Жертвы политических репрессий.

Год.                                                                                              Реодько Михаил Егорович

                                                      с. Новомитрополька

                                    Тюхтетский район Красноярский край

 

 

История Васильевки.

Глава 1

         После отмены крепостного права жители густонаселённых районов России вместе с правительством стали обращать внимание на бескрайние просторы Сибири, где на сотни километров не было населенных пунктов. Были свободны земли, природные богатства, бесконечная суровая тайга с гарями и непроходимыми болотами. Строительство Транссибирской железной дороги способствовало более быстрому освоению ближайших от дороги земель, строительству новых населенных пунктов, росту городов. Получив помощь от государства, жители Белоруссии, Украины и других районов обозами потянулись в Сибирь. Там, где уже была построена железная дорога, они ехали в вагонах, а остальной путь на лошадях и пешком. В состав обозов входили, как правило, близкие и дальние родственники, соседи из одной деревни.

   Один из таких обозов весной 1891г. прибыл из Белоруссии в Боготол. Старшим был Василий Иванович Муковозчик. Он был машинистом паровоза в Минской губернии и предотвратил крупную железнодорожную аварию. За это он получил от правительства большое денежное вознаграждение и организовал крестьян на переселение в Сибирь. Переселенцам посоветовали двинуться в Тюхтетскую волость. Тюхтетское начальство было заинтересовано в освоении ближайших земель и указало место на карте. Этим местом оказалась таежная гарь на расстоянии 18 км. от Тюхтета по реке Таежный Тюхтет. Кстати сказать, все новые селения располагались по рекам до самых их истоков. Тюхтет, Сосновка, Минеевка, Алексеевка, Ларневка, Васильевка, Ярлыковка, Новомитрополька, Куликовка, Кедровка, Никольское, Боровское, Киржацкое, а дальше водораздел по Еланному Тюхтету - Алексеевка, Лазарево, Мельничное, Кузюкино, Трофимовка, Пряничное, Граничное. После осмотра гари Василием Ивановичем, обоз переселенцев двинулся к месту назначения. Каких трудов стоил путь, переправы через разлившиеся ручьи, реки, затопленную весеннюю тайгу, было известно только им. Обоз остановился в 200 м. от реки на пригорке, около горелого пня старой лиственницы.

  Остатки пня дожили до 1964 года и были удалены при благоустройстве улицы. Рядом росли редкие, уцелевшие от пожаров, могучие хвойные деревья. Можно понять настроение людей, оказавшихся в такой обстановке, но со старшим спорить не решались. Мужчины, молча, курили самосад, а женщины и дети плакали. Тринадцать семей связали свою судьбу с Василием Ивановичем, который уговорил их на переезд, обещал счастливую, свободную жизнь. Предание гласит, что он сходил к реке, набрал воды, засыпал туда сахара или сахарина и угостил всех, приговаривая: «Смотрите, здесь и вода сладкая! Такая будет и ваша жизнь!» Конечно, это предание, потому что от Тюхтета до места высадки они воды нахлебались в весеннюю пору достаточно и знали ее истинный вкус. Началась трудная ежедневная работа. Мужчины рубили лес, строили жилье, сообща закладывали семейные усадьбы. Женщины распахивали, раскапывали таежные суглинистые земли, сеяли, сажали все, что привезли с собою. Они знали, что лето в Сибири короткое, и если урожая не будет, то голод в первую зиму расправится со всеми.  Уже осенью 1891 года тринадцать семей  отметили новоселье, и в Тюхтетской волости появилась новая деревня Еланское. Это были Гутники, Корзуны, Шидловские, Бочило, Муковозчики, Щетко, Голубовичи. Первые дома строились по белорусскому образцу, крыша хатой и 3 окна на улицу. Потом пристраивали еще трехстенники с 2 окнами на улицу и крышу делали четырехскатной. Половина деревни имела 4 окна на улицу. Полы стелились на высоте не меньше метра от земли, поэтому крыльцо было высоким, в несколько ступенек, а подполье огромным, способным вместить всю картошку и ульи с пчелами. Еще позже наемные татары из д. Шулдата стали рубить по всей деревне пятистенники с 5 окнами на улицу и 1-2 окнами на восток и запад. На окнах делались ставни, которые никто ни разу не закрывал. Наличники и карнизы делались резными. Ворота изготавливали из строганого теса одно или двустворчатые, с треугольной крышей, прикрывающей сверху мощные столбы из лиственницы, которые сохранились до наших дней. Прошло около 5 лет, и Еланское переименовали в Васильевку, в честь первооснователя.

  Это были очень трудные годы. Сообща сделали дорогу-лежневку через болото в сторону Тюхтета, следы ее сохранились от нового моста строго на север. Около моста сделали переправу через реку. Открыли дорогу на д. Лазарево и первые годы ездили туда печь хлеб, потому что с кирпичами были большие проблемы, и построить свою пекарню они не могли, и туда же ездили в церковь венчаться, креститься до 1910-1913г. Сообща построили первую водяную мельницу в районе старого моста с вертикальным приводом.

Лечились травами по своим привезенным из Белоруссии рецептам. Верили в чертей, колдунов, исцелителей болезней. Однажды в весеннее половодье заболел у деда Степана сын. Знахаря излечить болезнь при помощи заговора воды или молитвы в деревне не оказалось. На семейном совете было решено отправить в д. Ларневку за святой водой хозяина. Если идти через мост, то это около 7 километров, через речку всего 1,5км. Пришел дед Степан к реке и ужаснулся: вода затопила все переходы, дорогу, тропы, с бешеной скоростью неслась широким мутным потоком. Долго бродил он со слезами на глазах вдоль затопленных берегов и, не найдя брода, перекрестился, набрал из реки полную бутылку воды и пошел домой. По пути зашел на свое гумно, они жили рядом с бродом через реку, чтобы оттянуть время. Когда пришел домой, жена стала спрашивать: «Что сказала знахарка? Как пользоваться водой?» «Нужно лицо обмывать водою утром и вечером и давать пить», - крестясь, бодро врал дед Степан. К счастью, на следующий день, больному стало легче, и вскоре он поправился. Радостная хозяйка хвалила целительницу, советовала всем лечиться у нее. Прошло немало времени, но однажды, подвыпивший дед Степан, проговорился о своей проделке. Даже тополь, посаженный около дома в год приезда из Белоруссии, долго дрожал от тех эпитетов, которые сыпались на деда Степана от его разъяренной супруги.

      Роды принимали бабки-повитухи, а зачастую справлялись сами роженицы. Бабки-повитухи Анюта и Прасковья, были уважаемыми людьми и желанными гостями в любом доме. Прасковью в деревне знали больше как бабу Трофимиху, по имени первого мужа, а после второго замужества, Сидориху. У нее было много детей, она перенесла немало горя, но всегда ходила с прямой спиной и гордо поднятой головой. В длинной широкой цветастой юбке,  высокая и мощная, с посохом в руках, босиком, медленно шла по деревне к очередной роженице. Говорила спокойным, слегка сипловатым голосом с чистым белорусским говором. Женщина, изображенная на картине Герасимова «Мать партизана» - это ее портрет. Таких женщин ничто не могло сломить, это они после опустошительных войн каждый раз вновь возрождали Россию, давали жизнь новому поколению. В начале века в деревне рождалось  много детей, и Прасковья оказывала всем молодым мамам помощь, учила их житейским мудростям, не требуя взамен ничего. Она была старейшей жительницей деревни, прожила 100 лет, пришла с первым обозом в елань.

Очень трудоемкой работой было изготовление досок для крыш, полов. Делались высокие козлы, на них затаскивалось размеченное бревно. Пилили двое мужчин: один – внизу под бревном, другой – наверху с продольной пилой и двумя ручками для каждого. Пила была клинообразной формы: вверху – широкая, внизу – узкая. Это позволяло легко поднимать пилу и, опускаясь, она сама входила в дерево. Задача нижнего состояла в том, чтобы с силой тянуть вниз, задача верхнего в том, чтобы поднять пилу на уровень глаз, а потом помогать давить на пилу вниз, придерживаясь намеченной линии. Переселенцы недостатка в строительном материале не испытывали, но и лишнего у природы не брали. Хвойные породы использовали только для строительства. Особым почетом пользовалась лиственница, из неё готовили столбы для ворот, калиток, гумен и очень долговечные доски для полов. Из неё закладывали первый ряд домов и основания водяных мельниц, многие из них сохранились до сегодняшнего дня. Сколько силы, ума и смекалки нужно было приложить, чтобы на дно реки притащить и уложить огромнейшие бревна, закрепить их так, чтобы половодье не сорвало, чтобы хороший запас воды был для круглогодичной работы. Мы восхищаемся строителями египетских пирамид, а трудовых подвигов своих предков не замечаем, мало говорим о них.                                                                               

Еще в середине 50-х годов прошлого столетия огромные лиственницы диаметром около 1,5 метров росли от Тюхтета до Васильевки. Они были очень высокие, иногда с обломанными и засохшими вершинами. Видимо молнии не раз попадали в эти «громоотводы», сдирали кору, и янтарная смола заполняла их гигантские раны. Жгли их местные жители при добывании вкусной и ароматной смолы, но они выживали и каждой весной радовали новой неповторимо красивой хвоей. Место, где росли эти деревья, называют прирезкой, потому что эта земля была нарезана для Васильевки гораздо позже, по решению тюхтетских властей. С появлением бензопил и мощных тракторов в 60-х годах участь этих великанов была решена быстро. В 1970 году была спилена огромная последняя лиственница около дороги местным лесником.

  С окончанием строительства Транссибирской магистрали появилась возможность быстрее переселяться и перевозить различные грузы. Деревня стала быстро расти. В 1902г. приехал в Васильевку родной брат Василия Ивановича Степан, для которого он закупил товары и посоветовал заняться частной торговлей. Так с 1903 г. в деревне заработала торговая точка. Товары привозили в лавку обозами из Боготола, дело было прибыльное, но опасное: в окрестностях татарской деревни Шулдат нападали разбойники и забирали товары, лошадей, деньги, избивали и калечили людей. Первый магазин при доме располагался рядом с  ныне действующим клубом.

Многие прибывающие переселенцы поселились на хуторах неподалёку от Васильевки. Это Знудовы, Ивановы, Котеновичи, братья Бойковы, Драпаковы, Сенькины, Рукопцовы, Савченковы, Муковозчики, Синяковы, Андрияновы, Хомкины, Исаевы, Михневичи, Омелюхины и многие другие, уже почти забытые фамилии, имена, клички жителей тех хуторов. Только ямы от домов да крапива указывают на бывшие места жительства людей. Даже о хуторском кладбище на синяковом хуторе уже все забыли. Жизнь на хуторах была непростая, порою обыкновенная, порою трагичная. По воспоминаниям Филиппа Васильевича Муковозчика, их хутор располагался в лесу на берегу таёжного ручья, рядом с хутором Савченко Дениса. Семья была большая, поэтому держали 13 коров, много кур, которые в летний период бродили по лесам и полям. Было 2 колодца.

