Выдающаяся стойкость и образцовое мужество в кубинской тюрьме

 

Вам нельзя брать с собой в район мероприятия то, что сможет раскрыть вашу личность или показать, что вы агент государственной службы.

Приказ офицеру разведки США, направленный в Латинскую Америку в 1905 г.[350]

 

8 сентября 1960 г. американские бизнесмены вышли из самолета в Гаване. В паспортах и туристических визах, которые они предъявили кубинским чиновникам, значилось «Даниель Карсвелл, инженер-электрик из Истчестера, штат Нью-Йорк», «Юстас Ван Брант, инженер-механик из Балтимора, штат Мэриленд» и «Эдмонд Тарански, инженер-электрик из Нью-Йорка»[351].

Кроме проездных документов, у них были кредитные карточки, водительские права и другие документы, подтверждающие их личности. Однако все эти официальные документы были мишурой. Профессиональные художники OTS, имевшие большой опыт в изготовлении и копировании документов и создавшие все это «классическое содержимое бумажника», назвали бы это «карманным мусором ЦРУ»[352].

На самом деле Юстас Ван Брандт был инженером OTS Торнтоном Андерсеном (Энди), а Эдмонд Тарански – Уолтером Замински (Вилли), техником по системам акустического контроля. Третий турист, путешествующий как Дэниел (Дейв) Карсвелл, был старшим группы, которого все называли Крист. Он был недавно назначен руководителем подразделения акустических операций и считался наиболее грамотным специалистом ЦРУ в мероприятиях подслушивания и установке спецтехники[353].

Имея при себе документы прикрытия и придерживаясь заранее разработанной легенды, все трое прибыли на Кубу для выполнения в течение недели мероприятий по установке техники подслушивания в новое здание посольства одной страны, строительство которого еще не было завершено. Это был редкий для ЦРУ шанс, и появился он после решения кубинских властей начать дипломатические отношения с недругами Америки.

ЦРУ заранее узнало место строительства и заключило договор с его владельцем, чтобы позволить техникам установить систему подслушивания на этапе возведения нового здания. Мало того, что это был великолепный шанс внедрить спецтехнику непосредственно в намеченную цель разведки, сам план операции был вполне выполним. Хозяин стройки мог разрешить трем американцам доступ на стройку в любое время суток, и никто бы не стал задавать никаких вопросов.

Учитывая это обстоятельство, бригада Криста запланировала вначале провести полное предварительное обследование места установки спецтехники, чтобы затем уже работать без опасения расшифровки. Единственным тревожным моментом был рост антиамериканских настроений у кубинского правительства. С тех пор как ранее популярный у американцев курорт стали редко посещать туристы, прибытие в тропики трех американцев в поисках приключений могло привлечь пристальное внимание службы иммиграции или сотрудников кубинской контрразведки.

Летом 1960 г. на Кубе внешне все еще было безопасно, но тревожные изменения уже начались. Прошло чуть больше года после революции, а репутация Кубы как прекрасного места для семейного отдыха стала быстро меняться. В Гаване все чаще происходили гражданские волнения, и в американскую Флориду потекли кубинские беженцы. На все более настойчивые протесты режим Кастро отвечал массовыми арестами. Кубинские бизнесмены, поддерживавшие свергнутого диктатора генерала Батисту, получили клеймо «контрреволюционеров» и уже начинали бояться нового кубинского правительства.

Несмотря на эти тревожные события, политическая ориентация Кастро пока оставалась неясной. Находясь у власти менее двух лет, Кастро по-прежнему отрицал коммунистические ценности, хотя его решение в 1960 г. «подружиться» с коммунистическим Китаем за спиной тайваньского правительства должно было открыть миру глаза на предпочтения кубинского руководителя[354].

США пока поддерживали дипломатические связи с правительством Кастро, но обстановка осложнялась, и отношения между странами явно ухудшались. Фиделя Кастро возмущали и конфликт вокруг импорта кубинского сахара в США, и осуждение Америкой правительственного контроля кубинской прессы, профсоюзов и университетов. Куба также возобновила дипломатические отношения с СССР, радостно встретив нового посла Сергея Кудрявцева, который 15 лет назад был объявлен канадским правительством персоной нон грата в связи с делом о советской агентурной сети в этой стране[355]. Теперь у Советского Союза в лице «друга Кастро» появилась точка опоры в Западном полушарии, всего в 150 км от США.

В своих речах, обращенных к мировой общественности, говоря об отношениях с Америкой, Кастро рисовал радужную картину. Кубинские же беженцы, оказавшись во Флориде, сообщали о нарушениях прав человека, а также о пустых обещаниях кубинского лидера не национализировать частные фирмы. В одном из своих многочисленных выступлений в декабре 1959 г. Кастро запретил даже Санта Клауса вместе с импортом рождественских елок[356].

Поскольку формальный разрыв отношений между двумя странами становился все более вероятным, ЦРУ начало формировать основы для ведения разведки на острове. В сельской местности создавались запасы техники и шпионского оборудования. Агентам, которым теперь следовало прекратить личные встречи, дали дополнительные средства безличной связи, такие как тайнописные рецепты и планы тайниковых операций.

В течение лета 1960 г. сотрудники ЦРУ фиксировали периодическое наружное наблюдение со стороны службы безопасности Кубы, которая вела слежку за маленьким офисом в Гаване. В этом офисе базировалась небольшая команда завербованных ЦРУ кубинцев, которых привлекли для поддержки мероприятий американской разведки[357]. А тем временем подразделения ЦРУ уже планировали одобренные Белым домом тайные операции против Кубы, включая вооруженное вторжение на остров отрядов контрреволюционеров-беженцев и возможное убийство кубинского лидера[358].

Сентябрьское мероприятие подслушивания планировали провести во что бы то ни стало, учитывая вероятность отзыва с острова всех официально находящихся на Кубе американцев. Проводимая месяцем ранее подобная операция подслушивания против другого объекта потерпела неудачу из-за организационных проблем. Плюс ко всем этим неприятностям начался сезон ураганов, и все ожидали знаменитый тайфун «Донна», который, рождаясь в Карибском море, угрожал как поездкам на Кубу, так и планам ЦРУ[359]. Эти обстоятельства убеждали: задержка даже на несколько дней могла повлечь за собой срыв всей операции.

TSD должен был как можно скорее использовать удобный момент, однако в ЦРУ испытывали большой дефицит в «свободных» офицерах-акустиках. Заканчивалось лето, некоторые сотрудники были в плановых отпусках, другие направлялись к местам новых назначений, а оставшиеся офицеры-техники обслуживали операции ЦРУ по всему миру.

Вилли, опытный офицер-техник, вернулся из отпуска после командировки в Азию и направился на Кубу для проведения операции, даже не навестив родителей. Энди, инженер-акустик, рассматривал предстоящую операцию как шанс отличиться. Он верил, что его личный опыт в установке спецтехники поможет ему решить оперативные задачи и внедрить спецоборудование оптимальным образом. Дейв, отвечавший за качество работы акустической спецтехники, также был профессионалом своего дела. И ни у кого не было причин сомневаться в том, что все трое через несколько дней вернутся домой[360].

После встречи в Гаване с офицером ЦРУ, руководившим этой операцией, техники распаковали свои инструменты и технику подслушивания. Все шло по плану, когда неожиданно начались проблемы. Вдруг ни с того ни с сего струсил владелец здания и отказался пускать бригаду на стройку. Это было серьезной проблемой, но оперативный офицер резидентуры, который был на связи с бригадой, заверил, что поездка не будет напрасной. Местная резидентура ЦРУ получила разрешение из Лэнгли организовать прослушивание другого объекта – открывающегося офиса китайского Агентства печати, который располагался в новом высотном здании Seguro Medico в центре Гаваны[361].

Эта операция казалась всем достаточно простой. Кубинский учитель танцев по имени Марио, оперативный контакт ЦРУ, арендовал квартиру этажом выше китайского офиса. В случае возникновения проблем, техники TSD могли перебраться со своим оборудованием в квартиру секретаря посольства США, живущего в этом же здании.

На следующий день в центре города, в кафе, техники встретились с оперативником ЦРУ для получения подтверждения о готовности начать мероприятие. В кафе прибыл Марио и, выпив чашку кофе, уехал, не обращая внимания на четырех американцев. Его пустая кофейная чашка была сигналом «добро» для техников, которые планировали вначале осмотреть помещения, где предполагалось провести мероприятие. Резидентура опасалась, что осведомитель ЦРУ попал под наблюдение кубинских спецслужб, и операцию было решено провести без контрнаблюдения. Все согласились, что это довольно рискованно для техников – работать в квартире агента. Предполагалось, что они останутся в квартире агента до полного завершения операции по установке спецтехники.

Прибыв в здание Seguro Medico, Энди и его коллеги заметили отсутствие на месте консьержа. Это был хороший знак. «Было воскресенье, и потому внутри никто нам не встретился. Мы вошли в лифт и поднялись на несколько этажей выше, чтобы затем спуститься по лестнице в квартиру агента. Мы ее обследовали, чтобы определить материал стены и местоположение электросети. Мы обсуждали, какое оборудование придется использовать для сверления и последующей заделки мест вскрытия, а также то, каким образом мы разделим работу между собой. Мы уже подготовили "план внедрения", чтобы сократить время последующей работы. Наконец мы вернулись в свой безопасный дом», – вспоминал Энди[362].

На следующий день, после согласования и одобрения резидентом ЦРУ плана работы, техники направились в квартиру. Они должны были просверлить пол своей квартиры и далее потолок нового китайского офиса, чтобы сделать крошечные отверстия менее одного миллиметра для микрофонов. «Это не была работа вслепую, – объяснял Энди. – Мы знали, что квартиры расположены симметрично по отношению друг к другу и предполагали контролировать офис одновременно с жилым помещением. Никогда заранее нельзя сказать, как будет работать спецтехника, но мы надеялись, что аккуратное микрофонное отверстие даст хороший акустический эффект, и мы сможем контролировать сразу несколько смежных комнат».

В этом мероприятии предполагалось использовать передатчик SRT-3[363]. Это полностью транзисторное изделие размером с пачку сигарет передавало информацию по незашифрованному радиоканалу[364]. На SRT-3 был установлен маленький приемник дистанционного управления, который позволял контролеру на КП включать и выключать радиозакладку и тем самым снижать риск обнаружения работающего передатчика в случае, если кто-то из китайцев начал бы поиск «жучков»[365]. Питание передатчика должно было осуществляться от сети здания, это позволило бы системе работать сколь угодно долго.

Однако с самого начала все пошло совсем не так, как планировалось. В квартире не было кондиционера, и духота заставила троих американцев раздеться до белья. Толстые бетонные полы с трудом поддавались даже специальным сверхпрочным сверлам с алмазными наконечниками.

В течение следующих двух дней техники продолжали работать, прерываясь только на еду, которой их снабжали Марио и оперативный офицер ЦРУ. Если бы все шло по плану, то вся операция должна была уложиться в три дня.

Но в среду начались неприятности. Первой из них стал визит сотрудника местной сервисной компании, которого без шума отправили обратно. Внезапно громкий стук заставил Дейва подойти к входной двери квартиры. Открыв, он увидел направленное в лицо дуло пистолета и молодого человека в униформе защитного цвета, а с ним – и четырех его товарищей. Пять кубинцев ворвались в комнату и быстро нейтрализовали Дейва, не дав возможности поднять тревогу.

Энди и Вилли были в ванной комнате. Энди вытащил два светильника, один из потолочного крепления и другой над аптечкой, открыл углубление в штукатурке для отвода от линии электропитания, в то время как Вилли работал над антенной. «Мы почти закончили вполне приличную установку, остался последний штрих – уложить плитку в ванной, чтобы закрыть провода от передатчика до линии электросети в стене, – рассказывал Энди. – Мы сделали все, кроме крошечного отверстия в потолке. И тут начались проблемы».

Энди и Вилли продолжали увлеченно работать в ванной и происходящего в холле не слышали. Им показалось, что приехали или Марио, или оперативник. Но Дейв не возвращался, и Вилли пошел узнать, в чем дело. И тут ему в лицо ткнулось дуло пистолета – так близко, что он разглядел следы ржавчины на внутренней стороне ствола. Энди обернулся и увидел вооруженного кубинца. Его вытолкали из ванной на кухню, где уже находились Дейв с Вилли[366]. Кубинцы казались несколько растерянными, как будто не знали, что делать дальше, и это добавляло страху и нервозности трем американцам.

«Мы простояли у стены на кухне несколько часов. Они перерыли все, но, думаю, они сами не знали, что искать, – рассказывал Энди. – Они взяли все наши деньги, потом мои хорошие сигары. Затем нас отправили в спальню и включили свет».

Дейв и Энди, сидя на кровати, общались друг с другом с помощью записок. Американцы не спали всю ночь, а кубинцы ждали, кто еще появится в квартире. Один раз прозвучал выстрел. Кубинцы убили Марио или оперативника? Страхи оказались необоснованными. Один из охранников всего-навсего случайно выстрелил себе в руку.

На следующее утро американцев перевели в гостиную, и начался первый из многочисленных допросов. Все оборудование и инструменты были аккуратно разложены на полу. Отвечая на множество перекрестных вопросов, техники придерживались легенды: прибыли в отпуск и решили подзаработать ремонтом электросети.

Американцам дали кофе и сфотографировали вместе с оборудованием. В течение следующих дней эти снимки появились в местных газетах в заметках об американских шпионах.

Так как операция была спланирована довольно быстро, у техников не было основной легенды, которой можно было твердо придерживаться. Имелось лишь несколько документов и умение нагло отрицать свою вину во время допросов. Никого из этих троих никогда не брали с поличным, американцев даже не тренировали в этом плане, как сотрудников армейских подразделений или офицеров разведки перед проведением особо опасных мероприятий. Если бы кто-то из них раскрыл свой псевдоним или отошел от легенды, или сломался во время допроса, то все трое были бы объявлены преступниками и шпионами. И последствия были бы куда серьезней, ведь правительство Кастро уже установило жесткие наказания за совершение политических и социальных преступлений.

Наконец кубинцы перевели всех троих в здание военной разведки, в нескольких кварталах от американского посольства. Там у американцев сняли отпечатки пальцев и сфотографировали. К вечеру техников развели по разным комнатам. В этих комнатах, не более 3 кв. м каждая, с совмещенными душем и туалетом, находились другие задержанные, сидевшие на двухъярусных кроватях.

Ночью начался первый из многочисленных допросов. В сопровождении охранника Вилли оказался перед тремя кубинцами в комнате c кондиционером. Один из них, которого американцы называли про себя Гнилые Зубы, взял инициативу на себя. «Что вы здесь делаете, мистер Тарански? – спросил Гнилые Зубы, который говорил по-английски. – Вы ведь работаете на ЦРУ, не так ли?»

Вилли на первых допросах придерживался «туристической» легенды. На второй день его отвезли на квартиру и приказали объяснить назначение оставленного там оборудования. Вилли рассказал, как работают некоторые части оборудования, и сумел «случайно» сломать несколько монтажных блоков, чтобы скрыть истинное назначение спецтехники. На следующий день он был снова доставлен в квартиру, где его поджидали фотокорреспонденты и телерепортеры для пресс-конференции. Когда один из них спросил Вилли, добровольно ли он здесь находится, тот ответил, что нет, и указал на Гнилые Зубы: «Он сказал мне, что я буду расстрелян, если не буду сотрудничать».

После пресс-конференции Вилли и Энди развели по разным камерам. Дейва доставили на военную базу «Колумбия». Трое мужчин должны были провести 29 дней, подвергаясь среди ночи допросам, находясь то в парилке тюремной камеры, то в холодной комнате для допросов. Но на этом их история не закончилась.

