НАЧИНАЮТСЯ ГЛАВЫ ЧЕТВЕРТОЙ КНИГИ 11 страница
44 . В то же самое время король Хильперик написалнебольшое сочинение о том, чтобы святую троицу рассматривали не в различии лиц,а только называли бы богом, говоря, что недостойно называть бога лицом, какчеловека во плоти. Он утверждал также, что сам отец есть в то же время и сын ион же сам является святым духом, будучи отцом и сыном[862]. «Так, – сказал он, – представлялось пророкам ипатриархам, так возвестил сам закон». И после того как он приказал, чтобы этобыло прочитано мне, он сказал: «Я хочу, чтобы ты и остальные ученые церкви Такверовали». Ему я ответил: «Милостивый король, тебе следует оставить это ложноеучение и следовать тому, что нам оставили после апостолов другие отцы церкви,чему нас научили Иларий и Евсевий[863] ичто ты исповедовал при крещении». Тогда разгневанный король сказал: «Конечно,в этом деле Иларий и Евсевий для меня сильные противники». Ему я в ответ: «Тебеподобает следить за тем, чтобы ты не восстановил против себя и бога, и святыхего. Да будет тебе ведомо, что в лице – иное отец, иное сын и иное дух святой.Ведь не отец воспринял плоть и не дух святой, а сын, который, будучи сыномбожьим, для искупления грехов людей, сделался и сыном женщины. Страдал не отеци не дух святой, но сын, воспринявший плоть в мире, чтобы самому бытьпринесенным в жертву за мир. Что же касается лиц, как ты говоришь, то сиеследует понимать не телесно, а духовно. Потому что в этих трех лицах – однаслава, одна вечность, одна власть». А король, рассерженный этим, сказал: «Япокажу это более умным, чем ты, и они со мной согласятся». И я ответил;«Никогда умный не согласится с этим, а только глупый человек пожелает следоватьтому, что ты предлагаешь». На это он, скрежеща зубами, промолчал. Но спустянесколько дней, когда прибыл Сальвий, епископ альбийский[864], Хильперик велел, чтобы его сочинение было прочитано томувслух, умоляя его согласиться с ним. После того как Сальвий прослушал этосочинение, он с таким презрением отверг его, что если бы он смог коснутьсябумаги, на которой было написано это сочинение, то он разорвал бы ее в клочки.И, таким образом, король оставил свое намерение. Написал он и книги стихов наманер Седулия[865], но эти стишки неукладывались ни в какие стихотворные размеры. Он же прибавил и буквы к нашемуалфавиту, то есть ω, как у греков[866], ае,the, uui, написание которых следующее:
|
|
|
и разослал во все города своего королевства письма [с требованием], чтобытак учили детей и чтобы текст старинных книг был стерт пемзой и переписаннаново[867].
45 . В это же время скончался Агрекула, епископШалона[868]. Был он весьма образованным иблагоразумным человеком, происходившим из сенаторского рода. Он много выстроилв этом городе зданий, возвел, дома, построил церковь с колоннами и украсил еемрамором из разных пород [150] и мозаикой. Был же он оченьвоздержан в пище. А именно: никогда не завтракал, а только обедал, и за обедомон проводил столь мало времени, что вставал из-за стола, когда солнце еще быловысоко. Был Агрекула мало общительным, но весьма красноречивым, А умер он насорок восьмом году своего епископства и на восемьдесят третьем году своейжизни. Ему наследовал Флав, референдарий короля Гунтрамна.
