Глава 1. ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ ДОБРОДЕТЕЛИ 5 страница
– Оно и не твоё, – снова засмеялась Китти. – Кстати, видно, что у него будет пик внешности года через четыре, когда тело и лицо подкачается, углы всякие уйдут… А как человек он, кстати, неплохой.
– Всё – хуета и томление духа, – подытожил тему Котов. – Пора нам ехать в Холмогоры.
– Я не стриптизерша, – вдруг возвысила голос четвертая девушка. – Я певица, выступаю с джазовой программой…
– Зачем? – спросил Добрыня, ощупывая её взглядом.
– Что зачем?
– Зачем с такими буферами ещё и петь?
Она попыталась встать, но Вика удержала её за руку.
– Ой, да успокойся, Таня! Они шутят, они всегда такие!
– Какие это мы «такие»? – снова обиделся Радик.
Китти потрепала его по волосам.
– Веселые и остроумные.
– А ещё раскрепощенные и суперсексуальные, – добавил Добрыня. – Я бы даже выразился так – гиперсексуальные и суперраскрепощенные…
– Вот только Максик такой задумчивый, – промурлыкала Китти, прижимаясь к плечу Максима. – Ну ничего, мы тебе поднимаем настроение. Да, девочки? Ну, Макс, улыбнись!
– Реально, будешь тут задумчивый, когда у тебя папон мальчиков пердолит, – хмыкнул Радик.
– Учти ещё – несовершеннолетних, – уточнил Кот.
– Беззащитных маленьких детей, – добавил Добрыня. – Ловит их у школы, заманивает в подвалы и там насилует, отрезает им пиписки и ест сырыми…
– Как хот‑доги.
– Без горчицы.
– Правильное питание – залог здоровья.
Они захохотали.
Максим смотрел на приятелей, задаваясь вопросом, что заставляет его сидеть в потоках бесконечного словесного мусора и вяло улыбаться чужим и собственным натужным шуткам. Он вспомнил университет, Мексику, Юджина – приятеля‑англичанина, который подбил его поехать в археологическую экспедицию. Они порядком надоели друг другу за эти три месяца, но всё же сохранили границу взаимного уважения и внутреннего стыда.
|
|
|
В этот момент белокурая Таня резко поднялась со своего места и направилась к выходу.
– Эй, ты куда? – крикнула ей вслед Лиза.
– Ой, да пусть идет. Она вообще какая‑то неадекватная, я еще в прошлый раз заметила, – заявила Китти.
– А у них в Твери все такие. У меня был один знакомый оттуда, тоже вот так постоянно – обидится непонятно на что, встанет и уйдет.
– Да просто на высокой планке девочка, что не ясно? Типа, она актриса и певица, следующая остановка – Голливуд.
– А может, ровно в девять её большие тыквы должны превратиться в сушеные груши?
Они громко засмеялись.
Максим тоже встал и пошел к дверям, услышав вслед:
– Похоже, это заразное…
Таня шла быстро, не оборачиваясь, и ему пришлось прибавить шаг, чтобы догнать её у перекрестка.
– Давно мечтаю побывать в Твери, – сказал он, преграждая ей дорогу. – Это красивый город?
|
|
|
Крепко прижав к себе сумочку, она отпрянула, но, узнав его, попыталась обойти.
– Оставьте меня в покое! Я тороплюсь! Я все равно не собираюсь возвращаться, не теряйте зря время!..
Он пошел рядом с ней.
– Я тоже не хочу возвращаться. Давай просто погуляем. Вдвоем.
Она шагала, высоко подняв голову, глядя прямо перед собой.
– Сегодня отличная погода. У тебя красивый профиль. Нам обязательно идти так быстро?
Она немного сбавила шаг. Потом достала сигарету и закурила.
– Интересно, вам самим не надоело всё это?
– Что именно? – поинтересовался он.
– Ну, всё. Как вы живете. Вы почему‑то уверены, что вы особенные, чем‑то лучше остальных людей… А ведь на самом деле вы все просто наглые папенькины сыночки. Сами по себе вы ничего не стоите. Без родительских денег и машин, без тепленьких местечек. Вы даже на хлеб себе не сможете заработать, если вас оставят без вечной опеки.
