ЭНЕРГИЯ СВОБОДНАЯ – ЭНЕРГИЯ СВЯЗАННАЯ

⇐ ПредыдущаяСтр 6 из 6

Нем.: freie Energie – gebundene Energie. – Франц.: йnergie libre – йnergie liйe. – Англ.: free energy – bound energy. – Исп.: energia libre – energia ligada. – Итал.::energia libйra – energia legata. – Португ.: energia uvre – energia ligada.

• Термины, которые подразумевают, с точки зрения экономической, фрейдовское разграничение первичного и вторичного процессов. При первичном процессе энергия называется свободной и подвижной, поскольку она непосредственно устремляется к разрядке; при вторичном процессе энергия называется связанной, поскольку ее движение к разрядке замедлено и заторможено. В эволюционной перспективе свободное состояние энергии предшествует, по Фрейду, ее связанному состоянию, которое требует большей упорядоченности психического аппарата.

• Фрейд приписывал заслугу разграничения между свободной и связанной энергией Брейеру (1,2). Однако фактически эти понятия не принадлежат Брейеру, а кроме того, Фрейд понимает их по‑своему.

Брейеровское разграничение двух типов энергии основывается на установленном в физике различии между двумя типами механической энергии, величина которой в одной отдельно взятой системе остается постоянной. Гельмгольц, как известно, повлиявший на Брейера и Фрейда, противопоставлял живые силы (lebendige Krдfte, понятие Лейбница) скованным силам (Spannkrдfte), или, иначе, «силам, которые побуждают точку M к движению, находясь при этом в состоянии покоя» (3). Это противопоставление сходно с подходами других авторов, например с противопоставлением актуальной и потенциальной (Ранкин) или кинетической и статической (Томсон) энергии: Брейер явно заимствовал и сами эти понятия, и их разграничения у этих физиков.

Брейер стремился прежде всего определить ту форму потенциальной энергии нервной системы, которую он называл «тоническим внутримозговым возбуждением», или «нервным напряжением», или еще «покоящейся» энергией. Подобно тому, как сосуд содержит в себе определенное количество потенциальной энергии, поскольку в нем есть вода, так и «…вся сеть [нервных волокон] образует единый резервуар нервного напряжения» (4а).

Тоническое возбуждение порождается различными источниками: это сами нервные клетки, внешние возбуждения, внутренние телесные возбуждения (физиологические потребности) и «психические аффекты». Оно используется или разряжается посредством различного рода деятельностей – двигательной, мыслительной и пр.

По Брейеру, существует оптимальный уровень этой потенциальной энергии, позволяющий воспринимать внешние возбуждения, строить ассоциации между представлениями, осуществлять свободное распространение энергии по всей нервной системе. Организм стремится сохранить или восстановить именно этот уровень возбуждений (см.: Принцип постоянства). Однако на самом деле он отдаляется от этого оптимального уровня – либо из‑за снижения уровня нервной энергии (и тогда наступает сон, позволяющий вновь ею зарядиться), либо из‑за слишком высокого энергетического уровня. В этом случае энергия может распространяться либо обобщенно и единообразно (как при состоянии напряженного ожидания), либо неравномерно (как при аффектах, не способных ни к разрядке энергии, ни к ее распределению по всей системе путем ассоциативной обработки*: Брейер называл их «зажатыми аффектами»).

Из вышеизложенного ясно:

1) что две формы энергии, различаемые Брейером, – «потенциальная» и «кинетическая» – могут преобразовываться друг в друга;

2) что кинетическая энергия не имеет никаких преимуществ ни с генетической, ни с логической точки зрения и что фрейдовское различение между первичным и вторичным процессами чуждо мысли Брейера;

3) что главным для Брейера было спокойное состояние нервной энергии, поскольку лишь при достижении определенного уровня энергия приобретает способность свободно распространяться: к примеру, Брейер полагал, что во время сна, при понижении уровня потенциальной энергии, ее свободное распространение нарушается (4а);

4) что принцип постоянства понимался Брейером иначе, нежели Фрейдом (см.: Принцип постоянства; Принцип нейронной инерции).

Таким образом, представляется, что именно Фрейд ввел – применительно к психической энергии – противопоставление понятий свободной и связанной энергии. Заметим, что в физике эти два понятия были введены Гельмгольцем в рамках второго принципа термодинамики (постепенная потеря энергии); Гельмгольц называл свободной такую энергию, которая «… может свободно преобразовываться в другие виды работы», а связанной энергией – «…такую энергию, которая проявляется только в виде тепла» (5).

Это противопоставление не вполне соответствует антитезе статической (или тонической) и кинетической энергии, ибо в последнем случае принимается во внимание лишь механическая энергия, тогда как противопоставление свободной и связанной энергии предполагает учет различных видов энергии (тепловой, химической и пр.), а также условий, позволяющих (или не позволяющих) переход от одного вида энергии к другому. Стоит, однако, отметить, что статическая энергия – это, по Гельмгольцу, свободная энергия, способная преобразовываться в другие виды энергии, а кинетическая энергия (по крайней мере та, что появляется при неупорядоченном молекулярном движении) – это, напротив, связанная энергия. Итак, становится очевидно, что, называя связанной энергией энергию покоя или тоническую энергию в брейеровском смысле, а свободной энергией – кинетическую энергию, Фрейд фактически перевернул физическое значение этих понятий: под «свободной» энергией Фрейд подразумевал свободно распространяющуюся (frei beweglich), а вовсе не свободно преобразующуюся энергию.

В итоге можно утверждать следующее:

1) что пара противоположностей у Брейера (тоническая энергия, кинетическая энергия) взята из теории, которая не учитывает второго начала термодинамики. Напротив, Фрейд использует понятия (свободная энергия, связанная энергия), связанные со вторым началом термодинамики;

2) что хотя Фрейд был хорошо знаком с идеями физикалистов (Гельмгольц, Брюкке), он радикально переосмыслил заимствованные им физические понятия, которые в итоге стали сходными с понятиями Брейера;

3) что, несмотря на это очевидное совпадение, концепция Фрейда совершенно отлична от концепции Брейера: свободная энергия бессознательных процессов первична по отношению к связанной энергии. Это фундаментальное различие подходов выражается главным образом в неясностях формулировки принципа постоянства.

