Документальная тайная разведка 13 страница
После занятия Ставки советскими войсками Бонч-Бруевич 20 ноября назначен начальником штаба Главковерха. Позже Бонч-Бруевич писал: «Скорее инстинктом, чем разумом, я тянулся к большевикам, видя в них единственную силу, способную спасти Россию от развала и полного уничтожения». (Бонч-Бруевич М. Д. Вся власть Советам! Воспоминания. М., 1957. С. 226.)
На новой должности принимал все меры по сохранению боеспособности армии. Так, 27 ноября 1917 г. в разговоре по прямому проводу с врид главкома Юго-Западного фронта генералом Н. Н. Стоговым заявил: «Все начальники отделов Ставки со мною вместе выразили вполне определенное решение сохранить технический аппарат Ставки и принять все меры к тому, чтобы сохранить аппарат управления во фронтах и армиях. Такое наше решение вытекает из преданности общему делу спасения Отечества, и мы все решили, считаясь с текущим моментом, работать на своих местах до последней возможности». Бонч-Бруевич дал указание Стогову сотрудничать с украинскими властями: «В отношении Рады необходимо держаться совместной работы. Думаю, что с этой стороны нет угрозы гражданской войны». (РГВИА. Ф. 2067. Оп. 1. Д. 2925. Л. 500–502.)
28 ноября, в связи с усиливавшимся дезертирством, призвал командующих войсками фронтов «…принять безотлагательные меры к пресечению бегства с фронта в самом его начале». (Там же: Ф. 2003. Оп. 1. Д. 533. Л. 237.) В связи с введением в армии выборного начала для командного состава опасался «. полного расстройства аппарата управления войсками и потому полной потери боеспособности армии». (Там же: Ф. 2003. Оп. 4. Д. 51. Л. 54.)
|
|
|
30 ноября в телеграмме главкомам фронтами и их комиссарам Бонч-Бруевич отметил, что «…необходимо достигнуть того, чтобы на ответственных и командных должностях находились люди, соответствующие этим должностям по своему характеру, способностям и знаниям» (Военно-революционные комитеты действующей армии. М., 1977. С. 106–107).
С начала 1918 г. систематически докладывал СНК о нарастающей небоеспособности армии, укрепляя решимость правительства к ускорению подписания мира с Германией. 4 января писал: «Армии совершенно небоеспособны и не в состоянии сдержать противника не только на занимаемых позициях, но и при отнесении линии обороны в глубокий тыл». (Октябрьская революция и армия. 25 октября 1917 – март 1918 г. Сборник документов. М., 1973. С. 352.) 18 января: «.Все армии Северного и Западного фронтов, также Особая армия Юго-Западного фронта вполне неспособны к обороне и не в состоянии даже отойти организованно и без потери огромной материальной части не только под натиском, но и без напора противника. Общее состояние армий характеризуется полной потерей боеспособности и разложением». (Там же. С. 383.)
|
|
|
В этих условиях организовал эвакуацию в тыл военного имущества, которое в определенной части удалось вывезти до начала германского наступления. После разрыва мирных переговоров в Брест-Литовске и перехода германских войск в наступление получил 19 февраля 1918 г. телеграмму В. И. Ленина с требованием «. немедленно, с наличным составом Ставки прибыть в Петроград». (Бонч-Бруевич М. Д. Вся власть Советам! С. 244.)
Выехав 20 февраля из Могилева, прибыл в столицу вечером 22 февраля и тут же включился в организацию отпора наступающему врагу. В тот же день подписал обращение к командованию Северного и Западного фронтов и Советам РСД прифронтовых городов, в котором говорилось: «Прошу Совдепы оказать содействие начальникам в деле сбора отступающих частей и отдельных солдат, образуя из них боеспособные части, которые должны положить конец наступлению противника. Для исполнения необходимых саперных работ предлагаю пользоваться трудом местных жителей». (См.: Октябрьская революция и армия. С. 402)
В обращении указывалось, что предлагается остановить германские войска на линии Нарва – Псков – Остров – Невель —
Витебск – Орша – Могилев – Жлобин – Мозырь – Бердичев – Вапнярка – Одесса. Как показали последующие события, эта линия (за исключением территории Украины) и стала (с некоторыми отклонениями) фактической западной границей Советской России до ноября 1918 г.
|
|
|
После подписания Брестского мира вошел 4 марта 1918 г. в качестве военрука в состав Высшего военного совета (ВВС), издавшего 5 марта приказ о ликвидации должности Главковерха и расформировании его штаба.