Её лицо горело негодованием, и Максиму это почему‑то ужасно нравилось.
– Может быть, найдем какое‑нибудь спокойное место и обсудим этот непростой вопрос?
Она остановилась посреди улицы.
– Спасибо, я отлично знаю, чем заканчивается ваше «спокойное место»! Мне рассказывали, что было две недели назад.
|
|
|
– А мне не рассказывали. Я только вчера только прилетел из Мексики.
Взглянув на него как внезапно разбуженный человек, она пожала плечами.
– И что? Твои друзья тебе ещё не успели похвастаться? Как они танцовщиц из «Килиманджаро» завезли на дачу и издевались над ними два дня? Одной волосы обрили наголо… И так далее. А потом выкинули на трассе в пять часов утра. И им за это ничего не будет, потому что девчонки, конечно, в милицию не пошли…
Волосы у нее были нежного золотистого цвета, а тонкий пушок на щеках служил доказательством естественной природы этого золота.
– Хочешь, я прочту тебе стихи? – предложил Максим.
Она остановилась посреди тротуара.
– Ты как отзвук забытого гимна в моей темной и дикой судьбе… О, Кармен! Мне печально и дивно, что приснился мне сон о тебе.
Прохожие оборачивались на них, некоторые улыбались.
– А ты, оказывается, тот ещё псих! – воскликнула она, тоже не сдержав улыбки. – Ладно, пойдем уж лучше в кафе, а то нас в обезьянник заберут. Только я сама за себя заплачу, ясно? И не воображай, что ты меня покорил. Мне вообще нравятся взрослые мужчины, а двадцатилетних мальчиков я не люблю, у них мозгов нет.
|
|
|
Максим посмотрел в её синие глаза и решил, что не слишком удачно выбрал стихотворение.
Глава 5. МАРЬЯНА
Дитя слепого старца, Антигона,
Куда пришли мы, в град каких людей?
Софокл
Решение отца о реструктуризации холдинга поразило Марьяну как своей неожиданностью, так и ничем не оправданной несвоевременностью. Она привыкла безоговорочно доверять отцовской интуиции во всем, что касалось бизнеса, но в этот раз впервые его авторитет готов был пошатнуться.
Высказать свои опасения вслух она не могла, зная, что отец никогда не признаёт своей неправоты и в ответ на критику только измучит её гневным молчанием и недовольством. Вдобавок её удерживала гордость – она привыкла к тому, что последние несколько лет любое важное решение отец в первую очередь обсуждал с ней, и теперь её самолюбие было болезненно задето.
Поэтому воображаемые диалоги с отцом, которые она постоянно вела, приобретали всё более напряженный тон. «Эта ошибка может обойтись нам очень дорого, – повторяла она, поливая цветы в оранжерее, которой уже много лет занималась сама. – Я чувствую – всё пойдет совсем не так, как ты задумал, и кончится провалом. Прошу тебя, откажись от этой затеи. Оставим всё как есть, и просто будем работать ещё больше. В конце концов, у меня тоже есть право голоса в компании, и я категорически против этого раздела, который ты затеял так внезапно, никого не информировав».
Октябрь выдался ясный и теплый, и деревья в парке стояли совсем зелеными, только клены нарядились в алые и желтые листья. На выходные отец пригласил Сирожей, Сергея Сергеевича с младшим сыном, и, в довершение ко всем тревогам, Марьяна снова ощущала неловкость своего положения несватанной невесты.
Антон Сирож, рыхлый полнеющий блондин, был на четыре года моложе её, но уже успел развестись с первой женой (как объясняли – из‑за того, что та не могла иметь детей). Считалось, что он ухаживает за Марьяной, хотя они встречались только на каких‑то общественных мероприятиях или семейных праздниках, где едва говорили друг с другом. И в этот раз всё шло по обычному сценарию. После ужина отец и Сергей Сергеевич поднялись в кабинет, а Антон уселся к камину, закурил сигару и погрузился в чтение журнала «Катера и яхты». Марьяна, любившая вставать и ложиться рано, ушла спать. К завтраку младший Сирож не вышел, появившись в гостиной только в одиннадцать, и сразу отправился с Максимом в гараж осматривать лодку и снегоход. Марьяне же пришлось показывать оранжерею неотвязчивому Сергею Сергеевичу, который к месту и не к месту сыпал простонародными пословицами.