Были рабочие и выездные лошади. Коров кормили только соломой, а лошадей сеном и овсом. Сеяли они свое поле, получали хлеб, молоко, масло, ловили рыбу, но в семье была строгая экономия и всё, что производилось, продавалось или обменивалось на одежду, обувь, сельскохозяйственный инвентарь. Только тогда дети могли выпить неучтенное яйцо, когда собирали яйца в лесу или под амбарами. Однажды была приготовлена очередная партия домашней колбасы на базар, чтобы попробовать её, братья серпом потыкали всю партию. Старшие долго ругали «синиц», за то, что они поклевали товар, а дети благодарили их, потому что колбаса осталась дома.

  Об отношении людей к природе Филипп Васильевич вспоминал такой факт. Однажды зимою братьям было поручено заготовить и привезти дров. Двенадцатилетние мальцы поехали и спилили на меже с соседом молодую березку. Разгневанный отец наказал сыновей, приговаривая: «Чиво, варнаки, зачем загубили молодую, ведь потом она бы выросла и дров было бы больше». Нам бы это усвоить! Отношения между хуторянами были разные: мирные и почти боевые. Отец Филиппа Васильевича на лето собирал овец в деревне для пастьбы на хуторе. Пастухами были малолетние дети. Однажды маленький Филипп во время пастьбы уснул на кочке, а овцы зашли в овес соседа. Сосед выгнал овец и огрел хворостиной пастуха. Разъяренный отец схватил ружье, вскочил на коня и потребовал, чтобы ему открыли ворота для разборки. С воем и плачем на коленях мать вцепилась в поводья лошади. Несколько минут лошадь и остывающий всадник таскали по двору рыдающую женщину, погасившую ссору. Многочисленная ребятня активно помогали матери успокоить отца.

Сенькин бугор знают все жители Васильевки, но фамилии хуторянина никто не помнит. Все его побаивались из-за разбойного нрава и конокрадства. Говорили, что он к реке из дома сделал подземный ход на случай ухода при аресте. Постоянно находясь в опасности, он держал в доме (обычно над входными дверями) заряженное ружьё. Однажды малолетняя прислуга Агаша взяла ружьё и решила поиграть. Раздался выстрел, и жена Семёна была убита наповал. Через некоторое время Агаша утонула в реке, хутор стоял на берегу реки Еланный Тюхтет, а Сенька исчез бесследно. Много лет спустя, во время сенокоса, были найдены в земле деревянные ящики. Видимо, хозяин во время продразверстки прятал зерно от районных и местных властей.              

Там, где сливаются Еланный Тюхтет и Таёжный Тюхтет, около Ларневки, на красивой береговой гриве поселился Бочило Егор. Рядом обосновался его зять Козырь Иван. Хозяйство вели совместно, построили водяную мельницу, прорубили дорогу к д. Ларневке, д. Алексеевке (Могилевке), на Лазарево. Зимником васильевцы ездили в эти деревни. Во время церковных праздников Егор приходил в деревню в новых лаптях и, естественно, выпивал со всеми родственниками и знакомыми. После обильной выпивки просил гармониста исполнить гопака. Плясал, как тогда говорили, до упаду. Однажды, летом, на Троицу, во время пляски упал в обильную свежую коровью лепешку, встал и закричал: « Вот, это трепак!» Подвыпившие зрители, увидев измазанного танцора, вволю нахохотавшись, восприняли слово трепак, как драпак, и с тех пор эта кличка прилипла к хутору и его жителям.

С расширением пахотных полей, увеличилось количество собираемого урожая. Привезенная рожь на новых землях давала неплохие урожаи. Этот урожай нужно было убрать серпами или конными жатками, связать снопы, сложить в скирды или свезти домой. Возникла необходимость строить у домов, в конце своих огородов, гумна или риги. Эти сооружения длиною 30-40 метров, шириною не менее 6 метров строились совместно с родственниками из бревен с соломенной или тесовой крышей. В каждом гумне был овин, большая площадка для обмолота и очистки, хранилище для зерна и мякины. В овине на стеллажах сушились снопы горячим воздухом. Воздух нагревала открытая печь с каменкой. Овин мог сгореть в любой момент. После просушки снопы снимали и обмолачивали цепами. Зерно очищали простыми веялками или при помощи ветра. Мякину собирали отдельно и кормили ею скот. Рига отличалась от гумна тем, что иногда не имела овина. До 1960 года сохранились и использовались как зернохранилища гумна Шидловского Степана, Шидловского Тараса, Муковозчика Степана, Шидловского Павла, Андрейчика Юстина и многих других. На гумна также свозились лен и конопля. Снопы обмолачивали и из семян готовили вкусное ароматное льняное и конопляное масло, которое подавалось на стол по великим церковным праздникам. Льняную соломку расстилали по снегу тонким слоем. Весною её собирали в снопы, привозили для сушки в овинах. Высушенную льносоломку мяли на деревянных мялках, чтобы отделить волокна от костры. Остатки костры и короткие волокна удаляли деревянным мечом «трепалом». Очищенные длинные волокна, называемые «кужелем», шли на изготовление высоко- качественных холстов, на продажу, на налог государству, из коротких готовили грубые холсты, веревки, паклю. Много хороших веревок готовили Бежок Костантин, Реодько Иван, Юшко Алексей и другие.  Всю зиму женщины пряли пряжу, устанавливали ткацкие станки, почти в каждом доме и ткали что нужно. Количество изготовленной ткани измеряли стенами «длина стены дома для производства основы». Чтобы холсты были белыми, их весною стелили на снег на некоторое время, а потом готовили из отбеленного холста всю одежду и вещи для дома. Для окраски использовали кору лиственницы, лозы, лука, листья берёзы и другие естественные красители. Коноплю долго мочили в речке, и из её волокон готовили прочные веревки и канаты. Сапоги шили из кож домашней выделки и хромовые, и простые; шили шубы, дохи из собачьих шкур и рукавицы-«лохмашки» для дальних зимних поездок. Выделкой занимались немногие мастера, потому что за это занятие могли осудить на продолжительный срок. Хорошие шубы и дохи долгое время шил для селян Сосновский Петр, известный больше под именем Петричок.

В начале ХХ века наемные татары насыпали земляную дорогу через болото и построили деревянный мост. В том месте, где живет Бочило Евгений, был поставлен и освящён большой крест, по случаю начала строительства церкви. Завезли и подготовили материал, но по непонятным причинам его вскоре забрали в д. Новомитропольку, где и построили церковь. Эта церковь работала до 1927 года, а официально была закрыта в 1935г.

В это время на Таежном Тюхтете васильевцы построили около 5 водяных мельниц, столько же и на Еланном Тюхтете, стали больше приобретать жаток, молотилок и другой техники. Василий Иванович купил локомобиль, построил паровую мельницу, а для закачки воды из речки, проложили деревянную трубу длиною около 30 метров. Остатки этой трубы в середине 50 годов ребята распилили на скворечники. Рядом с сегодняшним мостом был выстроен большой 2-х этажный деревянный дом. В доме и на мельнице работали наемные люди. Машинистом локомобиля долгое время работал Новиков, житель д. Киржацкое. Однажды случилась авария, и он получил увечье. Согласно договору, ему как специалисту, была выплачена хозяином большая денежная компенсация. Через несколько дней он и его семья были зверски убиты в своем доме в Киржацком. На их могиле был поставлен довольно дорогой памятник из розового гранита, сохранившийся до наших дней. Это говорит о том, что работающий человек жил в относительном достатке и что во все времена были любители легкой жизни.   

Мировая война 1914 года не обошла стороной д. Васильевку. Из многих участников известны пока трое: Шидловский Степан Иванович, Муковозчик Василий Константинович, Бочило Алексей Сидорович. Они прошли ад плена и вернулись домой накануне революции.

О революции Василий Иванович узнал раньше всех, продал мельницу, локомобиль, разобрал новый дом и увёз первый этаж на лошадях через д. Поваренкино в г. Томск. О дальнейшей его судьбе ничего неизвестно. Из оставшегося 2-го этажа васильевцы построили свой первый клуб, простоявший до 1945-50 годов. Одна дочь основателя деревни жила в г. Новосибирске, другая,  Громова Наталья – в городе Киеве.

Революцию встретили по-разному. Тот, кто получил много земельных наделов при переселении и трудился не покладая рук, кто приобрёл все необходимое для нормальной жизни, самостоятельности, ожидал будущего с тревогой. Те, кто ничего не имели и мало что делали для своего будущего, ожидали счастливых перемен. И, конечно, были такие, которые много не имели, но кое-что  у них имелось. Потом их будут называть кулаками, бедняками, середняками. В 1925 году в районе было 4% зажиточных, 54% бедняков, 42% середняков. Такие цифры приблизительно были и в Васильевке. С оружием в руках защищали новую власть Бочило Сергей, его однофамильцы  братья Василий и Александр, Юшко Сергей и первый в деревне коммунист Бойков Федор (Фома). Власть менялась через день через два, а иногда за один день 2 раза.

Отряды белой кавалерии двигались в основном по столыпинскому тракту и для устрашения местных жителей расстреливали несколько человек, захваченных в другой деревне, в другом районе. Часто грабили, избивали плетьми, пороли шомполами, только за сочувствие красным. На васильевском кладбище похоронен сочувствующий красным Чубарь, расстрелянный белыми близ деревни.

Продразверстка, продотряды сильно подорвали жизнь крестьян, но они выстояли и в 1923 году в Васильевке организован сельский совет. Первым председателем был избран Луферчик Демьян. Сколько труда и сил нужно было ему для становления Советской власти, доселе неизвестной, выдержать натиск новых высших органов и старых укладов жизни. В 1924 году в Васильевке был 161 двор, 987 жителей. В семьях было по 6-7 человек. Селение делилось на 3 части: западная часть – «Байкал», средняя – «Деревня», восточная – «Ручей». Между ними иногда возникали потасовки, своего рода «стенка на стенку», лежачих не трогали.