Мысль о противоположности между двумя видами энергетических процессов присутствует в «Наброске научной психологии» (Entwurf einer Psychologie, 1895): в первичных процессах функционирования нейронного аппарата энергия направлена к непосредственной и полной разрядке (принцип нейронной инерции); во вторичных процессах энергия связана, т. е. заключена в тех или иных нейронах или нейронных системах и накапливается в них. Условием связывания энергии выступают прежде всего «контактные преграды» между нейронами, в силу которых передача энергии от одного нейрона к другому прекращена или ограничена, и далее – воздействие одной группы нейронов, сохраняющих постоянную энергетическую нагрузку (Я), на другие психические процессы: речь у Фрейда идет о так называемой побочной (энергетической) нагрузке (Nebenbesetzung) как основе осуществляемых Я торможений (6а).

Особый случай функционирования «связанной» энергии представляют собой, по Фрейду, мыслительные процессы, в которых возрастание нагрузки при сосредоточении внимания сочетается с перемещением небольших количеств энергии как условием возможности мысли (6b). Этот энергетический поток достаточно слаб, но именно поэтому энергия распространяется свободно: «Небольшие порции энергии легче перемещаются при ее возрастании, нежели при убывании» (6с).

Противопоставление свободной и связанной энергии вновь возникает в «Толковании сновидений» (Die Traumdeutung, 1900), хотя о различных состояниях нейронов речь тут больше не идет; впоследствии Фрейд неизменно видел в этом противопоставлении экономическое выражение фундаментального различия между первичным* и вторичным* процессами (см.: Связывание).

Нем.: Ich. – Франц.: moi. – Англ.: ego. – Исп.: уо. – Итал.: io. – Португ.: ego

• Инстанция, которую Фрейд в своей второй теории психического аппарата отличает от Оно и от Сверх‑Я.

С точки зрения топики, Я зависит как от требований Оно, так и от императивов Сверх‑Я и запросов реальности. Хотя Я и выступает посредником, защищающим интересы личности в целом, его самостоятельность лишь относительна.

С точки зрения динамики, Я представляет собой прежде всего защитный полюс в невротическом конфликте. В ответ на неприятный аффект (сигнал тревоги) Я приводит в действие ряд защитных механизмов.

С точки зрения экономики, Я выступает как связующее звено между различными психическими процессами, однако в защитных действиях эти попытки связать между собою энергии различных влечений носят на себе отпечаток первичного процесса во всей его специфике: они навязчивы, повторны, ирреальны.

Теория психоанализа осмысляет генезис Я с двух точек зрения: либо это приспособительный аппарат, отделившийся от Оно при контакте с внешней реальностью, либо результат (само)отождеств‑леиий, приведших к формированию в недрах личности объекта любви, нагруженного энергией Оно.

В первой теории психического аппарата понятие Я выходит за рамки системы Предсознание‑Сознание, поскольку защитные действия Я большей частью бессознательны.

С точки зрения исторической, концепция Я – это итог разработки понятия, которым Фрейд занимался на протяжении всего своего творчества.

• У Фрейда существуют две топики, две теории психического аппарата: первая включает бессознательное и Предсознание‑Сознание, а вторая – три инстанции: Оно, Я и Сверх‑Я. И потому в психоанализе принято считать, что понятие Я приобретает строго психоаналитический смысл только после так называемого поворота 1920 г. Полагают, что это важное переосмысление было вызвано новой практической установкой, направленной скорее на анализ Я и защитных механизмов, нежели на выявление бессознательных содержаний. Обычно считается, что хотя Фрейд говорил о Я(Ich) уже в ранних своих работах, он не придавал этому слову специфического смысла (а), обозначая им личность в целом. Те случаи, когда понятие Я получает более детальную разработку и выполняет особую роль в психическом аппарате («Набросок научной психологии» [Entwurf einer Psychologie, 1895], например), предвещают понятия второй топики. Однако мысль Фрейда не допускает такого упрощенного истолкования. Прежде всего изучение всей совокупности фрейдовских текстов показывает, что приписать двум периодам различные значения Я невозможно: понятие Я в его развитой форме присутствовало у Фрейда с самого начала, даже если его смысл уточнялся в последующих разработках (нарциссизм, (само)отождествление и пр.). Кроме того, поворот начала 20‑х годов вовсе не ограничивался определением Я как главной инстанции личности: он, как известно, внес в общую структуру теории много других важных новшеств, которые можно осмыслить лишь в общем контексте всех взаимосвязей. К тому же вряд ли стоит проводить резкую грань между Я как личностью и Я как психической инстанцией, поскольку вся проблематика Я основана, по сути, на взаимодействии обоих этих смыслов. Эта проблема в неявной форме возникла уже в самых ранних работах Фрейда и оставалась на повестке дня после 1920 г. Все попытки устранить терминологическую двусмысленность оказывались тщетными, что свидетельствовало о наличии здесь более глубокой и фундаментальной проблемы. Независимо от истории фрейдовской мысли некоторые авторы, стремясь к ясности, проводили различие между Я как инстанцией или подструктурой личности и Я как объектом любви самого индивида (ср. Я в связи с понятием самолюбия у Ларошфуко или Я, нагруженное нарциссическим либидо, у Фрейда). Гартман, например, предлагал устранить двусмысленность, возникающую при употреблении таких терминов, как «нарциссизм» или «нагрузка‑Я » (Ich‑Besetzung, ego‑cathexis): «При использовании термина „нарциссизм“ нередко смешиваются две пары противоположностей: первая – это противоположность между самостью (self) или собственной личностью и объектом, а вторая – противоположность между Я и другими подструктурами личности. Объектной нагрузке противостоит, однако, не нагрузка Я (ego‑cathexis), но нагрузка самости (self‑cathexis), не сосредоточенная ни в Оно, ни в Я, ни в Сверх‑Я […]. Некоторую ясность приносит определение нарциссизма как либидинальной нагрузки – только уже не Я, а самости» (1).