В течение следующих 12 недель – до середины декабря – отношения между Кубой и Соединенными Штатами непрерывно ухудшались. Американское посольство посоветовало всем американским подданным уехать из страны. А Кастро, находясь в Нью-Йорке, был тепло принят советской делегацией. После своей четырехчасовой речи в ООН Кастро узнал, что его самолет был конфискован американскими властями в качестве имущественного залога за кубинские долги. СССР, торопясь укрепить отношения с кубинским лидером, любезно обеспечил его своим самолетом[367].

В ЦРУ арест трех сотрудников вызвал серьезный переполох. Ситуация казалась безнадежной. «Туристическая легенда, которую использовали техники ЦРУ, была слишком простой, – было сказано в докладной записке. – Их прикрытие не выдержит проверки, если кубинцы начнут серьезное расследование и интенсивные допросы[368]. Так, например, Вилли в качестве места жительства в Нью-Йорке назвал адрес женщины, которой он как-то назначал свидание. И если эту женщину начнут расспрашивать, то она ответит, что не знает Эдмонда Тарански».

В конце октября все трое были переведены в старую крепость-тюрьму Ла-Кабана. Техникам выдали тюремную одежду, снова взяли отпечатки пальцев и поместили в отдельные камеры, заполненные уголовниками, «диссидентами» и американскими туристами, арестованными во время революции.

«В тюрьме Ла-Кабана начались серьезные допросы. Дейв был помещен в ту же часть тюрьмы, что и мы, но в другую камеру, – рассказывал Энди. – Я его видел только на допросах, когда он выходил, а я заходил в комнату. Нас приводили из душной камеры в ледяную комнату допросов и угрожали пистолетом. Нам говорили: "Либо вы начнете сотрудничать, либо вас расстреляют". Я верил в реальность угроз. Они сказали, что мы должны сотрудничать, поскольку они знают о нас всю правду. Однажды, когда следователь описал нашу недавнюю встречу с коллегами в кафе, я подумал, что мы могли быть трупами еще до того, как вошли в ту самую квартиру».

Иногда вопросы менялись, и следователи начинали обвинять нашу тройку в работе на ФБР[369]. Гнилые Зубы часто повторял, что двое других задержанных уже признались и, таким образом, правду скрывать бессмысленно. Во время одного допроса молодой охранник постоянно играл со своим оружием, щелкая затвором. «Скажите ему, что мужчины не играют с оружием, – сказал Вилли. – Так делают только дети».

«Мы не знали, что же будет дальше. Я был убежден, что меня расстреляют. Но я бы никогда не сделал ничего, что опозорило бы моих детей или морскую пехоту, – рассказывал Энди. – Я был готов перейти в мир иной, но, слава Богу, не пришлось». Вероятность казни всех троих была вполне реальной. Расстрельные команды были заняты и днем, и ночью – Кастро безжалостно устранял политических противников. Надежные источники утверждают, что в 1961 г. было казнено более 2000 человек[370]. «Они расстреливали от пяти до семи человек каждую ночь. Это происходило прямо под нашими окнами. Одного из них я никогда не забуду, – вспоминал Энди. – Его звали Джулио, он был врачом, получил образование в Испании и руководил несколькими антикастровскими политическими кружками. Чтобы спасти людей из своей группы, он взял всю вину на себя. Он спал надо мной, и через пару дней мы стали друзьями. А потом его расстреляли».

17 декабря, через несколько месяцев противостояния, американо-кубинские отношения испортились бесповоротно. Президент Эйзенхауэр объявил о запрете на весь экспорт на Кубу, за исключением нескольких видов продовольствия и медикаментов. 25 октября кубинское правительство приняло ответные меры, национализировав все банки, частные сахарные и ликероводочные заводы, а также магазины, включая американские транснациональные корпорации, такие как Sears, Reebok, General Electric и Coca-Cola[371]. Через несколько дней американский посол Филипп Бонсэй покинул страну[372].

Техников формально объявили «врагами Кубы», и судья потребовал 30 лет тюрьмы. Вместе с адвокатом, нанятым посольством США, американцы выдержали четырехдневное заседание военного трибунала. После суда американский консул Хью Кесслер попытался подойти к трем осужденным. Стараясь, чтобы его услышали, он сказал: «Вы настоящие парни. О вас все знают». Кесслер был последним американским чиновником, которого они видели в течение последующих двух лет.

Приговор был «виновны». Техники были приговорены к десяти годам каждый, и это в то время на Кубе считалось хорошим приговором. «Суть была в том, куда вас поведут после суда, налево или направо, – объяснял Энди. – Если направо, то вы оказывались в комнате наподобие небольшой часовни, и было понятно, что завтра утром вас расстреляют. Путь налево для большинства заключенных означал 30 лет тюрьмы. В те дни 30 лет заключения считалось довольно мягким приговором. Нас повели налево, и я понял, что нас не собираются расстреливать».

На параде в Гаване 1 января 1961 г. вместе с другим вооружением были продемонстрированы советские танки. Отношения между США и Кубой были официально разорваны два дня спустя, через две недели после суда. Три техника оставались в тюрьме Ла-Кабана, придерживаясь своей туристической легенды и скрывая настоящие фамилии. В это время они узнали, что их агент Марио, в квартире которого они были обнаружены, был выслан с Кубы к своей жене во Флориду, вероятно, за недостаточностью доказательств его виновности.

22 января 1961 г. тюремные власти сделали официальное объявление о том, что вся тройка вместе с 250 заключенными переведена в тюрьму на Сосновый остров. Официально называемая военным городком тюрьма располагалась на маленьком острове площадью около 2000 кв. км, недалеко от побережья и, возможно, была самой страшной из всех кубинских тюрем. Сам Кастро провел там два года после нападения в 1953 г. на Казармы Монкада[373].

Этот остров послужил основой знаменитой книги Стивенсона «Остров сокровищ» и в начале двадцатого столетия был известен своими роскошными курортами и плантациями сахарного тростника[374]. Однако в 1925 г. кубинский президент Жирардо Мачадо поддержал идею создания на острове современной тюрьмы. Эта тюрьма должна была стать полигоном для реализации «научной» теории реабилитации преступников. Кубинский посол, направленный в США для изучения состояния дел с тюрьмами, был восхищен новой тюрьмой в штате Иллинойс и предложил использовать американский опыт на Кубе[375].

В основу проекта новой тюрьмы были положены идеи британского философа XVIII века Иеремии Бентама, заложившего основы теории либерализма. Тюрьма имела форму цилиндра, где камеры располагались радиально к центральной башне охраны, из которой просматривалось все, что делают заключенные. Проект тюрьмы-паноптикума был основан на идее полного контроля заключенных; при этом сами заключенные не могли видеть охранников из-за створок жалюзи на окнах центральной башни[376].

В период с 1926 по 1931 г. кубинское правительство построило четыре тюремных здания, каждое из которых было связано подземными тоннелями с центральной частью, служившей столовой и чем-то вроде помещения для проведения культурных и общественных мероприятий. Центральную часть окружали камеры-клетки. Они были открытыми и освещались лучами прожекторов. Каждая клетка была шириной около 2 м и длиной 3,5 м.

Уникальность тюрьмы была и в том, что в соответствии с теорией Бентама у клеток не было дверей. Заключенные могли свободно бродить по зданию и готовиться к возвращению в общество в качестве полезных граждан. «Там все сделано для того, чтобы каждый человек смог найти себе занятие или ремесло по душе, – с энтузиазмом писала в 1932 г. одна лондонская газета. – В конце дня разрешались шахматы, домино и карты, а также более активные игры на специальных площадках. Был также кинозал и радиоточки»[377].

Однако три сотрудника ЦРУ не нашли на Сосновом острове ничего общего с описанием «прекрасной тюрьмы» в британском журнале. Независимо от научных идей, которые, возможно, вдохновляли создателя оригинального проекта тюрьмы, она сама пребывала в ужасающе плохом состоянии.

Камеры-клетки по-прежнему не имели дверей, но тюрьма, рассчитанная на 4500 заключенных, была переполнена. 6000 мужчин еле помещались в четырех блоках, называемых «проспектами». Каждый этаж проспекта был заполнен мусором и всевозможными паразитами, от крыс и вшей до клопов и пиявок. Все это было источником болезней и инфекций, и заключенные должны были самостоятельно заниматься чисткой своих камер.

В каждой клетке были туалет со сливом, но не было проточной воды. Кран на первом этаже давал воду, которая, как скоро обнаружили американцы, была непригодна для питья. Она пахла рыбой и могла использоваться только для мытья, стирки одежды и смыва в уборных. Заключенные таскали воду в клетки в 18-литровых ведрах. Питьевая вода доставлялась в тюрьму и заливалась в цистерну, из которой заключенные могли брать около 4 л за один поход. Вопрос с водой был самым главным, и заключенные быстро приобретали новые навыки, например, учились обходиться одной кружкой драгоценной воды, чтобы побриться.

Так как туалеты не функционировали должным образом, заключенные использовали две клетки в ряду, как общие уборные. Туалеты часто засорялись, и сточные воды переполняли края сливов, стекая вниз на первый этаж и создавая сантиметровый слой нечистот на кафельном полу.

Рассказывает Андерсен: «Время от времени набиралось несколько добровольцев для уборки скопившейся грязи. У заключенных был свой "президент" – бывший полицейский, который работал на режим Батисты. Он мог заставить нескольких парней принести воды для уборки».

В этой тюрьме Кастро держал бесчисленное количество самых разных заключенных, включая многих из дореволюционной кубинской элиты, врачей, адвокатов, бизнесменов, а также сторонников Батисты и американских наемников. Этих заключенных держали отдельно от уголовников. «Конечно, везде была политика. Сторонники революции ненавидели людей Батисты и наоборот, – рассказывал Энди. – Но там они были все вместе».

Обитатели тюрьмы жили впроголодь. Самые везучие получали передачи от родственников и друзей или покупали еду в тюремном военном магазине. Немногие, у кого были деньги, могли приобретать еду из окружающих ресторанов, которую исправно доставляли тюремные служащие. Те же, кто не мог себе этого позволить, выживали с трудом.

Три техника посылали телеграммы горничной, служившей у Марио; она действовала как их внешний контакт и в ответ на просьбы посылала передачи. «В результате время от времени мы получали посылки, – вспоминает Вилли. – Это был единственный способ выжить в кубинской тюрьме».

ЦРУ стало принимать меры, чтобы доставлять узникам посылки из Штатов. Техники были сильно удивлены и приободрились, когда увидели, что посылки перевязаны лентой, которой пользовались на складе OTS под Вашингтоном. Это был явный сигнал, что о них не забыли.

Техники получали письма, в том числе от их семей и коллег из OTS. Одно письмо Дейву пришло из секретариата OTS. Отправителем была указана Салли Уилсон. В конверте была фотография, на которой мужчина из ЦРУ, обнимая женщину, переходил через ручей. Дейв был счастлив, увидев знакомые лица на странной фотографии, он все время думал о ней. Только после освобождения техники узнали, что «Салли Уилсон» было подсказкой, сигналом, что фото содержит тайнопись. «Если бы мы положили снимок в воду, то основа отклеилась бы и появилась тайнопись, – рассказывал Энди. – К сожалению, мы были акустиками и не знали об этих методах связи – мы не разгадали эту тайную подсказку. Таким образом, попытка установить тайнописную связь с тюрьмой провалилась».

В тюрьме часто проводились обыски. После побега одного из заключенных власти построили 1400 мужчин на первом этаже, где они голые стояли полукругом, а в это время клетки обыскивались. «Мы провели целый день на ногах, и если вы поднимали голову, тюремщики заставляли опускаться на грязный пол, – рассказывал Энди. – Люди мочились прямо на пол, поскольку мы стояли там по 14 часов с опущенными головами, и это было невыносимо. Когда стемнело, охрана на центральной башне включила мощные прожекторы, и это был единственный свет.

Все охранники, молодые ребята, имели чешские карабины с коробчатым магазином и штыками. Вдруг они начали нервничать. Внезапно мы услышали удары колокола. Заключенные устали, и многие начали садиться на корточки. Мы сказали, что не собираемся сдаваться, как другие, ведь мы американцы. И только мы, трое, остались стоять. Но если бы охранники начали стрелять, то мы были бы первыми, в кого они попали бы».

Схватки и борьба за еду были постоянными. Когда один голодающий получал порцию получше, тут же начинал голодовку другой. Ответ на этот второй протест был быстрым. Охранники стреляли рикошетом, чтобы запугать заключенных[378].

«Как мы быстро узнали, самоубийство было обычным делом. Заключенные поднимались по лестницам на пятый этаж и прыгали вниз. Бывший астролог доктор Карбелл попал в заключение после того, как два года назад предсказал в газете крушение режима Кастро». Однажды американцы ночью увидели, как Карбелл начал подниматься по «лестнице смерти». Вилли и Энди быстро спустили его вниз, в безопасное место. «Все кубинцы сторонились его и боялись связываться с ним. Энди и я быстро поднялись с кроватей и сумели вовремя его схватить, – вспоминал Вилли. – Он получил образование где-то в Европе и говорил с небольшим акцентом. Этот тучный мужчина постоянно находился в невероятной грязи».

Американский наемник, Ричард Аллен Пекареро, был захвачен вместе с антикастровскими заговорщиками. Пекареро сошел с ума от тюремной жизни, жил один в своей клетке в полной грязи. Иногда приходили кубинские заключенные и тыкали его палкой, вызывая в ответ его звериный рык. Американцы постарались поддержать Пекареро, такого же, как и они, гражданина США. Они вымыли его и перенесли в другую клетку. Среди заключенных техники OTS нашли кубинского психиатра, который согласился обследовать американца. Затем техники организовали посылку с валиумом для Пекареро.

Наиболее приспособленными к условиям тюрьмы были воры. Они показали политическим заключенным одну хитрость – как пронести контрабанду в камеру. Охранники главных ворот тюрьмы часто спали, и вокруг ее стен было полно мусора и травы. Друзья заключенных прятали контрабанду в сорняках. Двое заключенных прогуливались по периметру в противоположных направлениях и вели наблюдение. Из камеры выбрасывали спичечную коробку с помощью рогатки. Она падала к ногам человека за забором. Он наклонялся завязать шнурок и привязывал газету или другую контрабанду к веревке, которая была намотана на коробок.

Чтобы скоротать время, техники сделали игру «Монополия» и научили других заключенных играть в нее. «У Вилли появилась группа кубинских друзей, которые регулярно заходили к нему, чтобы поиграть, – вспоминал Энди. – И однажды, когда все собрались, раздался истошный крик. Оказывается, в ходе игры Эрнесто, инженер, который строил тоннели в центре Гаваны, "приземлился" там, где у кого-то было четыре гостиницы. Он разразился криками, отказался "заплатить арендную плату" и разломал всю игру».

Наконец техники решили сделать радио. Кто-то принес в тюрьму наушник, и среди тюремного мусора нашли несколько советских поломанных радиоприемников, а также стетоскоп, который использовали как дополнительный наушник. Катушку настройки будущего радиоприемника сделали из круглой картонки из-под рулона туалетной бумаги, которую обмотали медным проводом.

Оставалась последняя проблема – батарейки. «Для этого нужен был исходный материал – два разных металла и электролит. У нас была медь от телеграфного провода, который мы оторвали от стены, и было олово от покрытия ведер, но нужен был еще электролит, – объяснял Энди. – Для этого мы послали одного парня в медчасть, и он возвратился с бутылкой сульфата меди. Хорошо, что охранники не заставили его это выпить». Когда в собранный «элемент питания» добавили сульфат меди, батарея заработала и радио заговорило.

Правда, не хватало припоя, и поэтому все провода в этом кустарном радио должны были быть надежно скручены для хорошего контакта. Последним шагом явилась антенна длиной в сотню метров. Заключенным удалось вывести ее наверх рифленой крыши главного «проспекта» и натянуть вдоль внешней стороны.

«Когда, наконец, радио было собрано, мы смогли принимать несколько американских радиостанций. Ночью я часто подходил к краю крыши для лучшего радиоприема, – рассказывал Энди. – С четырьмя трубками, выходящими из приемника, я впервые за несколько месяцев слушал американскую музыку».

