III. Российский подход к защите интересов миноритариев
Анализ зарубежного законодательства и судебной практики показал, что защите, в том числе судебной, должны подлежать не только права миноритарных участников, прямо закрепленные в законе, а также предоставленные уставом или корпоративным договором, но и их разумные интересы и разумные ожидания, вытекающие из участия в непубличном обществе.
В чем же заключаются основные интересы всех участников хозяйственных обществ? Из содержания основных прав акционера (участника) в литературе выводятся следующие базовые интересы участника:
1) интерес в получении части дохода компании (в виде дивиденда или в иной форме), приходящегося на его долю в уставном капитале общества;
2) интерес в получении части имущества общества в случае его ликвидации;
3) интерес, связанный с контролем над вложенным капиталом (интерес в управлении обществом);
4) интерес в получении дохода от продажи акций (долей) общества (так называемый доход с капитала (capital gain)) <133>.
--------------------------------
<133> См.: Гуреев В.А. Проблемы защиты прав и интересов акционеров в Российской Федерации. М., 2007. С. 57 - 58.
Обеспечивается ли в российском праве надлежащая защита перечисленных интересов миноритариев? Полагаем, что нет.
Основной интерес миноритарного участника в получении дохода от вложенных инвестиций при справедливом (пропорциональном) его распределении между всеми акционерами <134> в российском праве никак не защищен. Миноритарный участник совершенно не способен повлиять на решение вопроса о распределении прибыли общества, даже если таковая в обществе имеется, - данный вопрос полностью находится в ведении мажоритария.
--------------------------------
<134> См.: Адамович Г.Л. Обеспечение интересов меньшинства акционеров в праве России и Европейского союза: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2002. С. 8.
|
|
|
Интерес в управлении обществом также не получает защиты, если у миноритарного участника недостаточно голосов для блокирования принятия того или иного решения. Устные договоренности или разумные ожидания миноритария в отношении участия в управлении обществом, не подкрепленные соответствующими обязательствами мажоритария на уровне корпоративного договора, игнорируются российским правопорядком. Мажоритарный участник может полностью узурпировать корпоративную власть над обществом, отстранив миноритария от участия в управлении. Более того, на практике мажоритарными участниками реализуются различные схемы по недобросовестному размыванию доли, принадлежащей миноритариям, с тем чтобы окончательно лишить их каких-либо корпоративных прав.
Интерес в получении части имущества общества в случае его ликвидации обеспечивается лишь на бумаге, при этом на практике к моменту начала формальной процедуры ликвидации компании все ценные активы из нее, как правило, уже выведены в структуры, формально не аффилированные с мажоритарием, но дружественные ему.
Интерес в получении дохода от продажи акций (долей) и вовсе оказывается эфемерным в контексте непубличного общества, поскольку в отсутствие рынка осуществить продажу миноритарной доли третьему лицу становится практически недостижимой задачей.
В целом необходимо отметить, что защита прав и интересов миноритариев в российском праве представляет собой комплексный механизм, состоящий из превентивной защиты и защиты, предоставляемой участникам уже после того, как их права и интересы были нарушены. В большинстве случаев каких-то особенностей для непубличных обществ российское законодательство в этой части не предусматривает (кроме института исключения участника, который применим только в непубличном обществе), т.е. защита миноритариев в публичном и непубличном обществах по общему правилу выстроена в настоящий момент одинаково, несмотря на существенные различия в организации их управления и правовой природе.
Действующее корпоративное законодательство предусматривает ряд превентивных мер, которые направлены на ограничение возможного произвола со стороны контролирующих участников и назначенных ими членов органов управления путем введения определенных корпоративных процедур и установления гарантий соблюдения прав миноритариев (единогласие или квалифицированное большинство при принятии наиболее значимых корпоративных решений, особая процедура заключения крупных сделок и сделок с заинтересованностью, предоставление акционерам преимущественного права приобретения дополнительных акций в случае дополнительного выпуска акций и т.д.). Помимо этого, в случае совершения значимых корпоративных действий (увеличения уставного капитала, реорганизации, совершении крупной сделки и др.) законодательством предусматривается право выхода участника из общества путем продажи своих акций или доли обществу по рыночной цене, если такой участник голосовал против определенного решения или не принимал участия в голосовании (п. 1 ст. 75 Федерального закона от 26.12.1995 N 208-ФЗ "Об акционерных обществах" (далее - Закон об АО); абз. 2 п. 2 ст. 23 Федерального закона от 08.02.1998 N 14-ФЗ "Об обществах с ограниченной ответственностью" (далее - Закон об ООО)).
В Законе об ООО закреплена дополнительная гарантия на случай блокирования выхода участника из общества - возможность продажи доли заблокированного участника самому обществу (абз. 1 п. 2 ст. 23 Закона об ООО).
Защита ex post, которая срабатывает, когда права и законные интересы миноритариев оказались нарушенными, в российском праве представлена следующими основными способами:
- взыскание с мажоритария убытков в пользу общества на основании п. 3 ст. 53.1 ГК РФ;
- взыскание участником дочернего общества убытков, причиненных дочернему обществу, с основного общества (п. 3 ст. 67.3 ГК РФ);
- оспаривание корпоративных решений, в том числе решений о реорганизации;
- оспаривание крупных сделок;
- оспаривание сделок, в совершении которых имеется заинтересованность, которые теперь стали подвидом сделок, совершенных в ущерб интересам юридического лица (п. 2 ст. 174 ГК РФ);
- требование об исключении участника из общества, если такой участник своими действиями (бездействием) причинил существенный вред обществу либо иным образом существенно затруднил его деятельность и достижение целей, ради которых оно создавалось, в том числе грубо нарушив свои обязанности, предусмотренные законом или учредительными документами общества (п. 1 ст. 67 ГК РФ);
- требование ликвидировать общество в случае невозможности достижения целей, ради которых оно создано, в том числе в случае, если осуществление деятельности юридического лица становится невозможным или существенно затрудняется (подп. 5 п. 3 ст. 61 ГК РФ);
- требование предоставить информацию о деятельности общества; требование о восстановлении корпоративного контроля.