Эта позиция, как нам кажется, предвосхищает (на уровне понятий) ответ на ряд существенных вопросов. Если противопоставить собственно психоаналитическую трактовку Я более традиционным его смыслам, возникает опасность непонимания ее реальной сути у Фрейда. Фрейд не только сохранил традиционные смыслы термина Я, противопоставляя организм – окружению, субъект – объекту, внутреннее – внешнему, но и учел все возникающие при этом двусмысленности, так что ни одно из значений Я(Ich) не осталось в стороне (Я).

I. Фрейд использовал понятие Я уже в самых ранних своих работах; попробуем выявить в текстах 1894–1900 гг. темы и проблемы, получившие развитие в его последующем творчестве.

К радикальному переосмыслению традиционного понимания Я Фрейд пришел на основе клинического опыта лечения неврозов. Изучение «изменений и раздвоения личности», «вторичных состояний» и т. д. привели психологию (и особенно психопатологию) к утрате понятия единого и устойчивого Я. Пьер Жане сделал и следующий шаг – он обнаружил, что в больном истерией одновременно сосуществуют две личности: «…в психике образуются две группы явлений, одна связана с личностью в обычном смысле слова, а другая – с внутренним расщеплением, в результате которого возникает анормальная личность, непохожая на первую и чуждая ей» (2). Жане считал раздвоение личности следствием «ограничения поля сознания», «слабости психологического синтеза», истерической «автотомии». «Личность не способна воспринять все явления и вынуждена жертвовать некоторыми из них; возникает своего рода автотомия, при которой оставшиеся в стороне явления существуют как бы независимо от субъекта и без его ведома» (3). Фрейд сумел увидеть в подобных явлениях психический конфликт: некоторые представления вызывают защитную реакцию, поскольку оказываются несовместимыми (unvertrдglich) с Я.

Между 1895 и 1900 гг. Фрейд говорил о Я довольно часто и по разному поводу. Интересно было бы рассмотреть, как использовалось это понятие в различных областях – в теории психоаналитического лечения, модели защитного конфликта, метапсихологии психического аппарата.

1) В «Исследованиях истерии» (см. главу «Психотерапия истерии») Фрейд говорил о том, что овладеть патогенным бессознательным материалом, даже и вполне организованным, можно лишь постепенно. Он сравнивал сознание или сознание‑Я с узким ущельем, через которое может пройти лишь одно патогенное воспоминание за раз, так что это воспоминание остается недоступным, покуда психическая проработка (Durcharbeitung) не справится с сопротивлениями. «Одно из воспоминаний, готовых вот‑вот выйти на поверхность, продолжает маячить перед больным, покуда не получит доступ в пространство Я (4а). Тесная связь между сознанием и Я (о которой свидетельствует сам термин – сознание‑Я) показана здесь со всей очевидностью, равно как и способность Я выходить за рамки актуального сознания, охватывая обширную область, впоследствии названную у Фрейда „предсознанием“.

В „Исследованиях истерии“ сопротивления пациента трактуются прежде всего как действия Я, которое „находит удовольствие в защите“. Хотя бдительность Я можно на мгновение обмануть какой‑нибудь уловкой, „во всех действительно серьезных случаях Я быстро спохватывается, вспоминает о своих целях и продолжает сопротивление“ (4b).

Однако в Я между тем внедряется „патогенное ядро“ бессознательного, так что граница между тем и другим становится чисто условной. Более того, „сопротивление возникает и в самом процессе этого внедрения“ (4с). Здесь у Фрейда, по сути, уже содержится намек на проблему бессознательного сопротивления. Впоследствии Фрейд предложил два выхода из этих затруднений: первый связан с понятием бессознательного Я, а второй – с понятием сопротивления, присущего Оно.

2) Понятие Я постоянно присутствовало уже в ранних работах Фрейда, посвященных невротическому конфликту. Он пытался вычленить различные „способы“, „механизмы“, „процедуры“, „приемы“ защиты при различных видах психоневрозов – истерии, неврозе навязчивых состояний, паранойе, галлюцинаторном расстройстве и пр. В основе этих разновидностей конфликта лежала несовместимость того или иного представления с Я.

При истерии, например, действия Я направлены на защиту, однако обходным путем. Высказывание „Я защищается“ двусмысленно. Его можно понять так: сталкиваясь с неподвластной ему ситуацией конфликта (между различными интересами и желаниями или же между желаниями и запретами), Я защищает себя, избегая конфликта, отстраняясь от него; в этом смысле Я – это область, избежавшая конфликта в результате особых защитных действий. Однако в психических конфликтах, которые наблюдал Фрейд, присутствовало и другое измерение: Я как „господствующая совокупность представлений“ испытывает угрозу со стороны одного‑единственного несовместимого с ним представления и вытесняет это представление. Случай Люси Р. – один из первых, где Фрейд выявил понятие конфликта и участие в нем Я, показав и эту понятийную сложность: иначе говоря, Фрейд не ограничился здесь ссылками на такое Я, которое „по слабости духа“ не желает ничего знать о тревожащих его „аффективных конфликтах“. Курс лечения может успешно продвигаться вперед только если аналитик стремится к прояснению „мнесических символов“, т. е. символов тех сцен, где возникло то или иное бессознательное, желание. Это бессознательное желание легко распознать по его несовместимости с тем образом себя, который пациентка во что бы то ни стало стремится сохранить.

Я – это активный участник конфликта, а потому поводом (или, как говорил Фрейд в этот период, сигналом) к защите служит для него чувство неудовольствия, непосредственно связанное с этим чуждым представлением (4d).

И последнее: хотя при истерии защитные действия осуществляет Я, это не значит, что Я наделено сознанием и волей. В „Наброске научной психологии“, рисуя картину истерической защиты, Фрейд пытался понять, „… почему процессы, протекающие в Я, могут порождать такие следствия, которые обычно появляются лишь при первичных процессах“ (5а). При образовании „мнесического символа“ как симптома истерии весь аффект целиком, все его значение смещаются с символизируемого на сам символ, чего обычно не происходит в обычном мыслительном процессе. Я дает толчок первичному процессу лишь при неспособности к обычной защите (отвлечение внимания, избегание и пр.). При воспоминании о сексуальной травме (см.: Последействие; Соблазнение) Я неожиданно оказывается объектом нападения изнутри, и тогда ему остается лишь „допустить развертывание первичного процесса“ (5b). Таким образом, отношение „патологической защиты“ к Я не определено сколько‑нибудь четко: в каком‑то смысле Я – полноправный защитник, однако, поскольку Я способно защищаться лишь путем отстранения от того, что ему угрожает, несовместимое с ним представление оказывается во власти такого процесса, которым Я не управляет.