Из-за постоянной опасности обысков наличие радио хранилось в строжайшей тайне. Но слухи все-таки дошли до охраны, обыск устроили, но радио не нашли. Имея контакт с внешним миром, заключенные начали издавать подпольную тюремную газету. «Один из кубинских заключенных был радиооператором, – вспоминал Вилли. – Он разбирался в радиоприемниках и как только настраивался на станцию, его помощник начинал работать как стенографист. Они включали свои наушники и стенографировали новости от каждой станции, которую могли поймать. На следующее утро копия рукописной газеты распространялась среди заключенных.

14 апреля 1961 г. наша тройка как обычно легла спать, однако на рассвете нас разбудили орудийная стрельба и сполохи от рвущихся снарядов. Началось вторжение кубинских эмигрантов в Залив Свиней. Всю зиму циркулировали слухи о возможном вторжении, и теперь оно началось. В тюрьме возник хаос, когда в небе появились бомбардировщики B-26, которые пилотировали кубинские эмигранты, прошедшие обучение в ЦРУ. Несколько дней спустя, 17 апреля, на западном берегу Кубы в Заливе Свиней высадился десант».

Задуманное еще при администрации Эйзенхауэра, вторжение 1400 кубинцев было начато с одобрения президента Кеннеди. Первоначально предполагалась высадка в районе Тринидад, на склонах горного массива Эскамбрай. Согласно этому плану, небольшая вооруженная группа должна была поднять восстание среди кубинского населения. Если бы восстание оказалось неудачным, то можно было отступить в горы и начать партизанскую войну.

Однако в марте 1961 г. Кеннеди назвал этот план «слишком масштабным». Президент изменял несколько раз место высадки перед заключительным решением и остановился на Заливе Свиней, который окружали болота[379]. Когда корабли с 2506 кубинскими десантниками приблизились к острову, президент Кеннеди неожиданно отменил ранее запланированные воздушные удары по Кубе, которые разгромили бы скромные кубинские ВВС[380]. Из-за этой отмены самолеты Кастро смогли потопить корабли снабжения. И десант, захвативший небольшой береговой плацдарм, был обречен на уничтожение.

На второй день военных действий техники ЦРУ начали замечать кубинских полицейских с коробками в тоннелях под третьим и четвертым этажами. Причина такой активности оставалась неясной, пока дно одной из коробок не отвалилось, и заключенные увидели там динамит. Стало очевидно, что Кастро распорядился сделать из тюрьмы смертельную ловушку, в которую попали бы обитатели, если бы решили вырваться на свободу, чтобы присоединиться к силам десанта. Убить 6000 мужчин внутри тюрьмы и тем самым снизить риск появления на свободе маленькой армии заключенных, готовых двинуться на Гавану, – такова была вероятная мысль Кастро.

19 апреля с высадкой десанта было покончено. Из общего числа высадившихся кубинцев в плен попали 1189 человек, и лишь немногие смогли морем вернуться обратно. Когда новость о неудавшемся десанте достигла тюрьмы, ни у кого уже не было надежды на вторую попытку[381]. Никто не вспоминал о взрывчатке до Дня благодарения, когда охранники с помощью отбойных молотков вдруг не начали долбить отверстия в полу и стенах.

Через три недели все отверстия были готовы и прибыли грузовики с коробками, на которых стояла надпись «Взрыватели». Содержимое коробок разгрузили в отверстия, а затем привезли еще коробки, уже с динамитом, который уложили в определенном порядке вдоль стен. Судя по числу коробок, в здание тюрьмы заложили около пяти тонн взрывчатки. Еще более зловещей выглядела раздача заключенным черных пластмассовых колец с тюремными номерами. Это было сделано, как узнали заключенные, для опознания трупов, если бы тюрьма была захвачена. Очевидно, что Кастро все еще боялся тюремного восстания.

Идея жить в заминированном здании совсем не понравилась американцам. Слухи о том, что американцы намереваются что-то предпринять, быстро разошлась по тюрьме, и вскоре к ним подошел кубинец Миро. «Миро привел к нам двух своих приятелей, один из них был очень тучным и походил на рекламу шин Michelin, – вспоминал Вилли. – Мы пошли в одну из клеток на первом этаже, которая использовалась как туалет. Из-за ужасного запаха долго там задерживаться было нельзя. Приятель Миро по прозвищу Michelin закрывал нас от охранников, в то время как два других кубинца в течение четырех дней пытались увеличить отверстие в полу, ведущем к техническому тоннелю со взрывчаткой. Наша команда тогда приняла на работу самого маленького заключенного. Это был светлокожий кубинец по прозвищу Американо, крохотного роста и около 50 кг весом. Американо был убежден, что сможет пролезть внутрь тоннеля через небольшое отверстие.

Соблюдая все условия конспирации, молодой кубинец однажды днем проскользнул в тоннель с заданием найти какие-либо образцы взрывчатки и принести их для оценки. В тоннеле 2,5 на 2,5 м Американо обнаружил много взрывчатки, которой было достаточно для разрушения здания, а также две системы подрыва, одну электрическую и другую – с обычным длинным шнуром. Идея была понятна – если один взрыватель не сработал бы, то можно было привести в действие другой.

Официально команду минеров возглавлял лейтенант кубинской армии, и техники ЦРУ теперь понимали, что работа сделана профессионально. «Он знал взрывчатые вещества, и знал, как и что надо сделать, – рассказывал Вилли. – Они провели линии из двора в здание, одна линия со шнуром помещалась в пластмассовой трубке, а электрическая линия проходила в отдельном пластиковом шланге. Когда мы поняли все то, что он сделал, нам оставалось только чесать затылки. Мы сидели на этой штуке и понимали: если она сработает, нам конец».

Было ясно: надо что-то делать, но просто поломка обеих линий взрывателей ситуацию бы не спасла. Такая акция была бы замечена охраной, а разрыв электрической линии вообще мог вызвать тревогу. Надо было изловчиться и сломать обе системы, не оставляя никаких следов. Технически это было не трудно. При нормальных обстоятельствах специалист OTS с набором инструментов вывел бы из строя взрывное устройство за несколько минут, но у техников ЦРУ в тюрьме было только несколько простых ножей, набор швейных принадлежностей и лезвия для бритья.

«Электрическая линия была похожа на кабель для электросети. Но два проводника немного отходили друг от друга, – рассказывал Вилли. – И мы придумали, как разрезать пластмассовую трубку и затем скрутить проводники между собой. Это короткое замыкание не вызовет срабатывания детонатора при попытке его электроподрыва. Вы подаете напряжение на подрывной капсюль, но взрыва не происходит».

Разрыв электрической линии детонатора было достаточно легко устроить, но шнур ручного подрыва оказался довольно сложной проблемой. Кубинцы сразу могли бы заметить провисание шнура после разрезания. Надо было изловчиться и сделать так, чтобы шнур не провисал. Для этого техники смастерили из обычной катушки, иголок и булавок устройство, которое не давало шнуру провиснуть.

Все три техника ЦРУ были достаточно крупными мужчинами и не смогли пролезть в узкое отверстие, ведущее в тоннель с динамитом. А расширить отверстие, не привлекая внимание охраны, было невозможно. И потому крохотный Американо был снова снаряжен для спуска в тоннель. Техники потратили четыре ночи для его обучения. С острым ножом Американо тренировался в разрезании шнуров и замыкании электрических линий взрывателей, а поврежденные места он камуфлировал изоляционной лентой. В случае попадания в тоннель у него был только один шанс, и нужно было выполнить все безупречно – до начала вечерней переклички.

«Мы понимали, что если охрана станет проверять систему подрыва, то будет всего 20 минут до того, как неисправность обнаружат, – рассказывал Вилли. – А как нам выбраться из этого ада, если охрана начнет выяснять обстоятельства диверсии? Сколько парней пролезет через узкий тоннель? Совсем немного. Нам надо было пробиваться через главный вход тюрьмы».

Приободрившись, американцы стали думать о том, чем вооружиться, если возникнет противостояние между охраной и заключенными. Первой появилась идея огнемета. Вилли разобрал старую керосинку и потратил четыре дня, очищая медные клапаны мраморной крошкой и зубной пастой. Но его усилия оказались напрасными, так как керосинка не смогла держать давление, необходимое для работы огнемета.

«Один заключенный-смельчак придумал идею делать "коктейль Молотова"[382]. Были собраны фрукты – апельсины, грейпфруты, манго, арбузы, которые поместили в стеклянные емкости с водой и сахаром для приготовления спирта. Забродившую смесь подогревали на плите под давлением и пар пропускали через пластмассовую трубку. Этот самодельный алкоголь мы пропускали через дистиллятор еще два или три раза.

С нами сидел главный химик фирмы Bacardi, и мы попросили его профессионально протестировать полученную жидкость, – рассказывал Вилли. – Химик забрал галлон алкоголя и исчез. Через три дня, когда мы курили и болтали, химик появился и вручил мне стакан. Я посмотрел на цвет и выпил. Черт возьми, это было похоже на хороший коньяк. Я спросил химика, как он получил цвет. И он ответил: "Гуталин"».

Техники ЦРУ также пытались делать самодельные ручные гранаты. Для этого Американо притащил из тоннеля несколько детонаторов и немного тринитротолуола (ТНТ). Мы растапливали ТНТ в котелке с двойным дном, выливали взрывчатое вещество в банки из-под сгущенного молока, заполненные гвоздями, стеклом и всем тем, что может быть шрапнелью. Детонаторы-капсюли были установлены в верхней части банки, куда был прикреплен самодельный бикфордов шнур.

Бикфордов шнур был сделан из сухих стеблей и спичечных головок, растертых в порошок. Энди как настоящий инженер устроил испытание самодельного бикфордова шнура. Техник на пятом этаже поджигал шнур и бросал его вниз. Заключенный, с которым договаривались заранее, подбирал шнур и фиксировал, сколько шнура сгорело. В результате техники определили, что 7,5 см шнура будут гореть приблизительно 20 секунд до срабатывания капсюля-детонатора.

Несмотря на то что ежедневная тюремная рутина не повышала настроения, тайное изготовление радиоприемника, обезвреживание взрывных устройств, изготовление небольшого арсенала оружия укрепляли дух техников ЦРУ и других заключенных.

Техники OTS были свидетелями событий 1962 г., когда напряженные отношения между Кубой, США и СССР спровоцировали международный ядерный кризис. Облет Кубы самолетом-разведчиком U-2 в июне показал, что кубинцы готовились к установке ракет «земля – воздух», хотя самих ракет у них не было[383]. Впоследствии разведка США зафиксировала прибытие на остров военных советников, а также оборудования, доставлявшегося на Кубу в специальных контейнерах. Фотографии с U-2 подтвердили активность и в сентябре, включая доказательства подготовки на острове пусковых установок для ракет малого и среднего радиуса действия.

Президент Кеннеди объявил 19 октября национальную военную тревогу и 22 октября информировал мировое сообщество о договоренности СССР и Кубы установить на острове ракеты с целью «обеспечения ядерного удара в отношении Западного полушария»[384]. Угроза международной ядерной конфронтации продолжалась до 28 октября, когда СССР согласился убрать с Кубы свои ракеты.

Мир вдохнул с облегчением, когда удалось избежать ядерной войны, и на Рождество 1962 г. среди узников тюрьмы поползли слухи о начале переговоров по обмену заключенных. 16 марта 1963 г. тюрьму посетил Джеймс Донован. Это был один из ведущих нью-йоркских адвокатов, который был одним из представителей американской стороны на Нюрнбергском процессе[385]. Джеймс Донован был ранее связан с делами разведки США и по решению нью-йоркской Ассоциации юристов защищал в суде советского разведчика Рудольфа Абеля. Спустя несколько лет Донован занимался обменом Абеля на Гарри Пауэрса, пилота самолета-шпиона U-2[386].

Донован прибыл в тюрьму, имея за плечами опыт в организации обмена кубинских иммигрантов из числа бойцов так называемой «Бригады 2506»[387], что придавало оптимизма Вилли, Дейву и Энди относительно их перспектив. «Донован прибыл, чтобы повидать нас. Мы поняли, что Кастро, очевидно, ему доверял. Итак, его впустили в тюрьму, поскольку он настаивал на том, чтобы лично встретиться со всеми американцами, находящимися в заключении. Я не знал, было ли место наших разговоров с ним „под контролем“, но мы вели себя так, как будто за нами наблюдали. Мы были очень осторожны в словах. Донован дал нам понять, что они работают над нашим освобождением и что волноваться не стоит. Мы были готовы ждать», – рассказывал Энди.

21 апреля 1963 г. Вилли, Дейву, Энди, а также 18 другим заключенным приказали собрать свои вещи. Затем всех доставили назад к Ла-Кабану, где обменяли на четырех кубинских подданных, задержанных в Нью-Йорке по обвинению в заговоре с целью совершения диверсии[388].

Когда все трое уже летели из Гаваны на базу ВВС во Флориде, сопровождающий их медик ЦРУ сообщил Вилли, что умерла его мать. От этого известия нервы трех кадровых офицеров разведки, переживших два с половиной года мучений и лишений, просто сдали. Все трое рыдали.

Первым из люка самолета вышел на свободу бравый солдат Пекареро навстречу журналистам и репортерам. А три техника ЦРУ постарались выйти из самолета последними, чтобы не попасть под объективы фотокамер, и поспешили подальше от прессы, чтобы увидеть свои семьи, пройти медицинский осмотр и обязательное в таких случаях собеседование.

Офицеры OTS ЦРУ находились в заключении 949 дней, и все это время придерживались своей легенды и документов оперативного прикрытия. В тюрьме они старались не обсуждать свои действия и не вспоминать о доме и семьях, чтобы другие заключенные случайно не подслушали их беседы. Но все же в течение нескольких дней после возвращения кто-то передал в прессу сведения о трех американских туристах, сидевших в кубинской тюрьме и на самом деле являвшихся офицерами ЦРУ.

Беседы с тремя техниками продолжались в ЦРУ в течение недели. С ними беседовали психологи, офицеры контрразведки и службы безопасности. Все трое прошли тесты на полиграфе. Возникали опасения за их личную безопасность после того, как сведения об офицерах попали в прессу. Все лето 1963 г. техники ждали вызова на службу. Вилли отправился на север, чтобы повидать отца, а Энди отправили отдохнуть в рыбацкий кемпинг во Флориде, которым владели отставники из ЦРУ. Только Дейв оставался недалеко от Вашингтона.

В итоге всех признали пригодными для дальнейшей службы, и в 1963 г. офицеры получили новые назначения. Дейв Крист, вопреки его ожиданиям, был переведен в Офис научных исследований недавно сформированного Директора науки и техники ЦРУ. Энди и Вилли продолжали работать в OTS. Энди стал руководителем лаборатории испытаний и сертификации спецтехники в OTS, а Вилли остался в подразделении акустических мероприятий.

Руководитель OTS Сеймур Рассел сказал Энди, что он не должен опасаться негативных оценок других офицеров-техников, поскольку мерилом его профессионализма станет качество его будущей, а не прошлой работы. Дело в том, что вначале некоторые офицеры OTS избегали общения с тремя вернувшимися из заключения коллегами и сплетничали у них за спиной. Единственным официальным руководителем ЦРУ, кто знал все подробности их пребывания в заключении, был исполнительный директор ЦРУ Лаймон Киркпатрик, с которым все трое подробно беседовали в его кабинете. Затем каждый получил продвижение по службе, но официальная бюрократия не учитывала их трехлетнее пребывание в кубинской тюрьме.

Крист, не имея каких-либо личных амбиций, представил администрации ЦРУ в конце 1964 г. обширную и всестороннюю рекомендацию-рапорт, в котором дал высокую оценку Энди и Вилли с ходатайством об их награждении за храбрость, оперативную смекалку и силу духа, которую они показали в тюрьме[389]. Однако его рапорт был проигнорирован, и Крист уволился в 1970 г.

