СОВЕТСКИЙ СОЮЗ В ПОСЛЕВОЕННОМ МИРЕ 2 страница
По сути, Сталин предлагал Англии тот же вариант сотрудничества, который вплоть до начала Великой Отечественной войны он отрабатывал с Германией. Характерно, что такой же оставалась и тактика действий: закрепить эти договоренности Сталин предложил в секретных протоколах.
Однако Иден категорически отказался не только подписывать, но и обсуждать в деталях эти проекты. Он лишь поблагодарил Сталина за «столь подробное и откровенное изложение» его точки зрения, сославшись на то, что вопросы послевоенной реконструкции Европы не могут обсуждаться без участия американской стороны. [16] Под этим предлогом он отказался даже признать довоенные границы СССР (их окончательно признали лишь на Ялтинской конференции в 1945 г. под влиянием решающих побед Красной Армии в Европе).
Все это вызвало у Сталина сильное раздражение и разочарование. Он, правда, справедливо полагал, что, возможно, обсуждать эти вопросы «еще не пришло время».
По мере наращивания военных успехов Красной Армии разработки о будущем мировом устройстве приобретали все более четкие контуры.
В январе 1942 г. решением Политбюро ЦК ВКП(б) была создана «Комиссия по послевоенным проектам государственного устройства стран Европы, Азии и других частей мира» во главе с Молотовым. В рамках этой комиссии были созданы три рабочие группы: одна готовила предложения по Западной и Северной Европе и Британской империи (А. Я. Вышинский и А. А. Соболев), другая — по Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европе, Ближнему и Среднему Востоку (В. Г. Деканозов, Я. З. Суриц), третья — по Западному полушарию, Тихоокеанскому бассейну и Восточной Азии (С. А. Лозовский, К. А. Уманский).
|
|
|
Осенью 1943 г. были готовы детальные предложения советской стороны о послевоенном устройстве мира. В общих чертах они были доложены на Тегеранской встрече «большой тройки» и показали, что советская сторона более подготовлена к обсуждению этих проблем, чем англо-американские союзники.
В январе 1944 г. заместитель наркома иностранных дел И. М. Майский представил Молотову записку «О желательных основах будущего мира», в которой были окончательно сформулированы пожелания относительно границ и интересов СССР в послевоенном мире. Они сводились к следующему: включение в состав СССР района Петсамо, возвращение СССР Южного Сахалина, передачу Курильских островов, обеспечение общей границы СССР с Чехословакией (за счет Польши или Румынии), заключение долгосрочных договоров с Финляндией и Румынией о предоставлении СССР военных баз на их территории, гарантии «свободного и удобного» использования транзитных путей через Иран к Персидскому заливу. Германию предлагалось раздробить на ряд независимых государств (с этим соглашались и лидеры США и Англии в Тегеране). Предлагалось восстановить Францию как «более или менее крупную европейскую державу», не возрождая ее военной мощи. Высказывалось стремление ликвидации диктаторских режимов в Испании и Португалии с заключением пакта о взаимной помощи и военного союза с Испанией. Было признано в интересах СССР способствовать созданию в Европе федераций — Дунайской, Балканской, Центрально-Европейской, Скандинавской и т. п. Подчеркивая необходимость независимой и жизнеспособной Польши, Майский в то же время отмечал, что «мы не заинтересованы в нарождении слишком большой и слишком сильной Польши» с учетом того, что Польша всегда была враждебна России. То же самое было высказано и в отношении Венгрии. Наоборот, предлагалось «стремиться к созданию сильной Чехословакии». Со всеми балканскими странами предлагалось заключить договоры о взаимопомощи, а с Грецией (в силу особой заинтересованности в ней Англии) — тройственный пакт о взаимопомощи между Англией, СССР и Грецией по примеру Ирана. Развивая идеи создания английских (и возможно американских) баз в Норвегии, Майский считал необходимым добиваться также размещения там и советских баз. В то же время он предлагал согласиться с возможным протекторатом США над Исландией. Не было возражений и против возможного присоединения к Франции бельгийской Валлонии, а также размещения военных баз Англии в Бельгии и Голландии.
|
|
|
|
|
|
В отношении Турции предлагалось препятствовать ее усилению. С помощью советско-болгарского и советско-румынского пактов было признано целесообразным исключить ее влияние на балканские дела. Эту нишу, естественно должен был занять СССР. В Иране предлагалось усилить советское проникновение при помощи «целого ряда экономических, культурных и политических мероприятий»: создания советских больниц и школ для иранцев, изучения русского языка, оказания помощи в организации иранских вооруженных сил и др. На Ближнем Востоке планировалось укрепить советское влияние в сфере экономической, культурной и политической. Майский считал, что СССР не заинтересован в участии в войне с Японией, хотя, безусловно должен добиваться ее военного разгрома. Главным итогом такого разгрома он справедливо считал укрепление позиций СССР в Китае.