3. Уже в самом первом своем метапсихологическом описании функционирования психики Фрейд отвел главную роль понятию Я. В „Наброске научной психологии“ функция Я заключалась главным образом в торможении. Применительно к „опыту удовлетворения“ (см. этот термин) задача Я заключается, по Фрейду, в том, чтобы не допустить резкого возрастания нагрузки мнесического образа, связанного с первым объектом удовлетворения, при котором возникает своего рода „знак реальности“, словно речь и вправду идет о реальном объекте. Для того чтобы знак, указывающий на реальность, стал для субъекта не реальностью, а критерием реальности, или, иначе, для того чтобы избежать галлюцинаций и разрядок при отсутствии реального объекта, необходимо затормозить первичный процесс, при котором возбуждения распространяются неограничено, доходя до уровня образов. Очевидно, однако, что если Яне допускает смешения внутренних процессов с внешней реальностью, это происходит вовсе не потому, что у него есть какой‑то особый доступ к реальности или же мерка‑эталон для оценки представления. Непосредственный доступ к реальности имеет, по Фрейду, лишь независимая система восприятия (система го), радикально отличная по своим функциям от системы \у, в которую входит, в частности, Я.

Фрейд описывал Я как „организацию“ нейронов или (в менее „физиологическом языке“ других текстов) как организацию представлений Я: пролагание пути для ассоциаций внутри данной группы нейронов; постоянство внутренней энергетической нагрузки, связанной с влечениями; разграничение постоянной и переменной частей этой нагрузки. Именно постоянство энергетической нагрузки позволяет ^сдерживать первичные процессы, приводящие к галлюцинациям или вызывающие неудовольствие („первичная защита“). „Нагрузка желания (Wunschbesetzung) вплоть до галлюцинаций или предельный уровень неудовольствия, свидетельствующий об исчерпанности средств защиты, – все это мы называем первичными психическими процессами; напротив, процессы, протекающие при умеренной нагрузке Я и придающие первичным процессам спокойные формы, – это вторичные психические процессы“ (γ) (5с).

Итак, Фрейд не отождествлял Я ни с индивидом как таковым, ни с психическим аппаратом в целом: Я – это всего лишь часть психического аппарата. Вместе с тем следует отметить, что Я занимает особенно удобную позицию по отношению к индивиду – его биологическому организму и его психике. С этой двойственностью позиции Я мы сталкиваемся при попытках придать однозначный смысл понятию внутреннего и внешнего возбуждения. Источником внутреннего возбуждения считали сначала тело, затем психику и наконец – Я как резервуар энергии [Vorratstrдger]. Все эти смещения уводят Фрейда в сторону от механистических объяснений и подталкивают к трактовке Яках, своего рода воплощенной метафоры организма в целом.

II. В метапсихолотческой главе из 'Толкования сновидений» (изложение «первой» теории психического аппарата, которая в свете посмертно опубликованных работ Фрейда выглядит скорее как вторая метапсихология) излагается совершенно иная концепция психического «аппарата». Здесь последовательно разграничиваются системы Бессознательного, Предсознания и Сознания, тогда как Я вообще отсутствует.

Увлеченный открытием сновидения как «царского пути» бессознательного, Фрейд обращает здесь внимание прежде всего на первичные механизмы «работы сновидения*», навязывающие свои законы предсознательному материалу. Переход от одной системы к другой поясняется аналогией с оптикой: он подобен переходу из одной среды в другую с иным коэффициентом преломления. Защитные действия не прекращаются и во сне, однако Фрейд не стремится объединить их все единым понятием Я. При этом те аспекты Я, которые были описаны им в предыдущих работах, можно обнаружить и в новой системе – на различных ее уровнях:

1) Я в своей защитной роли составляет часть цензуры*. Основная функция этой инстанции – запрет, и потому она не является сложным организмом, способным приводить в движение механизмы невротических конфликтов.

2) Сдерживание и торможение как способы воздействия Я на первичный процесс проявляются (в состоянии бодрствования) также и в системе Псз. Однако между идеями «Наброска» и «Толкования сновидений» обнаруживается в этом смысле удивительное различие: в «Толковании сновидений» вторичный процесс развертывается на уровне Псз, в «Наброске» он порождается механизмами самого Я.

3) Я, нагруженное либидо, выступает как носитель желания спать и побуждает к формированию сновидений (6) (5).

III. В период между 1900–1915 гг. складывались первые подходы к понятию Я. В общем, исследования Фрейда развертывались в четырех направлениях:

1) в теоретических исследованиях психики Фрейд неизменно обращался к модели, построенной в 1900 г. на примере сновидений, и выводил из нее далеко идущие следствия; при этом он обходился без понятия Я на уровне топики и без понятия влечения Я* при изучении психической энергии (7).

2) В трактовке отношений между Я и реальностью новых теоретических решений не предлагалось, однако менялись акценты в старых. Главными точками опоры по‑прежнему оставались опыт удовлетворения и первичная галлюцинация:

а) подчеркивалось значение «жизненного опыта»: «Именно постоянные неудачи и разочарования приводят к отказу от каких‑либо попыток галлюцинаторного удовлетворения. С этого момента задачей психического аппарата становится представление реального положения дел во внешнем мире и попытки его изменения» (8а);

б) выявление двух главных принципов функционирования психики внесло в деление на первичный и вторичный процессы нечто новое. Принцип реальности* предстает как закон, извне навязывающий свои требования психическому аппарату, постепенно их осваивающему;

в) Фрейд отводил особую роль принципу реальности и его требованиям, представленным в виде влечений к самосохранению*. Эти влечения способны быстрее отстраниться от принципа удовольствия и начать прислушиваться к реальности, создавая тем самым энергетический субстрат Я – реальности, задача которой в том, чтобы «…стремиться к полезному и защищаться от вредного» (8Ь). При таком подходе доступ Я к реальности не вызывает проблем. Изменяется способ отказа Я от галлюцинаторного удовлетворения желания: Я испытывает реальность с помощью влечений к самосохранению и затем стремится навязать нормы реальности сексуальным влечениям (обсуждение этого вопроса см. в статьях: Испытание реальности; Я‑удовольствие, Я‑реальность);

г) Я вступает в тесные отношения с системой Предсознание‑Сознание и особенно с системой восприятия и движения.

