Битва при Ковадонге (718 г.). Поражение или победа?
Битва при Ковадонге, произошедшая в 718 году, считается началом Реконкисты (исп. reconquista, от reconquistar – отвоевывать), началом освобождения Пиренейского полуострова от арабов и берберов (которых впоследствии объединили словом мавры), длившимся почти восемь столетий.
Но сначала предыстория.
В правление короля вестготов Витицы герцог Фавила был арестован и казнен. Его сын, Дон Пелайо, опасаясь королевского гнева, бежал в Кантабрию, где у него было множество сторонников. Витица постарался достать Пелайо и в Кантабрии, и он, не желая неприятностей своим друзьям, отправился в паломничество в Иерусалим в сопровождении некоего Себаллоса. Не совсем ясно, было ли это паломничество на самом деле, или это просто красивая легенда, но еще в XV веке в одной из испанских церквей хранились посохи Пелайо и Себаллоса, с которыми те якобы путешествовали в Иерусалим. Молва приписывает Пелайо это путешествие и то, что он сумел во время него увидеть жизнь арабов изнутри.
После воцарения Родерика Пелайо с почетом получает титул графа и становится одним из руководителей королевской гвардии. После сражения у Гвадалеты он не бежит вместе с остальными вестготами в Нарбоннскую Галлию или в Астурию, а задерживается в Толедо. В то время в Толедо хранились некие христианские священные реликвии, привезенные беженцами из Иерусалима в 615 году, когда Хосров, шах Персии, захватил всю Палестину.
|
|
|
Архиепископ Толедо Урбан вместе с влиятельными горожанами пытается спасти эти реликвии и отправляется в Астурию. Сопровождает его и Пелайо. Там в горе, называемой ныне Монсакро, находящейся около Морсина, в десяти километрах от Овьедо, Урбан приказывает вырубить пещеру и прячет в ней реликвии. Позже, во время царствования Альфонсо II Целомудренного, они были извлечены, и в Овьедо специально для них была построена церковь, посвященная Святому Михаилу Архангелу, называемая сегодня Святая Палата.
Осенью 714 года Муса проходит по Астурии и оставляет здесь, в Хихоне, отряд под командованием Мунусы.
Между тем в Астурии оседает довольно много христиан-беженцев, которые не собираются подчиняться мусульманам. Общее брожение в итоге вырастает в понимание того, что необходимо собирать боевой отряд. Летом 718 года на Поле Хура, между деревней Кангас де Онис и долиной Ковадонга, проходит собрание местной христианской знати. Предводителем отряда избирается Пелайо, который не только является принцем королевской крови из рода герцогов Кантабрии, но и известен всем как весьма мужественный человек и умелый полководец.
Мунуса узнает о собрании и сообщает об этом эмиру Андалусии. Но, однако, на этих территориях весьма много христианских анклавов, не желающих, в той или иной мере, признавать власть ислама, и поэтому помощь не спешит. Только в 722 году в Астурию прибывает карательный отряд под командованием аль-Кама. Вместе с мусульманами прибывает и прелат из Севильи Оппа (брат короля Витицы), который должен убедить Пелайо и его людей сдаться и не проливать кровь понапрасну.
|
|
|
Мусульмане, двигаясь через Тарну по берегам реки Налин, входят в Лукус Астурум, а уже оттуда в долину Ковадонга. У Пелайо всего 105 человек, и, когда они услышали о приближении мощного мусульманского отряда, их охватила паника. Однако Пелайо приказывает готовиться к схватке и поднимается с людьми на гору Аусева, где находится считающаяся священной пещера с образом Девы Марии.
Легенда рассказывает, что испанцы увидели в небе огненный крест, и Пелайо произнес речь, говоря, что «это тот Крест Победы, который мы потеряли на Гвадалете». После этого он приказал вырезать крест, подобный огненному, из росшего около дуба и велел установить его на горе. Позже сын Пелайо Фавила поместил этот крест, получивший название «Крест победы», в церкви Санта Крус в Кангас де Онис. Альфонсо III Великий перенес его в замок Гаусин, приказав покрыть золотом и драгоценными камнями, а ныне он хранится в соборе Овьедо.
|
|
|
Наконец мусульмане подходят к горе и высылают к Пелайо переговорщика, прелата Оппу.
– Я уверен, что твои действия бесполезны, – обращается тот, согласно легенде, к Пелайо. – Какое сопротивление ты можешь оказать в этой пещере, когда вся Испания и ее армии, объединенные под властью готов, не смогли противиться исмаилитам? Слушай мой совет: уходи отсюда с большим количеством имущества, которое было твоим, и живи в мире с арабами, как это делают остальные.
