Сцена 6. Беседа влюбленных, или Нет истории печальнее на свете
Камилла спустилась вниз, внимательно прислушиваясь к звукам, что доносились из-за закрытой ДВЕРИ. ДВЕРЬ была прочной и выдержала бы не только одного конкретного вампира, изрядно вымотанного и голодного, а целое полчище ему подобных, ибо ДВЕРЬ была осиновая, окованная не только железом, но кое-где и серебром, освященным в церкви города Моровск еще в стародавние времена. Название города, оно ведь не просто так возникло. Когда-то на его месте была обыкновенная деревня и называлась она тоже вполне обычно — Моровка, от немецкого das Moor, так как рядом было болото… когда-то. Не исключено, что первоначальный владелец этого здания, заложивший фундамент дома, а заодно построивший и этот подвал, и эту комнату, наложил (сам или с чьей-то помощью) заклятие и на ДВЕРЬ. (команда людей благодарит авторов статьи “Охота на килобайты” за помощь при работе над дверными темами — https://ksushavasilevna.livejournal.com/489.html)
За дверью вдруг стало подозрительно тихо. Наверное, он ее почувствовал? Или правильнее думать — почуял? Камилла подошла к двери, прислонилась к ней лбом и тихо позвала.
— Милый?!
Однако ответа не последовало. Женщина предприняла вторую попытку.
— Эдичка! Ты там? — надо заметить, что Камилле нравилось и полное имя любовника — Эдвард. Прямо как Эдвард Каллен. Но для интимности момента такое сочетание звуков не подходило. Иное дело — Эдик, Эдичка, Эдюня, Эдюша, Вардичка — на худой конец.
|
|
|
— Ну, а где мне еще быть? Лучше скажи, посему я здесь? Посему ты меня пледала? Нет, дазе не так. Посему ты пледала нашу любовь? Как ты могла так поступить со мной, Камилла? О, Камилла! Ты зе для меня как солнце, как небо, как воздух, в конце концов! — от голода вампир начал даже шепелявить.
— Я думала, ты меня с чем-то иным сравнишь… — Камилла была несколько обескуражена. Ведь известно, что вампиры бредят ночью, звездами, Луной… или Луной оборотни бредят? — Нет, совсем ты меня не любишь! А ведь я ради тебя пошла на сговор со своей совестью. И ты еще обвиняешь меня в предательстве? Да как у тебя язык повернулся такое сказать? Я отдала тебе лучшие годы своей жизни! А ты… ты... Да ты всю кровь у меня выпил! Как ты мог!
— Я? Я?! — за дверью даже как будто закашлялись. — Да за кого ты меня плинимаешь? Я лади тебя отказался от места ученика в лучшей вампилской академии где-то на севеле стланы! Хотя создатель мне пледлагал, когда еще был зив, конечно. Ой!.. Ну ты поняла. Но я отказался. И все лади тебя! Да я дазе со своим кланом поссолился из-за тебя, и не видать мне тепель ни фамильного замка, ни пелсонального глоба!
— Ах так! Да чтоб… Чтоб тебе ни дна не было, ни покрышки в этом гробу! Гроб ему, видите ли милее, чем я! Да, чтоб тебе земля пухом была … и вечная память!
|
|
|
— Вот спасибо, дологая! Утешила! Каждый может обидеть сталого и больного вампила!
— С каких это щей ты стал старым и больным? — искренне удивилась Камилла. Нет, она, конечно, задержалась с друзьями, но не на столько же?!
— Ну, я так себя очу… ощчу… ощущаю! — пробормотал несчастный любовник.
— Бедненький ты мой! Кушать тебе, небось, хочется? — сменила Камилла гнев на милость. — А больше тебе ничего не хочется? А то на мне сейчас открытое красное платье… Очень открытое!.. — при этих словах хозяйка дома слегка повела плечиком, и вырез платья, которое она успела надеть перед тем, как спуститься в подвал, слегка съехал вбок, приоткрывая взору (пока, правда, неясно чьему) обнаженный участок кожи. Мысли сразу же унесли ее к их последнему поцелую. Мокрому, жаркому, смачному. Тогда они, кажется, совсем потеряли контроль над собой и миловались до одури так, что к концу поцелуя ей не просто не хватало воздуха, а даже начинало сводить челюсть. Их языки переплетались в бешенной пляске, уже трудно было разобрать, где чей. Главное было не нарваться на клыки и не получить бесплатный пирсинг. У Эдварда оказался такой гибкий, длинный, мощный и неутомимый … язык, он такие пируэты выделывал, что аж дух захватывало! Нет, все-таки вампиры — лучшие любовники на свете.
|
|
|
Вернувшись из своих жарких воспоминаний, Камилла сообразила, что давно не слышит любимого.