3) При описании защитного конфликта (особенно в клинике невроза навязчивости) Я утверждает себя как инстанция, противоположная желанию. Неприятный аффект становится знаком этого противопоставления, с самого начала принимающего форму борьбы между двумя силами, на которых в равной мере лежит печать влечения. На примере Человека с крысами, или, иначе, инфантильного невроза в его законченном виде, Фрейд обнаружил «эротическое и протест против него, желание (пока еще не навязчивое) и страх перед ним (уже навязчивый), неприятный аффект и побуждение к защитным действиям» (9). Именно стремление придать Я (наравне с сексуальностью) опору в виде влечений привело Фрейда к описанию конфликта как противоборства сексуальных влечений и влечений Я*.

В рамках того же подхода Фрейд поставил вопрос о развитии влечений Я, не менее важном, чем либидинальная динамика; Фрейд высказал предположение, что при неврозе навязчивости первое преобладает над вторым (10).

4) В этот период сложилось новое понимание Я, которое выступало как объект любви, особенно в случае гомосексуальности и психозов. К 1914–1915 гг. такое понимание, свидетельствовавшее о подлинном повороте в мысли Фрейда, в целом ряде текстов вышло на первый план.

IV. В этот переходный период (1914–1915) были разработаны взаимосвязанные понятия – нарциссизма*, (само)отождеств‑ления* с его ролью в возникновении Я и, наконец, «идеальных» компонентов Я.

1) Введение понятия нарциссизма оказало свое воздействие на определение Я:

а) Я не существует изначально и не складывается в результате постепенной дифференциации психики: для возникновения Я требуется «дополнительное психическое действие» (11а);

б) по сравнению с анархическим и раздробленным функционированием сексуальности при автоэротизме* Я выступает как единство;

в) сексуальность может выбрать Я в качестве объекта любви так же, как и любой внешний объект. Выбор объекта предполагает, по Фрейду, такую последовательность: автоэротизм, нарциссизм, гомосексуальный выбор объекта, гетеросексуальный выбор объекта;

г) определение Я как объекта исключает его отождествление с внутренним миром субъекта в целом. Именно поэтому в столкновении с Юнгом Фрейд последовательно разграничивал интро‑версию* либидо в фантазиях и возврат либидо в J7(llb);

д) с экономической точки зрения «Я должно рассматриваться как обширный резервуар либидо, устремляющегося оттуда к объектам: оно всегда готово вновь принять в себя либидо, когда оно отхлынет от объектов» (12). Этот образ резервуара означает, что Я – это не просто место, через которое проходят энергетические нагрузки, но и место их хранения, а также сама форма энергетического заряда. Отсюда – фрейдовское сравнение Я с организмом, «простейшим живым существом» (Protoplasmatierchen) (11с);

е) и последнее замечание: «нарциссический выбор объекта»* любви по сходству с собственным Я Фрейд считает типическим. Однако за рамками конкретных типов объектного выбора (ср. случаи мужской гомосексуальности) обращение к Я. субъекта и необходимость найти ему место заставляет Фрейда переосмыслить целиком все понятие выбора объекта, в том числе выбор объекта по примыканию*.

2) В тот же самый период существенно обогащается понятие (само)отождествления. Отныне Фрейд выдвигает на первый план более фундаментальные формы (само)отождествления – в дополнение к истерическим его формам, где отождествление выступает как временное явление, как выражение в симптоме бессознательного сходства между Я и другим. Теперь (само)отождествление – это нечто большее, нежели просто выражение отношений между Я и другим человеком: оно может порождать глубокие изменения в Я, которое тем самым становится как бы внутрисубъектным остатком межсубъектных отношений. Так, в случае мужской гомосексуальности «молодой человек не расстается с матерью – напротив, он (само)отождествляется с ней, превращается в нее […]. Удивителен размах этого (само)отождествления: оно переплавляет одну из важнейших черт Я – его сексуальность – по образу того, что ранее было его объектом» (13).

3) Изучение меланхолии и связанных с нею процессов приводит к глубокому преобразованию понятия Я:

а) (само)отождествление с утраченным объектом, свойственное меланхоликам, истолковывается как регрессия к более архаичному способу (само)отождествления, или, иначе, к стадии, предшествующей выбору объекта, «…при которой Устремится поглотить этот объект» (14а). При такой трактовке Яне только перестраивается в результате вторичных (само)отождествлений, но и изначально создается (само)отождествлением по образу орального поглощения*;

б) поглощенный Я объект Фрейд описывает в антропоморфных терминах: этот объект подвергается дурному обращению, страдает, замышляет самоубийство и т. д. (14Ь);

в) интроекция объекта фактически предполагает инте‑риоризацию отношения как такового. При меланхолии амбивалентное конфликтное отношение к объекту переносится на отношение к Я,

г) Я не считается единственной олицетворенной инстанцией внутри психики. Вследствие расщепления в психике могут обособляться отдельные части, например критическая инстанция или моральное сознание: одна часть Я противостоит другой, критически оценивает другую, обращается с ней как с объектом.

Тем самым находит подтверждение мысль, высказанная в работе «К введению в нарциссизм»: главного противопоставления между Я – либидо и объектным либидо недостаточно для осмысления всех способов нарциссического изъятия и переноса либидо. Объектами «нарциссического» либидо могут быть инстанции, образующие сложную систему, причем уже одни только их названия у Фрейда (Я идеальное*, Идеал‑Я*, Сверх‑Я*) свидетельствуют об их принадлежности к системе Я.

