ПСИХОЛОГИЯ СМЫСЛОВ: ТЕОРИЯ ПРЕОДОЛЕНИЯ

Р. Х. ШАКУРОВ

Проблема смыслов рассмотрена в контексте развиваемой автором психологической теории
преодоления. Показано, что в функциональном плане смыслы выступают как ценности,
способствующие повышению и сохранению привлекательности жизни для данного субъекта.
Вектор процесса смыслообразования обусловлен потребностью человека в оптимизации своей
жизнедеятельности. Основная формула этого процесса — «преодоление ради оптимизации».
Жизнь теряет смысл в двух случаях: когда препятствия непреодолимы и когда они отсутствуют.
В смыслообразовании главную роль играют эмоции группы «радость», отражающие процесс
успешного преодоления ценностных и операционных барьеров. Осуществлена типология
ценностей по критерию значимости в смыслообразовании. В качестве ведущих выделены такие
критерии, как доступность/недоступность, дефицитность/ недефицитность,

Динамичность/статичность, а также некоторые содержательные параметры.

В отечественной психологии неуклонно растет интерес к смысловой сфере личности Но в теоретическом плане проблема смыслов остается одной из наиболее скользких и запутанных.

До сих пор не удается прояснить специфику изучаемого явления. Причина этого во многом кроется в трудности четкой дифференциации понятий «смысл», «значение», «мотив», «цель», «ценность» и др. В отечественной психологии первая попытка раскрыть содержание понятия «смысл» была предпринята А. Н. Леонтьевым. В его трактовке смысл выступает как отношение мотива деятельности к ее цели . Надо признать, что это довольно абстрактное определение, которое нелегко перевести на конкретный психологический язык. Здесь ключевое слово «отношение» имеет предельно широкое содержание. Видимо, опасаясь ошибиться в его толковании, последователи А. Н. Леонтьева часто дословно цитируют его определение и не пытаются передать его значение своими словами, а если решаются, то делают это на разный лад. Так, В. К. Вилюнас считает, что если исходить из теории А. Н. Леонтьева, то термином «смысл» следует обозначать то значение, которое имеет промежуточная цель (как и другие значимые обстоятельства деятельности) в реализации мотива [6; 26], причем В. К. Вилюнас подчеркивает временный, ситуационный характер этого значения, в отличие от мотива, имеющего постоянную и самостоятельную ценность.

Аналогичным образом трактуется смысл (личностный) и в фундаментальной монографии Д. А. Леонтьева. По его мнению, смысл — это субъективная значимость объектов и явлений действительности, проявляющаяся в двух формах: 1) в эмоциональной окраске образов восприятия и представлений этих объектов и явлений; 2) в понимании (интерпретации) субъектом их роли и места в своей жизнедеятельности — в удовлетворении определенных потребностей, в реализации тех или иных мотивов, ценностей и т. д. При этом главным содержанием смысла считается понимаемое значение. «Эмоциональное отношение дает нам лишь первичное указание на смысл, но отнюдь не

Отношение к объекту с жизненными отношениями субъекта»

Несколько иное толкование концепции А. Н. Леонтьева дает Б. С. Братусь. Вопрос о смысле, говорит он, это вопрос о том, Ради чего Совершается действие, деятельность человека . «Ради чего» другие авторы заменяют словами «зачем», «задача», «цель», «мотивы» . Очевидно, что слово «ради» (зачем, для какой цели) легко интерпретируется путем привлечения понятия «мотив»: человек действует ради реализации мотива — овладения предметом потребности, удовлетворения устремлений. Еще Л. С. Выготский употреблял слова «ради чего» и «мотив» как синонимы . Выходит, мотив деятельности и есть ее смысл?

Учитывая сказанное, мы задаемся вопросом: имеет ли эвристическое значение введение в научный оборот понятия «смысл», если оно является всего лишь синонимом значения или мотива? Что меняется от того, что вместо слов «мотив» или «значение деятельности» мы говорим «смысл деятельности»? В содержательном плане ничего не меняется. Выходит, термин «смысл» не нужен психологии?

Однако не будем торопиться с выводами. Попробуем все-таки найти ту нишу в категориальной сетке психологии, которую может занять понятие «смысл».

По нашему мнению, для решения проблемы смыслов в качестве базового понятия может служить Ценность.

В принципе эта идея не нова. Так, ценностный подход к проблеме характерен для некоторых российских философов. Но смыслообразующие ценности выносятся ими за скобки повседневной человеческой жизни. По утверждению С. Франка, смысл жизни — это «некое вечное начало; все, что совершается во времени, все, что возникает и исчезает, будучи частью и отрывками жизни как целого, тем самым никак не может обосновать ее смысла» [23; 509]. Таким началом является ценность, превышающая все личные интересы человека, «вечный покой блаженства», удовлетворенность. Это — добро, истина и красота. Абсолютного блага в реальной жизни может и не быть. Главное здесь — любить и к нему влечься.

Аналогичные мысли можно найти и у В. И. Несмелого, русского религиозного мыслителя. Смысл жизни для него представляет собой благо, заключающееся в удовольствии, общественной пользе и добродетели — в вечных ценностях. Эти три элемента становятся смыслом жизни в их единстве.

В. Франкл, крупнейший исследователь смысла жизни на Западе, принадлежащий скорее к психологическому направлению, остро критикует тех, кто считает удовольствия и наслаждения смыслом жизни, аргументируя это тем, что удовольствия не существуют в отрыве от реальных объектов. А смыслы объективны, говорит он, существуют вокруг нас. В отличие от предыдущих авторов, он усматривает смыслы, вслед за И. Шелером, и в отдельных жизненных ситуациях [24]. В. Франклу не удалось четко определить специфику психологического содержания понятия «смысл», тем не менее в его работах смыслы де-факто выводятся из ценностей.

Но что представляет собой ценность? В психологии долгое время это понятие всерьез не исследовалось, поэтому его научный статус остается довольно неопределенным. Было бы ошибочным слепо копировать определения ценностей, которые существуют в философии, социологии или экономике. Мы полагаем, что в психологии ценность выступает как один из модусов понятия «значение». В свете развиваемой нами психологической теории преодоления [25], [28] в понятии «значение» отражается специфика процесса взаимодействия человека с различными барьерами. Говоря о барьерах, мы имеем в виду такие воздействия на человека (экзогенные и эндогенные), которые ограничивают свободу проявлений его активности, жизнедеятельности, прежде

Всего свободу в удовлетворении потребностей, устремлений, в реализации установок. Барьер — источник противодействия, реального и ожидаемого, носитель Негативного значения, а снятие барьера, его преодоление имеет Позитивное значение. Понятие «значение» выражает меру ограничения или свободного протекания жизнедеятельности субъекта, организма и личности в целом. Позитивные значения — это ценности, блага, а негативные — антиценности, зло. Ценности выступают как привлекательные объекты (предметы, их свойства, состояния и т. д.), вызывающие положительно-эмоциональное отношение. Они — источники удовлетворения, наслаждения, радостей, пользы.

Ценность отражается в сознании на трех уровнях — эмоциональном, образном (на основе эмоциональной памяти) и понятийном. Ценность объектов вырастает из эмоциональных реакций. Их ценные свойства познаются особым образом — в результате Специфического ценностного взаимодействия с объектом. Так, приятную сладость сахара можно ощутить лишь при условии, если взять его в рот, любовь женщины — почувствовав струящийся поток нежности из ее глаз, услышав ее трепетный голос, увидев ее взволнованное лицо и ощутив теплое прикосновение ее рук. Если нет специфического взаимодействия, то ценность объектов познать невозможно. Невозможно объяснить людям, что такое любовь, если их никогда не любили и они сами никого не любили.