Когда к полудню приехал Георгий, раздражающе изысканный в своем светлом льняном костюме, в серых замшевых туфлях, Марьяна поймала себя на том, что и рада, и не рада его появлению.
Ей совсем не хотелось разбираться в природе того почти неприязненного беспокойства, которое с недавних пор вызывал в ней Георгий. Она предпочитала принять первое лежащее на поверхности объяснение этому чувству: муж покойной сестры вдруг занял главное место среди доверенных лиц отца, оттеснив её, Марьяну, от трона. Она предполагала, что здесь зреет какая‑то интрига, направленная против неё, и не могла скрыть обиды. Но за чашкой травяного чая на освещенной солнцем веранде, оглядывая украдкой Георгия – костюм, шелковый галстук, туфли, плотно и мягко облегающие ногу, – она вдруг осознала, что мучается ревностью к той тайной посторонней силе, из‑за которой он уже несколько недель излучал молодое, сияющее самодовольство.
Она уже знала, что в Испании Георгий принимал «своих» гостей – компанию представителей чиновничества и бизнеса, объединенных общим пороком, о котором не принято было распространяться вслух. Она знала также, что многие из этих людей женаты, имеют детей и вполне ловко маскируют свои пристрастия, тогда как другие открыто бравируют отклонениями от нормы. То, что Георгий являлся активным членом этого сообщества, было принято объяснять интересами бизнеса, который не разбирает запаха денег. Но Марьяна уже давно не верила этому объяснению, хотя не могла до конца поверить и в то, что Измайлов принадлежит к породе тех неполноценных мужчин, которых влечет к другим мужчинам.
– Почему нам не поиграть в теннис пара на пару? – предложил отец перед обедом. – Марьяна с Антоном, а мы с тобой, Георгий.
– Я готов, – ответил Измайлов и улыбнулся так, словно получил давно оставленный без движения долг.
Марьяна кивнула, хотя ей не особенно улыбалось играть с Антоном, который только что долго и скучно рассказывал о своей поездке на автомобильный завод «Феррари». Каким‑то загадочным образом младший Сирож унаследовал все недостатки, но не получил ни одного достоинства своего отца, и это, пожалуй, было единственным необычным свойством его личности.
– Отличная идея, – согласилась она. – По крайней мере, за игрой нельзя курить сигары.
– Почему нельзя? – спросил Антон, глядя сквозь неё невидящим взглядом, и она едва сдержалась, чтобы не ответить грубостью на грубость.
Переодевшись в спортивные брюки и джемпер, Марьяна первая вышла к корту. Какое‑то время она стояла, наблюдая, как горничная длинными граблями очищала покрытие от листьев, занесенных из парка – эта молчаливая девушка вызывала у неё возрастающее с каждым днем чувство гадливости. И не только из‑за отца, который уже не скрывал своего особого отношения к ней, но ещё и потому, что Марьяна интуитивно чувствовала – за миленьким свежим лицом, под льняными кудряшками в небольшой черепной коробке разрабатывается некий захватнический план. Конечно, ни на минуту невозможно было предположить, что отец женится на прислуге, но он был достаточно своенравен, чтобы как‑то по‑другому возвысить её. Марьяна читала эту надежду в её невинных, всегда опущенных глазах.
Когда появились мужчины с ракетками в руках, Марьяна со смутным волнением отметила, что Георгий, самый высокий и лучше всех из них сложенный, выглядит элегантно даже в свитере и шортах. Всё это – белоснежный свитер, солнечные очки известной марки, безупречный маникюр снова напомнили ей о её подозрениях, и только усилием воли она заставила себя не продолжать эту неприятную мысль.
Словно в благодарность, Георгий подмигнул ей.
– Сейчас мы вас разделаем под орех.
– Ещё посмотрим, кто кого, – заставила себя улыбнуться в ответ Марьяна и потрясла ракеткой в воздухе, как воительница копьем.