V. «Поворот» 1920 г.: из того, что выше было сказано о понятии Я, очевидно, что слово «поворот» нельзя понимать безоговорочно. Однако нельзя и отвергать с порога уверенность Фрейда о том, что в 1920 г. в его творчестве произошли важные концептуальные изменения. По‑видимому, превращение Я в особую систему или инстанцию было нужно Фрейду для более убедительного обоснования конфликтности психики, что и было осуществлено во второй топике в отличие от первой, которая основана на различии типов функционирования психики (первичный и вторичный процессы). Отныне участники конфликта начинают играть роль отдельных психических инстанций: это Я как инстанция защиты, Сверх‑Я как система запретов и Оно как полюс влечений. Переход от первой топики ко второй вовсе не предполагает, что в результате захвата новых областей прежние разграничения между бессознательным, предсознанием и сознанием были устранены. Однако в инстанции Я оказались сосредоточены те функции и процессы, которые в первой топике распределялись между различными системами:

1) В первой метапсихологической модели сознание выступало как совершенно независимая система (в «Наброске научной психологии» – это система со), а впоследствии оно было связано у Фрейда, хотя и не без проблем, с системой Псз (см.: Сознание). Теперь, наконец, оно получает четко очерченное место в топике, выступая как «ядро Я».

2) Прежние функции системы предсознания большей частью переходят к Я.

3) Фрейд особенно настаивал на том, что Я – это преимущественно бессознательная инстанция. Об этом свидетельствует клинический опыт и особенно бессознательные сопротивления во время лечения: «Внутри Я мы тоже обнаружили бессознательное: оно ведет себя так же, как вытесненное, т. е. оказывает мощное воздействие, не будучи осознаваемым и требуя для осознания особой работы» (15а). Фрейд открыл здесь путь, по которому пошли многие его последователи: он описал приемы защиты, которые являются бессознательными не только потому, что субъекту неведомы их мотивы и механизмы, но и потому, что они оказываются навязчивыми, повторяемыми, ирреальными, сближаясь тем самым с вытесненным, против которого они направлены.

Я в расширенном понимании приобретает во второй топике целый спектр различных функций: это контроль за движением и восприятием, испытание реальности, предвосхищение, упорядочение психических процессов во времени, рациональное мышление и пр., но также отказ от признания очевидного, устойчивое непонимание, рационализация, навязчивая защита от влечений. Как уже бьио отмечено, эти функции можно объединить парами антиномий: отталкивание влечений и удовлетворение влечений, инсаит и рационализация, объективное познание и систематическое искажение, сопротивление и устранение сопротивлений и пр. Все эти антиномии лишь очерчивают положение Я по отношению к двум другим инстанциям и к реальности (е). В зависимости от избираемой точки зрения Фрейд подчеркивал то несамостоятельность Я, то возможности его относительной автономии, ^выступает преимущественно как посредник, пытающийся примирить противоречивые требования: Я – это «слуга трех господ, который подвергается опасностям с трех сторон – внешнего мира, либидинальных побуждений Оно и сурового Сверх‑Я […]. Занимая пограничное положение, Я стремится опосредовать отношения между миром и Оно, подчинить Оно требованиям внешнего мира и – посредством мышечных действий – привести мир в соответствие с желаниями Оно» (15Ь).

VI. Интерес многих авторов к понятию Я, равно как и различие их подходов, показывает, насколько важное место заняло это понятие в психоаналитической теории. Целое направление исследований пыталось связать открытия психоанализа с достижениями других наук (психофизиологии, теории обучения, детской психологии, социальной психологии), чтобы построить подлинно общую психологию Я (С,). Эта попытка привела к введению понятий десексуализированной и нейтрализованной энергии, подчиненной Я, «синтетической» функции, внеконфликтной области Я и пр. Я выступает прежде всего как аппарат регуляции и приспособления к реальности, а его происхождение усматривается в процессах физического созревания и обучения, начиная с развития у младенца сенсорного и моторного аппарата. Хотя каждая из этих концепций имеет отправную точку в мысли Фрейда, счесть их в целом последовательным выражением итоговой фрейдовской теории психики вряд ли возможно. Мы, конечно, не собираемся противопоставлять этим тенденциям эго‑психологии наше собственное изложение «подлинной» фрейдовской теории Я, поскольку собрать воедино все психоаналитические открытия, связанные с понятием Я, чрезвычайно трудно. В общем виде можно попытаться разделить фрейдовские подходы к этой проблематике на два направления в зависимости от трактовки трех главных вопросов, связанных соответственно с возникновением Я, с его местом в психике, т. е. его топикой (в особенности по отношению к Оно), и, наконец, с энергией Я, как она предстает с экономической и динамической точек зрения.

А) Первый подход трактует Я как продукт постепенной дифференциации Оно под воздействием внешней реальности. Этот процесс начинается с обособления системы Восприятие‑Сознание, уподобляемой корковому слою частицы живой субстанции: Я «развилось на основе коркового слоя Оно, приспособленного к принятию или отторжению возбуждений и потому вынужденного вступить в прямой контакт с внешней реальностью. Отправляясь от осознанного восприятия, J7 подчиняет своему влиянию все более обширные и глубокие слои Оно» (16).

Я рассматривается здесь как настоящий орган реальности, который, несмотря на все неудачи, в принципе способен постепенно овладеть влечениями: «Устремится обратить воздействие внешнего мира на Оно и его побуждения, оно пытается поставить на место принципа удовольствия, безгранично господствующего в Оно, принцип реальности. Восприятие играет в Я ту же роль, которая в Оно отводится влечениям» (15с). Фрейд утверждал, что различие между Яvi Оно соответствует традиционному разграничению между разумом и страстями (15d).

При таком подходе решить проблему энергии ^нелегко. В самом деле, если Я – это непосредственное порождение внешнего мира, то откуда берется энергия, приводящая в действие психический аппарат, ведь этот аппарат, по определению, пользуется лишь своей собственной энергией? Подчас Фрейд вынужден был допускать вторжение реальности уже не просто как внешнее воздействие, которое индивид обязан учитывать, чтобы уметь управлять собой, но как весомую и подлинно независимую инстанцию (равноправную с такими личностными инстанциями в психике, как Я и Сверх‑Я), играющую свою роль в конфликте (17). Однако если признать единственным источником психической энергии внутреннюю энергию влечений, тогда окажется, что энергия Яв принципе может быть лишь вторичной, полученной от Оно. Это решение, к которому чаще всего склонялся Фрейд, неизбежно приводило его к мысли о возможной «десексуализации» либидо, однако в этой не вполне обоснованной мысли были сосредоточены многие трудности, присущие всей его концепции в целом (η).

