется «рассчитывать»? Начальник управления должен сам с пистолетом в расстрельную камеру полезть?

…Приведение приговоров в исполнение в органах всегда было делом непростым. Конечно, там служило много людей с опытом Гражданской войны и боев с бандами, но расстрел по приговору, из пистолета в затылок – дело настолько специфичное, что и боевой опыт не всегда помогал. Судя по воспоминаниям, в управлениях обычно имелся один такой «специалист» – да и то не в каждом. Иначе зачем в октябре 1941 года для того, чтобы привести в исполнение приговор по «делу авиаторов», в Куйбышев командировали для этой цели человека из Москвы?

Но в Калинине все оказалось просто. По словам Токарева, в расстрелах участвовали шоферы, некоторые надзиратели, даже его собственный помощник – всего около 30 человек. Можно поверить, что сержанты‑надзиратели, суровые мужики, ко многому привычные, пойдут расстреливать, если им прикажут, но что можно привлечь к этому делу шофера… Водитель – белая кость, элитный специалист… как по нынешним временам системный администратор. Не говоря уже о том, что он после такой шоковой терапии в первый же забор въедет…

Токарев, не ограничившись перечислением, еще поведал и слезовыжимательную историю про одного водителя, хорошего парня, который не хотел расстреливать, и Токарев его уговаривал – ведь Кобулов сказал им, что свидетелей остаться не должно, и если бы парень отказался, его бы тоже расстреляли… Поиски логики в этом сюжете мы оставляем любителям ЛСД…

И вот стали прибывать поляки. Следователь вместе с Токаревым тщательно проследил технологию процесса. Сперва – как они доставлялись из Осташкова в Калинин:

«Следователь. Каким путем производилась транспортирока военнопленных поляков из Осташковского лагеря в Калининский УНКВД?

Токарев. Начальник ГУ конвойных войск Кривенко привел туда целый поезд тюремных вагонов. В этих вагонзаках перевозились военнопленные от Осташкова до Калинина. А со станции Калинин в УНКВД их перевозили уже в автозаках.

Следователь. Сколько было вагонов?

Токарев. Первый раз привезли 300 человек. Это оказалось слишком много. Ночь была короткая, и надо было как‑то укладываться. Стали потом по 250 расстреливать. Вот считайте, сколько было вагонов?

Следователь. Два (не иначе, Солженицына начитался. – Авт.)…

Токарев. Ну что вы? 5–6–7–8 вагонов.

Следователь. А автозаки были откуда – от вас?

Токарев. От управления.

Следователь. В вашем управлении было много автозаков?

Токарев. По‑моему, один.

Следователь. И один успевал?

Токарев. Ну… взад‑вперед, взад‑вперед…»

Вот еще чрезвычайно важный момент:

«Следователь. Во что они были одеты?

Токарев. В то, в чем их захватили.

Следователь. Какая‑то форма была?

Токарев. Нет, формы не было. Редкий человек был в форме…»

Еще одна новость – оказывается, польские полицейские и пограничники не носили форму. Но не спешите скептически хмыкать – заявление‑то со смыслом. С его помощью можно легко и просто превратить 16 найденных польских полицейских в 6 тысяч – если они были не в форме, пуговицы, пряжки с орлом и прочие «опознавательные» предметы можно и не искать. С учетом того, что в Медном, как еще в самом начале поисков предупредило местное управление КГБ, полно могил времен войны, то для превращения умерших советских раненых в расстрелянных польских полицейских свидетельство Токарева об отсутствии формы очень кстати…

…Перед началом «операции» к Токареву в кабинет пришла вся высокопоставленная троица, сказав ему: «Ну, пойдемте, начнем!» Зачем звали – очередная загадка. Тем более если велено не оставлять свидетелей… Впрочем, Токарев не стрелял – и его, тем не менее, не убили и даже потом повысили. Зачем, спрашивается, бедного шофера уговаривал?

Технология расстрела была отработана Блохиным вместе с комендантом Калининского УНКВД. Для этой цели освободили от заключенных внутреннюю тюрьму – разделенный на камеры подвал здания УНКВД. В этих камерах размещали привезенных поляков, хотя зачем – совершенно непонятно. Режим движения автозака – взад‑вперед, взад‑вперед – оставлял достаточно времени не только для «работы», но и для выпивки.

Готовились основательно, особенно комендант НКВД, который расстреливал самолично.

«Надел свое спецобмундирование Блохин. Кожаная коричневая кепка, кожаный коричневый фартук, длинный, кожаные коричневого цвета перчатки с крагами выше локтей. Это у него, видимо, была спецодежда. На меня это произвело впечатление ужаса. Я увидел палача…»

…с чемоданом. Чемодан тут не просто для антуража – он играет чрезвычайно важную роль. В нем лежат «вальтеры».

«Токарев…Когда приехали Блохин, Синегубов и Кривенко, они привезли с собою целый чемодан пистолетов. Оказывается, пистолеты быстро изнашиваются от стрельбы…

Следователь. А какие пистолеты?

Токарев. Пистолеты „вальтер“…

Следователь. А патроны какие к тем пистолетам?

Токарев. Патроны немецкие…

Следователь. Насколько я вас понял, польских военнопленных расстреливали из „вальтеров“?

Токарев. Из „вальтеров“, это я хорошо знаю. Их привезли чемодан. Этим руководил сам Блохин. Давал пистолет, а когда кончалась „работа“, забирал».

По замыслу режиссеров допроса, эти вальтеры должны были отбить один из основных доводов противников «версии Геббельса» – о немецких патронах и непонятно каком оружии в Катыни. Ясно ведь, что если один чемодан привезли в Калинин, то другой доставили в Смоленск. Вот только зачем это понадобилось? Ресурс одного нагана – несколько тысяч выстрелов, так что всех приговоренных вполне можно было расстрелять из табельного оружия надзирателей без каких бы то ни было для оного оружия последствий.

Итак, что было дальше?

«Обшили кошмой двери, которые выходили в коридор, чтобы не были слышны выстрелы в камерах. Осужденных проводили в коридор, сворачивали налево. Тут был красный уголок. В красном уголке сверяли по списку, совпадают ли данные – имя, фамилия, год рождения, профессия…

Следователь. В красном уголке кто присутствовал при опросе?

Токарев. Кроме Блохина, постоянно присутствовали и Синегубов, и Кривенко. И два или три раза присутствовал я.

Следователь. Из камеры в красный уголок по одному заводили? Токарев. Только по одному.

Следователь. Сколько человек опросили при вас?

Токарев. Я одного парнишку только спросил: „Сколько тебе лет?“

„Восемнадцать“. „Где служил?“ „В погранвойсках“. „Кем работал?“ „Телефонистом“. „Сколько проработал?“ „Шесть месяцев“. Он, по‑моему, без головного убора зашел и улыбался так… мальчишка, совсем мальчишка!»

Ладно, допустим, внутренняя тюрьма в Калинине была так велика, что ей понадобился собственный красный уголок – в конце концов, он мог по совместительству служить комнатой отдыха для надзирателей. Но откуда взялся восемнадцатилетний телеграфист, если в польскую армию призывали с двадцати одного года?

А ведь где‑то мы уже слышали этот пассаж о восемнадцатилетних… точно!

«Вообще нам нужно чаще говорить о 17–18‑летних прапорщиках, которые перед расстрелом еще просили разрешить послать домой письмо, и т. д., т. к. это действует особенно потрясающе».

Это – директивы доктора Геббельса по катынскому делу.

«…Потом, когда удостоверялись, что это тот человек, который должен быть расстрелян, тут же надевали на него наручники и вели в камеру, где производился расстрел. Стены ее были тоже обшиты звукопоглощающим материалом…»

А Блохин, который присутствовал и при опросе, и при расстреле, тоже курсировал по коридору, как автозак по Калинину: взад‑вперед, взад‑вперед… Надо бы спросить у калининских краеведов, не водилось ли в здании мединститута, в который впоследствии переоборудовали УНКВД, привидения в кожаном фартуке, кепке и крагах…

«Следователь. Камера смерти как была оборудована?

Токарев. Небольшая комната. Даже меньше этой („эта“, где проводился допрос – на глазок около 20 кв. метров. – Авт.)».

Да‑да… вот только уже после нескольких десятков пистолетных выстрелов тюремная камера превратится в газовую, в которой вполне успешно задохнутся как приговоренные, так и палачи. Так что можно уже и не стрелять, и не заботиться о ликвидации свидетелей.

«Следователь. Совершенно пустое помещение?

Токарев. Нары были.

Следователь. Почему нары?

Токарев. Для спанья. Нары, коек не было. А из нее, из этой камеры, был выход во двор. Туда вытаскивались трупы, грузились на машину…»

Тюремная камера с запасным выходом во двор – это тоже калининское ноу‑хау. До сих пор о таких чудесах слышать не приходилось. Равно как и вообще о тюрьмах, непосредственно, без внутренних решеток сообщающихся с улицей. Зато это решает проблему вентиляции расстрельно‑газовой камеры… Хотя как сказать! Любой, кто хоть раз имел дело с открытым долгое время газовым краном, отлично знает, что даже регулярно закрывая и открывая дверь, комнату не проветришь, если не перекрыть газ… В нашем случае – если не прекратить стрельбу. А прекращать ее нельзя, 250 выстрелов – еженощная норма…

Авторы исследования «Тайны Катыни» сами прошли с хронометром в руках указанный Токаревым путь от общей камеры, где будто бы содержали поляков, до выхода во двор и выяснили, что он занимает не менее четырех минут, а стало быть, за час могли расстрелять не более 15 человек – это если действовать быстро, четко, не отдыхать ни минуты и не иметь проблем ни с одним из приговоренных. Стало быть, за ночь – человек 100–120. А остальные?

Впрочем, на самом деле с этой тюрьмой Управления НКВД все еще непонятнее. В 1996 году во время поездки в Тверь Сергей Стрыгин осмотрел подвал здания медицинской академии, расположенной в том доме, где до войны помещалось управление.

«Согласно общепринятой версии, в подвалах УНКВД в 1930‑е годы расстреливали приговоренных к расстрелу в Калинине людей, а в апреле – мае 1940 г. расстреляли 6311 военнопленных из Осташковского лагеря. Однако визуальный осмотр подвальных помещений и измерение рулеткой их размеров заставляют усомниться в правдоподобности этой версии.

В подвале этого здания, несмотря на внушительные общие размеры, лишь четыре изолированных помещения по 34 кв. метра можно использовать под общие камеры для содержания заключенных (остальные помещения в подвале либо слишком маленькие для общих камер, либо представляют из себя участки коридора с 2–3 выходами в разные стороны или дверями в смежные помещения и коридоры)…

Важной деталью является то обстоятельство, что в настоящее время во все четыре изолированных помещения ведут обычные деревянные двери с обыкновенными (не усиленными) деревянными дверными коробками. При визуальном осмотре входных проемов в эти четыре помещения не удалось обнаружить следов установки там в прошлом металлических дверей или же признаков наличия в прошлом усиленных дверных коробок».

Поскольку тюремная камера с дверью, которую можно вышибить простым пинком, – нонсенс, то возникает вопрос: а существовала ли вообще в Калининском УНКВД внутренняя тюрьма, и если да – то где она располагалась и что собой представляла? Может быть, и вовсе кусок коридора с пятью клетушками?

Но и это еще не всё, что узнал Стрыгин в Калинине.

«Кроме того, архитектурные особенности здания Калининского УНКВД не позволяли в 1930–40 годы обеспечивать скрытность операции по расстрелу в нем большого числа людей. Учебные корпуса, спортзал и столовая, ныне загораживающие внутренний двор, были построены… лишь в 1970–80 годы, а в предвоенные годы внутренний двор УНКВД практически полностью просматривался с верхних этажей окружающих зданий. Ежесуточный привоз большого количества военнопленных в иностранной военной форме с последующей погрузкой каждую ночь по 250–300 трупов на 10–12 грузовых автомобилей должны были неизбежно привлечь внимание местных жителей и вызвать нежелательные слухи в городе».