|
|
|
46 . В то же время преселился от века сего иепископ города Родеза Далмаций, человек высокой святости, воздержанный в пище ив плотский вожделениях, весьма милосердный и ко всем благожелательный,неутомимый в молитве и бодрствовании. Он построил церковь. Но так как он еечасто перестраивал, чтобы улучшить, то оставил ее недостроенной. После егосмерти многие, как это случается, добивались епископства. Но пресвитерТрансобад, который некогда был архидиаконом Далмация, проявлял наибольшеестремление к этому, полагаясь на то, что его сын находился под покровительствомГогона, который в то время был воспитателем короля[869]. Епископ же составил завещание, предусмотрев дар королю,который тот должен был получить после его [епископа] смерти, заклиная страшнымиклятвами, чтобы в эту церковь не рукополагали ни чужестранца, ни сребролюбца,ни женатого[870], но человека, свободногоот всего этого, который проводил бы жизнь только в прославлении господа.Пресвитер же Трансобад приготовил в самом городе пир для клириков. И когда онисидели на пиру, один из них начал поносить недостойными словами покойногоепископа и до того дошел, что назвал его сумасшедшим и глупым. Когда он говорилтакие слова, к нему подошел виночерпий с бокалом вина. Тот взял его, но когдаон подносил его ко рту, то начал дрожать и, выронив из рук бокал, склонилголову на рядом сидящего с ним и испустил дух, и с пира его отнесли к могиле ипогребли. После этого по оставленному епископом завещанию в присутствии короляХильдеберта и его вельмож епископом поставили Феодосия, который тогда былархидиаконом в этом городе.
|
|
|
47 . Когда Хильперик узнал о всех злодеяниях,причиненных Левдастом[871] турским церквами всему народу, он послал туда Ансовальдо. Тот прибыл на праздник святогоМартина. И так как Ансовальд дал нам и народу свободу выбора[872], на должность графа был избран Евномий. И вот когдаЛевдаст увидел, что он отстранен, он отправился к Хильперику и сказал: «До сихпор, о благочестивейший король, я охранял город Тур. Теперь же, когда меняотстранили от должности графа, смотри, как он охраняется. А именно: знай, чтоепископ Григорий решил передать его сыну Сигиберта». Услышав это, корольсказал: «Ничего подобного; поскольку тебя отстранили, ты это так ипреподносишь». А Левдаст продолжал: «Епископ говорит и более худое, а именно,что королева, твоя супруга, находится в любовной связи с епископомБертрамном»[873]. Тогда разгневанный корольприказал избить его, заковать и заключить в темницу.
|
|
|
48 . Но так как эту книгу пора уже заканчивать,мне остается рассказать кое-что о делах Левдаста. Но прежде всего хочетсяначать рассказ о его роде, родине и характере. Он родился на острове,называемом Грациной [151] [874], в области Пуатье. Отец его был Левхадий, рабвиноградаря-фискалина[875]. Отсюда Левдаставытребовали для службы на королевскую кухню. Но так как в молодости у негогноились глаза, то он не выносил едкого дыма, поэтому его удалили от кипящегокотла и поставили к квашне. Но делая вид, что ему нравится иметь дело с кислымтестом, он между тем, бросив службу, бежал. Его возвращали дважды или трижды,но так как его невозможно было удержать от побега, то его наказали, отрезав унего одно ухо. Теперь, когда он уже никак не мог скрыть позорный знак,оставленный на его голове, он бежал к королеве Марковейфе, которую корольХариберт из-за сильной любви к ней взял в жены вместо ее сестры[876]. Марковейфа охотно приняла Левдаста,возвысила его и назначила нести службу при лучших ее лошадях. Потом уже,обуреваемый тщеславием и гордыней, он попросил должность королевскогоконюшего[877]. Получив ее, он начал на всехсмотреть свысока и ставить всех ниже себя, переполнился тщеславием, вел себяразнузданно, предаваясь наслаждениям и удовольствиям, и, пользуясь особымпокровительством королевы, бегал по ее делам то туда, то сюда. Награбив добропосле ее смерти, Левдаст при помощи подарков получил такое же место у короляХариберта. Затем в наказание за провинности народа его поставили графом городаТура. И там он еще больше становится спесивым от высокой почетной должности,там показал он себя алчным и хищным, надменным в спорах и грязным развратником.Сея раздоры и клевету, он скопил немалое богатство. Но по смерти Хариберта,когда этот город по жребию достался Сигиберту[878], Левдаст перешел к Хильперику, а все его незаконноприобретенное имущество было разграблено верными [людьми] упомянутого короля[879].
И вот когда король Хильперик с помощью своего сына Теодоберта захватил городТур[880] и когда я уже приехал в Тур, мнеТеодоберт настойчиво рекомендовал, чтобы Левдаст внвоь получил должность графа,которая у него была раньше. Тогда Левдаст по отношению ко мне вел себя оченьпослушно и покорно, часто клялся на могиле святого епископа[881], что он никогда не будет поступать неразумно и чтоостанется верным помощником как в моих собственных делах, так и во всех нуждахцеркви. Ибо он боялся – что потом и случилось, – как бы король Сигибертвторично не подчинил своей власти город[882].