Когда же в 1979 г. Энди объявил о намерении уволиться из ЦРУ, Дэвид Брандвейн, в то время директор OTS, просмотрел личное дело Энди, чтобы определить, какого вознаграждения он заслуживает перед пенсией. В деле оказалась копия рапорта Криста руководству ЦРУ 1964 г. Подробное описание содержания в тюрьме и профессионализм, проявленный офицерами OTS в ужасающих условиях заключения, так впечатлили Брандвейна, что он немедленно поставил вопрос перед руководством ЦРУ о награждении трех офицеров.

По рекомендации Брандвейна был проведен полный анализ всех документов и высказаны рекомендации о награждении всех трех офицеров-техников самой высокой наградой ЦРУ – медалями за храбрость. Директор ЦРУ Стэнфилд Тернер утвердил эти рекомендации и в мае 1979 г. лично вручил медали «Крест за заслуги в разведке» Дэвиду Кристу, Торнтону Андерсену и Уолтеру Замански спустя 15 лет после их возвращения домой.

За 30-летнюю историю ЦРУ только семь офицеров были удостоены этой высшей награды разведки США. В официальном наградном представлении было сказано:

 

«Офицер… награжден „Крестом за заслуги в разведке“ за исключительный героизм, проявленным с сентября 1960 г. по апрель 1963 г. В течение этого периода офицер… находясь в условиях трудностей и лишений, проявил исключительную преданность, личную храбрость и высокую силу духа. Образцовое поведение… как профессионального офицера разведки явилось следствием непоколебимой преданности ЦРУ, презрения к личной безопасности во имя блага своих товарищей. Эти действия офицера… подтверждают оправданность доверия к нему со стороны Федеральной службы»[390].

 

В то время, когда три офицера-техника искали способы выжить в тюрьме, ЦРУ и OTS планировали устранение правительства Кастро. Администрации Эйзенхауэра, а потом и Кеннеди подталкивали ЦРУ к разработке новых решений проблем с Кубой, где ситуация становилось все более невыносимой. Оба президента привлекли ЦРУ для выполнения секретных и конспиративных мероприятий на острове. Директорат планирования ЦРУ разработал два параллельных направления решения «проблемы Кубы». OTS участвовала одновременно в реализации этих двух направлений. Начиная с марта 1960 г., США начали оснащать и обучать секретную армию, состоящую из кубинских беженцев и сторонников бывшего диктатора Батисты, для вторжения на Кубу. Второе направление подразумевало физическую ликвидацию Кастро.

 

 

Специалисты OTS обучали бойцов тайной армии беженцев специальным навыкам, необходимым для ведения партизанской войны. Кубинцам-иммигрантам преподавали специальную фотографию и обработку фотоматериалов, тайнопись, методы сигнальной связи, использование легенды и документов прикрытия. Для своих учеников OTS выпустила пронумерованные удостоверения личности, что затем послужило основой для официального наименования «бригады вторжения» на Кубу. Выбирая число 2050 для первого удостоверения, офицер OTS рассуждал, что разведывательная служба Кастро будет таким образом предполагать численность сил противника, которые на самом деле были меньше[391]. Когда Жозе Сантьяго, новобранец под номером 2506, стал жертвой несчастного случая во время занятий, через несколько недель кубинцы-волонтеры решили назвать свое подразделение «Бригада 2506» в честь своего товарища.

Единственный офицер OTS ЦРУ, погибший при исполнении своих служебных обязанностей в период с 1947 по 2008 г., стал жертвой несчастного случая при подготовке антикастровских мероприятий. За четыре дня до вторжения в Залив Свиней эксперты OTS по взрывчатым устройствам обучали членов кубинских сил вторжения. Занятия были посвящены изготовлению и применению небольших взрывных устройств для диверсий и саботажа. Нильс Бэни Бенсон, сорокапятилетний уроженец штата Миннесота и один из опытных офицеров-минеров OTS, демонстрировал формирование заряда из термита и взрывчатки C-4. Случайная искра подожгла эти материалы, и распространяющийся пожар стал угрожать расположенной рядом взрывчатке[392].

Бенсон немедленно собрал горящую смесь и вынес ее в безопасное место. При этом он сам получил столь обширные ожоги, что умер в больнице Майами три недели спустя. На гранитной Стене Почета главного здания ЦРУ одна из ста звезд стала памятью об офицере Бэни Бенсоне, который погиб, выполнив до конца свой долг.

Другое решение «проблемы Кастро» непосредственно касалось OTS, что в конечном счете привело к негативной политике санкционированных убийств. Отдел специальной химии OTS и его отделение взрывчатых устройств создавало ядовитые вещества и системы их доставки. OTS ранее уже разрабатывала яды для программы полетов U-2 в середине 1950-х гг. Тогда ядом пропитывались иглы для пилотов самолетов-шпионов, на случай захвата и пыток. Так называемые «иглы для самоубийства» были созданы в Специальном оперативном подразделении Армии США, в химической лаборатории, расположенной в Форт Детрике, штат Мэриленд. С этой военной исследовательской организацией OTS ЦРУ работала довольно плотно. На иглу был нанесен закситоксин, яд естественного происхождения, найденный в морском моллюске и являющийся одним из самых известных смертельных ядов[393].

Л-пилюли были частью особого, «защитного» арсенала УСС времен Второй мировой войны. Они использовались для снаряжения агентов с особо опасными и секретными заданиями. OTS продолжала готовить эти пилюли и для оперативных мероприятий ЦРУ. Оружие, пули, стрелы и камуфлированные взрывчатые вещества, имевшиеся в арсенале OTS для секретных военных операций, также можно было использовать и против определенного человека.

После неудавшегося вторжения в Заливе Свиней президент Кеннеди и генеральный прокурор Роберт Кеннеди убеждали Ричарда Биссела, заместителя директора ЦРУ по планированию, «сделать что-нибудь для ликвидации Кастро»[394]. В связи с этим в ноябре 1961 г. Биссел уже инструктировал офицера ЦРУ Уильяма Харви, который руководил программой ZR/RIFLE, целью которой была «кубинская проблема»[395]. С первых шагов администрация Кеннеди и Белый дом убеждали ЦРУ создавать новые способы убийств, официально именуемые как «исполнительное действие», «волшебная кнопка» и даже «последний курорт»[396].

ЦРУ попыталось убить Кастро во время вторжения в Залив Свиней, но все это превратилось в комедию типа популярной кинопародии о полицейских Keystone Сops[397]. К операции была привлечена Служба безопасности ЦРУ, которая наняла бывшего сотрудника ФБР, руководившего действиями частного детектива Роберта Майю. Тот принимал на работу лиц из организованной преступности для выполнения частных заданий. Майю установил контакт с бывшим членом преступного синдиката Аль-Капоне, который нанял двух мафиози, «имевших опыт».

При создании «летальной спецтехники» возникло много сложностей, и химики OTS пытались подобрать подходящее оружие – таблетки замедленного действия, которые давали бы время агенту, чтобы успеть скрыться до начала действия яда. Первые ядовитые таблетки не могли растворяться в воде, но вторая партия таблеток сработала во время испытаний на обезьянах. Яд был передан для применения «кубинскому командиру из числа иммигрантов»[398]. Позднее таблетки были им возвращены из-за опасений провала операции[399].

С 1960 по 1965 г. для устранения Кастро[400] были разработаны различные схемы покушений, некоторые слишком изощренные, другие достаточно серьезные, и все они обсуждались и оценивались. Из всех разработанных и запланированных покушений на Кастро, что, конечно же, было бы негативно воспринято общественным мнением, ни одно из них так и не было запущено в стадию реализации.

Разнообразие планов, которые, как полагали, могли подорвать харизму и привлекательность Кастро во время его выступлений, напоминало высказывания Уильяма Донована первому руководителю OTS Стэнли Лавеллу, чтобы «организовать настоящий веселый ад». Эти планы включали:

Галлюциногенные аэрозоли: ученый и химик-биоорганик из OTS предложили распылить в радиовещательной студии в Гаване, перед выступлением Кастро, аэрозоль наподобие наркотика ЛСД, чтобы вызвать галлюцинации. В OTS в конечном счете узнали, однако, что такой химический элемент не является надежным[401].

Галлюциногенные сигары: поскольку метод аэрозолей оказался непригодным, было предложено пропитывать сигары для Кастро специальным химическим веществом, способным вызвать временную дезориентацию во время его длинных и эмоциональных выступлений на уличных митингах перед кубинским населением[402].

Грязные ботинки: этот план был нацелен на всемирно известную бороду Кастро. Во время путешествий кубинского лидера за границу предполагалось насыпать химический порошок внутрь ботинок, которые обычно выставляют на ночь у двери гостиничного номера для чистки. Идея базировалась на солях таллия, являющегося сильным депилятором. Впитываясь в тело человека, этот состав привел бы к выпадению волос знаменитой бороды Кастро. OTS приготовила этот химический состав и успешно испытала его на животных, однако Директорат планирования ЦРУ отменил этот план, поскольку Кастро отложил свою зарубежную поездку[403].

Депиляторные сигары: концепция этого мероприятия была похожа на неудавшуюся схему с обработкой обуви. На этот раз в сигары для Кастро предполагалось внедрить депиляторий, чтобы опять попытаться вызвать выпадение волос бороды кубинского лидера, сделать его безбородым, что резко изменит его всемирно известный, традиционно мужественный образ. Была приготовлена специальная коробка сигар для Кастро для его выступления на телевизионном ток-шоу известного ведущего Дэвида Саскинда. Однако один из офицеров ЦРУ, Дадли Филипс, высказался против этого мероприятия, поскольку сигары во время ток-шоу могли закурить и другие участники, включая и самого Саскинда[404]. Офицер Филипс уточнил, что схема убийства должна использовать эффективные технические средства и четкое планирование такого оперативного мероприятия.

Отравленные сигары: ЦРУ завербовало двойного агента, который должен был предложить Кастро сигару его любимой марки Cahiba. В сигаре находился яд ботулин, вызывающий смерть практически сразу после контакта сигары с полостью рта закуривающего. Отчеты ЦРУ показывают, что сигары были переданы агенту в феврале 1961 г., но он, очевидно, отказался от выполнения этого плана[405].

Взрывающаяся сигара: во время посещения Кастро здания ООН, ЦРУ рассматривало план размещения коробки взрывающихся сигар в том месте, где Кастро будет курить один: «Такая сигара может оторвать голову». Но и этот план не был реализован[406].

Взрыв морских ракушек: в начале 1963 г. OTS попросили сделать морскую ракушку с взрывчатым веществом, которая должна быть установлена на дне в том месте, где Кастро обычно совершал свои подводные плавания. После технического и оперативного анализа ЦРУ отвергло эту идею как непрактичную[407].

Загрязненный скафандр: это предложение было сделано для американского адвоката, который занимался официальными переговорами об освобождении заключенных, захваченных в Заливе Свиней. Адвокат планировал подарить Кастро комплект для подводного плавания. OTS приобрела скафандр, обработала его внутри грибком, который вызывает хроническую болезнь кожи, а также внедрила в дыхательную систему туберкулезную палочку. План был отменен, когда адвокат решил подарить Кастро другой подводный костюм[408].

Отравленная ручка: 22 ноября 1963 г., в день, когда был убит президент Кеннеди, в Париже офицер ЦРУ предложил своему агенту AMLASH (имя одного из египетских богов) ручку с ядом для использования против Кастро. OTS уже имела модифицированную шариковую ручку с иглой для подкожного введения яда. Это спецустройство было бы идеальным со всех сторон, и Кастро бы не почувствовал укола. При этом у агента было бы время скрыться прежде, чем наступило действие яда. Агент был проинструктирован, как использовать Blackleaf-40 (коммерческий яд) в спецустройстве, но после убийства Кеннеди отказался взять ядовитую спецавторучку на Кубу[409].

Пистолет и винтовка c глушителем: после неудачи с авторучкой ЦРУ снабдило агента AMLASH пистолетом, винтовкой FAL с глушителями и оптическим прицелом, а также взрывчаткой[410]. Однако агент так и не предпринял никаких действий, и в июне 1965 г. ЦРУ прекратило контакты с ним[411].

Директорат планирования ЦРУ также разрабатывал мероприятия ликвидации и других иностранных лидеров, таких как Патрис Лумумба (Конго), для чего в OTS проводились исследования, готовились планы изготовления спецсредств и способы реализации[412]. Первоначальный план устранения Лумумбы предусматривал внедрение яда в продукты питания и в зубную пасту. Шприц, хирургическая маска, резиновые перчатки и пузырек токсина были посланы в Конго для выполнения мероприятия. Однако операция так и не была проведена из-за возражений старших офицеров Директората планирования ЦРУ, а также из-за трудностей доступа в окружение Лумумбы[413]. В конечном счете необходимость в проведении мероприятия отпала, когда силы оппозиции Конго убили Лумумбу в январе 1961 г.

За исключением действий агента AMLASH, планирование убийств иностранных лидеров, как часть политических действий Соединенных Штатов, закончилось 22 ноября 1963 г., когда президент Кеннеди был застрелен в Далласе, штат Техас. Это было за десять лет до того, как Комиссия Рокфеллера и Комитет Черча информировали американское общественное мнение о секретной роли ЦРУ в планах убийств, которые разрабатывались в 1959–1963 гг. Оба расследования оказались в тени сенсационных сообщений прессы, интриг участников этих операций и техники их реализации. Относительно планирования убийств Комиссия Рокфеллера и Комитет Черча сообщили, что офицеры ЦРУ действовали, точно выполняя указания Белого дома и администраций президентов Эйзенхауэра и Кеннеди[414].

В ответ на эти два сообщения президент Форд выпустил правительственное распоряжение № 11905, в котором говорилось: «Ни один из государственных служащих Соединенных Штатов не должен участвовать в подготовке политических убийств». Впоследствии, в 1981 г. вышло обновленное правительственное распоряжение № 12333, в котором указывалось: «Любой человек, нанятый или действующий от имени правительства Соединенных Штатов, не должен участвовать или находиться в заговоре с целью убийства». Союз предпринимателей добавил, что «никакое агентство Комитета по разведке не будет участвовать или просить кого-либо предпринять действия, запрещенные в соответствии с этим законом» – выражение, которое запретило «косвенное участие» в убийстве.

Этими правительственными распоряжениями закончилось весьма серьезное общественное обсуждение убийства как инструмента американской политики. Однако такого рода мнения возобновились после террористического нападения «Аль-Каиды» 11 сентября 2001 г. Проведенный в декабре 2001 г. опрос журнала Newsweek показал, что 65 % его участников поддержали ликвидацию лидеров «Аль-Каиды». Драматическое изменение общественного мнения, вероятно, отражало глубокое различие между потенциальной опасностью, которая исходила от Кастро, и действительностью, которая показала, что «Аль-Каида» является не государственным образованием, а группой, совершившей нападение на американские города, авиалинии и простых жителей. Однако даже в такой обстановке маловероятно, чтобы американская общественность поддержала секретные мероприятия по ликвидации руководства признанного в мире иностранного правительства.

 

Глава 17

Война под другим именем

 

У нас была война, но никто об этом не знал.

Офицер OTS во Вьетнаме, 1962 г.

 

Шел 1962 г. Офицер TSD Пат Джеймсон сидел на жесткой скамейке в сайгонском аэропорту и изучал расписание авиарейсов, ожидая прилета офицера ЦРУ. Джеймсон наблюдал, как группа американских туристов выходила из самолета. Они шли через взлетную полосу под яркими лучами юго-восточного солнца, спеша в тень, в серое здание старого авиатерминала, в надежде найти какие-нибудь экзотические сувениры.

Кто-то похожий на американца или, по крайней мере, на европейского туриста, подошел к Джеймсону. «Я знаю, что здесь идет война, не так ли?» – спросил он небрежно – так, как будто речь шла о погоде.