Да уж, секретная операция, за которой свободно наблюдают жители окрестных домов. «Вась, а Вась! А че это там чекисты делают?» – «Ну ты проснулась, Мань! Они уж, почитай, две недели там кого‑то стреляют, а потом трупы в машины грузят. Петька‑сцепщик вчерась у пивного ларька рассказывал, что на станцию каких‑то солдат иностранных пригнали, и их „воронок“ целый день сюда возит: взад‑вперед, взад‑вперед!»

А в довершение сюрреалистической картины выход, через который вытаскивали трупы, находился аккурат рядом с входом в управление. И поскольку суматошно бегающий взад‑вперед по Калинину автозак все равно не успевал переправить привезенных на станцию пленных до начала акции, то прибывающие смертники должны были видеть, как приехавших раньше вытаскивают через дверцу и грузят в машины. И конечно, после этого здоровые обученные мужики совершенно спокойно, без эксцессов входили в здание и позволяли сделать с собой все что угодно…

Следующая серия театра абсурда – вывоз трупов. «Следователь. Какая была машина – грузовая?

Токарев. Штук пять – шесть грузовых машин.

Следователь. Открытые?

Токарев. Открытые, но брезентом все покрывалось. При мне Блохин давал указание: брезенты сжечь.

Следователь. А кто перетаскивал трупы?

Токарев. Все участники операции, шофера в основном и некоторые надзиратели. Подтаскивали к машине и бросали наверх…»

Так… считаем. Расстрельная команда – около 30 человек. Какое‑то число надо выделить на внутреннее конвоирование и охрану комнаты отдыха – а то вдруг кто‑нибудь из приговоренных, завидев окровавленный фартук Блохина и осознав, что терять нечего, кинется на присутствующих? Да и саму расстрельную камеру тоже охранять надо. Для простоты подсчета (без учета потерявших сознание от порохового угара) кинем на это дело половину. Остается пятнадцать человек.

Считаем дальше. Народ тогда был помельче, чем теперь… пусть средний вес мужчины с учетом скудного пайка будет килограммов шестьдесят… умножаем на 250, получаем 15 тонн. Итого каждая пара из тех, кто убирал трупы, если люди наверху в грузовике, и внизу менялись, за ночь должна была перекидать с земли на высоту полтора‑два метра около тонны и столько же переложить в кузове. Заметьте, не портовые грузчики, а шоферы и надзиратели…

Да, были люди… Богатыри, не мы!

«Следователь. Как обычно вывозили трупы? Ждали, когда все машины заполнятся, или машина заполнилась – и поехала?

Токарев. Ездили группами, чтобы помочь друг другу, если потребуется.

Следователь. А сколько трупов входило в машину?

Токарев. Двадцать пять – тридцать».

А кстати – где они взяли столько грузовиков с водителями? Ведь в Калининском УНКВД если и был самодвижущийся ящик системы «полуторка», то вряд ли больше одного. Ситуация с автотранспортом в стране была весьма напряженная. Да и в свидетельских показаниях, приведенных в прошлой главе, упоминается одна автомашина. А остальные? Мобилизовали на местных стройках? А водителей куда? Тоже… в порядке ликвидации свидетелей? Вот и еще вопрос к местным краеведам: не было ли в 1940 году в Калинине массового исчезновения шоферов и связанных с ним сбоев в выполнении государственного плана? Замену‑то за день не найдешь…

О месте погребения – тоже особый разговор.

«Токарев. Когда я поднял вопрос о том, сколько же надо рабочих, чтоб могилу копать, меня подняли на смех: мол, наивный ты человек. Экскаватор нужен. Блохин привез с собой двух экскаваторщиков».

А экскаваторы? Интересно, в то время в славном городе Калинине можно было отыскать аж целых два экскаватора? В 1935 году их на всю страну насчитывалось 1100 штук – естественно, на крупных стройках. В 1940‑м, в связи с индустриализацией, было уже больше – но насколько больше?

«Следователь. Если всю ночь расстреливали, потом ехали – сколько надо было ехать?

Токарев. 25 километров, кажется… Быстро, полчаса езды. Следователь. Получается, их днем хоронили?

Токарев. Получается, что уже при дневном свете… Следователь. А куда отвозили трупы?

Токарев. В сторону Медного. Я там был один раз. Там еще одна моя дача недалеко была. Когда была закончена операция, там поселили вахтера. Он под видом того, что охраняет мою дачу, охранял это место.

Следователь. А от вашей дачи оно далеко находилось?

Токарев. Километра не будет…»

Ну это просто какой‑то наркомат некрофилов! Мало им того, что возле каждого места расстрела поляков маячит дом отдыха НКВД, так теперь еще и дача начальника управления нарисовалась. Да, кстати, мы и забыли – целый дачный поселок…

«Следователь. Сколько рвов откопали?

Токарев. Сколько партий, столько и рвов.

Следователь. Большие рвы делались?

Токарев. Ну, какую яму надо сделать для того, чтобы 250 человек закопать…

Следователь. А закапывали как?

Токарев. Экскаватором. Индустрия настоящая.

Следователь. Известь использовали?

Токарев. Ничего не использовали.

Следователь. Но что‑то делали, чтобы скрыть следы? Дерном не маскировали?

Токарев. Нет. Заровняли, и всё.

Следователь. Деревьями не засаживали?

Токарев. По‑моему, нет…

Следователь. А какие‑нибудь меры принимались, чтобы местное население не заметило?

Токарев. Это уже ответственность лежала на Блохине».

Да, там ведь еще и местное население имелось! Деревня, обитатели которой вряд ли когда видели живой экскаватор. А уж ребятишки в то время были поголовно помешаны на технике. И вот получается, что по утрам – а в деревнях вставали с рассветом – на пустыре целый месяц ведутся строительные работы с использованием последнего технического чуда, вокруг ходит странного вида мужик в кожаном фартуке с чемоданом – и не только местных легенд по этому поводу не рождается, но и вообще никто ничего не замечает! В Медном – достаточно людей старшего возраста, которые были ребятишками еще до войны. Никто ничего не помнит – ни грузовиков, ни экскаваторов… И в Твери тоже никто ничего не помнит…

Это, пожалуй, самое странное в рассказе Токарева – полная амнезия местных жителей. Наверное, их после всего гипноизлучателем обработали…

 

…Прокуратура образца 1991 года, не обремененная историческими знаниями, проглотила эти показания, как окунь червяка, но теперь всерьез воспринимать такое уже просто неприлично.

Казалось бы – в чем смысл так издеваться над прокурорами? Как обычный протокол, так и его видеоаналог ограждены от любопытных взоров тайной следствия, их никто никогда не увидит. К чему этот художественный свист?

Возможно, просто ради любви к искусству. А может быть, и не только… Ведь, несмотря на все тайны следствия, запись того допроса практически сразу ушла в широкое обращение. То ли ее тоже передали полякам, и оттуда она уже пришла в Россию, то ли как‑то иначе… Однако ее видел еще Юрий Мухин в середине 90‑х годов, когда готовил свой «Катынский детектив». Возможно, дед с самого начала просчитал эту игру и преподнес ее устроителям ха‑а‑ароший подарок! То‑то он был так улыбчив и словоохотлив…

…А теперь, на закуску, впечатления тверского журналиста, в 1992 году посетившего Токарева и немало удивленного увиденным:

«Февральским вечером 1992 года я не без труда нашел довольно скромный особняк на тихой улочке древнего Владимира…

После настойчивых звонков мне, незваному гостю, открыл дверь сам хозяин. Я сразу узнал его. Фотографии генерала частенько украшали материалы в областной печати, посвященные партизанской деятельности в годы войны, разведывательной работе в тылу врага. Разведработой на территории области и руководил Д. С. Токарев.

Это был очень пожилой человек. Явно плохо видевший, но не побоявшийся вступить в разговор с невесть откуда свалившимся журналистом. Внимательно выслушав меня, не глядя на мои документы, со словами: „Раз из Калинина, заходите“ – пригласил в дом. В гостиной представился и протянул руку. Сухую и крепкую мужскую ладонь… Это был человек, достойно несший груз своих лет. С чуть глухим, но ясным голосом, лицом грубоватым, но с четкими мимикой и жестами знающего себе цену военного… Это был не солдафон. Речь, прекрасная память, обилие тонких замечаний, деталей при описании событий, логика говорили об уме природном, неординарности личности…»[202]

И в самом деле неординарная личность – вы не находите? Вот только знают его не по тому, как он восстанавливал законность, и не по работе времен войны, а по выдуманным продажными мерзавцами палаческим подвигам…

 

Глава 22

Тайны ненужных могил

 

Оставим теперь старинный русский город Тверь и перенесемся в тот самый лес под Смоленском. Здесь тоже устроен мемориальный комплекс, проводятся экскурсии, даже снят небольшой фильм. Давайте вместе с его создателями пройдем по Катынскому мемориалу.

Памятник… правильно, состоит из двух частей. Одна – польская, с поклонным крестом, выбитыми на табличках именами, фотографиями. Вторая – памятный камень и мостки над землей. На камне выбито: «Здесь будет сооружен мемориал памяти жертв политических репрессий». Ведущий рассказывает: «На российской части мемориала покоятся кости тысяч советских граждан, ставших жертвами политических репрессий в 1937–53 годах… Эти мостики мемориального комплекса над пространством могил советских граждан задуманы, чтобы не тревожить прах убиенных».

Не тревожить – оно, конечно, хорошо, ибо рыться в могилах с какой‑либо целью, кроме перезахоронения, как ни крути, святотатство. Но если не тревожить – как узнать, кто и в каком количестве здесь лежит? Или у музея есть какие‑то сведения…

Оказывается, есть. «По предварительным данным, известно общее количество жертв, покоящихся под соснами – более 10 тысяч. Определены с высокой степенью достоверности контуры расстрельных ям, нанесены на карту места массовых захоронений. Главная задача теперь – узнать как можно больше имен людей, лежащих в гигантской братской могиле. Это сложно. Архивы „катынского дела“ до сих пор недоступны для серьезных исследователей».

Но, простите, при чем тут «катынское дело», если речь идет о могилах жертв советских политических репрессий? Если так, то в чем заключалась научная работа, которая проводилась в Козьих Горах в течение последних двадцати лет? Каковы ее результаты? Откуда взялось число «более 10 тысяч»?

Последний вопрос – самый простой. Мы уже встречали это число – впервые оно появилось в немецком «Официальном материале»: по утверждениям ведомства Геббельса, в этом лесу похоронено 10–12 тысяч человек. Наши эксперты в 1944 году подтвердили эти данные – работали они в январе, зимой не очень‑то в земле поковыряешься, да и не было у советской стороны никакого резона преуменьшать злодеяния гитлеровцев. По сравнению с почти полумиллионом трупов в Смоленске разница между четырьмя и десятью тысячами не так уж и велика. Кроме того, никто ведь не знал, сколько людей лежит в так называемых «русских могилах», от которых шарахались немецкие ученые.

Прочие вопросы уже сложнее. Число жертв репрессий в Смоленской области известно, оно немного превышает четыре тысячи человек, в подавляющем большинстве мужчин. В принципе, узнать их имена можно, в интернете существует даже электронный каталог. Одна незадача – кто сказал, что эти люди похоронены в Козьих Горах, между санаторием НКВД и пионерлагерем?

Как вообще, не тревожа прах умерших, то есть без эксгумации, можно говорить, что здесь лежат жертвы репрессий, а не гитлеровских «расовых чисток»?

Можно ли определить это спустя более чем полвека? Да проще простого! По соотношению мужских и женских трупов – в 1937 году расстрелы женщин были исключением, при гитлеровцах – правилом. По присутствию в могилах вещей – у расстрелянных чекистами их не может быть в принципе. Наконец, если там будет найден хотя бы один ребенок, тему можно закрывать – в СССР детей не расстреливали. Никогда и ни при каких обстоятельствах.

Но для этого нужна эксгумация, а не мостики над предполагаемым местом погребения. И не камень, за надпись на котором эти люди, будучи живыми, вполне возможно, плюнули бы ее авторам в лицо.

 

Итак, что же мы знаем о «русских могилах» в Козьих Горах? Немцы в своем «официальном материале» высказались чрезвычайно невнятно. Как ни странно, более конкретен был полковник Аренс, который в Нюрнберге рассказал о виденных им странных захоронениях.