Ценностное отношение, выраженное в эмоциях, всегда процессуально. В обобщенной форме оно сводится к двум процессам: к появлению барьера и его снятию. Ценностный барьер по мере своего нарастания переживается как дискомфорт, как страдание (голод, холод, боль, сексуальное напряжение, страх, неудовлетворенность, разочарование и раздражение). Процесс снятия барьера переживается как удовольствие, наслаждение, радость, ликование. Так, удовольствие от еды возникает и сохраняется у нас лишь до тех пор, пока не утолен голод, от тепла — пока мы не согрелись, и т. д. Это значит, если говорить строго, что ценность — не сам предмет, а процесс взаимодействия с ним. Но субъективно мы связываем свои ценностные переживания не с процессом взаимодействия с предметом, а с самим предметом. Между тем После Устранения барьера предмет потребности не доставляет наслаждения, а становится нейтральным или даже неприятным (например, принятие пищи после полного утоления голода). Радость тоже проходит — после преодоления операционного барьера, закрывавшего путь к предмету потребности. Человек радуется, главным образом, в процессе победного преодоления препятствий, в предвкушении удачного финала.

Нередко ценность объекта раскрывается через понятие «полезность». Полезным мы называем то, что обращено к будущим, не актуальным, не переживаемым в данный момент ценностям. Так, принимать лекарства хотя и неприятно, но полезно. В данном случае полезным мы называем возможность предотвращения или излечения какой-то болезни. Болезнь — это страдания, здоровье — это удовольствия и радости. Так обстоит дело во всех случаях: польза — это отсроченные, будущие радости и наслаждения, вред — страдания. Словом, понимаемые (важные, нужные, полезные, необходимые и т. д.) ценности являются для нас ценностями исключительно лишь благодаря их положительно-эмоциональному содержанию. Но это содержание выражено в них, главным образом, в рациональной, понимаемой форме.

Часто в научной литературе встречается выражение «негативная ценность». Если исходить из изначального значения этого термина, нельзя называть словом «ценность»

То, что лишено всякой привлекательности и полезности. Ценность — это то, что действительно ценится.

Трактовка ценности как источника смыслообразования требует выявления той ее специфической грани, которая важна для понимания связи между ценностью и смыслом. Простая ссылка на смыслообразующую роль ценностей еще не дает решения проблемы, а лишь приближает к этому.

Для уяснения природы смысла необходимо его рассмотреть с трех сторон — феноменологической, функциональной и генетической.

В отечественной психологии уделяется мало внимания феноменологическому анализу — описанию субъективных проявлений смысла в форме психических состояний, отношений, настроений, переживаний и т. д. Думается, во многом это — издержки узкодеятельностного и привычного для нас рационалистического подхода. В результате в публикациях по проблематике смысла — засилие абстрактных логических схем, за которыми не видно живого человека, обретающего или теряющего смысл жизни. Особенно страдают этим дефиниции — они не раскрывают сути смысла как психического явления. А без верного феноменологического анализа невозможно высветить и другие стороны проблемы.

Обычно обыватель не думает о смысле своего существования, он просто живет. Проблема возникает тогда, когда он, столкнувшись с трудными препятствиями, погружается в тяжелые, кризисные переживания пассивного (покорного) типа: в хроническую тоску, апатию, депрессию, чувство отчаяния, т. е. в предельно подавленное настроение, что вызывает равнодушие к жизни, ее неприятие.

Как показывает феноменологический анализ, наличие или отсутствие смысла проявляется в переживаниях, выражающих ОптимистическоеИли ПессимистическоеОтношение человека к своему бытию. Когда человек страдает, испытывает апатию или депрессию, когда он не ждет от жизни ничего хорошего, это состояние мы определяем как утрату смысла. Отсутствие смысла — это отсутствие привязанности, любви, вкуса и воли к жизни, перспектив ее улучшения, т. е. крайне пессимистическое отношение к ней, заставляющее порой делать выбор в пользу смерти. Она кажется предпочтительней, чем жизнь, так как избавляет от постылого мучительного прозябания.

Для описания смысла используются обычно два термина — «личностный смысл» и «смысл жизни». Думается, эти понятия соотносятся как частное и общее. Под Личностным смыслом Мы понимаем ценности, придающие привлекательность каким-то действиям, жизненным актам, деятельности и т. д., а Смысл жизни — это целостное отношение человека к ней как к привлекательной ценности. Когда говорят «я люблю жизнь», имеют в виду ее общий эмоциональный фон, а для обоснования этого утверждения называют всплывающие из памяти наиболее яркие и значимые ценности.

В нашей психологии широко используется понятие «негативный смысл». Думается, это нонсенс: антиценности, несущие только страдания, не могут стать ни смыслом деятельности, ни смыслом действия, а тем более — жизни.

Чтобы понять связь между ценностями и смыслами, важно учесть следующее свойство ценности, упускаемое из виду. Ценности выполняют две взаимосвязанные функции — Жизнеутверждающую И Мотивирующую. Первая состоит в том, что привлекательные, радующие объекты (предметы, события, процессы и т. д.) поддерживают эмоциональный тонус личности и привязывают ее к жизни, вызывают

Оптимистическое мировосприятие. А выступающие в роли мотивов ценности побуждают к действию, заставляют человека напрягаться, преодолевать препятствия, «работать».

Смыслы возникают на основе ценностей, обладающих жизнеутверждающим эмоциогенным потенциалом.

В наиболее генерализованной, глобальной форме смыслом жизни каждого является счастье. Счастье — психологическое понятие, содержанием которого является жизнь, полная радостей. Бывают минуты, когда на человека обрушивается огромная, потрясающая радость, восторг, великое блаженство. Но такие минуты скоротечны («счастье это миг, пронеслось и нет»). Как сказал И. В. Гете, на протяжении всей своей жизни он был счастлив не более семи минут. Организм не может долго выдержать сильные эмоциональные потрясения, он стремится вернуться к оптимальному для него состоянию. Страдания, отвращение и вражда, страхи отторгают человека от мира, от людей, превращают жизнь в обузу, обесценивают и обессмысливают ее.

Что касается мотивов, то их влияние на смыслообразование неоднозначно. Дело в том, что мотив имеет большое эмоционально-тонизирующее значение лишь тогда, когда основан на внутренних ценностях, содержащихся в самой деятельности. Как показывают исследования, сплошь и рядом удовлетворенность работников своим трудом, их настроение определяются в первую очередь условиями труда: добрыми человеческими отношениями с коллегами и руководителями, производственной экологией, режимом работы, хорошим заработком, т. е. внешними ценностями. Субъект может иметь прекрасное самочувствие и при слабой трудовой мотивации, если есть возможность работать спустя рукава, сохраняя при этом хорошую зарплату и другие блага. В такой ситуации именно блага приобретают главное смыслообразующее значение, а не мотив, вызывающий трудовое напряжение. Другое дело, если у работника сильны мотивы, направленные на высокий результат: тогда их успешная реализация становится важным источником смыслообразующих переживаний. Но такие мотивы бывают далеко не всегда. Кроме того, успех зависит не только от мотива, но и от квалификации субъекта, его способностей, орудий и средств труда, правильной организации и т. д. Если этих условий нет, то сильный мотив, натолкнувшись на препятствия, порождает лишь страдания.

Со страданиями связаны и мотивы избегания. Человек порой оказывается в ситуации, когда можно выбрать только между плохим и очень плохим, между жизнью и смертью. Так, оказавшись в концлагере, узник изо всех сил стремится выполнить предъявляемые к нему требования — трудится, испытывая огромные страдания ради спасения жизни. Как свидетельствует В. Франкл, в такой ситуации почти все узники фашистского концлагеря погружаются в глубокую депрессию, но продолжают нести свой крест, хотя и думают уже о предпочтительности смерти [24]. Мотив избегания может быть очень сильным, но не иметь существенного смыслообразующего значения.