Но Пелайо отвечает:
– Я не хочу дружбы с сарацинами. Разве не знаешь ты, что Церковь Божья сравнивается с луной, которая после затмения возвращает себе всю полноту? Мы доверяемся милосердию Бога нашего, Иисуса Христа. С его помощью из этой пещеры, которую ты видишь, снизойдет благодать на Испанию. Ты и твои братья, с Хулианом, сообщником дьявола, решили вручить этим врагам христианства королевство готов; но мы, с помощью Отца нашего Иисуса Христа, презираем это множество язычников, которые будут гореть в аду. Матерь Божья, Матерь милосердия, нас защитит, и эти 105 готов превратятся в большую армию, как большое поле вырастает из малых зерен горчицы.
|
|
|
Оппа, выслушав ответ, возвратился к арабам и сказал, что вряд ли что-то кроме меча сможет убедить этих людей.
Небольшой отряд Пелайо укрылся в пещере, и мусульмане начали штурм, обстреливая пещеру из луков и пращей. Пелайо же отдал приказ скидывать с горы большие камни и стволы заранее срубленных и очищенных от ветвей дубов. Катящиеся камни и деревья разметали отряд мусульман, а люди Пелайо довершили их работу. Аль-Кама был убит, и как раз в это же время разыгралась страшная буря, которая так испугала сторонников ислама, что они пустились в бегство.
Аль-Кама был найден мертвым среди множества тел и даже не сразу опознан, Оппа попал в плен. Остаток мусульманского отряда отправился к Либане. Испанская легенда говорит, что когда они проходили по берегу реки Дева, около имения Касегадия (вблизи Либаны), то гора задрожала и сбросила в реку множество мусульман. Сложно сказать, произошло ли это на самом деле или нет. Сведений об этом отряде больше не встречается.
Мунуса, узнав о поражении высланного отряда, оставил Хихон и двинулся навстречу Пелайо. Они встретились у деревни Олалла (недалеко от скита Святого Эулалия, около современного Овьедо). Но, похоже, судьба была не на стороне арабов, превосходящих испанцев силами. Отряд Мунусы был полностью уничтожен, а сам Мунуса убит.
Слух о таких, прямо скажем, чудесных событиях мгновенно разлетелся по всей испанской земле, и множество христиан, прежде всего из Галисии и Бискайи, устремилось в Кангас де Онис. Вскоре оставленный арабами Хихон был снова под христианским владычеством. Был среди пришедших и Альфонсо, сын герцога Педро, с большим отрядом солдат. Позже он вступил в брак с Эрмезиндой, дочерью Пелайо, а после смерти Фавилы стал королем Альфонсо I Католиком.
Пелайо, поняв, что сила сейчас на его стороне, с отрядом из восьми тысяч пехотинцев и ста пятидесяти всадников осадил Леон. Мавры призвали помощь из Толедо. Пелайо же предпринял несколько штурмов, и мусульмане, понимая, что проигрывают, попросили перемирия на три дня. Штурм не возобновился: мусульманский командир Итрус сдал Леон при условии свободного выхода из него мусульман.
Когда подошли мусульманские войска из Толедо, то Пелайо уже занял оборону и, оставив в городе военачальником капитана Ормисо, направился в Астурию за подкреплением. Мусульмане осадили город, но вскоре руководитель отряда получил из Толедо известие о болезни своего сына и вынужден был вернуться, осада была снята.
Пелайо умер в Кангас де Онис в 737 году и был похоронен, согласно завещанию, в церкви Святого Эулалия де Абамия, недалеко от Ковадонги. Он считается героем Испании, начавшем Реконкисту, освобождение Испании от мусульман, которая завершилась только 770 лет спустя.
Опала завоевателей
Судьба двух великих арабских завоевателей, Мусы ибн Нусайра и Тарика ибн Зияда, печальна. В сентября 714 года их вызвал к себе в Дамаск халиф аль-Валид с требованием доложить лично о произведенных завоеваниях.