Антон играл из рук вон слабо, и первый сет с разгромным счетом взяли отец и Георгий. Но во втором, подхлестываемая злым азартом, Марьяна сумела перехватить инициативу. Она как раз собиралась подавать третий мяч, когда Георгий вдруг развернулся у сетки и начал хлопать себя ракеткой по спине.
– Что случилось?
– У нас тут рядом пасека, у соседей, – проговорил отец.
– А черт! Забралась за шиворот и тяпнула.
Не думая о том, что её поспешность может показаться неприличной, Марьяна подбежала к нему.
– Если это пчела, нужно вынуть жало.
– Ты не посмотришь?
Свободным движением он снял через голову свитер, обнажив торс, и Марьяну бросило в краску от его такой близкой, непристойной наготы, и вместе с тем от обиды, что он вот так просто разоблачился перед ней, как перед сиделкой или врачом. Она растерянно смотрела на его широкую мускулистую спину, загорелую и влажную, с двумя родинками и намечающимися складками у поясницы, слышала запах его одеколона и свежего пота и чувствовала, как её руки и губы начинают дрожать.
– Что там? – спросил он, оборачиваясь через плечо.
– Да, тут жало. Нужно вынуть, – ответила она, стараясь не выдать своего смятения. – И продезинфицировать рану…
– До свадьбы заживет, – произнес рядом с ними старший Сирож, подошедший к сетке. Марьяне в его голосе послышалась насмешка, и она отдернула руку, которой касалась спины Георгия.
– Ну всё, застряли, – поторопил отец. – И правда будем ждать до свадьбы?
Георгий надел свитер.
– Прошу прощения у всех. Ничего страшного, пчелиный яд полезен. – Затем он вдруг нагнулся к Марьяне и заговорщицки подмигнул: – Спасибо, сестра. Есть мнение, что грамотно зафиксированный пациент в наркозе не нуждается.
Марьяна вернулась на свою половину поля, ощущая на себе пристальные взгляды отца и старшего Сирожа, чувствуя стыд, растерянность и злость. В тот миг, когда Измайлов склонился к ней, ей и вправду показалось, что он хочет сказать что‑то важное, сделать признание, на которое долго не мог решиться. Но он просто дразнил её, как школьная красавица дразнит кавалера, к молчаливому обожанию которого давно привыкла.
После неудачной подачи Антона Сирожа стало ясно, что партия будет проиграна, и Марьяне стоило больших усилий не бросить игру до конца. Она не ушла с корта только потому, что не хотела давать Георгию еще один повод для самоуверенной улыбки.
Вечером, в своей комнате, снимая серьги и протирая лицо лосьоном, Марьяна продолжала обдумывать происшествие на корте. Закрыв глаза, она представляла, как Георгий стаскивает через голову свитер, снова видела его мощные плечи, густую шерсть на груди и темную дорожку, тянущуюся от пупка вниз, за резинку шорт. Потом она посмотрела на себя в зеркало и тихо, с нажимом произнесла:
– Если хочешь стать всеобщим посмешищем, продолжай в том же духе. Ты неудачница, старая дева, сухая палка. Не воображай себя яблонькой в цвету.
Но всё её существо вдруг возразило этим привычным мыслям – в зеркале она видела моложавую, подтянутую и по‑своему привлекательную женщину, которой просто не слишком везло в личной жизни. И если бы она знала, как это можно изменить, она бы многое отдала за этот секрет.
Глава 7. ПИГМАЛИОН
В дни молодой любви, любви,
Я думал – милей всего
Коротать часы – ох! – с огнем – ух! – в крови,
Я думал – нет ничего.
Шекспир
В конце октября начались первые заморозки, и Георгий Максимович снова уехал – в Москву, а оттуда в Европу, где собирался пробыть больше двух недель. В ожидании его Игорь впал в душевную летаргию, бесчувственный сон на ходу. По утрам, еще лежа в постели, разглядывая выцветшие обои и желтые занавески в своей комнате, он уже предчувствовал скуку будущего дня, тягучий ток часов бессмысленного бодрствования. Он почти физически ощущал, как в отсутствие Георгия из его жизни улетучивается магия, осыпается позолота. На звонки в далекие страны был наложен строгий запрет, а сам его взрослый любовник звонил нечасто, и, наконец, Игорь стал бояться, что одним ненастным утром проснется и поймет, что никакого Измайлова нет, и никогда не было. Что есть только этот продавленный диван, ванная с текущим краном, растрепанный том Ницше на кровати отчима, и безысходное прошлое, в которое он вернулся уже навсегда.