«Аренс. В непосредственной близости от дома… были обнаружены мелкие могилы с разложившимися трупами и рассыпавшимися скелетами. В каждой могиле было по шесть – восемь или больше скелетов, мужских и женских. Даже я, будучи человеком несведущим, мог это легко определить, так как на большей части трупов были галоши, которые полностью сохранились. Там были найдены также остатки дамских сумочек.

Вопрос. В течение какого времени находились эти скелеты в земле?

Аренс. Я не могу этого сказать. Я знаю лишь, что они совершенно разложились и распались. Кости сохранились, но скелеты уже рассыпались».

Примерно то же самое вспоминал и полковник Стюарт: кости и галоши. Из чего можно с 90‑процентной уверенностью заключить, что видели они фальшивки. По‑видимому, у ведомства Геббельса галоши были таким же абсолютным признаком русского народа, как самовар, борода и балалайка. Почему фальшивки? Простая логическая цепочка. Раз от трупов остались одни скелеты, стало быть, этим могилам сильно не пять лет. Наличие женских трупов указывает на гражданскую войну – после нее женщин практически не казнили. Но чтоб в Гражданскую с приговоренных не сняли такую ценную по тем временам обувь, как галоши – вот такого уж точно не может быть…

О каких‑то вскрытых могилах упоминал профессор Гаек. По его воспоминаниям, слева от дороги было четыре могилы, из них в одной – польские офицеры, а в трех других – какие‑то гражданские лица, причем там были и мужчины, и женщины (а не кости и галоши).

В 1943 году партизаны доносили в Центр, что немцы отрывают трупы на Смоленском гражданском кладбище и вывозят их в Катынский лес, и туда же перевозят погибших в боях бойцов Красной Армии. То же самое подтверждали и свидетели уже после освобождения Смоленска. Версия, что наших покойников переодевали в польскую военную форму, как‑то слишком заковыриста, а вот в «русские могилы» они вполне могли попасть.

…Летом 1995 года польская экспедиция проводила раскопки в Козьих Горах. Руководил ими профессор Мариан Глосек. По его словам, на обследованной территории в 48 гектаров экспедиция обнаружила 277 захоронений (из них 35 одиночных и 242 массовых). Были найдены человеческие кости, оправа и стекла очков и пр. Нашли также пистолет «вальтер» и гильзы калибра 7,65 мм[203], обручальное кольцо, внутри которого выгравирована дата свадьбы и имя Малгожата[204].

Профессор рассказывал журналистам:

«В одной из „ям смерти“, а именно в яме № 8, я обнаружил многочисленные захоронения советских людей. Я их исследовал, потому что это могли быть захоронения польских офицеров. Когда я извлек на поверхность типично военную трикотажную зеленую перчатку, специалисты, окружавшие представителей смоленских властей, заявили, что этот предмет „культурно чужд“ российским реалиям.

Однако когда могила была окончательно мною вскрыта, оказалось, что там лежит советский генерал с пулевым отверстием в затылке. Рядом с ним были останки других советских граждан. Это были гражданские люди. Мы извлекли вещи – например, галоши „Красный треугольник“ с датой изготовления 1937 г., женскую блузку…

В другом месте, где было подозрение на могилы польских офицеров, мы провели исследование специальным археологическим буром. И снова мы нашли останки советских людей и обувь с датой 1937 г. производства. На одном ботинке был выцарапанный кириллицей фрагмент имени и фамилии – Альфред Кинте… Конец фамилии был нечитаемый.

Мы в очередной раз обратились к смоленским властям с просьбой создать российскую исследовательскую группу для исследования российских захоронений. Причем мы предоставили бы этой группе любую методологическую помощь. Но, поскольку власти вновь не проявили никакой заинтересованности, нам пришлось засыпать эти захоронения, так толком их и не исследовав»[205].

Сергей Стрыгин уточняет:

«В „Долине Смерти“ польскими археологами… были также эксгумированы пять „советских“ могил. Причем, поляки сами написали в своем отчете, что эти могилы были археологами датированы периодом времени позднее 1938 года и что во всех пяти „советских“ могилах ими были обнаружены трупы женщин и мужчин в советской военной форме, убитых не только выстрелами в затылок из немецкого оружия. Некоторые были убиты ударами по голове тяжелыми предметами, скорее всего, прикладами винтовок. Извините, но сотрудники НКВД никогда не казнили приговоренных к смерти людей ударами прикладов по голове! А вот для немецких айнзатцкоманд такой способ казни был вполне нормальным явлением, своего рода спортивным развлечением»[206].

Женщинам в военной форме вообще неоткуда было взяться в РККА образца 1937–1938 годов, и уж тем более в заметном количестве попасть в число репрессированных. А вот во время войны – другое дело. Немцы зачастую вообще не считали попавших к ним в руки женщин пленными и, предварительно поразвлекшись, их убивали. Странная история получилась и с генералом. Откуда поляки узнали, что он генерал? В НКВД с арестованных снимали знаки различия. Раз сумели определить, стало быть, к его расстрелу имела отношения структура, не лишавшая свои жертвы звездочек в петлицах… согласно Женевской конвенции! Или действительно на Смоленском кладбище порылись…

И снова эти галоши! На сей раз их несколько штук, с выдавленным штампом: «КРАСНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК ЛЕНИНГРАД, СССР 37, ССТ». Это позволило профессору сделать однозначный вывод: здесь НКВД расстреливал репрессированных русских. Цифра 37, конечно же, была расшифрована как страшный год «сталинских репрессий». Ну что ж… сделали в 1937 году, пока привезли, пока продали – глядишь, уже и тридцать восьмой наступил… Впрочем, галоши – обувь долговечная, носили их не один год.

По свидетельству сотрудников «Мемориала», пан Глосек нашел также фрагменты «лаптя», сплетенного из тростника или березового лыка, металлическую кружку с ручкой, вместимостью около 1/2 литра, покрытую серой эмалью, крышку от пластмассовой коробочки из‑под зубной пасты и т. п. Ну и что? Как данные предметы могут доказать, что это место захоронения «жертв политических репрессий»?

Поисками занимались и наши. В российской части мемориала было пробурено 590 скважин и определено 9 захоронений «жертв репрессий».

Мы решили сами убедиться в правомерности таких выводов и разыскали не только отчет о проведенных работах, но и подлинники буровых журналов. И вот что оказалось.

В задании на проведение изысканий, подписанном директором ГМК «Катынь» И. В. Григорьевым, еще до начала работ было указано, что именно должны найти изыскатели – «места захоронений репрессированных советских граждан в Катынском лесу». Не больше и не меньше – все, кого бы ни нашли – априори являются расстрелянными НКВД советскими гражданами.

А кого еще могли найти в Катынском лесу? Да кого угодно: могилы времен Гнездовских курганов, кости польских завоевателей и русских разбойников Смутного времени, солдат наполеоновской армии, которых товарищи хоронили в лесах близ дорог, убитых в ходе Гражданской вой ны и в боях Великой Отечественной…

Вот перед нами выборочные характерные описания керна (цилиндрического столбика горной породы, остающейся внутри бурового снаряда, поднимаемого на поверхность) из некоторых буровых журналов:

«Буровой журнал 1. Обследование массового захоронения Катынского мемориала. Начат 16/ХI‑98, окончен 17/ХI‑98. Буровой мастер Никитенков В. Д., техник‑геолог Осипов В. Ф., начальник партии Уткина В. А.

Скв. 1. 0.0–1,5 м песок желто‑бурого цвета средней крупности. Скв. 2. 0.0–1,5 м песок желто‑бурого цвета, гумусовый, с включением органики. (Гумус [humus‑земля] – продукт биохимического разложения остатков организмов).

Скв. 4 0.0–1,5 песок жёлто‑серого цвета.

Скв. 9. 0.0–1,5 песок желтого цвета средней крупности.

Скв. 16. 0.3–1,7 песок жёлто‑серого цвета, на глубине 1,8–2,0 м остатки перегноя, кости.

Скв. 24. 0.0–2,0 песок жёлто‑серого цвета средней крупности. 1,8–2,0 гумус, остатки кости.

Буровой журнал 2 (17/ХI– 98–18/ХI ‑98)

Скв. 36. (захоронение) 0.0–2.0 песок жёлто‑серого цвета, мелкий с гумусом. На забое остатки скелета.

Скв. 44 (могила) песок жёлто‑серого цвета с гумусом, на глуб. 2,1 остатки скелета.

Скв. 58. 0.0–2,1 песок жёлто‑серого цвета, слабо глинистый, перелопаченный 2,1–2,2 песок жёлто‑бурого цвета, мелкий.

Буровой журнал 3 (19/ХI – 24/ХI‑98).

Скв. 63. 0.0–2.0 песок жёлто‑серого цвета, с 1,5 с гумусом большого содержания, остатки кости.

Скв. 64. 0.0. – 2,0 песок жёлто‑серого цвета средней крупности, загрязнён, с 1,95 гумусом с остатками скелета.

Утверждения сотрудников мемориала о том, что в «русских могилах» были похоронены жертвы «сталинских репрессий», изыскатели ГУП «СмоленскТИСИЗ» опровергли достаточно просто: «Предполагаемые места захоронений (на плане выделены жёлтым цветом) выделены по вскрытию скважинами грунта нарушенной структуры, но без обнаружения вещественных доказательств».

А если нет вещественных доказательств – как можно определить возраст могилы? Тем более что в составе буровой бригады не было ни судмедэкспертов, ни антропологов, ни археологов. Только они могли бы сделать (хотя бы оценочные) заключения о принадлежности и возрасте останков.

В общем, кто‑то здесь похоронен, а кто? Бог весть… Может, то и не могилы вовсе, а помойные ямы кухни пионерлагеря и дачи НКВД…

Отчего же смоленские власти не проводят эксгумацию – ведь обычно не так уж трудно определить, к какому времени относятся захоронения. Денег нет? Так попросили бы помощи у поисковых отрядов – сотни молодых ребят по всей стране ежегодно занимаются подобной работой, не требуя за это никаких денег.

Но – не проводят. Более того, во время рабочей поездки Сергея Стрыгина в Катынь выяснился интереснейший факт. Директор ГМК «Катынь» Анатолий Волосенков сообщил, что «на оперативном совещании перед началом раскопок в Козьих Горах в 1994–95 г., на котором определялся порядок работ, выступил представитель прокуратуры и категорически запретил проводить какие‑либо вскрытия или эксгумации „советских“ могил».

Какая, однако, предупредительность прокуратуры! Обычно ее трудно заставить шевелиться, и вдруг такая энергия! А почему бы, кстати, не изучить следы более ранних сталинских преступлений, особенно если платят за все поляки? И нет ли связи у волнения смоленских прокуроров с предельно странным поведением ГВП СССР при расследовании «катынского дела»?

Может быть, ключ к их поведению в следующей фразе отчета Стрыгина?

«В результате этого запрета ни одна „советская“ могила в российской части мемориала не была вскрыта, а пять „советских“ могил в „Долине смерти“, вскрытые польскими археологами из‑за подозрений, что там могут находиться трупы поляков, были вновь засыпаны землей без эксгумации или исследования, сразу же после того, как польские археологи установили факт наличия в верхнем слое этих захоронений останков советских людей».

Как хотите, но создается впечатление, что кто‑то очень влиятельный в Смоленске (а может быть, и не в Смоленске) не заинтересован в том, чтобы эта эксгумация проводилась. Интересно, что могло вызвать столь трепетное беспокойство о целости именно советских захоронений и упорное нежелание проводить изучение «русских могил», вплоть до инициативного выступления прокурора?

Тут одно из двух. Либо все это блеф, и массовых могил советских граждан, кроме тех пяти, что были вскрыты поляками, нет вовсе – в этом случае мемориал теряет половину пафоса и становится чисто польским делом, что обидно для работников ГМК и смоленских властей. Либо, что еще хуже, могилы есть, но слишком велик шанс обнаружить, что их «авторство» принадлежит гитлеровцам. В этом случает катынский мемориал приобретет вовсе сюрреалистический вид: половина его будет посвящена полякам, павшим от рук НКВД, а другая – советским людям, убитым гитлеровцами, и всё это в одном и том же месте и практически в одно время. Но тогда летит в тартарары сама идея мемориала, ибо если немцы на этом пятачке расстреливали тысячи советских людей, они:

а) никак не могли обнаружить «польские могилы» лишь в 1943 году;

б) да и вообще, кто поверит, что поляков стреляли наши?