Бонч-Бруевич занимался созданием на бывшей линии фронта частей «завесы», которая должна была воспрепятствовать дальнейшему продвижению в глубь страны германских и австро-венгерских войск. По его инициативе основу комсостава частей «завесы» составили генералы и офицеры старой армии, для которых эта служба была более приемлема, чем в частях Красной армии, действовавших на внутренних фронтах.
В июне штаб ВВС во главе с Бонч-Бруевич переехал из Москвы в Муром. 9-10 июля город был захвачен мятежниками, действовавшими по плану «Союза защиты Родины и Свободы»; одной из их целей был захват штаба и уничтожение Бонч-Бруевича, но накануне событий он выехал в Москву.
В условиях развернувшейся Гражданской войны Бонч-Бруевич, чувствуя невозможность старых методов управления войсками, подал в отставку и 27 августа был освобожден от должности военрука ВВС.
|
|
|
В конце 1918 – начале 1919 г. преподавал в Межевом институте, затем возглавлял работу по созданию Высшего геодезического правления. 23 июня – 22 июля 1919 г. начальник Полевого штаба РВС Республики, затем на научной и педагогической работе. Генерал-лейтенант (1944).
(Основной источник: Миллер В. М., Объедкова И. В. Политические деятели России. 1917. Биографический словарь. М., 1993.)
С. 30. Мясоедов Сергей Николаевич (1865–1915). Жандармский полковник. Потомственный дворянин. Служил в 105-м пехотном Оренбургском полку. Осенью 1892 г. перешел в Отдельный корпус жандармов. С 1894 г. – помощник начальника железнодорожного жандармского отделения в Вержболове, а с 1901 г. по осень 1907 г. – начальник Вержболовского отделения. В 1909 г. направлен в распоряжение военного министра Сухомлинова. Стал жертвой политических интриг А. И. Гучкова, обвинившего его в шпионаже в пользу Австрии, дрался с ним на дуэли; отправлен в отставку. С началом Первой мировой войны вновь на службе; был направлен в тыл, но написал письмо Сухомлинову с просьбой направить его на фронт; начальник агентурной разведки в штабе 10-й армии. В феврале 1915 г. арестован и обвинен в государственной измене; приговорен к смертной казни и повешен.
Цитата из книги: Бонч-Бруевич М. Д. Вся власть Советам! М., 1958. Гл. 5:
«Жандармский полковник Мясоедов служил в начале девятисотых годов на пограничной станции Вержболово и не раз оказывал всякого рода любезности и одолжения едущим за границу сановникам. Коротко остриженный, с выбритым по-актерски лицом и вкрадчивым голосом, полковник охотно закрывал глаза на нарушение таможенных правил, если оно исходило от влиятельных особ, и скоро заручился расположением многих высокопоставленных лиц, в том числе и командовавшего войсками Киевского военного округа генерала Сухомлинова.
Одновременно Мясоедов поддерживал “добрососедские” отношения с владельцами немецких мыз и имений и отлично ладил с прусскими баронами, имения которых находились по ту сторону границы. К услужливому жандарму благоволил сам Вильгельм II, частенько приглашавший его на свои “императорские” охоты, устраиваемые в районе пограничного Полангена.
С немцами обходительного жандармского полковника связывали и коммерческие дела – он был пайщиком германской экспедиторской конторы в Кибортах и Восточно-азиатского пароходного общества, созданного на немецкие деньги.
Познакомившись с Сухомлиновым, Мясоедов скоро стал своим человеком в его доме. Как раз в это время у Сухомлинова при очень странных и подозрительных обстоятельствах умерла его жена. Поговаривали, что она не сумела отчитаться в находившихся у нее довольно крупных суммах местного Красного Креста.