Для обеспечения контроля за сохранением такого мирового порядка Майский предложил создать международную организацию, в которой решающая роль должна была принадлежать «большой четверке» — СССР, США, Англии и Китаю.
|
|
|
Справедливо полагая, что вся эта послевоенная конструкция будет устойчивой лишь в случае взаимопонимания между США, СССР и Англией, Майский предлагал следующую направленность советской внешней политики в послевоенный период: «Укрепление дружественных отношений с США и Англией; использование в советских интересах англо-американского противоречия с перспективой все более тесного контакта с Англией; всемерное усиление советского влияния в Китае; превращение СССР в центр притяжения для всех подлинно демократических средних и малых стран и подлинно демократических эелементов во всех странах, особенно в Европе; поддержание международной беспомощности Германии и Японии вплоть до того момента, когда и если эти страны обнаружат искреннее стремление к переходу на рельсы настоящей демократии и социализма». [17]
Майского при этом ничуть не смущало главное противоречие — укрепление дружественных отношений с Англией и США при одновременном превращении СССР в «центр притяжения» коммунистических и других левых сил было невозможным.
Недоступные ранее архивные документы дают основание полагать, что имели место если не тайные договоренности, то по крайней мере доверительные беседы между лидерами «большой тройки», выходившие за рамки официальных соглашений о послевоенном устройстве.
Осенью 1946 г. французская газета «Кавалькада» опубликовала текст неизвестного соглашения между Сталиным и Рузвельтом, якобы достигнутого в ходе их личный встреч в Тегеране и Ялте. В этом документе, в частности, говорилось: «Президент Соединенных Штатов Америки признает, что Советскому Союзу необходимо иметь выход в Средиземное море, так же как и необходимость эффективной гарантии его безопасности в районе Черного моря и Проливов»[18]. Главной причиной появления такого документа, как означалось в документе, было то, что СССР понес большие потери в войне. Говорилось, что Сталин и Рузвельт договорились в Тегеране о предоставлении после войны долгосрочного американского кредита Советскому Союзу в размере 6 млрд долларов для нужд экономического развития и еще 4 млрд долларов для закупок продовольствия. США не возражали против заключения двусторонних отношений СССР с Австрией, Польшей, Чехословакией, Румынией, Болгарией и Югославией при условии сохранения в этих странах демократического строя и их национальной независимости. Была зафиксирована и позиция по Средиземному морю и Проливам. В Ялте же, как следовало из документа, были оговорены вопросы компенсации со стороны Германии. В частности, предусматривалось изъятие немецкого промышленного оборудования, использование труда немецких военнопленных на восстановлении объектов СССР, мобилизация советским оккупационным командованием гражданских специалистов и рабочей силы (но не более чем на пять лет), демонтаж и перевозка в СССР всей военной промышленности советской зоны оккупации, передача СССР 75% всего оставшегося в Германии после войны промышленного оборудования. Согласие США давалось также на присоединение к СССР Восточной Пруссии и территориальные уступки от Польши, Чехословакии, Венгрии и Румынии.
По мнению публикаторов, эти договоренности явились основой послевоенного мирового устройства.
Обнародование этих материалов вызвала шоковую реакцию на Западе. В начале ноября 1946 г. главный директор европейской конторы «Интернейшнл Ньюс Сервис оф Америка» Кингсбери Смит направил запрос в адрес Молотова и Вышинского с просьбой прокомментировать данную публикацию. В свою очередь Молотов направил информацию Сталину, в которой запрашивал, что именно следует ответить журналисту. Характерно, что в своей телеграмме вождю Молотов никак не оценивал эту публикацию как «фальшивку».
Показательна и осторожная телеграмма Сталина, в которой он не отвергал самой идеи такой договоренности: «Я не помню (выделено авторами) чтобы мною и Рузвельтом было подписано (выделено авторами) какое-либо соглашение по этим вопросам. Но, возможно (выделено авторами), что в отдельных речах на конференции Трех что-либо в этом роде было обещано Рузвельтом и, возможно, что это обещание или речь, зафиксированы в стенограмме, или даже в каком-либо протоколе»[19]. Сталин поручил Молотову навести справки и, в частности, использовать для этого своего переводчика Павлова. 9 ноября Молотов и Вышинский доложили Сталину, что никаких письменных соглашений и упоминаний в протоколах конференций об этом нет. Можно было вздохнуть спокойно и ответить мировой общественности в соответствующем духе.
Могла ли иметь место подобная договоренность в реальной действительности? Думается, вполне могла. Об этом свидетельствует не только осторожность Сталина в переписке на эту тему с Молотовым. Главное доказательство заключается в том, что все другие (кроме проблемы Проливов) компоненты либо были реализованы, либо переписка о них (в вопросе о кредитах и даже их размерах, например) велась со ссылкой на достигнутые прежде договоренности.