 

Впрочем, на Смоленской земле существуют не только советские могилы, которые тщательно оберегают от изучения, но и польские, до которых никому попросту нет дела.

В 1997 году в тех же Козьих Горах, но за пределами Катынского мемориала была обнаружена еще одна «польская» массовая могила, которая, по мнению тех, кто ее нашел, не вскрывалась ни немцами, ни комиссией Бурденко. По предварительным оценкам, там может быть от 300 до 1000 тел.

Недалеко оттуда, на приусадебном участке одного из домов дачного поселка Козьи Горы, копатели обнаружили яму с обгоревшими чемоданами и вещмешками. Внутри оказались хорошо сохранившиеся вещи и документы, а также немецкие сигареты, зажигалки со свастикой, что однозначно указывает: расстреляны хозяева этих вещей были уже после прихода немцев.

12 апреля 2000 года Путин сообщил об этих находках президенту Польши Квасьневскому, супруга которого как раз собиралась посетить Катынский мемориал, предложив совместное исследование новых могил. 13 апреля Иоланта Квасьневская возложила цветы на новую «яму смерти». Дальнейшее – молчание.

Это еще не все. 17 января 2007 года дала показания Дарья Иванова. Ее, агронома‑льновода, в 1943 году привлекали к работе ЧГК по определению ущерба, причиненного льноводческому хозяйству области. Жила она в небольшом домике в поселке Серебрянка, местонахождение которого описывает абсолютно точно: в 4 км от центра Смоленска, в 2 км от железнодорожного вокзала и в 1,5 км от развилки двух железных дорог.

Она рассказывала:

«Летом 1944 г. рядом с поселком Серебрянка было случайно обнаружено еще одно большое захоронение расстрелянных немцами поляков. Нашел могилу местный пастух, пасший на пустыре стадо коров… Это был старичок, такой невзрачный, то ли очень старый, то ли хиленький. Он был из местных, видимо, и сам жил в Серебрянке…

Одна работница льнозавода… предложила после работы сходить посмотреть на могилу. Когда мы пришли посмотреть, откуда‑то вдруг появился этот пастушок и стал охотно нам всё показывать, палочкой разгребал землю и говорил: „Вот ноги, вот еще ноги“. Ему нравилось показывать, потому что именно он нашел эту могилу.

Могила располагалась на запад от льнозавода на удалении 1–1,5 км, а может и меньше, непосредственно у шоссе на Оршу, с северной его стороны. Туда можно было запросто дойти пешком от Серебрянки, велосипед был не нужен…

…Могила начиналась сразу же от шоссе перпендикулярно к нему в общем направлении на север. Шоссе в этом месте шло по насыпи и возвышалось над окружающей местностью на полметра‑метр. У самой обочины шоссе был насыпан земляной бугорок метра полтора высотой и длиной метра три‑четыре, возвышавшийся над полотном дороги примерно на 1 м или несколько больше… За бугорком расстрелянные были похоронены в ряд, выровненный по ногам, забросаны ветками и засыпаны землей, длина этой могилы была метров 10.

Вокруг могилы были заросли кустарника, ольхи, высотой в рост человека или даже несколько выше – человек скрывался в них. Рядом было мокрое, сырое место, болотянка… Захоронение было западнее болотянки, местность там постепенно поднималась в гору и начинался сосновый бор, который до войны тянулся до самой Катыни. Он был весь вырублен немцами, только перед Катынью остались две иссеченные осколками сосны. Вблизи могилы никаких построек, деревень, высоких деревьев, мостов или других приметных ориентиров не было. Все деревни были сожжены, стояли только дорожные указатели с их названиями…

Трупы были плохо замаскированы – только прикрыты сверху ветками и слегка забросаны землей. Было похоже на то, что людей в этом месте немцы расстреляли больше, чем планировали вначале. Все тела в могилу не поместились, верхний ряд лежал выше уровня окружающей местности. Сверху трупы были присыпаны таким тонким слоем земли, что через некоторое время отдельные выступающие части стали появляться на поверхности. Одна из коров зацепила рогом торчащую из‑под земли полу шинели, пастух копнул в этом месте палкой землю и увидел трупы. Военным сообщил про находку местный житель по фамилии Шарай…

В верхнем ряду могилы мы насчитали ровно 18 трупов, выровненных по ногам, головой к льнозаводу, на восток. В нижних рядах – неизвестно сколько, трупы там разложились и спрессовались, на глаз их невозможно было сосчитать.

В могиле были только поляки, все в военной форме. Советских людей или поляков в гражданской одежде в той могиле не обнаружили. То, что это были поляки, определили позднее по военной форме, надетой на трупах. (Шинели польские тоньше наших, и покрой другой.) Сколько их всего было в той могиле, не знаю, поскольку лично при раскопках не присутствовала. Нельзя сказать, что это были офицеры, скорее всего даже не офицеры, а солдаты: офицеры носили сапоги, а эти были обуты в ботинки. Это легко определялось по подошвам: у сапог подошвы узкие, а у ботинок широкие, сразу видно. По шинелям на первый взгляд невозможно было определить, офицерские они или солдатские, они были сильно перемазаны землей.

Эксгумация велась три дня. Все удивлялись, как быстро военные провели эту работу. Трупы быстро разлагались, могла быть инфекция. На месте захоронения осталась разровненная земля, рядом, где раскопки не велись, – травяной дёрн. Работы вела рота солдат какой‑то тыловой части Красной Армии, возможно, из медсанбата. НКВД таких работ не проводил, их были единицы, у них не было таких больших воинских подразделений. Никаких памятных знаков на месте эксгумированного захоронения не ставили. Оцепления в начале эксгумации не выставлялось, однако, что было позднее, сказать не могу, потому что уехала на несколько дней в командировку. Однако о том, чтобы кто‑то кого‑то отгонял, ни от кого не слышала. Вообще, местность была обезлюдевшей. Человека трудно было встретить. Несколько человек было на льнозаводе, и всё. Скорее всего, что и отгонять‑то было некого… Тот самый Шарай рассказывал позднее, что трупы увозили хоронить рядом с общим большим захоронением на правом берегу Днепра…»

Из всех вопросов, которые здесь можно задать, ответ есть лишь на один: «Кто это сделал?» Надеемся, не надо отдельно доказывать, что это не мог быть НКВД? Остальное неизвестно. Ни кто эти люди, ни когда их убили, ни где они теперь лежат. Общих больших захоронений в Смоленске тогда было столько… А вот интересно: есть ли в катынском мемориале плита в память этих людей? Или она противоречит идее мемориального комплекса?

Все‑таки очень хотелось бы знать, чтó для поляков Катынь – боль и память или просто оружие против старого противника? И имеют ли какое‑то значение для наших «мемориальцев» расстрелянные соотечественники, если они были убиты не НКВД?

 

Глава 23

Зеркало Нюрнберга

 

Посол заявляет, что… поляки начиная с 16‑го века страдали от русских… Тов. Сталин замечает, что в интересах исторической правды нужно сказать, что начиная с 16‑го века не только русские обижали поляков, но и поляки русских. За это время поляки дважды брали Москву.

Из беседы Сталина с польским послом 18 ноября 1941 г.

 

Слишком уж эти боль и память избирательны, чтобы быть просто болью и памятью, а не оружием. Полное отсутствие интереса к вновь найденным могилам говорит само за себя. Чего же хотят от России те, кто сидит сегодня в Варшаве, и те, кто за ней стоит?

Давайте еще раз вернемся к расследованию Главной военной прокуратуры так, как оно показано в книге «Катынский синдром», и посмотрим, чего добивались прокуроры – точнее, оставшийся к тому времени в единственном числе Анатолий Яблоков. Коль скоро поляки выразили глубокое удовлетворение его расследованием, стало быть, он делал как раз то, что от него хотели.

«На завершающем этапе работы комиссии экспертов, и особенно при вынесении 13 июня 1994 г. процессуального решения об окончании расследования уголовного дела, обнаружилось все несовершенство российской законодательной и судебно‑правовой системы…

В подготовленном и вынесенном старшим военным прокурором ГВП Яблоковым постановлении о прекращении уголовного дела Сталин и приближенные к нему члены Политбюро ЦК ВКП(б) Молотов, Ворошилов, Калинин, Каганович, Микоян и Берия[207], руководители НКВД/ НКГБ/МГБ СССР[208] и исполнители расстрелов на местах признавались виновными в совершении преступлений, предусмотренных статьей 6 пункты „а“ „б“ „в“ Устава Международного военного трибунала (МВТ) в Нюрнберге (преступления против мира, человечества, военные преступления) и геноцид польских граждан. Вынося постановление, Яблоков руководствовался тем, что катынское преступление уже имело свою квалификацию, которую дало государство (СССР) в лице высших правоохранительных органов в МВТ. Согласно Конституции РСФСР, а затем и РФ провозглашался приоритет международного права над внутренним законодательством, а по признанному РСФСР международному праву катынское преступление подпадало под все признаки статьи 6 Устава МВТ в Нюрнберге. На эти преступления не распространялись сроки давности, применялась обратная сила закона»[209].

Как видим, они хотели подвести «катынское дело» под нюрнбергские статьи и приплюсовать сюда еще и геноцид.

Об общеполитических последствиях такого признания, если бы оно состоялось, мы говорить не будем. И так уже миру пытаются объяснить, что СССР и Германия в равной степени повинны в разжигании Второй мировой войны, а главную роль в разгроме фашизма сыграли Соединенные Штаты. Геополитическое противостояние или попытки «мирового сообщества» объявить «империей зла» существовавшее в СССР социальное государство мы тоже здесь не будем обсуждать. Как говорят в народе, «раньше был культ личности, а теперь культ наличности». Для этого культа социальное государство и вправду является империей зла.

Будем проще: чего хотят для себя непосредственные варшавские заказчики этого вердикта?

Ну, во‑первых, обвинение в геноциде позволит родственникам погибших уже на законном основании требовать компенсаций – так, как евреи берут их с Германии. Казалось бы, можно возразить, что мы вправе потребовать компенсации за погибших красноармейцев? Ан нет!

Правда, согласно нюрнбергским критериям, жестокое обращение с военнопленными тоже входит в военные преступления – но поскольку поляки каяться перед нами не собираются, то никакой международный суд компенсации не присудит. Спишут на эксцессы и тяжелое положение в стране. По крайней мере, они уже не раз давали понять, что не намерены даже расследовать эти смерти, а без расследования, точных списков пленных и прочих аналогичных документов никогда и ничего доказать не удастся. Это же только мы такие порядочные, что любезно предоставляем информацию, на основании которой нам потом будут предъявлять многомиллионные иски. Больше в мире таких умников не наблюдается.

Впрочем, обвинение в геноциде вряд ли удастся доказать – ведь преследованиям подвергались только шляхта и сторонники лондонского правительства, а к прочим полякам в СССР относились хорошо, даже защищали от украинских и белорусских крестьян, что совсем не обязаны были делать. Но в любом случае и обвинение, и перспектива выплачивать компенсации так возмущает всех – даже «демократов» – что за этим шумом сторонкой проскальзывает другой аспект прокурорского вердикта.

Советское правительство ведь обвиняется не только в военных преступлениях и преступлениях против человечности, что имеет отношение к расстрелу пленных, но и в преступлениях против мира, которые непосредственного касательства к нему не имеют. Как было сформулировано в Нюрнберге, это «подготовка, развязывание и ведение агрессивных войн, которые также являлись войнами в нарушение международных договоров, соглашений и обязательств».

Ясно как день, что польская сторона, используя «катынское дело» в качестве трамплина, под шумок пытается приплести нюрнбергские обвинения уже к пакту Молотова – Риббентропа и к 17 сентября. Эмигрантское правительство ведь с самого начала утверждало, что Советский Союз является союзником Германии в новом разделе Польши. И если это будет признано на международном уровне… Вы еще не поняли?!