Этот подход сталкивается с двумя главными сложностями. Во‑первых, как понять мысль о том, что Я возникает в результате расчленения какой‑то неясно очерченной области психики? Во‑вторых, как можно вместить в такую почти идеальную модель те важные новшества, которые внес психоанализ в трактовку Я?

Концепция возникновения Я полна неясностей, которые, впрочем, присутствовали у Фрейда постоянно и были лишь усилены в работе «По ту сторону принципа удовольствия» (Jenseits des Lustprinzips, 1920). Фактически эволюция «простейшей капельки живой субстанции», о которой говорится в этом тексте, может рассматриваться на различных уровнях. О чем, собственно, идет речь – о филогенезе человеческого рода (или даже о происхождении жизни вообще), о развитии человеческого организма или же о расчленении психического аппарата на основе некоего исходно слитного и нерасчлененного состояния? Каково значение гипотезы о существовании некоего простейшего организма, который устанавливал бы свои собственные границы, налаживал рецепторный аппарат и создавал слой защиты от внешних возбуждений*? Что это: простое сравнение, более или менее обоснованная иллюстрация – посредством образа, заимствованного из биологии (про‑тозой), – отношения индивидуальной психики к внешнему миру? В последнем случае тело должно было бы рассматриваться как часть внешнего мира, противопоставленного капельке психической субстанции. Однако такой ход мысли был бы прямо противоположен фрейдовскому подходу: в нем нет равенства между внешними возбуждениями и внутренними возбуждениями или влечениями, постоянно и непреодолимо атакующими изнутри психический аппарат и даже само Я. А значит, нужно искать более тесную связь между биологическим прообразом и психическим аналогом. Иногда Фрейд опирался на реальную аналогию между функциями Я и системой восприятия и защиты в организме: если кожный покров – это поверхность тела, то система Восприятие‑Сознание – это «поверхность» психики. При таком подходе психический аппарат предстает как результат специализации телесных функций, а Я – как итог долгой эволюции приспособительных функций.

Наконец, на другом уровне возникает вопрос: быть может, устойчивая фрейдовская метафора живого организма (определяемого через различие энергетического уровня с внешним миром и обладающего границей, которая может быть нарушена вторжением извне и потому требует постояннрй защиты и укрепления) основана на реальном отношении между генезисом Я и образом организма? У Фрейда редко встречаются четкие определения этого отношения: «Я – это в первую очередь нечто телесное: оно выступает не только как поверхностное образование, но и как проекция некоей поверхности» (15е). «В конечном счете Я возникает из телесных ощущений, преимущественно тех, что рождаются на поверхности тела. Следовательно, Я может рассматриваться одновременно и как психическая проекция поверхности тела* и […] как поверхность психического аппарата» (6). Подобные утверждения предполагают, что инстанция Я основана на реальном психическом действии – на «проекции» организма на психику.

Б) Это последнее замечание позволяет соединить целый ряд существенных для психоанализа идей, определяющих другой подход к психике. Речь не идет ни об отказе от проблемы генезиса Я, ни о поисках решения этой проблемы на путях функциональной дифференциации: этот подход обращается к особым психическим операциям, посредством которых черты, образы, формы, заимствованные у другого человека, включаются в психику (см. в особенности: (Само)отождествление; Интроекция; Нарциссизм; Стадия зеркала; «Хороший» объект – «плохой» объект). Психоаналитики упорно стремились определить главные моменты и этапы этих (само)отождествлений, соотнося их с теми или иными психическими инстанциями – с Я идеальным, Идеал‑Я, Сверх‑Я. При этом отношение Я к системе восприятия и к внешнему миру приобретает новый смысл: Я – это не столько аппарат, сложившийся на основе системы Восприятие‑Сознание, сколько внутреннее образование, порожденное рядом особенно значимых восприятий – не внешнего мира в целом, но мира межличностных отношений.

С точки зрения топики Я предстает отныне не как порождение Оно, но как его объект. Во второй топике Фрейд вовсе не отказался ни от теории нарциссизма, ни от понятия либидо, направленного либо на Я, либо на внешний объект (по принципу подлинного энергетического равновесия), напротив, он применял их вплоть до самых последних своих работ. В защиту этой теории свидетельствовала и психоаналитическая клиника, в особенности клиническая картина психозов: заниженная оценка и ненависть к Я у меланхолика, расширение Я вплоть до его слияния с идеальным Я у маньяка, потеря «границ» Я в результате их энергетической разгрузки при состояниях деперсонализации (как подчеркивал П.Федерн) и пр.

Наконец, трудная проблема энергетического обеспечения деятельности Я отчасти проясняется понятием нарциссической нагрузки. Проблема заключается уже не в том, чтобы понять то качественное изменение, которое приносит с собой десексуализация или нейтрализация, но скорее в том, чтобы понять, как Я, либидинальный объект, может выступать не только как «резервуар» либидинальных нагрузок, но и как их источник.

Этот второй путь размышлений, отчасти уже представленный, ближе к опыту и открытиям психоанализа и не претендует на широкий синтез. В частности, нерешенной здесь остается важная задача: включить в психоаналитическую теорию психики ряд операций и видов деятельности, которые при попытках построения общей психологии были сочтены в одной из психоаналитических школ (хотя это вовсе не бесспорно) функциями Я.

Я‑УДОВОЛЬСТВИЕ – Я‑РЕАЛЬНОСТЬ

Нем.: Lust‑Ich – Real‑Ich. – Франц.: moi‑plaisir – moi‑rйalitй. – Англ.: pleasure‑ego – reality‑ego. – Исп.: yo placer – yo realidad. – Итал.: io‑piacere – io realtа. – Португ.: ego‑prazer – ego‑realidade.

• Термины, которыми Фрейд обозначает становление отношений субъекта к внешнему миру и его доступа к реальности. Эти термины всегда противопоставляются друг другу, но понимаются при этом столь различно, что дать их однозначное определение не представляется возможным, причем из‑за перекрещивания значений невозможно вычленить и нескольких различных определений.