 Школу 1 ступени  посещало 75 детей, учил их один учитель, Дарья Ивановна из Петрограда. Для сравнения: в Тюхтете училось 132 ученика, и было 3 учителя. В деревне работал один пункт по ликвидации неграмотности, в котором занималось 45 человек, а закончило его в том же году – 12 человек. Есть документы, говорящие о том, что за непосещение пунктов по ликвидации неграмотности, взрослых учеников штрафовали. В ликвидации неграмотности большую роль сыграли  избочитальни, маленькие библиотеки. Посещали их в основном дети и молодёжь.

О работе совета до 1932 года документов не обнаружено, но документы последующих лет говорят о многом. Председатель совета Присухин в 1932 году за 3 месяца провел 20 заседаний исполкома, на которых постоянно ставилось 2 вопроса:  о хлебозаготовках, кратных обложениях, штрафах и лишении избирательных прав. За невыполнение хлебозаготовок наказали 25 человек, оштрафовали 35 человек, лишили избирательных прав 18, а 8 человек отдали под суд. В1934 году председатель совета Шингарев за такой же период проводит тоже около 20 заседаний с теми же вопросами, но с более жесткими наказаниями. Муковозчик Степан за несдачу 22 кг. льна, 1кг лука, 3ц сена, оштрафован на 70 руб., штраф внести в течение 24 часов. Рубан Евдокия не сдала шерсти 1,22кг, оштрафована на 150 рублей.  Глазун Григорий за утаённую шкуру свиньи оштрафован на 25 рублей. А Потапчик Степан, Бежок Костантин и Щетко Дмитрий за неуплату кратных штрафов по 700 рублей были лишены собственных коров. Через некоторое время Шингарев сбежал, и председателем совета избирают местного жителя. Вообще, когда в деревне нужно было проводить радикальные изменения, привозили чужаков, у которых не было ни родственников, ни знакомых. Им легче было проводить намеченные мероприятия и быть более жесткими по отношению к населению, выполняя постановления вышестоящих организаций. Так повторялось систематически всегда. Результаты деятельности совета по коллективизации д. Ларневки и д. Васильевки следующие:

 

 

 

Годы	Дворы	Всего колхозов	Кол-во дворов, вступивших в  колхоз	% коллективизации	Посевные площади колхоза и единолич-ников	Урожай колхоза и      единоличников с 1 га	Количество лошадей колхоза и единолич-ников	Всеобуч населения
1932	275	3	131	47,6	330 - 356	8,3 -  7	107 -  141	65%
1933	260	3	187	75	550  - 290	15 - 10	131  - 101	71%
1934	222	3	184	83	817 - 126	10   - 5,6	152  -  68	85%
1935	205	3	189	92	1108 - 28	12   - 4,3	165  -  6	92%
1936	200	3	190	95	1460	15	159	98%

 

 

  В1937 году сельский совет на своих заседаниях начинает утверждать характеристики призывников 1917-18 годов. Положительные характеристики выданы Жабко В.Д., Андрейчику П.Е., Синякову Г.М, Корзуну И.Н., Козырю К.И., а за то, чтобы не засорять ряды РКК не разрешили служить Михневичу А.А. и  Юшко И.И.  Кстати, Синяков Григорий Миронович, призванный в 1937году, прошел войну и демобилизовался в 1946, то есть прослужил около 10 лет в армии сержантом.

С образованием сельского совета начинается запланированная поставка деревенских подростков на учебу в ФЗУ. Фабрично-заводские ученические школы создавались на промышленных предприятиях и готовили квалифицированные рабочие кадры для себя. В 1940 году появились ФЗО (фабрично-заводское обучение), где готовились рабочие для любого производства. В 1960 году ФЗО и ФЗУ были преобразованы в ПТУ. Десятки молодых людей навсегда покинули деревню, стали рабочим классом. Особенно много подростков отправляли перед войной и во время войны. По законам военного времени покидать ФЗО строго запрещалось. Сбежавших отлавливали и судили. Через ФЗО прошли Муковозчик Ф.В., Бежок Мария и Надя, Васильева Е.И., Корзун Н.С и многие другие. Последний был осужден на 2 года.

В 1929 году в Новомитропольке образуется колхоз «Прожектор», он забирает земли до самой васильевской околицы. Почти 3 года присматривалась Васильевка к новой организации общего сельскохозяйственного труда, а 1932 году образовала сразу 2 колхоза в одной деревне. Западная часть до середины деревни - это колхоз «Молодой колос». В него вступили: Гутник Кузьма и Евдокия, Шидловский Федос и Агафья, Андрейчик Моисей и Елена, Бежок Афонасий и Екатерина, Корзун Арсений и Елена, Савченко Денис и Евдокия, Реодько Егор и Ольга, Потапчик Степан, Дарья, Иван; Бежок Костантин и Степанида, Климец Петр, Реодько Гавриил и Марфа, Муковозчик Степан и Татьяна; Бежок Петр, Александра, Иван, Анна; Шидловский Федор и Агрипина; Корзун Татьяна, Михаил, Анна; Муковозчик Василий и Анастасия; Шидловский Павел, Фекла, Владимир; Жабко Илья и Анастасия; Бочило Егор; Бойков Фома и Матрена; Русак Мария, Афонасий, Елизавета, Ева; Гутник Парасковья, Анисья; Альбеков Семен и Татьяна; Муковозчик Михаил и Анастасия; Корзун Сергей, Мария, Михаил; Потапчик Семен, Александра, Христинья; Муковозчик Анастасия, Николай, Мария, Анна, Петр; Синякова Анна; Бурак Ефрем, Матрена; Корзун Николай и Мария; Гутник Анна, Лука, Павел; Ускова Агафья, Рукопец Фаддей и Фекла; Черник Павел, Арина, Агафья; Бурак Павел, Ксения, Василий, Мария; Муковозчик Архип, Христинья, Матрена; Котенович Степан, Лукерья; Кашутчик Мария; Нежевец Карп, Евдокия, Екатерина, Марина; Муковозчик Назар, Александра, Дмитрий, Прасковья; Жабко Степан и Василиса; Шидловский Павел, Мария, Иван, Елизавета; Сосновский Петр и Дарья; Синяков Николай, Дарья, Анна; Корзун Степан, Анастасия, Алексей, Анна; Котенович Владимир и Ирина; Потапчик Егор, Елена, Филипп, Надя; Корзун Александр, Реодько Иван и Мария, Потапчик Пелагея, Сосновская Ефросинья, Михаил; Сушко Василий, Христина, Евдокия, Евдоким; Ковалева Домна, Гоголь Егор и Анна; Щетко Лукерья; Шидловский Степан и Ева; Корзун Максим и Пелагея; Анисимов Михаил и Евдокия; Бойков Василий, Марфа, Агрипина; Голубец Алексей и Евдокия.  

Восточная часть – колхоз «Красный восток», в него  объединились следующие крестьяне: Черник Михаил, Клавдия, Сергей, Дарья, Мария, Фекла; Щетко Денис и Евгения; Юшко Филипп и Акулина; Козырь Николай, Павел, Мария; Лях Мария; Кашутчик Никита и Улита; Щетко Макар и Анна; Потапчик Михаил и Пелагея; Юшко Елена; Синяков Мирон и Александра; Волчок Дарья, Иннокентий, Мария, Александр, Матрона; Савченко Евдокия; Вязович Мария, Щетко Николай и Александра; Козырь Архип и Мария; Щетко Алексей и Татьяна; Юшко Илья, Парасковья, Иван; Сосновский Сергей, Анна, Степан; Михеева Пелагея, Корзун Сергей и Евдокия; Щетко Михаил, Агрипина, Ефим, Степанида; Волчок Карп и Матрона; Щетко Тимофей и Анна; Лях Анна, Ксения; Иванов Захар и Марфа; Козырь Дарья; Крыськова Федора; Бочило Сидор, Василий, Ульяна, Николай, Христина, Алексей, Агафья; Юшко Алексей, Дарья, Иосиф, Леонид; Волчок Ксения; Черник Александра.       

Земельная граница была перенесена более чем на километр от деревни на восток. На границе колхозов, на середине деревни, построили деревянную арку с названиями колхозов. Началось переселение хуторов. Часть хуторян вступила в колхоз в с.Новомитропольке и несколько лет своими дорогами и тропами ездила на работу, другая часть переселилась в деревню и вынуждена была принять новый порядок, новые условия жизни. Третьи уезжали, куда глаза глядят. Иные сами уходили в мир иной. Колхозы создавались в добровольно принудительном порядке. По незнанию на первых порах обобществляли почти всё: коров, свиней, кур, лошадей, сельскохозяйственный инвентарь, через некоторое время возвращали одно, собирали другое.

Около ярлыковского кладбища был хутор братьев Михневичей. У них было 2 мельницы, одна на Таёжном Тюхтете, другая на Ярлыковском ручье, который назывался Зелёный. При вступлении в колхоз один из братьев, кроме лошадей и инвентаря, отдал свою пасеку (более 100 семей) и стал первым председателем колхоза «Молодой колос», а через 2 года его отдали под суд. В хуторских строениях поселились Голубец Алексей и его брат Нестор, а потом там стали выращивать кроликов. В 30-е годы кролиководческие фермы были в каждой деревне района.

  Непокорных, более или менее зажиточных, облагали непосильными налогами, грузили на сани или телеги, увозили в северную часть района или за его пределы. Был случай, когда племяннику приказали увезти в Чульскую тайгу дядю с семьей. Через 2 дня по возвращении домой, он лишил себя жизни, оставил малых детей своих сиротами. Наступило время распада сибирских деревень. Дома с постройками конфисковывались, отдавались беднякам. Причины для так называемого раскулачивания были разные…. Кто-то содержал няньку, кто-то имел мельницу, молотилку, жатку, кто-то на сезонные работы нанимал работников, но многие обвинения были стандартными. Появились новые, страшные слова «многократно обложен», суть которых в том, что каждому дому доводилось задание по сдаче хлеба в короткий срок. Если хозяин не укладывался в сроки или не полностью вывозил зерно, комитет бедноты совместно с сельским советом добавляли задание многократно, и хозяйство разорялось. Точно так многих загоняли в колхоз.   Вот выписки из районного архива:

Волчек Венедикт Давыдович. Состав семьи 15 человек, проживает в д. Васильевке Тюхтетского района. Доход от хозяйства 1840 рублей в год. Лишен избирательных прав за эксплуатацию чужого труда сезонно, а так же держал постоянных батраков, эксплуататор сельскохозяйственных машин. Кулак, индивидуально обложенный ЕСХН. За злостную несдачу хлебных излишков бойкотирован, кратно обложен, судим. Злостно сокращает посевную площадь и ведет агитацию за сокращение посевных площадей. Разбазаривает скот и подстрекает на это других, ведет агитацию против вступления в колхоз. Учитывая политическую вредность кулака Волчек, райисполком считает необходимым высылку последнего из пределов Тюхтетского района и Ачинского округа со всей его семьёй.