Ну конечно же! «Восточная Польша» – как называл эти земли Геббельс, Западная Украина и Западная Белоруссия – как называем их мы. Сейчас это звучит довольно фантастично, но в 1994 году еще никто не мог предсказать ни укрепления Лукашенко, ни того, что Украина сумеет сохранить не только «самостийность», но и целостность. Среди тогдашних возможностей вполне могли оказаться и развал Украины и Белоруссии, и заглатывание Польшей отколовшихся областей. Всё это исключительно дело техники. А для того, чтобы «мировое сообщество» признало новый захват украинских и белорусских земель, и нужен был этот вердикт: видите, русские сами признают СССР виновным! А значит – это наша земля. И, кстати, там какие‑то Киев и Минск возмущаются, надо бы послать миротворческие силы на охрану границы…

Потом, начав с малого, можно будет протянуть когтистую лапку уже к самим Киеву и Минску. Воевали – так подайте нам их! А поскольку в 1994 году и распад РФ тоже еще не был вычеркнут из прогнозов, то… поляки издавна считали Смоленск спорной территорией (лишь глупые москали полагали его русской землей). А теперь еще и наши парни там лежат, и мемориал стоит… Да и в Москве поляки были, и их царевич Владислав едва не стал русским царем. Чем не повод? И ведь под Тверью тоже есть мемориал…

Кстати, если кто полагает, что поляки видят «восточную Польшу» лишь в прошедшем времени – то вот несколько сюжетов…

…В мае 2006 года правительство Польши объявило о принятии программы строительства Четвертой (Новой) Речи Посполитой. Как пишет интернет‑издание «polska.ru» в рамках проекта предполагается в местах, где существует в сколько‑то заметных количествах польское национальное меньшинство, «последовательное формирование… соответствующего национально‑культурного ландшафта». А ведь ландшафт – термин, обозначающий не элемент пейзажа, каковым является национально‑культурная автономия, но сам пейзаж. Польское национально‑культурное доминирование при непольском большинстве. Как такое возможно?

Очень просто. Для успешного построения оного «ландшафта» в польском законодательстве существует так называемая «карта поляка», которую может получить любой, кто письменно заявит о своей принадлежности к польскому народу. Желательно, чтобы этот человек имел предков‑поляков хотя бы на уровне прадедушек, но можно обойтись и без этого, достаточно иметь справку от польской организации о деятельности в пользу польского языка и культуры в течение трех лет[210]. Знакомо? Правильно! Ополяченная и прикормленная верхушка при первом же кризисе перетащит свою территорию в состав Речи Посполитой, а потом… см. часть вторую данной книги.

…Несколько лет назад была закрыта российская экспозиция в Освенциме. Весной 2007 года стало известно, что открыта она будет, только если Россия признает то, что в 1939 году СССР оккупировал польские территории, и узники Освенцима с этих земель будут представлены как граждане Польши. Несмотря на то, что когда эти люди попали в Освенцим, они были гражданами СССР[211]. То есть администрация музея видит Западную Украину и Западную Белоруссию польской землей и после 1939 года, а стало быть, и в настоящем времени. А поскольку такие инициативы не бывают без согласия правительства…

…Ладно, администрация музея – но вот какие заявы делает польский сейм. 23 сентября 2009 года он принял специальную резолюцию, осуждающую вторжение Красной Армии 17 сентября 1939 года на Западную Украину и в Западную Белоруссию. «Тогда началась советская оккупация половины Польши и геноцид в отношении польских граждан, самой трагической частью которого была Катынь»[212].

Вот и эти тоже говорят про оккупированную Советами «половину Польши»… Как бы типа в прошедшем времени, а с другой стороны, вроде бы и в настоящем… А с учетом «синдрома восьми воеводств» – еще и с прицелом на будущее.

Между тем эти земли отнесены «международным сообществом» к Украине и Белоруссии еще в 1919 году. После Второй мировой войны границы подтверждены и закреплены международными договоренностями, которые пересмотру не подлежат. И как понимать такие заявления? С учетом того, что подобными пропагандистскими кампаниями предварялось большинство европейских войн!

…Недавно известная американская компания «Stratfor» («Стратегическое прогнозирование») обнародовала свою концепцию будущего столетия. Компания эта весьма серьезная, в ней работают в основном бывшие аналитики американских спецслужб. Так вот: руководитель этой фирмы Джордж Фридман всерьез утверждает, что «к 2030 году Польша установит власть над Украиной и Белоруссией, а Россия распадется на удельные „княжества“… К 2045 году Польша сплотит вокруг себя Чехию, Словакию, Венгрию и Румынию и установит протекторат над Словенией и Хорватией. Таким образом, к середине текущего столетия… удивленная Европа узрит на своей карте новую империю – Речь Посполитую, вновь, как и в XVII веке, раскинувшую свои владения от „моря до моря“ (от Балтики до Черноморья)»[213].

Ничего такие прогнозы, да? Вот и нам они тоже понравились. Особенно с учетом того, что власть Польши над Украиной и Белоруссией, установленная мирным путем, невозможна по определению.

…А вот кто оценил идею, так это президент Грузии. Еще в ноябре 2007 года Михаил Саакашвили торжественно открыл в Тбилиси статую Прометея. На церемонии присутствовал и президент Польши Лех Качиньский, которому гостеприимный хозяин вручил орден Святого Георгия, сказав: «Президент Польши – большой друг Грузии и человек, который всю жизнь борется за свободу. Он лучше всех понимает, что значит национальная свобода и борьба за нее».

Если сравнить поведение грузинских «освободителей» в Абхазии и Южной Осетии и польских на Украине и в Белоруссии, то понятие национальной свободы у них и вправду сходное. Впрочем, и результаты тоже. Идея прометеизма в свое время привела Польшу к тотальному разгрому 1939 года. Грузия пытается нести огонь народам с конца 80‑х – результаты, правда, не столь сокрушительны, но тоже малоприятны. Неудивительно, что для торжества новой Речи Посполитой господину Фридману понадобилось уничтожить Россию – а то вдруг опять «Прометею» что‑нибудь на бегу отрежут…

 

…Провернуть столь красивую операцию с «зеркалом Нюрнберга» помешала все та же ГВП, руководство которой, по‑видимому, решило, что с этим следствием как‑то заигрались. Возможно, в 1992 году такое бы и прокатило (кто тогда думал о законности), но теперь, согласно новому законодательству, «руководство ГВП, а затем и Генеральная прокуратура, РФ с указанной выше квалификацией катынского преступления не согласились. Постановление от 13 июля 1994 г. было отменено, и дальнейшее расследование дела было поручено другому прокурору, которого обязали готовить новое постановление с признанием вины только членов сталинского Политбюро ЦК ВКП(б) в превышении власти… и последующим прекращением дела… за смертью виновных»[214].

Дальше авторы книги показывают совершенно великолепное правосознание (с учетом того, что один из них юрист). «Практика показала, что Главная военная прокуратура и Генеральная прокуратура РФ оказались не готовы без прямого политического решения дать последовательную оценку действиям исполнителей явно незаконных приказов…» Короче говоря, чтобы все получилось, президент должен был стукнуть кулаком по столу. Но, по‑видимому, стремительно терявшему популярность Ельцину свои дела были важнее польских, и так рисковать в виду приближавшихся выборов он не стал. Госдума также не стала связываться тогда с этим вопросом – да прокуроры депутатов и не послушались бы…

Так что пристегнуть Россию к Нюрнбергу не вышло. Более того, отговорившись делами, Ельцин даже не приехал на открытие монумента в Катынском лесу. Правда, этим «а я его не поцеловал, вот!» положение было уже не поправить, но поляки и этот мелкий «праздник непослушания» заметили и положили в папочку, где копили счеты к России.

Естественно, российско‑польских отношений все это не улучшило. Поляки признавали только полную капитуляцию, желательно с подарком в виде «утраченных» в 1939 году территорий, но как‑то не вытанцовывалось. Тем не менее, многие сохраняли веру в победу. Один из главных вдохновителей катынской кампании, профессор истории Ягеллонского университета в Кракове Анджей Новак заявил:

«Если историческое направление польской политики не решит проблему Катыни, не добьется признания ее символом одного из двух самых крупных преступлений ХХ века – преступлением коммунизма, мы не только продадим память об убитых на Востоке, но упустим шанс на получение достойного и стабильного места Польши в Европе».

Выходит, им опять кто‑то что‑то пообещал? Эту страну уже столько раз кидали, обещая и не выполняя – неужели опять в ту же яму?! Впрочем, что именно могли обещать, ясно: положительное решение международного суда по компенсациям и земли Украины и Белоруссии, когда «международному сообществу» удастся все‑таки развалить их или окончательно поставить на колени. А вот чего те, кто обещал, хотят от Польши?

Не будем лезть с нашей русской точкой зрения, вот вам мнение поляка и еврея. Поляк – профессор Марек Глогочовский, известный польский философ, еврей – Исраэль Шамир, израильский писатель.

«Катынь – пример тенденциозного чтения истории, которое задействовано, чтобы вбить клин между Польшей и Россией, превратить Польшу в американский плацдарм, озлобить поляков и продвинуть НАТО на восток. Народы инстинктивно избегают раздоров, потому что чувствуют нутром – это чревато войной. Не исключение и народ Польши, на последних выборах прогнавший Ярослава, одного из безумных близнецов Качиньских, и отдавший голоса казалось бы вменяемой партии „Гражданская Платформа“. Новый премьер‑министр Дональд Туск был известным врагом американских планов создания противоракетной базы в Польше; он взял было курс на дружбу с Россией. Радек Сикорский, считавшийся „скептиком“ в деле строительства противоракетной базы в Польше, и смещенный за это Качиньским с поста министра обороны, стал министром иностранных дел у Туска. Но радость была недолгой – первого февраля Сикорский отправился в Вашингтон, и там превратился из Савла в Павла – он не только согласился с противоракетными установками, но принял от имени Польши и американские военные базы под прямым командованием Пентагона.

Что заставило польское правительство так быстро перековать орала на мечи? Известный польский историк, живущий в США 85‑летний Иво Циприан Погоновски, связал этот крутой поворот с авиакатастрофой: 23 января на севере Польши разбился военный самолет CASA С‑295, и при крушении погибли двадцать высших офицеров Польских ВВС, включая командующего первой бригадой тактической авиации, бригадного генерала Анджея Анджеевского, известного своими возражениями плану строительства американских ракетных баз. Самолет разбился через 20 минут после короткой посадки на военном аэродроме Кшесины в Познани, где находится американская авиабаза.

Погоновски напомнил своим польским читателям, что этот метод борьбы с непокорными издавна практикуется Империей. Он процитировал слова Джона Перкинса из его книги „Исповедь экономического убийцы“: „Хаиме Ролдос, президент Эквадора, и Омар Торрихос, президент Панамы, погибли в авиакатастрофах. Это не были случайные аварии – они были убиты потому, что противостояли содружеству правительственных, банковских и корпоративных боссов, стремящихся создать Вселенскую Империю. Мы, экономические киллеры, не смогли их подчинить, и тогда дело взяли в свои руки киллеры ЦРУ“. После авиакатастрофы польское руководство поняло, что с ними шутить не будут, и надо соглашаться с американскими требованиями – включая и новую вспышку антирусской истерии под девизом Катыни.

Но где тут яйцо, а где курица? Катынь стала боевым кличем про‑западного и антирусского альянса Польши. Большинство поляков – 70 % опрошенных – выступило за то, чтобы прекратить ворошение трупов, но власти – включая четвертую власть, СМИ – пренебрегли волей народа. Всех солдат польской армии добровольно‑принудительно повели строем в кино – смотреть фильм „Катынь“ в рамках политической подготовки бойцов. Так история массового расстрела польских офицеров в Катынском лесу снова вышла на первые полосы. Влиятельный британский журнал „Экономист“ стал заводилой новой кампании, своей статьей „Закон отрицания“, призвавшей русских к покаянию и отречению от „чудовищной лжи, которую под дулом сталинских винтовок навязали послевоенной Польше, о том, что 20 тысяч пленных польских офицеров в Катыни в 1940 году были расстреляны не советскими, а нацистскими войсками“[215].

Так что, как видим, поляки снова должны стать копьем, нацеленным на Россию, теперь уже в американской руке.