Эмоционально-ценностный подход позволяет не только увидеть погрешности мотивационно-деятельностной концепции смыслов, но и включить в число смыслообразующих факторов группу независимых (внедеятельностных) ценностей. А они многочисленны и весьма значимы. Так, мы наслаждаемся весенним солнцем, голубым небом, чистым воздухом, красивой музыкой, пением птиц, благоухающими цветами, фонтанами, архитектурными ансамблями, праздничным убранством улиц и т. д. Достаточно пассивного созерцания, чтобы радоваться этим ценностям. Среди

Ценностей жизни огромное значение для нас имеет существование людей, которые нам бесконечно дороги, пусть даже они живут на другом конце планеты; их потеря — огромное горе, от которого меркнет свет.

Теперь перейдем к основному, генетическому аспекту проблемы — к МеханизмамСмыслообразования. Сначала уточним некоторые понятия. В смыслообразовании участвуют три главных

Фигуранта — субъект, смыслообразователь (источник) и смыслообретатель. Понятие «субъект» отвечает на вопрос «для кого смысл?». Конечно, смысл существует для человека, данной конкретной личности. Смыслообразователем является ценность (в ее жизнеутверждающей ипостаси) — источник смыслов для субъекта. В роли смыслообретателей выступают акты жизнедеятельности субъекта — его действия, предпринимаемые усилия, различные проявления его активности и жизнь в целом, ожидаемая и прожитая.

В отечественной психологии процессы смыслообразования наиболее полно рассмотрены Д. А. Леонтьевым в контексте проблемы динамики смыслов [15]. Для описания этого процесса автор использует понятия видов и ситуации смысловой динамики. Он выделяет три вида динамики — смыслообразование, смыслоосознание и смыслостроительство. Все они рассмотрены в свете концептуальных идей школы А. Н. Леонтьева. Принятая в этой школе трактовка смысла как отношения мотива к цели или как значения различных объектов для личности слишком широка и допускает самые разные варианты толкования механизмов смысловой динамики. Обычно выбирается рационалистический вариант. В результате эмоциональные механизмы остаются в тени или затрагиваются мимоходом, а главное: При этом упускается из виду жизнеутверждающая направленность смыслообразования, его связь с позитивными переживаниями.

Чтобы этого не происходило, мы исходим из результатов феноменологического анализа, которые показывают, что о наличии или отсутствии смысла жизни у личности можно судить лишь по одному критерию — эмоциональному. Если человек пребывает в состоянии хронической апатии и депрессии, это значит, что у него смысл жизни подорван. А наличие смысла характеризуется положительно — эмоциональным тонусом, начиная от нормального бодрого настроения и кончая состоянием радости, ликования и счастья. При таком подходе Главным предметом анализа становятся механизмы формирования эмоциональных состояний личности — тех состояний, которые можно обозначить терминами «радость» и «страдание». Конечно, при этом необходим акцент на эмоциях группы «радость» и особенно на эмоциональных состояниях, сохраняющихся длительное время, — на настроениях.

Это не отрицает значения «понимаемых» ценностей в смыслообразовании. В них эмоции (чаще первичные) тоже представлены, хотя и в рациональной, во многом «охлажденной» форме. Стремления человека нацелены именно на такие ценности. А эмоции группы «радость» и «страдание» имеют вторичную природу — являются продуктами взаимодействия устремлений и барьеров. Барьеры и связанные с ними переживания влияют на смыслообразование не только прямо, придавая ценность жизни и деятельности; важное значение имеет и их косвенное влияние.

Чтобы полнее раскрыть глубинные психологические механизмы смыслообразования, необходимо ввести в научный оборот новые концептуальные идеи.

Следует заметить, что развитию теоретической мысли в психологии сильно мешает пренебрежение к общеизвестным психологическим фактам. Многие из них настолько банальны и так часто проявляются в обыденной жизни, что все к ним давно привыкли и не обращают на них никакого внимания. Между тем теоретическое осмысление широко распространенных психологических фактов может иметь огромное значение для науки.

Вот один из них. Все знают о том, что люди стремятся прожить свою жизнь как можно лучше. Им важно не просто удовлетворить свои потребности, а удовлетворить их наилучшим образом, как можно скорее и полнее. Когда есть возможность, они выбирают наиболее привлекательные ценности и варианты действий. Отсюда следует любопытный вывод:

У человека (впрочем, у животных тоже) наряду с набором конкретных, специфических потребностей существует еще одна универсальная врожденная потребность, пронизывающая все другие потребности, всю жизнедеятельность. Это — потребность в оптимизации жизни. На уровне организма она объективно проявляется в тенденции к оптимальному режиму функционирования. Если возникает какая-то дисфункция, у организма тотчас же вступают в действие внутренние механизмы саморегуляции в целях устранения нарушенного равновесия — отклонения от оптимума. На психологическом уровне потребность в оптимизации проявляется в четырех эмоциогенных тенденциях.

1. Стремление к экономии ресурсов, к удовлетворению потребностей кратчайшим
путем, с наименьшей тратой времени, энергии и средств.

2. Тенденция человека к динамизации своей жизни, Тяга к изменениям, разнообразию
впечатлений, движений, деятельностей. Так, нам неприятны любые формы однообразия,
застоя, монотонии, неподвижности. Они неосознанно вызывают дискомфорт, скуку,
тоску, переходящую порой в депрессию. На эту тенденцию обратили внимание еще
психологи прошлого. Как отмечал К. Д. Ушинский, ребенок тянется к деятельности,
разнообразным занятиям, независимо от их результата [22; 392]. Он не может сидеть
неподвижно, без всяких действий. Уже в первые месяцы жизни он хаотично движет
руками, ногами, головой, пытается перевернуться, ползти, сесть, подняться на ножки. Как
его радуют первые шаги! В этом возрасте новые впечатления во многом связаны с
моторикой. Малыша развлекают также динамика зрительных, слуховых, осязательных,
вкусовых впечатлений, общение со взрослыми, игры и т. д. Ребенок, как и взрослый, не
выносит серого единообразия. Позже Д. Н. Узнадзе назвал тягу человека к различным
действиям и деятельностям функциональной потребностью [21]. Все живые существа,
особенно высшие, всегда обитали в меняющейся среде, что породило соответствующую
детерминирующую тенденцию, перерастающую в потребность. Она охватывает все
другие потребности, все системы организма. Мы не можем мириться с однообразной
пищей или обстановкой в квартире, стремимся разнообразить свою одежду, сексуальных
партнеров, увлечения, содержание работы и т. д. Из этой потребности во многом питается
неугомонная мода. И в труде, и в развлечениях, в выборе произведений искусства, мест
отдыха — везде мы ищем разнообразие. Разнообразие и движение самоценны. Их
нехватка создает состояние дискомфорта, ценностного барьера, его устранение повышает
жизненный тонус, вызывает радость и удовольствие. Тенденция к разнообразию
проявляется даже на генном уровне. Гены изменчивы (мутация генов). Давно замеченный
феномен сенсорного голода вызывается прежде всего однообразием сенсорной
информации.

3. Тенденция к ценностному восхождению. Человеку приятно разнообразие, но он
предпочитает разнообразие в лучшую сторону, удовлетворяющую его потребности на
более высоком уровне. Этот «закон возвышения потребностей», сформулированный еще
К. Марксом, есть не что иное, как проявление заложенной в человеческой природе
тенденции удовлетворять свои потребности на все более высоком уровне.
Примечательны здесь относительность и подвижность этого уровня, его тенденция
перемещаться по восходящей траектории.