— Ну, что ты молчишь, Эдик? Чего тебе хочется, м-м?
— Хосет… хочется, — отозвался любовник. — Есть осень хосется, — от волнения вампир начал путать буквы. — И пить. В голле что-то пелесохло. Ноги сводит, суставы ломит... И голова плямо ласкалывается! — как старый дед, начал было жаловаться вампир.
— Да, я тоже люблю бывать в Ла-Скало! — мечтательно вздохнула Камилла, не заметив “смены” темы для разговора.
— Я говолю, голова ласкалывается! — снова завел свою пластинку Эдвард.
— Не надо так кличать! Я плеклассно тебя слышу, — отозвалась влюбленная женщина.
— Ты что издеваешься надо мной? — завопил вампир так, будто к нему только что пришло второе дыхание, и вдобавок саданул злосчастную дверь ногой.
— С чего ты взял? — недоумевала Камилла.
Снова пинок… затем душераздирающий, прямо-таки нечеловеческий (ну, еще бы!), крик: “А-а-а-а!”. Затем наступила тягостная тишина.
— Милый? Ты где?
Тишина.
— Эдик?.. Боже мой, что с тобой? Ты умер? Не молчи… — Камилла, подтверждая правило, что и умная женщина ведет себя в любви, как самая настоящая дурында, даже не обратила внимания на то, что любой вампир как бы не совсем живой. Но если допустить, что он окончательно умер, то вряд ли он станет разговорчивее, чем при жизни. В голосе женщины звучали неподдельные страх и печаль. — Нет ничего приятней твоего шепелявого голоса…
|
|
|
При этих словах Камиллу словно осенило:
— А-а-а! — вдруг радостно воскликнула она — Ты обиделся на меня… подумал, что я шепелявлю нарочно. Ну что ты милый! Я просто очень много сегодня говорю, язык уже заплетается, — она немного подождала и снова спросила. — Так что? Больше не дуешься, мой сладкий зайчик? Простишь меня? Я больше так не буду. Правда-правда!
И вновь гнетущая, мрачная, семидесятитонная тишина. Она давила на Камиллу, заставляя терзаться сомнениями и представлять худшее. Что могло случиться с ее любимым за закрытыми наглухо дверями? Может от голода и холода он потерял сознание? Или от обезвоживания? Или от духоты? Тут еще так осиной несет! Двери, Бог знает, сколько лет, а дух осины такой, хоть святых выноси! Что уж тут говорить о вампире... Точно, его вполне мог хватить тепловой удар! Или не мог?
Нет, она не может стоять и гадать, пока любимый корчится там в муках, не смея даже просить о помощи. А и не надо ее просить, она сама его спасет, без всяких просьб. А потом скинет свое алое платье, цвета заката, и займется с ним… Воображение тут же нарисовало Камилле сцену: Он, Она, свечи, шампанское… Потом еще одну: Она, Он, розы, кровать… или это был стол? Вот тогда бы она вернула ему поцелуй. И не раз! Она бы исцеловала все его тело: рот, глаза, уши, шею... хотя, нет, шея — это табу! Камилла надеялась, что и Эдвард после такого напора не остался бы в долгу. Она уже представила его язык у себя во рту, а руки — на спине, хотя зачем ограничиваться одной спиной? А потом, потом… Это было бы как фейерверк! как Мамаево побоище! Она словно бы обвела помещение мысленным взором. Вот его брюки валяются слева, а ее синее платье — справа. Или не синее? На свою фантазию, надо сказать, Камилла никогда не жаловалась. Но эту фантазию никогда не волновали такие мелочи, как материально-техническое обеспечение процесса. Подумаешь, в подвале нет кровати или свечей! Кровать в этом деле вообще не главное! И без свечей обойдемся, в конце концов! Так даже безопаснее.
Бесстрашно шагнув к двери, Камилла вставила ключ в замок и повернула его трижды. Раздался щелчок … и железное полотно, как будто сквозняком, распахнуло, да так, что Камиллу прямо-таки впечатало в стену.
“Жив!” — только и успела подумать влюбленная и тихонько сползла вниз.
Дата добавления: 2018-04-15; просмотров: 195; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!