Старый генерал не захотел остаться вдовцом. Выбор его пал на некую Екатерину Викторовну Бутович, жену полтавского помещика. Согласия на развод Бутович не давал, и тут-то и развернулись таланты Мясоедова. Вместе с группой темных дельцов он взял на себя посредничество между упрямым мужем и Сухомлиновым и занялся лжесвидетельством, необходимым для оформления развода в духовной консистории.
Сделавшись военным министром, благодарный Сухомлинов, несмотря на протесты Департамента полиции, ссылавшегося на связи Мясоедова с германской разведкой, прикомандировал услужливого жандарма к контрразведке Генерального штаба.
За два года до войны, в связи с появившимися в печати и сделанными в Государственной думе разоблачениями, Мясоедов вышел в отставку. Но едва развернулись военные действия, как он появился у нас, в штабе Северо-Западного фронта…
Заведомо скомпрометированный жандармский полковник прибыл с рекомендательным письмом военного министра. Давнишняя совместная с Сухомлиновым служба обусловила приятельские с ним отношения Рузского. Давно сложились добрые отношения и с последней женой Сухомлинова, которая когда-то до первого своего замужества служила машинисткой у дяди Николая Владимировича – киевского присяжного поверенного.
Он вспомнил о том, что Мясоедов служил в Вержболове и, видимо, отлично знает этот район.
Но в декабре 1914 года в Генеральный штаб явился из германского плена подпоручик Колаковский и заявил, что ради освобождения согласился для вида на сотрудничество в немецкой разведке. Направленный для шпионской работы в Россию, он, судя по его словам, получил задание связаться с полковником Мясоедовым, более пяти лет уже состоявшим тайным агентом германского Генерального штаба.
Одновременно полковник Батюшин, возглавлявший контрразведку фронта, начал получать донесения о подозрительном поведении Мясоедова. Разъезжая по частям армии и получая от них секретные материалы, Мясоедов чаще всего останавливался в немецких мызах и имениях пограничных баронов. Предполагалось, что именно в результате этих ночевок в германскую армию просачиваются сведения, не подлежащие оглашению. Доносили агенты контрразведки и о том, что Мясоедов занимается мародерством, присваивая себе дорогие картины и мебель, оставшуюся в покинутых помещичьих имениях.
Я приказал контрразведке произвести негласную проверку и, раздобыв необходимые улики, арестовать изменника. В нашумевшем вскоре “деле Мясоедова” я сыграл довольно решающую роль, и это немало способствовало усилению той войны, которую повели против меня немцы, занимавшие и при дворе и в высших штабах видное положение.
Едва был арестован Мясоедов, как в Ставке заговорили об обуревавшей меня “шпиономании”. Эти разговоры отразились в дневнике прикомандированного к штабу верховного главнокомандующего штабс-капитана М. Лемке, журналиста по профессии.
“Дело Мясоедова, – писал он, – поднято и ведено главным образом благодаря настойчивости Бонч-Бруевича, помогал Батюшин”. (Лемке Михаил. 250 дней в царевой Ставке. Петроград, 1920.)
Для изобличения Мясоедова контрразведка прибегла к нехитрому приему. В те времена на каждом автомобиле кроме водителя находился и механик. Поэтому в машине, на которой должен был выехать Мясоедов, шофера и его помощника, как значился тогда механик, заменили двумя офицерами контрразведки, переодетыми в солдатское обмундирование. Оба офицера были опытными контрразведчиками, обладавшими к тому же большой физической силой.
Привыкший к безнаказанности, Мясоедов ничего не заподозрил и, остановившись на ночлег в одной из мыз, был пойман на месте преступления. Пока “владелец” мызы разглядывал переданные полковником секретные документы, один из переодетых офицеров как бы нечаянно вошел в комнату и схватил Мясоедова за руки. Назвав себя, офицер объявил изменнику об его аресте. Бывшего жандарма посадили в автомобиль и отвезли в штаб фронта. В штабе к Мясоедову вернулась прежняя наглость, и он попытался отрицать то, что было совершенно очевидным.
Допрашивать Мясоедова мне не пришлось, но по должности я тщательно знакомился с его следственным делом и никаких сомнений в виновности изобличенного шпиона не испытывал. Однако после казни его при дворе и в штабах пошли инспирированные германским Генеральным штабом разговоры о том, что все это дело якобы нарочно раздуто, лишь бы свалить Сухомлинова.