Джеймсон кивнул в сторону посадочной полосы: «Посмотрите туда, видите? Там людей выгружают в машины скорой помощи. А на смену им в самолет заходят другие парни, чтобы лететь вглубь страны. Это все по-настоящему, и мы с этим живем».

«Бог мой, я никогда об этом не знал!» – воскликнул турист, внимательно посмотрев на посадочную полосу.

40 лет спустя, вспоминая этот яркий эпизод, Джеймсон говорил: «У нас шла война, но никто об этом не знал».

Не было ничего удивительного в том, что турист не знал о ситуации во Вьетнаме. Для большинства американцев Вьетнам в 1962 г. был непонятной и далекой страной со своими проблемами. Эта страна фигурировала в новостях как бывшая европейская колония; о происходящих в ней событиях газеты обычно писали мельком и неохотно. Кроме офицеров ЦРУ, чиновников в Государственном департаменте и в Пентагоне, о французской войне в Индокитае начала 1950-х гг. уже никто не помнил.

Те же, кто занимается историей, в том числе историей Вьетнама, его будущим, хорошо помнят события 1954 г. Той весной французы потерпели сокрушительное поражение в Дьенбьенфу, когда на 13-тысячный гарнизон напали 70 тысяч вьетнамских солдат[415]. Через долину к северу от Ханоя вьетнамцы протащили через джунгли гаубицы и другую тяжелую артиллерию, чтобы обрушить свой удар на французов[416]. Десятки тысяч вьетнамцев под командованием генерала Зиапа выдержали не только этот тяжкий труд в джунглях, но и авиаудары французских самолетов.

Директор ЦРУ Аллен Даллес направил транспортные грузовые самолеты C-119 для снабжения осажденных во французском гарнизоне солдат, а Пентагон послал 50 бомбардировщиков B-26, чтобы помочь окруженным французам[417]. Несмотря на поддержку, Эйзенхауэр считал нецелесообразными переговоры с вьетнамцами в попытке удержать Вьетнам в рамках колониального правления за счет приглашения в новое правительство коммунистов[418].

Оценка Эйзенхауэра оказалась правильной. Французский командующий, понимая свою вину за разгромом гарнизона, покончил жизнь самоубийством[419]. Осада гарнизона с марта до начала мая фактически завершила эпоху французского колониального правления в Индокитае, но не принесла окончательного мира. Созванная в июле 1954 г. в Женеве международная конференция предложила план создания коалиционного вьетнамского правительства после демократических выборов 1956 г. Однако США не поддержали Женевское соглашение, переговоры зашли в тупик, и в результате между севером и югом Вьетнама возникла так называемая «демилитаризованная зона», проходящая по 17-й параллели[420].

В результате появились две страны – управляемая коммунистами Демократическая Республика Вьетнам (ДРВ) на севере и Республика Вьетнам на юге. Почти сразу режим Хо Ши Мина начал затяжную партизанскую войну для объединения Вьетнама под коммунистическим правлением. А США, практиковавшие политику сдерживания во время холодной войны, старались этому помешать[421].

В период, когда Джеймсон столкнулся с американским туристом в Сайгоне, американская военная помощь Южному Вьетнаму состояла из советников ЦРУ и специальных подразделений Армии США. Администрация Эйзенхауэра помогала Южному Вьетнаму в боевых действиях, в полувоенных операциях и в политико-психологическом противостоянии[422]. Затем Кеннеди расширил помощь Южному Вьетнаму, и теперь специальные военные подразделения ЦРУ занимались перекрытием каналов поставки военной помощи южновьетнамским партизанам с севера, организованной ДРВ.

Из-за скудных новостей и относительно небольшой помощи США немногие американцы понимали, что во Вьетнаме идет война. Она была совсем не похожа на битвы Второй мировой на просторах «старушки Европы» и даже на недавние сражения корейского конфликта. Партизанские отряды Вьетконга (так их называли СМИ) без особой военной техники могли проводить крупномасштабные операции, активно формировали шпионские сети вокруг южновьетнамского правительства, организовывали и проводили террористические атаки.

Офицер TSD Джеймсон был послан во Вьетнам для участия в программе секретных оперативных мероприятий ЦРУ[423]. Его роль как офицера спецслужбы заключалась в продолжении традиций, заложенных два десятилетия тому назад УСС. Точно так же, как УСС готовило немецкие и французские документы для своих агентов в оккупированной Европе, TSD теперь снабжал документами южновьетнамских агентов, проникающих на север страны для сбора разведывательной информации, диверсий и наблюдения за важными объектами.

Однако, по мнению Джеймсона, TSD мог бы делать больше, чем просто обеспечивать агентов документами. У TSD уже был опыт в обучении и оснащении вооруженных групп в период злополучного вторжения кубинских эмигрантов в Залив Свиней в 1961 г. Сейчас, год спустя, военные специалисты и «документальщики» были объединены в секретную оперативную группу. И как сотрудник этой новой группы, Джеймсон отвечал за мероприятия военного характера.

В 1962 г. основной задачей и ЦРУ, и правительства Южного Вьетнама было приостановить приток с севера пополнений и боеприпасов для партизан Южного Вьетнама. Главными маршрутами снабжения юга считались дорога № 1 – периодически прокладываемый путь по восточному побережью Вьетнама, а также всемирно известная «тропа Хо Ши Мина» – множество троп и дорог в джунглях, общей протяженностью около 20 000 км. «Тропа Хо Ши Мина» проходила по западной границе Вьетнама, затем круто поворачивала на юг через Лаос и Камбоджу[424]. Джеймсон и другие офицеры ЦРУ принимали участие в операциях, целью которых было нарушить поставки оружия и живой силы путем диверсий в военных структурах на обоих маршрутах.

Такие операции, проводимые малыми и маневренными военизированными группами, должны были вести антипартизанскую войну. Используя нетрадиционную тактику и специальное вооружение, подобно УСС, американские военные советники работали со специальными армейскими подразделениями Южного Вьетнама, с местными племенами[425]. Однако такой вид военных действий требовал тщательного обучения и детального планирования.

«При выполнении диверсий главной заботой исполнителей были взрывные устройства, которые собирались на месте. Моя работа заключалась в том, чтобы обеспечить учет всех деталей операции. Если что-то будет упущено, то либо мост останется невредимым, либо вы потеряете вашу диверсионную группу», – рассказывал Джеймсон.

При планировании диверсий требовалось, как вспоминал Джеймсон, запоминать все детали операции, и потому обучение группы занимало два-три дня. Была важна каждая деталь, от ежедневного рациона питания до разведки точного нахождения места мероприятия и оснащения группы. Подрыв, например, одного моста требовал скрупулезной организации мероприятия, точного расчета количества взрывчатки, при необходимости – оказания первой помощи раненым, наличия средств связи и четкого представления о том, как полностью обезопасить команду исполнителей. Эта команда должна быть обучена всем приемам обращения со взрывчатыми веществами и установки взрывателей, а также при необходимости уметь импровизировать в районе проведения операции. При этом должны быть собраны все разведывательные данные о месте проведения акции, о возможном подходе к объекту и маршрутах выхода, и только тогда можно реализовать, например, план подрыва моста.

«Нам часто приходилось изучать особенности конструкции моста по небольшому описанию и затем разрабатывать систему подрыва, чтобы исполнители выполнили все работы идеально, – рассказывал Джеймсон. – Если вы хотите что-то "правильно" разрушить минимальным количеством взрывчатки, ее надо располагать в самом слабом месте конструкции. Мы учили вьетнамцев, как быстро закрепить взрывчатку и установить "замедлители", чтобы команда успела покинуть место до взрыва».

Джеймсон предлагал запоминать программу подготовки с помощью аббревиатуры CARVER (от англ.: Criticality – критичность; Accessibility – достижимость; Recognizability – узнаваемость; Vulnerability – уязвимость; Effects – эффект; Recuperability – восстанавливаемость). «Критичность» подразумевала важность и роль цели для противника; «достижимость» ставила вопрос о наличии у команды реального шанса на достижение цели; «узнаваемость» подразумевала возможность команды определить цель, когда она увидит объект; «уязвимость» включала в себя реальную оценку степени повреждения или разрушения, которые могли быть нанесены цели. «Эффект» был связан со степенью разрушения цели. «Восстанавливаемость» оценивала время и усилия, требуемые для реконструкции и восстановления цели противником.

Все элементы CARVER обеспечивали как оперативное планирование на местах, так и действия руководства в Лэнгли для оценки показателя «риск/затраты» типового мероприятия. Было бы глупо, рассуждал Джеймсон, планировать мероприятие с высоким риском и с небольшой вероятностью успеха. «Такой анализ говорил нам, как нанести наиболее эффективный удар по цели противника, имея ограниченные ресурсы – сказал как-то один из офицеров, приятель Джеймсона. – Это было подобно описанию устройства, чтение которого заставляло сконцентрировать внимание на выявлении самого слабого места перед нанесением удара».

TSD начал свою активную деятельность во Вьетнаме уже 1961 г., когда его сотрудник, инженер ВМФ, был послан в Гонконг, чтобы переоборудовать приобретенную ЦРУ старую китайскую джонку. Инженер основательно с ней поработал. Он заменил стандартный мотор на дизельный двигатель Gray Marine-671, что повысило скорость со скромных 5 до 24 км/ч. Также были установлены два 200-литровых топливных бака, скрытых у основания мачты, пулеметы калибра 50 и замаскированная на рубке батарея ракет 8,8 см, которой можно было управлять с пульта капитана. И, наконец, инженер оборудовал тайник на нижней палубе для двух членов экипажа, вооруженных 9-мм шведскими автоматами. Джонка использовалась для секретного патрулирования и проникновения во Вьетнам вдоль побережья, к северу от демилитаризованной зоны. В случае приближения вражеского патрульного судна «ответ» джонки был бы не только неожиданным, но и разрушительным[426].

Морской резиновый плот «Зодиак», созданный на основе модели RB-12, которая применялась во время войны в Корее, стал основным средством доставки диверсантов в Северный Вьетнам. Эти плоты использовались для высадки групп с базовой джонки к нужному месту на побережье. Чтобы следить за плотами после их отплытия, техники TSD приспособили проблесковые маячки-мигалки вроде тех, что устанавливали на полицейских автомобилях, но со светофильтрами Kodak, через которые свет проходил только в инфракрасном спектре. Такие маячки-мигалки были невидимы для обычного глаза, но могли контролироваться с помощью портативного инфракрасного оптического устройства с батарейным электропитанием[427].

Тренировать вьетнамских партизан оказалось трудно. «Власти Южного Вьетнама обеспечивали нас необходимым количеством людей для диверсий и разведки, которые, однако, не имели никакой подготовки, что создавало трудности во время обучения, – объяснял Джеймсон. – Это были обычные городские юноши, которые не умели даже стрелять. Мы же просили прислать нам головорезов, а не мальчиков из приличных семей».

Так, для одного мероприятия понадобилось обучить четырех вьетнамцев. Требовалось проникнуть в северную часть Вьетнама и уничтожить мост на дороге № 1. Согласно плану, группа должна была перебраться с джонки на плот, высадиться с него на берег, пройти 8 км к мосту и установить взрывное устройство с замедлителем. Затем надо было вернуться назад к плоту, укрытому на берегу, и возвратиться на джонку.

В ночь операции команда начала действовать по плану, сообщая о своем местоположении по радио. Джеймсон в рубке джонки отмечал точки нахождения команды, как место № 1, затем место № 2 и место № 3. Операция проходила нормально. Несколько минут спустя были получены сообщения: «Место № 3», затем «Место № 2», что указывало на возвращение группы. Когда «Зодиак» ткнулся в борт джонки, один из вьетнамцев, членов команды, показал на дно плота, где была вода.

Джеймсон с удивлением осмотрел плот и обнаружил многочисленные отверстия, сделанные ножом. После тщательных расспросов команда призналась, что после отплытия они испугались и решили сорвать операцию. «Тех парней отправили в тюрьму, а мы получили хороший урок. Ищите диверсантов более высокой квалификации. Мы завербовали четырех нунгов (вьетнамская народность) и обучили их методам проведения секретных операций».

Несколько недель спустя команда нунгов покинула ту же самую джонку, без всяких препятствий добралась на плоту до места высадки на побережье и, следуя по маршруту, вышла в район моста. Согласно плану операции, они прикрепили взрывчатку к опорам моста. Оставаясь незамеченными, члены команды активировали замедлители и покинули район по другому маршруту. На следующий день аэрофотоснимки подтвердили, что мост, как и планировалось, разрушен.

Более важные объекты диверсий требовали творческого подхода. Одним из таких объектов был северовьетнамский нефтяной склад, на котором заправлялось все, что двигалось в Южный Вьетнам. В отличие от моста, этот мощный, тщательно охраняемый объект был окружен забором и недоступен для диверсантов с обычной взрывчаткой. Поскольку воздушные удары еще не практиковались, самой эффективной была бы атака из расположенного недалеко укромного места. Предполагалось разрушить топливные цистерны ракетным ударом, для чего небольшая команда диверсантов должна была доставить ракеты достаточно близко к складу, навести их точно на цель, запустить их в заданное время и поскорее покинуть это место, чтобы избавиться от возможного преследования.

Найденное TSD решение позже назвали «тройная ракетная пусковая установка». «Идея базировалась на обычной противотанковой ракете с самодельной пусковой установкой из нескольких железных уголков, – рассказывал офицер-техник, который сопровождал эту разработку. – Первоначально планировалось запустить противотанковую ракету, заполнив верхнюю часть воспламенителем и установив на другом конце детонатор. Был взят материал, который использовали городские повстанцы во время сражений с танками в период восстания в Венгрии. Мы подумали, что одна ракета – хорошо, а три в любом случае лучше. Таким образом, были установлены три ракеты под тремя разными углами между трубами основания, и к ним добавили электрозапал для запуска ракет в заранее заданное время».

Пусковая установка с тремя направляющими была собрана на модифицированном ранцевом основании, что позволило диверсантам настроить всю систему на месте и точно выполнить инструкции. «Мы попробовали сделать так, чтобы наши ученики все делали автоматически, без всяких размышлений, – объяснял Джеймсон. – Они должны были двигаться к месту согласно маршруту, показанному на карте, определить цель, навести ракеты на склад и нажать две кнопки». Чтобы ракеты пробили цистерны и подожгли горючее, техники TSD добавили зажигательные адаптеры и алюминиевые пакеты, заполненные магнием, который будет интенсивно гореть вместе с кислородом после первого подрыва.

«Нам не хотелось заставлять наших парней после запуска ракет бежать сломя голову почти 15 км до места укрытия плота, – рассказывал Джеймсон. – И мы приспособили механизм задержки времени запуска, чтобы дать команде несколько часов для возвращения к реке прежде, чем ракеты пошли бы к цели».

Чтобы не допустить дальнейшее использование этих самодельных ракетных пусковых установок против американских солдат, техники TSD добавили механизм самоликвидации с 200 г взрывчатки для полного уничтожения всей системы после запуска ракет. Но оставалась другая опасность: а что если вражеский патруль обнаружил бы пусковые установки, прежде чем они начали обстрел? Вьетконг в этом случае получил бы эффективное оружие. И конструкторы TSD добавили сторожевое устройство, которое в случае снятия с предохранителя кем-то другим через секунду автоматически подрывало всю установку[428].

Другое новшество TSD, имитатор с таймером, воспроизводил звуки различного оружия и взрывчатых веществ. Устройство давало звуки стрельбы из автомата, миномета и взрывов гранат. Американские военные подразделения устанавливали такие устройства около вражеских лагерей, чтобы посеять панику и замешательство. В одном случае, когда такое устройство сработало в полночь, в военном лагере Северного Вьетнама началась стрельба друг в друга[429].