Несмотря на достаточно широкий спектр способов защиты, предоставляемых миноритариям российским законодательством, практика показывает, что их явно недостаточно для того, чтобы права, а главное, интересы миноритариев были эффективно защищены от злоупотреблений со стороны мажоритария. С каждым днем контролирующие участники становятся все более изобретательными и придумывают изощренные способы экспроприации у компании прибыли и бизнес-возможностей, все чаще действуя в рамках закона, но при этом ущемляя интересы миноритариев. Подобные действия мажоритариев в большинстве случаев оказываются безнаказанными, поскольку суды формально подходят к применению положений корпоративного законодательства, да и сами эти положения недостаточно гибки, что создает возможности для обхода закона и оставляет мало простора для их толкования судом. В итоге у контролирующих участников остается достаточно свободы для реализации различных схем притеснения, а иногда и вытеснения миноритариев из общества.
Существует немало возможных действий контролирующих участников, которые могут быть реализованы практически полностью в рамках закона и исключительно к выгоде контролирующего участника, при этом явно ущемляя интересы миноритариев. Однако далеко не все из них находят свое отражение в конкретных судебных делах, поскольку большинство может быть реализовано практически полностью в рамках закона и оспорить их в настоящий момент не представляется возможным <135>. Далее перечислены лишь некоторые из них:
--------------------------------
<135> Так, регулярное необъявление дивидендов при наличии у общества прибыли не является нарушением прав миноритарного участника, поскольку его право на дивиденд хоть и декларировано в законодательстве, но не возникает как субъективное право, подлежащее защите, до тех пор пока соответствующее решение не будет принято общим собранием участников общества.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
- диспропорциональное распределение прибыли, в том числе с помощью погашения части акций контролирующего акционера с выплатой их завышенной стоимости или посредством чрезмерно высоких вознаграждений / заработной платы мажоритария и подконтрольных ему лиц как членов органов управления общества;
- регулярное необъявление дивидендов в АО и нераспределение прибыли в ООО, в том числе в сочетании с беспричинным увольнением миноритариев с занимаемых должностей в органах управления компании, что влечет неизбежное лишение миноритарного участника каких-либо доходов от вложенных инвестиций;
- ведение текущей деятельности компании исключительно в интересах контролирующего участника, в том числе совершение действий (например, отказ от бизнес-возможностей, пассивное поведение компании на рынке) в ущерб интересам компании, если это по каким-то причинам выгодно контролирующему акционеру (например, при наличии у него иной компании, занимающейся конкурирующим бизнесом);
- совершение сделок в отношении имущества общества с конфликтом интересов на стороне контролирующего участника, т.е. сделок, которые формально не подпадают под критерий сделок с заинтересованностью, но фактически совершаются в пользу контролирующего участника (с де-юре неаффилированными, но де-факто подконтрольными организациями);
- недобросовестная реорганизация общества, когда через манипулирование оценкой акций или долей, задаваемой мажоритарным участником (определение коэффициента конвертации), миноритарии теряют свое влияние, не получая какой-либо компенсации <136>;
--------------------------------
<136> См.: Определение ВАС РФ от 21.05.2012 N ВАС-2866/12; Постановления Президиума ВАС РФ от 06.11.2012 N 8838/12 по делу N А03-11490/2011; АС Уральского округа от 21.06.2016 N Ф09-5638/16 по делу N А07-22151/2015; АС Западно-Сибирского округа от 18.03.2016 N Ф04-195/16 по делу N А03-2045/2015.
- переход на единую акцию, когда завышение или занижение стоимости ценных бумаг головной компании, предлагаемых акционерам дочерних обществ в обмен на их акции, лишают миноритариев того, на что они могли бы в иной ситуации рассчитывать <137>;
--------------------------------
<137> См.: Степанов Д.И. Ответственность акционера перед акционером: возможна ли постановка такой проблемы? // Корпоративный юрист. 2008. N 11. С. 21.
- "размытие" доли миноритария в уставном капитале общества (dilution of shareholding) с помощью различных схем (манипуляция с коэффициентом конвертации, проведение дополнительной эмиссии привилегированных акций в пользу мажоритария или дробление уже выпущенных привилегированных акций с последующей их конвертацией в обыкновенные (голосующие) акции <138>, консолидация акций (особенно ранее, когда не допускались дробные акции), а также проведение нескольких последовательных процедур дополнительной эмиссии акций, каждая из которых может проводиться в несколько этапов) <139>.
--------------------------------
<138> В практике арбитражных судов манипулирование номинальной стоимостью привилегированных акций в одних случаях рассматривается как недопустимое (см.: Постановление Президиума ВАС РФ от 14.03.2006 N 12591/05), а в других, напротив, как возможное, поскольку буквально это не нарушает каких-либо норм Закона об АО (см.: Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 29.07.2008 N 09АП-8058/2008-АК и Постановление ФАС Московского округа от 20.10.2008 N КГ-А40/9626-08 по тому же делу).
<139> См., напр.: Постановление ФАС Московского округа от 01.08.2003 N КГ-А40/5238-03.
IV. Предложения по совершенствованию российского права в части защиты интересов миноритарных участников
непубличных обществ
Анализ зарубежного опыта наглядно продемонстрировал, что интересы миноритарных участников непубличных компаний получают специальную защиту на уровне закона и судебной практики, причем для этого, как правило, функционирует специальный институт: в США - институт иска из притеснения (oppression remedy), в Великобритании - институт несправедливого причинения вреда интересам участников компании (unfair prejudice). В российском законодательстве подобный институт отсутствует, при этом взыскание с контролирующего участника убытков в пользу общества посредством подачи косвенного иска или применение иных имеющихся способов защиты едва ли способно обеспечить эффективную защиту миноритарных участников в ситуации притеснения со стороны мажоритария.
При заимствовании тех или иных концепций из иностранного права они, безусловно, должны быть адаптированы к особенностям российского права. Иными словами, то, что отлично работает в зарубежных правопорядках, может оказаться совершенно неэффективным в российских правовых условиях, если заимствовать иностранные механизмы в чистом виде.
Пожалуй, самым главным отличием системы общего права, основанного на прецедентах, от российского правопорядка является чрезвычайно сильная роль судов в формировании и развитии права. Именно поэтому доктрина притеснения миноритариев со стороны мажоритариев стала во многом результатом толкования судами довольно общих и абстрактных формулировок закона, которые заложили лишь фундамент для дальнейшего правотворчества судов. Такое доверие к судам объясняет появление и существование на протяжении многих десятков лет гибких правовых конструкций, основанных на принципах добросовестности и справедливости, которые наделяют зарубежные суды широкими дискреционными полномочиями при защите миноритариев от притеснения со стороны контролирующих участников.