Достигнутый уровень, пусть даже самый высокий, постепенно теряет свою привлекательность, если стабильно сохраняется в неизменном виде в течение длительного времени. Здесь срабатывает закон эмоциональной адаптации. Эмоции возникают лишь в процессе взаимодействия человека с барьерами: процесс преодоления ценностного и операционного барьеров переживается как удовольствие

И радость, а со стабилизацией ситуации они гаснут: эмоции убыточны, «сжигают» слишком много нервно-психической энергии. Но человеку в статичной ситуации становится скучно — он стремится к переменам, прежде всего — в лучшую, более ценную сторону. Если нет такой возможности, его устраивает и горизонтальная, а иногда — даже нисходящая динамика. «Нехай гирше, та инше», — гласит украинская пословица («Пусть будет хуже, но — другое»). Самый эффективный вариант поддержания жизнерадостного настроения человека — восхождение по лестнице ценностей, сопровождающееся преодолением одного препятствия за другим.

4. Тенденция закрепления, стабилизации. На основе динамичных психических
процессов формируются устойчивые психические структуры, происходит закрепление и
накопление жизненного опыта — знаний, умений, навыков, ценностных и волевых
установок, качеств личности, способностей, позволяющих все более эффективно решать
жизненные задачи. Закрепляются прежде всего более рациональные и продуктивные
формы поведения и действия. Сохранение стереотипов, устойчивых структур
переживается как самостоятельная ценность. Приятна реализация любой установки,
начиная от смысловой и кончая моторно-двигательной. Наиболее желанны привычная
пища, знакомые с детства привычные пейзажи, мелодии и т. д. А сопротивление этой
тенденции неизменно вызывает дискомфорт. Как известно, ломка любых стереотипов
сопровождается неприятными чувствами. То, что не соответствует нашим установкам,
убеждениям, взглядам, ожиданиям, переживается как нечто неприятное, раздражает и
разочаровывает.

Если потребность в разнообразии и изменениях коррелирует с имманентными свойствами природы пребывать в состоянии постоянного движения, то тенденция к закреплению соответствует другому ее свойству — стабильности. Если бы не было этого свойства, не было бы устойчивых структур в окружающем мире. Каждый вид формировался и обитает в определенном биотопе — экосистеме, имеющей устойчивые характеристики. Во всех динамических процессах природы существует некое постоянство, ритм, направление движения, устойчивые аспекты. Растения и животные постоянно воспроизводят свойства своего вида на протяжении многих тысячелетий. Родившись, каждая отдельная особь проходит определенные циклы развития, подчиняясь генетической программе. В организме поддерживается состояние гомеостаза. Вся природа, обладая свойством динамизма, вместе с тем стремится к устойчивости и стабильности.

Все эти тенденции выступают как важнейшие источники человеческих эмоций и устремлений. Без их учета невозможно понять истинные механизмы смыслообразования.

Исходя из потребности в оптимизации человек стремится решить все свои проблемы, начиная от выбора маршрута к трамвайной остановке и кончая оценкой целесообразности включения в какую-либо деятельность. Это особенно рельефно проявляется при сложном высокозначимом выборе. Рассмотрим, к примеру, смысловую оценку трудовой деятельности. В результате труда субъект не только приобретает средства к существованию, но и немало теряет. Потери складываются из двух частей: затрат и упущенных ценностей. Он тратит время, силы и энергию, материальные ресурсы. Кроме того, он упускает такие привлекательные ценности, как возможность отдохнуть на природе, заняться хобби, поработать на даче и т. д. Свободного времени остается в обрез — его почти «съедает» работа. Учитывая сказанное, смысл деятельности можно представить в виде формулы:

С=ПЦ/ТЦ,

Где С — смысл, ПЦ — сумма ценностей, приобретаемых в результате деятельности,

ТЦ — сумма теряемых ценностей. В свою очередь ТЦ=З+УЦ, где З — затраты, УЦ — упущенные ценности. Если величина указанной дроби меньше единицы, то такая деятельность не имеет смысла, так как приобретаемая ценность слишком мала — «овчинка выделки не стоит». Думается, первоначально понятие «смысл» возникло для характеристики деятельности с точки зрения того, в какой мере ее мотивирующие ценности оправдывают затраты субъекта, связанные с этой деятельностью. На бессмысленные действия людей толкают аффективные мотивы, некомпетентность, поспешность и многое другое.

В подавляющем большинстве случаев приобретения и потери оцениваются по психологическому критерию: насколько их соотношение удовлетворяет субъекта. Если человек рад своему выбору, значит, сделанное имеет для него смысл (по крайней мере в данный момент). Смыслообразование связано и с возвращением утраченного. Больше всего подрывает смысл жизни утрата привычных ценностей. В этом проявляется стабилизирующая тенденция: организм настойчиво стремится сохранить и закрепить достигнутое. Именно поэтому самые большие человеческие трагедии связаны с утратой привычных ценностей, а огромные радости — с их возвращением.

Учитывая сказанное, можно утверждать: смыслообразование происходит в процессе взаимодействия потребности в оптимизации и барьеров. Успешное преодоление этих барьеров вызывает позитивные эмоции, придающие смысл жизни и деятельности, а неудачи рождают чувство неудовлетворенности, страдания, т. е. дают противоположный, обессмысливающий эффект.

При анализе механизмов смыслообразования важно учесть еще одно концептуальное положение, не нашедшее отражения в теории психологии. Это сформулированный нами закон самоподкрепления эмоций, согласно которому каждая доминирующая в данный момент эмоция подкрепляется и усиливается за счет избирательных реакций субъекта на стимулы, вызывающие родственные переживания. Более того, этот доминирующий тип эмоции меняет восприятие всех объектов, всей жизни в целом: ее сохранению способствуют все воздействующие на данного субъекта факторы.

Так, когда мы бодры и жизнерадостны, мы смотрим на мир через «розовые очки» — замечаем вокруг себя только хорошее, доброе, а плохое, неприятное остается в тени. Если даже оно замечается, мы относимся к нему терпимо, благодушно. Но как круто меняется восприятие, когда мы не в духе, огорчены или раздражены: наше внимание привлекают лишь превратности жизни, мы взираем на все через «черные очки», и это усиливает первоначальное негативно-эмоциональное состояние. Теперь вся жизнь кажется невзрачной, тоскливой, отталкивающей. Порой кажутся неприятными даже близкие, привлекательные люди.

Этот закон проявляется в реакциях на любой эмоциогенный агент. Например, когда мы веселы, нам нравится веселая музыка, усиливающая радостное состояние, а когда печальны, нас привлекают грустные мелодии, бравурные же ритмы только раздражают. Естественно, что возникающее после утраты большой ценности тяжелое переживание блокирует положительно-эмоциональное воздействие других ценностей, сводит их на нет

— оно выступает как «черный фильтр». В результате позитивный потенциал жизни на
какое-то время полностью нейтрализуется и теряет смыслообразующее значение. Именно
в такие моменты часто бывают суициды, особенно у подростков и юношей, еще не
знакомых с ослепляющим эффектом «черного фильтра».

Самоподкрепление наблюдается не только при сильных переживаниях. То, что мы называем нормальным настроением, есть не что иное, как тоже эмоциональное

Состояние. Организм стремится функционировать в наиболее экономичном режиме.
Поэтому экстремальные переживания, сопровождающиеся большими

Психоэнергетическими затратами, постепенно угасают — неизбежно наступает эмоциональная адаптация. Человек особенно быстро привыкает к хорошему. Его радости и наслаждения недолговечны, но они оставляют после себя «след» — помогают человеку сохранить бодрое, нормальное настроение, светлое восприятие мира. Смысл жизни поддерживается прежде всего благодаря бодрому настроению. Большие радости достаточно редки. Бодрое настроение тоже не держится постоянно, нередко оно прерывается огорчениями, печалями, скукой. Главное, чтобы они не захлестнули человека, не стали его повседневным, типичным состоянием, и тогда он сохранит смысл жизни.

Это значит, что эмоции влияют на смыслообразование не только прямо, но и косвенно, по принципу «эмоционального фильтра».

Возникает вопрос: все ли ценности личности участвуют в смыслообразовании? При каких условиях они становятся важным фактором смыслообразования?

