Эпилог: Жизнь, Вселенная и Все такое прочее 11 страница
Она тряхнула головой, и ее волосы упали на глаза, налитые безутешными слезами страха.
Артур мгновенно поднялся на ноги, обнял Фенчерч и поцеловал.
— Наверно, ты вполне можешь сделать, как я, — сказал он и вышел через верхнюю, парадную дверь.
Игла проигрывателя добралась до лучшего места всей пластинки.
23
Битва при Ксаксисе разгорелась вовсю. Огромный серебристый ксаксисианский звездолет, напрягая последние силы, сокрушил и обратил в прах сотни свирепых жестоковооруженных миноносцев с Зирзлы.
Досталось и местной луне — сверкающие силовые пушки, способные разорвать своими выстрелами саму материю, буквально растерзали ее на части.
Оставшиеся корабли Зирзлы, несмотря на свое жестокое вооружение, были беззащитны перед разрушительной мощью ксаксисианского корабля и теперь искали убежища за стаей осколков, которая только что была луной, как вдруг ксаксисианский корабль прекратил погоню, объявил, что желает передохнуть, и покинул поле боя.
Все присутствующие на миг остолбенели от нового, неимоверного ужаса, а корабль тем временем был таков.
Имея в своем распоряжении громадную энергию, корабль стремительно, без малейших усилий, а главное, тихо и интеллигентно мчался по бесконечным трассам нашего иррационального, где вогнутого, где выпуклого, пространства.
Форд Префект спал среди полотенец в своей грязной, зловонной, переделанной из ремонтного шлюза каюте и грезил о любимых краях. В одном из снов ему привиделся Нью-Йорк.
|
|
|
В этом сне он гулял поздно вечером по Ист-Сайду, вдоль реки, которую наконец-то загадили до такой степени, что в ней теперь самопроизвольно зарождались новые формы жизни. Не успев зародиться, они высовывались из воды и поднимали шум, требуя социального обеспечения и избирательных прав.
Одно из этих существ, как раз проплывавшее мимо, помахало Форду. Форд помахал в ответ.
Существо выбросилось на сушу и взобралось вверх по берегу.
— Привет, — сказало оно, — меня только что создали. Я полный неофит во Вселенной. Не поможете ли каким-нибудь советом?
— Фу-ты ну-ты! — в легком замешательстве проговорил Форд. — Думаю, я смогу указать вам местоположение кой-каких баров.
— А как насчет любви и счастья? Я ощущаю глубокую потребность во всем этом, — сказало существо, размахивая щупальцами. — Есть какие-нибудь идеи?
— Эти потребности вы можете удовлетворить на Седьмой авеню, — проговорил Форд.
— Я нутром чувствую, что мне нужно быть красивым, — не унималось существо. — Я красивый?
— Похоже, у вас что на уме, то и на языке.
— Что толку ходить вокруг да около? Я красивый?
Теперь существо, булькая и распузыриваясь, растеклось кругом. Чем вызвало интерес стоящего неподалеку пьяницы.
|
|
|
— Вы моей точкой зрения интересуетесь? — уточнил Форд. — Тогда нет. Но послушайте, — немного погодя прибавил он, — большинство людей вполне обходятся своей внешностью. Там у вас найдутся другие вроде вас?
— Спроси, че полегче, браток, — сказало существо, — как я уже отметил, я только что появился на свет. Я совершенно не знаком с жизнью. Какая она?
Наконец-то речь зашла о предмете, который Форд считал просто-таки своей специальностью.
— Жизнь, — сказал он, — это грейпфрут.
— Э-э, как это?
— Ну, снаружи оранжево-желтая и с пупырышками, а внутри влажная и скользкая. Внутри также есть косточки. Да, есть люди, которые съедают его половину на завтрак.
— Могу я поговорить с кем-нибудь еще?
— Думаю, да, — ответил Форд. — Поговорите с полицейским.
Уткнувшись в подушку. Форд Префект заворочался и повернулся на другой бок. Это был не самый любимый его сон, поскольку в нем не присутствовала Эксцентрика Гамбитус, троегрудая путана с Эротикона-6, которая была главной героиней многих снов Форда. Но какой-никакой, а все-таки это был сон. Ему все-таки удалось заснуть.