Если в системе общего права те или иные концепции рождались естественным образом из конкретных судебных дел, в которых суд посчитал несправедливым формальное следование букве закона, обосновав это теоретическими и политико-правовыми соображениями, то в российском праве развитие права идет сверху, т.е. пока не будет принят соответствующий закон или разъяснение высшего суда, обязательное для нижестоящих судов, суды не будут корректировать привычную линию поведения и задумываться об эффективности того или иного способа защиты. В связи с этим далее нами будут высказаны концептуальные предложения, которые целесообразно было бы имплементировать в российское корпоративное законодательство или отразить в разъяснении Верховного Суда Российской Федерации.
Несмотря на возрастающую роль судебной практики в российском праве, сохраняется довольно формальный подход судов к разрешению споров, особенно когда вопрос затрагивает права и законные интересы миноритариев. Приведенные примеры из практики российских арбитражных судов наглядно демонстрируют эту проблему. Отечественные арбитражные суды пока не готовы к наделению их слишком широкими дискреционными полномочиями по толкованию закона и вынесению решения на основе принципов права. Только высшие судебные инстанции в некоторых случаях могут себе позволить отступить от общей тенденции, принимая решения на основе политики права и руководствуясь принципами справедливости и добросовестности <140>. Однако, к сожалению, примеры подобных дел пока единичны.
--------------------------------
<140> Одним из наиболее ярких примеров решений по корпоративной тематике, принятых на основе принципов права, является Постановление Президиума ВАС РФ от 14.03.2006 N 12591/05.
Именно поэтому заимствование таких абстрактных концепций, как фидуциарные обязанности и учет разумных ожиданий участников непубличных обществ, несправедливое ущемление интересов миноритариев, злоупотребление контрольными полномочиями, с одновременным предоставлением судам значительной свободы в наполнении данных концепций конкретным содержанием является довольно спорным предложением применительно к российским правовым реалиям. Более того, сами зарубежные исследователи в области корпоративного права жалуются на то, что их чрезвычайно гибкие теории, направленные на защиту интересов миноритариев, полностью основаны на судейском усмотрении и слишком неконкретны, чтобы обеспечить предсказуемость правового регулирования <141>.
--------------------------------
<141> См.: Miller S.K. Op. cit. P. 427.
В связи с этим при введении в российское право института притеснения миноритарных участников непубличного общества необходимо задуматься о закреплении неких критериев или априори недобросовестных действий, которые будут служить ориентиром для суда при оценке поведения контролирующего участника непубличного общества как притесняющего или ущемляющего интересы миноритария. Для разработки подобных критериев в российском праве целесообразно было бы использовать опыт, наработанный зарубежными судами при разрешении многочисленных дел о притеснении миноритарных участников.
Данные критерии могут быть сформулированы в виде примерного набора ситуаций, в которых применительно к действиям (бездействию) мажоритарного участника или подконтрольных ему лиц устанавливалась бы презумпция недобросовестности по отношению к миноритариям и ущемления их интересов. При этом мажоритарий сохранял бы за собой право опровергнуть данную презумпцию, доказав суду свою добросовестность, действие с разумной бизнес-целью в интересах компании и всех ее участников, в том числе миноритариев. Однако в связи с постоянным развитием механизмов по обходу закона этот перечень не должен быть исчерпывающим, чтобы позволить суду в определенных случаях выходить за очерченные рамки, если этого потребует цель правового регулирования и основополагающие принципы права. Полагаем, что наиболее правильным было бы закрепить эти критерии на уровне разъяснения Верховного Суда Российской Федерации. Подобный подход не является абсолютно новым для российского права. К примеру, аналогичный подход был использован при конкретизации обязанностей членов органов управления общества действовать добросовестно и разумно в интересах общества в Постановлении Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 N 62 "О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица".
Переходя к возможным критериям притеснения, отметим, что сложность в их разработке на основе судебной практики, выработанной зарубежными судами, заключается в их сильной зависимости от конкретных обстоятельств дела. То, что является притеснением в одной ситуации, не будет таковым в другой. Несмотря на указанную сложность, мы все же попытаемся сформулировать общую обязанность, которая должна быть возложена на мажоритарного участника непубличного общества, а также потенциальные ситуации притеснения.
Согласно п. 3 ст. 53.1 ГК РФ на лицо, имеющее фактическую возможность определять действия юридического лица, возложена обязанность действовать в интересах юридического лица разумно и добросовестно. Помимо нее, предлагаем возложить на участников непубличного общества обязанность действовать добросовестно и разумно по отношению к остальным участникам общества, учитывать их интересы, а также не совершать действия (бездействие), ущемляющие права и/или законные интересы остальных участников общества. Это направлено главным образом на ограничение мажоритарного участника от совершения своекорыстных действий в ущерб интересам миноритариев, однако в отдельных ситуациях позволит и пресечь возможные злоупотребления со стороны миноритариев.
Как следует их анализа зарубежного опыта, основными формами притеснения миноритариев в непубличных обществах являются:
1) лишение миноритарных участников каких-либо доходов от вложенных инвестиций, выражающееся в основном в необъявлении дивидендов и/или диспропорциональном распределении прибыли между участниками общества, в том числе посредством выплаты контролирующему участнику существенно завышенного вознаграждения за осуществление управления обществом;
2) отстранение миноритария от участия в управлении обществом и/или занятия иной должности в обществе, когда он обоснованно рассчитывал на это, исходя из изначальных договоренностей сторон;
3) совершение обществом сделок в интересах только мажоритарного участника общества и/или сделок в ущерб обществу либо миноритарному участнику, в том числе сделок по отчуждению активов общества в пользу организаций или физических лиц, фактически подконтрольных мажоритарному участнику;
4) уменьшение доли миноритарного участника посредством проведения различных корпоративных мероприятий (увеличения уставного капитала, реорганизации и т.п.) или иное ограничение его прав голоса.