Впрочем, хозяев любое разрешение катынского вопроса равно устроит. Теперь, когда простым полякам тема Катыни изрядно поднадоела, может быть, и вообще лучше, чтобы Россия провела наконец нормальное расследование и отвергла все обвинения. Тогда последует такой всплеск негатива, что на польской территории можно будет разместить не только ракетные базы, но и танковые части. Польша еще, пожалуй, присоединит к войскам НАТО и свои, раз в месяц показывая солдатикам для поднятия боевого духа фильм о Катыни. Заодно и старое вооружение можно будет спихнуть по хорошим ценам – не в России же, в самом деле, поляки будут его закупать…

…В конце концов, в дело вмешалась та Сила, с которой не поспоришь. Именно так была воспринята большинством тех россиян, которые разбираются в катынской проблеме, катастрофа самолета президента Польши 10 апреля 2010 года – тех же, кто не разбирается, заставила задуматься: кого о кознях ФСБ, а кого о том, все ли чисто в «катынском вопросе»?

В авиакатастрофе под Смоленском погибла практически вся польская политическая верхушка определенного направления. Сам президент Лех Качиньский, последний польский президент в изгнании, кандидат в президенты, начальник Генштаба, глава бюро национальной безопасности Польши и другие – всего 97 человек. Летели они в Россию с довольно странной целью. Беспрецедентно высокопоставленная делегация прибыла… с частным визитом, при этом вознамерившись совершить посадку в Смоленске на военном аэродроме, который, в общем‑то, не приспособлен к приему гражданских самолетов, и все только ради того, чтобы, проехав пятнадцать километров, поклониться Катынскому мемориалу.

Да, но что они там забыли? За три дня до того, 7 апреля 2010 года, польский премьер‑министр Дональд Туск вместе с Владимиром Путиным побывал на мемориале, вместе они присутствовали на богослужении. Путин сказал даже свою историческую фразу: «Этим преступлениям не может быть никаких оправданий, в нашей стране дана ясная политическая, правовая, нравственная оценка злодеяниям тоталитарного режима, и такая оценка не подлежит никаким ревизиям»[216].

Чего еще хотеть‑то?

Может быть, дело в том, что российский премьер вместе с «правильной» фразой сказал еще «неправильную»?

«Десятилетиями циничной ложью пытались замарать правду о катынских расстрелах, но такая же ложь – возлагать вину за эти преступления на российский народ», – заявил он. Естественно, польского президента это не устроило. Ему нужна была историческая ответственность не сталинского режима, а именно России и ее народа. Чтобы снова можно было говорить о разделах, исторической несправедливости и, самое главное, о Польше в границах 1772 года…

И тогда было задумано политическое шоу. Согласно анализу газеты «К барьеру!», заключалось оно в следующем:

«Почему же столь внушительная делегация – и частный визит? Все дело в том, что при такого рода вояжах согласуется буквально всё: кто, куда, с кем приходит, что скажет, что сделает, что ему ответят и как… Вот тут‑то кроется главная интрига „частного визита“: роли согласовать не удалось. Видимо, Качиньский потребовал того, что российская сторона предоставить ему была не готова. Чего именно – тоже не тайна за семью печатями. Речь могла идти только об одном: признании Россией государственной ответственности за катынский расстрел…

И вот тут вступает в действие собственно ноу‑хау господина Качиньского, за которое он заслуженно должен носить звание „Катынский“. Оно состоит из трех частей.

Во‑первых, снарядить в Россию на катынский мемориал к 70‑летию пресловутого расстрела возможно более высокопоставленную делегацию. Тогда его бывший, а возможно, и будущий политический противник, премьер‑министр Польши Туск, должен будет либо к ней примкнуть на второй роли, либо выглядеть как саботажник обще‑польского дела (Туск предпочел роль „саботажника“ – это его и спасло. – Авт.) В любом случае, Качиньский должен предстать истинным национальным лидером, под руководством которого Польша идет к политической победе.

Во‑вторых, условия официального визита должны включать безоговорочное признание Россией „польского холокоста“. Если Москва согласится, значит Качиньский – победитель, сумевший то, что не удалось ни одному его предшественнику. Если нет, то Россия получит мировое политическое шоу, в котором ее на ее же земле будут клясть на все лады, попутно попрекая тем, что российское руководство проигнорировало визит столь представительной польской делегации, а значит, солидаризировалось с „катынскими убийцами“. И тут снова бенефис Качиньского, опять он главные герой в свете рампы.

Ну и, наконец, оба сценария не предусматривали заезд ни в Москву, ни в Минск, ибо это означало бы официальную встречу делегаций, ее транспортировку правительственным кортежем в Катынь, – короче, все то, что потом можно было бы интерпретировать как соучастие российской стороны в этом мероприятии на своих, а не польских условиях. Тогда чего ради было все это затевать? Нет, лететь Качинському можно было только в Смоленск. Еще лучше было бы, конечно, сразу в Катынь…

Будем говорить прямо: визит Качиньского со всей его свитой был спроектирован как политический шантаж, который должен был принести свои плоды при любой реакции Москвы. По польскому замыслу, она, Москва, попадала в положение, которое в шахматах называют цугцвангом: какой ход ни сделай, он только ухудшает твою позицию…»[217]

На плоскости игровой доски выхода и вправду не было, но появилась Рука, попросту смешавшая фигуры. Когда президентский самолет вылетал из Варшавы, в Смоленске была хорошая погода, но буквально перед самым подлетом внезапно спустился туман. Впрочем, у высокопоставленной делегации был выбор: они ведь могли приземлиться в Минске и нормальным путем попасть к мемориалу. Не обрадовались бы им в Минске, но на место отвезли бы. Но вот что им было совершенно не нужно, так это хоть какое‑то участие правительства Белоруссии, чья страна являлась потенциальной жертвой великой шляхетской мечты. Лететь в Москву? Аналогично: до Катыни доедут, но от шоу в полном объеме придется отказаться. Вернуться в Варшаву значит и вовсе выставить себя на посмешище.

Выбор был сделан. Результат известен.

В первые дни после катастрофы польская сторона немножко притихла, но потом все началось снова, теперь уже переключившись на обсуждение смоленской катастрофы. Очень хотелось найти в ней «руку Москвы» – но никак не получалось, ведь решение о посадке принимал экипаж самолета… или не экипаж… но уж всяко не смоленские диспетчеры! Дошло уже до откровенной клиники. Адвокат родственников Качиньского Рафал Рогальский заявил на страницах «Gazetа Wyborczа», что всему виной искусственный туман, который «был запланирован Россией за месяц до катастрофы»[218].

В январе 2011 года польские студенты создали в популярной сети Facebook страничку, где призвали польское общество прекратить обсуждение смоленской катастрофы… хотя бы на день. И предложили объявить 3 февраля «днем без Смоленска». Причина проста: достало! Что было дальше – поведало российское издание «RT»:

«Однако благие намерения, как это часто бывает, привели к противоположному результату: вместо того чтобы объединить польское общество, призыв получил горячую поддержку одних (только за первые два дня 100 тысяч человек высказались в поддержку этого предложения) и вызвал бурное негодование других.

Некоторых политиков, выступающих на стороне партии „Право и справедливость“, возмутило подобное предложение. Они заявили, что данная инициатива „отвлекает внимание от реальных проблем, связанных с этой трагедией“. Кроме того, они утверждают, что данная тема привлекает к себе так много внимания только потому, что проведенное российскими властями расследование было необъективным.

Несмотря на то что после апрельской трагедии прошло уже десять месяцев, польские СМИ и политики продолжают обсуждать этот вопрос с таким жаром, как будто других тем не существует. Страна расколота как никогда, причем этот раскол усугубляется тем обстоятельством, что через год Польше предстоят парламентские выборы.

В итоге организаторы акции удалили свою страничку в Интернете, заявив, что она стала просто очередным орудием в руках политиков. По их мнению, предложенная ими идея „использовалась для манипуляций, которые только углубляют разделившую Польшу пропасть“».

Да, это может прекратить разве что мировой экономический кризис. Не зря же некоторое потепление российско‑польских отношений пришлось на 2007–2008 год, когда, в связи с экономическими проблемами, резко сократилось финансирование «правозащитных» организаций. У нас это отозвалось спадом стенаний по репрессированным – а в Польше, по‑видимому, уменьшением плача о Катыни. Может быть, если Соединенным Штатам станет не до европейских дел, отношения наладятся сами собой?

 

P. S. Кстати, вот вам доподлинный образчик великолепной исторической сенсации. В польской газете «Политика» в 2005 году появилась статья некоего Мачея Козловского под названием «Свидетель специального назначения». Там, с многоступенчатой ссылкой на побывавшего в Катыни еще в 1943 году экс‑премьера Польши Леона Козловского рассказывается следующее (жирный шрифт наш. – Авт.):

«После возвращения из Катыни Леон Козловский якобы рассказал своему приятелю, что, находясь на месте преступления и благодаря прекрасному владению русским языком у него была возможность побеседовать с местными жителями. Они рассказали, что в то время, когда в Катынский лес привозили пленных польских офицеров и расстреливали их выстрелом в затылок – как нам теперь известно, это происходило между 3 и 15 апреля 1940 года – в расположенной недалеко от места преступления и принадлежащей НКВД вилле находились какие‑то немецкие офицеры. До сих пор эти сведения не удалось подтвердить ни из одного источника».

Ну, источников‑то полно… Достаточно бегло полистать материалы «комиссии Бурденко», чтобы увидеть множество подтверждений тому, что когда в Козьих Горах расстреливали поляков, на даче НКВД жили немецкие офицеры. Однако поскольку в Польше теперь совершенно точно знают (как, впрочем, знали всегда), что поляков убили «москали» весной 1940 года, то из этих слов рождается звенящая сенсация. Германии «было известно о преступлении, совершенном ее бывшим союзником еще до войны… Для советских властей, несколько десятков лет последовательно утверждавших, что это преступление совершила Германия, какое‑либо раскрытие сотрудничества со своим давним союзником было бы более чем невыгодным»[219].

Смеетесь? Ну и зря. Лет через пятьдесят об этом совместном убийстве будут в учебниках писать. Не знаем, как в наших, а что в польских – совершенно точно. История изготавливается именно так.

 

P.P.S. Все вышесказанное не имеет ни малейшего отношения к самим расстрелянным польским офицерам.

У подножия трех огромных крестов катынского мемориала – изображение Божией Матери Катынской – Богородица прижимает к груди солдата с простреленной головой. Господь не позволил, чтобы мерзость политики коснулась святыни. Чудесным и таинственным образом в молитве Богородице нет не только слова «НКВД», но даже и слова «Польша», и катынский колокол звучит над всеми воинами, погибшими от рук гитлеровского режима.

«Матерь Божия Катынская, в Твои объятия отдаем всех убитых на востоке, живой верой в общении святых просим Тебя, мати, приголуби их и отдай Твоему Сыну. Сделай их фундаментом возрождения и примирения народов во имя Христа, Который любит и прощает. Аминь».

 

 

[1] И американская как продолжение европейской. Кстати, мы ни в коей мере не бросаем камни в Деко, который старался расследовать дело на редкость честно и объективно. В своем бессознательном он не волен и не виноват.

 

[2] Показательный случай нашелся в интернете. Некий американский чиновник позировал для фотосъемок в немецком мундире. Когда его за это дело потянули к ответу, он привел совершенно замечательный аргумент: это, дескать, мундир тех частей, которые сражались на Восточном фронте, а стало быть, против США и Англии не воевали. Это уже диагноз…

 

[3] Интересно, а нашим страдателям по Катыни с этой суммы откат будет?

 

[4] Мы тоже заметили, что все время приводим разные цифры. Но кто ж виноват, если ребята Геббельса никак не могли подсчитать количество убитых?

 

[5] Мы имеем в виду знаменитое высказывание Гитлера: «Если я могу послать цвет германской нации в пекло войны без малейшего сожаления о пролитии ценной германской крови, то, конечно, я имею право устранить миллионы низшей расы, которые размножаются, как насекомые!»

 

[6] По советским данным, 443 тысячи, но эти данные неполны.

 

[7] Немцы в Катыни. Документы о расстреле польских военнопленных осенью 1941 года. М., 2010. С. 139–140.

 

[8] Интересно, простые немцы на самом деле верили Геббельсу? Если так, можно понять, какой чудовищный шок они испытали, узнав, чем на самом деле занимались их соотечественники на Востоке. Это будет похуже ХХ съезда.

 

[9] По состоянию на 1 сентября 1939 г. в полку Пилсудского было 37 офицеров (считая капеллана).

