ГЛАВА 2: РАССЕЛЛ. УИЛТ – ЗА НИМ. 52

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 72Следующая ⇒

ГЛАВА 3: КАК МЫ ДОКАТИЛИСЬ ДО ТАКОЙ ЖИЗНИ?. 72

ГЛАВА 4: ИГРА В «А ЧТО, ЕСЛИ БЫ?». 130

ГЛАВА 5: САМАЯ ЦЕННАЯ ГЛАВА.. 175

ГЛАВА 6: ПИРАМИДА ЗАЛА СЛАВЫ... 212

ГЛАВА 7: ПИРАМИДА. ПЕРВЫЙ ЭТАЖ... 229

ГЛАВА 8: ПИРАМИДА. ВТОРОЙ ЭТАЖ... 285

ГЛАВА 9: ПИРАМИДА. ТРЕТИЙ ЭТАЖ... 349

ГЛАВА 10: ПИРАМИДА. ЧЕТВЕРТЫЙ ЭТАЖ... 389

ГЛАВА 11: ПИРАМИДА. ПАНТЕОН.. 438

ГЛАВА 12: ЛЕГЕНДА КАЙЗЕРА СОЗЕ.. 500

ГЛАВА 13: ВИННЫЙ ПОГРЕБ.. 538

ЭПИЛОГ: ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СЕКРЕТА.. 550

КНИГА БАСКЕТБОЛА

ПРОЛОГ

ЧЕТЫРЕ ДОЛЛАРА ЗА БИЛЕТ

Летом 1973-го года, пока Америка наблюдала за ходом Уотергейтского скандала, а из Уилли Мэйса уже вовсю сыпался песок, мой отец разрывался между новым мотоциклом и сезонным абонементом на игры «Селтикс». Налоговый департамент только что вернул ему излишек выплаченного им подоходного налога в размере то ли 200 долларов (цифра, которую помнит мой отец), то ли 600 долларов (цифра, на которой настаивает моя мама). Их воспоминания сходятся лишь в одном: мама пригрозила бросить отца, если он потратит эти деньги на мотоцикл.

В то время мы снимали скромную квартирку в Марлборо, штат Массачусетс, всего в двадцати пяти минутах езды от Бостона, где отец заочно учился в саффолкской юридической школе, преподавал в колледже для девушек и работал барменом по ночам, дабы сводить концы с концами. И хотя та сумма, которую вернул нам налоговый департамент, могла бы помочь нам оплатить некоторые счета, отец в кои-то веки хотел приобрести что-то лично для себя. В конце концов, у него была трудная жизнь. Он всего лишь хотел купить мотоцикл.

Но, когда мама зарубила эту идею на корню, он узнал, что всего за четыре доллара за матч сможет приобрести сезонный абонемент на игры «Селтикс» на трибуну прямо за скамейкой, предназначенной для команды гостей. В наше время нельзя приобрести новый iPod или хотя бы четыре платных трансляции по «ящику» меньше чем за сто пятьдесят баксов, но в то время этих денег было достаточно, чтобы провести целый сезон в «Бостон Гардене» в пяти рядах позади скамейки гостей и воочию видеть, как на макушке Карима появляется залысина[1].

Узнав о возможности приобрести сезонный абонемент, отец в тот же вечер сообщил об этом моей маме, и между ними состоялся примерно такой разговор:

Отец: Дорогая, у меня хорошие новости. Я купил сезонный абонемент на игры «Селтикс». Теперь я буду проводить тридцать пять ночей в году в «Гардене»[2], и это не считая матчей плей-офф, так что тебе придется оставаться дома и приглядывать за Билли, потому что у нас нет денег на няню. Да, кстати, я потратил на эту покупку практически всю сумму, которую вернула нам налоговая, но я просто не мог устоять – мне кажется, «Кельты» могут выиграть титул в этом году!

Мама (после продолжительного молчания): Ты это серьезно?

Отец: Ну… Я бы, наверное, мог брать Билли с собой на некоторые матчи. Он мог бы сидеть у меня на коленях. Что думаешь?

Мама: Думаю, что мы поторопились с нашим браком.

Если мама действительно это сказала, то она не ошиблась – мои родители развелись спустя пять лет. Сейчас мне кажется, что покупка мотоцикла просто ускорила бы разрыв и я бы лишился детства, проведенного в «Гардене»[3]. Если бы мама позволила отцу купить тот мотоцикл, он мог стать следующим Гэри Бьюзи; мы с отцом не стали бы свидетелями пяти чемпионских сезонов «кельтов»; мне было бы плевать на баскетбол; а вам не пришлось бы упрекать себя за потраченные на эту книгу деньги. Жизнь – странная штука.

Мы стали частью «кельтской культуры» в подходящий для этого момент: «Селтикс» как раз завершили сезон, в котором одержали 68 побед в «регулярке» и довольно далеко забрались в плей-офф-1973. В итоге Джон Хавличек повредил плечо, выбираясь из-под заслона, и «Бостон» проиграл менее искушенной команде «Никс». Несмотря на упущенный шанс взять титул и на дико популярную команду «Брюинз», которые также проводили матчи в «Гардене», «Селтикс» стали местными любимчиками благодаря Хавличеку и новому MVP лиги Дэйву Коуэнсу, свирепому рыжему парню, чья игра находила такой отклик у фанатов, какого не было даже у Билла Расселла. После безуспешных попыток заполнить трибуны арены по ходу невероятной эпохи Расселла (одиннадцать чемпионских титулов за тринадцать лет с 1957-го по 1969-й), «кельты» вдруг стали популярны в городе, по-прежнему полном расистов.

Связана эта неожиданная популярность с тем, что двое лучших игроков «Бостона» были белыми? Или с растущим числом фанатов из поколения «бэби-бума», таких, как мой отец, которые в детстве наблюдали за командной и альтруистичной игрой «Селтикс» Ауэрбаха и «Никс» Хольцмана; за битвами между Чемберленом и Расселлом, которые сражались подобно динозаврам каждое божье воскресенье; за не прекращающейся победной поступью команды университета Калифорнии и волшебной игрой Маравича в составе команды университета штата Луизиана? Или это было связано с тем, что Коуэнс был более дружелюбен по отношению к болельщикам, чем загадочный Расселл?

Скорее всего, тут были важны все факторы[4]. Возможно, Бостон в 50-е и 60-е смог бы смириться с тем, что его главный спортивный герой – афроамериканец (а таких в дальнейшем будет множество), но не с тем, что этим героем являлся такой упрямый и сложный человек, как Билл Расселл. Он был мрачен и неразговорчив в присутствии журналистов, сохранял дистанцию и неприветливо вел себя с болельщиками, шокировал общественность стремлением к обсуждению проблем расизма и отказывался смириться с ситуацией, возникшей вокруг него по причине цвета его кожи. Расселл лишь хотел быть хорошим партнером по команде и гордиться своей расой, но никогда не считал себя послом игры или шоуменом. Ему просто не подходили эти роли – он хотел лишь играть в баскетбол, побеждать, чтобы его уважали как игрока и как человека, и чтобы его просто оставили в покое. Даже когда Ауэрбах сделал его первым темнокожим тренером в истории профессионального спорта в 1966-м, Расселла не волновала вся историческая значимость ситуации – для него имело значение лишь то, что он был самым подходящим кандидатом на эту должность.

Спустя годы болельщики поймут, скольким они обязаны Расселлу, который имел столько же значения для прав афроамериканцев, сколько и Мухаммед Али. Только спустя годы мы со смущением поймем всю абсурдность ситуации, в которой оказался Расселл: его боготворили как игрока и унижали как человека. Только спустя годы мы поймем, что значила та холодная, отстраненная манера поведения Расселла.

А Коуэнс тем и отличался от Расселла, что был гораздо проще. В нем не было никакой тайны или загадки. Рыжеволосый здоровяк нырял за каждым уходящим в аут мячом, несся во весь опор в быстрый прорыв и отчаянно рубился за каждый отскок на чужом щите – в общем, использовал все свои таланты и умения на полную катушку. Он орал на судей зычным голосом, который было слышно даже на самых верхних рядах в «Гардене». Каждый свой подбор он сопровождал громким рыком, да еще выбрасывал ноги в разные стороны. Все бы ничего, но то была Эпоха коротких шорт, так что все невольно переживали, что его яйца тоже выскочат из-под шорт как два покебола. Когда он готовился к спорному в центральном круге вместе с Каримом Абдул-Джаббаром, своим заклятым противником и лучшим игроком лиги на тот момент, то сам Коуэнс был похож на бойца полусреднего веса рядом с тяжеловесом. Это противостояние казалось совсем уж бесчестным – можно было подумать, что наш настоящий центровой испугался и прикинулся больным. Но потом начиналась игра и разница в габаритах сразу исчезала. Коуэнс выманивал Абдул-Джаббара из-под кольца, бросал средние и тем самым выключал из борьбы лучшего блокирующего и подбирающего «Милуоки». В защите Коуэнс нивелировал восьмидюймовую разницу в росте за счет упорства и заставлял Карима с трудом зарабатывать каждый бросок. Раз за разом они устраивали своеобразный танец на площадке – Карим пытается занять удобную для себя позицию в посте, а безумец Коуэнс с горящими глазами бьется грудью в спину Карима, не уступает ему ни дюйма и роет носом землю так, как будто он участвует в соревновании по перетягиванию каната в шоу Битва звезд телевидения.

В теории они не были подходящими соперниками, но на деле заставляли друг друга демонстрировать все, на что способны, как это делали Фрейзер и Али. Коуэнс получал удовольствие от схватки с доминирующим центровым и не позволял Кариму расслабиться ни на секунду. Финал 74-го года в итоге стал их «триллером в Маниле». «Селтикс» оказались сильнее в семи играх, а рыжий здоровяк набрал в решающем матче 28 очков и 14 подборов. Вот вам и мисматч[5].

Самый запоминающийся момент имени Коуэнса произошел, когда Майк Ньюлин решил подставиться под Дэйва и излишне артистично попытался нарисовать тому фол в нападении. С Коуэнсом такие штуки не стоило даже пытаться провернуть. Никто так не ценил дух игры, как Дэйв[6]. Он сначала рявкнул что-то в адрес судьи, потом еще разок, после чего нашел глазами владеющего мячом Ньюлина, разогнался и, опустив плечо как футбольный сэйфти, впечатался в бедного Ньюлина с такой силой, что тот, бедняга, влетел прямо в судейский столик. Наблюдать эту сцену вживую (а я присутствовал при этом) – все равно что смотреть как в Памплоне разъяренный бык несется на ничего не подозревающего прохожего. И это еще не конец. Дальше – лучше. Пока Ньюлин расстелился по паркету, словно разбитая копилка, Коуэнс повернулся к судье и прокричал: «Вот это настоящий, бл***, фол!» Ну да, Коуэнс был белым, а Расселл – черным. Но Коуэнс стоил четырех долларов за игру, будь он хоть фиолетовым. То же касается и Хавличека. Именно благодаря им мой отец стал обладателем сезонного абонемента на матчи «Селтикс» и не жалел об этом.

Наш первый с отцом сезон в качестве членов «кельтской семьи» оказался первым чемпионским для команды после эпохи Расселла и стал началом многообещающей эпохи Симмонса. Однако мои воспоминания становятся отчетливыми лишь в следующем сезоне, когда мы с родителями переехали в Честнат-Хилл всего в пятнадцати минутах езды от «Гардена», и мой отец стал приводить меня на арену гораздо чаще. Люди, сидевшие в той же части трибун, знали меня как миниатюрную спортивную энциклопедию, лохматого ребенк: он любил кусать ногти, а его жизнь вращалась вокруг профессиональных спортивных команд Бостона.

Перед каждой игрой обслуживающий персонал арены позволял мне стоять на краю площадки прямо за одним из щитов, где я имел возможность гоняться за уходящими мячами и бросать их обратно моим кумирам. Я помню, как стоял там, у кромки паркета, грыз ногти и молился про себя, чтобы кто-нибудь из «кельтов» во время разминки промахнулся по кольцу, и мяч прискакал бы ко мне, дав мне возможность вернуть его одному из моих любимых игроков. Вы даже не представляете, как удивительно это было – находиться там. Это было подобно тому, как если бы родители сорок раз в год возили бы меня в Диснейленд, и мы катались на всех аттракционах без простаивания в очередях.

В конце концов, я набрался достаточно храбрости и стал прогуливаться прямо у скамейки[7] «Бостона», обмениваясь фразами со смеющимися тренерами команды Томми Хайнсоном и Джоном Киллилеа. Однажды перед матчем плей-офф с «Баффало» репортер из Herald American сфотографировал меня, стоящего рядом с травмированным Джоном Хавличеком (который скрючился на костылях и был одет в синий костюм), и опубликовал эту фотографию в спортивной секции газеты на следующий же день[8].

Вы, наверняка, можете уже догадаться, что произошло со мной к тому моменту, когда мне исполнилось шесть – я считал себя полноправным членом «Бостон Селтикс». Это послужило причиной для моего расового кризиса в первом классе (который я подробно описываю в своей книге о «Ред Сокс»), когда я дал сам себе мусульманское имя «Джабал Абдул-Симмонс». Я хотел выступать за «кельтов», большинство игроков которых были темнокожими. Мой любимый спорт был спортом черных, мой любимый игрок (Чарли Скотт) был черным, мои любимые комики (Флип Уилсон, Джимми Уокер и Редд Фокс) были черными, и главные роли в большинстве моих любимых сериалов («Санфорд и сын», «Джефферсоны», «Добрые времена», «Отряд «Стиляги») исполняли черные актеры. Я даже уговорил маму в 1975-м году отвести меня в Роксбери в кино на первый и единственный фильм Кита Уилкса «Зерно, Эрл и я»[9]. Меня просто выводило из себя то, что я был белым. Поэтому я заставил учительницу в первом классе называть меня «Джабал», подписывал этим именем домашнюю работу и тесты и порой разукрашивал свою физиономию черными красками.

В то время «Селтикс»-1976 боролись за последний шанс на чемпионство. Карьеры Сайласа и Хавличека уже шли к своему закату. Постаревший Дон Нельсон – тот самый, что позднее тренировал «Милуоки» и «Даллас» – играл с выступающим пузом, которое делало его похожим на героя комедий 70-х. Все ключевые игроки (включая двух лучших в той команде – Джо Джо Уайта и Дэйва Коуэнса) уже прошли свой пик, и у нас не было молодежи на скамейке, которая могла бы привнести так не хватающей нам энергии, потому что Ауэрбах в нехарактерной для себя манере отказался от нескольких драфт-пиков. Однако казавшийся фаворитом того розыгрыша плей-офф «Голден Стэйт» развалился в седьмой игре финала Западной конференции в результате странного стечения обстоятельств: на первых же минутах матча игрок «Финикса» Рики Соберс накинулся с кулаками на звезду «Уорриорз» Рика Бэрри и успел вмазать тому пару раз, пока его не оттащили партнеры по команде[10]. В большом перерыве Бэрри (тот еще козел по характеру) посмотрел запись того момента, и ему показалось, что его партнеры не вступились за него в драке. Он пришел в ярость от этого и отказался бросать по кольцу во второй половине. Я не шучу – он отказывался бросать и в оставшееся время играл в «горячую картошку», если до него доходил мяч. Так «Санз», завершившие регулярный чемпионат с результатом 42-40, прошли в финал и совершили сенсацию, взяв верх над действующими чемпионами у них дома и воспользовавшись тем, что их лучший игрок решил послать куда подальше собственных одноклубников.