В 1962 г. администрация Кеннеди передала секретные военные программы ЦРУ под руководство армии. Официальная передача должна была состояться 1 ноября 1963 г. Однако мероприятие было прервано из-за убийства президента Южного Вьетнама Дьема 2 ноября, а затем, три недели спустя, 22 ноября произошло убийство Джона Кеннеди. В декабре этот план был одобрен министром обороны Робертом Макнамарой, и в январе 1964 г. американская военная администрация во Вьетнаме организовала специальное подразделение из бойцов коммандос ВВС, армейского спецназа и «морских котиков» США[430].

Поскольку военное присутствие расширилось и число отрядов увеличилось, ЦРУ продолжало активное присутствие во Вьетнаме, и TSD играл в этом ключевую роль. Большая часть спецтехники раннего периода, поставлявшейся TSD, напоминала системы УСС времен Второй мировой войны, типа «комплекта для побега из тюрьмы» со скрытыми компасами и разными пилками, радиостанции и одежды. «У нас был пакет не более пачки сигарет, который служил подсвечиваемой изнутри картой, – рассказывал Билл Парр, в то время инженер TSD. – После нажатия на верхнюю часть пакета карта начинала освещаться изнутри. Мы давали такие карты командам, работающим в Северном Вьетнаме, чтобы они могли ночью двигаться по маршруту».

Подсвеченные карты устранили потребность в освещении фонариками, которые могли выдать в ночное время присутствие секретной команды, а небольшого размера карта заменила огромные топографические карты. Позже такие комплекты направили в НАСА, чтобы их оценили в качестве инструмента навигации для работы в темноте в ходе первых полетов в космос.

Другие спецустройства включали в себя камуфляж, который был незаметен в окружающей среде. «Однажды, когда я был в одном из магазинов в штате Оклахома, у меня возникла идея. Я обратил внимание на конструкцию термосов. Объем термоса зависел от небольшой стеклянной вставки в большой корпус термоса. Таким образом образовывалось отдельное пространство, и в нем можно было скрыть бумаги и документы. Это стало отличным решением для наших агентов во Вьетнаме. В основании мы сделали крышку с левой резьбой, чтобы непосвященный человек не смог открыть нижнюю часть контейнера». Техники TSD использовали эту концепцию термоса со вставкой, внутри которой можно было разместить любые бумаги. С помощью растворимой в воде бумаги агент при необходимости мог ликвидировать тайные документы.

 

 

Использовалось также новое закамуфлированное радио. Коротковолновая портативная радиостанция RS-6 была предназначена для агентов, работающих в тылу противника. Передача велась в диапазоне 3–15 МГц на расстоянии до 5000 км в режиме CW и AM. Радиостанция размещалась в небольшом атташе-кейсе или могла быть разделена на четыре небольшие части в водонепроницаемой упаковке. Этот радиокомплект мог получать электропитание от батарей, от электросети или ручного генератора[431].

 

 

Устройство защиты, известное как B-3, в баллончике «Пудра» (Dust Powder), состояло из мелкодисперсного слезоточивого газа, находящегося под давлением в маленькой пластмассовой емкости. С помощью «Пудры» можно было разогнать группу людей или использовать баллончик для самозащиты. Когда этот «несмертельный» спрей попадал в глаза, нос или горло, он вызывал кашель, слезы, потерю дыхания и тошноту. Как только человек покидал загрязненное пространство, неприятные эффекты исчезали[432].

Спецсредство «Транквилизатор» (Puppy Chow) в коробочке собачьего корма содержал 20 капсул препарата и два шприца с противоядием. Комплект использовался, чтобы успокоить сторожевых собак – капсулы транквилизатора смешивались с говяжьим фаршем. Для средней собаки рекомендовалось использовать 4 капсулы, но можно было применять и больше, если животное было особенно свирепым. Съев такую еду, собака «выключалась» на 4 часа, но никаких необратимых последствий средство не давало. Если собаку нужно было быстро привести в себя, ей вводили шприцом дозу противоядия[433].

К этому времени относится и создание портативной, скрытой в обычном портфеле копировальной установки для фотосъемки документов Document Copy Attache Kit. После открытия портфеля установка быстро собиралась в систему для фотографирования документов формата А4. Основой системы был фотоаппарат Pentax с фиксированным фокусом и бесшумным спуском затвора. Агент или оперативный офицер без какой-либо особой предварительной подготовки могли использовать установку для получения негативов фотокопий различных документов[434].

В начале вьетнамской войны приходилось носить с собой большие запасы продовольствия, что явилось проблемой для секретных команд, которые могли участвовать в операциях продолжительностью до 90 дней и более. Консервы были большими и неудобными. Они были тяжелыми, а их упаковка и другие отходы могли быть следами операции.

«Когда я впервые прибыл во Вьетнам, я обнаружил, что запас одежды, продовольствия, боеприпасов и другого оборудования на 90 дней для одной команды проникновения занимает 4 паллеты, и при этом еда составляет большую часть, – рассказывал Джеймсон. – Мы могли сбросить с самолета паллеты в отдаленные области, но найти их и распаковать, не оставляя следов, было практически невозможно. Итак, я намеревался уменьшить эту большую кучу».

Сотрудничая с одной из ведущих компаний по производству хлебопродуктов Америки, инженеры TSD нашли решение этой проблемы с продуктом, которое они назвали «Паек для целей гражданской обороны», или «ГО-паек»[435]. ГО-паек напоминал современную энергетическую таблетку и содержал концентрированные белки и другие питательные вещества, которые разбухали воде, превращаясь в съедобную массу. «Я сделал так, чтобы азиатский склад TSD делал специальные разгрузочные жилеты со множеством карманов под размеры новых изделий, – вспоминал Джеймсон. – Затем я нашел военный патруль, который испытал новый паек в течение нескольких дней в период дежурства. Они ушли на неделю и держались только на нем. Мы должны были знать, как наши продукты будут восприняты солдатами по время военных действий».

Джеймсон сопровождал патруль, который состоял из американского спецназа и восьми вьетнамцев. «Никто не жаловался на продовольствие, но некоторые члены патруля через пару дней почувствовали недомогание и выбросили свои пайки, – рассказывал Джеймсон. – У нас не было другой еды, я ведь не позволил брать что-то другое».

Команда нашла деревню с апельсиновым садом и загрузила фрукты в рюкзаки. «Нам было хорошо, но апельсины оказались чрезвычайно кислыми. Все их ели, как яблоки. Но когда мы вернулись к основному лагерю, кислота разъела десны, и они кровоточили. Ну и вид был у нас! И, конечно, следующие патрули уже не спрашивали у меня новые порции спецеды».

Джеймсон сообщил о неудаче с пайком, но техники TSD не бросили эту работу. В конечном счете был разработан новый калорийный хлеб.

На начальном этапе войны стандартный бесшумный пистолет УСС калибра 22 был самым востребованным среди сотрудников ЦРУ и спецназа[436]. Компактный, точный на близкой дистанции и надежный, он отмечал свое тридцатилетие, и специалисты TSD делали все, чтобы улучшить и приспособить это оружие Второй мировой войны для новых операций. В частности, был сделан плечевой приклад, который превратил пистолет, по сути, в винтовку для высокоточной стрельбы.

Возглавлявший этот проект инженер Парр добавил несколько деталей, которые сделали пистолет более удобным для применения в воздухе и в джунглях. «После того как мы сделали плечевую кобуру, нашу новинку стали использовать все больше федеральных агентов; она также стала служить оружием для пилотов самолетов U-2, – рассказывал Парр[437]. – Это был крутой проект. Я прибыл на Калифорнийскую испытательную станцию и сел в кабину SR-71. Я должен был видеть, как это происходит, когда пилот выскакивает наружу с оружием в кобуре. То же самое было и для самолета U-2. Мы спрашивали пилотов, что им мешает, что неудобно? С чем им трудно ужиться? Какое дополнительное оборудование они могли бы держать при себе сверх кучи обязательного барахла? И нам пришлось пройти через все это».

При исследовании конструкции пистолета Hi-Standard инженеры TSD обнаружили, что если фиксатор спускового крючка опустить вниз, то пистолет при нажатии на спусковой крючок стреляет как автомат и опустошает магазин на 10 патронов за полторы секунды. «Нажмите-ка на спусковой крючок, и пистолет ответит вам очередью. Такая стрельба по цели более эффективна, чем одиночный выстрел, – рассказывал Парр. – Но нашей задачей было использование глушителя для снижения шума выстрела. Вы должны компенсировать увеличение шума от стрельбы очередью. А с плечевым прикладом вы повышаете точность прицеливания. Вся штука в том, чтобы убрать фиксатор, и затем вы должны удостовериться в правильной работе пружины магазина. Нашей целью был "тихий автомат", и мы хорошо продвинулись в этом направлении».

В ходе проводимых исследований инженеры сумели заставить оружие стрелять тише, но при этом возникали сбои при использовании стандартных боеприпасов. Для бесшумного, но эффективного оружия пороховой заряд должен быть очень точным. Слишком много пороха дает шум, а если его слишком мало, то страдают скорость пули и пробивная сила. «Проблемы с бесшумным оружием были всегда, когда применялись стандартные боеприпасы. Нужны были другой состав заряда патрона и другая его консистенция, – объяснял Парр. – Оказалось, что бесшумное оружие не работает с обычными боеприпасами».

Инженеры TSD также модифицировали Liberator, единственный пистолет калибра 45, разработанный УСС для массовой поставки партизанским отрядам, действовавшим в тылу врага во время Второй мировой войны[438]. Модель для Вьетнама, названная «Оружие сопротивления», была маленьким, недорогим пистолетиком из алюминия с вороненым стальным стволом, который стрелял одним-единственным боеприпасом от 9-мм парабеллума. Как и Liberator, он предназначался для повстанцев. Его планировали сбрасывать с самолета за линией фронта в пенопластовой коробке[439].

«Отвинтите ствол, установите один патрон, завинтите ствол и взведите курок, как в игрушечном пистолете, и можно стрелять одной 9-мм пулей, – объяснил Парр. – Потом в Лэнгли кто-то сказал: "Это какое-то бесполезное оружие. Наверное, мы должны обеспечить возможность для второго выстрела". Мы снарядили в рукоятку еще патроны. Но сразу возникла проблема – что делать с застрявшим после выстрела патроном? Поэтому сделали простой шомпол».

Возник вопрос: нужен ли такой одноразовый пистолет, который может развалиться в руке после 5 или 25 выстрелов? «Мы послали техника на стрельбище, где он должен был сделать 50 выстрелов подряд, – вспоминал Пар. – Но во время одного из выстрелов он не удержал пистолет и сломал себе зуб. После этого начали говорить: "А ведь это опасное оружие. При его использовании можно пострадать". Об этом случае мгновенно узнали в Лэнгли, и план выброски на парашюте тысячи таких пистолетов был пересмотрен».

 

 

Но не только Hi-Standard и Liberator получили вторую жизнь по время войны во Вьетнаме. Новые технические решения из TSD и других технических подразделений ЦРУ часто улучшали спецтехнику Второй мировой войны с помощью современных материалов и электроники. Среди таких устройств, приспособленных к оперативным запросам 1960-х гг., был «Стингер», оружие калибра 22, предназначенное для выстрела из ладони в человека, сидящего в той же комнате или проходящего в толпе людей. Проведенная в 1962 г. модернизация улучшила возможности камуфлирования и перезарядки пистолета, который теперь имел легкий алюминиевый ствол, 11,4 см в длину и 2 см в диаметре. Новый комплект имел запасные стволы, семь патронов и подробную иллюстрированную инструкцию, в которой была показано, как можно спрятать пистолет (например, в прямой кишке) или замаскировать его внутри тюбика с технической смазкой в наборе инструментов[440].

Еще одно оружие под кодовым названием Golden Rod («Золотой жезл»), представляло собой камуфлированный внутри ручного прожектора 9-мм пистолет-пулемет, 30 см в длину и 15 см в диаметре, с круглым магазином. «Вы вставляете все патроны в магазин вокруг ствола, нажимаете на кнопку, и пистолет молниеносно "выплевывал" все свои пули разом, – рассказывал Парр. – Он останавливался, когда вы отпускали кнопку, и начинал стрелять снова, когда вы давили кнопку вниз».

Ко вьетнамскому периоду относился и Gyrojet[441], портативный ракетный пистолет, разработанный в Калифорнии. Изготовленный из штампованной стали и пластика, он стрелял 13-мм ракетами на твердом топливе, которые на дистанции 20 м набирали скорость до 350 м/с. Из-за быстрого сгорания топлива этот пистолет практически не имел отдачи и стрелял почти бесшумно, издавая только характерный свист наподобие проколотой шины. Несмотря на низкий уровень шума, он имел хороший пробивной удар. Во время одного из испытаний ракета пробила дверь огромного грузовика и разорвала 200-литровую бочку с водой[442].

К сожалению, у Gyrojet было два существенных недостатка – низкая точность и ненадежность. После выхода всего заряда топлива через два отверстия в основании ракеты часто уходили в сторону от цели. «Ракета стабилизировалась с помощью миниатюрных боковых струй, вращающих ее вдоль оси полета. Ракета начинала крутиться перед вылетом из ствола, и это частично решало проблемы этого пистолета. Если вы нажали на курок, то слышали шипящее горение топливного заряда, а затем свист. Это было действительно похоже на ракету, которая набирает скорость за определенное время. Ракета крутилась после вылета из ствола. По сравнению с обычным огнестрельным оружием, Gyrojet имел задержку», – рассказывал Парр.

Парр вспоминал: «Для решения этих проблем требовались огромные суммы, я же был руководителем проекта Gyrojet, а изготовитель пытался убедить меня в улучшении точности. Он сказал – пошли на наше стрельбище, и я вам это докажу».

Поставщик проводил Парра на испытательный стенд компании. Сжимая в руке Gyrojet, изготовитель сделал несколько выстрелов и промахнулся. Все заряды пошли вокруг мишени. «Я сделал один выстрел и попал в центр мишени. Это было чистое везение, но оно повлияло на мою точку зрения», – вспоминал Парр.

TSD не стал продолжать этот проект из-за проблем с точностью выстрела, хотя ракетные пистолеты использовались некоторыми офицерами секретного элитного подразделения Армии США. Старший лейтенант Джордж «Кен» Сислер был вооружен пистолетом Gyrojet, когда в одиночку атаковал вьетнамский взвод, чтобы спасти раненых из его команды. Позднее, после спасения своих товарищей, его застрелил снайпер, и Сислер был посмертно награжден медалью «За героизм»[443].

Во время войны во Вьетнаме сражение под Дьенбьенфу настойчиво напоминало о поражении французской колониальной державы. Эта бывшая французская крепость стала использоваться армией Северного Вьетнама в качестве гарнизона и военной базы. Именно крепость стала целью военных операций США.

«В Лэнгли уж очень хотели "послать привет" вьетнамской армии, и мы подумывали о том, чтобы задействовать модифицированные ракеты типа 2,75 класса "воздух – земля" для атаки», – объяснял Парр.

Идея заключалась в том, чтобы держать базу Дьенбьенфу в осаде, по крайней мере на время, с помощью тайных операций. Техники должны были разработать средства, необходимые для запуска ракет с помощью команды из десятка вьетнамцев, чтобы имитировать атаку скорострельной артиллерии. Однако чтобы сделать систему работоспособной, команда должна правильно выбрать позицию для запуска ракет и установить точные координаты цели – угол и направление полета. «Но мы не смогли обучить вьетнамцев использовать оптическую систему – это было для них слишком сложно, – рассказывал Парр. – Нужно было все упростить».

Прежде всего техники рассчитали угол запуска по цели от места, до которого можно было сравнительно легко добраться пешком за три дня. Единственным требованием было установить направляющие кронштейны с ракетами на нашу черную отметку. После правильной установки и прицеливания команда могла запустить ракеты и исчезнуть. Как и трехствольный ракетный пускатель, эти ракеты имели таймеры, что давало возможность команде уйти далеко от места запуска, когда начнется обстрел.