То же самое касается и вопроса о советской опеке над Триполитанией, возникшего сразу после окончания войны с Японией. Давая 16 сентября 1945 г. директиву Молотову на сессию Совета министров иностранных дел в Лондоне, Сталин прямо указывал, что «следует нажать на ту сторону дела, что американцы в Сан-Франциско обещали нам поддержать наши требования на получение подопечных территорий. Я имею в виду письмо Стеттиниуса. Этот аргумент нужно выставить выпукло. »[20]. В ответ на такое согласие Сталин был готов ограничить советское военно-морское присутствие в Триполитании. Однако, идя вразрез с достигнутыми прежде договоренностями, США и Англия на лондонской встрече министров предложили лишь вариант совместной опеки всех союзников над Ливией, Эритреей и Итальянским Сомали. Непосредственное управление этими территориями должно было осуществлять конкретное лицо, назначаемое союзниками. Представители США и Англии потребовали также обосновать права СССР на опеку над Триполитанией. Интересно, что Молотов в этой связи отмечал, что «СССР имеет немалый опыт в практическом разрешении национального вопроса. . . Этот опыт мог бы быть с пользой применен в Триполитании»[21]. Кроме этого он ссылался на необходимость создания благоприятных условий судоходства для советских судов в Средиземноморье.
Все это показывает, что даже при наличии зафиксированных или устных договоренностей по послевоенному мировому устройству США и Англия начали отход от этих договоренностей едва умолкли бои в Европе и на Дальнем Востоке.
Чем это можно объяснить? Главным образом тем, что были достигнуты те цели, ради которых создавалась антигитлеровская коалиция — Германия и Япония были повержены. Другой причиной было то, что каждая из сторон старалась интерпретировать прежние соглашения (если они не носили конкретного характера) в свою пользу. Наконец, с лета 1945 г. важнейшим фактором политики США стала ядерная бомба, которая активно использовалась лидером США для давления на советскую сторону.
Причина быстрого расхождения вчерашних союзников, а затем и начала «холодной войны» заключалась не в коварных замыслах Трумэна или Сталина, а, главным образом, в конфликте интересов СССР и Запада. То, что они были у них различны — очевидно. Не менее важно было и взаимное недоверие. Потому нельзя говорить и о каком-либо одном «виновнике» развязывания «холодной войны». Ее «повивальными бабками» выступали как Восток, так и Запад.
СССР, внесший основной вклад в разгром фашистской Германии, превратился в одну из ведущих мировых держав, без которой стало невозможно решать проблемы практически ни в одном регионе мира. Противостояние между СССР и США стало носить глобальный характер. С этим не могли и не желали соглашаться американцы, не говоря уже об англичанах, которые воспринимали это исключительно как свидетельство экспансионистских намерений советского руководства.
Неизмеримо вырос международный авторитет СССР, который имел дипломатические отношения уже не с 26, а с 52 странами мира. [22] Победа над фашизмом, усиление влияния СССР в мире привели и к росту левых партий и организаций в странах Европы, активизации их деятельности.
Становилось очевидно, что незавершенность и неоформленность происшедших после войны радикальных изменений в расстановке сил, неустойчивость их нового баланса подталкивали великие державы к тому, чтобы склонить его на свою сторону.
Одним из первых острых политических вопросов послевоенного мира стал иранский кризис. Отношение к Ирану у советских лидеров оформилось еще на заре Советской власти. Суть этого подхода состояла в том, чтобы опираясь на коммунистическое движение, установить республиканский строй в Иране, сделав его своим союзником. В ноябре 1920 г. Сталин докладывал Ленину из Владикавказа: «Состав Цека иранской компартии пришлось обновить, вместо Султан-заде и некоторых других членов введен старый персидский революционер Гейдар-хан и бакинские рабочие-персы. Дана директива перенести центр работы в Тавриз, как наиболее революционную область. Третье, в Персии возможна лишь буржуазная революция, опирающаяся на средние классы с лозунгами изгнания англичан из Персии, образование единого республиканского персидского государства, ныне разбитого на отдельные ханства. . . , созыв Меджлиса (учредилка) с общими и равными выборами, образование национальной армии (где прежде всего должны утвердиться советисты), улучшение положения крестьян за счет ханов. Соответствующие указания даны иранским коммунистам»[23].
В годы второй мировой войны советское влияние в Иране усилилось. А после ее окончания у Сталина появился соблазн достичь тех результатов, о которых велись переговоры в Берлине еще в ноябре 1940 г.