Окружающий мир полон ценностей. Мы знаем об их существовании, но они не выступают как условия нашей жизни, нашего эмоционального благополучия. Это — только «знаемые» ценности. Так, нам известно, что в мире много сказочно красивых мест, дворцов, заморских курортов, прекрасных городов, дорогих украшений, деликатесов и других предметов роскоши. Но для подавляющего большинства российских граждан от этого «не жарко и не холодно», качество их жизни, ее привлекательность не зависят от существования этих ценностей, так как они недоступны

— закрыты непреодолимыми барьерами. Однако достаточно разбогатеть, накопить
большие деньги — и барьеры снимаются, недоступное становится доступным. Если
овладение этими предметами доставляет удовлетворение и радость, они для нас обретают
смысл.

В смыслообразовании важна не просто доступность, но и мера доступности желанных ценностей. Если они достаются легко, почти беспрепятственно, их привлекательность резко падает. Если же барьеры вообще отсутствуют и появляется неограниченный доступ к желанным благам, человек быстро насыщается ими и становится к ним равнодушен. Ценность теряет свою дефицитность, а вместе с этим — и смыслообразующий потенциал. Например, объективно воздух для нас очень важен. Но он всегда с нами, мы в нем просто купаемся. Пока дышится свободно, о воздухе мы не думаем — вспоминаем о нем лишь тогда, когда возникает препятствие в дыхании. Здесь проявляется общая закономерность: обязательным условием смыслообразования является наличие препятствия, затрудняющего доступ к ценности и превращающего ее в дефицит.

Остановимся на вопросе динамичности ценности. Ценности бывают Статичные И Динамичные. Скажем, многие значимые материальные объекты довольно статичны, т. е. присутствуют постоянно или почти постоянно; это — красивые дома, мебель, улицы, парки и сады в городе, машины, одежда и т. д. Статичны и однообразные занятия, а также люди, если они ведут себя шаблонно и монотонно. Вначале они могут вызвать удовольствие и радость, но затем «приедаются» и навевают скуку. Таков неумолимый закон эмоциональной адаптации. Даже прекрасная музыкальная мелодия при навязчивых повторах лишается своей прелести. Следовательно, чрезмерная статика убивает самое главное в ценности — ее эмоционально-притягательную силу. Поскольку статика более всего присуща материальным благам, то их смыслообразующие возможности сравнительно невелики. Напротив, к динамичным ценностям трудно

Адаптироваться, поэтому они сохраняют свою привлекательность длительное время. Существует несколько типов динамики: маятниковая (ценность то утрачивается, то возвращается), вертикальная (восхождение), горизонтальная (в сторону разнообразия) и т. д.

Ценности бывают Ожидаемые И Реализованные. Основную роль в смыслообразовании играют ожидаемые, «завтрашние ценности» [18], которые еще впереди и сулят улучшение жизни. То, что достигнуто, вскоре превращается в отработанный материал и остается в прошлом. Ожидание более привлекательного, надежда на то, что оно сбудется — вот что в первую очередь поддерживает столь важное для человека бодрое жизнеутверждающее настроение. Пока есть светлая перспектива, человека ничто не сломает — ни бедность, ни болезни, ни другие невзгоды. Даже ожидание самых простых ценностей (еды, одежды, теплой каморки) может наполнить душу исстрадавшегося бедняка большой радостью.

В содержательном плане наибольшие смыслосозидающие потенции имеют деятельность и духовные ценности.

Несомненно, деятельность — это один из важнейших источников смыслообразования. Она динамична по своей природе, выступает как условие удовлетворения почти всех наших потребностей. В ходе успешной деятельности прорастают живые зародыши плодотворного будущего, открывается простор для овладения все новыми и новыми ценностями. Особенно большим смыслообразующим потенциалом обладают крупные отдаленные ценности — цели. Стремясь к ним, человек сохраняет бодрость в течение длительного времени и редко впадает в уныние. Для него приобретает смысл все, что он делает для достижения цели. Так, строя себе дом, он решает десятки и сотни задач, порождаемых барьерами. Цель часто вырастает из

«знаемых» ценностей, представленных в сознании в рациональной форме. Но она имеет решающее значение в смыслообразовании лишь вначале. Затем вступают в действие эмоциональные факторы — те радости и горести, которые связаны с преодолением препятствий. Они или обогащают смысл, или «убивают» его, если деятельности сопутствуют горькие неудачи и утрата веры в успех. Иными словами, происходит Перенос Центра тяжести смыслообразования с рациональной цели на процесс деятельности. Этот важный механизм обычно упускается из виду. Отсюда — переоценка роли мышления в смыслообразовании.

Особенно богата ценностями творческая деятельность. Созидание нового не знает границ, Поэтому творчество обладает неиссякаемым источником смыслов. В творческих исканиях личность преодолевает все новые и новые препятствия, и этот процесс сопровождается богатой гаммой переживаний. Однако для поддержания эмоционального тонуса личности нужны надежда на успех и реальные достижения. Только такая деятельность продуцирует «строительный материал» для смысла. В связи с этим катализаторами смыслообразования выступают способности и инициатива самой личности, ее креативность, вера в себя, настойчивость, энергичность и другие качества.

Динамизм и дефицитность присущи и духовным ценностям, особенно аффилиативным, проявляющимся прежде всего в отношениях к нам со стороны других — в их любви, уважении, тепле, признании, доброте. Для человека они чрезвычайно важны. «Подобно тому, как факелы и фейерверки бледнеют и делаются невидимыми при свете солнца, так и ум, даже гений, а равно и красота блекнут и затмеваются предсердечной добротой», — писал А. Шопенгауэр. Это во многом объясняется дефицитностью добрых отношений, их динамичностью. Ни один человек, даже самый близкий, не гарантирует нам свою постоянную любовь, особенно — той силы и формы, которые нас устраивают. Вторая

Причина состоит в том, что мы нуждаемся в уважении, любви и доброте многих людей. Мы привередливы — хотим, чтобы все относились к нам хорошо. Но это нереально. Всеобщей любовью и почитанием не пользуются даже великие мира сего и кумиры публики. Поэтому аффилиативные ценности всегда дефицитны.

Человек сплачивается с людьми, лишь раскрыв свой потенциал любви и совести. Тогда для него обретают смысл лишь такой образ жизни, такие деяния, которые гармонизируют его интересы с интересами других на основе гуманистической, справедливой морали. Тогда он живет в согласии с миром и с самим собой. Высшего счастья достигает тот, кто любит и любим, кого уважают и чтят. «Размышляя о счастье, я давно уже пришел к выводу, что его приносят не деньги и не высокая должность, слава или успех у женщин, а отношение к тебе окружающих, их доверие, уважение, любовь», — пишет академик Н. М. Амосов.

Среди духовных важны и эстетические ценности. Они тоже играют большую роль в смыслообразовании. Наслаждение красотой природы и искусства – сложное чувство. Оно включает в себя и удовольствие, и любование, и восхищение, и радость. Эстетические ценности чрезвычайно разнообразны, что затрудняет эмоциональную адаптацию к ним. Так, художественная литература, музыка, танцы, изобразительное искусство и т. д. представлены бесконечным многообразием форм, жанров, стилей. То же самое в архитектуре, в прикладном искусстве. Аналогично обстоит дело и в природе. Поэтому человек может запоем читать романы и повести, часами слушать музыку, наслаждаться

Сменяющими друг друга пейзажами, красотами гор, лесов, полей, восходом солнца, архитектурными ансамблями и т. д. Важны и интерес к различным играм, к состязаниям, творчеству, бескорыстная любовь к деятельности и др. Главное, чтобы человек был способен наслаждаться разнообразными духовными ценностями.

В целом в механизме смыслообразования ключевую роль играют барьеры. С ними связано происхождение всех фигурантов смыслообразования — ценностей, устремлений, деятельности, радостей и страданий.