Так что здесь «Селтикс» крупно повезло. Другим благоприятным для нас в тот сезон обстоятельством стало то, что это был последний год перед слиянием НБА и АБА и в лиге так сильно не ощущалось недостатка индивидуальных талантов со времен Джорджа Майкана. Почти целое десятилетие АБА серьезно переплачивала талантливым игрокам из школ, и колледжей, среди которых фигурировали Джулиус Ирвинг, Морис Лукас, Мозес Мэлоун, Дэвид Томпсон и Джордж Гервин. Все эти ребята являлись первоклассными атлетами, которые могли подтолкнуть НБА в нужном направлении. Каждая из лиг обладала своей сильной чертой, которой не хватало лиге-конкуренту – НБА пропагандировала строгий и физический подход к матчам и самоотверженность игроков, в то время как АБА выступала за свободный и непредсказуемый стиль и индивидуальность. Когда в итоге лиги объединились, то первые три года команды пытались собрать целое из разных кусочков, одни из которых на первое место ставили успех команды, а другие – себя. В конце концов, кусочки пазла были успешно собраны воедино[11], ввели трехочковую линию, в лигу пришли Мэджик и Берд, и дело пошло в гору.

Состав «Бостона»-1976 был слишком стар и медлителен, дабы продолжать играть на высоком уровне после слияния лиг. Мы еще не знали, что у таких людей, как Нельсон, было больше шансов на то, что они смогут сожрать и переварить щит с кольцом, чем на то, что они смогут удержать таких талантливых парней, как Ирвинг и Томпсон, которым предстояло влиться в НБА. Игра неотвратимо менялась, но никто тогда этого не понимал.

После того как «Бостон» и «Финикс» выиграли по две встречи из первых четырех, пятый матч финальной серии-1976 начался в девять ночи для того, чтобы удовлетворить требования CBS – компании, обладавшей на тот момент телевизионными правами на показ игр. CBS не волновали нужды лиги, и она без раздумий показывала матчи в записи или заставляла сдвигать их на позднее время. Знаете, что произойдет, если перенести встречу в Бостоне на поздний вечер в эпоху, когда почти любой мог позволить себе билет на арену? Вы забьете трибуны самыми отпетыми, оголтелыми и пьяными бостонскими фанатами. Получив четыре лишних часа на алкоголь и гулянки перед игрой, зрители превратили трехчасовой матч в вакханалию. Я бы рассказал вам больше, но всю четвертую четверть, камбэк «Финикса» и два первых овертайма я проспал, растянувшись на коленях у отца и людей, сидевших по обе стороны от него[12].

Я очнулся за семь секунд до конца второго овертайма потому, что «Бостон» проигрывал очко и все болельщики (включая моего отца и тех, на чьих коленях я спал) вскочили со своих мест. Все еще толком не придя в себя, я увидел, как Хавличек получил мяч, пошел в проход, ведя своей нелюбимой левой рукой, каким-то чудом попал броском от щита, и спровоцировал самый страшный момент в моей жизни: тысячи сошедших с ума от радости зрителей рванули на паркет, перепрыгивая друг через друга. Это было похоже на тюремный бунт, и я наблюдал за ним в полудреме.

Остальное – уже история: судьи посчитали, что до конца матча оставалась еще секунда (за что на рефери Риччи Пауэрса накинулся пьяный фанат «Бостона»); «Санз» потребовали тайм-аут, которого не было в их распоряжении, и заработали технический; Джо Джо Уайт реализовал технический штрафной, доведя преимущество «Селтикс» до двух очков; «Финикс» ввел мяч от центральной линии, и Гэр Херд завалил бросок с разворота (мне в мои шесть лет показалось, что до корзины было аж пятьдесят футов), сравняв счет; «кельты» с трудом одержали победу в третьем овертайме благодаря игре в «клатче» Джо Джо Уайта и нашего запасного Глена МакДональда. И хотя я проспал самые интересные моменты той встречи, на следующий день Джабал Абдул-Симмонс превратился в самого популярного мальчика в школе – не только потому, что присутствовал на самом известном баскетбольном матче в истории, но и потому, что родители позволили мне не ложиться спать до полвторого ночи[13].

Спустя два дня в Финиксе «Бостон» завоевал тринадцатое чемпионство. В течение следующих двух лет команда стала одной из самых беспомощных в лиге, что, однако, было не так плохо для нашей семьи: из-за постоянных неудач интерес болельщиков к клубу упал, и отец смог (хоть и с трудом) не только приобрести второй сезонный абонемент для меня, но наши места даже перенесли к центру площадки рядом с туннелем имени Нэнси Пэриш, через который игроки, тренеры и рефери выходили из подтрибунных помещений на паркет[14].

Мое место находилось на два ряда ниже места моего отца – он не смог достать нам два места рядом, и единственным вариантом было взять места дальше от туннеля. Естественно, мы не стали этого делать – во время тайм-аутов я просто пролазил под решеткой и стоял в туннеле, болтая с отцом. Что было еще лучше, так это то, что целая плеяда травмированных или завершивших карьеру игроков, а также известных журналистов собиралась в туннеле понаблюдать за матчем. Именно с этим связанно мое любимое юношеское воспоминание: травмированный Марвин Барнс по кличке «Плохие Новости» стоял в полуметре от меня, одетый в длинное шерстяное пальто, облокотившись на решетку. Каждые пару минут, увидев грамотно выполненную «кельтами» комбинацию, мы обменивались с ним взглядами, и он кивал мне с улыбкой, которую можно было перевести как: «Да-да, маленький белый парнишка, я тебя понимаю». И так как я в те годы еще не преодолел свой расовый кризис, всю игру я с завистью любовался его пальто и молился, чтобы он меня усыновил. Этого, увы, не произошло, но между нами состоялся вот такой короткий обмен репликами:

Я (набравшись храбрости к четвертой четверти): Мистер Барнс, а когда вы вернетесь в строй?

Барнс (довольно дружелюбно и со своим афроамериканским акцентом): Пралфлыфвтямф, фдлваофдлоы ущджалфмфв фэраилыжоа, парень[15].

Барнс отыграл за команду лишь тридцать восемь матчей, но тот самый диалог еще больше сблизил меня с клубом и с еще большей горечью заставил переживать последовавшие затем события. О «кельтской гордости» пришлось позабыть. Нельсон и Хавличек завершили карьеры. Сайлас и Джо Джо были обменяны при странных обстоятельствах. Отчаявшийся Коуэнс потерял часть энтузиазма, который превращал его в особенного игрока. Хайнсон отправился реализовывать свой потенциал самого необъективного комментатора в истории спорта[16]. Что еще хуже, Ауэрбах чуть было не ушел в «Никс» после того, как владелец «Селтикс» Джон Браун обменял три драфт-пика первого раунда на Боба Макаду без одобрения Реда. В старые добрые времена такие люди, как Барнс и Макаду, даже на пушечный выстрел не были бы подпущены к «Селтикс». Мы вдруг превратились в еще одну борющуюся с обстоятельствами команду в разваливающейся лиге, во франчайз, совершающий противоречивые действия в отчаянной попытке найти себя.

Затем так же неожиданно все изменилось в лучшую сторону.

Ауэрбах сумел побороть Джона Брауна[17]. Хотя он все же проиграл борьбу за власть, Ред задрафтовал Лэрри Берда в 1978-м и проявил достаточно мудрости, целый год ожидая, когда Берд окончит обучение в «Индиана Стэйт»[18]. И хотя команда была на полпути в ад, на горизонте появился потенциальный спаситель.

После продолжительных дебатов вокруг нового соглашения Берд подписал рекордный на тот момент пятилетний контракт на сумму в 3,25 миллиона долларов и одним махом превратил команду неудачников, выигравшую лишь 29 матчей в прошлой «регулярке», в крепкий орешек, одержавший 60 побед в первом для Лэрри регулярном чемпионате. Гадкий утенок превратился в лебедя быстрее, чем Патрик Суэйзи наводил порядок в баре в фильме «Придорожная закусочная» (и даже помощь Сэма Элиотта не понадобилась). «Селтикс» снова значили что-то в лиге. Лэрри Легенда завоюет три чемпионских титула, три награды MVP, поможет спасти НБА и станет самым популярным спортивным героем в истории Бостона. Как раз тогда я окончил школу, поступил в колледж и стал жить в Бостоне отдельно от родителей. К тому времени как Берд завершил карьеру в 1992-м, моя жизнь только начиналась.

Теперь оцените расклад.

С того момента как я начал ходить, моя любовь к спорту превосходила все остальное. Между мной и баскетболом родилась особая связь, потому что мой отец однажды купил сезонный абонемент после того, как мама наложила вето на его карьеру байкера. После того как мы завоевали два титула в первые три года, цепь несчастливых событий поразила франчайз и отпугнула так много болельщиков, что мы с отцом получили возможность приобрести абонемент на лучшие места в лучшей баскетбольной арене в мире, и это произошло буквально накануне того момента, как один из пяти величайших игроков в истории присоединился к команде. Это не было простой удачей; это словно выиграть в лотерею три раза подряд; нет, это словно быть Джастином Тимберлейком и переспать с Бритни Спирс, Джессикой Бил, Скарлетт Йоханссон и Кэмерон Диаз на пике их карьер да еще и добавить к этому списку Линдси Лохан, Анджелину Джоли и Кэти Холмс[19].

Я провел лучшие годы, изучая баскетбол под руководством профессора Берда и впитывая каждый незначительный нюанс. Было заразительно наблюдать за игроком, который постоянно искал возможность для паса; его партнеры вскоре стали такими же бескорыстными, даже такие потенциальные черные дыры, как Макхэйл и Пэриш. Это было словно наблюдать за группой скучных серьезных людей, проводящих много времени с парнем, у которого отличное чувство юмора; подобный человек всегда поднимает уровень комедийного IQ каждого в группе[20].

Если вы наблюдали за игрой Берда достаточно долго, то начинали видеть игру под тем же углом, что и он; вместо того чтобы реагировать на то, что уже произошло, вы реагировали на то, что только начинало происходить перед вами. Макхэйл идет на кольцо, я вижу его, отдай ему мяч, вот оно… Лэй-ап! Берд словно подарил нам всем коллективное шестое чувство, словно высший и более изощренный способ наслаждения спортом. Это был дар, вот что это было.

Именно поэтому вы читаете эту книгу. Я вырос, наблюдая за тем, как играют в правильный баскетбол. Парни искали открытого партнера. Парни отдавали лишний пас. Парни полностью отдавали себя игре и выходили из сложных ситуаций. К тому моменту, когда Берд ушел из баскетбола, я уже стал доктором баскетбольных наук. Когда ваша любимая команда получает превосходного игрока в ваши лучшие годы – Мэджик для «Лейкерс», ЭмДжэй для «Буллс», Элвей для «Бронкос», Гретцки для «Ойлерс» – это действительно похоже на выигрыш в лотерею. Даже двадцать лет спустя я могу трепаться о классических моментах из карьеры Берда так, словно это все произошло в моей карьере. Например, когда Лэрри наколотил 60 очков во встрече с «Атлантой», пока ее игроки обменивались друг с другом восторженными похлопываниями по спине[21].

Или когда он забил через голову Доктора Джэя 42 очка за три четверти и довел расстроенного Джулиуса до того, что они начали душить друг друга в центре площадки[22].

У меня больше сотни подобных воспоминаний. Величайшие моменты в исполнении Берда также стали и величайшими моментами моей жизни. Странно, как спорт воздействует на нас в подобном ключе. Порой я ловлю себя на мысли, что мне дико не хватает тех волшебных моментов Берда, когда каждый присутствующий в «Гардене» внезапно понимал: «Сейчас произойдет что-то невероятное!» Тут же арену накрывала волна рокота, словно электрическое напряжение перед рок-концертом или чемпионским боем[23].

И стоило вам заметить этот рокот, как вы понимали – сейчас что-то произойдет. Вам наверняка кажется, что это бред сумасшедшего, но любой, кто был свидетелем тех матчей, знает, что именно я пытаюсь описать – Лэрри берет игру под контроль.

Большую часть его первых двух сезонов в 81-м и 82-м между Бердом и фанами «Бостона» существовала заметная дистанция, стена, воздвигнутая им, через которую мы не могли пробиться. Болезненно застенчивый с прессой, заметно смущающийся из-за длительных оваций болельщиков Берд походил на этакого неуклюжего ученого, одаренного невероятными баскетбольными талантами и ничем более. Это тот самый человек, который не переживал из-за того, что одним из его ранних прозвищ было «Лопух из Френч-Лик». Мы предполагали, что он глуп, что он не умел выражать свои чувства, что его не заботили болельщики и что ему хотелось, чтобы его оставили в покое. Все это изменилось в конце седьмой игры финала Восточной конференции, финального акта невероятного камбэка против «Филадельфии». Абсолютно бесспорно, что это была величайшая серия, когда-либо сыгранная в плей-офф: две ненавидящие друг друга команды с шестьюдесятью победами в «регулярке», забитые под завязку звездами составы[24], два величайших форварда в стартовых пятерках, исход четырех матчей был решен в последнем владении, «кельты» вырвали три последние решающих встречи с общей разницей лишь в четыре очка.

Все это вышло на пик в седьмом матче, в яростной битве, в которой рефери засунули подальше свистки и позволили игре превратиться в этакую смесь баскетбола и регби. Помните старую поговорку «Нет любви между этими двумя»? Это сказано именно о той седьмом матче. Если вы направлялись к корзине для лэй-апа или данка, вас безжалостно рубили. Если вы пытались выскочить из-за спины «больших» за подбором, вы обязательно получали локтем по ребрам. Если вы специально бросали по кольцу в окружении нескольких оппонентов, надеясь на то, что сопернику свистнут фол - удачи вам с этим. Это была поистине мужская игра. Таких матчей больше нет и не будет. Никогда.

К тому времени болельщики превратились в римлян, наблюдающих за боем гладиаторов в Колизее. При преимуществе в одно очко у «Филадельфии» на последней минуте Доукинс направился к корзине, был срублен Макхэйлом и Пэришом и бросил «кирпич» в падении. Берд выхватил подбор, выбрался из груды тел (включая троих лежащих на паркете, словно в финальной сцене «Роллербола») и рванул к корзине, остановился в трехсекундной зоне и броском с пяти метров буквально расколотил крышу арены. «Филадельфия» потребовала тайм-аут, а Лэрри направился к трибунам – руки по-прежнему подняты вверх, растворившись в криках фанов – и наконец, победно вскинул вверх кулак. Берд никогда не признавал болельщиков, это было первое провяление эмоций. Он наконец-то дал нам хоть что-то. Мы буквально сошли с ума и орали на протяжении всего тайм-аута, перекрывая звуки органной музыки и доведя себя до хрипоты к тому моменту, когда игроки вернулись на паркет[25].

Когда «кельты» выиграли матч после промазанного «Филадельфией» лэй-апа и все на арене ринулись на паркет, Берд остался стоять в центре площадки, прыгая как школьница и схватившись за голову от счастья, пока фанаты окружали его. Из всех побед в эпоху Берда, эта была единственная победа не в финале НБА, после которой фанаты «кельтов» ходили вокруг «Гардена» в течение нескольких часов, обмениваясь похлопываниями по спине и рукопожатиями, крича «Фили отстой!». Мы хотели, чтобы Берд стал для нас следующим Расселлом, следующим Орром или Хавличеком. В том момент впервые показалось, что он достигнет этого уровня.