В такие минуты, закрыв глаза, глотая безвкусный чай или повиснув на поручне в вагоне метро, как лемур на ветке, Игорь предъявлял сознанию весь перечень материальных доказательств существования Георгия. Он вспоминал вкус устричного соуса и сыра горгонзола, запах дорогой кожи в движущемся убежище, где можно было лечь головой на теплое под тонким сукном колено и чувствовать счастье спящей кошки; вспоминал ощущения своего тела, опустошенного и легкого по утрам, как высосанная ракушка.
В агентстве Игорь на время отвлекался от плетения спасительного кокона из вещества своей любви, лишь мгновеньями ощущая странность в том, что и без Георгия жизнь продолжает двигаться по своему кругу: занятия, тренировки, съемки, пицца в кафе на первом этаже или в стекляшке напротив. Обедал он почти всегда с Денисом, парнем с Украины, с которым их почти одновременно взяли в «Фэшн‑Хаус». И хотя Денис был страстно любопытен, у Игоря всё же хватало рассудительности не делиться с ним подробностями своих отношений с Измайловым. Игорь отчасти гордился своей выдержкой, пока вдруг не узнал, что именно это свойство его характера давно служит предметом горячего осуждения коллег.
– Понимаешь, все думают, что у тебя корона . Ну, типа, звездой себя считаешь, – призналась Катя Саламатина, Китти, как называли её в агентстве и даже на официальных подписях к фотографиям. – Поэтому ни с кем не хочешь общаться. Я‑то сразу поняла, что ты нормальный парень, но им же не докажешь. Борька Комаров еще пустил пулю, что ты вкладыш. Ну, стукач. Измайлову передаешь всё, что в нашем дурдоме творится.
Они ехали на показ коллекции начинающего модельера в каком‑то полулегальном казино – Игорь сам не знал, зачем согласился на эту работу, которой раньше ему никогда не предлагали. Он помог Китти донести сумку до такси, а она предложила добираться вместе.
– Но я лично никогда в это не верила. Я же вижу, что у вас всё серьезно. Кстати, тебе респект, как ты Измайлова поймал за яйца. Прямо, надо опыт перенимать. Чтоб он столько долго с кем‑то встречался – это прямо рекорд книги Гиннеса! Ты, главное, дальше действуй по‑умному, а то с тебя станется всё прощёлкать.
– Что прощёлкать? – спросил Игорь, пытаясь прочесть смысл её слов по выражению лица.
Она засмеялась.
– Зайчик, не прикидывайся глупее, чем ты есть. Измайлов – единственный среди наших хозяев порядочный мужик. Он своим бывшим мальчикам всегда помогает устроиться. Женьке Винокурову контракт сделал в Германию, тот теперь в Мюнхене на телевидении работает. А Юрка Кошелюк попросил денег и в Москве открыл магазин спортивной обуви. Просто они оказались ребята с мозгами, а не только с чем‑то между ног. Все знают, что Измайлов может быть хорошим трамплином, если захочет.
Слышать это было очень неприятно, но Игорь всё же решился задать вопрос, мучавший его и раньше.
– А из тех, кто сейчас работает… с кем у него что‑то было?
– Ну, это ты сам узнавай, я‑то зачем буду конфликтную ситуацию провоцировать? Кстати, обычно такие вещи делаются втихаря, через Василия или через Фреда, даже мы не сразу узнаём. Поэтому все тогда припухли на открытии «Альмагеста», когда он сам за тобой в раздевалку заявился. И сразу повез тебя на своем водиле. И в Испанию он тебя возил почти открыто, и в рестораны, и всё такое. В общем, чудеса, что он всё делает так . У него же деловая репутация и всякая такая фишка.
– Я об этом не думал, – проговорил Игорь, хмурясь.
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 161; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!