 

[10] Юнге М., Бордюгов Г. Биннер Р. Вертикаль большого террора. М., 2008.С. 577.

 

[11] Интересно, сколько в 1940 году в смоленском НКВД было евреев? Но это так, вопрос между прочим. Должны же немцы время от времени демонстрировать, от кого все зло в мире…

 

[12] Тайны катынской трагедии. Материалы «круглого стола». М., 2010. С. 30.

 

[13] http://www.katyn.ru/index.php?go=Pages&in=view&id=715&page=2

 

[14] 10 июля.

 

[15] Естественно, речь идет не о конкретных немецких солдатах, среди которых попадались разные, а о сущности режима.

 

[16] Вот бы почитать отчеты этой команды!

 

[17] В передаче Юзефа Мацкевича, автора книги «Катынь» (Лондон, Канада. 1988).

 

[18] Сведения о ней предоставил авторам исследователь Максим Токарев.

 

[19] Чтобы не путать с римской цифрой «I», «I» в германских печатных текстах иногда заменяли малоупотребимой буквой «J».

 

[20] Мы тоже не эксперты по оружию – этими данными авторов снабдили на интернет‑форуме «ВИФ2ne».

 

[21] Так немцы называли Львов.

 

[22] http://www.calvin.edu/academic/cas/gpa/feldpost.htm

 

[23] Гаек Ф. Катынские доказательства. // Немцы в Катыни. Документы о расстреле польских военнопленных осенью 1941 года. М., 2010. С. 157–159.

 

[24] Иногда, в исключительных случаях, казни производились на территории тюрем и там же рыли могилы – если не было времени или возможности похоронить расстрелянных на кладбище или где‑нибудь за городом. Так, например, на территории Петропавловской крепости в Петербурге найдены захоронения, датируемые началом 1919 года. Но там речь шла о нескольких людях, максимум о двух‑трех десятках – но не о сотнях и тысячах.

 

[25] По советским данным, в Винницкой области оккупанты истребили 188 тысяч человек.

 

[26] Через жестяные коробки, вслепую… Не иначе они стрельбе у Воланда учились.

 

[27] Так в тесте.

 

[28] Напоминаем, что район носил красноречивое название Старая Свалка. Думаем, там еще и не то можно было найти.

 

[29] АВП РФ. Фонд секретариата Вышинского. Оп. 30а, пор. 11, п. 20.

 

[30] По‑видимому, материал был переведен с английского.

 

[31] Катынь. Март 1940 г. – сентябрь 2000 г. Расстрел. Судьбы живых. Эхо Катыни. Документы. М., 2001. С. 449.

 

[32] На самом деле Вышинский в то время был заместителем наркома.

 

[33] РГАСПИ. Ф. 558, Оп. 11 ед. хр. 354.

 

[34] Катынь. 1940–2000. С. 387–388.

 

[35] Там же. С. 402–403.

 

[36] РГАСПИ. Ф. 558, Оп. 11 ед. хр. 357.

 

[37] Текст заявления польского правительства нашел и перевел историк Юрий Чекалин.

 

[38] http://www.electronicmuseum.ca/Poland‑WW2/katyn_memorial_wall/kmw_ polish_statement.html

 

[39] Катынь. 1940–2000. Документы. С. 455.

 

[40] Практически такое же письмо получил и Черчилль.

 

[41] Катынь. 1940–2000. С. 455–456.

 

[42] Там же. С. 457.

 

[43] Кто считает, что это не так – пусть напряжет воображение и попробует поставить себя на место людей, у каждого из которых кто‑то сражается. Если не получится, есть более близкий пример: посмотреть фильм о Беслане, а потом найти в интернете какую‑нибудь статейку, авторы которой объясняют тонкие душевные движения террористов, в стиле «понять – значит простить», и проследить, какие при этом появятся чувства.

 

[44] Катынь. 1940–2000. С. 459.

 

[45] Граф Михаил Шемет – герой повести французского писателя Проспера Мериме «Локис».

 

[46] Солоневич И. Народная монархия. М., 1991. С. 172.

 

[47] Некоторые высокопоставленные литвины были натурами чрезвычайно ищущими. Например, Витовт, сын великого князя литовского Кейстута, рожденный православным, в 1382 году перешел в католичество, потом, получив от Ягайлы православные земли, вернулся в православие, а в 1385 году снова стал католиком.

 

[48] Булатецкий О. Правовое положение православного населения Великого княжества Литовского и Речи Посполитой до и после Люблинской унии 1569 года. http://www.zpu‑journal.ru/e‑zpu/2008/6/Bulatetskiy_Union/index.php?sphrase_id=3930

 

[49] Апокалипсис; 19.20.

 

[50] Булатецкий О. Брестская церковная уния: утверждение католицизма как государственной религии. Сопротивление православного населения Речи Посполитой.

 

[51] Бушков А. Россия, которой не было. М., 2005. С. 383.

 

[52] Бушков А. Россия, которой не было. М., 2005. С. 384.

 

[53] Литвинов, разумеется.

 

[54] Там же. С. 95.

 

[55] Украинцы просветили меня, почему «западенцы» больше, чем кто‑либо еще, боятся развала Украины. В этом случае у них появляется реальная опасность быть захваченными Польшей. И если они русских просто не любят, то одна мысль оказаться в составе польского государства приводит украинцев в ужас. – Прим. Е. Прудниковой.

 

[56] Солоневич И. Народная монархия. М., 1991. С. 169.

 

[57] Масонской.

 

[58] Нерсесов Ю. Светлейший юродивый. // Спецназ России. 2004. № 1.

 

[59] Руководители польских войск, вторгнувшихся в Россию в Смутное время.

 

[60] И все четверо родом из земель княжества Литовского или с Украины, ха‑ха!

 

[61] На польских землях, входивших в состав Германии, ни о каком польском самоуправлении, государственном языке и пр. признаках автономии и речи не было.

 

[62] Мы поставили это словосочетание в кавычки, поскольку на значительной части этих территорий ни поляков, ни «освобождения» от них и знать не желали.

 

[63] Согласно этим условиям, немецкие войска должны были оставаться на территории России до тех пор, пока их не сменят войска Антанты. Однако реально это почти нигде не удалось обеспечить – германская армия воевать не хотела.

 

[64] Тайны катынской трагедии. Материалы «круглого стола». М., 2010. С. 129.

 

[65] «Крессами» в Польше называли «восточные территории» бывшей Речи Посполитой.

 

[66] Красноармейцы в польском плену в 1919–1922 гг. Документы и материалы. М., 2004. С. 158–159.

 

[67] Там же. С. 160–161.

 

[68] ГУВЗ – гражданское управление восточных земель.

 

[69] Этот и дальнейшие документы о содержании военнопленных взяты из книги «Красноармейцы в польском плену».

 

[70] Так в тексте. На самом деле имеется в виду пфениг – 1/100 часть польской марки, валюты образца 1917–1924 гг.

 

[71] По‑видимому, он был не военнопленный, а арестованный советский активист.

 

[72] Вообще‑то война шла на белорусской территории, но вы ведь помните, что польскими являются все земли, которые входят в зону польских желаний?

 

[73] Зд. госпиталь

 

[74] «Быстрее» и «двигай».

 

[75] РУД – российско‑украинская делегация.

 

[76] В Стшалково площадь такого «прогулочного дворика» составляла 150 кв. метров – на 186 человек.

 

[77] Бредовцы – бойцы интернированной на территории Польши белогвардейской группировки генерала Бредова. А с балаховцами вышло и вовсе забавно. В ходе войны польское правительство всячески поощряло создание формирований Булак‑Балаховича. После окончания войны, когда надобность в них миновала, их разоружили и швырнули в те же лагеря. Кто следующий доверится пану Пилсудскому?

 

[78] Желудочное заболевание, похожее на холеру, но менее опасное.

 

[79] В частности, команды пленных, находившиеся при Академии Генерального штаба в Польше, работали по 18 часов.

 

[80] Вот интересно, если все же окончательно и бесповоротно будет признано, что офицеров в Катыни расстреляли немцы, потеряют ли поляки интерес к мемориалу? Нет, у нас найдутся деньги и на его содержание, но все же…

 

[81] Тайна катынской трагедии. Материалы «круглого стола». 2010. С. 67–68.

 

[82] Цит. по: Корявцев П. «Батька»: история одного предателя. http://antisys.narod. ru/bb.html

 

[83] Корявцев П. «Батька»: история одного предателя. http://antisys.narod.ru/ bb.html

 

[84] Красноармейцы в польском плену. С. 416.

 

[85] Красноармейцы в польском плену. С. 418.

 

[86] В борьбе с бандами советское правительство широко пользовалось «методом амнистии»: повстанцы, сложившие оружие, получали полное «отпущение грехов».

 

[87] Голинков Д. Правда о врагах народа. http://bookz.ru/authors/david‑golinkov/ pravda‑o_255/page‑11‑pravda‑o_255.html

 

[88] Голинков Д. Крушение антисоветского подполья в СССР. В 2‑х кн. М., 1978. Кн. 2, С. 131.

 

[89] Ваупшасов С. На тревожных перекрестках. http://militera.lib.ru/memo/russian/ vaupshasov/index.html

 

[90] К концу 30‑х годов большая часть земли в СССР обрабатывалась тракторами.

 

[91] Тарас А. Анатомия ненависти. Русско‑польские конфликты в XVIII–XХ веках. Минск, 2008. С. 505.

 

[92] http://www.gomel‑region.by/ru/veiled/edin/512479075

 

[93] Скорее всего, имеется в виду истощение почвы.

 

[94] Непонятно, какая связь между уборной и революционной борьбой. А вот если стать на нацистские позиции, все предельно ясно: раз ты недочеловек, так и сиди в дерьме…

 

[95] РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 126, д. 76, л. 17–18.

 

[96] Цит. по: Тайны катынской трагедии. Материалы «круглого стола». М., 2010.С. 21–22.

 

[97] http://ru.wikipedia.org/wiki/Волынская резня

 

[98] Мельтюхов М. Советско‑польские войны. С. 201.

 

[99] Мельтюхов М. Советско‑польские войны. М., 2004. С. 204.

 

[100] Подробнее об этом см. Прудникова Е. Битва за хлеб. М., 2010.

 

[101] Российский общевоинский союз – антисоветская организация белой эмиграции.

 

[102] Цит по: Мельтюхов. С. 228.

 

[103] Овсяный И. Тайна, в которой война рождалась. М., 1971.

 

[104] В то время премьер‑министр Великобритании.

 

[105] Там же.

 

[106] Там же.

 

[107] Там же.

 

[108] Овсяный. http://militera.lib.ru/research/ovsyany/06.html

 

[109] Овсяный. http://militera.lib.ru/research/ovsyany/06.html

 

[110] Овсяный. http://militera.lib.ru/research/ovsyany/06.html

 

[111] Мельтюхов. Советско‑польские войны. С. 299.

 

[112] Мельтюхов. Советско‑польские войны. С. 334.

 

[113] Там же. С. 335–336.

 

[114] Там же. С. 344.

 

[115] Там же.

 

[116] Город на западе Германии, столица земли Саар.

 

[117] Там же. С. 378–380.

 

[118] Мельтюхов. С. 307.

 

[119] Мельтюхов. Советско‑польские войны. С. 511.

 

[120] Мельтюхов. С. 550.

 

[121] Чтобы не утяжелять и без того нелегкий текст постоянными ссылками, даем общую ссылку на оба сборника документов, посвященных судьбе польских военнопленных в СССР, которые использованы в этой главе. – Катынь. Пленники необъявленной войны. М.1999; Катынь. Расстрел. Судьбы живых. Эхо Катыни. М. 2001.

 

[122] Цит по: Иванов Д. Повлияло ли неподписание СССР Женевской конвенции на участь советских военнопленных? http://www.statehistory.ru/36/Povliyalo‑li‑nepodpisanie‑SSSR‑ZHenevskoy‑konventsii‑na‑uchast‑sovetskikh‑voennoplennykh‑

 

[123] http://www.hrono.ru/dokum/194_dok/19400311beri.php

 

[124] Мельтюхов. Советско‑польские войны. С. 612.