Из штаба фронта Мясоедова переотправили в Варшаву и заключили в варшавскую крепость. Военно-полевой суд, состоявший как обычно из трех назначенных командованием офицеров, признал Мясоедова виновным в шпионаже и мародерстве и приговорил к смертной казни через повешение. Приговор полевого суда был конфирмован генералом Рузским и там же, в варшавской цитадели, приведен в исполнение.
Разоблачение и казнь Мясоедова не могли не отразиться на военном министре. Ставило под подозрение Сухомлинова и вредительское снабжение русской армии, оказавшейся в самом бедственном положении. Наконец, почти открыто поговаривали о том, что военный министр, запутавшись в денежных делах, наживается на поставках и подрядах в армию и окружил себя подозрительными дельцами, едва ли не немецкими тайными агентами».
(О С. Н. Мясоедове см. также: Спиридович А И. Великая война и Февральская революция. 1914–1917 гг. Н.-Й., I960. Кн. 1. Гл. 7. С. 99–112.)
С. 33. 12 августа 1915 г. Н. С. Батюшин был отозван с фронта в Петроград и находился в распоряжении генерала Рузского.
Рузский Николай Владимирович (6.03.1854-18.10.1918). Генерал от инфантерии (29.03.1909), генерал-адъютант (22.09.1914).
Активный масон; по сведениям Олега Платонова, член так называемой Военной ложи. Участник заговора против царя. В ставке Рузского (Псков) царь подписал акт отречения.
Образование получил во 2-м Константиновском училище (1870) и Николаевской академии Генштаба (1881).
Будучи командиром роты (июль – октябрь 1877 г. и март – июль 1878 г.), участвовал в Русско-турецкой войне 1877–1878 гг.; был ранен.
В мае – октябре 1881 г. командовал батальоном 131-го пехотного Тираспольского полка. С 5.12.1881 г. – помощник старшего адъютанта штаба Казанского военного округа. С 11.03.1882 по 26.11.1887 г. – старший адъютант штаба Киевского ВО.
С 26.02.1887 г. – начальник штаба 11-й кавалерийской, с 19.03.1891 г. – 32-й пехотной дивизии.
С 23.07.1896 г. – командир 151-го пехотного Пятигорского полка.
С 13.12.1896 г. – окружной генерал-квартирмейстер штаба Киевского ВО.
С 10.04.1904 г. – начальник штаба Виленского ВО.
Во время Русско-японской войны 1904–1905 гг., при образовании нескольких армий после Шахейского сражения, Рузский 28.09.1904 г. назначен начальником полевого штаба 2-й Маньчжурской армии.
По возвращении в Россию командовал 21-м корпусом. 31.01.1909 г. по состоянию здоровья освобожден от должности и назначен членом Военного совета. Принимал участие в разработке уставов и наставлений, автор Полевого устава 1912 г.
7.02.1912 г. Рузский был назначен (с оставлением членом Военного совета) помощником командующего войсками Киевского ВО.
19.07.1914 г. (по старому стилю), с началом мировой войны, назначен командующим 3-й армией Юго-Западного фронта. В состав армии (начальник штаба генерал В. М. Драгомиров) вошли 21-й (генерал Я. Ф. Шкинский), 11-й (генерал В. В. Сахаров), 9-й (генерал Д. Г. Щербачев), 10-й (генерал Ф. В. Сивере) корпуса, а также 9, 10 и 11-я кавалерийские дивизии, а так же 3-я Кавказская казачья дивизия. В армии имелось 685 орудий. Кроме того, подвозились 3-й Кавказский корпус (генерал-лейтенант В. А. Ирман) и 8-я кавалерийская дивизия.
В Галицийской битве армия Рузского наступала на Львов по фронту Куликов – Миколаев. 6 августа перешел границу и, сократив фронт с 120 до 75 км, предпринял лобовой удар по австро-венгерским войскам.