Все, что последовало за этим, не стало для нас сюрпризом: первое чемпионство Берда в 81-м; его первый титул MVP в 84-м; как он надрал задницу Бернарду и «Никс» в седьмой игре полуфинала Восточной конференции; и невероятно тяжелая победа над «Лейкерс» в финале-84, которая включила в себя классический перформанс от Лэрри, пятую игру той серии, когда на улице было 36 градусов, а внутри арены, в которой тогда не было системы кондиционеров – под 150 градусов жары. Зрители на трибунах падали в обморок. Хорошо одетые домохозяйки стирали потный макияж с бровей[26]. Толстые ирландские ребята заливали свои зеленые футболки потом. Даже измотанные игроки «Лейкерс» не могли дождаться возвращения в жаркую Калифорнию; во время тайм-аута Карим и Уорти вдыхали из кислородных масок. Конечно, Берд чувствовал себя в подобных условиях, как рыба в воде, закончив встречу с 34 очками и 17 подборами, пока его оголтелая группа поддержки болела за него на трибунах.

Когда Берд приканчивал их в четвертой четверти, и «Лейкерс» взяли тайм-аут, М.Л. Карр начал обмахивать Лэрри полотенцем, но тот в гневе оттолкнул партнера, будто Карр портил для него этот победный момент. Представьте, если ваша машина с семнадцатью людьми внутри сломалась в Долине Смерти при температуре в 43 градуса. Именно такая жара стояла в «Гардене» в тот вечер, но нам было все равно. Все, что имело значение, это то, что Берд был для нас богом, игроки «Лейкерс» страдали как девчонки, а мы являлись частью всего этого действия, хотя и потели как черти.

Это было время, когда Берд и «Гарден» были словно Леннон и Маккартни. Вы можете представить себе Берда, играющего в современном «TD Banknorth Garden», когда во время тайм-аута из динамиков льется танцевальная музыка, а в толпу бросают бесплатные футболки? Я не могу. Когда эра Берда достигла своего пика в 1986-м, это было идеальным браком правильных зрителей и правильной команды, которая выиграла 67 матчей в «регулярке» и 50 домашних матчей из 51 (включая плей-офф). Помните ту сцену из «Команды из штата Индиана», где Джимми Читвуд произносит «Я буду играть, только если наш тренер останется», присоединяется к партнерам по команде, и после этого следует вдохновляющая нарезка моментов, которые говорят: «Теперь в этой команде все друг за друга горой»? Мы переживали это воодушевление во время каждого домашнего выступления «Селтикс». Тот сезон закончился моментом, когда Берд покидал паркет «Гардена» после шестого матча финала, уничтожив «Рокетс» трипл-даблом, его футболка взмокла от пота, а фаны в диком восторге кричали вокруг. Это было идеально. Все в том сезоне было идеально. Как хорошо, что мой отец не купил тот чертов мотоцикл!

Оставался лишь один вопрос: сколько еще памятных сезонов сможет выжать из себя Берд? На своем пике в 86-м и 87-м он вышел на новый уровень в трэштоке[27]. В том же году Лэрри начал придуриваться во время матчей (включая одну игру в Портленде, когда он решил совершать все броски только левой рукой), словно ему было скучно и хотелось бросить вызов самому себе. Все знают известную историю о том, как Берд вошел в раздевалку перед первым в истории конкурсом трехочковых и сообщил участникам, что они все борются за второе место. Или как он однажды указал Ксавьеру Макдэниэлсу из «Сиэтла» на точку на паркете, сказал, что именно отсюда забросит победный бросок, и выполнил свое обещание. На основе подобных многочисленных историй можно создать целый документальный фильм. Что, собственно, и произошло – NBAEntertainment сняли фильм «Лэрри Берд: Легенда Баскетбола»[28]. И пока победные броски и забавные истории накапливались в сознание болельщиков, Берд поднялся на гору Рашмор к Орру, Уильямсу и Расселлу. Мы думали, что для Берда нет ничего невозможного, что он был супергероем. Когда перед каждой игрой объявлялась стартовая пятерка, имя Берда следовало последним и сопровождалось неписаным правилом – каждый на трибунах при словах «Легкий форвард из «Индианы Стэйт»…» должен был приветственно кричать во всю силу своих легких. Мы не просто болели за Лэрри, мы боготворили его.

Когда Ленни Байас скончался от передозировки через два дня после драфта-86, Берд потерял молодого партнера, который продлил бы его карьеру, взвалил бы на себя ношу по набору очков и уменьшил бы количество игровых минут Лэрри. Тело предало Берда, устав от постоянных фолов и рискованных нырков за мертвыми мячами. Спущенный на грешную землю изувеченной спиной и травмированными ногами, сбитый с курса волной атлетичных черных форвардов, накрывшей лигу и отправившей в утиль всяких Келли Трипучек и Кики Вандевейе (которых и сам Лэрри в прошлом разрывал на части)[29], Берд с трудом таскал свое тело по паркету. Он играл на сплошной мышечной памяти и адреналине.

В течение своих двух последних сезонов в 91-м и 92-м он пропускал три-четыре недели игр, проводил ночи в больнице в аппарате по вытяжению позвоночника, чтобы дать спине отдохнуть, и возвращался на паркет как ни в чем не бывало[30]. И добавлял еще пару памятных игр для своего резюме на ESPN Classic. Как, например, знаменитый пятый матч против «Индианы», когда он сильно ударился головой о паркет, вернулся в стиле Уиллиса Рида и провел «кельтов» в следующий раунд. Или его 49 очков в матче против «Блэйзерс», который транслировался на национальном телевидении и во время которого трибуны скандировали «Лэр-ри, Лэр-ри!» за момент до того, как он сравнял счет в конце основного времени трехочковым броском. Это было словно Берд-караоке. Все это вышло на пик в домашней игре плей-офф-91 против «Пистонс», когда у Берда не шли броски, и на арену влетела птица, которая прервала встречу, усевшись на паркете в центре площадки. Зрители поняли всю значимость момента и вновь начали скандировать: «Лэр-ри, Лэр-ри!» Впервые за всю серию наш травмированный герой ожил. Он начал попадать, и «кельты» добились важной победы. И когда болельщики довольными покидали арену, мой отец в шоке спросил меня: «Это реально случилось?»

Это реально случилось. Так ведь?

Когда Берд ушел в 92-м, это произошло по достойной причине: его тело больше не могло переносить расписание игр НБА. В отличие от Мэджика, он никогда не возвращался и не унижался до уровня ветеранских матчей[31]. В отличие от Джордана, он никогда не стал бы выступать в команде средней руки, пройдя свой пик. Он ушел и не вернулся. «Селтикс» так и не пришли в себя. Хотя это даже не вся правда. Байас скончался, Берд ушел на пенсию, и те самые «Селтикс» ушли в небытие, превратившись во что-то иное. Затем умер Реджи Льюис, Макхэйл ушел на пенсию, «Гарден» поставили под снос, М.Л. Карр все испортил, мы проиграли лотерею имени Тима Данкана, Рик Питтино все испортил, затем Крис Уоллес все испортил, затем за это же взялся Дэнни Эйндж, и где-то по ходу этих событий «Селтикс» перестали быть «Селтикс». Три раза с момента ухода Берда из игры мой отец хотел отказаться от сезонного абонемента, который резко подорожал, но не смог. После того как «Селтикс» потерпели 61 поражение в сезоне-2006/2007, но все равно не смогли заполучить Дюрэнта или Одена, мой отец получил счет за билеты, 175 долларов за игру. Да-да, та же самая цена, за которую он приобрел первый сезонный абонемент в 1974-м. Любой бы понял моего отца, если бы он отказался от абонемента после такого позорного сезона; в течение целой недели он был весьма близок к этому, но в итоге не смог так поступить. Если бы он отказался от абонемента сезона-2007/2008 и наблюдал бы по телевизору, как «кельты» перевернули все с ног на голову, он бы никогда не простил себя. Поэтому отец обновил абонемент и уже пятнадцатый год подряд надеялся, что одно удачное событие вернет нас на вершину, будь то удачный обмен, драфт-пик или новые супергеройские способности Брайана Скалабрини, если его посадят в ядерный реактор.

Отец надеялся на еще одну игру, подобную знаменитой дуэли Берда и Доминика[32].

После подобного спортивного шедевра – в действительности, это было опытом всей жизни – мы были слишком на взводе, дабы сразу направиться домой, так что мы нашли кафе-мороженое «Bailey’s» в городке Уэллэсли и заказали там два десерта. Мне кажется, мы молчали целых двадцать минут. Просто ели мороженое и покачивали головами, не веря тому, что только что видели. Ну а что еще можно было сказать в подобной ситуации? Как можно выразить это словами? Мы были измотаны, и мы были счастливы.

Нельзя отказываться от шанса снова пережить ту бурю эмоций, которая застала нас в «Bailey’s». Даже с учетом того, что можно поставить кругленькую сумму на то, что в современной НБА подобного успеха одновременно не добьются больше трех-четырех команд. Лига расширилась до тридцати команд, и теперь во главе угла стоит удача. Команде должно повезти в лотерее драфта, повезти с молодым игроком, повезти с обменом. Везде и во всем нужна удача. Амаре Стаудемайр достался «Финиксу» только по причине того, что восемь других команд прошли мимо него на драфте. «Портленд» заполучил Грега Одена, хотя вероятность того, что им достанется первый пик, составляла всего 5,3%. Новицки оказался в «Далласе» из-за того, что в «Милуоки» решили, что лучшим вариантом будет обменять права на Новицки на Роберта Трэйлора. Крис Пол появился в «Новом Орлеане» только из-за того, что трем командам хватило ума выбрать кого-то другого. Черт возьми, даже Ауэрбаху повезло с Бердом! Пять команд выбирали на драфте перед «Бостоном», и все пять решили избрать другой путь. Такова уж НБА. Нужно быть не только умным, но и удачливым. Льюис умер через семь лет после трагической смерти Лена Байаса, и с этого момента «Селтикс» не только перестали быть везучими, но еще и перестали принимать здравые решения. Но мой отец все равно год за годом продлевал сезонный абонемент и скрещивал на удачу пальцы в надежде на то, что все снова станет как раньше.

Звучит странно, но гораздо больнее быть болельщиком успешной команды и упасть на грешную землю, чем вообще никогда не знать, что значит быть на вершине. Баскетбольная команда в этом плане похожа на самолет. Если вы никогда не летали в первом классе, то и не знаете, каково это - растянуться на удобном диванчике высоко над землей. Но если проведете несколько лет, путешествуя первым классом, где можно откинуться далеко назад, вытянуть ноги, освежиться любимым напитком, съесть стейк и похрустеть теплыми шоколадными печеньками, да и вообще почувствовать себя принцем, сидящим рядом со знаменитостями и их женами, то когда вы вернетесь в эконом-класс, у вас из головы не будет вылезать мысль: «Да уж, полный отстой». Именно в подобную авантюру и ввязался мой отец в 1973-м. Два десятилетия все шло как по маслу, счастливых воспоминаний накопилось просто уйма, а потрясных незабываемых вечеров за год могло быть в сумме аж тридцать-сорок штук. Когда начинаешь думать, что лучше уже быть не может, тебе выпадает возможность следить за карьерой одного из величайших игроков в истории. Но потом становится все хуже и хуже, «Селтикс» превращаются в эконом-класс, а ты продолжаешь надеяться и верить, что эти неудачи лишь временное явление и скоро мы снова дадим всем прикурить. Надежда стоит недешево – ты будешь получать комфорт эконом-класса по цене первого класса год за годом. Но моему отцу было плевать. Он был готов, что однажды его снова встретят прямо перед самолетом. Он всегда будет ждать этого момента.

И он решил для себя, что будет оплачивать счет за билет каждую весну.

Несмотря ни на что.

Тому, кто не застал Берда в его лучшие годы (или Мэджика, Джордана, «Никс»-70, «Лейкерс»-01 и любого другого волшебного игрока или команду, которая была очень дорога для болельщиков), будет сложно понять, о чем шла речь в предыдущих трех параграфах. Это нужно пережить на собственной шкуре. Вклад Берда в игру и его наследие постепенно уходит в небытие, как это случается с каждым великим спортсменом, когда он завершает карьеру[33]. Истории из жизни и анекдоты продолжат жить, подпитывая славу этого баскетболиста, о нем делают видео и выкладывают на YouTube, да и сам он мелькает в передачах ESPNClassic. Но этого всего недостаточно. Весной 2007-го я наткнулся на NBATV на повтор прощальной игры Хавличека. Игру эту показывали в воскресенье утром и, думаю, тогда ее смотрели только я и семья Хавличеков. Две вещи бросились в глаза. Во-первых, начало встречи пришлось задержать на восемь с половиной минут, поскольку болельщики «Селтикс» продолжали аплодировать Хондо после того, как было объявлено его имя. Сомневаюсь, что в 2009-м такой чести будет удостоен…вообще хоть кто-нибудь[34]. Во-вторых, древнющая графика на канале CBS в перерыве представила статистическое резюме Хавличека на 9 апреля 1978-го года следующим образом:

Лидер по количеству игр за карьеру (1,269)

Лидер по количеству игр в плей-офф за карьеру (172)

Единственный игрок, который набирал более 1000 очков в шестнадцати сезонах подряд

Третий в списке игроков, набравших наибольшее количество очков за карьеру (26,895 очков)

Второй в списке игроков, сыгравших наибольшее количество минут за карьеру (46,407)

Я был ошеломлен, когда увидел эти цифры. Да, я помнил, как Хондо тащил нас к чемпионству 76-го года. Помню, что он был одним из лучших игроков своей эпохи и что был просто зверем по части физических возможностей, когда без проблем и без устали выкладывался по 42-44 минуты за матч. Помню, как по ходу последнего сезона в лиге все команды осыпали его подарками[35]. Но чтобы третий по очкам, второй по минутам и первый по количеству игр. Джон Хавличек?

Я немного покопался в статистике и узнал, что Хондо тринадцать сезонов подряд ездил на Матчи всех звезд, попал в четыре первых команды и семь вторых команд All-NBA, завоевал восемь титулов чемпиона и стал MVP финала в 1974-м, да еще попал в сборную лучших игроков в истории НБА, которую собрали к 35-летию лиги в 1980-м году. Сегодня он десятый по набранным очкам, восьмой по минутам и седьмой по набранным очкам в плей-офф. Как ни крути, но он до сих пор остается одним из двадцати лучших игроков в истории. Но если попросить сотню современных болельщиков НБА до тридцати лет назвать свой вариант двадцатки лучших за всю историю, то как думаете, сколько включат в свой список Хавличека? Трое? Пятеро? Да сколько из них вообще знают, как правильно пишется его имя?

Возникает вопрос – какой срок годности у величия?

Через несколько недель после трансляции того матча с Хавличеком молодой Леброн Джеймс набросал «Детройту» 48 очков и собственноручно спас всю серию «Пистонс» - «Кавз» (да и вообще весь розыгрыш плей-офф, который к тому моменту дышал на ладан). Все понимали, что произошло нечто грандиозное, ведь Марв Альберт назвал это одним из величайших индивидуальных перфомансов в истории плей-офф, и нам казалось, что мы стали свидетелями поворотной точки в карьере Леброна – только что состоялась игра, в которой Леброн перешел на новый уровень. И когда журналисты, колумнисты, блогеры и болельщики начали наперегонки пытаться найти место этому моменту в истории, то начало казаться, что этот эпизод заслуживает всех тех хвалебных эпитетов, которые ему приписывают. Не один и не два человека высказались в духе, мол, «Джордан был хорош, но такой невероятной игры у него не было ни одной», и нужно обязательно принизить карьеру ЭмДжея и его заслуги в свете того, что только что сотворил Леброн. Я своей колонке на ESPN.com на следующий день написал, что Джордан никогда так не доминировал физически над оппонентом, как Леброн над «Пистонс», и сравнил последнего с Бо Джексоном в лучшие годы, когда тот был настоящим супергероем.