На основе перечисленных общих форм притеснения возможно предложить следующие ситуации, в которых должно презюмироваться, что права и законные интересы миноритарных участников непубличного общества ущемляются:
- прибыль непубличного хозяйственного общества при ее наличии не распределяется между участниками общества более двух финансовых лет подряд, начиная с третьего года существования общества;
- прибыль общества распределяется диспропорционально долям участия в уставном капитале общества при отсутствии единогласного согласия на это всех участников общества;
- в результате действий или решений, принятых мажоритарным участником или с его согласия либо по его указанию, объем прав, предоставляемых миноритарию, или доля его участия уменьшается без согласия такого участника и без справедливой компенсации ее стоимости;
- миноритарный участник отстраняется от должности в органе управления непубличного общества или увольняется с позиции работника в непубличном обществе, если будет доказано, что такое отстранение или увольнение нарушает разумные ожидания миноритарного участника общества, которые у него были при создании общества или приобретении доли (акций) в его уставном капитале, при этом такие ожидания не обязательно должны быть закреплены в письменной форме и могут доказываться в том числе свидетельскими показаниями;
- обществом заключаются сделки или совершаются действия, прямо или косвенно причиняющие ущерб интересам миноритарного участника такого общества, в том числе влекущие уменьшение стоимости его доли (акций);
- миноритарный участник ограничивается в праве голоса, предоставленном ему в силу закона или устава общества, без его согласия.
Мажоритарному участнику в любом случае должно быть предоставлено право опровергнуть презумпцию, доказав, например, что миноритарий получает доход от участия в уставном капитале общества в иной форме, например в форме вознаграждения за занятие должности в органе управления. Либо мажоритарный участник может доказать, что ущерб, причиненный интересам миноритария, явился следствием обычного предпринимательского риска и экономических факторов и в равной степени коснулся и его как участника общества.
Участникам непубличного общества, конечно же, должно быть предоставлено право в корпоративном договоре или договоре о создании общества предусмотреть иные правила ведения совместного бизнеса (к примеру, определенный режим распределения прибыли, отличный от установленного в законе), однако положение договора, полностью лишающее миноритарного участника права получать какие-либо доходы от участия в капитале непубличного хозяйственного общества или предоставляющее мажоритарию безусловное право действовать с нарушением прав или законных интересов миноритария, должно быть признано ничтожным.
Учитывая, что большинство ситуаций притеснения могут быть квалифицированы в качестве злоупотребления правом, критики предлагаемого подхода могут возразить, что нет необходимости во введении в законодательство специального института притеснения, поскольку достаточно общей нормы о недопустимости злоупотребления правом (п. 1 ст. 10 ГК РФ). Действительно, если бы данный институт функционировал в российском праве эффективно, то можно было бы использовать его в большинстве случаев притеснения миноритариев. Однако судебная практика показывает, что к институту злоупотребления правом суды, особенно первой инстанции, прибегают крайне редко, т.е. фактически используют его в исключительных, вопиющих случаях злоупотребления, в связи с чем рассчитывать на применение данной нормы во всех ситуациях притеснения миноритарных участников непубличных обществ не приходится. Более того, злоупотребление правом в рамках корпоративных отношений имеет свою специфику в связи с действием принципа большинства и априори невыгодной позицией миноритария. По этой причине более эффективным представляется введение специального института, в котором была бы отражена эта специфика.
Помимо этого, буквальное толкование нормы о недопустимости злоупотребления правом (п. 1 ст. 10 ГК РФ) предполагает доказывание намерения причинить вред другому лицу или заведомо недобросовестного осуществления права, что предполагает наличие прямого умысла. Однако в ситуации ущемления прав и законных интересов миноритариев доказать прямой умысел на стороне контролирующего участника бывает крайне затруднительно, в связи с чем в рамках специального института притеснения защита миноритарию должна будет предоставляться не только при заведомом причинении вреда, но и в случае неосторожности, допущенной мажоритарным участником, т.е. непринятия всех необходимых и доступных ему мер для предотвращения причинения вреда правам и законным интересам миноритариев.
Возможно, некоторые из перечисленных случаев притеснения покажутся спорными и недостаточно детализированными. Однако это лишь отправная точка, от которой должна развиваться дальнейшая дискуссия по данному вопросу в юридическом сообществе, и она не претендует на финальность.
Стоит отметить, что в результате формулирования примерных ситуаций притеснения неизбежен возврат к пониманию того, что при оценке обстоятельств притеснения даже на предмет их соответствия некоему набору законодательно установленных критериев решающая роль будет отведена суду. Именно он выявляет весь комплекс фактических обстоятельств дела, оценивает поведение сторон на соответствие принципам добросовестности и справедливости, а также в конечном счете решает, есть ли у мажоритарного участника разумные причины для подобного поведения или он действует исключительно в собственном интересе в ущерб интересам миноритариев. Поэтому даже установление примерных законодательных критериев абсолютно не решает проблему необходимости повышения профессионализма и гибкости российских судов для того, чтобы они были готовы действовать менее формально и комплексно подходили к разрешению тех или иных корпоративных споров, используя систематическое толкование и ориентируясь на принципы права.
Что касается защиты миноритариев от притеснения со стороны мажоритариев в непубличном обществе, то, на наш взгляд, наиболее эффективная система защиты могла бы быть создана на основе комплексного подхода к проблеме. Такой подход подразумевает создание системы защиты, состоящей из трех уровней:
1) общее повышение значимости интересов миноритарных участников непубличных обществ, главным из которых является интерес в получении дохода от вложенных в общество инвестиций - обеспечение реальной осуществимости права миноритарного участника на участие в распределении прибыли общества <142>;
--------------------------------
<142> Подробнее о вопросе реальной осуществимости права миноритария на участие в распределении прибыли общества см.: Бойко Т.С. Право миноритарного участника непубличного общества на участие в прибыли общества - право или фикция? // Законодательство. 2017. N 5 (статья готовится к публикации).
2) совершенствование существующих механизмов превентивной защиты интересов участников непубличных обществ, главным образом механизма выхода из компании до того момента, как конфликт между миноритариями и мажоритарием перерастет в стадию явного притеснения (ст. 75 Закона об АО и ст. 23 Закона об ООО), - необходимо закрепить дополнительные основания для возникновения у акционера (участника), не согласного с принятием значимого корпоративного решения общества, права требовать принудительного выкупа его доли (акций) обществом: для непубличного акционерного общества таким основанием должно стать увеличение уставного капитала посредством дополнительного выпуска акций безотносительно последующего внесения изменений в устав общества и ограничения прав акционера; для всех непубличных обществ - совершение крупной сделки без необходимого корпоративного одобрения, а также совершение любой иной существенной для общества сделки (к примеру, сделки на сумму, превышающую 10% балансовой стоимости активов общества); кроме того, следует отказаться от ограничения на выкуп акций несогласных акционеров в 10% стоимости чистых активов общества либо существенно повысить данное пороговое значение и установить судебный порядок выкупа;
3) создание более эффективных механизмов защиты интересов миноритариев на случай притеснения со стороны мажоритарного участника.