Чтобы не привлекать внимание гарнизона, место запуска запланировали в трех днях пути. Каждый из 12 членов секретной команды нес одну модифицированную ракету и маячок, который давал возможность техникам TSD следить за перемещением группы. Ракеты были установлены и нацелены, таймеры включены, и команда вернулась. Ракеты были запущены в полном соответствии с программой и поразили цели внутри гарнизона. «Все мы рассматривали эту операцию как громкий успех, – рассказывал Парр. – Из перехваченного сообщения вьетнамской армии стало известно, что обстрел произошел во время одного из совещаний. Конечно, это больше походило на укус слона комаром, но все мы получили большое удовлетворение».

В 1968 г. Лаос стал основным полем боя для ЦРУ – американцы стремились перекрыть поток вьетнамских войск и снабжения по «тропе Хо Ши Мина», которая частично проходила через Северный и Восточный Лаос. Северовьетнамское правительство охраняло этот маршрут, в частности, поддерживая коммунистических повстанцев движения «Патет-Лао», контролировавших эти территории[444]. Действуя из Удорна, что в Таиланде, ЦРУ и американские военные советники проводили совместные операции с лаосцами под руководством генерала Ванга Пао. Целями операций было пресечение поставок и движения людей по «тропе Хо Ши Мина», а также захват территорий, которые контролировало Патэт-Лао.

В 1968 г. TSD послал команду из четырех человек для анализа ситуации в Лаосе, оценки технической стороны задач поддержки военных операций. Для операций сдерживания ЦРУ располагало базой в Лаосе, возле местечка Удорн, расположенного на тайской стороне реки Меконг, разделяющей Лаос и Таиланд. В дополнение к базе ЦРУ тут же располагались жилые дома персонала авиакомпании «Эйр Америка» и Центр анализа фотографий.

Команда TSD обеспечивала постоянную техническую поддержку оперативных мероприятий. Была построена и оборудована база в качестве склада оперативной техники, включавшая помещение электронной техники, механическую мастерскую, фотолабораторию, столярную мастерскую и переговорную. Важное место занимал рабочий стол, покрытый коричневой бумагой, за которым технари встречались для оперативного планирования и оценки результатов. В связи с отсутствием отдельных кабинетов этот центральный рабочий стол стал символом сотрудничества и интеграции, необходимых для планирования оперативных мероприятий. Техники TSD работали вместе с другими сотрудниками ЦРУ в Северном Таиланде и Лаосе вплоть до вывода американских войск из Вьетнама.

Для электронного наблюдения за движением по «тропе Хо Ши Мина» потребовались технические новации TSD, и в ЦРУ появилась идея использовать сейсмические системы слежения за транспортными средствами. «Для тестирования наших идей использовался один из объектов в США, расположенный вдоль дороги, по которой проходили грузовые автомобили и велосипеды. Мы тестировали новую систему, пока не выяснили, как применить ее для оперативных целей. Я вернулся в Лаос, и мы начали закапывать детекторы вдоль дорог и путей на "тропе Хо Ши Мина". Мы также хорошо замаскировали передатчик в стороне от дороги», – рассказывал Джеймсон. Когда колонна двигалась на юг по «тропе Хо Ши Мина», устройства фиксировали и регистрировали сейсмические колебания, возникающие во время движения транспорта, и отправляли эти данные для записи в блок памяти, спрятанный в стороне. Самолеты-разведчики в ходе ежедневных вылетов запрашивали систему и по радио получали данные этих устройств.

Американцы также обучали местные силы визуальному наблюдению на ключевых позициях вдоль тропы и передаче информации о составе военных колонн Северного Вьетнама. Наблюдатели были оснащены радиостанциями, с помощью которых передавали сигнал, когда видели движение. Однако очень важно было передавать конкретную и точную информацию о том, что они видят. «Некоторые наблюдатели не знали разницы между грузовиком, джипом или прицепом. И потребовались более совершенные средства связи с ними», – рассказывал Джеймсон. Чтобы решить языковую проблему, команды наблюдения использовали передатчики с кнопками со значками, изображавшими человека, велосипед, слона, грузовик, колонны войск или цистерны. Наблюдатель нажимал соответствующую кнопку для записи.

Техники TSD подслушивали разговоры военных Северного Вьетнама там, где имелся доступ к проводным линиям связи или к радиоканалам. В одном из таких мероприятий информация, полученная с кабеля связи, вначале записывалась, а потом передавалась через систему секретных ретрансляторов, протянувшуюся через Лаос в сторону контрольного пункта в Таиланде. В сущности, эта система функционировала как современные сети сотовых телефонов, в которых телефонный сигнал от одной соты передавался на другую и так далее до конечного места прослушивания сообщения. «Самая большая проблема в этой операции была не передача сообщений, а поиск мест для скрытой установки ретрансляторов», – вспоминал Джеймсон.

Оборудование этой системы подслушивания представляло собой набор коммерческих устройств и спецтехники ЦРУ с аккумуляторами, модифицированными для оперативного использования. Некоторые из таких систем были спрятаны в деревянных телефонных столбах. В типичной операции участвовала команда из двух вьетнамцев, которая доставлялась на вертолете в место, расположенное в нескольких минутах ходьбы от цели. Сложнее всего было пронести несколько километров по вражеской территории деревянную опору столба со спрятанными внутри радиопередатчиком и батареями. Вьетнамцы добиралась до места, поднимались на телефонный столб, заменяли деревянный брусок на специальный, изготовленный в TSD, и подключались к линии. Если операция проходила гладко, то через ретрансляторы сразу поступал поток разведывательной информации о войсках Северного Вьетнама. «Мы получали очень много разведданных о движении колонн вдоль "тропы Хо Ши Мина" из Северного Вьетнама на юг. Эта информация позволяла нам контролировать военные поставки и помогала разбираться в планах военных операций на юге. Колонна грузовиков с винтовками калибра 7,2 и минометами явно указывала на подготовку к военным действиям», – рассказывал Джеймсон.

Использование радиосвязи и подключений к линиям коммуникаций явилось, пожалуй, наиболее значительным вкладом TSD в оперативные мероприятия ЦРУ во время вьетнамского и лаосского конфликтов. Исторически сложилось так, что до изобретения радиосвязи костры на вершинах холмов часто служили маяками для ориентирования и поиска маршрутов передвижений, а также для предупреждения о приближении вражеских войск. Пауль Ривер, например, предупредил патриотические силы о продвижении британской армии с помощью маяка на верхушке церковной колокольни.

К 1960 г. наземное радиопеленгационное оборудование стало основным инструментом авиационной навигации или наземных команд для наведения на конкретную цель. Техники TSD установили сотни авиационных радиомаяков HRT-2с для помощи пилотам в поиске точек выброски десанта, мест посадки или районов непосредственной поддержки.

Несмотря на то, что радиомаяк HRT-2с был совместим со всеми автоматическими системами поиска ЦРУ, военных и гражданских самолетов, его установка и обслуживание были связаны с рядом трудностей. Поскольку для каждого маяка требовались антенна высотой не менее четырех метров и кабель заземления, было непросто подобрать подходящие места для его размещения. Люди или животные могли повредить кабели, а антенные трубки из стеклопластика растаскивали сельские жители – для курения опиума.

Несмотря на эти проблемы, наземные навигационные маяки использовались пилотами по всему Лаосу во время авиаперелетов в любых погодных условиях. Агенты и разведывательные команды были оснащены ручными радиостанциями для определения местоположения, идентификации, выявления мест снабжения, маркировки целей, воздушных ударов и вызова для эвакуации. HRT-2 представлял собой небольшой цилиндрический блок, похожий на палку с антенной на одном конце и кнопкой включения передатчика на другом.

Для поддержки диверсантов во время продолжительных рейдов на территории, контролируемые Патет-Лао или силами Северного Вьетнама, самолеты сбрасывали паллеты с продуктами и снаряжением, но при этом из-за секретности операций радиосвязь не использовалась. Было найдено альтернативное решение этой проблемы за счет применения бытовых FM-радиоприемников и ручных радиопеленгаторов. Приемники ловили сигналы высокочастотных радиомаяков, установленных на паллеты и включавшихся только после приземления.

Во время некоторых атак с воздуха в местах боев американцы намеренно оставляли свои бытовые радиоприемники и винтовки с прикладами, внутри которых были спрятаны крохотные передатчики, в надежде, что их подберут солдаты противника. Когда те попадали на территории военных баз, скрытые внутри передатчики давали сигналы, позволяющие вычислить место для точных ударов с воздуха.

«Анализируя все мероприятия по рекогносцировке, пополнению запасов и диверсий, я оценивал использование спецтехники TSD как 30–40 ежедневных операций в Лаосе и Вьетнаме. Техника, которую мы использовали, не была самой передовой для своего времени; но в Лэнгли все более концентрировали внимание на создании новых акустических спецустройств. Однако у нас были достаточно талантливые парни для конструирования своих собственных маяков», – вспоминал Джеймсон.

Одним из таких спецприборов был HRT-10, имевший размеры транзисторного радиоприемника с батарейками для работы в течение всего нескольких часов. HRT-10 можно было спрятать в рюкзак и снабдить им агентов, проникавших на военные базы Патэт-Лао и Северного Вьетнама. «Предметы размещались рядом с базами; при этом антенна забрасывалась на дерево. Затем агент возвращался и рассказывал нам о месте установки, например: 50 м от базы на северо-восток в таком-то районе. Наши самолеты могли принять его слабый радиосигнал и затем уже точно атаковать цель на бреющем полете», – объяснял Джеймсон.

Джеймсон всегда считал, что TSD вкладывал недостаточно денег и усилий в развитие и модернизацию приемников и передатчиков. «Мы сами провели модернизацию. В конце концов приемник был переделан для наших самолетов и соединялся с авиационной пеленгационной антенной на фюзеляже[445]. Это сработало, хотя и небезупречно. Мы летали на транспортных самолетах Air America. Собирая информацию для определения цели бомбардировки, ЦРУ затем сообщало бомбардировщикам ВВС необходимые координаты», – вспоминал Джеймсон.

Поскольку самолеты не могли летать прямо над целью, не привлекая внимания врага, TSD разработал серию устройств для дистанционного наведения на цель. Самолет-корректировщик мог находиться вдали от цели, и техники следили за показаниями приборов и высчитывали реальные координаты цели. Затем эти данные передавали бомбардировщикам, уже подлетающим к этой территории. Корректировщик сбрасывал дымовую гранату как визуальное подтверждение мишени для атакующих пилотов. В следующем поколении приборов дымовая граната с временным замедлителем устанавливалась в сам маяк. Замедлитель не подрывал дымовую гранату до тех пор, пока штурмовики не появлялись над базой, и эта процедура сокращала время для ухода противника с места базирования.

Наиболее успешными были те операции, в которых агент доставлял в лагерь врага маяк с замедлителем. Трости были распространенным предметом обихода по всему региону, и в них без труда можно было спрятать радиомаяк и батареи. «Мы придумали включать таймер в момент, когда агент уже покинул местность, где расположена цель. И затем самолеты ВВС совершали круговой облет "крыло в крыло" вокруг этой территории и выходили прямо на наши сигналы», – рассказывал Пар.

Для ЦРУ и армейских подразделений освобождение пилотов и солдат, попавших в плен, было приоритетной задачей в течение всей войны во Вьетнаме. Захваченные противником и пропавшие без вести никогда не будут забыты или брошены. В 1958 г., когда летчик Аллен Поуп попал в Индонезии в тюрьму, в ЦРУ придумали дерзкий план его освобождения[446].

Разведка узнала, что Поуп содержался в джунглях, в удаленном регионе Индонезии под домашним арестом. Поскольку у него была относительная свобода передвижений в джунглях, это давало определенный шанс для его спасения. В TSD возникла идея небольшого надувного самолета. С помощью компании Goodyear TSD разработал небольшой резиновый самолет, который мог быть упакован и затем сброшен в расчищенное от джунглей место[447]. Все, что нужно было сделать Поупу, так это добавить воды в специальные гранулы в канистре, после чего начиналась химическая реакция с выделением газа в количестве, необходимом для надувания самолета. «Мы все проверили и остались довольны. Но когда мы были готовы доставить надувной самолет летчику, операцию отменили. Несмотря на блестяще реализованную идею, я не верил, что такой самолет когда-либо будут использовать в оперативной работе», – рассказывал Джеймсон.

В конце концов ЦРУ с помощью подводной лодки доставило двух своих офицеров к индонезийскому побережью. Они отправились в джунгли, нашли Поупа и переправили его в безопасное место, а резиновый самолет так и остался в ЦРУ. «Мы разместили наш самолет на складе, где он пролежал много лет. И однажды возникла идея использовать его в одной операции. Но когда мы пришли на склад, то обнаружили, что резина высохла и растрескалась. Никто не поддержал нас. И мы его забросили», – вспоминал Джеймсон.

Другой вариант эвакуации, которым мог бы воспользоваться Поуп, назывался Skyhook, и был изобретением Роберта Фултона. Он предложил оборудовать самолет системой с «крючком», с помощью которого можно было безопасно поднять человека с земли. Фултон был вдохновлен идеей компании All American System, реализованной в 1920 г. для транспортировки мешков с почтой. Пилоты во время полета могли зацепить почту крючком и доставить ее на борт самолета.

Позже Фултон начал эксперименты, которые в 1950 г. привели к созданию системы Skyhook, у которой имелись специальные 150-метровые тросы для подъема с земли человека или груза. Тросы поднимались над землей надувным шаром, накачанным гелием из небольшого баллона. Как только тросы поднимались, их подхватывали крюком с самолета, крепление запиралось, а воздушный шар отпускали. Крюк с тросами втягивался внутрь самолета через боковую дверь вместе со спасаемым пилотом или агентом[448].

В течение последующих лет Фултон усовершенствовал систему. Используя Р2V, самолет-спасатель ВМФ США, он постепенно увеличивал вес груза. Плетеные нейлоновые веревки, способные удержать груз весом 1800 кг, явились решением проблемы, но первые эксперименты дали неоднозначные результаты. В одном случае систему испытывали на свинье, и она была успешно доставлена внутрь самолета. Пролетев по воздуху на скорости 200 км/ч, свинья оказалась внутри самолета целой и невредимой, но выразила недовольство, напав на членов экипажа[449]. Однако люди-добровольцы после такого эксперимента пребывали в значительно лучшем расположении духа.

Skyhook воспринимался спецназовцами как тест на храбрость. Один офицер спецназа, парашютист, сделавший более 5000 прыжков, сказал, что испытал наслаждение в полете за самолетом, как киногерой Супермен. А вот случай, ставший легендой спецназа. Пилот «подбирал» высокопоставленного офицера, вызвавшегося лично поучаствовать в тестировании системы этой системы. Пытаясь как можно мягче подхватить офицера, он снизил скорость самолета, и офицера изрядно протащило по земле, что закончилось многочисленными переломами[450].

Система Skyhook начала использоваться разведкой в 1961 г. после того, как СССР был вынужден отказаться от станции подводного мониторинга в Северном Ледовитом океане, поскольку оборудованные на льду взлетно-посадочные полосы начали разрушаться. Для одного из оперативных применений системы Skyhook – в рамках операции «Холодные ноги» – были отобраны два офицера из ВМФ и ВВС. Их сбросили на парашюте на льдину, где они должны были провести 72 часа, оценить и собрать предметы разведывательного назначения. Система Skyhook использовалась для эвакуации офицеров вместе со сделанными фотографиями, документами и тем, что они обнаружили на заброшенных объектах.

 

 

Офицеры приземлились, как и планировалось, на льдину и начали собирать килограммы разведывательных материалов, оставшихся на станции. Когда сбор предметов был закончен, один офицер, прикрепленный к системе Skyhook, был подхвачен ветром, который протащил его почти 100 м, пока крюк самолета его не зацепил. Когда второй офицер надул шар, он крепко держался за часть оборудования, чтобы противостоять ветру, его тащившему. В конце концов, оба офицера были доставлены на борт самолета с информацией и материалами, которые подтвердили, что на советских станциях занимались мониторингом подводных лодок.