К выходным все уже успокоились после «Ночи 48», и я стал перебирать в голове самые известные моменты Джордана – как он уничтожил Дрекслера в финале-92, как разобрал на части «Никс» Райли с их регбийной тактикой, как он оставил не у дел «Пэйсерс» в 98-м в 7-м матче путем постоянного зарабатывания штрафных, как он идеально закончил карьеру комбинацией лэй-ап/перехват/попадание со средней. В итоге я начал укорять себя за то, что попался в ловушку и стал занижать заслуги игрока прошлого в угоду игроку современному. Я поклялся так никогда не делать.

В одной из моих любимейших книг «Wait Till Next Year» спортивный колумнист (Майкл Лупика) и голливудский сценарист (Уильям Голдмэн) обмениваются мнениями об одном сумасшедшем годе из жизни спортивного Нью-Йорка. Голдмэн пишет с позиции болельщика и в одной из глав под названием «To the Death» страстно защищает Уилта Чемберлена и его наследие. Обожаю эту часть книги, которая, должен признаться, повлияла и на мою. Так вот в этой главе Голдмэн говорит о том, что заслуги великих спортсменов стираются из памяти не потому, что на их место приходят новые кумиры, а потому, что мы просто забываем старое и в наших воспоминаниях смешиваются собственно спортивная карьера какого-то игрока и события из их жизни, ничего общего со спортом не имеющие (Биллу Расселлу приписывают, что он был отвратным комментатором, а О Джей Симпсон – отвратным бывшим мужем). Вот ключевой отрывок из той главы: «Величайшая битва для любого спортсмена – битва за наши воспоминания. Битва очень степенная. Она начнется раньше, чем ты осознаешь ее начало, и закончится крахом и ужасным падением. Настоящая битва не на жизнь, а на смерть».

Эта книга вышла из печати в 1988-м году, когда Берд и Мэджик были на пике своего могущества, а Джордан близок к прорыву в карьере, подобный которому Леброн осуществил в Детройте. Голдмэна уже тогда печалила мысль о том, что однажды двух великих звезд тоже будут уничижать. Он делает прогноз: «Время Берда и Мэджика тоже придет. Сейчас-то легко быть на их стороне. Но подождите. Посмотрите, что будет через десяток лет». Потом он написал целый параграф, фантазируя о том, как болельщики НБА в 2000-м году будут перемывать косточки этим игрокам и жаловаться, что Мэджик был дыркой в защите, а Берд - слишком медлительным. И закончил все фразой псевдоболельщика из будущего: «Конечно, Берд и Мэджик в свое время были хороши, но в сегодняшней лиге они бы не смогли играть на том же уровне».

Эти двое, Мэджик и Берд, еще не подверглись подобному унижению. Возможно, виной тому уникальность их игры и живучесть того, что они олицетворяют (об этом чуть позже). Но, например, Джордана уже вовсю пытаются заменить на модель поновее. Еще совсем недавно, в 1998-м мы сошлись во мнении, что лучше игрока мы уже никогда не увидим. И тут же начали искать того, кто сможет прийти ему на смену – Грант Хилл (не смог), Кобе Брайант (не смог), Леброн Джеймс (в процессе) и еще разок Кобе (отчаянно пытался до финала-08, но потом сдался). Было даже как-то странно наблюдать за тем, как все с охотой плюнули на Джордана и переключили внимание на Леброна в 2007-м. «Ночь 48» была прекрасна, но ее можно считать лишь бледной тенью того, как двадцатилетний Мэджик занял место центрового вместо травмированного Карима во время стартового спорного, играл на всех пяти позициях, выдал 42+15+7 и привел «Лейкерс» к титулу в 1980-м. Если бы сегодня кто-то выдал нечто подобное, то у Скипа Бэйлесса просто голова бы взорвалась[36].

Что же так подогревает наш интерес к настоящему и вынуждает пренебрегать прошлым? Голдмэн объясняет это тем, что каждая эпоха «по-своему эгоистична и высокомерна». Тут он прав, но нужно отметить, что эгоизм и высокомерие в данном случае не совсем умышленны. Но нам хочется думать, что звезды настоящего лучше тех, кого мы уже видели. Почему? Лучшая черта спорта – незнание того, что случится дальше. Гораздо интереснее предполагать, что может случиться, чем размышлять о том, что уже случилось. Мы знаем, что новых Берда и Мэджика уже не будет. Они были слишком уникальны, дальше можно не искать. Но вот Джордан… вполне вероятно. Есть все основания полагать, что мы можем снова в своей жизни увидеть, как новый готовый убивать ради побед и феноменально одаренный физически атакующий защитник расцветет пышным цветом. Это возможно. И нам не надо, чтобы Леброн был так же хорош, как Джордан. Нет, нам надо, чтобы он был еще лучше, чем Джордан. Мы уже стали свидетелями подвигов ЭмДжея. А кто захочет брать в прокате один фильм дважды? Нам хочется, чтобы Леброн показал нам то, чего мы еще не видели. Именно поэтому мы убедили самих себя, что Шак лучше Уилта, а Нэш лучше Кузи. Мы не знаем, так ли это. Но хотим, чтобы так и было.

Есть и еще более простая причина, почему мы со временем оказываемся неспособны отдать дань уважения прошлому. Как показала та трансляция с Хавличеком, если о чем-то достаточно долго не думать, то оно быстро забудется. Даже если эта формула «За мою любимую команду выступал один из двадцати лучших баскетболистов в истории, и я в детстве видел его игру лично» выжжена в мозгу, как клеймо. Был день, когда фанаты «Бостона» рукоплескали Хондо 510 секунд. И я был там. Я был в том здании, в «Гардене». И я тоже аплодировал и кричал вместе со всеми. Все 510 секунд. И это была ложка меда в бочке дегтя убогого сезона. Но рано или поздно аплодисменты все-таки стихают.

В этом и суть книги – я хочу запечатлеть шум аплодисментов, расчистить память от сорняков и выяснить, какие игроки и команды заслуживают жить дальше в истории. Это книга об НБА, о том, как она стала такой, какая она есть сейчас, и какой будет в будущем. Звучит амбициозно, и мне, возможно, стоило слегка умерить пыл, но хрен с ним. К концу книги все станет на свои места. Обещаю. Я старею, и меня сильно беспокоит, что воспоминания о спорте начинают тускнеть. Беспокоит сильнее, чем я мог предположить. Особенно это касается баскетбола, спорта, который нельзя измерить голой статистикой. Я хотел записать свои воспоминания, что я думаю и чувствую прежде, чем все это забудется. И прежде, чем меня убьет выстрелом из пушки для футболок на матче «Клипперс». Смотря, что случится раньше.

Ведь взять того же Берда. По большому счету, номер 33 был высоким белым парнем с прекрасной координацией, который выполнял свою работу на «отлично». Его нельзя было назвать супергероем, ведь он не спасал жизни людей и не делал мир лучше. В то же время, у него были геройские моменты, ибо все в Новой Англии поверили в его неуязвимость. Я видел их лично и поэтому знаю, о чем говорю и не важно, видите ли вы во мне знатока баскетбола или нет[37]. Он слишком часто выходил из сложных ситуаций. К сожалению, нельзя взглянуть на карьерную статистику Берда на сайте НБА и найти там статистические данные по тому, сколько раз фанаты ожидали, что он выйдет из сложной ситуации, и он оправдывал эти ожидания. Вот вам история о его самом памятном победном броске. Броске, который не оказался в корзине.

После того как Берд выиграл три титула MVP, он был на пике карьеры весной 87-го, в одиночку ведя стареющий ростер через три изматывающих раунда плей-офф, несмотря на перелом ноги у Макхэйла, подвернутые лодыжки Пэриша и Эйнджа и травмы Уолтона и Скотта Уэдмана. А ведь то были пять лучших игроков из семи в команде. На исходе пятого матча финала Восточной конференции, когда Берд спас для нас сезон знаменитым перехватом паса Айзейи, «Гарден» в буквальном смысле сошел с ума, и это был единственный раз, когда я помню, что верхние трибуны раскачивались и грозились обвалиться от того, что каждый присутствующий прыгал в восторге. Это самый потрясающий аспект любого спорта: когда вы надеетесь на чудо, в 4999 случаях из 5000 оно не произойдет, но ведь есть еще тот самый 5000-й случай. Это и был тот момент с перехватом Берда. Через две игры Лэрри похоронил «Детройт» серией сумасшедших попаданий, включая невероятный бросок от щита левой рукой с пяти метров, который нужно было видеть, чтобы в это поверить[38]. К тому моменту мы уверовали в то, что Берда невозможно остановить. Он продолжал поднимать ставки.

В последние тридцать секунд четвертого матча финала-87 «Селтикс» пытались разыграть комбинацию для Берда, но Джеймс Уорти схватил Лэрри за майку, чтобы не дать ему открыться[39]. Джеймс затем попытался помешать открывшемуся Дэнни Эйнджу, и мяч каким-то непостижимым образом все же оказался у Лэрри в углу.

(Представьте себе рев пятнадцати тысяч зрителей).

Берд расставил ноги и запустил «трешку», стоя прямо перед скамейкой «Лейкерс».

(Представьте себе крик пятнадцати тысяч зрителей «ТРИИИИИИИИ…»).

Мяч влетает в корзину.

(Представьте себе крик пятнадцати тысяч зрителей «ДАААААААААААА!!!!!»).

Если бы в тот момент остановили игру и объявили, что Берд пройдет по воде Чарльз-Ривер, подобно Иисусу, мы бы в это поверили. Я вообще первым бы прибежал туда и прихватил бы с собой еще и камеру. Мы стояли, топали ногами и кричали от восторга в течение всего тайм-аута, даже не допуская мысли о поражение после подобного броска. «Лейкерс» разыграли свою затертую комбинацию «Отдайте мяч Кариму, и он получит шанс на штрафные». Карим забил первый и промазал второй, но рефери пропустили фол Майкла Томпсона, из-за которого Макхэйл и Пэриш столкнулись друг с другом и выбили подбор в аут. Мяч снова у «Лейкерс», что привело к знаменитому «младшему скай-хуку» от Мэджика, который был бы заблокирован Макхэйлом, не играй тот на сломанной ноге! (Прошу прощения, я до сих пор переживаю). На таймере осталось всего две секунды, и игроки «Лейкерс» уже победно прыгали вокруг. Но у нас был Лэрри. Каждый в здании знал, что именно он получит мяч. Все знали, что у нас по-прежнему оставался шанс.

Так что же произошло? «Лейкерс» бросают на Берда сразу двоих, однако ему каким-то образом удалось открыться в центре площадке (серьезно – как он смог это сделать?!). Он добежал до боковой линии, получил пас, развернулся и прыгнул прямо рядом с Пэтом Райли, на наносекунду завис в воздухе и запустил трехочковый прямо перед носом скамейки «Лейкерс». В этот невероятный момент, вскочив со своего места на трибуне, почти обмочившись, я был готов спорить на что угодно, что мяч влетит в корзину. Я был готов спорить на свою бесценную коллекцию бейсбольных карточек. На свой любимый телевизор. На свою девственность[40]. Я был готов спорить на свою жизнь. Даже игроки «Лейкерс» думали, что бросок будет точным. Посмотрите запись, и вы увидите, как запасной «Лейкерс» Уэс Мэттьюз скрючился на паркете за Бердом, крича в ужасе, словно ему предстоит увидеть кровавое убийство в фильме ужасов. Вы услышите, как болельщики издают странный рык, который можно перевести как «Черт возьми, мы сейчас станем свидетелями величайшего броска в истории баскетбола!». Черт, да вы даже можете остановить запись за момент до того, как мяч будет опускаться в корзину. Выглядит так, будто он сейчас влетит туда. Он должен был влететь.

Он не влетел.

Когда Берд выпустил мяч, его тело двигалось четко между мной и кольцом. Можно было провести прямую линию от дуги броска и головы Лэрри прямо до меня. Двадцать лет спустя я все еще вижу параболу того броска, который летел прямо в корзину, и в тот момент я точно знал, что у нас есть шанс, и почувствовал, словно меня ударил Майк Тайсон, когда мяч предательски воткнулся в дужку кольца. Берд промазал буквально на сантиметр, на длину ногтя. Невозможно представить себе бросок, который был бы еще ближе к попаданию, но в итоге оказался неточным[41].

Вот что я помню лучше всего. Не оглушающий ропот «Гардена», за которым последовала гробовая тишина[42], и не ликующих игроков «Лейкерс», который осознавали, как дико им повезло, и даже не шокированные лица людей на трибунах вокруг меня (все стояли, приоткрыв рты, и таращились на кольцо). Нет. Лучше всего я помню реакцию Берда. Когда мяч отскочил от дужки кольца, он застыл на секунду, пока «Лейкерс» праздновали вокруг него, и таращился на кольцо. Он не мог поверить в то, что произошло, так же, как и мы.

Этот мяч должен был влететь в кольцо.

Секунда прошла, и Берд присоединился к сиротливой группе игроков и тренеров, покидающих площадку. Когда он вошел в туннель недалеко от меня и моего отца, он был все также сконфужен[43].

Зрители же оставались на местах, по-прежнему шокированные, не зная, как нам выйти отсюда, не веря, что «Селтикс» только что проиграли. Если вы смотрели «Спасти рядового Райана» в кинотеатре и помните, как каждый зритель остался парализованным, когда начались титры, вы поймете, на что был похож «Гарден» в тот момент. Люди не могли сдвинуться с места. Мы прошли через семь стадий горя за две минуты, включая моего отца, который развалился в кресле так, будто его только что убили. Он даже не пытался подняться, даже когда я сказал: «Пап, давай двигать отсюда».

Прошло несколько секунд. Затем отец, наконец, посмотрел на меня.

– Он должен был влететь в кольцо, – простонал отец. – Как он не влетел в кольцо?!

Прошло уже больше двадцати двух лет с того момента… И у меня по-прежнему нет ответа на данный вопрос. На любой другой вопрос я могу ответить. Но не на этот.

ГЛАВА 1

СЕКРЕТ

Я узнал секрет баскетбола, пока ошивался у топлесс-бассейна в Лас-Вегасе. В тот момент, когда меня просвещали насчет Cекрета, всего в нескольких метрах от меня кто-то сверкал голыми сиськами. В тайну Секрета меня посвящал человек, которого уже ввели в Зал Славы баскетбола и который некогда пообещал избить меня при встрече, но передумал, поскольку за меня поручился Гас Джонсон.

Стоит ли рассказывать об этой истории? Без нее никуда.

Мы с вами отправляемся в июль 2007-го года. Мой приятель Хоппер призывал меня составить ему компанию и поехать с ним в Вегас, разумеется, зная, что я не смогу ему отказать из-за своей игровой зависимости, достигшей уровня Тима Донахи. Мне надо было спросить разрешения у беременной жены, которая перманентно была в плохом настроении от того, что а) ей пришлось вынашивать нашего второго ребенка во время жарких месяцев в Калифорнии и б) она залетела по моей вине – еще в феврале я решил «снять вратаря»[44]. Но зацените мой хитрый план: в тот момент в Вегасе шла Летняя лига НБА, и мне удалось убедить жену, что журналу «ESPNTheMagazine» нужна колонка о пятничном насыщенном игровом дне, в котором принимали участие моя любимая команда («Селтикс), мой любимый новичок (Кевин Дюрэнт) и две команды из Лос-Анджелеса («Клипперс» и «Лейкерс»). «Я успею слетать туда и вернусь домой за тридцать шесть часов», - пообещал я ей.