Муса оставил вместо себя наместником региона своего второго сына, Абдул-Азиза, и вместе с Тариком отправился в Дамаск. Путешествие было долгим: Муса двигался с длинным конвоем из берберских вождей, вестготских князей, военнопленными, рабами и караваном, нагруженным драгоценностями древних городов Испании. В Сирии военачальники оказались только в феврале 715 года, когда аль-Валид был уже смертельно болен и не вставал с постели. Завоеватели Европы так и не были приняты, а вскоре халифат перешел к брату прежнего халифа аль-Валида Сулейману (прав. 715 – 717). Арабские историки вспоминают его не слишком тепло: он не был, в отличие от своего отца и брата, талантливым руководителем и запомнился многим как человек жестокий и злопамятный. Он, опасаясь набравших слишком большой вес героев, принял их не слишком радушно и, как говорят некоторые, даже унизительно. А ведь Муса, хотя и был очень мощным полководцем, никогда даже не намекал на желание получить независимость от Дамаска. Наоборот, ему приписываются идеи завоевания всей христианской Европы, включая Францию, Италию и Грецию. Обратно в Европу полководцы уже не отправились и окончили свои дни в Дамаске, в бедности и безвестности.
Впрочем, новый халиф не ограничился только опалой завоевателей Европы. Известный наместник Хад-жадж ибн Юсуф не дожил до вступления на трон нового халифа, скончавшись в 714 году, и потому Сулейман решил снять его ставленников: Мухаммада ибн Касима, первого полководца, вторгнувшегося в Индию, и Кутайбу ибн Муслима, покорителя Трансоксианы (Средняя Азия). Мухаммад после отставки был обвинен в многочисленных преступлениях и казнен. Кутайба отставки ждать не стал, а попытался организовать мятеж в Мерве, но был убит.
Одновременное и, по сути, бессмысленное уничтожение новым халифом практически всех лучших военачальников, цвета арабской армии, серьезно дискредитировало власть и сыграло не лучшую роль в дальнейшей судьбе халифата. Основной причиной этих бессмысленных расправ были, видимо, сложные отношения между халифом и его покойным братом: он, скорее всего, мстил тем людям, которые поддерживали предыдущего халифа. Но в итоге многие наместники, поняв, как неустойчиво их положение и на каком тонком волоске висят их жизни, встали в молчаливую оппозицию к Дамаску.
ГЛАВА 9. ТОЧКА ПОВОРОТА
«Битва когорты смертников»
Поворотной точкой в покорении мусульманами Европы считается битва при Туре, произошедшая 10 октября 732 года. Некоторые источники называют ее битвой при Пуатье, а в арабских источниках она известна как «Битва когорты смертников».
Как уже было сказано, битва при Кавадонге, внесенная в европейские хроники как эпохальное событие, в мусульманских упоминается лишь как небольшая стычка, и вряд ли правители халифата, не говоря уже о простых смертных, придавали ей хоть сколько-нибудь серьезное значение.
Серьезный отпор мусульмане получили лишь три года спустя, в битве при Тулузе (721 год), когда Герцог Одо Аквитанский (еще его называют Юдес Великий) не только деблокировал осажденную Тулузу, но и ранил самого аль-Самн Ибн Малика. Силы мусульман состояли в основном из пехоты, кавалерия же не успела к битве. Одо сумел провести круговой обхват, абсолютно внезапный для мусульман, – самоуверенно не ожидавших нападения с тыла, – вся оборона которых была направлена внутрь, к осажденному городу.
Впрочем, даже это не остановило шествие мусульман. Утвердившиеся в Нарбонне и снабжаемые с моря, арабы направили свои удары на восток и в 725 году дошли до Атуна в Бургундии. Одо Аквитанский, оказавшись зажатым между двумя противниками (с севера франками, а с юга мусульманами), в 730-м вступил в союз с Берберским эмиром Утманом Ибн Найса, наместником современной Каталонии, в жены которому ради поддержания мира была отдана дочь Одо, Лампада. Арабские походы через Пиренеи, южную границу Одо, были прекращены. Но мир продержался недолго: через год Утман восстал против генерал-губернатора Андалузии, Абд аль-Рахмана, и потерпел сокрушительное поражение. Абд аль-Рахман решил заодно разобраться и с Аквитанией. По словам одного арабского историка, армия Рахмана «проходила везде как разрушающий шторм». Состоящая из тяжелой арабской кавалерии, легкой кавалерии берберов и массы пехотинцев, армия Рахмана отправилась на север от Пиренеев. Одо собрал войско в Бордо, но оно было разбито, а сам Бордо разграблен. Европейская летопись замечает, говоря об этой битве: «Только Бог знает счет убитым».
В отличие от битвы при Тулузе под Бордо основная сила мусульман была в коннице. Отсутствовал и фактор внезапности: мусульмане успели выстроиться в боевой порядок, и обошлись практически без потерь со своей стороны. Силы Одо, преимущественно пехота, были обращены в бегство при первой же атаке мусульман, и основные потери были уже не в бою, а когда конница преследовала бегущее войско. Весьма быстро Рахман опустошил окрестности Бордо, и, согласно уже арабской летописи, «правоверные пронеслись через горы, проскакали через холмы и равнины, вломились далеко во Франкские земли и поразили всех мечом, так что сам Юдес, пришедший на битву при реке Гаронне, бежал».