По смерти Сигиберта, когда Хильперик во второй раз принял власть надгородом[883], Левдаст вновь получилдолжность графа. Но когда в Тур пришел Меровей[884], он там вновь разграбил имущество Левдаста. Пока жеСигиберт в течение двух лет владел Туром, Левдаст скрывался в Бретани. Получивдолжность графа, как мы сказали, он повел себя так необдуманно, что входил вепископский дом[885] в латах и панцире, сколчаном за плечами, с пикой в руке и в шлеме, при этом он боялся каждого, таккак он всем был врагом. Если же он сидел в суде вместе с почетными людьми,светскими или духовными лицами, и видел, что человека судят справедливо, онтотчас приходил в ярость, изрыгая ругань на горожан. Пресвитеров он приказывалвыбрасывать, надев на них наручники, воинов – избивать палками, и такуюпроявлял жестокость, что едва ли [152] об этом можнорассказать. Но когда Меровей, разграбивший его [Левдаста] имущество, ушел, оноклеветал нас[886], утверждая, что Меровейпо нашему совету отнял у него имущество. Но после того как он нанес церквиубытки, он повторил клятву, дав ее перед покровом на гробнице блаженногоМартина, что никогда не пойдет против нас.
49 . Но поскольку рассказывать по порядку оклятвопреступлениях и остальных злодеяниях Левдаста долго, то начнем с того,как он хотел при помощи гнусной и безбожной клеветы повергнуть меня и как егонастигла божественная кара, как бы в подтверждение известной притчи: «Всякийзапинающий запнется»[887]; и еще; «Кто роетяму [ближнему], тот упадет в нее»[888].Итак, после многочисленных злодеяний, которые Левдаст совершил против меня имоих близких, после неоднократного расхищения церковного имущества он, склонивна свою сторону пресвитеpa Рикульфа, опытного в подобном коварстве, дошел дотого, что говорил, будто бы я оклеветал королеву Фредегонду. Он утверждал, что,если бы мой архидиакон Платон или наш друг Галиен[889] подверглись пыткам, то они сознались бы в том, что я этоговорил. Тогда король, как я сказал выше[890], разгневавшись, приказал избить его, надеть на негокандалы и заключить в темницу. При этом Левдаст говорил, что он знаком склириком по имени Рикульф[891], со словкоторого он это и сказал.
А этот Рикульф, иподиакон, был таким же легкомысленным и непостояннымчеловеком. За год до этого он, сговорившись с Левдастом по поводу этого дела,искал случая для ссоры, видимо, чтобы оскорбить меня и перейти на сторонуЛевдаста. Наконец он нашел этот случай и перешел к Левдасту, а через четыремесяца, прибегнув к хитростям и расставив ловушки, пришел ко мне с самимЛевдастом, умоляя о том, чтобы я его простил и принял вновь. Я, признаюсь,сделал это и сам открыто взял в свой дом скрытого врага.
Но когда Левдаст ушел, Рикульф, пав ниц к моим ногам, сказал: «Если тыбыстро не поможешь мне, я погибну. Ибо, подстрекаемый Левдастом, я сказал то,чего не должен был говорить! Теперь же отошли меня в другое королевство[892]. Если ты этого не сделаешь, то менясхватят королевские слуги, и я испытаю смертельные муки». Ему я говорю: «Еслиты и сказал что-либо неразумное, то пусть это падет на твою голову. Я не отошлютебя в другое королевство, чтобы этим не вызвать подозрение у короля». Послеэтого Левдаст стал обвинять его [Рикульфа], говоря, что он слышал уже эти словаот иподиакона Рикульфа. Когда же его [Рикульфа] вторично связали и отдали подстражу, а Левдаста освободили, он [Рикульф] сказал, что в то самое время, когдаепископ произносил эти слова[893],присутствовали Галиен и архидиакон Платон. Пресвитер же Рикульф, которомуЛевдаст уже обещал должность епископа, так возгордился, что в своем высокомериисравнялся с Симоном Волхвом[894]. Хотя онтри раза или более клялся мне на могиле святого Мартина, но на шестой деньпасхи[895] он меня поносил и плевал наменя, даже чуть было не набросился на меня[896], рассчитывая, вероятно, на уже уготованные мне козни. Ана следующий день, то есть в субботу [153] по пасхе, пришел вгород Тур Левдаст и, делая вид, что ему надо устроить кое-какие дела, схватилархидиакона Платона и Галиена, надел на них кандалы и, сорвав с них одежду[897], приказал их, закованных, привести ккоролеве. Об этом я услышал, когда находился в епископском доме; грустный ивзволнованный вошел я в часовню, взял книгу песнопений Давида с тем, чтобы,открыв наугад, найти какой-либо стих, который принес бы мне утешение. В книге янашел такой стих: «Он вел их безопасно, и не страшились они, и врагов ихпокрыло море»[898].