Рассмотрим более подробно третий пункт предлагаемой системы защиты прав и интересов миноритариев.
Российской правовой системе незнакомы некоторые подходы, общепринятые для системы общего права, в том числе и в области процесса. Например, отечественные суды не могут избирать любой способ защиты интересов истца, который они сочтут подходящим и наиболее эффективным в конкретной ситуации. Требования российского процессуального права предполагают изначальное указание истцом конкретного способа защиты, который позволит восстановить его нарушенное право. При этом суд в ряде случаев может отказать в удовлетворении иска, поскольку избран неверный способ защиты, что маловероятно для англосаксонской системы права.
В связи с этим возможные способы защиты от притеснения должны получить закрепление на уровне закона, чтобы дать возможность миноритарию выбирать наиболее подходящий вариант и исключить возможность необоснованного отказа суда в предоставлении защиты.
Способы защиты, выработанные рассмотренными зарубежными правопорядками, условно можно разделить на четыре группы:
1) исчерпывающие конфликт (включают в себя принудительный выкуп (buy-out) мажоритарием или компанией доли обиженного миноритария или ликвидацию компании в связи с невозможностью выкупа);
2) разрешающие конфликт (предполагают назначение управляющего, временного директора или фискального агента в целях продолжения деятельности компании к выгоде всех участников или продолжение деятельности компании под контролем суда);
3) пресекающие притеснение и понуждающие мажоритария исправиться (судебный запрет контролирующему участнику совершать действия, притесняющие миноритариев, понуждение к снижению завышенных и необоснованных вознаграждений или премий, выплате дивидендов или предписание о допуске участников к документам компании);
4) наказывающие за причинение вреда интересам миноритария и восстанавливающие его первоначальное положение (взыскание с мажоритарного участника убытков, признание недействительным корпоративного решения, которое привело к притеснению миноритария).
Каждый из перечисленных способов защиты эффективен в определенной фактической ситуации, но при этом несколько различных способов могут быть применены в совокупности, чтобы наилучшим образом защитить права и интересы миноритариев. К примеру, судебный запрет на совершение притесняющих действий на будущее может сочетаться с требованием о взыскании убытков, причиненных уже совершенными притесняющими действиями.
Однако полагаем, что для российского правопорядка подойдут не все перечисленные способы защиты.
При выборе подходящих российскому праву способов главный акцент, как и в зарубежном праве, должен быть сделан на выкуп мажоритарием или обществом доли миноритарного участника по требованию последнего. Этот способ защиты наиболее распространен в рассмотренных зарубежных правопорядках, поскольку является самым цивилизованным и позволяет исчерпать конфликт, предоставив миноритарию компенсацию в виде рыночной цены его доли в компании.
При имплементации данного способа защиты особое внимание должно быть уделено созданию эффективного механизма определения справедливой цены акций (доли в уставном капитале) непубличного общества в условиях отсутствия организованного рынка. В данном случае целесообразно заимствование наработок зарубежного права <143>, а ключевым моментом является то, что цена выкупаемых акций или доли миноритарного участника должна определяться на пропорциональной основе исходя из стоимости непубличного общества в целом без каких-либо скидок на отсутствие контроля или ликвидности, при этом компания должна оцениваться как действующий бизнес. Если принудительному выкупу предшествовали какие-либо неправомерные действия мажоритария по выводу активов или иному уменьшению стоимости имущества общества, то оценка общества должна производиться исходя из его стоимости до совершения таких неправомерных действий.
--------------------------------
<143> Подробнее см.: Moll D.K. Shareholder Oppression & "Fair Value": Of Discounts, Dates, and Dastardly Deeds in the Close Corporation // 54 Duke Law Journal. 2004. P. 311 - 367; Murdock C.W. The Evolution of Effective Remedies for Minority Shareholders and Its Impact Upon Valuation of Minority Shares // 65 Notre Dame Law Review. 1989 - 1990. P. 485 - 487; Pratt S.P., Reilly R.F., Schweihs R.P. Valuating a Business: The Analysis and Appraisal of Closely Held Companies. 3rd ed. 1996. P. 334.
Данный механизм должен реализовываться только под контролем суда, способного обеспечить привлечение действительно независимого эксперта в ходе проведения оценки и соблюдение баланса интересов мажоритария и миноритариев.
Критики предлагаемого подхода могут усомниться в его целесообразности, предложив предоставить участникам непубличного общества по умолчанию право выхода из общества при любых обстоятельствах, как это было ранее в обществах с ограниченной ответственностью <144>. Такое решение предлагается и отдельными зарубежными учеными <145>. Несмотря на относительную простоту, оно влечет целый ряд негативных моментов: прежде всего необходимость обеспечить ликвидность в любой момент, что может стать поводом и для корпоративного шантажа со стороны отдельных участников, на что неоднократно указывалось при обсуждении поправок 2008 г. Предоставление миноритарию непубличного общества возможности потребовать выкупа его доли или акций только в ситуации доказанного нарушения его прав или интересов - совершенно иной подход, гораздо более нюансированный и взвешенный, учитывающий интересы как миноритария, так и мажоритария, а также общества в целом, его кредиторов и работников.
--------------------------------
<144> До принятия Федерального закона от 30.12.2008 N 312-ФЗ "О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации".
<145> См.: Neville M. A statutory buy-out right in SMEs - an important corporate governance mechanism and minority protection? // Nordic & European Company Law Working Paper No. 10-03. URL: https://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=1709954.
На втором месте среди обозначенных способов защиты должно оказаться взыскание миноритарным участником с мажоритарного участника убытков, вызванных притесняющими действиями (бездействием) со стороны последнего. Поскольку факт притеснения сам по себе в силу закона предлагается признавать неправомерным действием, то убытки, вызванные таким действием, должны подлежать возмещению.
Здесь важно понимание российскими судами того, что ущерб в большинстве случаев притеснения причиняется не обществу, а непосредственно правам и законным интересам миноритарного участника. В связи с этим предъявление косвенного иска во многих ситуациях будет ненадлежащим способом защиты интересов миноритария. К примеру, при неправомерном размытии доли миноритарного участника в результате увеличения уставного капитала общества или реорганизации убытки в связи с утратой корпоративных прав будут причинены именно миноритарному участнику, а не обществу в целом. Поэтому в данном случае миноритарию должно быть предоставлено право подавать прямой иск к мажоритарию о возмещении причиненных убытков.