24
К счастью, в переулке дул сильный ветер; к счастью, потому что Артур давненько не практиковался в полетах. По крайней мере сознательно. Хотя, как известно, сознательно не очень-то полетаешь.
|
|
|
Потеряв равновесие, Артур вошел было в пике, чуть не сломал челюсть о ступеньку у двери и закувыркался в воздухе, настолько изумленный собственной глупостью, что совсем позабыл о перспективе падения на землю, а потому и не упал.
«Здорово, — думал Артур. — Если только получится».
Земля угрожающе зависла у него над головой.
Он старался не думать о земле: какая она удивительно громадная, и как ему будет больно, если она перестанет висеть на месте и вдруг свалится ему на голову. Вместо этого он заставил себя подумать о чем-нибудь приятном, например о лемурах, и это было правильно, потому что в ту минуту он напрочь запамятовал, кто такие лемуры: то ли животные, которые огромными, величественными стадами несутся по прериям, или как их там зовут, а может, те, кто несется по прериям, называются тризоны, поэтому, чтобы думать о лемурах как о чем-то приятном, надо было проникнуться старомодным благожелательным отношением ко всему на свете. И все это занимало ум Артура, в то время как его тело пыталось приспособиться к отсутствию опоры.
|
|
|
По переулку пролетела обертка от шоколадки «Марс».
После недолгих сомнений и нерешительности она в конце концов позволила, чтобы ветер загнал ее в промежуток между Артуром и землей, где она и зависла.
— Артур…
Земля все еще угрожающе висела у Артура над головой, и он подумал, что, наверное, пришло время это исправить, скажем, попятиться от нее, что он и сделал. Медленно. Очень, очень медленно.
Медленно, очень-очень медленно пятясь от земли, Артур зажмурил глаза — осторожно, чтобы ничего себе не вывихнуть.
Ощущение, что его глаза зажмурились, пронизало все его тело. Когда это ощущение достигло пяток — так что теперь все тело Артура знало, что его глаза зажмурены, и вовсе этого не пугалось, — он медленно, очень-очень медленно развернул тело в одну сторону, а ум в другую.
Теперь земля ему больше не страшна.
Он почувствовал, как атмосфера вокруг него становится все чище, как его весело обвевает ветерок, ничуть не смущенный его присутствием на высоте, и медленно, очень-очень медленно, будто очнувшись от глубокого, крепкого сна, Артур открыл глаза.
Конечно, он летал и раньше, на Крикките он летал столько, что обалдел от птичьих разговоров, но тут — совсем другое дело.
Здесь, на родной планете, он летал спокойно, интеллигентно, без малейшего трепета, который обычно возникает при пребывании в воздухе.
Внизу на расстоянии десяти — пятнадцати футов простиралась твердая асфальтовая мостовая, а в нескольких ярдах правее светились желтые фонари Верхней улицы.
Переулок, по счастью, не был освещен, так как фонари, которые должны были гореть всю ночь, включались по какому-то хитрому расписанию сразу после полудня и гасли, как только наступал вечер. Таким образом, Артура надежно защищало плотное одеяло тьмы.
Медленно, очень-очень медленно он поднял голову и посмотрел на Фенчерч, чей силуэт вырисовывался в дверном проеме второго этажа. Она стояла затаив дыхание, в молчаливом изумлении.
Ее лицо было в нескольких дюймах от Артура.
— Я хотела тебя спросить: что ты делаешь? — проговорила Фенчерч взволнованным шепотом. — Но потом поняла, что и так видно, что ты делаешь. Ты летаешь. Так что, — после недолгого удивленного молчания продолжала она, — глупо было бы спрашивать.
Артур спросил:
— Ты так можешь?
— Нет.
— Хочешь попробовать?
Фенчерч закусила губу и покачала головой, но не для того чтобы сказать «нет», а просто от замешательства. Она дрожала как осиновый лист.
— Это очень просто, главное, не знать, как это делается, — уговаривал ее Артур. — Вот что важно. Надо не знать, как это у тебя получается.