Значение барьеров особенно рельефно проявляется в двух биполярных ситуациях — когда преграды слишком велики и когда они отсутствуют вообще. Кризисные переживания, приводящие к депрессии и утрате смысла жизни, часто возникают под влиянием необратимого ценностного барьера — лишения человека очень важной ценности. Но аналогичный эффект — тоска, депрессия — наблюдается и при отсутствии барьеров, когда для человека открывается неограниченный доступ к желанным ценностям. Как отмечалось, если нет никаких препятствий, ценности девальвируются, теряют привлекательность, и как следствие этого атрофируются стремления и исчезают перспективы. Возникает агедония. Человеку кажется, что он познал все прелести жизни и от нее уже больше нечего ждать. В результате главный механизм сотворения радости — ожидание и реализация привлекательной перспективы — рушится.

Так, анализируя данные опроса 60 студентов Университета штата Айдахо (США), пытавшихся совершить самоубийство, В. Франкл, один из крупнейших исследователей смысла жизни, констатирует: 85 % из них не видели больше в своей жизни никакого смысла; при этом 93 % из них были физически и психически здоровы, жили в хороших материальных условиях и в полном согласии со своей семьей; они активно участвовали в общественной жизни и имели все основания быть довольными своими академическими успехами. «Во всяком случае, о неудовлетворенных потребностях не могло быть и речи» . Из последнего своего утверждения В. Франкл делает неожиданный вывод о том, что удовлетворение

Повседневных потребностей и удовольствия вообще не могут быть смыслом жизни. А вывод надо было бы сделать совершенно другой: при стабильном достатке и отсутствии препятствий, мешающих удовлетворению потребностей, смысл жизни утрачивается.

Чтобы обосновать свои утверждения, В. Франкл вынужден выдвинуть бездоказательную гипотезу о существовании у человека особой, высшей потребности — стремления к смыслу жизни, не сводимой к другим потребностям. Это стремление, по его мнению, удовлетворяется служением делу и любовью к людям. Если человек сосредоточен на себе, говорит В. Франкл, на своих наслаждениях и удовольствиях, он не сможет найти смысл жизни. Чем больше он отдает себя делу, чем больше он отдает себя своему партнеру, тем в большей степени он становится самим собой и тем полнее реализуется его стремление к смыслу .

Разумеется, было бы очень хорошо, если бы люди видели смысл своей жизни только в служении другим, в общественно полезной деятельности, не заботясь о собственных потребностях, о радостях жизни. К сожалению, этого не происходит. Они в подавляющем большинстве случаев думают прежде всего о себе и своей семье. Для многих из них имеют смысл и обман, и вымогательство, и насилие, воровство и грабежи, мошенничество и даже убийства в целях личного обогащения, более полного удовлетворения повседневных потребностей.

Конечно, в обществе изобилия прагматические ценности не могут долго служить источником смыслообразования для обеспеченных людей. Здесь главное — дефицитные ценности, не утратившие свою привлекательность и при этом еще не достигнутые. В зависимости от ситуации и индивидуальных особенностей личности значимость смыслообразующих ценностей неузнаваемо меняется. Для умирающего от жажды человека главным смыслом жизни на какой-то момент может стать глоток воды, для измученного в темнице каторжника — выход на волю, для влюбленного юноши — улыбка девушки. Смыслообразующий потенциал ценностей определяется в первую очередь их дефицитностью, обусловленной барьером, т. е. ситуационным фактором. В смыслообразовании может участвовать любая потребность.

То, что В. Франкл называет потребностью в смысле, есть на самом деле стремление по возможности повысить (или сохранить) ценность жизни. Здесь мы видим Проявление потребности к оптимизации. Преодоление барьеров имеет смысл тогда, когда реализуется эта тенденция.

Стало быть, по смыслообразующему потенциалу ценности отличаются друг от друга. В целом этот потенциал неизмеримо выше у дефицитных и динамичных ценностей: эмоциональная адаптация к ним затруднена. Дольше всего сохраняют свою привлекательность ценности, отражающие стремление человека удовлетворять свои потребности на все более высоком уровне. Однако материальная сторона жизни не может бесконечно повышать свою психологическую ценность. Так, если человеку с детства были доступны все блага, если он купался в нектаре и амброзии, познал все чудеса и красоты мира, он в считанные годы достигнет потолка роскоши и экзотики, особенно — если он «и жить торопится, и чувствовать спешит». Тогда материальное благополучие и покупные прелести теряют свое смыслообразующее значение — они навевают лишь безразличие и скуку.

Жизнь общества и человека должна строиться по законам смыслообразования. Думается, существенный вклад в познание этих законов может внести развиваемая нами теория преодоления.

Проведенный анализ показывает, что смысловые структуры и процессы раскрывают самое существенное в личности. Ее фундаментальное исходное свойство заключается в естественном стремлении

Сделать свою жизнь по возможности более радостной. Эта тенденция жива, пока человека не извратили и не сломали обстоятельства. Она одухотворяет все мечты и молитвы личности, все ее устремления и деяния, определяет смысл ее существования на этой земле. Поэтому не случайно современные исследования вплотную подвели нас к созданию смысловой концепции личности. Но личность — это не просто смысловые конструкты и системы. Личность — это человек как творец смыслов, творец радостей. Может ли он создавать и находить ценности, приносящие эмоциональное благополучие и ощущение счастья? В чем он видит смысл своих планов и деяний? Какими способами он их реализует, какие преграды он может преодолеть? Что его радует и огорчает? Вот что составляет главные измерения личности, ее основные сущностные характеристики.

В прошлом личность анализировалась прежде всего с точки зрения осуществления социальных функций. Теперь настало время во весь голос говорить о том, чтó важно для самой личности, для ее собственного счастья, и с этих позиций исследовать

Закономерности ее функционирования и развития, ее внутреннюю организацию. Однако суть гуманистического подхода не в том, чтобы изучать личность в отрыве от социальных функций, а в раскрытии механизмов гармонизации человека с его функциями, в выявлении оптимальных путей его социальной интеграции. А это — проблема воспитания базисных смыслообразующих структур личности, с одной стороны, и очеловечивания самого общества, условий жизни и деятельности — с другой. В смыслообразовании важны все структуры личности и ценностные ориентиры, способности, характер знания, мышление и т. д. Однако не следует абсолютизировать роль умственной деятельности в этом процессе. Главная функция ума состоит в выявлении самых актуальных и значимых барьеров, внутренних и внешних, преодоление которых необходимо для удовлетворения потребностей, в оптимальном выборе ценностей — целей и путей движения к ним с учетом всех плюсов и минусов. Да, это порой очень и очень сложная задача. Но в любом случае мышление имеет в смыслообразовании лишь опосредствованное, инструментальное значение — в отличие от эмоций, оказывающих на этот процесс прямое влияние.

Смыслообразование — это проявление целостной личности в определенных условиях.

Завершая статью, отметим основную специфику нашего подхода к проблеме смыслов. Она состоит в том, что мы сделали акцент на ГенетическомАспекте проблемы. В отечественной психологии доминирует не генетический, а функциональный подход к смыслообразованию, т. е. этот процесс рассматривается скорее как результат функционирования уже существующих смыслов — как перенос значения ядерных смысловых образований на других носителей. Такое смыслообразование может происходить и на рациональной основе, путем логического анализа. Поэтому естественно, что в отечественных исследованиях смыслообразование рассматривается главным образом как результат мышления. При этом эмоциональные механизмы остаются в тени.