Она поверила мне и стала ворчать о том, что меня заставляют работать в выходные. (Говорил же вам, я подлец еще тот). Я быстренько набрал своего редактора и состоялся следующий разговор:

Я: У меня нет идей для колонки на этой неделе. Я в панике.

НИЛ (мой редактор): Черт. Не знаю, что и сказать тебе. Месяц-то мертвый.

(несколько секунд звенящей тишины)

Я: Погоди-ка, а разве в Вегасе сейчас не идет Летняя лига?

НИЛ: Вроде как да, идет. Но о чем там писать?

Я: Сейчас гляну расписание на пятницу… (Следующие 20 секунд я притворяюсь, что захожу на NBA.com и смотрю расписание игр). Ого-го! «Клипперс» в 3, «Селтикс» в 5, «Лейкерс» в 6, Дюрэнт и «Соникс» в 7! Я должен туда поехать! 1250 слов об этом можно без проблем накатать! (Нил не отвечает). Да ладно тебе, это же Вегас! «Селтикс» и Дюрэнт! Статья напишется сама собой!

НИЛ (после долгого вздоха): Ладно, ладно, уговорил.

Звучало это все так, будто я только что уговорил его отдать мне свою почку. Но мне было плевать. Я прилетел туда в пятницу, нетерпеливо отсидел все четыре игры, и после этого мы с Хоппером пьяные резались в блэкджек да самого утра[45]. На следующее утро мы успели позавтракать в стиле Вегаса (поллитровая кружка кофе, бейгл и побольше воды), а затем направились в роскошную секцию казино «Wynn», где можно играть в блэкджек под открытым небом и где находятся также:

1. Восемь столов для блэкджека, вокруг них стоят барные стойки вроде тех, за которыми в Ямайке работал Брайан Фланаган в фильме «Коктейль». После того как ты один разок сыграешь в блэкджек на открытом воздухе, твоя жизнь уже никогда не будет прежней. Это как впервые сесть за руль кабриолета.

2. Над головой висят генераторы холодного тумана, которые не дают людям перегреться на солнце. Не стоит недооценивать значимость этой детали летом в Вегасе, когда на улице под 40 градусов, а в паху у каждого мужика – сто сорок.

3. Красивый европейский бассейн прямо между столиками. Говоря «Европейский» я имею в виду такой, где «девушки не парятся по поводу верхней части купальника»[46].

Для мужчин обстановки для отдыха лучше не придумаешь. За месяц до этого мы с друзьями устроили ежегодную вечеринку в Вегасе. Мы приехали за час до открытия зоны под открытым небом (11 утра) и играли там до обеда. За первые три часа никто из отдыхающих не решился стать Джеки Робинсоном, сломать барьер и обнажиться, поэтому мы дружно решили, что это же в интересах казино – нанять пяток стриптизерш, чтобы те ходили голые и подначивали остальных к тому же, и чтобы ди-джеи включали песни в стиле техно с названиями типа «Сними все с себя», «Давай же, никто не смотрит», «Мы все здесь друзья», «Дай близняшкам подышать» и «Тебе нечего терять, ты уже в разводе». К середине дня многие уже были навеселе и бюстгальтеры купальников стали летать почище фрисби. Ну, не совсем так. Но пара десятков девушек за следующие несколько часов все-таки решились и оголили верх тела. Включая и одну крупную женщину, которая чуть не устроила всеобщую панику, ввалившись в бассейн с голыми сиськами примерно сорок пятого размера. Это было хуже, чем батончик «Baby Ruth» в бассейне – люди разбегались в стороны куда глаза глядят[47].

Представляете картину? Парни отчаянно пытаются подкатить к голым девушкам в бассейне, возбужденные дилеры постоянно отвлекаются, происходят вышеупомянутые моменты с крупноразмерными буферами, а ты чувствуешь себя как в тропиках и наслаждаешься духом Марди Гра с их бусами и «евро»-бассейном. Совсем уж весело стало, когда привлекательная блондинка в бикини подсела к нам за столик и сначала сказала дилеру: «Я уже три дня не играла в блэкджек», а потом всем нам: «Если мне выпадет блэкджек, то я сниму бюстгалтер». Менеджер сказал, что за столом этого делать нельзя, они поспорили между собой и условились, что она может на секунду продемонстрировать всем свои голые штучки в случае победы. Да, такой разговор действительно имел место быть.

Внезапно каждый розыгрыш стал супернапряженным – каждый раз, когда ей первой картой приходил туз или десятка, атмосфера накалялась сильнее, чем в последние пять минут заключительного эпизода «Клана Сопрано». Когда же она, наконец, собрала блэкджек, наш столик взорвался, как «Фенуэй Парк» после стила Робертса[48]. Девушка исполнила обещание и несколько минут спустя покинула наш столик, а мы весь оставшийся вечер придумывали способы, как же я смогу описать все эти события в колонке для «ESPNTheMagazine» и не прослыть при этом последней свиньей. Но знаете что? В Вегасе такое случается. Я этого не отрицаю, никак не осуждаю или защищаю подобные вещи. В конце концов, мы играли не ради того, чтобы дождаться момента, когда какая-нибудь красотка засветит нам свои сиськи, и поэтому еще минут двадцать после «инцидента» мы продолжали играть, смакуя эту историю и сочиняя миллион всевозможных шуток[49].

Как вы сами могли уже догадаться, нас с Хоппером и за волосы нельзя было оттащить от блэкджека под открытым солнцем по ходу Летней лиги. Мы торчали там уже несколько часов, когда я наткнулся на старого знакомого, который работал в PR-отделе в «Никс» и Гаса Джонсона, комментатора игр «Никс» и матчей «Мартовского Безумия», который любит меня в основном за то, что я сам его обожаю. Мы с Гасом крепко обнялись и поприветствовали друг друга сложным рукопожатием, и я уже собирался попросить Гаса прокомментировать несколько рук блэкджека за нашим столиком («И это дабл… ОУУУУ! Десяточка!»), но он предложил познакомиться с его другом Айзейей Томасом.

Ой.

Из всех людей, так или иначе связанных со спортом, которых я мог встретить в своей жизни, встреча с Айзейей наверняка была бы первым пиком на драфте под названием «Твою ж мать, это будет охрененно неловко». Айзейя какое-то время был генеральным менеджером многострадальных «Никс» и лажал на этом посту по полной программе. За это я частенько издевался над ним в своей колонке, а он пообещал, что если мы когда-нибудь встретимся лично, то меня «ждут неприятности»[50]. Так что мне не хотелось особенно лезть на рожон. Мы с моим приятелем-пиарщиком объяснили Гасу, почему мне лучше не попадаться на глаза Айзейе. Гас уверенно заявил: «Погоди, не волнуйся, я все сделаю, все будет нормально». И скрылся из виду. Взволнованный дружбан-пиарщик тоже сказал: «Пойду-ка я отсюда. Удачи тебе!» - и был таков[51].

Я сыграл несколько раз в блэкджек и размышлял над тем, как же я буду защищаться, когда Айзейя накинется на меня с бокалом пина-колада. Как-никак, я ведь унижал его в своих статьях год за годом. Унижал за те грязные штучки, которые он проворачивал еще в бытность игроком, за то, что он отказывался пасовать Джордану на Матче всех звезд в 85-м, за то, что он увел команду в раздевалку, не поблагодарив соперника за игру после сухого поражения от «Буллс» в плей-офф в 91-м. Я называл его последними словами за то, что поддержал Родмана после его дурацкой фразы «Лэрри Берд был бы просто хорошим игроком, не будь он белым» после плей-офф 87-го года, и за то, что Томасу хватило наглости прикинуться, что это была просто шутка (а он не шутил).

Я потешался над ним за то, что он был отстойным комментатором, лажал в качестве генерального менеджера «Торонто» и развалил КБА, Континентальную Баскетбольную Ассоциацию. Но сильнее всего я втаптывал его в грязь в связи с его чудовищной некомпетентностью во время работы в «Никс». Я выливал на него один ушат с дерьмом за другим (и ведь было за что), пока Айзейя не пришел на радио передачу Стивена Смита и не сказал, что меня ждут «неприятности», если мы встретимся с ним лично. Ага, как будто я был во всем виноват. Думаю, Айзейя просто решил, что я лично держу на него зуб за что-то, но это не так. Я много раз писал, что он был лучшим чистым разыгрывающим, которого я видел, и самой недооцененной звездой своего времени. Я даже защищал его решения и выборы на драфтах, а также похвалил его то, что он заступился за своих баскетболистов перед дракой между «Наггетс» и «Никс», в которой прекрасно проявил себя Кармело Энтони, дав одному из игроков команды соперника пощечину и сбежав с места преступления. Я не делал ничего специально, чтобы поднять Томаса на смех. Так уж получилось, что он постоянно давал поводы издеваться над ним. Он был безмозглым генеральным менеджером клуба НБА, который не понимал, что такое налог на роскошь, потолок зарплат и как думать наперед. Я зарабатываю на жизнь по-своему, а шутить над Айзейей было легче, чем глумиться над Флэйвором Флэвом. Коэффициент сложности – 0.0.

С учетом всего сказанного я бы предпочел дальше играть в блэкджек и попивать коктейли с водкой, чем иметь дело с разъяренной легендой НБА. Немного мрачный Гас, наконец, подозвал меня в себе, и я с облегчением подумал, что пришло время все решить раз и навсегда. (К слову, мне кажется, что использование вместе слов «Гас Джонсон» и «мрачный» должно быть запрещено законом. Я подвел всю Америку). Гас закинул руку мне на плечо и сказал что-то вроде: «Слушай, я все уладил, он согласился с тобой поговорить, но ты пойми, он чувствительный и воспринимает все близко к сердцу»[52]. Ясненько. Я иду за ним туда, где рядом с топлесс-бассейном в белой панаме, защищающей от солнца, сидит Айзейя и попивает воду. Подходим ближе, Гас хлопает меня по спине, делает какой-то жест в адрес своей подруги, и она мигом исчезает, как будто мы боссы мафии, которым нужно обсудить дела в итальянском ресторанчике. Кажется, что Гас вот-вот прошепчет на ухо каждому официанту и уборщике: «Бегите отсюда, вам здесь нечего делать». Айзейя встает со стула и с широкой улыбкой на лице (из него вышел бы отличный политик) произносит: «Привет, я Айзейя»[53].

Мы пожали руки и сели. Я объяснил ему свои принципы написания статей – что я пишу с точки зрения болельщика и использую определенные фокусы для развлечения читателей. Я люблю команды из Бостона и презираю каждого их оппонента, прикидываюсь, что я умнее любого ГМ-а лиги, и считаю, что Рождество надо перенести на день рождения Лэрри Берда. Все это делало Томаса моим «врагом». Они сам это понимал. Сказал, что мы оба по-своему развлекаем людей и нас обоих в каком-то смысле можно назвать шоуменами, ведь мы оба пытаемся сделать так, чтобы болельщикам было интереснее следить за баскетболом. Ему не понравились только два момента в моих статьях: то, что я утверждал, будто он был виновником банкротства КБА (по его словам, это неправда), и то, как я в одном из весьма популярных материалов изобразил его в компании других бездарных управленцев на вымышленном «Саммите худших генеральных менеджеров»[54]. Поэтому мы обсудили каждое принятое им на посту генерального менеджера решение. Он признал, что совершил две ошибки – не угадал с обменом Джалена Роуза (его вина) и обменом Стива Фрэнсиса (утверждает, что на этом переходе настоял Лэрри Браун, а поэтому вины самого Айзейи здесь нет). Все остальные решения он отказывался считать ошибочными. И когда он стал их объяснять, то, как бы странно это ни звучало, мне начало казаться, что в них действительно был здравый смысл. Вот так он, к примеру, пояснил недавний обмен Рэндольфа (я перефразирую): «Все хотят быть быстрее и меньше. Но я хотел поступить иначе и стать больше и выше. Я хотел, чтобы мы заталкивали людей под кольцом». Я сидел, кивал и поддакивал каждой его фразе, как Стив Лоуренс и Эйди Горме в скетче SNL «Sinatra Group». Отличная идея! Отличная! Вы настоящий гений! Когда мы уже расстались, я начал обдумывать слова Айзейи и до меня только тогда дошло, что выбранная им стратегия изначально была обречена на провал. Дело не в желании «стать больше», а в исполнении. Нельзя «стать больше» и добиться результата, подписав двух жирдяев, которые не умеют толком подбирать, защищаться и просят баснословные контракты. «Больше» можно стать с Макхэйлом, Пэришем, Сэмпсоном или Оладжувоном, но уж никак не с Эдди Карри и Заком Рэндольфом[55].

Но я рассказываю вам все это по другой причине. После того как мы вроде как пришли к консенсусу относительно оценки работы Айзейи в «Никс», мы стали вспоминать незабываемые зарубы между «Селтикс» и «Пистонс» в 80-х. Обсуждали, что ненависть между этими двумя командами была взаимной и буквально висела в воздухе в каждом матче, что этот дух враждебности в лиге постепенно выветрился из-за изменений в правилах, денег, совместного участия в баскетбольных лагерях для любителей и всего остального. Ведь сегодняшние соперники обнимаются после игр и обмениваются любезностями типа «Люблю тебя, братишка!». Они теперь похожи скорее на приятелей по летнему лагерю, которые стали успешными главами компаний и внезапно наткнулись друг на друга в ресторанчике «Nobu» впервые за долгие годы. Рад тебя видеть! Обязательно надо как-нибудь пообедать вместе, поболтать!

Когда Айзейя и «Пистонс» играли против «Селтикс» Берда, никто друг друга тепло не приветствовал. Они хотели размазать противника по паркету. Очень хотели. В матчах прошлого присутствует то напряжение, которого сегодня нет. Мне не хватало того напряжения. Как и Айзейе. Нас волновала такая перемена в игре, волновала настолько, что мы вполне себе наслаждались компанией друг друга. Представьте себе[56].

Я чувствовал себя все комфортнее в беседе. И в один момент все-таки отважился спросить про Секрет.

В этот момент я и завоевал расположение Айзейи. Не самим фактом того, что я задал ему такой вопрос о Секрете, а тем, что я вообще до сих пор помнил о нем. В 1989-м году «Детройт» выиграл титул после того, как две весны подряд терпел обиднейшие поражения от «Селтикс»-87 и «Лейкерс»-88. Те два проигрыша стали одними из самых драматичных во всей истории. В серии с «Бостоном» приключилось два момента, когда остается только воздеть руки к небу и спросить: «Господи, за что?» (в пятом матче Берд сделал знаменитый перехват, а в седьмом Винни Джонсон и Эдриан Дэнтли неудачно столкнулись головами). На следующий год история повторилась – в шестой игре финала-88 Айзейя травмировал лодыжку. В 89-м «Пистонс» собрали волю в кулак, завершили сезон с 62 победами и в финале на этот раз раздавили «Лейкерс» в четырех матчах. По ходу сезона состоялся обмен, который тогда очень широко обсуждался – Дэнтли и пик на драфте улетели в «Даллас», а взамен «Пистонс» получили Марка Агуайра. Детальная история того, как ГМ «Пистонс» Джек Макклоски строил команду «Плохих парней» запечатлена в великолепной книге Кэмерона Стаута «The Franchise».