Кашутчик Карп Титович—состав семьи 10 человек. Доход от хозяйства 342 рубля, лишен избирательных прав за торговлю, за злостную не сдачу хлебных излишков в кампанию1929-30 годов, байкотирован, кратно обложен. Ведет агитацию за сокращение посевной площади и как примерный в этом сокращает посевы сам, усиленно агитирует среди бедняков и средняков против сплошной коллективизации и вступления в колхоз. Занимается подстрекательством убивать скот и сам разбазаривает свой, поэтому Райисполком учитывая политическую вредность кулака Кашутчик Карпа, считает необходимым выселение его из пределов Тюхтетского района и Ачинского округа со всей семьей.

Лях  Андрей Куприянович—состав семьи 7 человек. Доход от хозяйства 845 руб.50 коп. Лишен избирательных прав за эксплуатацию наемной рабочей силы, за эксплуатацию машин, за скупку и продажу скота. Кулак, индивидуально обложен ЕСХН 1929-30г. Байкотирован, кратно обложен, судим, умышленно сокращает посевную площадь, занимается подстрекательством за сокращение посевной площади среди бедняков и средняков, разбазаривает скот, подстрекая на это других с тем, чтобы подорвать проводимую кампанию по контрактации скота. Усиленно агитирует против сплошной коллективизации, уговаривает бедняков не вступать в колхоз. Учитывая политическую вредность кулака Ляха, райисполком считает необходимым высылку последнего из пределов Тюхтетского района и Ачинского округа со всей его семьей.

Всю семью Ляха выселили из дома в баню. Через 3 дня пришли подводы, чтобы всех их вывезти из деревни. Его жители знали, как служителя церкви, и поэтому женщины соседки, встав на защиту, обрезали у хомутов гужи дважды. Только вмешательство районной милиции положили конец этому, но Лях скоропостижно умер, а  судьба его семьи неизвестна.

Такие обвинения и наказания коснулись многих жителей села:

Юшко Даниил – выслан

Семенов Парфен – выслан 

Кашутчик Ефим – выслан

Луферчик Василий – расстрелян

Щетко Макар – 10 лет ИТЛ

Михневич Иван – выслан

Михневич Павел – выслан

Михневич Кирилл – выслан

Михневич Петр – выслан 

Иванов Василий – 10 лет ИТЛ

Андрейчик Устин – выслан

Русак Платон – выслан  

Сосновский Фома – выслан

Сосновский Павел – выслан

Сосновский Семен – выслан

Таболин Вячеслав умер во время следствия

Котенович Николай – выслан

Корзун Александр умер во время следствия

Волчек Давыд лишен избирательных прав

Черник Ананий – выслан

Голубец Нестор сбежал от высылки

Юшко Евстафий – выслан

Савченко Павел умер в милиции до приговора

Козырь Тарас – выслан

Соловьев Федор – выслан (руководитель баптистов)

Бойков Василий – выслан

Щетко Дмитрий осужден на 2года и лишен избирательных прав.

    

Жертвы политических репрессий.

  Гоголь Егор Ильич 1896г. Колхозник, арестован в 1938г. Ст. 58-10. Дело прекращено в 1939г. из-за недоказанности. 

Луферчик Василий Спиридонович 1873г. Арестован в 1930 по обвинению в КРБ (контрреволюционный бандитизм).  Расстрелян в Ачинске.

  Лях Василий Андреевич 1907г. Арестован в 1942г. по обвинению в АСА (антисоветская агитация). 10 лет ИТЛ (исправительно-трудовые лагеря).

   Корзун Константин Михайлович 1901г. В 1932г. раскулачен, в 1937г. арестован за АСА, осужден на 8 лет ИТЛ.

   Бочило Алексей Кузьмич 1909г. Старший лейтенант авиации, арестован в 1937г. Ст. 58, расстрелян в 1938.

 

  Крестьянину трудно расстаться со своими лошадьми, своими незаменимыми помощниками. На них они приехали со своим скарбом, возили бревна для своих домов, корчевали тайгу, пахали землю, боронили, косили, жали, ездили к соседям, катались на праздниках и свадьбах. Поэтому просто так  ни за что ни про что лишиться их, было страшным ударом для крестьянина.

В 1937 году 2 колхоза объединились, и в районе появился новый колхоз «1 Мая», с двумя полеводческими бригадами. Для лучшей организации труда в каждой бригаде построили по 2 полевых стана. Строились они в 2 километрах от деревни с обязательным водопоем для лошадей и навесом. Рядом со станом ставили избу для сушки и ремонта сбруи. На некоторых станах были бани и примитивные кузницы, туда свозились конные плуги, деревянные бороны, сенокосилки, жатки и другой инвентарь для производства сезонных работ. Основная цель станов, была, видимо, в том, чтобы держать дисциплину в бригаде, организованно утром начинать работу пораньше и заканчивать поздно вечером. С началом страды молодежь без разрешения бригадира не могла покинуть стан, там было 3-х разовое питание. Основной едой была «затирка», это в горячей воде заваривали муку и добавляли туда молока. Даже такой еды у некоторых не было  дома.

Хлеб выпекали в деревне большими круглыми булками  из ржаной или пшеничной муки собственного производства. Самой тяжелой работой считалась пахота. С вожжами на шее, согнувшись над плугом целый день, нужно было пройти не один десяток километров, чтобы выполнить норму. Не легче было и боронование деревянными боронами на быках или лошадях, если ими управляли 15-летние девчонки. С утра до вечера шагали они босыми ногами по едва теплой весенней земле. За качеством работ следил бригадир и так называемый «инспектор по качеству». Это был уважаемый на селе человек, знающий все сельскохозяйственные работы и выполняющий их на общественных началах. На нарах, покрытых соломой и домоткаными одеялами, спали парни и девушки после напряженного трудового дня. Очень часто бригадир просил молодежь ещё поработать ночью на скирдовке или на обмолоте снопов. В редкие минуты отдыха пели песни, задористые частушки, учились читать, плясали под русскую гармонь. А гармонистов в деревне было немало. Ни одно гуляние не проходило без музыки,  талант гармонистов ценился высоко. Гармошки Реодько Николая, Александра, Корзуна Николая, Алексея, Михаила; Шидловского Василия и многих других призывно звали петь и плясать. Иногда опытные гармонисты учили просто: привязывали пальцы ученика к своим пальцам, и они вместе играли потому, что играть на русской гармони очень сложно в отличие от «хромки» – современной гармонии. Несколько раз в неделю приходил на стан библиотекарь и приносил новые книги, газеты и журналы. Иногда привозили кино и за счет колхоза показывали людям. Молодые парни вручную крутили с определенной скоростью генератор, стоило замедлить темп, как экран темнел, движения замедлялись, а иногда воспламенялась кинопленка. Каждый киномеханик пропускал бесплатно 3-4 человека для вращения генератора. Остальная детвора облепляла окна, прятались в подполье на сцене, если не было пяти копеек. А пятак можно было получить в магазине за куриное яйцо, так что кино помогало магазину и сельскому совету выполнять план по сбору яиц от населения. С появлением бензиновых моторов киномеханики стали пропускать в кино многих бесплатно, потому что оставшиеся на улице перекрывали бензин, иногда снимали свечевой провод, бросали в бензин песок, снег, вату. Найти виновника было трудно, тем более причину остановки мотора.                          

     Первые трактора появились в колхозе перед войною. Народ прозвал их «колесянками». Первые чумазые трактористы Козырь Павел Семенович, Козырь Николай Федорович, Бочило Григорий Алексеевич, Щетко Петр были самые узнаваемые люди. А первым комбайнером была Корзун Степанида Никитична. К концу войны был построен тракторный стан, где жили во время работ трактористы. Техника пригонялась весною из Тюхтетской МТС, а работали на ней местные мужчины и юноши до глубокой осени. Заводились трактора вручную рукояткой, и очень часто мотор срабатывал в обратную сторону. Сколько было искалечено пальцев, перебито рук, выбито зубов, нажито грыж? Никто не знает. На прицепных плугах, на самодельно сделанных железных сиденьях, без всяких подкладок, сидели прицепщики, 12-15летние мальчишки. В течение смены (она длилась 12-24 час.) они обязаны были включать и выключать плуги на разворотах. Многие засыпали в пыли, в грязи, в жару, в дождь и поэтому тракторист привязывал веревками прицепщика к плугу. А в 30-годы с прицепщиками обходились очень сурово. В районной газете была заметка о прицепщике из соседней деревни Мельничное, который во время обеда тракториста поехал боронить и зацепился боронами за березу. Две бороны были согнуты. Районным судом он был признан вредителем, подкулачником и в течение полугода обязан был платить колхозу или МТС несколько процентов из своего заработка. Через месяц его снова также осудили за то, что во время ремонта (он помогал трактористу) сорвал резьбу у гайки.  Трактора работали круглосуточно. Пересмена велась в присутствии бригадира тракторной бригады, который выслушивал замечания по работе техники, устранял и давал наставления новой смене. Проводился обязательный технический уход. Полевые станы существовали до 1948-1950 годов. Все они строились из домов, в которых жили ранее раскулаченные крестьяне. Долгое время бригадирами тракторной бригады работали Муковозчик Николай Архипович, Шарай Иван Самуилович, Корзун Николай Максимович, а рядом с ним многие годы выращивали хлеб  Свидрицкий Ульян, Климец Егор; Синяковы Григорий и Сергей; Корзуны Николай и Леонид; Шидловские Иван и Василий; Соколов Николай, Кашутчик Василий; Щетко Александр, Виктор, Николай; Муковозчик Василий, Никифоров Дмитрий, Знудов Степан и многие другие. Долгое время вывозили хлеб, дрова, людей на поля и с полей шоферы: Васильев Александр Иванович, Савченко Василий Денисович, Корзун Михаил Сергеевич, Полозов В.А. и другие.

