Когда ты идешь, идет твоя душа,

Милосердие поет в тебе,

И ты плывешь в его бесконечных потоках.

Когда на следующее утро я спросила Вернера, есть ли еще незаконченные дела, на которые он должен об­ратить внимание, он улыбнулся мне с радостью. Пока Вернер светился любовью, для его жены этот день, од­нако, оказался трудным, так как он сказал, что чувствует себя так хорошо, как будто он мог бы поправиться. Я поняла ее опасения очень хорошо. Она заботилась и присматривала за своим мужем с таким вниманием, а он казался таким счастливым освободиться от всего и умереть счастливо. Ее опустошение было очевидным, так как мы все сидели вместе и делились мыслями. Я убедила ее, что многие умирающие люди вдруг испы­тывают ремиссию, и кажется, что они поправятся. Это имеет отношение к исцелению, которое испытывает душа, состояние существа в истинной природе, кото­рая есть любовь. Вернер был истинно в любви; его зем­ной разум был поглощен в душу и все, что ощущалось, было чистой радостью. Бедное тело, однако, было не способно восстановиться, так как рак завладел им. При­шло время душе уйти.

Это может оказаться очень неутешительной вестью для родственников и друзей, которые приготовились к смерти их любимого и бросили все надежды на его выз­доровление. Я была очень поражена таким правдивым и открытым участием, так как сидела между ними, а они вместе плакали. Мы закончили это пением «Исцеляю­щей песни». Вернер выглядел сияющим. Я чувствовала, что конец совсем близок и, была права.

Он чувствовал себя так хорошо, что пришел на кух­ню, когда почувствовал запах пиццы на гриле, и попро­сил кусочек! Можете себе представить шок, который ис­пытали друзья, когда он вошел в комнату сам, без помо­щи палки или чьей-либо руки! Он смеялся, а мы смеялись над его поиском пиццы и его умиранием. Какая абсо­лютная непринужденность и сердечность. Смерть — ве­ликий уничтожитель масок, мы не смеем их надевать в ее компании, ибо она найдет способы снять их с нас.

Тем вечером мы обсуждали похороны и последние просьбы Вернера. Гудрун была убеждена, что сама будет присматривать за всеми необходимыми практическими делами и не будет посвящать похоронную компанию в какие-либо священные ритуалы. Тело Вернера должно было быть оставлено в одиночестве как можно дольше, меньше касаться его после смерти, чтобы его душа мог­ла уйти без волнений.

Когда на пятый день моего пребывания я пришла их повидать, Гудрун подошла к ступеням и взволнованно сказала: «Филида, он все утро спрашивает тебя; подни­мись к нему».

Какой вид открылся моим глазам? Вернер был уже в пути, на пути к смерти. Чувство радости наполняло ком­нату. Он был бледен и выглядел усталым, но спокойным. Гудрун лежала по правой стороне кровати, левая рука обнимала его, а лицо было близко от его лица. Он был по-прежнему полностью в сознании, попросил меня подойти поближе. Так как он получал достаточно обез­боливающего, то абсолютно не страдал. Я чувствовала, что естественно будет только убаюкивать их вместе. Го­лова Вернера находилась на моем левом плече, а его ле­вая рука покоилась в руке Гудрун, ее длинные темные волосы, влажные от слез, обнимали его, а ее прекрасное лицо улыбалось ему с любовью, выражая, как сильно она его любит и что он может уходить. Я обычно не прибли­жаюсь к телу, но в этом случае каким-то образом нужно было держать его и его жену, чтобы быть вместилищем их любви. Он был полностью в сознании, красивый и такой спокойный. Я нежно шептала ему:

Мы поможем в написании ваших работ!