Одо ничего не оставалось делать, как обратиться за помощью к своему врагу, к франкам. Шарль Мартель не горел желанием выступать на стороне Аквитании и согласился лишь после того, как Одо подписал договор, в котором признавал свое безоговорочное подчинение франкам.
Вскоре около города Тур, находившегося у границы между Франкским королевством и Аквитанией, встретились франкские войска под руководством Австразийского мажордома Шарля Мартеля и арабские под командованием Абдул Рахман аль-Гафики, наместника Андалузии.
Историки расходятся в оценках этой битвы. Некоторые считают ее ключевым моментом в истории противостояния Европы и Халифата. Леопольд Фон Ранке, например, утверждает что «битва при Пуатье была поворотным пунктом одной из самых важных эпох в истории мира». Многие современные историки относятся к этой битве значительно проще, хотя и признавая ее важное значение для формирования Европы без мусульманского присутствия. Но как бы то ни было, битва при Туре сыграла значительную роль в падении династии Омейядов. Потерпевшие разгром Омейяды так и не смогли возродить халифат в прежнем величии и вскоре лишились власти.
Точное место битвы при Туре до сих пор не известно. Христианские и мусульманские источники противоречат друг другу в ряде деталей. Общее мнение сводится к тому, что, скорее всего, битва произошла около слияния рек Клаин и Вена, между городами Тур и Пуатье.
Битва при Туре (Пуатье). Картина Шарля де Стюбена (1834 – 1837)
Также остается не до конца проясненным и вопрос о численности войск. Последние данные, наиболее объективные, приводимые, в частности, в работе 1999 года Пол К. Дэвиса, говорят о том, что мусульманское войско составляло около 80 000 человек, а франков было около 30 000. Некоторые, впрочем, уменьшают численность обоих войск, считая, что франков было около 20 000 человек, а мусульман порядка 75 000. Но как бы то ни было, расклад сил примерно ясен. (Хотя можно найти и совершенно другие цифры: некоторые считают, что армии были равны, а другие историки и вовсе утверждают, что франки количеством превосходили мусульман. Но в этом случае есть ряд возражений, довольно-таки существенных, например, невозможность организовать снабжение продовольствием столь большой армии франков, что заставляет воспринимать эти сведения с недоверием.)
Но, как бы то ни было, франкское королевство Карла Мартелла было главной военной силой Европы. В современных границах оно располагалось на большей части сегодняшней Франции (Австразии, Нейстрии и Бургундии), большей части Западной Германии и на значительной части нижних ее земель.
Скорее всего, оказавшись на чужих территориях, арабы, опьяненные собственными завоеваниями, перестали уделять должное внимание разведке и, в сущности, плохо представляли, что являет собой армия франков. Арабские летописи начинают говорить о них лишь после битвы при Туре. Не была даже проведена разведка на местности, и потому весьма большая армия Мартелла оказалась арабами не замеченной. По своему обыкновению арабы продвигались на север маленькими группами. Пока основное войско с обозом неторопливо двигалось вперед, дожидаясь сбора урожая для обеспечения себя провиантом, маленькие отряды, шедшие впереди, захватывали и грабили небольшие города и деревни.
Есть версия, что аль-Гафики хотел поживиться сокровищами аббатства Святого Мартина в Туре, легендарной церкви тех времен. Мартель, получив эти данные, отправился на юг, желая застать мусульман врасплох и потому передвигаясь подальше от старых римских дорог. Это, как мы уже сказали, ему удалось. Мартель хотел использовать в битве строй фаланги, и поэтому ему нужна была лесистая возвышенная равнина, где он мог построить своих людей и заставить мусульман атаковать. Франки, как пишут арабские историки, построились большим квадратом на подъеме между деревьями. Это заранее делало невозможным атаку конницы, которая составляла одну из главных сил арабской армии. К тому же лес мешал арабам оценить истинную величину вражеского войска: Мартель сделал все, чтобы создать видимость, что солдат у него больше, чем на самом деле.