А в самой деревне, особенно в зимнее время, мужики собирались в хомутарке, где по стенам висели сбруи с фамилиями владельцев. Они курили крепкий самосад, рассказывали последние новости, разыгрывали друг друга, получали наряды на работу и решали водную проблему. Дело в том, что в деревне были колодцы, но потом их забросили, а воду носили в вёдрах и возили из речки зимой и летом огромными бочками. Зимой и бочка и сани покрывались толстым слоем льда от расплескивающейся и замерзающей воды. Иногда бедной лошади хватало только сил, чтобы утянуть пустые сани. На большом морозе обледеневшие заворотни (веревки соединяющие оглобли с санями) рвались, бочка с водой опрокидывалась, сани ремонтировались в глубоком снегу, а у промерзлой лошади на морде вырастали огромные сосульки.  Ранней весной, после ледохода, собирались мужики, чтобы сделать к речке подъезд для забора воды. Эти места называли водопоями. Таких постояных водопоев было около 8, только на двух можно было заехать в речку и набирать воду в бочку. На других делали лежневую дорогу из деревьев и земли до самой воды. Весною водопои размывались половодьем, и снова мужики работали на общественных началах, восстанавливая подъезды. Чтобы быстрее брать воду в ходу были особые ведра-черпаки. Черпак представлял собой окованное ведро, приделанное к 2-х метровому деревянному черенку.  Для подвозки воды выделялась лошадь, сбруя, сани, и целый день по очереди люди возили её для своих нужд. Конюхи круглосуточно следили за сбруей, сушили её, возили сено лошадям, вели учет телегам, саням, упряжи, ругали нерадивых за неправильное использование тягловой силы.  

В деревне дважды строились пожарные башни высотою до 10 метров. Около башни, в сарае, стояли две конные телеги с ручными пожарными помпам; висели багры разной длины, топоры, шланги и бочки с водой. В огнеопасные периоды конюх обязан был подниматься на башню несколько раз в сутки и осматривать деревню. В случае появления дыма, подавал громкий сигнал, запрягал лошадей и вместе с людьми мчался к месту пожара. Ещё он ухаживал за племенными жеребцами и кобылами.

Васильевцы выращивали донских скакунов, это были красивые лошади с длинными ногами, тонкой шеей и белой полосой на лбу. Лучших забирали в армию, а остальных оставляли для работы в колхозе. Во время Великой Отечественной войны и некоторое время после за племенными лошадьми ухаживал ссыльный калмык Палан Даниил Ильич. Раз в неделю он проминал лошадей по деревне. Сидел в седле свободно, как и положено сыну степей, укрощал буйный нрав жеребцов. Когда нужно было оповестить людей о собрании или кино, он мчался во весь лошадиный дух по деревне и кричал объявления. Запрягал жеребцов для выезда председателя в район или на поля, выполнял обязанности кучера. После реабилитации он уехал, а дела передал инвалиду войны Хазову Михаилу Калистратовичу. Большой любитель лошадей, он до самой смерти ухаживал за ними. Особенно гордился кобылицей Богемой, на которой зимой доезжал до Тюхтета за 20-30 минут, а летом по деревне видели только клубы пыли после его проезда. Михаил Калистратович постоянно на гимнастерке носил ордена и медали, чего не делали другие фронтовики: почему-то они стеснялись показать свои боевые награды за тяжелый, многолетний, солдатский труд.

К 1940 году колхоз « 1 Мая» становится одним из передовых хозяйств района. Слово «война» обожгло души сельчан, и они восприняли его по-разному. Молодые здоровые парни готовы были забросать шапками и разбить таких далёких немцев за недели или за месяцы, срочно засобирались на фронт. Ходила даже мысль, что они не успеют доехать до фронта, как с врагами будет покончено. Действительно, во всех песнях тех времён Красная Армия всех сильней. Женатые мужчины, познавшие воинскую службу, вместе с женами и детьми готовились к тяжелой длительной разлуке, к новым страшным испытаниям. А ведь были и те, кто был призван в 1937 году и они готовились к демобилизации перед войной, но демобилизовались только после войны.  По воспоминаниям очевидцев около сельского совета на проводы солдат-земляков собралась вся деревня и долго-долго ждали Шидловского Федоса, он прощался с женой и 6 детьми дома. Построившись в колонну по 2, от сельского совета до моста, в окружении родственников, они ушли воевать. И первая похоронка, уже в августе, пришла его жене Шидловской Агафье. У многих было по 5-7 детей, и все заботы о еде, одежде, здоровье ложились на хрупкие женские плечи.  Были и такие, кто сражался в 1914 году, кто прошел все ужасы плена, кто выжил от ранений, болезней и вшей. Они ещё во сне слышали разрывы снарядов, треск пулеметов, вой мин. Их память хранила образы раненых, убитых, разорванных, изувеченных однополчан.

О чем думал Муковозчик Василий Костантинович, отправляя 4 сыновей на фронт, если он сам прошел 1-ю империалистическую войну и плен. Старший, Михаил, был председателем сельского совета, погиб в  начале войны, оставил жену с 3 сыновьями. Филипп уцелел в Сталинградской и Курской битвах и комиссован по ранениям в 1944 году. Алексей до 1950 года воевал с «лесными братьями» в Литве. Егор горел в танке на Курской дуге, закончил войну в Чехословакии. Разве мог предположить Шидловский Степан Иванович, воевавший с немцами и плененный ими, что через несколько лет его сын Николай, гвардии майор, кавалер орденов « Боевого Красного Знамени», «Красной Звезды» погибнет в Литве за 6 месяцев до Победы. 6 сыновей и 2 дочери отправила на фронт Корзун Татьяна Адамовна. 4-х братьев не дождалась с войны Знудова Мария Сергеевна. Более 120 человек ушли воевать, а вернулось половина. Четыре года деревня заливалась слезами, провожала очередных воинов, встречала искалеченных, с мольбою и страхом ожидала прихода почтальона. Связь с районным центром поддерживалась через старый, старый телефон, установленный в здании сельского совета, нужно было долго крутить ручку и кричать: «Алло».

Почти всю войну почтальоном была Шидловская Нина Зиновьевна. В 1943 году она принесла сразу 2 похоронки Андрейчик Елене на мужа и на сына, читать женщина не умела и стала ждать дочь с огорода. А почтальон понесла похоронку соседке Липуновой Евдокии на мужа Михаила. Дикие крики и рыданья разорвали деревенскую тишину, а через минуту на улице оплакивали трех погибших мужчин своих соседей.  В  такой большой деревне с 1941 по 1945годы почти не было новорожденных. Четыре долгих года, женщины, старики, подростки, сами выживая на крапиве и лебеде, со страхом собирая в поле колоски (за один килограмм зерна по законам военного времени могли дать до 2 лет тюрьмы), делали все возможное для фронта. Сушили картошку, морковь, лук, ягоды, шили кисеты, вязали рукавицы, собирали мёд, сухари и отправляли в воинские части, а самое главное – вели колхозное хозяйство и верили в скорую победу своих земляков, своего народа. Вот выписка из информации Тюхтетского райкома от 23февраля 1942года. Колхоз « 1 Мая»- председатель Бочило внес свой вклад в помощь фронтовикам посылками, собрал в фонд обороны 214 рублей. Всего от Васильевского совета отправлено 170 килограммов посылок. От начальной школы посланы гостинцы.

Из-за нехватки лошадей дрова возили на маленьких санках или самодельных тележках из поскотины «себя в коня преобразив…». К концу войны березовый лес поскотины был полностью вырезан. На освободившихся площадях буйно разрослась малина. До середины 50годов её приезжали собирать жители д. Ярлыковки, д. Новомитропольки, г. Боготола.

В 1943 году нехватку лошадей компенсируют обучением коров и быков, как в колхозе, так и в частном секторе. В постановлении районного совета ставилась задача обучить тягловой силе КРС (крупнорогатый скот) в количестве 2160 голов за год. Расписывалось задание каждому колхозу и сельскому совету. Другими постановлениями давались задания по заготовке верхушек картофеля для посадки, давались советы по использованию картофельных очисток для выращивания картофеля. В каждом дворе пилили, кололи, сушили березовые дрова длиною до 20 см. Народ называл их чурочками, на них, из-за нехватки бензина и керосина, работали газогенераторные машины и трактора. Трактористы Щетко Александр Николаевич, Муковозчик Николай Архипович, шофер Шарай Иван Самуилович и другие работали на этой технике ещё в 50е годы.

Для армии с началом войны требовалось большое количество резины, чтобы удовлетворить потребности в каучуке, нужно было закупать его в Бразилии или искать другой выход. Ботаники разъехались по всей стране искать растение, содержащее каучук. Высоко в горах Памира было найдено растение со следами каучука в корнях. Уже середине 30х годов, это растение кок-сагыз, начали возделывать в Средней Азии, а в 1942 году васильевцы засеяли им 8 гектаров из 250 запланированных в районе. Старожилы говорят, что об этом растении никто ничего не знал, поэтому поле не убирали, но название «резина» прочно прилипло к нему.                                                 

О вере в близкую победу красноречиво говорит такой факт: в 1943 году, это самый трудный год войны, Тюхтетский районный совет на обрывке афиши, потому что не было бумаги, простыми чернилами принимает постановление «Об утверждении сметы в 150000 рублей на строительство Тюхтетской ГЭС». Все постановления через местные советы выполнялись женщинами, стариками, подростками, инвалидами. Взять хотя бы приём эвакуированных людей, а в 1943 году в районе таких было 1099 человек. Васильевка приняла семьи Лаубаха Каспара, Дрейлинга Кондрата, Гофман Эммы, Кейль Софьи, Флег Софьи, Боба Каспара и  семьи калмыков. Жили они в отдельных домах или, по указу председателя, подселялись к местным жителям. Убожество и бедность крестьян поразила приезжих, голод и нищета ждали их на новом месте. Вещи, привезённые с собой, уходили быстро в обмен на продукты, а заработать на пропитание без личного хозяйства было очень трудно. Да и из личного хозяйства нужно было платить натуральный налог, иногда с одной овцы или свиньи взималось по 2 шкуры (в расчете на приплод). Многие совершенно не знали русского языка. Иногда между местными и приезжими детьми возникали ссоры на национальной почве, да и взрослые косо смотрели на эвакуированных немцев, но помогали, чем могли, попавшим в беду людям, несмотря на войну. В 50-е годы многие из немцев уехали, остались единицы, да кресты на кладбище их усопших родственников.                                                                 

С образованием колхоза возникла необходимость возить зерно обозами в Боготол: в осеннее время на телегах, зимою на санях. Обычно обоз состоял из 3-5 возниц и 6-10 лошадей. Назначался старший обоза, возницами в мирное время были мужики, в военное время ими стали юноши и девушки-подростки. Тяжелые мешки с зерном нужно было погрузить на телеги, охранять груз  в дороге, помогать лошади тянуть его из грязи и точно килограмм в килограмм сдать зерно на элеватор. Несколько сельчан были осуждены за просыпанное дорогой зерно. Жгучие морозы заставляли почти всю дорогу бежать от Боготола до Васильевки, а через день-два все повторялось. Иногда с обозами возвращались домой фронтовики, кто совсем, а кто на побывку после госпиталя. На короткое мгновение радость гостила у сельчан.