Наиболее существенной мне представляется момент в книге, когда Айзейя Томас рассказывает репортерам о «секрете» побед в баскетболе по ходу финала-89. Ниже приведен сокращенный вариант того, что он говорит на 310 и 311 страницах книги. Жирным выделены ключевые фразы.

Дело не в физических данных. Далеко не в них. Когда я пришел в лигу, Макклоски очень сильно досталось за то, что он решил взять на драфте маленького парня. Но он знал, что мы сможем добраться до самой вершины не за счет таланта или «физики», а за счет моральных качеств. Он видел, что «Лейкерс» и «Селтикс» отлично воплощают в себе эти достоинства и потому постоянно побеждают. Я также взглянул на «Сиэтл», который один раз становился чемпионом, и на «Хьюстон», который добирался до финала. И понимаю, что обе эти команды рассыпались на следующий же год. «Как так? - думаю я. - Потом читаю книгу Пэта Райли «Show Time», где он рассказывает о «Болезни Больше»^{^[57]}. Команда выигрывает титул, а на следующий год каждый хочет больше минут на площадке, больше денег, больше бросков. И команда раскалывается. Мы тоже могли пойти по этому пути. И я читал Райли и брал его опыт на заметку. Я не хотел, чтобы мы повторили участь «Сиэтла» или «Хьюстона». Но сложно не быть эгоистичным. Искусство побед воспринимается через статистику, а хорошая статистика конвертируется для нас в хорошие деньги. Но с этими мыслями надо бороться, найти лазейку, как вырваться из этого замкнутого круга. Мне кажется, мы ее нашли.

Если мы выиграем эту серию, то станем первой командой в истории, которая стала чемпионом, не имея в составе ни одного игрока, который набирал бы по 20 очков за матч. Первой. Командой. В истории. У нас все 12 человек настроены только на победу. Каждый матч выигрывают разные люди. Я говорил об этом с Лэрри Бердом. Несколько лет назад, на Всезвездном уикенде. Мы сидели, подписывали мячики и болтали о Рэде Ауэрбахе и «Бостоне» как организации. Я конкретно насел на него тогда. Не знаю, понял ли он, что я пытаюсь выведать у него ответы на важные для меня вопросы. По-моему, понял. Потому что я задал один вопрос, а он только посмотрел на меня и улыбнулся. Но так и не ответил.

Ух ты.

Через несколько страниц, когда «Пистонс» уже готовы похоронить «Лейкерс», Айзейя высказывается о том, почему «Детройт» недостаточно уважают и почему он привлекает к себе мало внимания:

Посмотрите на нас с точки зрения статистики. Мы одна из худших команд в лиге. Так что надо искать новый способ оценки баскетбола. Я много раз сомневался, что такой подход сработает, ведь все вы продолжали твердить, что так чемпионаты не выигрываются. Статистически я и сам выгляжу паршиво. Но я смотрел на соотношение побед и поражений, видел, что мы продолжаем прогрессировать, и говорил себе: «Айзейя, ты все делаешь правильно. Будь упрямым, и однажды людям придется найти способ иначе оценивать игрока. Не будет такого, что кто-то берет с утра газету, смотрит и думает типа: «О, этот парняга забил 9 из 12 с игры и взял 8 подборов, значит, он был лучшим игроком на площадке». Но у нас было множество матчей, в которых сложно определить, кто же стал лучшим. Все делали что-то полезное. Этим мы и брали свое. Другой команде приходилось волноваться о том, как бы остановить восемь или девять человек, а не двух или трех. Это единственный путь к победе. Единственный. Игрой изначально так и задумывалось.Основная цель – создать условия, в котором поражение будет считаться неприемлемым.

Забудьте на секунду, что в предыдущих двух параграфах Айзейя рассказал все, что нужно знать о том, как выигрываются чемпионаты. Я всегда хотел знать, в чем же заключается Секрет. И, как вы уже могли заметить, он так и не раскрыл Секрет. И что бесит меня еще сильнее, никто у него о нем не спросил[58]. Я гадал, в чем же заключается Секрет еще с колледжа. Но теперь мы сидели возле топлесс-бассейна в Вегасе и вроде бы наслаждались моментом, так что хрен с ним. Когда еще выдастся такая возможность? Я подготовил почву для вопроса и, наконец, спросил его о Секрете.

Айзейя улыбнулся. Он явно был впечатлен. Сделал драматическую паузу. Он наслаждался моментом.

«Секрет баскетбола в том, - сказал он мне, - что дело совсем не баскетболе».

Секрет баскетбола в том, что дело совсем не в баскетболе.

Бессмыслица какая-то. Разве здесь есть какой-то смысл?

За следующие несколько минут Айзейя все мне разъяснил. В 89-м командная «химия», отношения между игроками в команде, переживала не лучшие времена, ведь команда уже два года подряд подходила к титулу о-о-очень близко, но в итоге терпела крах. И дело было не в умениях и таланте. Чак Дэйли хотел давать Деннису Родману больше игрового времени, но Учитель (прозвище Дэнтли, которое сейчас кажется ироничным) не собирался идти на уступки. И его отношение стало проблемой. Родман мог играть в любом стиле и защищаться против любого – именно он делал «Пистонс» столь универсальными и гибкими. Таким был и Хавличек, который мог играть и защитника, и форварда и был движущей силой «Селтикс» последних лет карьеры Расселла. «Пистонс» было не впервой делиться минутами ради партнеров – Джон Сэлли и Джо Дюмарс повзрослели и стали сильными игроками, поэтому Айзейя и Винни Джонсон уступили часть своего времени на площадке Дюмарсу, а Рик Махорн подвинулся в ротации ради Сэлли. Но когда Родман начал чаще Дэнтли выходить на паркет в решающие минуты, Учитель стал обижаться и даже пожаловался на это местному репортеру. Было бы несправедливо назвать это полноценным предательством, но в тот момент Дэнтли начал раскачивать лодку и подрывать изнутри бережно построенную вокруг идей игрового альтруизма команду, которая была похожа на башню в игре Дженга и в которой все забывали о личной выгоде и статистике ради общего блага. Нельзя было позволить Дэнтли обрушить эту башню. Его вскоре обменяли на замкнутого и эффективного в «посте» Марка Агуайра, который вызывал бы у соперников «Пистонс» те же проблемы при его опеке, что и Дэнтли, но который не стал бы нарушать настроение в раздевалке, потому что Айзейя смог бы это пресечь (они были друзьями в детстве в родном Чикаго). Дэнтли, возможно, как игрок был лучше, чем Агуайр, но Агуайр лучше подходил для «Пистонс» именно в тот год. Если бы они не обменяли Дэнтли, то не победили бы в чемпионате. В той сделке значение имели человеческие качества, а не игровые[59].

Айзейя долго следил за «Лейкерс» и «Селтикс» и, наконец, понял – дело не в самом баскетболе.

В этих командах было полно талантливых игроков, но это не единственная причина их побед. Они побеждали еще и потому, что хорошо относились друг к другу, каждый знал свою роль, не обращали внимания на индивидуальную статистику и больше ценили победы, нежели все остальное. Они побеждали, поскольку лучшие игроки команды чем-то жертвовали ради партнеров. И команда побеждала до тех пор, пока все были согласны с этой философией и представляли собой единый организм, и начинали скатываться вниз, как только хотя бы один из них отделялся от остальных. «Уорриорз»-75 год спустя после чемпионства развалились на части из-за мерзкого характера Бэрри и двух молодых звезд (Уилкс и Гас Уильямс) – для них нужнее побед были личные показатели, которые бы повысили их цену на рынке свободных агентов. «Блэйзерс»-77 подвели не только травмы Уолтона, но и Лайонел Холлинс и Морис Лукас, которые начали ворчать из-за низких зарплат. «Суперсоникс»-79 пострадали от спора талантливых защитников (Деннис Джонсон и Гас Уильямс) из-за денег, внимания и бросков в концовках. «Лейкерс»-81 разъедало то, что партнеры Мэджика считали, что публика уделяет ему слишком много внимания (особенно это касается разыгрывающего Норма Никсона, который вообще отказывался делиться мячом с Мэджиком). «Селтикс»-83 не могли решить специфическую проблему – у них было слишком много хороших игроков, и каждый хотел выходить на площадку. Как итог – сухое поражение от «Милуоки». «Лейкерс»-86 уступили «Хьюстону» по той причине, что Карим уже не мог доминировать, а у Мэджика не хватило смелости и уверенности стать новым вожаком. «Рокетс»-87 превратились в развалины из-за дисквалификаций за употребление наркотиков и разногласия по контрактам.

Год за годом хотя бы один претендент на чемпионство сдавал позиции, и причины этих неудач были слабо связаны или вообще не связаны с баскетболом. И год за годом перстни чемпионов заслуженно получали команды, в которых все друг с другом ладили и выполняли свою роль. Дэнтли начал подтачивать этот баланс, и поэтому его дни в команде были сочтены[60].

«Вот в этом и секрет, - сказал Айзейя. - Дело-то не в баскетболе».

Секрет баскетбола в том, что дело совсем не в баскетболе».

Вот такие открытия и ждут тебя порой в Вегасе.

Во время той беседы с Айзейей было видно, что он ощущал привязанность к тем «Пистонс». Это было заметнее, чем пара голых сосков в нескольких метрах от нас. Но я этому и не удивлялся. Ведь я помню, как он в одном из выпусков шоу «NBA’s Greatest Games» смотрел вместе с Дэном Патриком шестую игру финала-88[61]. «Лейкерс» в 88-м ничего не могли противопоставить разыгрывающим, которые умели создавать себе ситуацию для броска самостоятельно, что в первом раунде и доказал Слипи Флойд, набрав 33 очков за четверть[62]. И уж если Флойд резвился в матчах с «Лейкерс», как хотел, то представьте, как их насиловал Айзейя Томас. Тем более что для завоевания титула ему нужна была еще одна победа. В третьей четверти он почувствовал запах крови и положил четырнадцать очков подряд. Забивал невероятные броски, которым даже игра Робби Бенсона в конце фильме «Один на один» не чета. Но потом наступил на ногу Майклу Куперу и рухнул на площадку. Попытался встать, но не смог стоять и снова упал. Следить за ним в этом момент было так же неловко, как и наблюдать за тем, как беговая лошадь получает травму и пытается продолжать двигаться, но тоже не может даже стоять. Любой, кто играл сам в баскетбол, знает, что сильный вывих голеностопа похож на то, как если бы сам Кожаное лицо вогнал бы свою бензопилу вам в лодыжку.

После такой травмы обратно в игру не возвращаются. В большинстве случаев даже с площадки самостоятельно уйти невозможно. Айзейя лежал на паркете минуты полторы, прежде чем ему помогли дойти до скамейки запасных. Надежда «Детройта» на титул в тот момент помахала им ручкой и исчезла. Но Айзейя не собирался сдаваться. Он закусил нижнюю губу, как жевательный табак, и терпел боль. Когда «Лейкерс» довели преимущество до восьми очков, Айзейя вернулся и на голом адреналине попытался выцарапать титул для «Детройта» с распухшей лодыжкой. Забил флоутер с одной ноги. Забил с фолом от щита через Купера и чуть не влетел в первый ряд зрителей. Забил издали. Забил в быстром прорыве. В последние секунды четверти умудрился реализовать средний бросок с разворота из угла (абсолютно невероятный бросок) и вывел «Детройт» вперед, набрав рекордные для финальных серий 25 очков за четверть. Высший пилотаж, великая игра. CBS пускает рекламу, а потом повторяет момент с лэй-апом в отрыве – Айзейя не в силах остановиться влетает в сидящих под кольцом фотографов, затем под одобрительные крики одноклубников со скамьи на одной ноге спешит в защиту. По Шкале моментов, от которых по телу бегут мурашки, я бы оценил этот момент в 9,8. Мы постоянно вспоминаем то краткое появление на площадке Уиллиса Рида в седьмой игре против «Лейкерс» или хоум-ран Кирка Гибсона в Мировой серии-88, но про 25 очков за четверть от Айзейи все постоянно забывают. Видимо, все потому что «Пистонс» проиграли тот матч (и серию)[63]. Но это как-то нечестно. В лиге не было столь же отчаянных воинов, каким был Томас. Сейчас начинает казаться, что в этом была его проблема – он слишком переживал за результат. Если такое вообще возможно.

Судя по всему, возможно. Ведь когда закончился показ той третьей четверти, и эфир переключился на студию, Айзейя Томас плакал. Он никогда раньше не видел этой записи. И не смог сдержаться. То, что произошло далее, я наблюдал, затаив дыхание. И кстати – я смотрю все подобные передачи. Смотрю все серии и выпуски Sports Century и Beyond the Glory, все документалки канала HBO. Проглатываю все это скопом. И тягаться с этим моментом с Айзейей по эмоциональности сможет разве что сюжет Sports Century про Билла Расселла, по ходу которого Куз тоже не смог сдержать слез.

Патрик задает простой вопрос касательно шестой игры: «Что вас так задело?»

Повисает тишина. Айзейя не в состоянии говорить. Он вытирает слезы и пытается собраться, выдать улыбку. Но всплывает миллион воспоминаний, хороших и плохих. И он, наконец, рассказывает, каково это – играть за команду-чемпиона. Пытается сформулировать.

«Я…я…я никогда не видел этого, - бормочет Айзейя и вытирает глаза платком. - Вам…вам не понять».

Патрик молчит. Мудро.

Айзейя собирается с духом и продолжает: «Те эмоции, те чувства, когда вы играете вот так и пытаетесь добиться своей цели… пытаетесь из-за всех сил. Всю душу в это вкладываете и…»

Снова комок в горле.

«Снова увидеть ту команду, людей и друзей, вспомнить через что мы вместе прошли… вам не понять».

Снова улыбается. Странный момент – в других обстоятельствах эта фраза бы звучала высокомерно и снисходительно. Но он прав. Ни мне, ни вам, ни Патрику, нам не понять. По крайней мере, не понять на том же уровне, что и Айзейе.

Айзейя продолжает. Он хочет донести свою мысль до Патрика. Хочет, чтобы тот понял.

«Увидеть снова Денниса, увидеть Винни, увидеть Джо, Билла, Чака, понимать и знать, через что мы прошли и за что мы боролись… Ведь мы были не «Лейкерс» и не «Селтикс», мы были никем. Мы были «Детройт Пистонс», и мы старались отвоевать свое место под солнцем и доказать людям, что мы – хорошая команда. И мы не были тем, кем нас все считали».

Патрик добавляет: «Вы не были «Шоутаймом» из «Лос-Анджелеса» и не были «кельтами», но командой, которой никто не придавал большого значения».

«Да», - соглашается Айзейя и кивает. Он сформулировал. Он знает, что хочет сказать. «Увидеть все это, прочувствовать и пережить эти эмоции. Каждый ради этого и играет. Ради этого чувства. Когда двенадцать человек собираются вместе и… и…»

Он не может найти подходящих слов. В итоге произносит:

«Вам не понять».

Он прав. Нам не понять. Но, как оказалось, и сам Айзейя все понял не до конца. В 2003-м он встал у руля «Никс», оказался абсолютно неспособен применить тот опыт, который получил за годы игры в «Детройте», и был уволен пять лет спустя[64]. Из всех вещей, которые ознаменовали собой «Провальную Эпоху Томаса» (ноль побед в плей-офф, обвинения в сексуальном домогательстве, два потерянных пика в лотерее драфта, четыре года с платежкой больше 90 млн., протесты фанатов в МСГ и за его пределами по ходу последнего сезона Айзейи в клубе), больше всего выделяется то, что Айзейя так и не смог использовать те наработки, что так прекрасно работали в «Детройте». Как мог столь одаренный и умный игрок стать столь бездарным менеджером? Как можно дважды стать чемпионом за счет внутрикомандной «химии» и альтруизма игроков и полностью игнорировать эти черты при построении «Никс»?