Семь дней армии стояли друг напротив друга, лишь изредка смельчаки вступали в небольшие стычки. Мусульмане ждали прибытия основных сил. Но дело в том, что и Мартель вызвал из крепостей Европы своих старых воинов, с большим боевым опытом. Так что задержка была выгодна на первый взгляд обеим армиям, но только финал битвы расставил все по своим местам. Подошло к Мартелю и ополчение, которое, впрочем, в бою с лучшей армией мира имело только количественное, но никак не качественное значение.
В принципе, во многом битва была выиграна Мартелем еще до начала сражения. Он навязал противнику не только местность и время, но и свой стиль боя. Мусульманам оставалось или идти в гору, сквозь деревья, теряя все преимущества конницы, либо разворачиваться и уходить. Ожидание играло против арабов: приближалась европейская зима, весьма суровая для детей Юга. Впрочем, арабы, в отличие от армии франков, располагали палатками, франки же были лучше одеты: медвежьи и волчьи шкуры использовались ими издавна. Абд аль-Рахман понимал, что с наступлением холодов битва будет точно проиграна, и отдал приказ наступать. Это была еще одна победа Мартеля: арабы, несмотря на множество попыток, так и не смогли выманить его на открытую местность.
Абд аль-Рахман послал в атаку конницу. Бой был тяжелым, несколько раз конница откатывалась от строя франков, но аль-Рахман снова и снова давал приказ наступать. Согласно мусульманским источникам, каре франков было несколько раз пробито во время атаки, но франки не дрогнули. Обе стороны несли большие потери. Автор Мозарабской Хроники, предположительно испанский прелат, писал: «И в громе сражения люди Севера казались морем, которое невозможно сдвинуть. Твердо они стояли, плечом к плечу, строясь, как глыба льда; и сильными взмахами своих мечей они срезали арабов. Собравшись толпой вокруг своего вождя, люди Австразии отражали все перед собой. Их неутомимые руки поднимали мечи к груди их врагов».
Произошло немыслимое для тех времен событие: пехота выстояла в бою с конницей! Ядро армии Мартеля состояло из профессиональных солдат, некоторые из которых воевали еще с 717 года, а в мирное время круглогодично тренировались, спонсируемые церковью. Солдаты из Льежа, «личная гвардия» Мартеля, стояли вокруг него плотным квадратом (каре) и не давали его поразить прорвавшимся через фалангу мусульманам. Когда битва была в самом разгаре, Мартель вынул из рукава свой последний козырь: его засадный отряд начал громить обоз мусульман. Эта новость мигом облетела ряды атакующих, и они, позабыв про Мартеля, бросились спасать награбленное имущество и захваченных рабов.
Помимо отвлечения войска у Мартеля, думается, была и еще одна идея: он хотел атаковать силы мусульман еще и с тыла, но уже с помощью их бывших рабов. Но этого, собственно, и не понадобилось: ринувшихся защищать имущество было столько, что это выглядело как полномасштабное отступление, и «любители трофеев» увлекли за собой и всех остальных.
Арабские историки утверждают, что битва продолжалась и на второй день, но в данном случае стоит поверить европейским, которые говорят, что бой шел только один день.
Абд аль-Рахман, пытаясь остановить бегущих, оказался окружен франками и был убит. После чего отступление усилилось, и, как пишет арабский историк, «все воины бежали перед лицом врага, и многие пали в этом бегстве». Мартель восстановил фалангу и стал ожидать, что утром мусульмане возобновят атаку. Но, однако, утром было тихо. Франки считали, что их хотят выманить на открытую местность, и стойко ждали атаки или чего бы то ни было. Однако через несколько часов разведка доложила, что лагерь мусульман брошен, там валяются оставленные палатки и много другого добра, а сами мусульмане еще под покровом ночи отправились в Иберию.
Современными историками множество работ посвящено анализу битвы при Туре. Абсолютно ясно, что Мартель полностью навязал аль-Рахману и стиль битвы, и ее время и место. Понятно, что история не знает сослагательного наклонения, но, совершив те ошибки, которые были сделаны аль-Рахманом до прихода под Тур (отсутствие разведки и другие), наиболее стратегически верным для него был бы отказ от битвы и возвращение с добычей назад, с оставленными гарнизонами в захваченных городах Западной Галлии. Чуть позже мусульмане смогли бы встретиться с франками уже не при таком количестве неблагоприятных факторов. Но вино предыдущих побед сыграло свою роль. И Европа начала освобождение от мусульманского гнета.
Историк Халлам сказал: «Можно с уверенностью утверждать, что битва при Туре, безусловно, находится в одном ряду среди тех немногих сражений, в которых противоположный исход изменил бы мировую драму: с Марафоном, Арабеллой, Метарусом, Шалоном и Лейпцигом».
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 416; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!