Каждую зиму несколько человек из колхоза (видимо по решению райсовета) отправляли на лесозаготовки в Аргу, хребет, идущий вдоль Чулыма между Ачинском и Назарово. Там по крутым склонам пилили ручными пилами лес, потом лошадями спускали его вниз к реке, а если гора была слишком крутой, то делали ледяной желоб, по которому бревна скользили вниз. Жилищные условия лесозаготовителей были плохими, но за свой труд они получали кое-какие деньги, чего почти не было в колхозе.

Кроме лесозаготовок колхоз должен был вести строительство и ремонт дорог. Каждому колхозу давалось задание по вывозке песка и глины на определенный участок дороги. Колхоз направлял молодых людей зимой с подводами, и они там работали с обязательным выполнением нормы. Сохранился документ за 1942 год, согласно которого Иванюженко Любовь Степановна за выполнение работ по вывозу и заготовке песка на 150% получила от Райсовета премию в размере 50 рублей.

Закончилась война, и победители возвращались домой по-разному. Кто-то с попутным транспортом, кто-то пешком, за некоторыми отправляли лошадей. Всё их имущество за 5 лет умещалось в солдатском вещмешке и маленьком чемоданчике. Так возвращались домой рядовые победы, простые русские мужики, освободившие Европу от коричневой чумы и закончившие потом свой путь в забвении. Но радость встречи с малой родиной, родными и близкими, была превыше всего…. Оживилась деревня. Первое время фронтовики ночами играли в карты, пили самогон, говорили о своих боевых путях, друзьях, командирах, ранах.  Керосиновые лампы горели ночами в домах Корзуна Максима, Реодько Егора, Евтихиева Федора, Потапчика Михаила далеко за полночь. Истосковавшиеся по мирному труду, мужики катали добротные валенки для обносившейся деревни, делали сани, телеги. Даже волчьи стаи, расплодившиеся в округе за время войны и наводившие страх на женщин, подростков и стариков своим воем и разбоями, почувствовали на своих шкурах мужскую силу.

 Вечерами и по праздникам веселее заиграли гармошки, зазвучали по деревне застольные песни. А петь васильевцы любили и могли, даже керосиновые лампы гасли от мощных голосов мужчин и женщин на вечеринках. Приятно и красиво звучали голоса Щетко Петра Тимофеевича, Муковозчик Филиппа Васильевича, Корзун Николая Степановича, Корзун Николая Максимовича, Евтихиева Федора Прокопьевича и другие. Не зря участники художественной самодеятельности клуба успешно выступали в театре имени А.С.Пушкина города Красноярска, как победители районного смотра. Лучшей исполнительницей песен была Щетко Екатерина Ефимовна.

Началось строительство и ремонт домов, сараев, изгородей, ферм. С приходом мужчин с фронта развивается общественное животноводство. Увеличиваются объемы заготовок силоса, сена, зерна. Силос начинали готовить в конце июня, начале июля из естественных трав, которые росли по гарям, вырубам, мелколесью. На выбранных местах весною копали ямы до 2 метров глубиною, другие размеры зависели от наличия травы в округе. Скошенную траву на деревянных телегах-баркасах подвозили к яме и опрокидывали. Иногда лошадь с опрокинутой телегой летела в яму, и тогда незадачливому вознице-мальчишке  доставалось на орехи. Силосную массу уплотняли лошадью, которая целый день ходила по кругу и утаптывала траву. Верховым был босоногий мальчишка с обгорелыми плечами, с растертой до крови ягодицей (сёдел не полагалось), с черными потрескавшимися ногами, смазанными солидолом или, в редких случаях, сметаной. Подошва на ногах была такой прочной, что острая скошенная трава и шиповник не брали её. Только боярышник пробивал такую «броню», но и на одной ноге они продолжали трудиться, стойко переносили жару, комаров, мошкару, слепней, с нетерпением ждали обеда. После обеда юные конники  неслись на речку искупаться, немного отдохнуть, напоить лошадей. После водопоя устраивались гонки, каждый хотел быть первым, а чтобы им быть, нужно было на бешеной скорости не свалиться со споткнувшейся или испугавшейся лошади. Первенствовал обычно Альбеков Семен, все его звали в деревне Сенька. Он мог из табуна выловить любую лошадь. Даже свирепая кобыла Домна, наводивщая страх своим кусанием и ляганием, становилась мирной при его окриках. В середине 50-х годов силос стали закладывать в силосные башни, они были высотой в два этажа и рубились из брёвен. В 60-е годы бульдозером рыли траншеи на полях и в них готовили силос уже из клевера, кукурузы, горохово-овсяной смеси. В 70-80-е появились облицованные бетоном траншеи около ферм. В это же время стали готовить сенаж.

Сенокос начинался обычно со дня Ивана Купалы. Накануне ранними утрами по всей деревне стучали молотки. Шла отбивка кос для косьбы. Хороших кос было мало, и их берегли, но случаи краж были не редки. Лучшими мастерами по настройке кос были: Потапчик Степан, Евтихиев Федор, Бежок Афонасий, Бежок Костантин и другие. С косами на плечах в светлой одежде утром шли к конторе, около которой их ждал бригадир и 4-5 телег с мальчишками-возницами. На каждую телегу садилось по 5-6 косцов, и вся колонна двигалась к месту косьбы. Это были поляны с деревьями, кочками, бугры, зарастающие низины. С утра до вечера, в дождь и зной, шла напряженная работа. Обедали скудно: бутылка молока, 1-2 куриных яиц, хлеб, лук, у некоторых иногда был кусочек мяса или сала без шкурки. Дело в том что, законом было запрещено смолить свиней, с них нужно было снимать шкуру и сдавать государству. С началом зимы тайком крестьяне под покровом ночи вывозили свиней на поля и   в кучах соломы обжигали их, а потом привозили домой и тайно при лампах разделывали.

При косьбе вручную никто не любил «журавля». Если первый косец хитрил, то он первый прокос проходил по короткой дуге, тогда 5-10 становился в 2 раза длиннее. Первый уже отдыхал, а последний ещё до середины еле докашивался. Мужчины в обед поправляли косы, занимались их ремонтом. Некоторые из них выкашивали до гектара и больше, этим славились братья Бежок Афонасий и Петр. Домой возвращались за 1,5- 2 часа до захода солнца с веселыми песнями. Усталые, с потрескавшимися от жары губами, в просоленной потом одежде тряслись на деревянных телегах, позабыв все тяготы, люди пели!  А на заборах поскотины, у ворот их ждали дети и домашняя работа, которая затягивалась далеко за полночь, а с восходом солнца все повторялось. Сено складывали в огромные стога, чтобы зимой легче было вывозить на лошадях. Конных граблей было мало и они часто выходили из строя, поэтому приходилось согребать вручную. В зависимости от густоты травы на образование валка становились 4 или 6 женщин, причем по краям становились послабее, а к середине – посильнее. Мужчины и мальчишки готовили из молодых берёзок волокуши для сбора и подвозки сена к стогам. Сенокосная страда была долгой, и косить для личного хозяйства строго запрещалось до окончания заготовки кормов для колхоза. Если кто-то где-то накосил копну или две, сено безоговорочно забирали в колхоз, а виновника наказывали «срезанием трудодней». Самым удивительным было то, что колхозники не имели личных определенных покосов. Им оставалось то, что не выкосили для колхоза. Накануне вечером собирали правление о разрешении косить, а ночью вся деревня с косами бежала захватывать покосы. Всем хотелось занять покосы поближе к деревне, потому что транспорта не было никакого, а бегать за 3-5 километров с обедом, водой, косой и другим инвентарем, да успеть еще на колхозную работу, было не каждому по силе. Сущность захвата состояла в том, что надо было найти  поляну сделать 1-2 небольших прокоса и бежать дальше, чтобы  найти новое место и там сделать то же. Эти приемы назывались «закоситься». Возникало много ссор. Одни закашивались с одной стороны, а другие скашивали всё, начиная с другой. Хуже всех было инвалидам и женщинам-вдовам, каждая травинка от поля до коровы поливалась соленым потом и горючими слезами. Их никогда, никто не замечал, не помогал и не жалел, но осуждался всякий, кто не имел во дворе корову или не засаживал полностью огород. Долгое время на колхозных полях косили конными косилками в колхозе Потапчик Николай, Щетко Василий, Бежок Николай и другие. Они косили более 3 гектаров в день (сегодня для плющилки установили норму в 4 га).

Зерновыми люди стали заниматься с момента поселения на гари. Первоначально сеяли только рожь, ячмень, овес, на гораздо позже пшеницу. Урожаи её   были очень низкими. Сеяли вручную из больших плетеных корзин, которые  изготавливались по физической силе мужчины. Андрейчик Моисей засыпал почти мешок и очень быстро ладонями-лопатами разбрасывал семена в землю. Потом появились конные сеялки, ими пользовались до конца войны. Сорняки были, есть и будут врагами земледельца. На борьбу с ними выходили женщины, девушки девчонки-подростки, срезая серпами или вырывая голыми руками, колючий осот. Ближе к осени готовились к жатве. Несколько серпов было в каждом доме, и их нужно было подготовить к работе. Обычно приезжал мастер по серпам, он небольшими зубильцами наносил под нужным углом насечки на режущую часть серпа. Такой серп помогал хозяйке выполнять норму в 18 соток, а такие как Полозова Е.И., Реодько О.С., Васильева Е.И, жали до 40. Многие брали в поле детей, они помогали ставить снопы в суслоны. Приходилось работать и с грудными детьми, а иногда в поле принимали роды. Жатками убирали хлеба до 1956-57 годов, норма на жатку доходила до 5 га. В жатку запрягали 3 лошади. На передней лошади сидел «гусек-мальчишка», который управлял жаткою, чтобы не было огрехов. Как только на площадке образовывался сноп, машинист скидывал его на стерню. Следом шли   девушки, вязали снопы и ставили в суслоны. При норме 600 снопов некоторые вязали больше 1000. Снопы просыхали, ночами их свозили в большие стога, а в начале зимы обмолачивали. Долгое время машинистом молотилки работала Знудова М.С., а бессменными машинистами конных жаток Бежок Николай, Потапчик Николай и др.

В конце 40-х годов появились первые прицепные комбайны «Коммунар» и Сталинец», огромные железные чудовища. Их обслуживал экипаж из 5х человек: тракторист, комбайнер, штурвальный, копнильщик да возчик зерна.