• Противопоставление между Я‑удовольствием и Я‑реальностью было развито Фрейдом преимущественно в работах «О двух принципах функционирования психики» (Formulierungen ьber die zwei Prinzipien des psychischen Geschehens, 1911), «Влечения и судьбы влечений» (Triebe und Triebschicksale, 1915), «Отрицание» (Die Verneinung, 1925). Прежде всего отметим, что эти тексты, написанные в различные периоды творчества Фрейда, тесно связаны друг с другом: переход от первой топики ко второй не вызывает никаких изменений в определении Я.

1) В работе «О двух принципах функционирования психики» противоречие между Я – удовольствием и Я – реальностью связано с противоречием между принципом удовольствия* и принципом реальности*. Здесь Фрейд использовал понятия Я – удовольствие и Я – реальность для описания эволюции влечений Я*. Влечения, которые поначалу соотносились с принципом удовольствия, постепенно все больше подчиняются принципу реальности, хотя этот процесс идет медленнее в случае сексуальных влечений (которые вообще трудно поддаются «обучению»), нежели в случае влечений Я. «Подобно тому, как удел Я – удовольствия – испытывать желания, стремиться к удовольствию и избегать неудовольствия, так удел Я – реальности – стремиться к полезному и защищаться от вредного» (1). Отметим, что Я здесь в сущности рассматривается под углом зрения влечений, призванных снабжать его энергией; Я‑ удовольствие и Я – реальность – это не две различные формы Я, но скорее два способа функционирования влечений Я: сообразно принципу удовольствия и сообразно принципу реальности.

2) Во «Влечениях и судьбах влечений» во главу угла ставится также возникновение этих двух принципов, однако речь не идет ни об их сорасчленении, ни об эволюции влечений Я, но скорее о возникновении самого противопоставления между субъектом (Я) и объектом (внешний мир) в связи с противопоставлением между удовольствием и неудовольствием.

На этом пути Фрейд выделяет два этапа: на первом субъект «…сливается с тем, что ему приятно, а внешний мир – с тем, что ему безразлично» (2а); на втором этапе субъект и внешний мир (приятное) вместе противопоставляются тому, что неприятно. На первом этапе субъект выступал как Я – реальность, на втором – как Я – удовольствие: последовательность терминов здесь обратна той, что мы видим в «Двух принципах функционирования психики», причем и сами термины (в особенности Я – реальность) понимаются иначе: противопоставление между Я – реальностью и Я – удовольствием здесь возникает раньше принципа реальности, так что переход от Я – реальности к Я – удовольствию «…направляется принципом удовольствия» (2b).

Фрейд пользовался выражением «изначальная Я – реальность», поскольку «…оно отличает внутреннее от внешнего посредством надежного объективного критерия (2с), и это можно понять так: изначально объективная позиция состоит в том, что субъект, испытывая чувства удовольствия и неудовольствия, не пытается представить их как свойства внешнего мира, который сам по себе нейтрален».

Как же строится Я – удовольствие? Субъект, как и внешний мир, расщеплен на приятную и неприятную* части. На этой основе происходит новое расчленение, в результате которого сам субъект сливается с тем, что ему приятно, а мир – с тем, что неприятно. Это расчленение происходит путем интроекции* той части объектов внешнего мира, которые порождают удовольствие, и проекции* (выноса вовне) всего того, что причиняет неудовольствие. Вследствие этой новой позиции субъекта Я – удовольствие предстает в «очищенном» от всего неприятного виде.

Таким образом, во «Влечениях и судьбах влечений» понятие Я – удовольствие означает не только Я, управляемое принципом неудовольствие – удовольствие, но и Я, отождествляемое с приятным в противоположность неприятному. В этом случае здесь опять‑таки противополагаются два этапа эволюции Я, только на этот раз они определены изменениями границ и содержания Я.

3) В «Отрицании» Фрейд по‑прежнему пользовался разграничением между Я – удовольствием и Я – реальностью, развивая тот же подход, что и во «Влечениях и судьбах влечений»: как строится противоположность между субъектом и внешним миром? Само выражение «изначальная Я – реальность» больше не используется, хотя Фрейд вряд ли отказался от этой мысли: ведь он по‑прежнему считал, что субъект изначально имеет доступ к объективной реальности: «С самого начала представление выступает как ручательство за реальность представленных предметов» (ЗЬ).

На втором этапе Я – удовольствие описывается в тех же понятиях, что и во «Влечениях и судьбах влечений»: «Изначальное Я – удовольствие […] стремится включить в себя все хорошее и выбросить из себя все плохое. Поначалу плохое, чуждое Я и находящееся вне Я для него тождественны» (Зb).

«Я – реальность в окончательной форме» должна была бы соответствовать третьему этапу, на котором субъект стремится найти реальный объект, соответствующий его представлению об объекте, ранее приносившем удовольствие и затем утраченном (см.: Опыт удовлетворения); именно на это опирается испытание реальности*.

Этот переход от Я – удовольствия к Я – реальности зависит, как это показано в работе «О двух принципах функционирования психики», от установления принципа реальности.

Противоположность между Я – удовольствием и Я – реальностью никогда не включалась в метапсихологические взгляды Фрейда и особенно в его теорию Я как инстанции психического аппарата. Если бы это удалось сделать, это позволило бы разрешить многие трудности психоаналитической теории Я. В самом деле:

1) взгляды Фрейда на эволюцию Я – удовольствия – Я – реальности представляют собой попытку наметить момент перехода (быть может, мифического) или скорее путь развития от биопсихологического индивида (сходного, как мы полагаем, с изначальной Я – реальностью, о которой говорит Фрейд) к Я как отдельной инстанции.

2) По Фрейду, механизмом такого перехода служат простейшие психические операции интроекции и проекции, посредством которых создаются границы Я, предполагающие расчленение внутреннего и внешнего.

3) Помимо того, заслуга фрейдовского подхода в том, что он развеял обременительную для психоаналитической теории путаницу вокруг таких понятий, как «первичный нарциссизм»*, в котором нередко видели некое изначальное состояние, во время которого индивид не имел никакого, пусть даже самого ограниченного, доступа к внешнему миру.

Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 259; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 56

Мы поможем в написании ваших работ!