Чтобы показать, как это легко, Артур пронесся по переулку, эффектно подпрыгнул, упал на спину и, покачиваясь, как банкнота на ветру, вернулся к Фенчерч.
— Спроси меня, как я это сделал.
— Как… ты это сделал?
— Не имею понятия. Ни малейшего.
Она недоуменно пожала плечами:
— И как я могу?..
Артур спустился еще немного и протянул ей руку.
— Я хочу, чтобы ты попробовала, — сказал он, — встань на мою ладонь. Только одной ногой.
— Что?
— Попробуй.
Фенчерч волновалась, колебалась, напоминала себе, что сейчас она поставит ногу на ладонь человека, который летает перед ней в воздухе… И поставила.
— Теперь другую.
— Что?
— Перенеси вес с другой ноги на эту.
— Я не могу.
— Попробуй.
— Вот так?
— Вот так.
Фенчерч волновалась, колебалась, напоминала себе, что… И тут она перестала напоминать себе, что именно делает, поскольку больше не хотела этого знать.
Она не сводила глаз с желобов на крыше ветхого склада напротив, которые раздражали ее уже долгое время, потому что собирались отвалиться, и ей было интересно, планирует ли кто-нибудь им помешать, или ей надо самой кому-нибудь об этом сказать, и она уже не думала о том, что стоит на ладонях человека, который ни на чем не стоит.
— Теперь, — сказал Артур, — перенеси вес с левой ноги на правую.
Фенчерч подумала, что склад принадлежит ковровой фабрике, а ее контора помещается за углом, затем перенесла вес с левой ноги на правую и снова подумала, что надо зайти в контору и сказать насчет кровельных желобов.
— Теперь, — сказал Артур, — перенеси вес с правой.
— Я не могу.
— Попробуй.
Фенчерч раньше никогда не видела желоба в таком ракурсе, и теперь ей показалось, что в нем, кроме пыли и грязи, есть еще и птичье гнездо. Если слегка наклониться вперед и сделать так, чтобы правая нога ничего не весила, наверное, гнездо можно будет разглядеть получше.
Артур с тревогой увидел, как кто-то пытается украсть велосипед Фенчерч. Артуру не хотелось затевать спор, особенно в такую минуту, и он надеялся, что вор будет действовать тихо, не поднимая глаз.
У похитителя был цепкий, бегающий взгляд человека, который имеет обыкновение воровать велосипеды в переулках у людей, которые не имеют обыкновения парить в воздухе в нескольких футах от мостовой. Привычка к неизменности такого положения дел позволяла ему трудиться без напряжения, но решительно и сосредоточенно, и, обнаружив, что велосипед неоспоримо прикреплен обручами из вольфрамовой проволоки к намертво впаянному в цемент железному столбику, вор бесстрастно согнул в «восьмерку» оба колеса и пошел своей дорогой.
Артур наконец-то решился перевести дух.
— Смотри, какую яичную скорлупку я для тебя нашла, — прошептала ему на ухо Фенчерч.
25
У тех, кто постоянно следит за подвигами Артура Дента, уже должно было сложиться представление о его характере и манерах. Однако оно, хотя и несет в себе чистую правду и ничего, кроме правды, несколько неполно и не отражает всей правды во всей красоте и цельности.
Это объясняется вполне очевидными причинами: редактура, отбор, необходимость разбавлять важное занимательным, опуская все нудные подробности.
Например, такие: «Артур Дент отправился спать. Он поднялся по лестнице на пятнадцать ступенек, открыл дверь, вошел в комнату, снял туфли, носки, снял, один за другим, все остальные предметы одежды и оставил их аккуратно скомканной горкой на полу. Он надел синюю в полоску пижаму. Вымыл лицо и руки, почистил зубы, пошел в уборную, понял, что опять все сделал не в том порядке, снова вымыл руки и лег в постель. Пятнадцать минут он читал, причем десять из них ушло у него на то, чтобы сообразить, на каком месте он остановился вчера вечером, затем выключил свет и через минуту-другую заснул.
Было темно. Целый час он лежал на левом боку.