Каждый день в 8:00 Брайан Липтон приезжал на работу в Лэнгли и покидал здание ЦРУ в 17:00 или немного раньше, если у него была встреча по футболу. Липтон был кадровым сотрудником университетской команды Готлиба, принятой в ЦРУ и подходившей для работы в TSD. Он нес на своих плечах тяжелое бремя обязанностей, но всегда был любезен и трудился полный рабочий день. Мало кто из его коллег подозревал, что он был занят другой работой, прикрываясь своей обычной должностью в ЦРУ. Ночью, когда парковки и офисы Южного здания штаб-квартиры ЦРУ пустели, Липтон в одиночку возвращался в свой кабинет. Там, за закрытыми дверями, он работал над одним из самых закрытых проектов времен вьетнамской войны – системами скрытой связи для американских заключенных в Северном Вьетнаме.

Для военнопленных, которые были изолированы, задавлены пропагандой и подвергались непрерывным физическим и психологическим пыткам, эти скрытые системы были единственной связью с внешним миром. Таким образом военнопленным посылался знак, что правительство США помнит о них, и это давало надежду. Скрытая связь была также средством для правительства США, чтобы определить, кто из пленных жив, узнать подробности и условия их содержания, а также возможные планы спасательных операций.

«Как новый офицер TSD я вначале думал, что такие вещи происходят в ЦРУ каждый день. Сотрудника вызывают и поручают важную и сверхсекретную работу. Мы понимали, что сверху и снизу кабинета, где мы работали, происходили вещи, совершенно нам неизвестные. Но только позже, когда я узнал результаты, то смог оценить, насколько ценной была эта работа», – вспоминал Липтон.

Своим рождением этот проект обязан случаю с одним военнопленным, капитаном ВМФ Джеймсом Стокдэйлом. Сбитый над Северным Вьетнамом, Стокдэйл первым стал использовать письма своей жене Сибилле, чтобы сообщить фамилии своих приятелей-заключенных, используя простой код, в котором были ссылки на товарищеские футбольные матчи, проходившие во время учебы в академии ВМФ. Фактически эти три человека никогда не играли в футбол в команде Стокдэйла, но их фамилии были такими же, как и пропавших летчиков его эскадрильи, о которых ничего не было известно[451].

Эта информация была представлена военно-морской разведке США, которая попросила Сибиллу Стокдэйл о сотрудничестве в отправке секретных сообщений мужу с использованием специальных фотографий[452]. Первые фотографии готовились несколько недель, и Сибилла стала посылать их своему мужу вместе с письмами, которые разрешались раз в месяц. Ежемесячные фото были специально разработанной уловкой, чтобы приучить цензоров Северного Вьетнама не обращать на них внимания[453].

Осенью 1966 г. специальная фотография была готова, и Сибилла добавила в письмо текст, в котором содержалась секретная инструкция мужу – опустить фотографию в воду. Намокшие слои отклеились, и появилось секретное сообщение[454]. На фотографии, судя по подписи, свекровь Сибиллы наслаждалась купанием в океане. Сибилла знала, что ее муж сразу поймет, что это не его мать[455].

Стокдэйл получил два письма от Сибиллы как раз перед Рождеством 1966 г.; они были переданы ему во время съемок фильма, призванного показать гуманное отношение к американским пленным. Стокдэйл сразу понял, что на фотографии не его мать, но был озадачен тем, почему жена прислала это фото. После Рождества Стокдэйл решил выбросить фото. Однако он подумал, что глупо просто так выбрасывать фото из Америки, надо что-то с ним сделать. Джеймс Бонд, например, мочился на письма, чтобы прочитать секретные сообщения[456].

Дождавшись, когда охранники начнут обход, Стокдэйл наполнил мочой свой стаканчик для воды и опустил туда фотографию. Через полчаса фотография стала расщепляться на две половинки. Стокдэйл отделил слои фотографии друг от друга и увидел на внутренней стороне появляющийся мелкий текст[457]. Стокдэйл успел прочитать и запомнить весь текст, пока охранники не появились вновь. Секретный текст гласил:

 

«Письмо в конверте с этой фотографией является тайнописной копиркой… Все последующие письма с нечетными датами буду иметь копирки. Используйте копирку после написания своего письма жене… Положите свое письмо на твердую поверхность, затем копирку и на нее лист бумаги. Напишите на этом листе письмо с хорошим нажимом… Лучше всего писать поперек текста письма жене… Пишите прямо на копирке, если не будет другого листа бумаги. Копирку можно использовать многократно… Начинайте письмо через копирку со слова „дорогая“ и заканчивайте письмо „твой любящий муж“… Будьте осторожны, если вас поймают с копиркой, то могут обвинить в шпионаже. Окунайте в воду каждую картинку, если на ней будет роза. Держитесь[458]».

 

Первой задачей Стокдэйла была отправка поименного списка всех военнопленных, подтверждавшего, что они живы. 2 января он приготовил свое первое секретное письмо с 40 фамилиями сокамерников, используя копирку и условные фразы «дорогая» и «твой любящий муж»[459]. Этот список был направлен в США, в левую антивьетнамскую организацию «Женщины в борьбе за мир».

Через две недели появилась возможность общения, когда преподобный Мюст из пресвитерианской церкви, частый гость Ханоя, предложил доставить почту в США. Стокдэйл опять использовал копирку для второго сообщения, добавив еще фамилии новых обнаруженных заключенных вместе с информацией о местах заключений и перечнем соседних объектов[460]. На этот раз в секретном послании уже фигурировали «пытки и кандалы по 16 часов ежедневно»[461].

Работавший с Сибиллой подполковник Роберт Борач из разведки ВМФ пытался расширить круг секретной переписки, но не получил поддержки. Один офицер ЦРУ, узнавший о проекте позже, сказал, что старшие офицеры Пентагона были категорически против, поскольку считали, что американские солдаты и офицеры уже и так находились между жизнью и смертью, в крайне тяжелом положении, чтобы делать их еще и шпионами.

В этой ситуации ВМФ обратился к ЦРУ: «Как мы понимаем, министерство обороны решило не продолжать использование секретной переписки со Стокдэйлом, но мы будем это делать негласно, поскольку считаем, что нашим ребятам это важно. У нас есть старший офицер (Стокдэйл), он просит нас об этом», – так заявил сотрудник TSD, курировавший мероприятие. «Запрос ВМФ выходил за рамки обычной субординации, но были директор и заместитель директора ЦРУ, которые, получив такую просьбу, приказали TSD оказать содействие».

К сожалению, попытки частных секретных сообщений от семей военнопленных были неудачными. В одном случае жена заключенного, не сказав никому, из лучших побуждений спрятала транзисторный радиоприемник в банку с арахисовым маслом. Но вьетнамские охранники украли масло, обнаружили приемник и учинили тщательный досмотр всех посылок. Конфеты в посылках, например, разламывались на мелкие кусочки, а зубная паста выдавливалось из тюбиков.

В апреле 1967 г. подполковник Борач представил Сибиллу эксперту из государственного департамента Брюсу Раундсу. Сибилла вспоминала манеру Раундса посмеиваться во время беседы – это убеждало ее, что он из ЦРУ[462]. Раундс предложил для переписки код, который можно использовать, даже если охранники будут диктовать каждое слово в письме. Раундс обучил Сибиллу новому коду, который она использовала 25 мая 1967 г. в письме с фотографией букета роз, который она получила на День матери. Это фото надо было также намочить в воде[463].

Прошло 14 месяцев, прежде чем Стокдэйл получил разрешение отправить новое письмо. Он вставил в него фразу, которая представляла особый интерес: «Я часто думаю о Красном и хотел бы вставить сообщение, но это невозможно, передайте, что я сделаю это в следующий раз». Упоминание Красного означало тревогу для разведки и что он не имел возможности послать секретное сообщение. Красным называли вице-адмирала в отставке Уильяма «Рэд» Рэйборна, который до июня 1966 г. был директором ЦРУ.

По мере увеличения потока кодированных сообщений, круг посвященных в этот секретный проект людей не только не увеличивался, но сокращался – непосвященным было трудно объяснить способ получения такой важной информации о пленных, как их фамилии и места заключения.

«За время работы над проектом я получил огромное личное удовлетворение, когда видел благодарность людей, использующих этот канал связи. В течение многих лет было неизвестно, что же произошло с военнопленными. После установления секретной связи многие семьи начали получать информацию о своих сыновьях, отцах и мужьях», – рассказывал Липтон.

После освобождения в 1973 г. из плена Стокдэйла и других американцев началась новая эпопея: появилось множество книг об испытаниях, выпавших на долю заключенных, в том числе и о секретных методах связи, которые они использовали. Уильям Кейси, директор ЦРУ, узнал о намерении Стокдэйла включить в свою автобиографическую книгу и последующий кинофильм с Джеймсом Вудсом подробное описание деталей секретной связи.

Стокдэйл, находившийся на пенсии в звании контр-адмирала и награжденный Почетной медалью, решил написать о секретной связи для военнопленных. Он считал, что, поскольку война закончилась, нет необходимости засекречивать для окружающих специальную связь. «ЦРУ сказало Стокдэйлу: "Вы не можете этого делать". Но Стокдэйл ответил: "Почему, черт возьми, я не могу? Вы что, отдадите меня под трибунал?"» – вспоминал Липтон.

В ходе затянувшихся переговоров Липтону предложили посетить Стокдэйла. Вместе с адвокатом ЦРУ они встретились с отставным адмиралом в его доме, в южной Калифорнии, чтобы попытаться отговорить его от раскрытия тайной связи военнопленных. «Разговор проходил в явно наэлектризованной обстановке. Два часа ушло на то, чтобы убедить адмирала не раскрывать наиболее значимые для ЦРУ детали. После этого адмирал угостил нас обедом в отеле. Возвратившись в Вашингтон, адвокат отправился прямо в кабинет Кейси, который выразил благодарность, поздравил с успешным завершением дела и добавил, что ему самому этого сделать не удалось», – вспоминал Липтон.

За работу по созданию системы тайной связи с военнопленными Ассоциация американских военнопленных сделала Липтона своим почетным членом. На встрече в Ассоциации толпа парней окружила Липтона со словами: «Сегодня меня бы не было в живых, если бы не ЦРУ. Это помогло нам выжить». Липтон подумал: «И для этого я работал ночами, чтобы затем вернуться и продолжить работу днем. Я знал, что мы делаем вещи, которые действительно были необходимы не только в оперативном плане, но лично для этих солдат, их семей».

После вывода американских войск из Вьетнама OTS продолжила участие в секретных военных операциях. Президент Рейган и директор ЦРУ Уильям Кейси считали, что Центральной Америке в начале 1980-х гг. угрожает опасность попасть под влияние коммунистов и просоветских режимов. Левое сандинистское правительство, пришедшее к власти в Никарагуа в июле 1979 г., было похоже на режим Кастро на Кубе. После свержения правящей хунты во главе с Анастасио Самоса новое правительство сразу же установило тесные связи с СССР и начало создавать собственную армию[464]. Сандинисты, имевшие в 1979 г. всего 5000 партизан, к 1982 г. создали армию в 70 000 солдат[465].

Фотографии с американского спутника также показали наличие в Никарагуа около трех десятков военных баз. Сандинистские военные обучались полетам на поставляемых советских самолетах МиГ, управлению советскими танками и артиллерией[466].

Появление нового прокоммунистического правительства в Западном полушарии ослабило американскую «политику сдерживания» и открыло новые возможности для дестабилизации проамериканских правительств в соседних странах, в частности в Сальвадоре. Разведка США сообщила о снабжении оружием через Никарагуа партизан Сальвадора. Рейган и Кейси решили, что секретные операции ЦРУ будут частью стратегии противодействия советско-марксистскому влиянию в Латинской Америке.

Под руководством Кейси число тайных операций ЦРУ выросло, затем по окончании войны во Вьетнаме сократилось, но теперь операции вновь стали активизироваться. Кейси решил посетить одну из недавно построенных баз OTS, где проводилось обучение антиповстанческих групп, и провести анализ задач. В качестве принимающей стороны выступали Джеймсон и Парр.

«Кейси с несколькими офицерами специальных направлений OTS просидел до трех утра, они пили пиво и планировали действия ЦРУ в Центральной Америке», – рассказывал Пар. А Джеймсон приготовил план действий, которые могли бы эффективно противодействовать сандинистам в соседних с Никарагуа странах. В этот вечер кипели жаркие споры, участники которых вдохновлялись присутствием Кейси. Он был заинтересован в создании специальных видов вооружений OTS, взрывчатки и в обучении. Под впечатлением выступления Джеймсона директор ЦРУ закончил вечер, пообещав направить средства для расширения деятельности OTS в обучении.

В начале 1984 г. ЦРУ, действующее по секретному разрешению президента Рейгана, начало выборочное минирование нескольких никарагуанских портов. Оперативный директорат поручил OTS разработать, испытать и начать производство специальных мин, которые никак бы не ассоциировались ни с ЦРУ, ни с США. Инженеры OTS использовали секции канализационных труб длиной 76 см и диаметром 25 см, в которые была запрессована взрывчатка С-4. В минах применялись армейские взрыватели Mark-36, срабатывающие на давление, а также взрыватели с магнитным и акустическим подрывом. Техники OTS устанавливали в мины блоки самоуничтожения с таймерами на разное время, в зависимости от оперативной задачи[467].

Первоначально планировалось минирование с воздуха, но затем оперативное руководство решило, что плавающие парашюты могут раскрыть факт минирования. В качестве альтернативы ЦРУ для минирования использовало скоростные катера, запускаемые с базового корабля из нейтральных вод. Таможенная служба США предоставила океанские скутеры Cigarette («Сигарета»), конфискованные у поставщиков наркотиков[468].

Инженеры OTS превратили скутеры в военные катера, установив 25-мм пушки, способные пробивать танковую броню[469]. Дополнительное увеличение скорости более 60 узлов давало возможность быстрого ухода с места операции[470].

С февраля по апрель 1984 г. было установлено около 70 мин в гаванях, на атлантическом и тихоокеанском побережьях Никарагуа[471]. Пострадало несколько судов, в том числе голландский, японский и советский корабли. Мины взрывались с большим шумом, вызывая незначительные повреждения, и не приводили к жертвам. Тем не менее несколько капитанов торговых судов отказались заходить в никарагуанские порты, и, по данным разведки, сандинистское правительство приготовилось к переговорам о прекращении минирования[472].

Однако в начале апреля операции минирования стали достоянием общественности из-за шумных политических разборок. Сенатор Барри Голдуотер, председатель специального Комитета Сената по разведке, послал Кейси 9 апреля письмо со своими возмущениями о сокрытии от него этих операций[473]. Возмущение Голдуотера было спорным, но публичную реакцию было уже не остановить. Бурные дебаты о секретных минированиях привели к голосованию и появлению сенатского решения № 84–12, осудившего операции ЦРУ. Это решение не имело юридической силы, но администрация Рейгана «прогнулась» перед Конгрессом и закончила операции в Никарагуа[474].

«Боже мой, сколько было шума и криков о минировании и военных действиях в нейтральных водах. Конгресс и ВМФ постарались быть в стороне от этого скандала. Все они были проинформированы, но удобно забыли обо всем, когда дерьмо всплыло наружу», – вспоминал Пар.

За первые 35 лет существования подразделения офицеры OTS в соответствии с приказами президентов – республиканцев и демократов – провели секретные военные операции на Кубе, во Вьетнаме, Лаосе и в Центральной Америке. В течение последующих 20 лет многие из них будут направлены для участия в мероприятиях разведки США в Ираке, Африке и Афганистане.

 

Глава 18

---

Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 217; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!