ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ ОПЫТ И КУЛЬТУРНЫЙ СТРОЙ (Маршал Сахлинс)
Шабанов Илья
ПО144
Конспект книги – «Практическая История. Новые направления в исторической литературе после лингвистического поворота». Габриэль М. Шпигель
Вводное слово
Данная часть книги развивает мысли, обозначенные в первой главе, однако, затрагиваются и новые аспекты хода истории. С помощью средств языка продолжают теоретизироваться специфики исторических процессов. Основной акцент выставлен на структуры и схемы, которые описывают процесс развития общества. Кроме того, автор акцентирует наше внимание на термине «социальный агент». Используя вышеозначенные категории, автор во второй главе пытается объяснить ход истории, принципы работы ученых-историков, их неоднородность в отношении к тем или иным терминам.
УПРАВЛЕНИЕ В ИЗМЕНЧИВОМ СОСТОЯНИИ (Элизабет Эрмарт)
Работа начинается со статьи литературного критика и историка - Элизабет ДейдсЭрмарт. Как пишет сам Г.Шпигель – Элизабет излагает гипотезу, согласно которой утверждения постмодерна подрывают исторические политические основания Европы и Западной культуры, которая основывалась на принципе объективности и гуманности. Согласно Эрмарт современная вера в стабильность индивидуальность связана с верой в объективность мира, так как по мнению автора индивидуальное воздействие современности и ее субъективность, делает возможным существование как раз-таки объективности. Далее следует тезис что именно постмодернизм подорвал гуманистические концепции индивида как унитарного, самосознающего посредника. Идея постмодернизма в том, что все системы действуют как язык и это довольно мощная идея двадцатого века. Постмодернистский «переход» к языку предполагает полное переопределение того, что такое язык и как он работает. Поэтому важно в этом переосмыслении языка понимание как раз-таки «дискурсивного состояния» а также его возможностей.
|
|
|
Со всеми выходящими из этого языковыми «субъективностями» появляется и понятие «агент» (управленец), которое является для людей индивидом, несущим этические понятия свободы.
Автор настаивает, что положительное значение термина «я», принятое сегодня как само собой разумеющееся, процветало после середины девятнадцатого века и по разным причинам, включая религиозную историю, эволюционную науку и повествование, а также изменения моделей социальной и экономической жизни. Эта глубокая мутация зависела, в свою очередь, от революции в смысле термина «общество». Когда – то «я» не имел такого места, как сейчас. Ведь это «я» нельзя было уподобить Богу. Но со временем, язык изменился, как и понимание этого слова. «Я» стало сочетать в себе и общественное и индивидуальное, и время, и пространство.
|
|
|
Склонность всего к изменчивости гарантирует, что субъективность не может существовать только на одном языке. Чтобы язык развивался, как утверждал швейцарский лингвист Фердинанд де Соссюр, его необходимо применять в новых контекстах, что делают многие писатели и политики, те самые «агенты». И чем больше эксперимента в этом употреблении, тем шире рамки языка и общественного творчества, а соответственно больше потенциала для развития какой-либо культуры.
Соссюр приводит лингвистический пример с собакой, не до конца понятный русском читателю но вполне подходящий для восприятия англоговорящего гражданина – он говорит: мы понимаем слово «собака» не потому, что оно относится к волосатому четвероногому существу, которое французы называют «chien», но потому что на английском языке «собака» - это «не-журнал» и «не-болото» и «недолго», и «не-точка». То есть, знание лингвистической ценности возникает из сложного и подсознательного знания. Он сказал, что его подход к языкознанию превратится в новую науку, называемую «Семиология», предвосхищая теорию речевого акта и использование лингвистических систем для анализа культурных ценностей.
|
|
|
Но стоит еще и учитывать, что человек работает в нескольких режимах одновременно. К сожалению, такая многофункциональность не всегда учитывается при какой-либо трактовке. Но необходимо знать, что наша субъективность действует в нескольких процессах одновременно и не является односложной. Из этого следует, что субъективность — это наш многосторонний опыт, который все время обогащается.
В дискурсивном состоянии, отмечает автор, нет бесконечной нейтральной оболочки для «событий» и «индивидов», даже нет времени, или, по крайней мере, даже нейтральности исторического времени, а вместо этого только новые формы, такие как «ритмические времена» или «фраза времени», соответствующее дискурсивному условию.
Автор задается вопросом: как политический оптимизм в отношении осуществления агентства в демократических обществах сохраняется в антигенных режимах дискурсивного состояния? Если, как было предложено, репрезентативные институты и их грамматика перспективы зависели от «субъекта» современности, что происходит с институтами, когда этот «субъект» становится определяющей функцией нескольких кодов, где сами коды наполовину недоступны для исследования? Исследователь отмечает, что современность поощряла бы отвечать на эти вопросы со стороны зрителя, находящегося вне и выше арены практики: возможно, чтобы контролировать ее или, возможно, только для повторения спекулятивных позиций, недействительных практикой. С другой стороны, постмодернизм всегда подчеркивает практику, и практика определяет, что включает в себя то, что является локальным и непрерывным. Критика современности — это международный феномен, глубоко укоренившийся в Европе и ее политике. Если евроцентричные общества, возможно, особенно США, не смогут переориентировать современную демократическую политику на постсовременность, они могут превратить демократию в непоследовательность. Романист Милан Кундера сказал, что потеря Центральной Европы после Второй мировой войны стала началом конца Европы и что недавнее освобождение Центральной Европы от господства сверхдержав - второй шанс Европы. Что бы мы ни делали из замечательного замечания Кундеры, оно фокусируется на том факте, что евроцентрические культуры, включая Соединенные Штаты, теперь находятся на предельной фазе, порог, который отмечает эпоху не только по годам или десятилетиям, но и по столетиям. Столкнувшись с этой значительной проблемой, было бы приятно видеть более скромное, более самосознающее использование привычных терминов при обсуждении наших якобы «свободных» выборов и действий.