Несмотря на поступавшие сообщения о неудачных действиях русских армий на томашевском и люблинском направлениях, Рузский продолжал движение на Львов, который считал важнейшей целью наступления подчиненных войск. 13 августа на р. Золотая Липа (у Золочева) они вступили в бой с частями 3-й австро-венгерской армии генерала Р Брудермана, 14 августа нанесли ей решительное поражение и отбросили по всему фронту.
16 августа в ходе сражения под Перемышлянами была отбита атака 3-й армии противника, а 17 августа 10-й корпус прорвал австро-венгерский фронт. Однако Рузский не выделил сил для преследования отступающей 3-й армии. 19 августа 21-й корпус разгромил у Куликова австро-венгерскую группу, предназначенную для обороны Львова, и на следующий день подошел вплотную к Львову. 21 августа части армии взяли Львов.
После занятия города Рузский двинул главные силы армии в район Равы-Русской, где 24 августа 11-й и 9-й корпуса столкнулись с 6, 9 и 17-м корпусами 4-й австро-венгерской армии.
26 августа армия Рузского попала в тяжелое положение из-за оторвавшегося 21-го корпуса. Кроме того, на левом фланге был отброшен 10-й корпус, и у Вальдорфа был прорван фронт армии.
29 августа австро-венгерские войска прекратили сражение.
Занятие Львова создало Рузскому популярность в общественных кругах. 23 августа за успешные действия награжден орденом св. Георгия двух степеней – 4 и 3-й; стал первым кавалером ордена св. Георгия в Первую мировую войну.
3 сентября 1914 г. назначен главнокомандующим армиями Северо-Западного фронта. Считал, что действия русских войск в Галиции должны носить оборонительный характер, а все усилия необходимо направить против Германии. Вступив в должность, отвел 1-ю армию за Неман, 10-ю – за Бобр, 2-ю – за Нарев. После совещания в Холме передал 2-ю армию для проведения Ивангородской операции.
Основные силы войск фронта Рузский направил на формировании Принаревской группы для защиты Варшавы со стороны Восточной Пруссии.
15 сентября начал силами 1 и 10-й армий проведение Августовской операции с целью выйти к 22 сентября на линию Сталлупенен – Сувалки – Граево.
25.10.1914 г. награжден орденом св. Георгия 2-й степени.
В ходе Лодзинской наступательной операции германских войск (29.10–11.11.1914) Рузский своевременно отдал приказ об отступлении, в результате германский план окружения 2 и 5-й русских армий провалился. Однако в Лодзинской операции русские войска понесли большие потери– около 110 тыс. человек и 120 орудий; противник потерял около 50 тыс. человек и 23 орудия.
На Седлецком совещании 15 ноября Рузский настоял на приостановке наступления Юго-Западного фронта и добивался от Ставки разрешения отойти на Варшавские крепостные позиции. К середине декабря фронт стабилизировался.
В январе 1915 г. Рузский, поддавшись на проведенные германским командованием демонстрации сил у Воли-Шидловской и Ломжи, бросил на второстепенные направления все резервы (гвардейский, 2 и 27-й корпуса). Также по его настоянию 10-я армия провела Ласдененскую операцию, не давшую результатов, но поглотившую остававшиеся резервы.
В феврале – марте армии фронта вели тяжелые бои у Гродно и Прасныша. При этом действия Рузского во многом стали причиной катастрофы, постигшей 10-ю армию Ф. В. Сиверса в Августовских лесах. Затем, благодаря успешным действиям 12-й армии генерала П. А. Плеве, поддержанной частями 1 и 10-й армий, германским армиям был нанесено поражение во 2-м Праснышском сражении. Однако, несмотря на достигнутый тактический успех, армии фронта понесли тяжелые потери, более чем в три раза превышавшие потери германских войск.
13 марта 1915 г. Рузский заболел и сдал командование генералу М. В. Алексееву. 17 марта 1915 г. назначен членом Государственного, а 20 мая также и Военного советов.
По выздоровлении 30 июня 1915 г. получил 6-ю отдельную армию, а 18 августа, когда Северо-Западный фронт был разделен на два фронта, назначен главнокомандующим армиями Северного фронта, прикрывавшего Петроград. Здесь Рузский проявлял большую осторожность и избегал решительных действий.
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 189; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!