Между тем те плыли по реке на двух лодках[899], соединенных плотом, и та лодка, на которой плыл Левдаст,потонула, и если бы он не спасся вплавь, он, возможно, погиб бы вместе стоварищами. Но другая лодка, соединенная с той [первой], на которой тоже плылизаключенные, с божьей помощью удержалась на воде. И вот когда заключенныхпривели к королю, им тотчас же предъявили обвинение, которое влекло за собойсмертный приговор. Но король передумал, он освободил их от оков и, не причинивим вреда, держал их в домах под стражей.
В городе же Type герцог Берульф вместе с графом Евномием[900] распространил слух, что король Гунтрамн хочет захватитьгород Тур, и поэтому, чтобы не случилось чего-нибудь непредвиденного, следует,сказал он, расставить в городе стражу. Под этим предлогом поставили у воротстражников, которые, делая вид, что они охраняют город, охраняли меня. Дажепослали людей дать мне совет, чтобы я тайно, захватив лучшие вещи из церкви,бежал в Клермон, но я не согласился. И вот король, созвав епископов своегокоролевства, повелел тщательно расследовать это дело[901].
И когда иподиакон Рикульф во время частых и тайных допросов много клеветална меня и на моих близких, некий столяр Модест сказал ему: «О ты, несчастный,который с таким упорством сочиняешь эти слова о своем епископе! Лучше тебе былобы молчать, и если ты попросишь прощение у епископа, ты получишь его». В ответна это Рикульф начал громко кричать и говорить: «Вот тот, кто советует мнемолчать, чтобы я не следовал правде! Вот враг королевы, который не позволяетрасследовать причину преступления против нее!». Об этом тотчас донесликоролеве. Модеста схватили, пытали, высекли и, надев на него оковы, заключилипод стражу. И когда его, охраняемого двумя стражниками, держали в оковах,привязав к столбу, он в полночь, в то время, когда стража спала, взмолился когосподу, прося его о том, чтобы он сподобил его, несчастного, своим могуществоми освободил невинно связанного с помощью Мартина и Медарда. И вскоре после тогоцепи распались, разрушился столб, дверь открылась, и он вошел в базиликусвятого Медарда[902], где мы проводили этуночь во бдении.
Итак, когда епископы собрались в вилле Берни, им было приказано находиться водном доме. Затем туда прибыл король. Поздоровавшись со всеми и получивблагословение, он сел. Тогда Бертрамн, епископ города Бордо, кому приписывалсяэтот проступок, связанный с королевой, изложил дело и обратился ко мне, говоря,что обвинение ему и королеве было предъявлено мною. Я сказал, что это неправда,и добавил, что я [154] слышал, как другие говорили это, а самя ничего не измышлял. Ибо вне [епископского] дома, среди народа были большиепересуды, народ говорил; «Как возводят сие на святителя божия? Как корольдопускает такое? Ужели мог епископ сказать подобное даже о рабе? Увы, увы,господи боже, помоги рабу твоему!». Король же говорил: «Обвинение,предъявленное моей жене, является позором и для меня. Итак, если вы считаетенужным вызвать свидетелей против епископа, то вот они здесь! Конечно, если вамкажется, что ничего этого не было и что епископу можно верить, то говорите, яохотно выслушаю ваше предложение». Все были удивлены рассудительностью и вместес тем терпением короля. Тогда все заговорили: «Нельзя верить лицу, стоящемуниже епископа». И было решено, чтобы я, после того как отслужат мессу в трехалтарях, клятвой опроверг эти наветы на меня. И хотя это и противоречилоканонам, однако было исполнено ради короля. Но нельзя умолчать и о том, каккоролева Ригунта[903], сострадая моимбедам, вместе со всеми домочадцами соблюдала пост до тех пор, пока слуга неизвестил ее, что я выполнил все то, что было решено.