После этого он с минуту беспокойно ворочался во сне и повернулся на правый бок. Потом в течение часа его ресницы время от времени подрагивали во сне, и он слегка почесывал нос, хотя прошло еще добрых двадцать минут прежде, чем он снова перевернулся на левый бок. Так он коротал ночь.
В четыре он встал и снова пошел в уборную. Он открыл дверь уборной…» и т. д.
Это трепотня. Это не способствует развитию действия. Это годится для обстоятельных толстых романов, которые в большом количестве выбрасываются на американский рынок, но ничего не дают ни уму, ни сердцу. Короче говоря, это никому не интересно.
Но, помимо описаний чистки зубов и поисков чистых носков, были опущены и другие подробности. И вот они-то и вызывают порой у читателей нездоровый интерес.
Им любопытно: что там было у Артура и Триллиан и чем дело кончилось?
На это может быть только один ответ: не ваше собачье дело.
А как Артур проводил время по ночам на планете Криккит? Ведь даже если на планете не водятся Огненные Драконы Фуолорниса и нет группы «Дайр Стрейтс», это же не значит, что по ночам все смирно сидят и читают книжки.
Или взять более конкретный пример. Чем кончился тот вечер на доисторической Земле, когда после заседания комитета Артур сидел на склоне холма и наблюдал восход луны над тускло тлеющими деревьями в обществе красивой девушки по имени Мелла, которая незадолго до того бежала с планеты Голгафрингем, где работала в художественном отделе рекламной компании и каждое утро созерцала сотню почти одинаковых фотографий уныло освещенных тюбиков зубной пасты? Что было потом? Что произошло у Артура с Меллой после? На это может быть только один ответ: потом книжка закончилась.
В следующей книге действие возобновилось пять лет спустя, и слишком многое, считают некоторые, отдано на усмотрение читателя.
«Кто он, этот Артур Дент, — мужчина или амеба?» — доносится ропот из отдаленных пределов Галактики. Недавно даже было найдено послание подобного содержания, прибывшее вместе с загадочной ракетой, которая прилетела из глубокого космоса, предположительно, из другой Галактики, расположенной на таком расстояний, что страшно подумать. «Неужели его ничто не интересует, кроме чая и высоких материй? Неужели у него нет порывов? Неужели он не знает страстей? Неужели он никогда, попросту говоря, ни с кем не трахался?»
Тот, кто хочет это узнать, пусть читает дальше. Кто не хочет, может пролистать книжку до самой последней главы, которая неплохо написана — и к тому же в ней появится Марвин.
26
Когда они с Фенчерч поднимались ввысь, Артур Дент на миг впал в злорадство и позволил себе выразить надежду, что его друзьям (которые всегда находили его милым, но скучным, а в последнее время — странным, но скучным) сейчас, должно быть, очень весело в баре. Но тут же надолго забыл о своих друзьях.
Они с Фенчерч поднимались ввысь, описывая медленные спирали друг вокруг друга — так по осени опадают с кленов семена-крылатки. Только наши герои двигались не к земле, а к небу.
Когда они с Фенчерч поднимались ввысь, их души пели от восторга, сознавая, что либо их тела делают нечто совершенно по всем статьям невозможное, либо физика основательно отстала от жизни.
Физика покачала головой и, отвернувшись, сосредоточилась на том, чтобы машины шли по Юстон-роуд в направлении Западной эстакады, чтобы уличные фонари горели и чтобы чизбургер, уроненный кем угодно на Бейкер-стрит, непременно плюхнулся на землю.
Под ними сияли гирлянды лампочек, стремительно уменьшаясь до размеров мелкого бисера, — то был Лондон. «Это Лондон», — все время напоминал себе Артур. «Это не флуоресцентная трава полей захолустного Криккита — Криккит затерялся где-то среди этих блеклых веснушек, что испещрили небо у них над головой, — это Лондон». И гирлянды лампочек качались и вертелись, то вертелись, то раскачивались.
— Попробуй сделать пике, — обратился Артур к Фенчерч.
— Что?
Ее голос слышался очень четко, но словно бы издалека, с того края широченной пустоты. Она говорила с взволнованным придыханием и недоверчивым удивлением. И все это соединялось в ее голосе: ясном, тихом, далеком, недоверчивом, удивленном, взволнованном.