Первым комбайнером на этих машинах был долгие годы Корзун Максим Александрович. Вначале 50-х на уборку в колхоз стали присылать комбайнеров со своими «сталинцами» с Украины. Поработав на наших маломерных полях, они говорили: « Це, ж разве поля? Як вы тут живёте и работаете?» На следующий год они уже не соглашались приезжать. 9 июня 1950 года председатель совета Бабанов собирает сельский сход жителей Васильевки 176 человек для решения вопроса о ремонте дороги от реки до полей (прирезки). Этот участок дороги васильевцы называли «греблей». Она была узенькой, грязной и вечно не просыхала. Постановили: 10 июня в воскресенье выйти всем с пилами и топорами на вырубку леса по 10 метров от дороги общей длиною 1148 метров. За два дня работа была завершена, а результаты сохранились и видны до сегодняшних дней. На сходах принимались решения о загораживании поскотины, о строительстве для проезда ворот в ней. Длина изгороди в Васильевке превышала 3 километра и каждый житель знал свой участок, постоянно следил за сохранностью изгороди, своевременно обновлял. Ворот для проезда на поля было 4. Их называли: «винцесевы», «авдеевы», «боготольские», «байкальские». Стоило кому-то их не закрыть за собой, как утром в конторе мужики устраивали разнос виновнику по всем статьям.

В середине 50-х в стране началось освоение целинных и залежных земель, коснулось оно и васильевских полей. Тросами и тракторами вырывали отдельные деревья, кусты, расширяли пахотные земли. Медали «За освоение целинных и залежных земель» заслуженно получили Никифоров Дмитрий Филиппович, Муковозчик Николай Архипович, Голубец Дмитрий Алексеевич. В 1955-56 годах на полях появились первые самоходные комбайны, а на вывозку зерна стали привлекать заводские и армейские машины.

А до этого зерно привозили с полей в мешках на телегах, по длинной деревянной лестнице носили на второй этаж и высыпали в приемный бункер сушилки. Зерно медленно опускалось вниз, а навстречу поднимался теплый воздух, от горевших в печи дров, потом зерно снова затаривали в мешки и перевозили на очистку. Даже современному компьютеру трудно подсчитать, сколько мешков с зерном с полей на сушилку в склад перенесли на своих плечах: Муковозчик Архип Адамович, Голубец Дмитрий Алексеевич, Корзун Дмитрий Иосифович, Корзун Иван Степанович, Щетко Василий Макарович, Муковозчик Петр Васильевич и другие. Это они испытали мощь владимирского тяжеловоза. Дело в том, что ларневцы выращивали эту породу лошадей (следы этой породы встречаются еще и сегодня), и у них был племенной жеребец по кличке Барбансон. Однажды они запрягли его в телегу и загрузили её большим количеством мешков с зерном. Лошадь спокойно повезла этот груз, испытатели добавили еще половину - картина та же. Войдя в азарт, они загрузили столько, сколько было места. Тяжеловоз пошел, но через 5 метров телега развалилась, не выдержали оси и колеса. Испытатели получили нагоняй от бригадира, который сам присутствовал и восхищался мощью  этой  лошади.

Очистка зерна полностью лежала на плечах женщин. Вручную крутили веялки, самые простые очистные машины, потом появились «клейтоны», которые для привода в действие нуждались в силе 2-х женщин. Железными совками зерно засыпали на высоту 1,5 метра в эти машины, ночами, при свете керосиновых фонарей, в грязи и пыли, велась подработка зерна. Точно так же она велась и днем, но на ночные работы была очередь, потому что после ночной смены можно было копать картофель на своем огороде, делать свои дела. Часть подработанного зерна вывозилась в Тюхтет, другая часть засыпалась в склады для дальнейшей вывозки в счет плана. Такие склады прозвали «глубинками». Вначале 50-х недалеко от моста через речку была построена бойня для животных. Кому-то хотелось, чтобы крестьяне приводили туда скот для убоя и разделки. За 2года там никто не был. Но здание вскоре пригодилось для изготовления торфо-перегнойных горшочков. Это очередная компания. Из навоза, земли и рубленой соломы штамповали кубики 10х10см с углублением. Горшочки предназначались для выращивания рассады овощных культур. В летний период для нужд колхоза и для себя женщины готовили необожженные кирпичи. Глину копали в горе, привозили к зернохранилищам, ссыпали в большой ящик, добавляли соломы или опилок, воды. Некоторое время все это месили босыми ногами, потом в деревянной форме на 2 кирпича уносили сушить под навес. Руководила этими работами много лет подряд  Корзун Мария. Из кирпича-сырца делали печи.

В 40-50-е годы в деревню часто приезжали сборщики тряпья. Они обменивали на тряпки и кости животных рыболовные крючки, краску для побелки, свистульки, карандаши простые и цветные, надувные шарики, сахарные петушки и другую мелочь. Забросив все забавы и игры, детвора сопровождала телегу по всей деревне, каждому хотелось что-то купить, а тряпки в каждом доме были на строгом учете. Очень часто их выручали сердобольные старушки, и некоторое время деревня пищала, свистела, гудела, хлопала, а воз тряпья удалялся в другую деревню. Большой радостью для детворы в зимнее время было катание на самодельных лыжах и санках. На больших и малых горках с утра до вечера слышался писк, визг и смех катающейся беззаботной детворы. К вечеру обледеневшие спешили домой, а на гору приходили взрослые парни и девушки, чтобы покататься на больших санях-розвальнях. До десятка пассажиров без руля и ветрил неслись в клубах снежной пыли. Некоторые взрослые парни катались на фабричных лыжах, которые выдавались сельским советом, по очереди. А их была 1 пара…. Почти каждый год в деревне проводились соревнования по стрельбе из мелкокалиберной винтовки.  

В 1955-56-х годах в колхозе строится первый механизированный сушильный комплекс с одноцилиндровым двигателем внутреннего сгорания, работающего на сырой нефти, а в 1958г. началась электрофикация колхоза от местной дизельной электростанции. Первым электриком, проработавшим долгое время в деревне, был Кашутчик Михаил Васильевич. Свет давали утром 3-4 часа и вечером до 22час. Если в деревне была гулянка, а они были каждую субботу, то свет горел по величине «магарыча». С появлением электричества отпала необходимость в локомобиле, который под присмотром Соколова Н. молол муку, а также в водяной мельнице на Еланном Тюхтете. Многие годы на ней работал мельником Корзун Степан Адамович, а последним Щетко Николай Михайлович.

Интересная деталь, в 30-е годы на каждой мельнице за размол брали плату мукой или зерном, эта дань называлась гарнцем. Часть гарнца шла владельцу мельницы, а другая государству в счет поставок. Люди, особенно бедные, предпочитали молоть зерно дома на ручных жерновах. Чтобы увеличить поступление зерна государству, по решению Райсовета в 1931 году только в одной Аскаровке милицией было конфисковано 27 ручных жерновов. Наверное, такая операция проводилась и в д.Васильевке, но данных нет.   

В 1952г.  по решению правления колхоза началась радиофикация деревни с подключением её к ларневскому радиоузлу,  а по сохранившимся документам радио должно было «заговорить» еще в 1936 году. Почти на 20 лет война задержала выполнение первого решения. Были закуплены для каждого дома, так называемые в народе картонные «тарелки». Ровно в 6 часов утра, в каждом доме звучал Гимн Советского Союза, второй раз в 10, третий в 24часа. Днем радио молчало в целях экономии энергии аккумуляторов. Заведовал ларневским радиоузлом Захаров К., который сам на реке Таёжный Тюхтет построил зарядное устройство «мини  ГЭС» для аккумуляторов. Через несколько лет и д. Ларневку и д. Васильевку соединили с тюхтетским радиоузлом. До радиофикации в деревне было 2 батарейных радиоприемника. Байкальцы слушали бюллетени о состоянии здоровья Сталина И.В. у Шарая Ивана Самойловича, ручейцы у Щетко Петра Тимофеевича. Люди искренне переживали и плакали.

С 1958 года в колхозе, по примеру Кубани, стали усиленно рекомендовать раздельную уборку хлебов. Идея такова: при помощи широкозахватных лафетных жаток, которые таскал трактор, зерновые в стадии молочно-восковой спелости скашивались в валки. Некоторое время они просыхали, а потом подбирались и обмолачивались. Получалось сухое зерно при хорошей погоде, а при плохой оно прорастало. Уже в 1960 году грамотами Райкома были награждены Козырь В.Ф. и Муковозчик В.А., срезавшие лафетами по 345гектаров зерновых, Синяков Г.М. и Свидрицкий У.А. по 485 га. Комбайнеры: Никифоров Д.Ф. на С-4 убрал 231га, Корзун Н.М. - 208 га, Шидловский В.Ф. -  206 га. Тракторист Кашутчик Петр Васильевич на тракторе СХТЗ «колесянка» выработал 331га. мягкой пахоты при норме 252га.

В августе 1958 года колхоз «1-Мая» вливается в колхоз «Труженик», и Васильевка становится бригадой. Председатель, Кужель Н.М., много лет успешно руководивший васильевским колхозом, становится первым председателем объеденного колхоза, а через 2 года рядовым колхозником. В1959 году происходит реорганизация МТС в РТС, и колхоз выкупает технику, начинает строить деревянные гаражи. В это же время в районе на паях колхозов образуется МСО (межколхозная строительная организация). Взнос колхоза по уставу составлял 5 руб. за гектар сельхозугодий. Со становлением МСО началось строительство новых коровников, телятников, свинарников, зернохранилищ. В д. Васильевке строится довольно крупный свиноводческий комплекс. Долгие годы на нём работали: Корзун Н.П., Никифорова В.С, Муковозчик А.Е, Корзун Г.А, Реодько А.Н, Козырь А.А, Андрейчик Р.И, Щетко Н.В, супруги Савченко С.Д. и М.И. и другие. Количество свиней доходило до 2000 тысяч, был построен большой

 летний лагерь для свиноматок. Ближе к осени к лагерю съезжались толпы охотников и рыбаков, можно было подумать, что там находился заячий заказник и омут набитый разной рыбой. Зайцы и рыба в рюкзаках почему-то пахли поросятиной и свининой, а свиное поголовье резко сокращалось.      В начале 90-х годов свиноводство было ликвидировано.

 Много лет работали доярками и в 1956 году грамотами района были награждены Гофман Л.Ф, Корзун Л.И., надоившие по 1548 и 1418 литров молока на корову. В 60-70 годы лидировали Шидловская Н.З. и Корзун Е.И, которые довели надой до 3000 литров и более, в 80-е первенствовала Муковозчик А.А, Гроо А.Ф.

В 1964 году началось строительство заправочной станции, до этого времени горючее из Тюхтета подвозили в бочках на лошадях Реодько И.Г. и Щетко В.М. Долгие годы заправщиком и учетчиком был Муковозчик Ф.В., потом Дрейлинг А.К.