И вот епископы вернулись к королю и сказали: «Епископ исполнил все, что былоприказано. О король, ужели остается только одно: отлучить от церкви тебя иБертрамна, обвинителя брата нашего?»[904] Ион сказал: «Нет, я сказал только то, что слышал». Когда епископы спросили, ктоэто ему сказал, он ответил, что об этом он узнал от Левдаста. А тот, чувствуяшаткость своего плана и своих намерений, уже был готов бежать. И тогда всеепископы решили отлучить от всех церквей зачинщика скандала, клеветника накоролеву и обвинителя епископа, так как он уклонился от допроса. Вот почему онипослали другим, не присутствовавшим, епископам письмо за своими подписями.Затем каждый вернулся в свой город.
Узнав об этом, Левдаст устремился в базилику святого Петра в Париже. Нокогда он узнал об эдикте короля, в котором было сказано, что никто не имеетправа принимать его в королевстве Хильперика, а главное, что сын его, которогоон оставил дома, умер, Левдаст пришел тайно в Тур и переправил в Бурздскуюземлю все наиболее ценное, что у него было. Но когда королевские слуги сталиего преследовать, он спасся от них бегством. А его жену схватили и отправили визгнание в область Турне. А иподиакона Рикульфа приговорили к смертной казни.Ему я едва вымолил жизнь, однако от пытки я не смог его освободить. А между темничего, никакой металл не смог бы выдержать таких ударов, как этотнесчастнейший. В самом деле, он висел, подвешенный к дереву, с трех часов дня,с завязанными назад руками, в девять часов его сняли, растянули на дыбе, билипалками, прутьями и ремнями, сложенными вдвое, и не один и не два человека егобили, а столько людей, сколько могли подступиться к телу несчастнейшего. И лишьтогда он открыл правду и обнародовал тайны интриги, когда был уже на краюгибели. Он говорил, что королеву обвинили с целью ее изгнания из королевства,чтобы Хлодвиг[905], убив братьев и отца,завладел королевской властью, а Левдаст – герцогской, а Рикульф [пресвитер],который уже со времени блаженного [155] епископа Евфрония былдругом Хлодвига, получил бы епископство, а ему, клирику Рикульфу, обещалиархидиаконство.
Когда же мы милостью божией вернулись в Тур, то нашли церковь по винепресвитера Рикульфа запущенной. А ведь он при епископе Евфронии был взят избедняков и поставлен в архидиаконы. Затем, став пресвитером, он жил у себя[906]. Он всегда держался высокомерно,вызывающе, был напыщен. А именно: когда я находился еще у короля, он, как будтоуже став епископом, бесстыдно вошел в епископский дом, описал церковное сереброи взял в свое владение остальные вещи. Он одаривал наиболее важных клириков,раздавал им виноградники и распределял [между ними] луга. Нижестоящих клириковон награждал палками и оплеухами и многих даже бил собственноручно, при этомговоря: «Помните своего господина, который одержал победу над врагами,благодаря уму которого город Тур избавился от людей из Клермона»[907]. Несчастный не знал, что все епископы,принявшие епископство в Type, кроме пяти, связаны с моим родом. Своимприспешникам он обычно говорил, что умного человека можно обмануть толькоклятвопреступлением. Когда же я возвратился, он все еще не обращал на менявнимания и не подошел ко мне под благословение, как это сделали остальныегорожане. Более того, когда я приказал ему по совету епископов моей областиудалиться в монастырь, он даже угрожал мне убийством. И когда он находился там[в монастыре] в заточении, туда прибыли послы от епископа Феликса, которыйпокровительствовал упомянутому делу[908]. ИРикульф, обманув клятвопреступными речами аббата, бежал и пришел к епископуФеликсу. И тот с готовностью принял того, кого он должен был проклясть.
Дата добавления: 2018-05-12; просмотров: 196; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!