 

[125] Немцы в Катыни. Документы о расстреле польских военнопленных осенью 1941 года. М., 2010. С. 26.

 

[126] http://vif2ne.ru/nvk/forum/arhprint/1878208

 

[127] Цит. по: Заворотнов С. Харьковская Катынь. 2004. http://www.katynbooks.ru/ kharkov/kharkovkatyn.htm

 

[128] Севжелдорлаг – строительство Северо‑Печорской железной дороги.

 

[129] Прибылов В. Почему ушла армия Андерса. http://katynbooks.narod.ru/ vizh/1990‑03_01.html

 

[130] С той же целью было поднято кровавое и бесполезное Варшавское восстание.

 

[131] http://www.alexanderyakovlev.org/fond/issues‑doc/1010390

 

[132] Архив внешней политики МИД РФ. Ф. Референтура по Польше. Оп. 24, пор. 12, Папка 72 (Польша, 1942 г.). Т. 1, Дело 700. Тегеран 21.XI.42.

 

[133] Подробно об этом великом достижении хрущевской юриспруденции можно прочесть в книге: Сухомлинов А. Кто вы, Лаврентий Берия?

 

[134] Впрочем, принимая во внимание то, что Руденко участвовал в юридическом обеспечении хрущевского переворота, а именно Хрущев запустил механизмы, которые впоследствии привели к развалу СССР, стоило бы задуматься и о саботаже. Это все, конечно, малопочитаемая наука конспирология, но задуматься стоит…

 

[135] В этой главе приведены выдержки из стенограммы Нюрнбергского процесса. ГАРФ. Ф‑7445. Оп. 1, Д. 64, ед. хр. 1936.

 

[136] Жаль, что обвинитель не спросил, известно ли было свидетелю о массовых убийствах гражданского населения и советских военнопленных.

 

[137] Санпропускник в санатории НКВД?! Это что‑то новое и интересное. По‑видимому, немцы приняли за него баню.

 

[138] Колючая проволока – заграждение чисто символическое, которое при желании легко преодолеть (особенно ребятишкам). Если, конечно, охране не дано право стрелять на поражение. Естественно, бойцы НКВД такого права не имели, немцы же с местным населением не церемонились, вне зависимости от пола и возраста.

 

[139] http://sirjones.livejournal.com/1411088.html

 

[140] Что касается советских военнопленных, Гитлер с самого начала открыто заявил, что по отношению к ним никаких конвенций соблюдать не собирается. Что косвенно доказывает: страшные рассказы о «большевистских зверствах» немецкого фюрера не обманули, и он знал, что советское правительство не собирается нарушать международные договоренности по отношению к германским пленным. Косвенно это бьет и по той версии, что Сталин приказал расстрелять польских офицеров в отместку за уничтожение пленных красноармейцев.

 

[141] Что, неужели страшнее Освенцима? Белорусских гарей? Блокады Ленинграда? Гитлеровских пересылок для советских пленных? Наконец, уничтожения польских женщин и детей? Следует ли понимать этот пассаж таким образом, что с точки зрения польского шляхтича расстрел нескольких тысяч ему подобных может быть приравнен к мучительному умерщвлению сотен тысяч мирных жителей? А уничтожение в том же Смоленске нескольких десятков тысяч советских военнопленных, может быть, и вовсе акт дезинсекции?

 

[142] АВП СССР. Ф. 07 Секретариата тов. Вышинского А. Я. Оп. 30а пор. 16. Инв. 1953. Папка 20. Катынское дело (Справочное). Л.43–54.

 

[143] АВП РФ. Ф. 122, оп. 27, п. 79, д. 15, л. 6–7.

 

[144] АВП МИД РФ. Фонд секретариата Вышинского. Оп. 30а, порядковый 13, папка 20. VIII сессия Генеральной Ассамблеи ООН. Катынское дело. Справочные материалы.

 

[145] Одна из «знаковых» профессий русских эмигрантов.

 

[146] Вообще‑то, в Красной Армии были не пехотные, а стрелковые полки – ну да ладно, спишем на проблемы перевода.

 

[147] Швед В. Тайна Катыни. М., 2007. С. 105.

 

[148] Бывает и на английском. Так один из «приказов НКВД» об уничтожении некоего чеченского аула предварялся замечательным грифом: «Только для ваших глаз». Что означает «совершенно секретно»… по‑английски.

 

[149] Сейчас начали проверять и искать родственников – но покажите такого человека, который, имея перспективу получить неслабую компенсацию за умершего предка, станет заявлять: «Да не могли его москали расстрелять, он домой еще весной сорок первого года писал, у нас и письмишко сохранилось…»

 

[150] По крайней мере, в части их.

 

[151] Швед В. Тайна Катыни. М., 2007. С. 74–75.

 

[152] Интервью с Б. Тартаковским: «Я знал поляков, якобы расстрелянных в Катыни». // Военно‑исторический журнал. 1991. № 4. http://www.katynbooks.ru/ vizh/1991‑04_02.html

 

[153] Шуткевич В. По следам статьи «Молчит Катынский лес». // «Комсомольская правда. 1990. 19 апреля. http://www.katyn.ru/index.php?go=Pages&in=view&id=471

 

[154] Шуткевич В. По следам статьи «Молчит Катынский лес». // «Комсомольская правда. 1990. 19 апреля.

 

[155] На самом деле петлицы синего, василькового, цвета имели сотрудники ГУЛАГа.

 

[156] http://www.katyn.ru/index.php?go=Pages&in=view&id=7

 

[157] Надеемся, читатели еще не забыли, в чем состояли эти преступления? Они включали переброску банд на советскую территорию, организацию разведки, а также карательные операции против мирного населения, пытки и казни. (Репутацию польской дефензивы в то время можно было сравнить разве что с Румынской сигуранцей, а несколько позже – с гестапо. НКВД тут и рядом не стоял.)

 

[158] Яжборовская И., Яблоков А., Парсаданова В. Катынский синдром в советско‑польских и российско‑польских отношениях. М., 2009. С. 360.

 

[159] Там же.

 

[160] Тайны катынской трагедии. Материалы «круглого стола». М., 2010. С. 76–77.

 

[161] Там же. С. 85–86.

 

[162] http://tv.km.ru/anatolij_vasserman_borba_s_nas_1/textversion

 

[163] На Капитолийском холме в Вашингтоне расположено здание Конгресса США.

 

[164] Литовкин В. Польский капкан. // РИА «Новости», 2006, 25 сентября. http:// www.katyn.ru/index.php?go=Pages&in=view&id=646

 

[165] http://www.novpol.ru/index.php?id=1294

 

[166] Яжборовская И., Яблоков А. Парсаданова В. Катынский синдром в советско‑польских и российско‑польских отношениях. М., 2009. С. 215.

 

[167] Там же. С. 218.

 

[168] Кроме широко известной кампании тотального «реалибитанса» и прочей «десталинизации», за господином Яковлевым числятся вещи и поинтереснее. Например, существовал в СССР такой ИМЭМО – Институт экономики и международных отношений. В середине 80‑х готов оная контора направила в ЦК КПСС записку о целесообразности создания в СССР предприятий с участием иностранного капитала. В это время директором ИМЭМО, по любопытному совпадению, был как раз Александр Яковлев. Вообще, если покопаться в деятельности этой конторы, там наверняка отыщется много чрезвычайно интересного.

 

[169] Елин Л. 53 палача – и два свидетеля. // Новое время. 1991. № 42.

 

[170] Тайны катынской трагедии. Материалы круглого стола. М., 2010. С. 47–48.

 

[171] Что любопытно – указанные три темы еще до 1991 года вовсю раскручивались в «перестроечной» печати. Случайность?

 

[172] Швед В. Тайна Катыни. С. 145–146.

 

[173] Швед В., Стрыгин С. Тайна Катыни. http://www.voskres.ru/army/publicist/ shved.htm

 

[174] Там же.

 

[175] Нумерация абзацев – наша. – Авт.

 

[176] Катынь. Пленники необъявленной войны. http://www.katynbooks.ru/prisoners/ Docs/216.html

 

[177] Швед В. Тайна Катыни. С. 155.

 

[178] Там же.

 

[179] http://www.katyn.ru/index.php?go=Pages&in=view&id=946

 

[180] http://rusarchives.ru/publication/katyn/01.shtml

 

[181] http://www.echo.msk.ru/programs/netak/677361‑echo/

 

[182] Тайны катынской трагедии. С. 49.

 

[183] Там же. http://www.katynbooks.ru/prisoners/Docs/217.html

 

[184] Лубянка. Сталин и НКВД‑НКГБ‑ГУКР. «Смерш». 1939–март 1946. М.,2006. С. 18.

 

[185] Там же. С. 25.

 

[186] Речь, естественно, идет о настоящей выписке, а не о той, которая содержится в «пакете № 1».

 

[187] Катынский синдром. С. 411.

 

[188] Там же.

 

[189] Считая тех, кто умер в германском рабстве и тех, кто остался лежать в безвестных могилах, наверное, столько и получится.

 

[190] Катынский синдром. С. 342–343.

 

[191] Швед В. Тайна Катыни. С. 68–69.

 

[192] http://www.katyn.ru/index.php?go=Pages&in=view&id=423

 

[193] Заявление общества «Мемориал» о массовом захоронении в районе Волынского кладбища в Твери. // Тверская жизнь. 2005, 25 июня.

 

[194] Напоминаем: в СССР детей не расстреливали никогда и ни при каких обстоятельствах.

 

[195] Шарков Ю. Ямы памяти. // Вече Твери. 2006. 26 января.

 

[196] Шамбарова М. Ржавые кресты Медного. // Тверская жизнь. 2003. 29 октября.

 

[197] Мангазеев И. Следственный эксперимент, совпавший с путчем. // «Вече Твери. 2006. 11 августа.

 

[198] Об экскаваторе – в следующей главе.

 

[199] Шамбарова М. Ржавые кресты Медного. // Тверская жизнь. 2003. 29 октября.

 

[200] Подробнее об этом: Прудникова Е. Последний рыцарь Сталина. М., 2005; Прудникова Е. Творцы террора. М., 2007.

 

[201] http://www.katynbooks.ru/1940_2000/doc/index.html

 

[202] Шарков Ю. Генерал от НКВД. // Караван + Я. 2000. № 288. 20 сентября 2000 г.

 

[203] http://www.katyn.ru/index.php?go=Pages&in=view&id=399

 

[204] Филонова С. Еду из Козельска в Смоленск в неизвестность. Любящий вас Марианн…». 2010, 9 апреля. http://www.polit.ru/analytics/2010/04/09/katyn.html#

 

[205] Липский А. Ямы смерти и провалы памяти. // Новая газета. 2008. 5 мая.

 

[206] http://www.duel.ru/200547/?47_2_1

 

[207] Берия, правда, не был в это время членом Политбюро – но по сравнению с расстрельными полномочиями Особого совещание это мелкое несовпаление.

 

[208] Интересно, при чем тут образованное уже после войны МГБ?

 

[209] Катынский синдром. С. 416.

 

[210] Сергеев Н. Сомнительные игры вокруг «польского вопроса».// Белорусская военная газета. 2010, 13 марта.

 

[211] Швед В., Стрыгин С. Тайна Катыни. http://www.toyota‑club.net/files/lib/z_ st/08‑05‑10_lib_katyn.htm

 

[212] http://www.regnum.ru/news/1208074.html

 

[213] Сергеев Н. Сомнительные игры вокруг «польского вопроса».// Белорусская военная газета. 2010, 13 марта.

 

[214] Там же. С. 417.

 

[215] Глогочовски М., Шамир И. Соль на раны: Катынь. //inoСМИ. 22 февраля 2008 г. http://www.inosmi.ru/world/20080222/239802.html

 

[216] Занятная оценка. Если все‑таки пройдет нормальное расследование и выяснится, что поляков расстреляли немцы – она все равно будет верна. Здесь ведь не говорится, о злодеяниях какого именно режима идет речь.

 

[217] Смирнов В. Качиньский – Катынский. // К барьеру! 2010. № 23.

 

[218] http://www.apn‑spb.ru/news/article8233.htm

 

[219] Козловский М. Свидетель специального назначения. // «Polityka», 2005, 4 мая. http://www.katyn.ru/index.php?go=Pages&in=view&id=98

 

---

Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 173; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!