А для нас главное — Эмоциональные Механизмы, причем в своем Позитивном, Жизнеутверждающем проявлении. Они рассматриваются нами с позиций формирования у личности оптимистического отношения к жизни, позитивного эмоционального тонуса, помогающего полюбить окружающий мир. Поэтому невозможно раскрыть сущность смысла только через понятия «значение», «роль», «объективное отношение», «отношение мотива к цели», так как они не фиксируют главное — жизнеутверждающую природу смысла. Роль объекта часто бывает пагубной, значение — разочаровывающим, объективное отношение — опасным

Для жизни и т. д. Нельзя писать о смысле жизни и деятельности личности, «добру и злу внимая равнодушно». Иначе получится теория, стоящая по ту сторону реального человеческого бытия.

Теория преодоления позволила раскрыть механизмы психогенеза эмоций, индивидуальных ценностей, их содержательные и динамические характеристики, играющие главную роль в смыслообразовании .

Конечно, оптимальность — относительное понятие. Оптимальное в одних условиях не является таковым в других. Кроме того, у людей существуют разные представления о наилучшем выборе и разные стратегии выбора. Одни делают акцент на материальной выгоде, безудержном накопительстве, игнорируя эмоциональную сторону смысла, тогда

Как другие с упоением предаются всем сегодняшним радостям, не думая о завтрашнем дне. Первые обречены на серые, безрадостные будни, а вторые — на страдания в будущем. Проблема смысловых стратегий — это многоаспектная, сложнейшая проблема, которая еще ждет своих исследователей. Наша задача состояла в том, чтобы наметить общетеоретические предпосылки решения этой важнейшей проблемы, затрагивающей животрепещущие интересы каждого. Для ее решения нужен прежде всего генетический подход. Именно такой подход заложен в психологической теории преодоления. Согласно этой теории, смыслы существуют лишь до тех пор, пока есть барьеры, и для выведения человека из смыслового тупика необходимо помочь ему найти приемлемые пути их преодоления и тем самым создать для него радостную перспективу.

Когда к концу 1960-х гг. Олег Константинович Тихомиров (1933—2001) вывел зарождающуюся научную школу к проблемам экспериментального изучения смыслообразования в мыслительной деятельности, никто, в том числе и сам ученый, не мог предположить, что впоследствии и само научное направление получит название «смысловая теория мышления О.К. Тихомирова». Впрочем, вряд ли кто-нибудь из участников экспериментального проекта в полной мере осознавал подлинный уровень проблемы и ее объективную сложность, прежде всего теоретическую. Спустя полвека понятие смысла начнет реально претендовать «на роль центрального понятия в новой, неклассической или постмодернистской психологии» (Леонтьев Д.А., 2003, с. 4).

Поэтому в те уже относительно далекие времена заняться поисками эмоционально-смысловой основы избирательности познавательных и поведенческих актов было делом рискованным. Даже к началу 1980-х гг. «...вопросы внутренней, в частности эмоциональной регуляции деятельности, обеспечивающей ее “самодвижение”, “саморазвитие”, т.е. творческий характер, остаются наименее исследованными» (Васильев и др., 1980, с. 3). Заметим, что используемые понятия (самодвижение, саморазвитие), даже обрамленные кавычками, указывают на прорыв теории далеко за пределы парадигмальных устоев того времени. Та самая «новая неклассическая, или постмодернистская психология», которая созидается сегодня (в том числе и под названием «постнеклассическая психология»), имеет главный определяющий признак, характерный для всех наук эпохи постнеклассицизма. Предметом их исследования являются саморазвивающиеся (в том числе и за счет присущей им способности к самоорганизации) системы. Поэтому смысловую теорию мышления, концептуальные основы которой заложил О.К. Тихомиров, сегодня можно рассматривать в качестве составной части теоретико-методологического базиса современной когнитивистики, определяющего стратегии психологического исследования мышления как сложнейшего феномена в пространстве современной когнитивистики.

Тем не менее нам, ученикам и последователям О.К. Тихомирова, до сих пор приходится доказывать, что изучение смыслообразования в лаборатории O.K. Тихомирова сразу вошло в контекст поиска тех факторов, которые устанавливают избирательность и направленность мыслительной деятельности, или, говоря современным языком, выступают в качестве «параметров порядка» в саморазвивающихся системах.

Что представляет собой самоорганизация с синергетической точки зрения? Она происходит в пространственно распределенных системах, потенциально обладающих бесконечным числом степеней свободы за счет выделения небольшого числа переменных, определяющих динамику всей системы. Эти переменные и представляют собой искомые «параметры порядка». И выделение этих аттракторов, определяющих всю последующую историю становления системы, было и остается основной и крайне плохо поддающейся теоретическому осмыслению проблемой современной теории самоорганизации.

Лишь в 1994 г. Г. Хакен пришел к выводу, что взаимодействие внутреннего и внешнего порождает параметры порядка, которые по своей природе являются внутренне-внешними (Хакен, 2001). О.К. Тихомиров обнаружил феномены субъективно-объективного порядка и ввел понятие «ценностно-смысловая структура ситуации», характеризующее эффект взаимодействия человека с объективно заданными условиями, намного раньше (Тихомиров, 1972, 1974). В борьбе с «кибернетической метафорой» первоначально возникла идея разведения психологической и информационной характеристик структуры задачи, которая в дальнейшем привела к дифференциации формальной и неформальной (т.е. смысловой и ценностной) структуры задачи (Тихомиров, 1975). Эта первичная дифференциация была необходима для последующей интеграции: было доказано, что объективно заданная ситуация в ходе мыслительной деятельности обретает ценностно-смысловые измерения.

В процессе многочисленных исследований было установлено, что в реальной мыслительной деятельности условия задачи не остаются неизменными. Первый уровень определяется формально-логической структурой условий задачи, заданной, например, в виде графов или перечня знаков. Второй уровень представлен ценностно-смысловыми измерениями, которые характеризуют субъективную значимость отдельных элементов формально-логической структуры для организации поиска решения мыслительной задачи. Меняющиеся поисково-познавательные потребности обусловливают динамику ценностно-смысловой структуры ситуации и тем самым определяют процесс мыслительной деятельности с точки зрения его избирательности и направленности.

Так в рамках смысловой теории мышления наметился путь, ведущий к исправлению того, что Л.С. Выготский назвал «ошибкой нашего анализа». Анализируя причины кризиса, которые переживала созданная им теория, Л.С. Выготский отметил: «Ошибкой нашего анализа является то, что анализ ведется в 2-х планах: внешнее поле и смысловое поле — нет единства, а параллелизм и соответствие. Надо взять единый план…» (цит. по: Завершнева,2008, с. 129). Выготский не успел исправить эту ошибку, но О.К. Тихомиров своим понятием «динамическая ценностно-смысловая структура ситуации» наметил путь ее исправления. По моему мнению, основное достоинство смысловой теории мышления заключается в том, что она исходно была направлена на преодоление дихотомии внешнего и внутреннего, объективного и субъективного. Дихотомии, на которой держалась классическая психология и которую не смогла в полной мере преодолеть психология неклассическая.

«Наш недостаток, — подчеркивает Л.С. Выготский, продолжая анализировать “ошибки” теории, —заключается в том, что “мы слишком поздно ввели системную точку зрения. Сейчас я понимаю все это глубже”» (там же, с. 133). В чем заслуга О.К. Тихомирова? В том, что он практически на заре становления смысловой теории мышления ввел в оборот системный конструкт «ценностно-смысловая структура ситуации». Этим конструктом О.К. Тихомиров указал на существование взаимоперехода между субъективной и объективной реальностями и порождение в этом переходе ценностей и смыслов как особых (системных) качеств, которые не только указывают возможное направление развития мыслительной деятельности, но одновременно актуализируют готовность человека двигаться в этом направлении.

С выявления многомерной системной природы этого конструкта мы (я и мои первые аспиранты) начали построение теории психологических систем (ТПС). Замечу, что исходная идея О.К. Тихомирова не только открывала путь к познанию многомерного пространства мыслительной деятельности. Это был прямой выход к онтологии смысла. В ТПС смыслы становились тем, что определяет границы жизненного мира человека, выделяет его из того пространства, которое часто называют безликим словом «окружение». Человек проецирует в это окружение свое состояние, свои актуальные потребности и возможности, создавая неповторимую, динамичную «смысловую разметку» многомерного пространства жизни, обеспечивающего многомерность его бытия.