Когда «Детройт» не мог найти классического активного в посте бигмена в пару к Томасу, Макклоски находчиво подписал в помощь Айзейе сразу нескольких качественных «больших», эффективных «ролевиков» и снайперов. Потом он осознал, что перебросать «Селтикс» и «Лейкерс» у них все равно не получится, и поэтому перевернул все с ног на голову и собрал глубокий состав, полный брутальных и атлетичных парней. К плей-офф 87-го года «Пистонс» уже вовсю играли ротацией в девять человек и всегда имели козырь в рукаве. Теоретически те «Пистонс» по именам были самой слабой чемпионской командой за десятилетие с 1983-го по 1993-й. Но титулы выигрываются не в теории, и в этом вся прелесть баскетбола. «Детройт» праздновал победу дважды и еще дважды остановился в шаге от триумфа.

И ведь Айзейя был там. Он мог воочию наблюдать, как Макклоски собирает уникальную команду. Он знал, что баскетбол – это не только статистика и деньги и что нельзя достичь победы, если баскетболисты не готовы пожертвовать своей выгодой ради командных успехов. Так зачем он тогда отдал все нити игры в руки Стефона Марбэри, одного из самых главных эгоистов в лиге? Зачем отдал два лотерейных пика на драфте за Карри (инфантильного товарища, который не может толком подбирать или стараться в защите), а потом еще и усугубил ошибку, выдав Карри непомерно большой контракт? Почему он собирал себе большие соглашения, как будто представлял, что играет в фэнтези-лиге? Как ему пришла в голову мысль, что пара Рэндольф/Карри может быть эффективной, а Стив Фрэнсис может ужиться с Марбэри или Марбэри – с Кроуфордом? Почему он постоянно игнорировал ограничения потолка зарплат?

На все это было больно смотреть. Айзейя Томас превратился в анти-Макклоски, в Бизарро для Супермена. Каждый раз, когда я смотрел матчи «Никс» и Айзейя сидел на скамейке с выражением лица типа «Я ни за что сам не уйду и не откажусь от денег, им придется самим меня уволить», всегда вспоминал то, как искренне он верил в тандем Карри-Рэндольф, сидя у того бассейна в казино «Wynn». Как мог кто-то так глубоко проникнуть в Секрет и так долго в нем вариться, но все равно облажаться?

С тех пор этот вопрос не дает мне покоя. Год за годом 90% решений в НБА полностью игнорируют Секрет, а ответственные за это люди убеждают себя, что он не так уж и важен. Болельщики плюют на Секрет с высокой колокольни (именно поэтому мы живем в мире, где 9 из 10 фанов баскетбола считают, что у Шакила О’Нила карьера была лучше, чем у Тима Данкана). О Секрете никто не пишет, видимо, из-за того, что люди недооценивают, насколько это сложная игра. Даже недавняя «революция» в баскетбольной статистике выводит на передний план сопоставление одних игроков с другими, нежели оценку того, как тот или иной баскетболист влияет на действия своей команды. В феврале 2009-го года Майкл Льюис написал статью для журнала «New York Times Magazine», где он в манере, аналогичной изложенной в книге «Moneyball», доказывал, что Шейн Баттье представляет собой весомую ценность как член команды. В статье были приведены не только несколько историй и анекдотов о его роли, но и достойное статистическое доказательство значимости Баттье для защиты «Рокетс» и их клуба в целом. Выглядело все это довольно убедительно, но слишком абстрактно. (К слову, Льюис, сам того не ведая, вывел два следствия из Секрета: во-первых, партнерам по команде нельзя беззаветно доверять, ведь это в их же интересах лишить тебя нескольких очков или подборов, а во-вторых, в баскетболе такое соперничество проявляется ярче всего). Вклад Баттье можно измерить только победами, процентом попадания с игры у соперников, изменением показателя «плюс-минус» и теми статистическими показателями, которые еще не были придуманы[65], и его высоким положением в рейтинге Ролевых игроков, с которыми все хотели бы играть в одной команде.

Вот за это я и обожаю баскетбол. Вы можете остаться один-одинешенек на необитаемом острове, как Чак Ноланд[66], а потом найти приплывший к берегу гид по бейсболу и анализ статистики от «Baseball Prospectus», изучить его и получить представление не столь далекое от истины. В баскетболе же не все можно объяснить цифрами. Надо еще и игры смотреть.

Взять хотя бы Амаре Стаудемайра. Он набирает от 22 до 25 очков за матч в форме «Финикса», делает два подбора за четверть, снова и снова валяет дурака в защите, садится в лужу при каждом размене, никого из партнеров не делает лучше, никому не создает удобных ситуаций для бросков и не ощущает за собой ответственности тащить на себе клуб даже с учетом того, что «Финикс» платит ему бешеные деньги. И, разумеется, болельщики голосовали за Стаудемайра, и он на Матче всех звезд вышел в стартовом составе команды Запада, несмотря на то, что под закат эры Нэша «Санз» пытались всучить Стаудемайра кому не попадя еще активнее, чем Спенсер и Хайди старались продать фотографии со своей фальшивой свадьбы?[67] Конечно, иначе и быть не могло.

Болельщики не улавливают сути. И даже хуже – не уверен, про кого можно сказать, что он «понимает» баскетбол. Мы оцениваем игроков с помощью статистики, но рано или поздно приходит пора плей-офф и чемпионом неизменно становятся команды, которые упираются в защите, действуют сообща, жертвуют личными достижениями и не обращают внимания на статистику. В 2008-м году «Лейкерс» были фаворитами в финале (3 к 1) с «Бостоном» и проиграли. Все болельщики «Лейкерс» до сих пор воспринимают это поражение как некий баг в системе, ошибку, которую так и не исправили. Нам сложно поверить, что «порядок бьет класс». «Сан-Антонио» стали самым успешным франчайзом в эпоху после Джордана, и никто не может понять почему. Данкан стал лучшей суперзвездой в постджордановскую эру, и никто не понимает, как так получилось.

Но у нас есть ответы! Мы знаем почему! Посмотрите, как Макклоски собрал чемпионские составы «Пистонс». Как Грегг Попович и Ар Си Бьюфорд вели себя по ходу эпохи Данкана, а Ауэрбах – по ходу эпохи Расселла. Подумайте, почему многие (включая меня) до сих пор помнят «Никс»-70[68] и «Блэйзерс»-77. Вот, что можно сказать наверняка:

1. Чемпионскую команду нужно строить вокруг одно игрока. Ему не обязательно быть мегазвездой и уметь набирать тонны очков, но он должен быть примером для остальных, должен ежедневно вкалывать на тренировках и делать партнеров лучше и более заряженными на борьбу. Список лучших игроков в составе чемпионской команды с момента, как в лигу пришли Мэджик и Берд: Карим (молодой), Берд, Мозес, Мэджик, Айзейя, Джордан, Хаким, Данкан, Шак (молодой), Биллапс, Уэйд, Гарнетт. За исключением Биллапса ни одно имя не должно вас удивить[69].

2. У лидера должны быть один или два элитных напарника, которые понимают свое место в командной иерархии, не исходят слюной на статистику и делают все, что от них требуется. Список лучших напарников в чемпионских командах с 1980-го года: Мэджик, Пэриш/Макхэйл, Карим (старый), Уорти, Док/Тони, Деннис Джонсон, Дюмарс, Пиппен/Грант, Дрекслер, Пиппен/Родман, Робинсон, Кобе (молодой), Паркер/Джинобили, Шак (старый), Пирс/Аллен. Вы посчитали бы за счастье оказаться в одной команде с любым из перечисленных игроков… даже с молодым Кобе. Ну, в большинстве случаев.

3. Ядро нужно дополнить первоклассными ролевыми игроками и/или теми, кто своим характером будет делать приятнее атмосферу в команде (таких перечислять можно долго, но первыми на ум приходят Роберт Орри/Дерек Фишер). Они знают свое место, редко ошибаются и поддерживают должный уровень альтруизма на площадке. Плюс, без качественного тренерского состава, также пропагандирующего самоотверженный подход в игре, тоже далеко не уедешь.

4. Нужно обойтись без травм в плей-офф и получить возможность хотя бы разок передохнуть[70].

Придерживайтесь этой схемы и выиграете титул чемпиона НБА. «Сперс» Данкана пошли еще дальше и набирали в ролевики только ребят с подходящим характером и только однажды сумели победить с «пятым колесом» (Стивен Джексон в 2003-м, но с ним тем же летом распрощались). Попович объяснил стратегию клуба в интервью Sports Illustrated в 2009-м году: «Мы ищем парней, которые относятся к игре как к работе и не реагируют на шумиху вокруг. Важно привлекать именно тех, кто не ставит себя выше других. Чтобы они либо хотели доказать, что достойны выступать в этой лиге, либо ничего никому не хотели доказать, а выполняли бы свои задачи и знали свое место в системе. У нас есть троица лучших, а остальные должны их дополнять». К слову, Данкан победил в 70% матчей за карьеру. Это не случайность. Но ведь невозможно измерить статистикой «отношения в команде» или «бескорыстность в игре» или «эффект и влияние на партнеров»! Это невозможно. Поэтому и профессиональный баскетбол остается загадкой. Пять человек могут одновременно находиться на площадке. В сумме эти игроки могут провести 240 минут. И нужно учесть то, как они взаимодействуют, делают ли они друг друга лучше, готовы ли они мириться со своей порцией пирога из 240 минут, доверяют ли друг другу и верят ли в своего партнера, как создают ситуации для бросков для других, как воспринимают неравенство по таланту/статусу/деньгам… Видите, вот это и есть баскетбол. Я бы сравнил это с любовью. Когда влюбляешься – чувствуешь внутри. Когда любовь иссякает – чувствуешь внутри.

Билл Расселл (в книге «Second Wind») и Билл Брэдли (в книге «Life on the Run») играли за команды, олицетворяющие Секрет, и им лучше других удалось описать свой опыт:

Расселл: «Селтикс» представляли собой группу специалистов, и, как и в любой другой сфере жизни, успех работы коллектива специалистов зависел как от индивидуальных качеств, так и от умения работать в команде. Нам не приходилось постоянно напоминать самим себе, что мы должны помогать и дополнять друг друга. Мы воспринимали это как факт и всегда пытались упрочить наше взаимопонимание, чтобы быть более эффективными. «Селтикс» играли как единый коллектив, поскольку мы отдавали себе отчет, что другого способа победить просто не существует».

Брэдли: «Чемпионская команда расширяет границы уверенности в себе, бескорыстия и бессознательного взаимодействия. Один в поле не воин, но и один солдат может стать брешью для всей армии. Успех группы обеспечивает славу каждому по отдельности, но не наоборот. Ни одна команда не может служить идеальной моделью и примером, ведь в любой группе, добивающейся успеха за счет высоких умений личности и отточенных бескорыстных взаимодействий, люди все равно будут расходиться во мнении относительно того, как достичь этого совершенства. Близость людей в хорошей баскетбольной команде невозможно воссоздать в более крупных масштабах[71].

Расселл: «На плечах звездных игроков лежит неимоверный груз ответственности, который никак не пересекается со статистикой. Это ответственность вести за собой, а иногда и тащить на себе команду. Без этого не выиграть чемпионат, и лидер должен быть готов к этой ноше и не перекладывать ее на другого. Нужно находить слова, которые подбодрят твоих партнеров и выведут из себя соперников. Мне всегда казалось, что главным мерилом того, как хорошо я играл, можно считать то, насколько лучше я делал своих одноклубников».

Брэдли: «Убежден, что баскетбол, если в нем достигается определенный уровень командной игры, может служить своеобразной метафорой идеального человеческого сотрудничества. В этом спорте для итогового успеха в виде победы в чемпионате обязательно, чтобы нужды общие превалировали над личными интересами и прихотями. Даже самый великий игрок – всего лишь один конец пятиконечной звезды. Статистика (очки, подборы или передачи за игру) не может передать и объяснить тот невероятный уровень взаимодействия, который происходит в успешной команде».

Расселл и Брэдли, хотя и оба по-своему, говорят, что игроков надо оценивать на основании того, как они работают в составе группы, выкладываются на благо команды (а не статистикой). На протяжении одного сезона кто угодно может успешно влиться в коллектив. Настоящие чемпионы сеют семена философии игрового альтруизма, взращивают его, добиваются успеха и стараются не потерять ту ниточку, которая связывает их воедино, обходят подводные камни, которые неизбежно ждут их на пути, отбиваются от голодных конкурентов и стараются снова взобраться на вершину. По словам Расселла: «Защитить титул гораздо сложнее, чем завоевать его в первый раз. После первой победы некоторые игроки окажутся недовольными своей ролью, и команда не будет должным образом сконцентрирована на победе. Исчезает тот кураж, который толкал тебя вскарабкиваться на эту гору. Победы приедаются, они уже не в новинку. К тому же еще появляется соблазн думать, что раз вы победили один раз, то и следующий титул вам принесут на блюдечке. Но надо выходить и сражаться матч за матчем, снова и снова. А сам ты моложе не становишься, и у тебя все меньше желания терпеть боль. Если найдете игрока, которому уже за 30 или 35 и который все еще бьется вопреки боли и притуплению навыков, знайте – перед вами настоящий чемпион»[72].

Чего-то я не вижу в этой цитате слов «статистика» или «цифры». Зато победа – во главе угла. Можно легко догадаться о том, какие нынешние команды познали Секрет. Это становится ясно еще до начала плей-офф. «Селтикс» уже по ходу предсезонки перед началом сезона-2007/08 казались сплоченной единицей. Клуб восстал из пепла после обмена Гарнетта и Аллена, и вся команда путешествовала по Италии без мобильных телефонов, что помогло им сдружиться[73]. Они придумали свою фишку – слово «Убунту», которое на языках банту означает «человечность». Все игроки тусовались вместе даже по возвращению в Штаты: ходили в кино и в ресторан после матчей не по двое-трое, а вдевятером или вдесятером. Перед началом каждой встречи Эдди Хауз и Джеймс Поузи приветствовали игроков старта по отдельности. Эдди проворачивал сложные рукопожатия, а Поузи обнимался со всеми и произносил какие-то мотивирующие напутствия[74]. Скамейка запасных радовалась успехам партнеров на площадке сильнее, чем самые придурковатые белые школьники. И так было весь сезон. Главный активист коллективного бескорыстия (Гарнетт) занял третье место в голосовании за Самого ценного игрока из-за того, что ради коллектива поступился статистикой, а «Селтикс» превратились из худшей команды в 2007-м, в лучшую команду лиги в 2008-м. Можно ли измерить это статистически? (Черт, забыл, победами отлично все измеряется).

Поэтому баскетбол так прекрасен. Надо смотреть игры. Обращать внимание на детали. Нельзя отдаваться во власть статистики и циферок. Когда я уже впопыхах дописывал эту книгу, то заметил, что «Кавальерс» Леброна тоже пропагандируют подход «Убунту» и не устают повторять, что они души друг в друге не чают, что рады выступать в одной команде с (вставьте имя) и никогда еще так не наслаждались игрой и т.д. и т.п. Говорят они это, и в глазах у них горит огонь, как у любого парня, когда он рассказывает о шикарном сексе с новой подругой. Обалденно, ничего подобного раньше не испытывал.