В зарубежной доктрине вопрос о разграничении прямого и косвенного исков активно обсуждается и выработаны определенные подходы к решению данного вопроса, которые целесообразно заимствовать российскому законодателю и правоприменителю в ходе имплементации конструкции прямого иска в российское правовое поле <146>.
--------------------------------
<146> Подробнее см.: Бойко Т.С. Ответственность участника хозяйственного общества перед другим участником // Закон. N 3. 2017. С. 116 - 136. См. также: Kleinberger D.S. Direct Versus Derivative and the Law of Limited Liability Companies // 58 Baylor Law Review. 2006. P. 88; Welch J.W. Shareholder Individual and Derivative Actions: Underlying Rationales and the Closely Held Corporation // 9 The Journal of Corporation Law. 1983 - 1984. P. 155; Thompson E.J. Direct Harm, Special Injury, or Duty Owed: Which Test Allows for the Most Shareholder Success in Direct Shareholder Litigation? // The Journal of Corporation Law. Vol. 35:1. 2009. P. 225; Kleinberger D.S., Bergmanis I. Direct vs Derivative, or "What's a Lawsuit Between Friends in an "Incorporated Partnership"?" // William Mitchell Law Review. Vol. 22. 1996. P. 1225.
Помимо этого, в зарубежной доктрине и судебной практике в контексте непубличного общества допускается прямое возмещение убытков миноритарному участнику в рамках косвенного иска <147>, а иногда и предоставление права подать прямой иск в ситуации, когда миноритарию причинен лишь косвенный ущерб как следствие ущерба компании <148>. Это во многом объясняется правовой природой непубличного общества, близкого к товариществу с его более тесными лично-доверительными связями между участниками и договорной основой отношений.
--------------------------------
<147> См.: Muldoon R.J. Corporations - Entity Theory - Derivative Actions - Pro Rata Individual Recovery. - Shlensky v. South Parkway Bldg. Corp. // Boston College Law Review. Vol. 5. Iss. 3. 1964. P. 775; Grenier E.J. Prorata Recovery by Shareholders on Corporate' Cauises of Action as a Means of Achieving Corporate Justice // Washington and Lee Law Review. Vol. 19. 1962. P. 167; Sheehan B.R. Business Corporation Law § 626 (e): Two-Person Close Corporation Does Not Deter New York Court of Appeals from Steadfast Application of Statutory Rule of Recovery in Shareholder Derivative Suits // St. John's Law Review. Vol. 65. Iss. 2. P. 630.
<148> См.: Thompson R.B. Op. cit. P. 702; Tanguay J.M. Minority Shareholders and Direct Suits in Closely Held Corporations Where Derivative Suits Are Impractical: Durham v. Durham // 5 Pierce Law Review. 2007. P. 469; Welch J.W. Op. cit. P. 187.
Кроме того, в ситуации притеснения, даже если ущерб причиняется самому обществу, зачастую единственным действительно пострадавшим лицом оказывается миноритарный участник. Если он уже реализовал свое право на принудительный выкуп или добровольный выход, а затем в течение разумного срока узнал о нарушении своих прав и законных интересов мажоритарным участником, то требование о возмещении убытков в пользу бывшего миноритария, а не в пользу общества является единственно возможным способом защиты в данном случае.
Российское законодательство не предусматривает подачу прямого иска одним участником хозяйственного общества против другого участника в связи с причинением последним убытков, равно как и возможность прямого возмещения убытков в рамках косвенного иска. При нарушении фидуциарных обязанностей контролирующим участником общества во всех случаях применяется конструкция косвенного иска, закрепленная в п. 3 ст. 53 ГК РФ. В юридической доктрине проблема прямого удовлетворения убытков в адрес пострадавших миноритарных участников хозяйственного общества затрагивается единичными авторами <149>, но глубокого исследования на данный момент по этому вопросу не проводилось.
--------------------------------
<149> См., напр.: Степанов Д.И. Ответственность акционера перед акционером: возможна ли постановка такой проблемы? С. 20; Он же. Дедлоки в непубличных корпорациях: возможные варианты развития законодательства и судебной практики // Вестник экономического правосудия РФ. 2015. N 10. С. 63 - 65.
Как видно из приведенного выше анализа, суды США приводили обоснование конечного решения, которое им представлялось справедливым и учитывающим интересы всех сторон спора в отдельно взятой ситуации. Иными словами, в основе выработанного подхода находится политика права, а не буква закона.
Следует признать, что в российском праве существует проблема неэффективности действующего механизма привлечения к ответственности контролирующего участника путем подачи косвенного иска. Это серьезно снижает стимулы миноритарных участков обращаться в суд за защитой своего нарушенного права. Особенно остро данная проблема стоит в непубличных обществах, участники которых не могут легко продать принадлежащий им пакет акций, поскольку в отношении акций (долей) таких обществ отсутствует рынок.
В связи с этим вполне рациональной представляется идея о том, чтобы обратиться к зарубежному опыту и рассмотреть возможность имплементации в российское законодательство аналогичных конструкций - конструкции прямого иска либо прямого удовлетворения в пользу миноритарного участника в рамках косвенного иска в ситуации, когда тому причиняется ущерб, являющийся следствием ущерба для общества.
Суд, присуждая пропорциональное удовлетворение убытков миноритарию, должен, безусловно, учитывать финансовое положение компании. В случае ущемления прав кредиторов, а также других участников общества, не участвующих в процессе, суд должен отказывать в прямой выплате, однако это не должно исключать возможность выплаты убытков в адрес компании.
Предложенные механизмы, к сожалению, не способны создать стопроцентную защиту от всех возможных злоупотреблений со стороны контролирующего участника, ведь препятствовать прямой выплате все еще можно будет с помощью создания искусственной задолженности перед дружественными кредиторами. Однако это повлечет дополнительные издержки для мажоритарного участника, а следовательно, снизит стимулы для потенциального нарушения им своих обязанностей, что в целом сделает правовое регулирование института ответственности контролирующих участников более сбалансированным по отношению к интересам миноритариев.
