Наши тела регулируют стрессы, используя систему, которая называется осью ГГН.
К сожалению, это означает, что частенько вы испытываете стрессовые реакции, которые вам совершенно ничем не помогают – например, когда вам нужно выступать перед большой аудиторией, у вас внезапно пересыхает слизистая оболочка рта. Ваша ось ГГН, предчувствуя опасность, экономит жидкости, готовясь к отражению атаки. И вот вы стоите на трибуне, судорожно ища стакан с водой и с трудом сглатывая.
Представьте себе ось ГГН как супероборудованную пожарную станцию с огромным парком причудливых, высокотехнологичных машин, каждая из которых обладает собственным набором высокоспециализированных инструментов и собственной командой экспертов‑пожарных.
Когда пожарный колокол бьет тревогу, у пожарников нет времени анализировать, в чем именно состоит проблема, и выяснять, какой именно экипаж лучше всего подходит для ее решения. Вместо этого все машины устремляются к месту происшествия на полной скорости, завывая сиренами. Как и ось ГГН, они быстро реагируют всеми инструментами, которые могут им понадобиться. Это может оказаться правильной стратегией для спасения жизней людей на пожаре, но также может привести и к тому, что десяток супермашин с визгом затормозят у единственного дымящего мусорного бака – или, того хуже, среагируют на ложную тревогу.
Перепуганные до смерти
Надин Берк‑Харрис постоянно замечала у своих пациентов последствия этого «пожарного эффекта».
|
|
|
Однажды в клинике Bayview она познакомила меня с одним из таких случаев – с девочкой‑подростком по имени Мониша Салливан, которая впервые пришла в клинику, когда ей было 16 лет. Она недавно стала матерью. Детство Мониши было настолько стрессовым, насколько можно себе представить: всего через несколько дней после рождения ее бросила мать, которая активно злоупотребляла крэком и другими наркотиками.
В детстве Мониша жила со своим отцом и старшим братом в районе Хантерс‑Пойнт, печально известном активностью уличных банд, пока и ее отец тоже не стал жертвой наркотической зависимости.
Когда Монише было 10 лет, ее и брата изъяли из семьи сотрудники местного бюро по защите детей; их разлучили и передали под опеку разных приемных семей. С тех самых пор ее рикошетом носило по всей системе, она проводила когда неделю, когда месяц или год в приемной семье или коллективе, пока не накапливалось неизбежное напряжение по поводу питания, домашних обязанностей или телевизора, и тогда она убегала, или ее опекуны опускали руки. А потом приходила очередь других опекунов. За предшествующие шесть лет она сменила девять разных семей.
Когда я познакомился с Монишей осенью 2010 года, ей только‑только исполнилось 18 лет, и тремя днями раньше она вышла из‑под опеки системы, в которой провела почти всю свою жизнь. Самым мучительным днем в ее жизни, рассказала она мне, был тот, когда ее впервые отдали под опеку чужим людям. Без всякого предупреждения ее вызвали из класса прямо во время уроков, причем сделал это социальный работник, которого она никогда в жизни не видела, и отвез ее в незнакомый новый дом. Прошло несколько месяцев, прежде чем она смогла хоть как‑то связаться с отцом.
|
|
|
– Я помню этот первый день так ярко, как будто все случилось вчера, – рассказывала она мне. – Помню каждую деталь. Мне он до сих пор снится. Эта травма останется со мной навсегда.
Пока мы сидели в комнате терапии в клинике, я попросил Монишу описать, как она ощущает эту травму. Она необыкновенно красноречива, когда речь идет о ее эмоциональном состоянии – если ею овладевает печаль или депрессия, она пишет стихи – и перечисляет свои симптомы с необыкновенной точностью.
Девушка страдает от бессонницы и ночных кошмаров, а временами в теле появляются необъяснимые боли. Иногда начинается неконтролируемое дрожание рук. Недавно у нее начали активно выпадать волосы, и ей пришлось носить головную повязку, чтобы прикрыть облысевшие места. А самое главное, ее терзает тревожность: тревога по поводу школьных занятий, тревога за свою младшую дочь, боязнь землетрясений.
|
|
|
– Я думаю о самых невероятных вещах, – говорила она. – Я думаю о конце света. Если надо мной пролетает самолет, мне кажется, что он вот‑вот сбросит бомбу. Я думаю о том, что мой отец умирает. Не знаю, что я буду делать, если потеряю его!
Она тревожится даже по поводу собственной тревожности.
– Когда я пугаюсь, меня начинает трясти, – говорит Мониша. – У меня начинает сильно биться сердце. Я покрываюсь потом. Знаете, есть такое выражение «испугаться до смерти»? Я начинаю бояться, что в один прекрасный день со мной именно это и произойдет.
Сравнение с пожарной станцией поможет нам понять, что происходит с Монишей Салливан. Когда она была ребенком, ее тревожный колокол звонил, не переставая, на полной громкости: мама и мачеха дерутся! я никогда больше не увижу папу! дома нет никого, чтобы приготовить мне ужин! моя приемная семья не собирается обо мне заботиться !
Стоило только сработать пожарной сигнализации, и система реагирования на стрессы высылала все машины разом с ревущими сиренами. «Пожарники» разбивали в ее доме стекла и заливали пеной ковры, и к тому времени, как Монише исполнилось 18 лет, самой большой ее проблемой были не угрозы, с которыми она сталкивалась в окружающем мире, а вред, который нанесли сами «пожарные» .
|
|
|
Когда Макъюэн впервые ввел в 1990‑х годах понятие аллостатической нагрузки, он не думал о ней как о действительном числовом индексе. Но недавно он сам и другие исследователи, возглавляемые Терезой Симэн, геронтологом из Калифорнийского университета в Лос‑Анджелесе, попытались «операционализировать» аллостатическую нагрузку, чтобы выразить вред, нанесенный попытками справиться со стрессом в течение всей жизни, одним числом для каждого отдельного индивидуума.
Врачи сегодня постоянно пользуются похожими индикаторами биологического риска, наиболее очевидными из которых являются замеры кровяного давления. Эти числа обладают очевидной полезностью как предсказатели определенных медицинских состояний (именно поэтому врач снимает показания вашего кровяного давления всякий раз, как вы к нему приходите, вне зависимости от того, по поводу какого заболевания вы к нему обращаетесь).
Проблема же состоит в том, что сами по себе данные кровяного давления не являются точным мерилом будущих рисков для здоровья. Более точный индекс аллостатической нагрузки должен включать не только данные по кровяному давлению и сердцебиению, но и другие стрессочувствительные измерения: уровень холестерина и высокочувствительного С‑реактивного протеина (это ведущий маркер сердечно‑сосудистых заболеваний); уровень кортизола и других стрессовых гормонов в моче, содержание глюкозы, инсулина и липидов в кровотоке.
Симэн и Макъюэн доказали, что комплексный индекс, включающий все эти измерения, был бы гораздо более надежным индикатором будущих медицинских рисков, чем показатели кровяного давления или любые иные однофакторные показатели, которые применяются сегодня.
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 176; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!