Необходимо согласиться с тем, что до сих пор психология уделяет мало внимания этому встречному движению человека к миру, предпочитая видеть в мире источник причин как нашего отражения, так и наших аффектов (в виде реакции на отраженное). Тем не менее именно в культурно-деятельностной психологии деятельность выступила как способ раскрытия отношения человека к миру и к самому себе, а сущность психики стала выступать с ее «положительной стороны» как «интенциональное отношение к предмету» (Выготский, 1986, с. 59). Главным для ТПС стал вопрос о том, каким образом интенциональное отношение человека транспонируется, проецируется в предметы и явления внешнего мира, делая их многомерными «человеческими предметами», отвечающими ожиданиям, намерениям, потребностям и возможностям человека. Заметим, что Л.С. Выготский никогда не прекращал поиск «психологических свойств внешнего», через которые человек обретает способность воздействовать на себя, «извне овладевать собой» (Выготский, 1982, с. 106). Но к этим сверхчувственным (психологическим) качествам предметов еще надо было выйти, сделав невероятно сложный ход — ввести отношение в отражение. Практически, это выход к совмещению двух сторон «…единой характеристики сознания. Одна сторона — это процессуальная сторона, другая — феноменальная, смысловая, она же — предметная» (Леонтьев, 1994, с. 36).

Здесь стоит оценить правоту С.Л. Франка: «Человек есть живой центр духовных сил, направленных на действительность. Это внутреннее, субъективное отношение человека к действительности, эта направленность человеческой души на мир, образующая самое существо того, что мы зовем нашей жизнью... оставалась совершенно вне поля зрения обычной, так называемой “эмпирической психологии”» (Франк, 1995, с. 441).

И еще одну «ошибку» теории выделяет Л.С. Выготский: «…как только мы оторвали мышление от жизни (от динамики) — взяли его как понятие психического, а не психологического — мы закрыли себе всякий путь к выяснению и объяснению его главнейшего свойства: определять образ жизни и поведения» (цит. по: Завершнева, 2008, с. 129). Интересное совпадение: первая же докторская диссертация, выполненная в рамках ТПС, была посвящена исследованию места и роли мышления в реальной жизнедеятельности (Краснорядцева, 1997), и основная функция мышления открылась в ней именно таким образом, как и предполагал Л.С. Выготский. Эта функция заключается в постоянном выявлении противоречия между образом мира и образом жизни человека и вопределении способов его разрешения. Образ жизни нельзя рассматривать изолировано от образа мира, потому что изменение образа мира предполагает изменение образа жизни и, наоборот, изменение образа жизни оборачивается изменениями в образе мира человека. Становясь суверенной личностью, т.е. личностью, обладающей всей полнотой координат многомерного мира, человек получает возможность менять образ жизни, стимулируя тем самым дальнейшее развитие собственного мира. В разрешении противоречия между образом мира и образом жизни проходит и сама жизнь человека (Клочко, 1988; Клочко, Краснорядцева, 2001).

Если бы приведенные выше выдержки из заметок и дневниковых записей Л.С. Выготского были доступны нам в те времена, когда осуществлялись наши первые исследовательские программы, это поддержало бы уверенность в правильности выбранного пути и, может быть, облегчило бы восприятие материала коллегам. Однако необходимо по достоинству оценить научную интуицию О.К. Тихомирова, который вывел научное направление к изучению онтологии смысла и начал работать прямо с того места, на котором остановился Л.С. Выготский. Тогда мы еще не знали об этапах развития науки, хотя, конечно, понимали, что классическая наука использовала свой идеал рациональности, который вовсе не предполагал вторжения иррационального в сферу рациональных рассуждений, и что неклассическая наука подошла к проблеме «единства интеллекта и аффекта», и именно эту проблему пытались разрешить. Но мы не знали о том, что решение этой проблемы возможно только в рамках постнеклассической парадигмы. О ней, впрочем, мы тоже ничего не знали до известной публикации В.С. Степина в 1989 г. ([эл. ресурс]). Именно потому, что проблема единства аффекта и интеллекта была заявлена в неклассической психологии, а решения в ней получить не могла, и начались основные трудности, причем такого масштаба, что они стали определять судьбу научных школ и направлений.

Дело в том, что связка «интеллект → аффект», т.е. движение от отражения к переживанию результатов отражения, особых трудностей не вызывала. Казалось самоочевидным, что аффект следует за интеллектом, ибо нельзя относиться к чему-то, если оно еще не отражено. Вторая половина принципа единства аффекта и интеллекта — движение по линии «аффект → интеллект» — порождала трудности, на первых порах непреодолимые. Необходимо было объяснить, каким образом аффект (отношение) может идти впереди интеллекта, прокладывая дорогу познанию, определяя его избирательность и направленность.

Относительно самой проблемы единства аффекта и интеллекта А.Н. Леонтьев писал: «Я знаю, что она не была решена в смысле обратного движения аффект — интеллект. Она и не могла быть решена. Именно в силу того, что эта проблема осталась принципиально не разрешимой, все построение Льва Семеновича возвратилось к классическим позициям французской социологической школы» (Леонтьев, 1994, с. 39). В связи с этим отметим, что О.К. Тихомиров сконцентрировал усилия именно на этой, остававшейся «принципиально неразрешимой» проблеме «аффект → интеллект».

Уже первые исследования О.К. Тихомирова и Ю.Е. Виноградова показали, что эмоциональные состояния входят в качестве необходимого компонента в состав человеческих эвристик. Эксперименты состояли в непрерывной объективной регистрации эмоциональных состояний (записывалась реакция изменения электрического сопротивления кожи) во время умственной работы по решению трудных шахматных этюдов. Было установлено, что эмоциональные состояния непосредственно участвуют в ограничении числа просматриваемых возможностей при выборе хода. Оказалось, что момент возникновения эмоциональных состояний приурочен к выявлению нового принципа действий. В этот момент происходит фиксация умственной деятельности на изучении вариантов, связанных только с этим найденным ходом. Было выявлено, что «сознательным оценкам хода как правильного или неправильного, хорошего или плохого предшествуют оценки эмоциональные, и на основании этих оценок осуществляется как бы предварительный, ориентировочный отбор» (Тихомиров, 1966, с. 31). Создается интенция, отражающая эмоциональную оценку, т.е. позицию субъекта по отношению к ситуации. Эти эмоциональные оценки, определяющие зону дальнейшего поиска, ограничивающие его, выступают в качестве эвристик (Тихомиров, Виноградов, 1969).

Указанные идеи О.К. Тихомирова, несмотря на их экспериментальное подтверждение, с трудом пробивали себе дорогу. В 1984 г. Б.Ф. Ломов напишет: «…Неясно, конечно, являются ли эмоции специфической формой отражения (наряду, например, с образной и знаковой) или их компонентом. Однако несомненно, что эмоции характеризуют состояния субъекта отражения и поэтому не могут не влиять на процесс отражения» (Ломов, 1984, с. 131). Иными словами, процесс отражения идет сам по себе, эмоции влияют на него, поскольку характеризуют состояние субъекта отражения. Вряд ли кто-нибудь станет опровергать это заключение. Гораздо труднее представить аффект не как то, что влияет на отражение, а как то, что входит в процесс отражения в качестве его органической составляющей, благодаря которой человек открывает для себя пространство свободного движения.

(дальше Лекция 2.Иерархическая модель смыслообразования - взаимосвязь художественной формы и смысла в дизайне.

Дата добавления: 2018-04-15; просмотров: 1006; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 12

Мы поможем в написании ваших работ!