— Мы летим… — сказала Фенчерч.
— Это пустяки, — отозвался Артур, — не думай об этом. Попробуй сделать пике.
— Пике…
Она ухватилась за руку Артура, но через секунду вдруг обрела вес и стала остолбенело падать, отчаянно цепляясь за пустоту.
Физика покосилась на Артура, и, объятый ужасом, он тоже камнем полетел вниз. Голова у него закружилась, его тошнило, все тело кричало — только голос от ужаса умолк.
Они падали, потому что это был Лондон, а в Лондоне такие штуки не проходят.
Артур не мог подхватить Фенчерч, потому что это был Лондон, и совсем неподалеку, строго говоря, в семистах пятидесяти шести милях отсюда, в городе Пизе Галилей экспериментально доказал, что два падающих тела стремятся вниз с совершенно одинаковым ускорением, независимо от их относительного веса.
Они падали.
Во время этого головокружительного, тошнотворного падения Артур понял, что если он собирается парить в небе и при этом твердо верить в компетентность итальянцев в области физики (а те даже обычную башню не могут построить так, чтобы та не клонилась набок), то им с Фенчерч грозит смертельная опасность. А потому сразу же стал падать быстрее девушки.
Артур на лету поймал Фенчерч и крепко схватил ее за плечи.
Получилось.
Прекрасно. Теперь они падали вместе, и все это было очень мило и романтично, но не решало основную проблему, которая заключалась в том, что они падали и земля не ждала, пока Артур покажет еще какой-нибудь фокус, а надвигалась на них со скоростью курьерского поезда.
Артур не мог подняться вместе с Фенчерч, и ему было нечем удержать ее. Он думал только о том, что они, очевидно, разобьются насмерть, и если он хочет, чтобы произошло что-нибудь менее очевидное, то должен сделать что-то уж совсем не очевидное. И тут он почувствовал себя как рыба в воде.
Он выпустил из рук плечи Фенчерч, оттолкнул ее, и, когда она повернула к нему застывшее от ужаса лицо с раскрытым от изумления ртом, мизинцем поддел ее мизинец, потянул ее вверх, и сам, поднимаясь, неуклюже перевернулся в воздухе.
— Черт! — пыхтя и задыхаясь, проговорила сидящая на воздухе Фенчерч. Когда она пришла в себя, ночной полет был возобновлен.
Чуть-чуть не долетев до облаков, они остановились и начали разбираться, куда их, собственно, занесло. Правда, на землю следовало смотреть только мельком, свысока, так сказать.
Фенчерч отважно попробовала сделать пике и обнаружила, что если правильно определить свое положение относительно направления ветра, то получалось совершенно замечательно, даже с небольшим пируэтом в конце и нырком вниз, от которого у нее задралось платье. На этом месте читателям, которых больше интересуют похождения Марвина и Форда Префекта, лучше перейти к следующим главам, потому что терпение Артура истощилось и он помог ей снять платье.
Платье скользнуло вниз, умчалось, подгоняемое ветром, вдаль, постепенно превратилось в точечку и наконец исчезло из глаз, чтобы утром вследствие целого комплекса трудноописуемых причин взорвать мирную жизнь некой семьи из Онслоу,[11] которая обнаружила его на своей бельевой веревке.
Молча обнявшись, Артур и Фенчерч плыли по ветру ввысь и в конце концов оказались среди туманных духов влаги, которые в виде пушистых хлопьев облепляют крылья самолетов. Вы видите этих духов, но не ощущаете их, потому что сидите в теплом, душном салоне и смотрите на них сквозь исцарапанное плексигласовое окошко, а чужой ребенок терпеливо пытается пролить вам за пазуху горячее молоко.
Артур и Фенчерч чувствовали этих духов на ощупь: клочковатые, легкие и холодные, они вились вокруг, очень холодные, очень легкие. Даже Фенчерч, защищенная теперь от стихий лишь двумя полосочками ткани от «Маркса и Спенсера», понимала, что с победой над гравитацией обычный холод или недостаточная плотность атмосферы уйдут сами собой.
Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 191; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!