Следующими по приоритетности являются способы защиты, пресекающие притеснение и понуждающие мажоритария исправить свое поведение. К этой категории следует отнести различного рода судебные запреты в адрес мажоритарного участника на совершение притесняющих действий в отношении миноритария: запрет на исполнение принятого корпоративного решения, заключение сделки, выплату завышенного вознаграждения контролирующему участнику. Однако пресечение действий как способ защиты имеет довольно ограниченную сферу применения, поскольку его использование возможно, когда нарушение носит длящийся характер или же еще не завершено (сделка не совершена, решение не исполнено и т.п.). В большинстве же случаев притеснение миноритария выражается в однократном краткосрочном нарушении его интересов, и поэтому пресечение не обеспечит надлежащую защиту нарушенного права.
В связи с этим наряду с пресечением следует рассмотреть иной способ защиты - понуждение к совершению активных действий, направленных на устранение нарушения. К примеру, на основании иска миноритарного участника суд может заставить мажоритария снизить завышенные вознаграждения и премии, выплачиваемые контролирующему участнику и/или назначенным им членам совета директоров, или выплатить дивиденды (распределить прибыль) за период, когда дивиденды необоснованно удерживались.
К этой же категории способов защиты относится и иск миноритарного участника об обеспечении допуска к документам компании, если мажоритарий создает препятствия в этом.
С принятием ст. 308.3 ГК РФ в качестве механизма, понуждающего исполнять в натуре возложенное судом на мажоритарного участника обязательство, может выступать штраф, который определяется судом на основе принципов справедливости, соразмерности и недопустимости извлечения выгоды из незаконного или недобросовестного поведения.
В некоторых случаях, когда это не будет нарушать права и интересы третьих лиц, целесообразно использовать в качестве способа защиты признание недействительным корпоративного решения, в результате которого были ущемлены интересы миноритариев, при этом нарушение какой-либо нормы закона или положения устава не должно выдвигаться в качестве обязательного требования.
Однако практика показывает, что признание недействительным корпоративного решения во многих случаях не может привести к восстановлению нарушенных прав участника, поскольку на основе данного решения уже может быть совершена сделка. Признавать недействительной сделку в связи с тем, что она была заключена на основе признанного впоследствии недействительным решения органа управления общества, не всегда разумно, поскольку это приводит к серьезной дестабилизации оборота и нарушению прав третьих лиц.
Поэтому зарубежный законодатель, обеспечивая стабильность гражданского оборота, всемерно стремится ограничить применение указанного способа защиты для решения внутрикорпоративных конфликтов и направить участников в сторону оценочных способов защиты (appraisal remedy), к которым, в частности, относится взыскание убытков.
К сожалению, в российской правовой действительности механизмы, направленные на разрешение конфликта, такие как назначение управляющего, временного директора или продолжение деятельности компании под контролем суда, едва ли будут эффективно работать. Такой прогноз обусловлен тем, что в России отсутствует класс необходимых профессиональных управляющих, способных взять на себя полномочия по управлению компаниями, в которых разгорелся корпоративный конфликт. Использование для этих целей арбитражных управляющих мы считаем неразумным, поскольку процедура банкротства имеет свою серьезную специфику и совершенно иную цель - удовлетворение требований кредиторов, а не разрешение конфликта между участниками. Российские суды не могут взять на себя функции управляющих в силу загруженности, а также отсутствия необходимой компетенции.
Привлечение внешних управляющих приведет к дополнительным и существенным издержкам для самой компании, что особенно чувствительно для непубличного общества. Более того, это совершенно не будет согласовываться с природой непубличного общества, в котором ключевую роль в управлении играют сами участники.
Принудительная ликвидация компании в указанном перечне является наиболее нежелательным способом защиты, поскольку может стать слишком сильным оружием в руках миноритариев и привести к деструктивному результату для экономики в целом. Однако в случае, когда принудительный выкуп невозможен в силу отсутствия финансовых средств у мажоритарного участника или самой компании, а иные способы защиты по каким-то причинам не позволяют восстановить нарушенное право миноритария, ликвидация компании все же должна выступать в качестве последнего возможного механизма защиты интересов миноритария, позволяющего ему получить хоть какую-то компенсацию.
* * *
Таким образом, сопоставив зарубежный подход к защите миноритариев от притеснения со стороны мажоритариев с российским, мы пришли к выводу о том, что определенные точки соприкосновения могут быть найдены. Большинство критериев и ситуаций притеснения, а также способов защиты могут быть заимствованы из законодательства и судебной практики иностранных правопорядков.
Главный акцент при моделировании ситуаций притеснения должен быть сделан на базовом интересе всех миноритариев - получении пропорционального дохода от вложенных инвестиций при его справедливом распределении между всеми участниками компании, а также на связанном с ним интересе в сохранении размера доли миноритария и добросовестном использовании активов компании в интересах всех участников общества (а не в личных интересах мажоритария).
Основным способом защиты при этом должен стать принудительный выкуп мажоритарием и/или обществом доли (акций) обиженного или несогласного миноритарного участника, а также в большинстве случаев притеснения миноритарию должно быть предоставлено право взыскивать убытки напрямую с мажоритарного акционера в свою пользу.
References
Adamovich G.L. Effective Remedies for Minority Shareholders in Russian Law and European Union Law: A PhD Thesis in Law [Obespechenie interesov men'shinstva aktsionerov v prave Rossii i Evropeyskogo soyuza: Dis. na soiskanie uchenoi stepeni kand. yurid. nauk]. Moscow, 2002. 137 p.
Art R.C. Shareholder Rights and Remedies in Close Corporations: Oppression, Fiduciary Duties, and Reasonable Expectations. 28 The Journal of Corporation Law. 2002 - 2003. P. 372 - 414.
Boyko T.S. Minority Right to a Share of Profit in a Close Corporation: Is it a Right or a Fiction? [Pravo minoritarnogo uchastnika nepublichnogo obschestva na uchastie v pribyli obschestva - pravo ili fiktsiya?]. Legislation [Zakonodatel'stvo]. 2017. No. 5.
Boyko T.S. Liability of a Shareholder to Another Shareholder [Otvetstvennost' uchastnika khozyaistvennogo obschestva pered drugim uchastnikom]. Statute [Zakon]. 2017. No. 3. P. 116 - 136.
Boyle A.J. Minority Shareholders' Remedies. Cambridge, CUP, 2004. 168 p.
Furey N. The Statutory Protection of Minority Shareholders in the United Kingdom. 22 Wake Forest Law Review. 1987. P. 81 - 104.
Grenier E.J. Prorata Recovery by Shareholders on Corporate Causes of Action as a Means of Achieving Corporate Justice. Washington and Lee Law Review. Vol. 19. 1962. P. 165 - 201.