А я и думаю: «Хм, где я раньше это читал?» Вспомнил – в «Sports Illustrated» за декабрь 1974-го года в статье про «Уорриорз»:

У нас блестящая команда. Игроки ставят команду превыше себя. Баскетбол, на мой взгляд - олицетворение командного спорта, и у нас играют люди, которые готовы подставить спину под удар ради коллектива. Все нацелены на результат. Ни разу не видел человека, который был бы расстроен своей игрой в случае командной победы. Раньше он мог бы переживать из-за плохой реализации бросков и не был бы особо счастлив.

Знаете, кому принадлежат эти слова? Рик Бэрри. Ему самому, главному козлине своего времени. В тот конкретный год сошлись звезды на небе, и Рик даже не стеснялся об этом говорить. И спустя полгода в его коллекции появился приз MVP финала. Можно быть уверенным, что команда движется в правильном направлении, когда слышишь хвалебные оды в ее адрес от звезды вроде Бэрри. Любая команда может на один сезон примерить на себе наряд бескорыстной дружины. Но не стать одноразовым чемпионом и продолжать побеждать? Бывший вратарь Кен Драйден объясняет, что

Погоня за победами становится установкой, обязательством и девизом. В конце концов, победа становится частью твоего «я». Превосходство. Возможность играть вместе с лучшими из лучших и самому быть лучшим на дороге не валяется. И если уж такой шанс тебе выпадает, то от него невозможно отказаться. Но если побеждать достаточно часто, то можно потерять вкус победы, удовлетворения от успеха и дать слабину, позволить себе уступить. Но обратного пути может и не быть. Проиграл – и на тебя никто не давит, а ты все равно получаешь много денег, тебе спокойно и комфортно. Чувствую, в этом году так и будет. Ведь если ты побеждаешь, то на следующий год неизбежен спад[75].

Расселл жил и дышал ради этих моментов и любил находиться под давлением:

Даже если у вас невероятно талантливый состав, вы психологически настроены на победы, уверены в своих силах и получаете удовольствие от игры, все равно рано или поздно вы столкнетесь с равным себе по силе. Именно в условиях чудовищного стресса и закаляются чемпионы. Характер чемпиона определяется его желанием и умением телом и духом отвечать на брошенный вызов. В дело вступает концентрация – способность демонстрировать лучшие навыки, находясь под предельным давлением извне[76].

Итак, повторная (и третья, четвертая и т.д.) победа в чемпионе напрямую вытекает из умения бороться с постоянной паникой (страх потерять нажитую славу) и давлением (надо не просто уметь его пережить, но и быть крайне уверенным в себе). Через такие дебри можно пробиться, только держа в голове определенную установку, то есть лидер и его партнеры должны полностью впитать в себя эту установку. Установку на победу. Уилт взял один титул в 67-м, а через четырнадцать месяцев его уже обменяли в другой клуб. Ему было интересно победить лишь однажды, защита титула его не слишком волновала, и он переключился на другую установку (захотел стать лидером лиги по результативным передачам). Тем временем Расселла рвало перед важными матчами и по ходу тринадцатого сезона в лиге. Ему уже не хватало пальцев на руках для всех завоеванных перстней, но это его не останавливало. Он хотел и умел только побеждать. Страсть к победе горела внутри него ярким пламенем. Партнерам Расселла по команде достаточно было находиться рядом и согреться у этого костра, и они тоже заражались желанием победить. В коллективе воспитать это чувство сложно, но уж если оно появляется и приносит плоды, то его стараются беречь изо всех сил. Великие команды так и становятся великими.

Именно поэтому все мы так четко помним «Буллс» Джордана и Пиппена. И в основании их величия находятся не первые пять титулов, а лишь один последний. Команда тогда из последних сил ползла к победе и оставалась на плаву исключительно за счет гордости и несгибаемой воли Майкла Джордана. Мой любимый момент пришелся на седьмую игру финала Восточной конференции. «Чикаго» уступают три очка, до конца остается шесть минут и «Буллс» все никак не могут сломить сопротивление очень крепких «Пэйсерс», которые явно были готовы свергнуть «быков» с трона. Но вы помните, как Джордан выиграл спорный у Рика Смитса, в котором было семь футов и четыре дюйма? А как Пиппен обогнал Реджи Миллера и завладел важнейшим мячом? Помните, как «Буллс» рубились на чужом щите и не жалели себя для победы?[77] Помните, как у Джордана не шел бросок, и он начал раз за разом идти под кольцо, как раннинбек в футболе, собирал на себе фолы и вставал на линию штрафных? Помните, как Джордан и Пиппен на последних секундах стояли, упершись руками в колени, и от усталости не могли даже порадоваться победе? Эти двое не позволили бы «Буллс» проиграть. Великая команда проявляется не в победах, а на грани поражения, когда она зубами выгрызает победу.

Как противопоставление – «Лейкерс» Шака и Кобе взяли всего три титула, а могли бы стать чемпионами раз восемь. За их ссорой было странно следить даже в сам момент конфликта, так что мне даже сложно представить, как их будут оценивать болельщики грядущих поколений.

Стоп, у них в команде вместе бегали два из трех лучших игроков своего времени, и они взяли всего три титула в раздутой донельзя лиге? Как это вообще возможно?

«Пистонс»-89 намеренно взяли менее сильного Агуайра и стали лучше как команда. В восьмидесятых любой готов был убить кого-нибудь ради возможности играть плечом к плечу с Бердом или Мэджиком. Игроки, видевшие подвиги Расселла вживую, сегодня возносят его до небес. Любой баскетболист последних десяти лет предпочел бы иметь в партнерах Данкана, нежели любого другого. Во всех случаях есть общий знаменатель – приоритет на командную игру и слаженность, общее благо вместо индивидуального. Формула-то несложная[78]. Если группа талантливых игроков берет курс на такой подход, то как минимум один чемпионат у них в кармане. А если они смогут и дальше продолжать держать в узде свой эгоизм и пахать за себя и за того парня, то тогда могут замахнуться и на место в истории.

Цель этой книги можно кратко описать как «попытку выяснить, почему те или иные игроки и команды важнее, чем другие»[79]. Я понял, что, оперируя одной лишь статистикой, не найду ответа на этот вопрос, поэтому окунулся в историю игры – читал все книги об НБА, какие попадались на глаза, и смотрел все записи матчей, которые смог достать. По итогам анализа я выделил пять типов игроков – элитные игроки, которые делали всех вокруг лучше, элитные игроки-эгоисты, элитные игроки, которые примеряли на себя оба эти способа мышления в зависимости от ситуации и личных интересов[80], ролевые игроки, чья ценность в правильной команде увеличивалась вдвое или втрое, и парни, не оставившие следа в истории. Последняя группа нашего внимания не достойна. Три группы перед ними нам вполне интересны, а вот первой группе и достанется львиная доля внимания.

Меня волнуют те, кто блевал перед важными играми и плакал на телевизионных передачах, вспомнив всю боль прошедших лет. Мне не все равно, что кто-то отказался от титула (а то и нескольких), потому что был эгоистом и хотел побеждать, играя по своим правилам. Меня волнуют те, кто отказался от 20% своих минут на площадке ради команды. Я обращаю внимание и на цитаты из пожелтевших от времени журналов и слова благодарности и признательности от бывших партнеров. Меня волнуют те события, которые я застал лично и то, как они на меня повлияли. В итоге я пришел к выводу, что когда ты сравниваешь друг с другом великие команды и игроков, решающее значение имеет именно Секрет.

Напоследок, расскажу еще одну многозначительную историю, которая отлично все объясняет. Сразу же после последней победы «Селтикс» в чемпионате при Расселле в 1969 году раздевалку команды заполнили друзья, работники клуба, владельцы и журналисты. Разумеется, они ожидали увидеть типичный душ из шампанского и радостные объятия. Но Расселл попросил всех их на несколько минут выйти из раздевалки. По его словам, игроки хотели разделить этот момент триумфа друг с другом, и еще он сказал, не поясняя, кого имеет в виду, что «Мы все здесь друзья». Комната опустела, и игроки праздновали в одиночестве. Один бог знает, что они там говорили друг другу и что вообще этот момент значил для каждого из них. Как Айзейя говорил Дэну Патрику: «Нам не понять». Потом двери снова открылись, и Расселл согласился дать короткое интервью репортеру ABC Джеку Тваймену. И тот решил начать со ставшего в таких ситуациях уже обыденным типичного говенного недовопроса: «Билл, эта победа, должно быть, много для вас значит».

Расселл бодро начал ответ: «Джек…»

Больше ничего и не смог сказать. Пытался найти способ, описать свои чувства, но так и не нашел. Потер лицо рукой. Слова все не шли. Он не плакал, но эмоции переполняли его. Он был в тот момент похож на Эллиса «Реда» Бойда в той сцене из «Побега из Шоушенка», где он читает письмо Энди про то, что «надежда – хорошая вещь», у него комок подступает к горлу, а он все сидит со стеклянным взглядом и тонет в эмоциональности момента? То же случилось и с Расселлом. Он достиг высочайшей точки, которая вообще доступна спортсмену, и тот момент соединил в себе пот, кровь и шампанское, осознание собственного достижения и связи с партнерами по команде, которые они будет бережно хранить всю оставшуюся жизнь. Расселл знал, что пороха в пороховницах у «Селтикс»-69 было совсем немного и, скорее всего, недостаточно для победы. Он знал, что они не должны были победить. Но они сделали это. И получилось у них это за счет тех ресурсов, которые к баскетболу не имели никакого отношения[81].

Расселл больше никогда профессионально сам не играл в баскетбол. Он выжал из Секрета все что мог, завоевал 11 титулов и завершил карьеру в статусе величайшего победителя в истории спорта. Секрет сопровождал его до самого конца. Карьера Расселла закончилась, он протер глаза и сдержал слезы, но в словах выразить свои чувства так и не смог. Он ничего не сказал, но сказал все.

Почти тридцать лет спустя NBAEntertainment брала интервью у Уилта Чемберлена. Обсуждали его карьеру, и одной из тем стал финал-1969.

«Мы не должны были проиграть тогда «Бостону, - пробормотал он. - Ни за что. Ну…Я до сих пор не понимаю, как мы умудрились проиграть тогда «Бостону».

Он смущенно усмехнулся и произнес: «Для меня это загадка».

Ну еще бы.

ГЛАВА 2

РАССЕЛЛ. УИЛТ – ЗА НИМ.

Величайшие дебаты в истории НБА вовсе не являются дебатами по сути. По-моему, это странно. Например, вы можете считать «Клан Сопрано» величайшей телевизионной драмой всех времен. Я считаю, что таковой является «Прослушка». Если бы мы были лично знакомы, и подобная тема возникла после пары спиртных напитков досужим вечером, я бы отказался менять тему разговора до тех пор, пока вы бы не признали одну из трех вещей:

«Ты прав, Билл, я идиот, «Прослушка» действительно является величайшей телевизионной драмой всех времен».
«Я не знаю, прав ли ты, но обещаю просмотреть все шестьдесят пять эпизодов «Прослушки» как можно скорее, дабы мы могли продолжить наши дебаты».
«Ты начинаешь меня раздражать, отвяжись, Билл».

Это – единственные возможные для меня итоги спора. Хотя все это весьма субъективно – я могу верить, что «Прослушку» невозможно превзойти, но я не могу доказать этого и могу лишь приводить аргументы в пользу моего мнения. Вот и все. Однако если бы мы ввязались в величайший спор в истории НБА (кто круче - Билл Рассел или Уилт Чемберлен?), то я мог бы доказать, что Расселл лучше. Есть точный ответ, основывающийся на здравом смысле, фактах, статистике и весьма ценном мнении партнеров, соперников, тренеров и журналистов, которые наблюдали за их битвой в течение десяти сезонов[82].

Знаете, на что это похоже? На судебный процесс О Джей Симпсона. Через пару дней после убийства Голдмана и Брауна, когда О Джей предпринял неудачную попытку улизнуть в Мексику, подавляющее большинство американцев считало его виновным. Но начался судебный процесс, и мы узнали факты о коррупции и расизме в департаменте полиции Лос-Анджелеса. Мы узнали, что с большей частью улик небрежно обращались. Мы наблюдали за тем, как сбитая с толку команда обвинителей бездарно упустила дело. Но все это не имело значение, так как О Джей должен был быть виновным. В конце концов, его кровь была на месте преступления, у него не было алиби на момент преступления, у него на среднем пальце левой руки был загадочный порез, все знали о том, как он избивал жену и угрожал ей, подозреваемых в этом деле больше не было, и было сложно поверить, что такое количество полицейских и других служителей правоохранительных органов вдруг так спонтанно решат подставить кого-то[83].

Команда адвокатов умно (если не аморально) воспользовалась козырем под названием «расизм», ибо это был их единственный шанс оправдать О Джея, даже если это означало внести раскол в общество и испортить отношения между белыми и черными в процессе – и вывернулась, так как многие присяжные просто не могли принять во внимание слабые улики. К всеобщему изумлению, О Джей был оправдан. Спустя всего год, находясь перед лицом более компетентных обвинителей и с меньшим количеством улик, О Джей был признан виновным в гражданском суде и приговорен к выплате компенсации в 30 миллионов семьям погибших. Пятнадцать лет спустя, хотя виновные в убийстве Николь Симпсон и Рона Голдмана так и не были найдены, все больше и больше американцев начинало верить, что О Джей невиновен. Пройдет еще пятнадцать лет, и еще больше людей поверят, что его подставили. К 2035-му году никто младше сорока не будет помнить детали, кроме того, что О Джея оправдали и что, возможно, он был невиновен. Однако это не меняет того, что О Джей либо убил тех двоих, либо был как-то еще замешан в этом преступлении. Другое объяснение этому найти невозможно, если только вы не сумасшедший.

То же самое относится и к дебатам по поводу Расселла и Чемберлена. Уилт был более талантлив; Расселл давал больше шансов на победу своей команде. Уилт влиял на игру своими статистическими показателями; Расселл влиял на партнеров. Уилт выходил на пик в играх «регулярки»; Расселл выходил на пик в матчах плей-офф. Уилт уходил в тень в «клатче»; Расселл в «клатче» становился только лучше. Уилт проиграл почти каждый значимый матч; Расселл победил почти в каждом значимом матче. Уилт в одном из сезонов набирал в среднем 50 очков за игру; Расселла признали MVP в том самом сезоне. Уилта дважды обменяли по ходу его карьеры; Расселла не обменяли бы и за миллион лет. Уилт был помешан на статистике; Расселл был помешан на победах. Уилта заботило мнение болельщиков, журналистов и критиков; Расселла волновало лишь мнение его партнеров. Уилт никогда не становился чемпионом на школьном или студенческом уровне и лишь дважды стал чемпионом в ранге профессионала; Расселл выиграл два чемпионских титула в колледже и еще одиннадцать в НБА. Уилт игнорировал Секрет; Расселл полностью понял его. Мне не следует тратить целую главу на эти дебаты по двум бесспорным причинам: команды Расселла всегда обыгрывали команды Чемберлена, и Уилта дважды обменяли. Вот и все, спор окончен. Он был окончен еще с 1969-м, когда Расселл ушел из баскетбола в ранге величайшего игрока всех времен до прихода Майкла.

Но прошло несколько лет, потом еще пару, и статистика Уилта стала казаться все более и более неправдоподобной. Дебаты начались с новой силой. Теперь мне приходится тратить целую главу книги для развенчания шести самых типичных мифов в споре между Чемберленом и Расселлом.

Дата добавления: 2018-05-01; просмотров: 298; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!