Осенью 1945 г. , опираясь на поддержку 4-й армии Вооруженных Сил СССР, в Северном Иране началось массовое движение азербайджанцев за воссоединение с Азербайджанской ССР. Для правдоподобности официальной советской версии о «подлинно народном» характере движения в Северном Иране (или, как его стали именовать в советских официальных документах, «Иранском Азербайджане», «Южном Азербайджане») 6 сентября 1945 г. была образована Демократическая партия Азербайджана, основу которой составляли региональные организации партии Туде и рабочие союзы. Официально требования участников движения сводились к более широкой национальной и культурной автономии, в том числе и в вопросах представительства в иранском меджлисе. В историографии данной проблемы сложились две крайние точки зрения. Согласно одной, представленной прежде всего в американской литературе, за всеми этими событиями отчетливо прослеживалась «рука Москвы», стремившейся разделу Ирана. Другая точка зрения, в основе которой, по сути, лежала официальная позиция Москвы, сводилась к тому, что все происходившее в Иране осенью 1945 — весной 1946 гг. было исключительно спонтанным движением самих иранцев и Москва здесь совсем (или почти совсем) не при чем. Главным же интересом для СССР в иранском вопросе была, якобы, проблема получения нефтяной концессии в Иране. [24] Документы показывают, что это «нефтяная проблема» была лишь формальным поводом, пробным камнем в политике СССР в Иране. Главной целью было усиление советского экономического и политического влияния в Иране.
Об этом свидетельствует, в частности, тот факт, что Политбюро поручило координацию политических усилий в Северном Иране первому секретарю ЦК КП Азербайджана М. Багирову. Его ежедневные подробные донесения Сталину о развитии ситуации в регионе весьма красноречиво свидетельствуют об этом. Кроме того, попытки иранских властей с помощью жандармерии и войск подавить или хотя бы локализовать выступления азербайджанских сепаратистов встречали молчаливое, но твердое противодействие советского военного командования в Иране. Так, 20 ноября 1945 г. руководство 4-й армии докладывало в Москву: «17 ноября генерал Дорокшани (командир иранской дивизии в Тавризе — авт. ) обратился к командиру нашего 15-го кавалерийского корпуса генералу Глинскому с просьбой разрешить пропуск отряда иранских войск силою 100 человек в район города Марага для ликвидации появившихся там банд. Наше командование такого разрешения не дало, ответив, что у нас нет сведений о появлении каких-либо банд в этом районе»[25]. Генералу Дорокшани иранский Генштаб дал указание в случае выступления «демократов» ввести войска в действие даже в том случае, если советские военные власти будут чинить препятствия этому. На деле это могло означать повод к военному столкновению с советскими войсками.
26 ноября НКИД направил МИД Ирана ноту, в которой отмечал, что введение дополнительных иранских войск в Северный Иран вызовет здесь массовые беспорядки, что вынудит СССР «ввести в Иран свои дополнительные войска в целях охраны порядка и обеспечения безопасности своих гарнизонов». [26] Это была прямая угроза расширения военного присутствия СССР в Иране в случае нарушения сложившегося политического и военного статус-кво. Одновременно Багирову было разрешено принять на советскую территорию азербайджанцев, преследуемых иранскими войсками.
Попытки иранского правительства апеллировать к международной общественности также ничего не дали. Британский МИД 10 декабря 1945 г. предложил советскому руководству включить иранский вопрос в повестку дня московской встречи министров иностранных дел трех великих держав. Однако советская сторона, как организатор и хозяин встречи, предложила не включать этот пункт как «несвоевременный» и вернуться к его обсуждению в феврале 1946 г. Одновременно для нейтрализации Англии, Молотов настаивал перед Сталиным на включении в повестку дня московской встречи вопроса о событиях в Индонезии, куда были направлены английские войска для подавления национально-освободительного движения. По его мнению, это должно было «заставить Англию быть более сговорчивой в вопросе об Иране»[27].
Тем не менее, обсуждение иранской проблемы в Москве состоялось. Правда, в неофициальном порядке, хотя в ее обсуждении принял участие и Сталин во время встречи с Бирнсом. Возлагая всю вину на иранскую сторону, Сталин отметил: «Малые страны часто стремятся натравить большие страны друг на друга. Малые страны могут, например, жаловаться Советскому Союзу на притеснения со стороны Англии и США и одновременно жаловаться Англии и США на притеснения Советского Союза. Поэтому надо критически относиться к заявлениям малых держав»[28]. Однако, несмотря на эту бесхитростную позицию, американская и английская стороны стояли на своем, предлагая вывод из Ирана одновременно советских и английских войск. В результате переговоры зашли в тупик.
В то же время военное командование и Багиров были прекрасно осведомлены о политических планах лидеров Демократической партии Азербайджана. В ноябре Москва получила информацию о выполнении ее установок. В ней, в частности, говорилось: «По всем городам и крупным населенным пунктам Иранского Азербайджана прошли собрания и митинги, на которых население избрало делегатов на Всенародное собрание Азербайджана.
Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 137; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!