|
|
|
Подводя итоги Эрмарт говорит: постмодернизм создает трудности для современной политической проблемы коллективных действий, трудности, о которых часто говорят те, кто стремится осудить постмодернизм с современной точки зрения. Однако в дискурсивном состоянии невозможно не действовать по коллективному обязательству, поскольку основами всей практики являются дискурсивные системы или «языки», в том числе такой язык как История, а то единственное, что не может быть отделено от коллективного предприятия – это индивидуальный вклад.
ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ ОПЫТ И КУЛЬТУРНЫЙ СТРОЙ (Маршал Сахлинс)
В предисловии к работе данного исследователь, Г. Шпигель отметил: Маршалл Сахлинс сделал «обратное путешествие в историю, в работе, произведенной в 1980-х и в 1990-х годах он начал двигаться к более историческому и более этнографическому подходам, чем в его ранних работах, хотя он никогда не покидал веру в важность структуры как силы в истории или антропологическом исследовании. Про эссе, напечатанное в книге, Габриэль Шпигель говорит - «Индивидуальный опыт и культурный порядок», появилась в 1982 году и поэтому попадает в «историческую» фазу Сахлинса. Как и историк Уильям Сьюэлл, Сахлинс дистанцируется от идеи о том, что культура есть «Супер-органический объект», который существует независимо от людей, которые приняли его, Сахлинс выбирает диалектическое понимание отношения между культурным порядком и индивидуальным опытом и действиями. Согласно Сахлинсу, структура - это состояние, а человеческое действие разворачивается последовательно и следовательно во временном процессе, через который знак «Существенный» в действии с обращением на мир. В этом процессе обычные значения слов наделены человеческой интенциональностью, и, следовательно, становятся предметом новых интерпретаций.
В подглаве «Диалектика структуры и действия», автор отмечает, что знак определяется как концепция, его дифференциальное отношение к другим признакам. Значение "синего" фиксируется присутствием других терминов, таких как “зеленый”; если, как это верно во многих естественных языках, не было никакого “зеленого", термин "синий" имел бы большее концептуальное и ссылочное значение. С другой стороны, символический объект представляет дифференциальный интерес к различным предметам в соответствии с их местом в их «жизненных» системах. «Интерес» и «смысл» - это две стороны одного и того же, связанные, соответственно, с людьми и с другими признаками. Тем не менее, мой интерес к чему-то не то же самое, как ее смысл.
Я предполагаю, что классическое различие между языком и речью расширено до аргумента о культуре в целом - что культура также имеет двойной способ существования. Оно проявляется как в человеческих действиях, так и межсубъектно как структура или система. Умышленно организован субъектом, так же условно создан в обществе. Но, как символический процесс, оно по-разному организовано в этих двух способах существования.
Сразу же мы видим, что культура – как живое имеет другой вид феноменального существования, чем культура - как существующее. Знак пользуется фактическим существованием, очно inpraesentia (присутствие, наличие) только так как он вписан в действие человека. Кроме того, в культуре – как существующей, знак имеет абстрактное значение, простое значение, благодаря всем возможным связям между другими знаками, всех его возможных применениях, он, таким образом, свободен от стимулов, не связанных с каким-либо конкретным мировым референтом.
Культура как существующее является взаимным определением значимых форм и как значение любой данной формы, зависит от соприсутствия других, например бог - отец определяется богом – сыном и наоборот. Как “система " оно действительно является системной при условии, что оно является синхронным. Структура - это состояние; но действие разворачивается как временный процесс. И в преднамеренном действии логика взаимосвязи между знаками лежит именно в их ориентации: (sequentiallyandconsequentially) как средства и цели людей.
Автор акцентирует внимание на том, что прагматическая переоценка знаков связана с их определением в конкретный мировой контекст, процесс, характерный для культуры в измерении действий. Знаки известны как «многозначные» как концептуальные ценности; они имеют несколько значений. Но как человеческие интересы они приобретают определенные представления, что приводит к некоторому перегибу концептуального смысла. И поскольку «объективный» мир, к которому они применяются, имеет свои собственные огнеупорные характеристики и динамику, знаки, и путем деривации, люди, которые ими живут могут их категорически предопределить.
Далее Сахлинс приводит интересный исторический эпизод про моряков господина Кука и их «совокуплениями» с гавайскими дамами и тем каким образом моряки с ними расплачивались за оказанные услуги. Суть эпизода в показанном конфликте интересов, культурных ценностей, то как в конкретной ситуации сталкиваются дивергентные концепции и др. Речь так же идет об табу их отменах о культурной революции и смене парадигм. Автор пишет, подводя итоги - развертывание общепринятых культурных понятий в специфическом мировом контексте всегда затаивает возможность того, что вещи никогда не станут такими же, а потому объективные вещи, представлены в общих смыслах и в уникальных для того причинах.
Дата добавления: 2018-06-01; просмотров: 296; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!