Оплата труда колхозников велась по трудодням с начала образования колхоза до 1966-67годов. В июне 1948 года издается указ «О невыработке трудодней», указ которым труд в колхозах был, по сути, официально объявлен принудительным, рабским. На общем колхозном собрании для молодёжи, для женщин (в зависимости от числа детей), для мужчин устанавливали минимум выработки трудодней на год и минимум выходов на работу по категориям.                                                                                 

Также устанавливался размер каждого огорода. До 1,5- 1,75 трудодня женщина могла заработать за день на сенокосе, на тяжелых физических работах начисляли более 2. Минимум устанавливали от 200 выходов на работу до 350. В конце года подсчитывали доход колхоза и делили на трудодень каждого трудоспособного. Вот некоторые данные: в 1935 году каждому работоспособному за год на заработанные трудодни выдали зерна. Никольские хутора – 1ц. Никольское - 1,5ц. Боровское – 2,2ц. Киржацкое –2ц Томская гарь –3ц Успенка –5ц. В 1940 году: Ярлыковка -  3ц. Куликовка – 4ц. Новомитрополька –2ц. Кедровка - 8ц. Данных по Васильевке нет, но известно, что на трудодни давали копейки, мед, медовуху по праздникам. Трудно представить, как можно было выжить, имея такую оплату за труд… Черемша, скерда, саранки (лилия кудреватая), борщевик, крапива, лебеда, орехи, хвощ полевой, ячмень, посеянный на своих огородах, спасали людей от голодной смерти. В1942 или в 1943году на поле умер от голода пастух, пасший овец. Его желудок, пищевод, рот были  заполнены свежей жеваной травой.     В начале 60- годов колхозникам стали выплачивать пенсию по 8-9 рублей с последующим увеличением. Пенсии всем были одинаковые, что вызывало недовольство среди колхозников, так как не учитывалось трудовое участие каждого.  

В послевоенные годы перестройка домов велась всем селом, приходили помогать и стар и мал. Основными консультантами-строителями долгое время были Бочило Сидор и Потапчик Степан, которые почти постоянно спорили между собой по любым мелочам, претендуя на первенство. Лесоматериал из колхозной тайги давали бесплатно по потребности, помогал колхоз техникой и пилорамой по символической цене. Люди радовались появлению нового дома, семьи, детей, постоянному снижению цен на товары первой необходимости. Была твердая уверенность в завтрашнем дне. У людей появились сбережения,   появился кое-какой достаток, неплохой заработок в колхозе, защищенность, самодостаточность. На смену велосипедам приходят мотоциклы всех марок, патефоны заменяются приемниками, радиолами, магнитофонами. Кстати, патефонов в деревне было много, а пластинок и иголок мало.

С 1960 года усиленно выпиливается государственная тайга. В леспромхозах появились бензопилы, лесная техника, стальной трос, чего не было у колхоза. Разве могли думать старожилы, что другие люди, придя к ним в гости, за короткий срок уничтожат, казалось бы, вечную бескрайнюю тайгу, что на десятки километров до Чулыма протянется исковерканная тракторами да дорогами оголенная земля, что лучшие кедрачи, гордость Сибири, будут уничтожены на века.  

В 50-годы была установлена в деревне пилорама, на которой долгие годы работал Бежок Николай, обеспечивая пиломатериалами сельчан, руководивший строительной бригадой. Плотники Потапчик Анатолий и Николай, Кашутчик Анатолий, Лаубах Федор, Юшко Анатолий, Муковозчик Петр готовили лес и строили. А заготовка леса была труднейшим делом, спиленные ручными пилами деревья разрезали на 6-метровые бревна. Бригада по команде: «Раз, два, взяли», - грузила их на тракторные сани и везли на пилораму. Леса были разделены на государственные и колхозные. В государственной тайге колхозникам пилить лес строго запрещалось. Позже стали приобретаться легально и нелегально пилы для личных нужд из леспромхозовских мастерских, а так же из магазинов Средней Азии и Казахстана. Первая бензопила была у Кашутчик Петра Васильевича, несколько лет подряд весною он готовил дрова для своих односельчан.

С 1967 года в колхозе стали оплачивать больничные листы и отпускные. С улучшением жизни повышается культурный уровень людей и деревни. Васильевка в середине 60-х становится образцовой деревней в районе. В этом была большая заслуга председателя сельского совета Андрейчика А.М. и секретаря Дрейлинг В.Е.. В 1965 году при помощи колхоза благоустраивается улица, прокладываются трубы для спуска талой и дождевой воды, копаются по всей деревне новые колодцы, озеленяются усадьбы, обновляются деревенские дома. Без преувеличения символом деревни можно считать черемуху, которая весною белой скатертью покрывала всю деревню. Позднее стали сажать сирень.

     В Васильевской начальной школе работало много учителей. Это учителя: Ольховский, супруги   Буленковы, Петроченко М.П., Пилимонкин И.А., Добросмыслова Н.Д., Дудкина Н.П., Крупская Н.И., Кашутчик Г.И., Щетко Л.В., Бауточко Н.Н., Муковозчик И.А. До середины 50-х васильевские школьники могли учиться по 2-3года в одном классе, закончив начальную школу, большая часть учащихся оставалась работать в колхозе. Другие ходили в   Новомитропольскую школу каждый день пешком. Среднее образование в Тюхтете получили единицы. В Новомитропольку, когда была проезжая дорога,   на свой страх и риск, на бортовой машине иногда их подвозил Савченко В.Д. Потом несколько лет зимой их возили 2 раза в день на тракторных санях, в трескучие морозы и жуткие метели. В начале 70-х годов Новомитропольская восьмилетняя школа стала совсем ветхой, и стал вопрос о строительстве новой школы. Председатель колхоза Колдин И.М. настаивал на строительстве школы в Васильевке как в передовой бригаде района, а райсовет и райком - в Новомитропольке, чтобы сохранить окружающие деревни. Победил второй вариант…. С открытием новой школы учеников стали возить в новом автобусе, приобретенном колхозом. В это же время закрывается много начальных школ и начинается массовое исчезновение деревень. Из 17 колхозных деревень осталось 4. Васильевка, благодаря упорному самоотверженному труду многих поколений, выстояла. Долгое время заведующим МТФ и свинофермой был Муковозчик В.М.

Десятки тысяч гектаров земли обработали за свою жизнь орденоносцы Щетко А.Н., Корзун Л.М., Бочило Е.Н., а так же Щетко Н.Н., Лаубах И.К., Знудов С.П., Кашутчик В.В., Сосновский Г.К. и многие многие другие. Много лет руководил васильевской бригадой Муковозчик Н.А., Кашутчик Л.А., механиком Полозов В.А. По 100  и более га. в день засевали агрегаты Лаубах И.К. и Щетко А.Н.   О работе Щетко Александра Николаевича знал весь район, его имя не сходило с районной доски почета многие годы, он заслуживал, по мнению многих, звание Героя Социалистического Труда.

Медицинский пункт в Васильевке был открыт в конце 40-х начале 50-х годов (точная дата пока неизвестна). Фельдшера Сконженко Зою Николаевну, уехавшую из деревни в 1952 году, хорошо помнят старожилы. Всю свою жизнь отдала здоровью детей и взрослых, фельдшер Шидловская Н.Д., сменившая Сконженко. Долгие годы лечил животных ее муж Александр Павлович и Корзун Николай Степанович. В 1972-73 годах деревню подключили к государственной электросети, что позволило механизировать многие работы, закупать электроприборы для личных нужд, но первые телевизоры появились в 1968 году. Передачи по маленькому «Рассвету» собирались смотреть десятки соседей, смотрели всё подряд до окончания программы. Черно-белое изображение подкрашивали особой пленкой, которую приклеивали к кинескопу, потом бурно и долго обсуждали увиденное и услышанное. Особенно много спорили о новых тракторах «Кировцах», (они появились в середине 70 годов) были опасения, что не выдержат такой вес мосты, что будет сильно уплотняться земля, что полевые и лесные дороги будут раздавлены, что нужны новые механизаторские кадры. О большом расходе топлива не говорили и не думали, так как дешевой, почти ничего не стоящей (по нынешним ценам) солярки и масел всех сортов было море. В это же время, чтобы сохранить дорогу по улице, строится обводная дорога в с.  Новомитропольку и с. Тюхтет.

К концу 70-х началу 80-х в деревне появляются первые легковые автомобили: «Москвичи», «Жигули», «Запорожцы». Люди годами ожидали очереди на приобретение машин, ковров, холодильников. Передовики производства получали их вне очереди по талонам. Восьмидесятые годы, это наивысший расцвет общественного производства и благосостояния работающих людей деревни. Закончив вузы, в деревне появились свои специалисты. Работы хватало всем в любой сезон, оплата труда стала приличной. У молодежи появилась  возможность получать высшее и среднее специальное образование и работать в городах. Это привело к сокращению численности коренного населения деревни, к её старению. Но на смену коренному населению стало приезжать много новых людей из других мест, со своими обычаями, порядками, своим образом жизни, своим отношением к работе. И в 90-годы это сильно сказалось на производстве и на отношении людей к работе и общественной собственности. Непродуманные решения нашего правительства привели к безработице, диспаритету цен, развалу животноводства и полеводства. Да и люди слово самостоятельность стали понимать как вседозволенность. Многочисленные стада личных свиней, лошадей, молодняка и КРС  с весны до глубокой осени свободно гуляют по колхозным хлебам.  Само слово колхоз стало нарицательным. Всю пахотную землю колхоза поделили на 573 доли, и вышло на каждого человека по 18 га. Эту долю назвали земельным паем. В 1992 году всем жителям сельского совета были выданы свидетельства на право владения этой землей, а межевание не провели. До 2006 года о долевых землях забыли,  но Дума ввела налог на эти земли. Услуги по межеванию захватили частные кампании. Межевание стало очень дорогим и волокитным. Колхоз обрабатывает 170 земельных долей, остальные зарастают лесом (ждут нового освоения переселенцами), но люди платят деньги за все доли. Кроме земельного пая каждый колхозник имеет денежный пай, который каждый год уменьшается. Добросовестных работников в бригаде остались единицы, выживают за счет личных хозяйств. Большой магазин, построенный на паи жителей в начале 70-х годов, закрыт. Торговля ведется в частном магазине площадью в 10 квадратных метров по законам предпринимателя. Выписать лесобилет на заготовку дров стало проблемой, для строительства еще хуже. В деревне около 90 %  пенсионеров,  много пустующих домов. Видимо, в недалеком будущем на месте Васильевки появится елань.

 

 

---

Дата добавления: 2018-05-13; просмотров: 696; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!