Gureev V.A. Problems with the Protection of Shareholders' Rights and Interests in the Russian Federation [Problemy zashchity prav i interesov aktsionerov v Rossiyskoy Federatsii]. Moscow: Wolters Kluwer, 2007. 208 p.
Hetherington J.A.C. Defining the Scope of Controlling Shareholders Fiduciary Responsibilities. 22 Wake Forest Law Review. 1987. P. 9 - 40.
Hicks C.L. Recent Decision. Corporations - Fiduciary Duty - In a Close Corporation, a Majority Shareholder Owes a Fiduciary Duty Towards the Minority When Seeking a Controlling Share // 60 Mississippi Law Journal. 1990. P. 425 - 438.
Joffe V., Drake D., Richardson G. et al. Minority Shareholders: Law, Practice, and Procedure. 4th ed. Oxford, Oxford University Press, 2011. 566 p.
Kleinberger D.S. Direct Versus Derivative and the Law of Limited Liability Companies. 58 Baylor Law Review. 2006. P. 64 - 138.
Kleinberger D.S., Bergmanis I. Direct vs Derivative, or "What's a Lawsuit Between Friends in an "Incorporated Partnership"?". William Mitchell Law Review. Vol. 22. 1996. P. 1204 - 1279.
Matheson J.H., Maler R.K. A Simple Statutory Solution to Minority Oppression in the Closely Held Business. 91 Minnesota Law Review. 2006 - 2007. P. 658 - 709.
Mayson S.W., French D., Ryan C.L. Company Law. 33rd ed. Oxford, Oxford University Press, 2016 - 2017. 767 p.
Miller S.K. Minority Shareholder Oppression in the Private Company in the European Community: A Comparative Analysis of the German, United Kingdom, and French "Close Corporation Problem". 30 Cornell International Law Journal. 1997. P. 381 - 427.
Millon D. Theories of the Corporation. Duke Law Journal. 1990. P. 201 - 262.
Mitchell L.E. The Death of Fiduciary Duty in Close Corporations. 138 University of Pennsylvania Law Review. 1989 - 1990. P. 1675 - 1731.
Moll D.K. Shareholder Oppression & "Fair Value": Of Discounts, Dates, and Dastardly Deeds in the Close Corporation. 54 Duke Law Journal. 2004. P. 293 - 383.
Moll D.K. Shareholder Oppression & Dividend Policy in the Close Corporation. 60 Washington and Lee Law Review. 2003. P. 842 - 924.
Moll D.K. Shareholder Oppression in Close Corporations: The Unanswered Question of Perspective. 53 Vanderbilt Law Review. 2000. P. 749 - 830.
Muldoon R.J. Corporations - Entity Theory - Derivative Actions - Pro Rata Individual Recovery. - Shlensky v. South Parkway Bldg. Corp. Boston College Law Review. Vol. 5. Iss. 3. 1964. P. 773 - 778.
Murdock C.W. The Evolution of Effective Remedies for Minority Shareholders and Its Impact upon Valuation of Minority Shares. 65 Notre Dame Law Review. 1989 - 1990. P. 425 - 489.
O'Neal H.F. Oppression of Minority Shareholders: Protecting Minority Rights. 35 Cleveland State Law Review. 1987. P. 121 - 146.
Peeples R.A. The Use and Misuse of the Business Judgment Rule in the Close Corporation. 60 Notre Dame Law Review. 1984 - 1985. P. 456 - 509.
Pinto A.R. Protection of Close Corporation Minority Shareholders in the United States. 62 The American Journal of Comparative Law. 2014. P. 361 - 385.
Pratt S.P., Reilly R.F., Schweihs R.P. Valuating a Business: The Analysis and Appraisal of Closely Held Companies. 3rd ed. New York, Irwin Professional Pub., 1996. 850 p.
Ragazzo R.A. Toward a Delaware Common Law of Closely Held Corporations. 77 Washington University Law Quarterly. 1999. P. 1099 - 1152.
Rudnev P.A. An Analysis of Rights and Obligations of Shareholders [Analiz prav i obyazannostey aktsionerov]. Moscow: Izdatel'stvo NKU RSFSR, 1927. 42 p.
Shapkina G.S. Protection of Shareholders' Rights and Legitimate Interests in the Issue of New Shares [Zashchita prav i zakonnykh interesov aktsionerov pri emissii dopolnitel'nykh aktsiy]. Economy and Law [Khozyaystvo i pravo]. 2005. No. 3. P. 76 - 82.
Sheehan B.R. Business Corporation Law § 626 (e): Two-Person Close Corporation Does Not Deter New York Court of Appeals from Steadfast Application of Statutory Rule of Recovery in Shareholder Derivative Suits. St. John's Law Review. Vol. 65. Iss. 2. P. 624 - 633.
Stafford A., Ritchie S. Fiduciary Duties: Directors and Employees. Bristol, Jordan Publishing. 2015. 439 p.
Stepanov D.I. Can One Shareholder Be Liable to Another: A Problem to Discuss [Otvetstvennost' aktsionera pered aktsionerom: vozmozhna li postanovka takoy problemy?]. Corporate Lawyer [Korporativnyy yurist]. 2008. No. 11. P. 8 - 23.
Stepanov D.I. Deadlocks in Private Corporations: A Call for Reform of Legislation and Case-law [Dedloki v nepublichnykh korporatsiyakh: vozmozhnye varianty razvitiya zakonodatel'stva i sudebnoy praktiki]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiyskoy Federatsii]. 2015. No. 9. P. 60 - 113. No. 10. P. 62 - 115.
Tanguay J.M. Minority Shareholders and Direct Suits in Closely Held Corporations Where Derivative Suits Are Impractical: Durham v. Durham. 5 Pierce Law Review. 2007. P. 469 - 492.
Thompson E.J. Direct Harm, Special Injury, or Duty Owed: Which Test Allows for the Most Shareholder Success in Direct Shareholder Litigation? The Journal of Corporation Law. Vol. 35:1. 2009. P. 215 - 237.
Thompson R.B. The Shareholder's Cause of Action for Oppression. 48 The Business Lawyer. 1992 - 1993. P. 699 - 745.
Welch J.W. Shareholder Individual and Derivative Actions: Underlying Rationales and The Closely Held Corporation. 9 The Journal of Corporation Law. 1983 - 1984. P. 147 - 197.
Дата добавления: 2018-06-01; просмотров: 684; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!